Самая изощренная хитрость дьявола состоит в том, чтобы уверить вас, что его не существует.
Шарль Бодлер
***
Сердце гулко отбивало удары о стенки грудной клетки. При этом, Катарине казалось, будто кровь перестала поставлять тепло и кислород конечностям. Дыхание становилось все тяжелее, а шаги — медленнее, пока Клаес шла на задний двор, где ее уже поджидал третий принц. Девушка попросила о встрече с просьбой обсудить ее желание. Катарина вот уже восемь лет непрерывно требует о размолвке. Ведь изначально принц обручился с ней лишь потому, что не успел уберечь ее от падения, в результате которого она получила рану. Но шрам давно зажил, а вот Джаред никак не хотел расторгать помолвку. Катарина намекала ему и так, и сяк, но своенравный блондин даже слышать ни о чем не хотел, упорно продолжая отказывать в расторжении. С одной стороны, Катарина понимала, что Джаред — очень популярная персона среди незамужних леди, и она — своего рода щит от назойливых поклонниц. Но с другой, парень уже давно вырос и много раз выходил в свет, так что вполне мог встретить девушку, что смогла бы покорить его сердце. Катарина думала, что этой девушкой будет Мария, но Джаред явно не испытывал к ней никаких романтических чувств. А его развратные и не очень намеки в ее сторону лишь усиливали тревогу Клаес, подтверждая не очень радужные выводы. Катарина, чей ментальный возраст равнялся двадцати шести годам, даже смышленого Джареда и рассудительного Нико не могла воспринимать как потенциальных любовников. Все-таки странно было видеть как милые дети, напоминавшие ангелочков в детстве, растут у тебя на глазах и становятся настоящими демонами-искусителями, шепчущими всякие непристойности на ухо. Для Катарины они были больше похоже на младших братьев, которые с возрастом отбились от рук, но не более. И получая от них намеки, говорящие об их чувствах к ней, девушка лишь вздыхала, ощущая себя старшей сестрой-извращенкой с педофильскими наклонностями. К такому ее жизнь не готовила. Шатенка наконец увидела своего жениха, стоящего у столетнего дуба. Юноша стоял спиной к ней, рассматривая пышную крону могучего дерева. Девушка подошла поближе. Теперь ее и принца разделяли лишь пять метров. Джаред, наверное, услышал ее шаги, но все еще не спешил оборачиваться. Катарина не могла не отметить, что он красив. Чертовски красив. Наверное, если бы он не был помолвлен с ней, девушек за ним бы бегало в десять раз больше. Высокий и широкоплечий, но в то же время не лишенный изящества и грации. С холодными лазурными глазами цвета моря и блондинистыми, как сияющее золото, волосами. Словно прекрасный принц, сошедший со страниц красивой сказки. «Ну вообще-то он и есть принц, только это отомэ-игра, » — скептически добавила Катарина про себя. — Катарина? — Стюарт наконец соизволил повернуться. Голос у парня был мягкий, а взгляд обычно равнодушно-скучающих глаз — ласковый. — Ваше высочество, — Клаес сделала реверанс. — Не стоит, дорогая, — Джаред подошел ближе. И в этот раз он нарушил ее личное пространство, но руки распускать не стал. Лишь встал впритык, внимательно рассматривая ее лицо. — Я же просил оставить эти формальности. Ты скоро станешь моей женой и… — Принц Джаред, — игнорируя его просьбу, мягко перебила Катарина. Девушка опустила голову. — Насчет моего желания… — Да? — играючи наклонил голову на бок принц. — Я слушаю. — Я хочу, — несмело начала юная герцогиня, — чтобы вы разорвали нашу помолвку.***
В тихом омуте черти водятся… Ничто не описывало Нико идеальнее. Спокойный и умиротворенный снаружи, он скрывал свою дьявольскую натуру глубоко внутри. Даже Джаред, будучи магом огня, иногда давал волю своим садистским наклонностям, загоняя до полусмерти противников на тренировках. Нико же — никогда. Аскарот прочно держал маску добродушия, тщательно закрепляя ее каждое утро на своем лице. Склеивая осколки и заделывая трещины, он не позволял образу идеального юноши рухнуть. Ведь в высшем свете это норма: люди привыкли притворяться, приветливо улыбаясь друг другу при встречах, и готовые вонзить нож в спину при первой необходимости. Как сын одного из влиятельнейших людей королевства, юный граф имел много недоброжелателей. Завистники шептались у него за спиной, распуская грязные слухи, а все, что оставалось делать ему, — держать лицо и ни в коем случае не ронять достоинство семьи. Чаще всего слухи, в которых проскальзывала их фамилия, касались Софии, его милой младшей сестры. И Нико раздражало это больше всего. Испорченные дети, ровно как и противные взрослые, глазели и шептались о его сестре не самыми лестными словами каждый раз, стоило Софии посетить какое-нибудь мероприятие. Обсуждали ее внешность, только потому, что ей не довелось родиться с обычным цветом волос и глаз. Называли ее чудовищем, уродиной, позором семьи Аскарот, не удосужившись даже узнать ее получше. Маленькая София не понимала, почему дети не хотят с ней играть, а взгляды взрослых заставляли чувствовать себя неудобно. Нико каждый раз пересиливал себя не ударить очередного ребенка, посмевшего обозвать младшую Аскарот, и не накричать на их лицемерных родителей. Он просто не хотел усугублять ситуацию и портить репутацию своему отцу. Мальчика тошнило от этих улыбок и дружелюбного тона, когда те же самые дети и взрослые обращались к нему. Когда хвалили его за успехи в учебе и отмечали его красоту. Он лишь сжимал кулаки до побеления и стискивал зубы, когда из тех же уст вылетали оскорбления в адрес его сестры. И улыбался, пока все внутри кипело от ненависти, когда слышал очередное поздравление или комплимент в свой. Он хотел защитить свою сестру. Он не мог просто оставить все как есть. Нико научился притворяться. Прятать свои истинные чувства. Действовать издалека, не напрямую, и дергать за ниточки, заставляя людей поддаваться его умелым манипуляциям. Мирно угрожать, если кто-то посмел тронуть его Софию. И не в коем случае не снимать маску доброжелательности. Нико было всего лишь девять, когда он понял, как устроен этот жестокий и лживый мир. В нем мало обладать силой, нужно еще и влияние. Обаятельный, красивый мальчик с легкостью завоевывал сердца ровесников, а демонстрируя свои глубокие познания в науках и имея безупречные манеры, располагал к себе и взрослых. Такие успехи и необходимость подавлять свои настоящие эмоции вскоре сделали из Аскарота успешного манипулятора. Но обида и презрение на людей не покидали сердце мальчика, выращивая в нем холодного, равнодушного кукловода, готового идти по головам. Когда в его жизни впервые появилась Катарина, он был удивлен. А потом стал счастлив. Видеть обычно молчаливую и одинокую сестру такой жизнерадостной было лучшим событием, что случалось с ним за последние пару лет. Эта странная, взбалмошная девочка была словно солнышком, упавшим с неба на землю. Хотя, наверное, так и было. Ведь как потом рассказывала София, она действительно свалилась с неба. История, рассказанная сестрой, заставила паренька посмеяться от души. Нико уже и не помнил, когда ему в последний раз было так весело. Потом Катарина приехала к ним в гости. София радостно показывала ей книги, а она с таким энтузиазмом рассказывала о своих. И когда она прикоснулась к ее волосам, внутри Нико что-то рухнуло. Девочка ему понравилась, и он не хотел разочароваться в людях снова. «Только не ты». Но к его удивлению, и к счастью, маленькая Клаес завороженно указала на белоснежную прядь, будто держала что-то очень драгоценное, и спросила, можно ли потрогать ее. Сказала, что никогда не видела такой красоты и сравнила ее глаза с рубинами, а волосы — с шелком. София смутилась от похвалы, но была действительно счастлива, ведь в первый раз ей кто-то сделал комплимент. А Нико… он так и остался сидеть, завороженно наблюдая за ней. Ее слова, хоть и не адресованные ему, эхом повторялись в его голове. Все его предубеждения и шаблоны, что повторялись из года в год, были вот так разрушены одним предложением. — Ты красивая, София. Весь оставшийся вечер он ни на минуту не спускал с нее глаз. Даже не отвлекался на ее брата, что сверлил ему дыру в правом виске. Каштановые волосы, доходящие до плеч, большие голубые глаза, в которых можно было увидеть небо. И улыбка. Самая искренняя и настоящая, которую он когда-либо видел. Совсем не такая как у него, которую он напяливал на себя каждое утро. А еще она первая, кто не пал под его обаянием. Ее глаза, чистые и наивные, всегда глядели на него не с обожанием, а с каким-то любопытством. И наверное, с каким-то беспокойством. Нико что-то ощущал, но не мог описать это простыми словами, когда ее ясные голубые зрачки встречались с его бездонно-черными. Будто сами небеса глядят в нескончаемую бездну. Как тогда, когда он пошел в церковь с семьей, и встретился взглядом со старым священником. Добрый старик глядел на него ласково, и одновременно печально, будто видел тех самых маленьких чертят в его темных глазах, что затягивали душу ребенка все глубже и глубже в омут. Так и Катарина смотрела на него с толикой грусти и вековой мудрости, будто читала его насквозь. Со временем, этот невинный интерес перерос в нечто большее. Теперь она была не просто подругой его сестры, а девушкой, что заняла его мысли и поселилась в сердце. Жизнерадостная, чудная и громкая Катарина стала и его солнышком, чьих ласковых лучей ему все время не хватало. Девушка не боялась показаться неженственной, умела лазить по деревьям и подолгу копалась в огороде, предпочитая заняться чем-то полезным, а не гробить время на скучные чаепития. Она сверкала словно радуга на фоне скучных и однообразных аристократов. Она была живой. Нико и сам не заметил, как влюбился в нее: в эти небесные глаза, длинные волосы, от которых пахло полевыми цветами, в изящные руки с тонкими пальчиками, что могли поднимать тяжелые мешки с удобрениями. В плавные изгибы ее стройного тела, которые подчеркивал ее рабочий брючный костюм. И в настоящие улыбку со смехом. Только одно портило ему настроение — то, что она уже принадлежала другому. Аскарот жалел, что не встретил ее раньше Джареда. Он бы первым сделал ей предложение и не мучился бы так сейчас. Видеть как кто-то другой обнимает его Катарину, танцует с ней и касается ее, было слишком суровым испытанием на прочность для его терпения. Ревность душила его изнутри, а маска постепенно начала трескаться. Сдерживать свои чувства становилось все труднее и труднее. Особенно когда его солнышко было рядом. Хотелось забрать ее себе и укрыть от всего остального мира. И не важно, что мир погибнет без солнца: Нико уже давно перестали волновать остальные. … и чем тише омут, тем профессиональнее в нем черти. … с каждым годом его любовь становилась все крепче и крепче. А взгляд у Катарины — все печальнее и печальнее.***
— Катарина? — Нико нашел ее под тем самым деревом. Он снова приехал в Академию по делам, будучи уже помощником премьер-министра. Парень был на год старше своих друзей, поэтому уже работал под крылом отца, в будущем намереваясь занять его должность. Он увидел ее из окна третьего этажа, когда девушка направлялась на встречу с Джаредом. Поскорее покончив с делами, он отправился в ту же сторону, куда десять минут назад ушла Клаес. По пути он встретил только Джареда, возвращавшегося обратно в школу. Нико никогда его еще таким не видел: принц был в ярости, готовый рвать и метать, казалось еще немного, и начнет огонь извергать. Не желая навлекать на себя гнев его высочества, Нико лишь вежливо кивнул в знак приветствия. Джаред окинул его быстрым взглядом, и ушел, не проронив ни слова. Но Нико успел увидеть этот взгляд. Прямо как у раненого зверя. Когда могучий, неубиваемый хищник лежит на земле, медленно умирая, и смотрит на охотника, что его подстрелил. В его взгляде смешалось все: и обида, и ярость, и боль, и бессилие. Аскароту даже стало как-то не по себе. Видеть вечно идеального принца таким уязвимым… Тем более, что парень знал Стюарта с детства и был прекрасно знаком с его характером. Как только принц скрылся из виду, Нико сорвался на бег. Ему стало страшно за Катарину. И хотя он знал, что Джаред не станет трогать девушку, тем более ту, что любит, ему было необходимо удостовериться, что с ней действительно все в порядке. Он увидел ее у дуба. Когда он позвал ее по имени, она не ответила. — Катарина? — Аскарот буквально подлетел к ней. Девушка сидела под деревом, прислонившись к толстому стволу. Увидев перед собой взволнованное лицо брюнета, герцогиня дернулась. — Нико? — тихо спросила она. — Все хорошо? — обычно сдержанный граф сейчас сидел перед ней на коленях, держа ее за руки. Он обеспокоенно глядел ей в лицо и нежно сжимал ее ладони в своих. Когда Нико увидел Катарину, что молчаливо сидела, безжизненно сверля взглядом несуществующую точку перед собой, у него сердце ушло в пятки. Что же такого сделал Джаред с ней, если его вечно сияющее, полное энергии солнышко перестало светить? Брюнета охватила злость — одна из немногих эмоций, что он сохранил. Хотелось хорошенько треснуть принца, а потом избить его до потери сознания. Осмотрев ее руки и не обнаружив никаких ожогов, он немного успокоился. Значит, дело не в физической боли. Затем он принялся рассматривать ее лицо. Боже, какая же она красивая. Большие голубые глаза, такие яркие и ясные, что он мог разглядеть в них свое отражение, длинные и пушистые ресницы, изящные темные брови, аккуратный нос и… губы. Он остановил свой завороженный взгляд на ее губах. Чуть пухлее чем обычно, и немного бледнее привычного розового цвета. Пока оба разглядывали друг друга, Аскарот медленно поднял одну руку и провел большим пальцем по нижней губе. — Ай, — всхлипнула Катарина. Из раны, которую задел брюнет, тонкой струйкой потекла кровь. — Ох, прости, — виновато закусил губу Нико. А внутри парня опять закипела ярость. Ему и спрашивать не надо было, чтобы понять, кто это с ней сделал. Этот ублюдок третий принц просто нагло пристает к Катарине, пользуюсь статусом ее жениха. И не важно, что ей это неприятно, плевать, что она не отвечает ему взаимностью, надо ведь просто присвоить ее себе как какой-то трофей, да и еще заявить об этом всему миру! Нико видел страх и отчуждение на ее лице, когда блондин прикасался к ней, шепча ей всякие пошлые фразочки на ухо. В такие моменты ему просто хотелось подбежать к Катарине и отобрать ее у Стюарта, закрывая в своих объятьях. Успокоить; сказать, что больше никто не посмеет ее тронуть. Утешить и шептать нежные слова любви. Он не будет пугать ее как этот идиот. Он будет заботиться о ней как о самом дорогом, что у него есть. И не переставать любить. Нико наклонился ближе, чтобы рассмотреть ранку. Тонкая струйка уже прокладывала себе дорожку, стекая из уголка губ к подбородку. — Ни-и-ко? — неуверенно начала Катарина, когда ее заткнули: Аскарот просто накрыл ее губы своими. В отличии от Джареда, Нико целовал ее нежно. Не яростно и жадно, выливая на нее всю свою боль, а мягко и неторопливо, словно боясь ее спугнуть. И губы у него были не обжигающе-горячие, а просто теплые. С привкусом кофе, который ему, скорее всего, предложили на заседании. — Мхм, — простонала Клаес, чьи губы уже начали пульсировать от боли. Как только Нико отстранился от нее, девушка сразу же накрыла их ладонью, стараясь успокоить зуд. — Прости, — прошептал парень. — Тебе не понравилось? — Мне больно, — девушка обиженно всхлипнула, а в уголках глаз собрались слезы. — Губы щипят. — Извини, не удержался, — Нико большим пальцем правой руки стер следы алой жидкости на ее подбородке и, поднеся палец ко рту, слизнул кровь. — Боже, Нико! — воскликнула Катарина. — Это же не гигиенично! И ты можешь отравиться. Нико лишь по-доброму усмехнулся на это, в который раз умиляясь ее необычной манере вести себя. Сначала обижается, а уже в следующую секунду волнуется за тебя. — Катарина, — Аскарот вдруг стал серьезным. Катарине это не понравилось, но девушка не подала виду, вопросительно уставившись на него в ответ. — Ты разорвала помолвку с Джаредом? — Как ты…? — Думаешь, я бы позволил себе поцеловать тебя, если бы не знал об этом? — Нико уставился на нее, все-таки ожидая подтверждения своих слов. — Ах, ну да, — Клаес ничего не оставалось кроме как согласиться с логичностью его выводов. «Черт побери! Я же планировала держать это в тайне. Теперь и вы начнете приставать.» — Я разорвала помолвку. Нико лишь довольно улыбнулся на эти слова, в мыслях потирая руки от предвкушения. Катарина изобразила недоумение, в то время как внутри у нее все сжалось от охватившего ее чувства тревоги. — Ты его не любишь, да? — спросил Аскарот, вспоминая взгляд, которым одарил его Джаред. Наверное, паршиво, когда человек, которого ты любишь, отвергает твои чувства. Даже хуже, чем показать свою слабую сторону перед кем-то другим. — Нет, я… — Катарина опустила голову, замолчав. Сердце у Нико пропустило удар. — Я люблю его. Но как друга. Он же мой друг. Я не понимаю, почему он на меня разозлился, когда я попросила отменить помолвку. Клаес замолкла. Аскарот же сидел, не веря тому, что он услышал. Его любовь сейчас утверждает, что свободна, что не испытывает никаких романтических чувств к человеку, с которым была помолвлена с семи лет. Нико просто не мог быть счастливее. Хотелось кричать от радости, кружить, танцевать и сжимать в объятиях свою возлюбленную. Юный граф, конечно, не мог действовать так безрассудно, не желая спугнуть и без того напуганную девушку. Но теперь, когда главная помеха устранена, ничто не мешает ему двигаться к своей цели. — Все хорошо, Катарина, — ласково произнес Нико. — Я буду рядом. Он сел рядом с ней, также облокотившись спиной об ствол. Нико молчал, а Катарина думала о чем-то своем. За раздумьями, счастливый юноша и не заметил как прошло достаточно много времени. Еще раз намереваясь взглянуть на объект своих воздыханий, он обнаружил, что она спит. — Уснула, — прошептал он, одарив ее нежным взглядом. Он снял свой пиджак и уложил на него Катарину. Утомленная всеми событиями, навалившимися на нее за день, девушка забылась крепким сном. Клаес мирно посапывала во сне, а ее ресницы подрагивали в такт ровному дыханию. Но Нико обеспокоенно отметил, что девушка хмурилась во сне. Словно ей снилось что-то плохое. — Не бойся, я здесь, с тобой, — он накрыл ее ладонь своей. К его облегчению, лицо девушки чуть прояснилось. Парень притянул к себе ее руку и оставил легкий поцелуй на костяшках. — Глупышка, — ласковый взгляд сменился на более игривый. — Ты ведь сейчас так беззащитна передо мной. Он уже много раз представлял как будет держать ее за руку, целовать и обнимать. В детстве, фантазия разыгрывалась лишь до таких крайностей. Но чем старше он становился, тем прекраснее становилась Клаес, и тем дальше уходили его мысли. Поцелуи в его мыслях становились все более влажными и страстными, а его руки уже держали не только руки юной герцогини. Нико почти невесомо обвел контур ее губ, очертил подбородок и начал спускать все ниже. Нежно поглаживая ее шею, плечи, локти, он просто не мог оторваться от ее милого спящего личика. Он уже пару раз представлял какая же на ощупь ее нежная кожа, какие же на вкус ее губы. А Клаес будто дразнила его. Лежит прямо перед ним: спящая, невинная и наивная, даже не догадываясь о мыслях, бушующих в его голове. Аскарот взглядом спустился ниже. Аккуратная грудь, поддерживаемая корсетом, была как всегда закрыта. Брюнет разочарованно вздохнул. Катарина, может, и не игнорировала этикет, но вот до чего ей действительно было фиолетово, так это до моды. В то время как все дамы демонстрировали свои бюсты, предпочитая платья с длинными пышными юбками в пол, Катарина одевалась в точности наоборот. Девушка никогда не надевала верх, отрывающий больше чем предплечья, зато юбки предпочитала легкие, воздушные и до колена, не стесняясь демонстрировать свои стройный ножки. (Кто не понял, так предпочитают одеваться девушки в Азии. Закрытый верх и короткий низ. Никакого декольте и юбки, под которыми трусы видно) Цепкий взгляд Нико продолжил изучать ее тело. Смотреть на нее вот так, пока она спит… брюнет и мечтать о таком не мог. Он уже засматривался на нее точно так же, пока девушка лазила в своем огороде. Во время работы, Катарина всегда носила полуобтягивающий брючный комплект, что не скрывал ее изящного силуэта, хоть и не давал насладиться им в полной мере. Еще, Клаес любила наклоняться и часто разминала спину, соблазнительно выгибаясь. В такие моменты парень забывал как дышать. Хотелось только спрятать ее подальше от похотливых взглядов других мужчин и запереть в своей спальне. Нико уже много раз представлял, какого это ходить с ней на прогулки. Держаться за руки, поглаживая ее маленькие ладошки пальцами. Целовать и сминать эти сладкие губы, покусывать подбородок, спускаться все ниже и ниже. А потом уединяться с ней в спальне, за плотно закрытой дверью, при свете тусклых свеч. Раздевать ее и бережно укладывать на прохладные шелковые простыни, ложась за ней следом. Оставлять засосы на тонкой шее и выпирающих ключицах, чтобы все знали, кому она принадлежит. Касаться ее нежно, но в то же время жадно и по-хозяйски: поглаживать плоский животик, рисовать узоры на груди, прижимать спиной к своей груди, обнимая за тонкую талию. Дарить ей всю свою любовь и ласку. Слушать ее прерывающееся дыхание, покуда трогая там, где никому больше не дозволено. Хотелось слышать свое имя, вылетающее из ее уст, пока она стонет в порыве наслаждения. Стать ее первым и последним; единственным мужчиной и любовником на всю жизнь. Вместе засыпать, зарываясь в ее длинные волосы, а затем просыпаться утром, чтобы так же вместе встречать рассвет. Хотелось, чтобы она принадлежала только ему, любила только его и смотрела только на него. Занять все ее мысли и переживания, как она сделала это с ним. Нико уже давно, и душой, и телом, принадлежал ей. И желал только одного — чтобы и она принадлежала ему. Мужская рука остановилась, чтобы заправить длинную каштановую прядь за ухо. Парень перекатился на спину, пытаясь снять наваждение. Не хватало только вот так возжелать невинную спящую девушку. Аскарот отпрянул от нее сразу же, как только почувствовал, как область ниже пояса начала наливаться свинцом. — Что же ты делаешь со мной, Катарина? — прошептал он, глядя в небо. — Не хватало стать таким же как Джаред. Хотя, я, наверное, даже хуже буду. Невдалеке показался чей-то силуэт. Силуэт был довольно широкоплечий и явно слишком высокий, чтобы принадлежать юной леди. Скорее всего, ученик, решивший передохнуть на поляне. Юноша бежал. Нико поднялся на локтях и напряг свое зрение. Это был Кит. Всего через минуту запыхавшийся герцог Клаес стоял перед ним. — Черт, Катарина, — тяжело дыша, выругался он. Кит посмотрел на мирно спящую сестру, что лежала на мужском пиджаке. — Что вы с ней тут делали? — Ничего, — спокойно ответил Нико, не замечая недовольный, прожигающий взгляд русоволосого. Кит лишь недоверчиво сузил глаза. — Хорошо, можешь идти. Я сам позабочусь о ней, — Кит присел с другой стороны, разместившись за спиной Катарины. Подул легкий ветерок. Нико принял нормальную сидячую позу. Пару шаловливых прядей из прически Катарины снова упали ей на лицо. Брюнет потянулся, чтобы заправить их ей за ухо. — Не. Трогай. Ее, — буквально прошипел Кит, остановив чужую мужскую руку своей всего в паре сантиметрах от лица любимой сестренки. — Хорошо, не буду, — не стал спорить Аскарот. Губы парня тронула улыбка. Опасная, хитрая, словно у дьявола, искушающего невинную душу на заманчивую сделку. Маска потихоньку начала спадать. — Пока что не буду. У Кита дыхание сперло от такой наглости. В то же время брюнет встал с земли, бросив вызывающий взгляд парню и ласковый — спящей девушке. Сделав пару шагов, он остановился, и, не оборачиваясь до конца, произнес: — Следи за сестрой внимательнее, Клаес. Не то украдут. С этими словами юноша ушел. Кит молча глядел на удаляющуюся фигуру графа, обдумывая последнюю фразу. Его слова эхом отзывались в ушах, кружились в голове, вертелись в сознании. Затем он перевел свой взгляд на Катарину. Грудь девушки мирно вздымалась, а чуть приоткрытые губы вернули нормальный цвет. — Катарина, как ты можешь быть настолько безрассудной? — сокрушенно спросил младший Клаес, не ожидая, тем не менее, получить что-то в ответ. — Засыпать при другом парне… — Следи за сестрой внимательнее, Клаес. Не то украдут. Кит устало усмехнулся. Он снова посмотрел в сторону Академии, туда, куда ушел Аскарот. Брюнет уже давно скрылся за оградой школы. — Не волнуйся — не украдут. Я ее не отдам.