На той стороне. Детство и юность

— Да осторожнее ты, дырку протрешь! — Кристя стряхнула катышки, оставляемые ластиком, с общего стола. — Говорю — решай на черновике! — Нету, — коротко ответила маленькая девочка с забавными косичками. Стоило ли признаваться, что все черновики были потрачены еще в школе, на сочинение, которое так и не удалось довести до идеала? Она не сомневалась, что получит четверку, и от этого сделать сочинение идеальным именно в ее понимании становилось еще важнее. Кто только придумал: писать по плану? Ровно четыре абзаца: вступление, основная проблема, решение и свое мнение. И последний непременно должен начинаться со слов «я думаю, что»… Вот такое сочинение стало бы отличным для учительницы, но совершенно не устроило бы Соню. То и дело, в ее сочинении оказывался еще один абзац. А, быть может, два, или даже три. Как, скажите, вписать «основную проблему рассказа» в один абзац, если каждый из героев заслуживает того, чтобы о нем вспомнили? Даже этот злодей, как его там звали, и то казался девочке интересным…       В распахнутое окно подул ветер, сдув со стола небрежно откинутые Кристиной черновики. Вдруг запахло весной: свежей листвой, скошенной травой, цветами… Эти запахи были настолько сильны, что даже запах железной дороги, прочно засевший в памяти Сони и ассоциировавшийся у нее с папой, не мог их перебить. — А ты рада, что больше не надо ходить на причастие? — Кристя протянула бумажку с решенным примером, — на, списывай, а то не успеешь… — Да я все равно буду ходить, — лишь на миг усомнившись, девочка приняла помощь подруги. — Это же не откроет нам путь в Рай, понимаешь? — А в вечную жизнь? — засмеялась девочка. — Никто не вечен… — Но учитель сказал, что теперь ни одна из нас не умрет без причастия. Значит что? — Значит — ты балбесина! — переписав пример, девочка смяла бумажку в комок, словно она была снежком, и бросила в подружку, — ты что, в это веришь? — Посмотрим! — Кристина спряталась от летящей бумажки за картонной папкой с тетрадями, — лично я собираюсь жить долго. Лет восемьдесят, не меньше! — девочка показала подруге язык… — А я тогда — девяносто! Нет… Сто! — Ну это уже очень много… — А мне в самый раз!       Эта потасовка, не обязывающая ни к чему, больше не пугала Соню. Полтора года назад, едва переступившая порог новой школы, девочка непременно испугалась бы, решив, что это — начало новой войны с одноклассниками. И тогда она ни за что не бросила бы в подругу бумажный снежок… Признаться честно, она и сейчас не была уверенна в безобидности своего поступка. Память о бумажках, брошенных в нее, была еще слишком жива… Как хорошо, что папе хватило рассказа об этом, чтобы перевести дочерей в другую школу. Ну и пусть теперь дорога занимает час, а Соне, как старшей, приходится ждать поезда на вокзале. Зато по просьбе отца им выделили что-то вроде «детской комнаты, в которой они могут сделать домашнее задание, а устные предметы отлично можно подготовить в поезде… — Забыла сказать: красивые туфельки, — подняв с пола комканную бумажку, заметила Кристина. — Новые? — Да, у евреев купили, — девочка улыбнулась. Признаться, она не знала, кто такие — эти «евреи», а туфли были куплены в самом обыкновенном магазине. Но, стоило ей примерить их, как в магазинчик вошел мужчина, и, не поздоровавшись, принялся уговаривать ее маму «не покупать у евреев», на что мама ответила, что с радостью купит туфли в польском магазине, если ей покажут такие же дешевые и удобные… По всему выходило, что с этими туфельками было что-то не так…       И девочке это нравилось!