Отвратительный папочка

      Замок тихо щелкнул, как и переключатель в голове Рейха с раздражения на гнев. По непонятным причинам немца так раздражал этот высокомерный, самовлюбленный, чертовски неприятный парнишка, за которого все решают деньги. Но России, похоже, он сильно нравился, и не из-за предыдущего перечисленного. Видимо, он смог разглядеть что-то, что никто до этого не видел в американце, и это что-то — умение быть нежным, умение любить. До этого все «партнеры» были так — для развлечения, «по фану», как говорится, но Росс был не такой, как другие, с ним у Америки намечались серьезные отношения. От осознания этого нацисту сильно захотелось перерезать кому-нибудь горло, как в старые времена. Мысль о том, что Россию, его Россию, придется с кем-то делить, бросала в неприятную дрожь. Даже то, что они стали намного ближе, чем просто родственники, не имело никакого значения для парня, по мнению фрица — он будто специально заставляет его испытывать ревность, страдать от этого, хотя сам ариец до сих пор не осознал, что сам творит с младшим то же самое на протяжении всех трех дней…       Стиснув зубы до скрипа, он со всего маху упал на кресло в гостиной и прикрыл глаза рукой — аж голова заболела от таких мыслей — и стал думать, как ему поступить. Есть две стороны: Рося и его любовь к Третьему, и Рося и его любовь к Аме. Со второй все довольно просто — они близки, хотят проводить время вместе, но не так часто, как ожидается от таких парочек, а вот над первой надо пораскинуть мозгами. Они любят друг друга, не как отец с сыном, но у Рейха есть муж, которого он любит не меньше, а у подростка — сложный жизненный период — переходный возраст, когда хочется много любви, ласки, возможно, даже боли в некоторой степени, которая будет приносить удовольствие… и кто все это мог обеспечить непутевому ребёнку? Конечно — взрослый. И он обеспечил, и планировал делать это и дальше, если ничто не встанет на его и без того сложном пути. Но вот америкашка мог нарушить все планы. Мужчина понимал, что такие отношения с сыном — неправильные, запретные, но что он мог с собой поделать? Гнев, непонимание уже плескались через край, норовили ненароком пролиться на кого-то, и, слава Богу, никого в этот момент рядом с нацистом не оказалось, потому что книга, которую он доселе читал, была грубо швырнута на пол, что отдалось громким стуком. Фриц все никак не мог успокоить себя, даже не знал, как, и он принял решение пойти к русскому и поговорить.       Собрав всю волю в кулак, он тихо постучал, но ему не ответили. Тогда он без разрешения повернул ручку и просунул голову в затемненное помещение. Перед ним предстал спящий Россия, развалившийся на кровати в странной позе: голова свисала с края, волосы почти подметали пол комнаты; одна рука лежала на груди, другая откинута в сторону; ноги в разных углах кровати. Таким образом, парень занял все пространство, даже сесть было некуда. С его стороны доносилось тихое посапывание. Ариец невольно улыбнулся этой картине и, подойдя ближе, осторожно, что не разбудить, поменял положение Росса, и теперь тот лежал калачиком по центру, а Тройка лег рядом, обвив руки в районе живота спящего и чмокая его в макушку. Подросток улыбнулся сквозь сон и развернулся лицом к отчиму, прижав кончик своего носа к его и немного поводив им из стороны в сторону — они с Союзом делали так раньше, когда Росс был еще дошкольником, и эта привычка осталась. Рейх немного удивился такому жесту, почувствовав, что слегка краснеет, но тут же одернул себя — почему после всего, что было, он до сих пор стесняется таких наивных детских знаков любви? «Ты странный», — сказал немец сам себе, для уверенности кивнув головой. Вот и вся причина. Он просто сошел с ума от любви.       Рося беспокойно пошевелился и начал что-то бормотать — отдельных слов было не различить — и нацист успокаивающе погладил его по голове, шепча нежности на ушко, и первый успокоился, переложив голову на грудь мужчины. Сложив ладони на спине ребенка, фриц прикрыл глаза и откинул голову назад — было так хорошо чувствовать его рядом… но так неправильно. Противно от самого себя. — Хватит уже пыхтеть, как паровоз, — недовольно пробормотал русский, потирая глаза кулачком. — Я спать хочу. - Ох, прости, просто я очень хочу поговорить кое о чем, вот и волнуюсь немного, - ласково ответил ариец. - Ну так говори, чего... - он сладко зевнул и потянулся, после чего принял прежнюю позу. - ...тянуть-то? - Я не хочу, чтобы ты общался с Америкой, ни при каких обстоятельствах.       Россия аж взбодрился от такого заявления и приподнялся на локтях, шокированно глядя в глаза отчима. Он, кажется, не понял. - Почему? - Ну... - мужчина растерялся, его глаза бегали по углам комнаты, он будто искал ответ в предметах полутемной комнаты. - Потому что! - Это не ответ, - сурово заметил парень, сползая с Тройки и принимая сидячее положение. - Где причины? - Я ревную тебя, вот причина!       Росс, конечно, ожидал такого ответа, но от откровенности всегда скрытного Рейха у него отвисла челюсть. Мало кому он так признавался - только Союзу, и то не сразу, а по прошествии недели с начала их совместного проживания. - Ты... что? - Ты же прекрасно меня слышал, Russland. - Да, но... повтори еще раз. - Я тебя ревную, - по слогам отчеканил немец, смотря прямо в глаза. Сын с недоверием глядел на него, в помещении воцарилось полное молчание, которое давило на уши, но нарушить его никто не решался. Сверля друг друга неловкими взглядами, они выглядели довольно забавно. Кто знает, сколько бы они еще так просидели, если бы домой не вернулся Союз, которого Рося с большей радостью, чем раньше, побежал встречать. - Привет, мои хорошие! - коммунист раскинул руки для обьятий, в которые дети в числе Казахстана и России тут же бросились. - Где остальные? - Близняшки на ночевку ушли, - сообщил малыш, зарываясь носом в воротник легкого пальто отца. - Германия на курсах, - раздалось откуда-то сбоку, как раз в тот момент, когда Росс хотел раскрыть рот. Рейх стоял в проёме двери, подпирая его плечом, и улыбался. Завидев его, Советы тут же поднялся и подошел к нему, вешаясь на шею. - Guten Abend, Liebling. - Здравствуй, любимый, - произнес в свою очередь СССР, расплываясь в счастливой улыбке. Рося поймал себя на мысли, что ему не хочется видеть, как они обнимаются. - Надеюсь, все было в порядке, пока меня не было? - А Русю собака укусила, прямо в плечо, представляешь, пап! - с энтузиазмом воскликнул крылатый, слегка подпрыгивая на месте. Лицо обоих русских тут же резко изменилось с радостного на испуганно-взволнованное, как и у немца, и Союз тут же подскочил к старшему сыну, схватив его за плечи. - Это правда? Все в порядке? Не сильно укусила? Крови много было? Скажи уже что-нибудь! - Все нормально, пап, - заверил его перепуганный подросток, убирая сильные руки. - Честно. Рейх помог мне все обработать. Я же жив, все хорошо! - Ну ладно... если вдруг что - не молчи, говори мне, понял? - Да, пап.       После этого разговора коммунист, вновь радостно болтая, направился на кухню в обнимку с мужем. Тот мимолетно обернулся на Россию и перекинулся с ним облегченными взглядами.

Пронесло...