***
Разлепив очи после практически бессонной ночи, подросток попытался вспомнить, какое сегодня число и который час. Кое-как поднявшись и, потирая только открывшиеся глаза тыльной стороной ладони, Росс вышел из своей комнаты, предварительно натянув на себя тёмно-синие джинсы и уже приевшийся серый свитер с высоким воротником. Он решил не медлить и сразу же вышел в кухню, с горечью подумав о предстоящем непростом дне. У плиты что-то варганила Белка, шёл восхитительный и такой манящий запах чего-то вкусненького, отчего желудок младшего русского дал о себе знать. За столом уже собралась вся семья: СССР пытался накормить кашей непослушного Казахстана, что вертелся на стульчике и отворачивал лицо от ложки; Украина лениво черпала еду, уставившись в телефон; Германия, видимо, уже покушал и залпом хлебал чай; Рейх невозмутимо ждал, когда дочь приготовит яичницу и, как только Россия переступил порог кухни, развернул на него голову и проводил взглядом до его места. — Доброе утро всем! — сказал недавно вошедший, отодвигая стул. — И тебе. Ну давай же, Каз, в садике никто тебя кормить не будет! — воскликнул Союз, кинув ложку в тарелку. — А вот и будет! — возразил малыш, — Нас там пять раз кормят! — Я позвоню твоему воспитателю и попрошу, чтобы она тебе ничего не давала! — пригрозил отец, и пернатый тут же умолк, самостоятельно запихивая в рот еду, — Россия, ты в этом пойти собираешься? — Да. — Надень рубашку и нормальные брюки. Не на свидание идешь. — Ну папа! — возмущенно возопил Рося, ударяя ладонью по столу. — Без «ну»! Ешь давай! Выходим скоро! Подросток расстроено опустил голову и повиновался. Каждый учебный год начинался абсолютно одинаково — ссора насчет внешнего вида, завтрак на скорую руку, торопливые сборы и долгая дорога, которая занимала от силы десять минут, но для младшего русского казалась вечностью. Он уже посчитал это традицией, неким ежегодным ритуалом, без которого первый учебный день терял смысл. Но все равно, зная, чем все может закончиться, РФ продолжал упрямо натягивать любимую одежду, в надежде, что, как часто говорит Рейх, «Alles wird sich zum besseren ändern».* Положив в рот печенье, стащенное откуда-то с полки, Федерация, подгоняемый отцом, ушел переодеваться. Глаженная с вечера рубашка идеально села на хрупкое тельце, капризные пуговицы на удивление быстро были застегнуты, и вот Россия вертится перед зеркалом, с разочарованием оглядывая открытую шею. Следы от зубов и багровые пятна были отчетливо видны, и, как ни старайся, упрятать их за воротник не представлялось возможности. Даже черный галстук, который так ненавидел парень, не исправлял ситуацию. Росс со вздохами проводил по отметинам пальцами, слегка запрокидывая голову и со страхом думая, как же он покажется коммунисту. Его вдруг схватили за талию сильной, но нежной рукой и подтянули к высокому телу в строгом костюме, мягкие губы немного грубовато коснулись макушки, вызывая противные мурашки, и нежный шепот будто лизнул ушную раковину: — Боишься за свою прелестную задницу, Süß? Подросток вздрогнул и обернулся, столкнувшись нос к носу с нацистом. Тот немного странно ухмылялся, бегая пальцами по боку сына и ощупывая его сквозь ткань, слегка сминая ее. — А ты как думаешь? — ехидно вопросом на вопрос ответил Рося, снова беспокойно вертя головой перед зеркалом. — Представь, что будет, если кто-то увидит! А если заметит папа?.. — Никто ничего не заметит. Не запрещено брать тот свитер с собой. — Но наш классный руководитель… — его перебили. — Я ваш классный руководитель. РФ удивленно распахнул глаза, слегка приоткрыл рот, посмотрел сквозь отражение на отчима, не удержался и прыснул. Осторожно подтянул немца к себе за галстук и прошипел, улыбаясь глазами: — Отличная шутка. Но если продолжишь так меня подкалывать, я буду отыгрываться на тебе в учебное время. — Это вовсе не шутка, — хрипло проговорил фриц, освобождаясь из цепкой хватки и поправляя алую ткань на шее. — Не перегибай палку, оставлю ведь после уроков. — Ох, ох, напугал! — русский хихикнул и толкнул мужчину локтем. — Я разнесу тебе весь класс, — он гордо вскинул голову, но, вспомнив про следы на шее, тут же втянул ее в плечи. — Смотри, не запачкай форму. Федерация уже собирался отпустить еще одну шуточку в сторону новоиспеченного учителя, но гневный голос Советов заставлял поторопиться, и он, вздохнув, ушел в свою комнату, напоследок бросив усталый взгляд на нациста. — Дети, все готовы? — прокричал старший русский, и с разных сторон квартиры ему эхом ответили недовольные голоса. — Прекрасно, выходим, а то опоздаем! Рейх, милый, отведи старших и девочек в школу, я соберу Казахстана. Третий кивнул, чмокнул мужа на прощание и, схватив с тумбочки ключи и сумку с пола, покинул квартиру вместе с приунывшими отпрысками. Погода не радовала: противная морось била в лицо, холодный сентябрьский ветер морозил не закрытые шапками уши. Россия, пиная комки грязи и попадавшиеся на пути камушки, думал, что прогноз подло их обманул. Оглянувшись на брата и сестер, увидел, что их лица такие же задумчивые и немного грустные, как и его собственное, и усмехнулся этой мысли — они никогда не любили школу. — Ну, что вы такие кислые? — спросил бодро шагавший впереди Рейх, повернувшись к детям и идя теперь спиной вперед. Он активно жестикулировал руками, пытаясь приободрить школьников. — Давайте, лица попроще! Сегодня не конец света! Все будет отлично! — От твоего воодушевляющего тона меня тошнит, — выплюнула Украина, натягивая на голову капюшон — замерзла. Отчим возмущенно фыркнул и отвернулся, обиженно пихнув руки в карманы дорогого черного пальто. Наконец, впереди замаячила знакомая унылая стена, и семья торопливо вошла в скрипучую калитку, подгоняя друг друга. До начала занятий оставалось всего семь минут, а если учитывать положение классов, детям понадобится не меньше десяти. Нацист за себя не беспокоился — его ждали лишь ко второму уроку — поэтому не торопился, а прогулочным шагом шествовал до массивных железных дверей. Советские дети (и среди них еще один немец) проскочили внутрь, миновали злого вахтера и рванули в раздевалку. Торопливо скинули куртки, даже не удосужившись повесить, и разлетелись по своим классам.***
Россия по пути заскочил в туалет, переодел ненавистную рубашку на любимый свитер и пересек порог класса точно со звонком, но понял, что можно было не так спешить — одноклассники столпились в кучки и болтали, ждали прихода завуча, чтобы получить рассадку. Окинув взглядом головы, парень заметил хвостик Японии, который забавно подпрыгивал при каждом движении, и целенаправленно двинулся на него, желая хорошенько поприветствовать. Японец разговаривал со своей девушкой, Кореей, и не заметил друга, что подкрался к нему со спины и неожиданно напрыгнул, заключая в крепкие объятия. Не устояв на ногах, Япа с визгом рухнул на пол, сверху шлепнулся русский, весело хохоча и трепля кулаком волосы парня. — Россия! — восторженно воскликнул придавленный тяжелым телом узкоглазый, пытаясь развернуть голову на РФ. — Я так рад тебя видеть! — Я тоже! Они встали, отряхнулись и горячо пожали друг другу руки. Япония начал переделывать прическу, расчесывая длинные волосы пальцами, и одновременно расспрашивать Федерацию. — Ну, и что ты делал все то время, пока мы не виделись? — Да разное… — неопределенно отмахнулся подросток, неосознанно слегка приподнимая ворот. — Помотало меня, вот что. — Почему ты не в форме? — Я? Ну… От ответа его спас громкий голос с другого конца класса: — Hey, Russia! Россия обернулся на голос и с улыбкой обнаружил его обладателя, который активно размахивал руками, привлекая к себе внимание. Черные очки от солнца поблескивали в свете лампы, как и его широкая улыбка. Парень тихо выдохнул имя своего «спасителя» и направился к нему, чувствуя приятное тепло в животе. — Привет. Росс обвил талию Америки руками и прислонился щекой к его плечу, второй же обнял его сверху и чмокнул в макушку. Наблюдавшие за этим девчонки дружно ахнули от умиления, парни, в том числе и Япония, фыркнули и отвернулись. — How are you? — ласково спросил американец, поглаживая Росю по спине. — Хорошо. Я очень соскучился. — Me too. Не представляешь, как… Их воркование могло бы продолжаться очень долго, если бы не завуч, что вошел в кабинет, громко хлопнув дверью. Ребята от неожиданности одновременно развернули голову на звук и притихли. Грозный на вид остроносый мужчина прошествовал до учительского стола, сел в кресло и закинул ногу на ногу, одаряя учеников презрительным взглядом. Девятиклассники встали друг к другу потеснее, ведь правую руку директора остерегались многие. Господин Непал схватил со столешницы ручку и повертел ее между пальцами, после чего задумчиво постучал ею по подбородку. Глянул в листок, поднял глаза на детей и снова посмотрел на схемку, которую сам же набросал на скорую руку. — Польша? — басом прогундосил он. Поляк робко выступил вперед. — Первый ряд, третья парта, вариант второй. Рассадка прошла довольно быстро, ничто не отвлекало старшего, и вот все дети, немного испуганные, сидят на своих местах. Россия — как удачно — оказался рядом с Японией почти в самом дальнем углу, а прямо перед ним была спина США, который все время вертелся, доставая своим поведением прилежную Китай. Непал, объявив, что классный руководитель скоро подойдет, вышел, и после этого РФ начал слегка волноваться. Он нервно теребил рукава свитера и покусывал нижнюю губу — единственный, кто знает, что за человек через несколько минут войдет в класс. Япоша заметил, что его друг побледнел, и заботливо спросил о его состоянии, но тот не очень убедительно ответил, что все в полном порядке, и японец решил не забивать голову. После пары минут ожидания дверь снова открылась, и в помещение грациозно вошел он. Идеально уложенные волосы, костюм с иголочки, белые перчатки на руках и довольная ухмылка… — Guten Morgen, дорогие дети, — ослепительно улыбнулся новоприбывший. — Мое имя — Третий Рейх, но, если хотите, называйте меня просто Рейх. Не хочу, чтобы между нами была какая-то грань, как у взрослых и детей. Давайте-ка познакомимся. Называйте по очереди свое имя и увлечение…***
Весь день девятый «А» класс провел в обществе своего классного руководителя, и многим он невероятно понравился. Девчонки даже шушукались на переменке о том, какой же нацист красивый и как бы они хотели привлечь его внимание. А вот России было не очень весело. Каждый урок цепкий взгляд был прикован прямо к нему, немец прилип, словно репейник, и не желал расставаться с глазами сыночка. Сколько бы он ни отворачивался, сколько бы раз ни делал вид, что занят разговорами, чувствовал, как на него смотрят, пожирают. Парень подумал, что, будь они дома, фриц бы уже давно уволок его на кровать, и от осознания этого промежность умоляюще заныла. Школа должна была стать спасением от постоянных подкатов, нежностей и пошлостей, но ситуация лишь ухудшилась — теперь Росс сам хочет заняться сексом, прямо в классе, на учительском столе, на полу, на кресле, где угодно… «Невозможно.» — пронеслось в голове. Подросток уронил голову на парту и вздохнул. — «Ну зачем, зачем он устроился работать сюда?!»