Позволь помочь тебе.

      Тьма, окутывающая его ранее осторожно отступала.       Первым пришло ощущение ноющей боли под ребрами и слабость во всем теле. Еще было холодно. Словно кто-то старательно лишил его всех источников тепла. Даже одеяло, которым он был укрыт не помогало вовсе.       Наверное, он долго пролежал в одном положении потому что шея и спина жалобно ныли. Он попытался принять более удобное положение, но даже это незамысловатое действие отняло последние силы и Шен так и остался пялиться в потолок.       Разве у него такой потолок? Откуда у него такое постельное белье?       Ответ нашелся сам собой, когда рядом появился старейшина Муан. Вернее, его белые волосы попали в поле зрения проклятого заклинателя. Шен действительно приложил огромные усилия, чтобы посмотреть на него.       Шен смотрел на Муана снизу вверх из положения лежа.       Старейшина пика Славы в лунном свете выглядел как-то… по-другому. С одной стороны его окружал серебряный свет из окна, с другой — обволакивал теплый, мягкий оранжевый от все еще зажженной лампы. Такой красивый и таинственный, недосягаемый.       В памяти начали всплывать куски событий перед тем, как он отключился.       Муан прервал его попытку уничтожить собственную душу.       Шен прикрыл глаза и громко вздохнул.       Вздох вышел полу-болезненный. Грудную клетку на мгновение скрутило спазмом и слабость еще больше расползлась по телу. Если бы Шен не скрывался за закрытыми глазами, то заметил бы мелькнувшее беспокойство в голубых глазах. Шену правда нравилось ощущение того, что кто-то может так бережно держать его руку, словно от одного резкого движения он может сломаться.       А еще он ощущал, что сил сопротивляться у него нет. И желания тоже. Было приятно.       — Как ты себя чувствуешь?       Хуево. Знаешь, такое чувство, когда, ты пытаешься разрушить свою душу, а кто-то (не будем тыкать пальцами) мешает тебе в этом — читалось бы в глазах Шена, если бы он мог передавать такое длинное предложение взглядом. И если бы он не был таким уставшим и разочарованным.       Почему Муан вообще оказался в Черном Замке? Шен же был готов. Он просто хотел закончить то, что обычные люди зовут «жизнью». Он просто чертовски устал. Почему Муану нужно было прийти именно сейчас?       Это глупо.       Шен понимает, что его поступок глупый, немного детский и совершенно точно не смелый. Это было похоже на бегство. Бегство от трудностей и проблем. Но он действительно больше так не мог. Улыбаться и язвить — это одно, но чувствовать — это другое. И никто (даже Шиан) не знает, что конкретно он чувствует каждый раз на рассвете.       Он устал притворяться негодяем, но на каждое его хорошее действие сотни голосов кричат про злой умысел и даже находят его. Даже Шен не видел эту часть хорошего поступка. Он просто смирился и стал вести себя так, как люди того от него ожидают. В конце концов, если долго говорить человеку, кто он — он будет вести себя соответствующе.       — Почему я все еще жив?       Голос — предатель! — звучит хрипло, устало, разочарованно. Но хотя бы не дрожит как осиновый лист на ветру и на том спасибо. Шен правда больше не хочет жить так. Он ведь на самом деле не злодей, но заклинатели решили иначе.       Становится почти физически больно, когда теплая рука Муана резко отпускает запястье. Шен подавил в себе обиженно-разочарованный вздох, смотря на заклинателя. В его голубых глазах горела такая дикая смесь эмоций, что становится за него страшно.       Становится иррационально стыдно за собственные слова и Шен прячет свои глаза за ресницами, лишь бы не встречаться с таким… болезненным взглядом Муана. Иначе это не назовешь.       — Зачем ты меня спас? Я тебя об этом не просил.       Слова не звучат резко, вопреки ожиданиям и желанию. Они звучат жалобно, загнанно, устало и со странным смирением. Будто так и должно было быть. Будто он должен был умереть в зале Глубинной Тьмы и мир был бы лучше.       Шен правда думает, что без него было бы легче. Всем. Старейшины не раз так говорили, хотели изолировать, запереть на пике Черного Лотоса без возможности его покидать. Так в чем разница? Разница лишь в том, что при раскладе, который Шен сам себе придумал, был его выбор и так он бы точно никого не потревожил.       Муан подошел медленно, его все еще едва ощутимо трясло. Как может кто-то вроде Шена (всегда уверенный, язвительный, с неизменной улыбкой на губах и отказами быть запертым на своем пике) решиться на что-то вроде самоубийства? Насколько он должен отчаяться? Устать? Что должно произойти?       Все было относительно нормально.       Он ведь даже налаживал отношения с Шианом еще вчера и… вот дерьмо.       — Ты… ты все спланировал, не так ли? Вчера ты… прощался с ним?       Эта мысль — одна-единственная мысль — причиняла старейшине пика Славы почти физическую боль. Как давно Шен хотел этого? Это было заметно? Почему никто не понял? Идиотские вопросы! Никто не обращает на Шена должного внимания, если не готовят нового обвинения. Конечно, никто не заметил.       Никому это не было нужно.       Муан закусил губу и остановился у кровати. Своей, между прочем. Шен посмотрел на него (даже не усмехнулся!) и слабо кивнул, подтверждая догадку. Беловолосый заклинатель почувствовал, как сердце пропустило удар.       — Почему?       Он не понимал почему ему было так больно от мысли, что Шен мог умереть, но ему был необходим ответ на этот вопрос. Как будто, если бы причина была достаточно веской, боль могла бы уйти. Вот только Шен здесь, с ним, относительно в порядке, но глупое сердце все равно сжимается в болезненных спазмах при каждом взгляде на него.       Шен задумался. Что ему сказать? Сколько у него причин наконец прекратить все это? Достаточно. Никто бы не выдержал одного дня жизни как старейшина пика Черного Лотоса и не подумал о том, что это нужно прекратить. А Шен терпел несколько лет. Дотерпелся.       — Я устал.       Только и сказал он и в голосе его четко можно было расслышать боль и отчаяние.       Муан потерял дар речи.       Он не знал, что можно сказать на это. Что ему делать он тоже не знал. Может, если бы здесь был Шиан, было бы проще. Он всегда окружал драгоценного брата заботой и любовью. Муан не знал как ему вести себя с Шеном, чтобы не сделать только хуже.       Но он задал вопрос, повинуясь странному порыву защитить старейшину пика Черного Лотоса от… да от всего, если так подумать. Даже от остальных старейшин.       — Позволь помочь тебе.       Муан с опаской глянул на Шена. В глазах того отразилось удивление и… что-то еще. Что-то теплое и очаровательное. Что-то, что Муан определить не смог, но точно может сказать, что это было приятное чувство. Однако эти эмоции быстро исчезли, заменяясь чем-то похожим на тоску.       Шен едва слышно хмыкнул и — с трудом, но все же — принял сидячее положение. Он протянул руку и Муан зачем-то подошел ближе, садясь на край кровати. Старейшина пика Черного Лотоса убрал одну серебряную прядь волос за ухо Муана и поджал губы. Старейшина пика Славы смотрел с недоверием и удивлением, он совершенно точно не понимал, что сейчас происходит.       Накопленные силы почему-то слишком быстро исчерпались и Шен не нашел выхода лучше, чем прислониться лбом к плечу мужчину напротив, переводя дыхание. Муан вздрогнул, но отстраняться не стал.       Конечно он захотел помочь, ведь Муан Гай — герой с огромным сердцем. разве мог он пройти мимо, даже если жертвой оказался кто-то проклятый?       — Ты не можешь спасти того, кто уже мертв.       Почти прошептал Шен на выдохе. Он даже не считал, что достоин спасения. Так зачем же такому светлому человеку, как Муан пачкать руки о него? Вопреки его ожиданиям, Муан вовсе не был с ним согласен.       — Я попытаюсь.       Шен хмыкнул и замер, когда чужая рука коснулась его спины. Муан осторожно отстранил его от себя и уложил обратно в постель, накрывая одеялом.       — Я сделаю тебе чай, не делай глупостей.