Позволь помочь тебе.

      Муан возвращается через десять минут с подносом в руках и застывает в дверях. Шен, как маленький котенок, свернулся в клубочек на кровати и обнимал одну из подушек (видимо, так ему было мягче). Но он не спал, а послушно ждал возвращения заклинателя; это Муан понял, когда на его возвращение слегка подняли с подушки голову.       Милый.       Чертовски милый.       Только так и мог думать старейшина пика Славы, смотря на этого заклинателя, попутно пытаясь подавить рвущуюся на свободу улыбку.       — А у тебя есть конфеты?       — Конфеты?       — Конфеты.       Муан чуть не рассмеялся. И вот это — высокомерный, эгоистичный, отчужденный, опасный и еще много всего такого проклятый старейшина? Тот, кого избегает практически весь орден РР смотрит на Муана своими щенячьими глазами и просит сладкого! Очаровательно. Почему он не мог терпеть его общество раньше?       Шен медленно поднимается на локтях, принимая более удобную позу на кровати и во все глаза разглядывает заклинателя. Честно говоря, когда он ушел, у старейшины пика Черного Лотоса в голову пробрался один занимательный вопрос.       Где он?       Шен со стопроцентной уверенностью мог сказать, что это не дом Шиана. Во-первых, цветовая гамма была другой, более спокойной и уютной что ли; не то чтобы цвета в доме Шиана были неприятными, но на взгляд Шена их стоило немного приглушить. К тому же, он точно уверен, что таких комнат у брата нет совсем. Во-вторых, это точно не пик Молочных облаков. Там он тоже был и пик лекарей совершенно не такой для пациентов.       И с ним был только Муан, что наталкивало на определенные мысли. Но неужели старейшина пика Славы мог бы по доброй воле притащить его в свой дом? Он ведь даже не выгоняет его с тех пор, как Шен очнулся! Нужно было «умереть» при нем, чтобы он внезапно забыл все прежние обиды? Или его заставил Шиан?       Последнее, конечно, более вероятно. Муан все-таки не идиот. Герой, но не идиот.       — Так… как ты себя чувствуешь?       Шен посмотрел в голубые глаза напротив и, к своему удивлению, вновь не нашел ничего похожего на раздражение или презрение. Он отвел взгляд, отвечать на подобные вопросы совершенно не хотелось. Какая разница как он себя чувствует? Разве Муан не догадывается, что в ответе так или иначе будет присутствовать ложь?       Тем не менее врать почему-то совершенно не хотелось.       Муан ведь нашел его, спас (хотя Шен еще не понял, что чувствует по этому поводу, ведь он явно не хотел, чтобы кто-то ему помогал) и — черт — он приготовил ему чай. Шен осторожно переместился на край кровати, пока Муан, видимо, искал еще один стул. Боялся, что если будут сидеть на полу на подушках, то Шен опять грохнется?       — Это твой пик? Муан, сядь! У меня от твоих метаний сейчас голова разболится.       Старейшина на удивление послушно плюхнулся напротив него, передавая ему пиалу с чаем. Но он хмурился.       — Не переводи тему, Шен.       — Сносно. Это твой пик?       Муан состроил недоверчивую мордочку и цокнул языком, смотря как невозмутимо Шен пьет чай. Будто не он недавно лежал беспомощным тельцем в чужой кровати. Беловолосый заклинатель нахмурился, слегка прищурился и впился взглядом в человека перед ним. Шен ведь не настолько прогнил (как говорят старейшины), что воспользовался своим положением?       А если воспользовался, то, по сути, что он такого сделал? Ничего. Ну, то есть, он прикасался к Муану, его волосам и полежал на его плече, всего-то. В этом же нет никакого смысла, разве нет?       Муан вопреки каким-либо желаниям или здравому смыслу вспоминает о том, каким нежным на самом деле было прикосновение Шена. Его руки были холодными, но касание легким и даже приятным. Он совсем ненадолго задержал пальцы в серебряных волосах, на чужой коже. Муан моргает, прогоняя наваждение и смотрит на этого «ужасного» старейшину.       Шен в это время собирает в кулак всю свою гордость, благодаря которой только и может сидеть. Держать спину прямо он не решается, вполне разумно опасаясь, что это отнимет слишком много сил и он позорно рухнет на пол. Муан и так достаточно насмотрелся на его слабость. Небось будет припоминать ему это до конца жизни.       От мысли, что Муан может использовать это против него было… больно.       — Мой.       Все-таки выдыхает старейшина пика Славы, украдкой поглядывая на реакцию Шена. Тот кажется спокойным и по-странному довольным. Что он тут такого услышал в этих словах? Уголки губ Шена почти незаметно приподнимаются и этим фактом Муан только больше озадачен. У него помутился рассудок?       Учитывая, что он вытворял в зале Глубинной Тьмы, то, скорее всего, ответ будет положительным.       — Значит… это ваши личные покои, старейшина Муан?       Муан осторожно кивает. Красная лампочка в подсознании выдает предупреждение о подвохе. О каком именно — неизвестно. Так что Муан ее успешно игнорирует, сосредотачиваясь на Шене.       — И ваша кровать, верно? Не хочет ли старейшина Муан сказать, что я был в его постели?       Муан честно чуть не задохнулся от… от всего. Буря эмоций грозилась затопить его с головой, а Шен выглядел… довольным, словно получил что-то, о чем давно мечтал. Муан подскакивает, убирая их пиалы на стол (даже не пролил ни одной капли чая, вау). Он угрожающе нависает над проклятым старейшиной, но того это, кажется, совершенно не пугает.       Наоборот. Муан с удивлением замечает, что в глубине его глаз даже загорается какой-то неизвестный ранее огонек.       Пытаясь понять что это, Муан упускает из виду тот момент, когда Шен ойкает, падая спиной на кровать. Он почти вжимается в одеяло, пока беловолосый заклинатель все приближается и приближается, и приближается. Шен, кажется, уже даже может различить свое отражение в глазах напротив.       Проклятый старейшина задерживает дыхание, когда они почти столкнулись нос к носу.       Что происходит? Что он делает?       Шен слегка улыбается, немного меняет свое положение, кладет руки на плечи напротив и подается вперед. Он целует Муана в щеку, чтобы вернуть того в реальность. Вряд ли бы их кто-то сейчас застукал, но положение, в котором они оказались было слегка… провокационное. Наверное, благородный старейшина пика Славы и не заметил этого, в отличие от Шена.       Кажется один из снов Шена начинался также.       Муан отстраняется на несколько сантиметров сразу же, когда чувствует тепло чужих губ на своей щеке. Он удивленно смотрит на вполне расслабленного старейшину под ним и… О БОГИ, что он наделал?!       — Старейшина Муан, если вы продолжите так лежать на мне, то я вынужден спросить какие, по-вашему, нас связывают отношения?       Муан моргнул. Потом сглотнул. Еще чуть позже окончательно пришел в себя и моментально отлетел к противоположной стене. Шен даже заметил румянец, проступивший на его скулах. Старейшина пика Славы демонстративно не смотрел в сторону другого человека в этой комнате и это было бы даже забавно, если бы не разочаровывало.       Шен подавил в себе обиженное настроение, вновь принял сидячее положение и начал сверлить взглядом Муана.       — Я… кхм… я посмотрю конфеты на кухне. Да, конфеты. Скоро вернусь.       — Зачем? Мы уже почти выпили весь чай.       — А я все равно посмотрю!       — Муан, сядь! Успокойся.       Муан опять послушно плюхнулся, но так низко опустил голову, едва ли можно было разглядеть хоть что-то. Шен что-то невнятно буркнул и плюхнулся напротив, близко-близко. Сможет ли он потом списать все на лихорадочный бред? Нет.       Ну и черт с ним!       Шен взял его лицо в свои ладони и заставил посмотреть на себя. На лице Старейшины Муана застыло смущенно-растерянное выражение. Шен даже слегка улыбнулся от этого зрелища.       — Тебе кто-нибудь говорил, что ты очень милый, когда растерян и смущен?