Рисунок чернильным пером

Бриан Андалер — Благословенного дня вам, господин Андалер, — услышал я голос Аттаина, когда вышел из дядиного кабинета. — Рад видеть, что с вами всё в порядке. — Лучше называй меня Бриан. А то от твоего «господин Андалер» я постоянно отца вспоминаю, — улыбнулся я. — Сегодня комендант Отитлан велел архивом заняться. Всё то же самое, что и в подвале, только стеллажи не трогай. Они все под защитой. Попробуешь открыть без допуска — вся комендатура сбежится. Идём. — Как скажете, господин Бриан, — кивнул он и направился следом. Архив Тихой комендатуры был построен по принципу библиотеки: ряды зачарованных шкафов и проход между ними. В дальнем конце архива — три рабочих уголка, состоящих из стола, стула и настольной лампы, отгороженные друг от друга высокой ширмой. Вот и вся обстановка, не считая огромного количества амулетов. Я не шутил, когда сказал Аттаину, что любая попытка открыть архивный стеллаж тут же поставит на уши всю комендатуру. Здесь каждая записная книга, каждая коробка имеют свой уникальный маркер. Все сотрудники имеют доступ только к определённому маркеру. Только дядя и его заместитель могут брать всё. Охранные плетения относятся к стихии Смерти и не щадят никого, сунувшего нос не в своё дело. Случайно дотронувшись человек будет просто оглушен, а вот открыв стеллаж — убит. Зато мелкая живность, что умудряется пробираться в самые неожиданные места, дохнет сразу. Вот для этого тут и нужен бытовик: убирать со стеллажей пыль, грязь, мёртвых насекомых, а порой даже крыс. Сегодня я не просто наблюдал за работой Аттаина, но и старался быть полезным. В конце концов, дядя же сказал помогать ему. Ну и приглядывался заодно, ведь дурная мысль, однажды посетившая голову, не пожелала её покидать. — Аттаин, — неуверенно начал я. — Я тогда не спросил тебя… Ты сам не сильно ударился, когда упал? — Только синяк под глазом получил да испугался. — Лекарь, который ко мне приходил, сказал, что твой медальон мне жизнь спас. Я поблагодарить тебя хотел. — Я сделал то, что должен был, господин Бриан. За такое не благодарят. — Только ты больше не лазь по лестницам. Лучше я сам тебя подниму, куда надо. Тем более здесь, в архиве. Это не подвал, где можно только шишку набить. Я видел, что чистка архива выматывает Аттаина сильнее, чем подвал. К концу дня он держался уже на чистом упрямстве. Я уже решил отпустить его домой, когда в архив зашел один из дознавателей. — Бриан, тебя и твоего подопечного комендант к себе требует. — Ну идём, раз требует, — кивнул я Аттаину. Ещё проходя по коридорам, я заметил непривычное оживление: бегали писари, что-то обсуждали дознаватели, кучковались «чистильщики». В комендатуре явно намечалось что-то неординарное. Не за этим ли нас вызвали? — Бриан! — резко развернулся ко мне дядя, когда мы вошли в кабинет. — Вы двое остаётесь тут. Кабинет я запру, ужин вам принесли, любопытство своё не проявлять и в бумагах не копаться. Ясно? — Да, а что происходит? — Потом, Бриан, — отмахнулся дядя. — До моего возвращения никуда отсюда не выходить. Хотя… куда вы денетесь, кабинет всё равно смогу открыть только я. Когда дядя вышел, заперев дверь магией, мы с Аттаином переглянулись. — Что-то случилось, господин Бриан? — Все объяснения ты слышал, Аттаин. Я не больше твоего знаю. Но раз уж нам дали время поесть и отдохнуть — предлагаю этим и заняться. На ужин дядя явно расщедрился. Тут и жаркое из оленины было, и запечённые перепела. В отдельной посуде тушёные бобы, свежие лепёшки, зелень с овощами и медовый отвар в кувшине. — Жаль только, вина нет, — хмыкнул я, отодвигая от себя тарелку. — Ты не находишь, Аттаин, что после такого ужина не мешало бы выпить? — Я не большой знаток, господин Бриан, — ответил он мне. — У отца были вина, но он мне никогда не предлагал. В Самале я пробовал домашнюю бродилку, но мне не понравилось. На вкус — как старые сапоги, и почти сразу голова кружится. — Ты пробовал есть старые сапоги? — рассмеялся я. — Я для примера сказал, — смутился Аттаин. — Но запах у неё был, как от давно немытого тела. Был у нас один такой в Самале. Считал, что когда человек моется — он смывает с себя удачу. С ним не то что общаться — рядом стоять было противно. — Тогда я точно должен изменить твоё мнение, — решительно заявил я. То, что у дяди в кабинете обязательно есть бутылочка-другая, я был уверен. Всего-то и надо было подумать, где он их держать может. Я отпустил свою магию и прошелся по кабинету. Мой Воздух проникал во все щели и «искал» преграду определённой формы. Стихия заставила меня остановиться напротив одёжного шкафа. Пара минут — и из его недр была извлечена бутылка. — Предлагаю выпить, Аттаин. — А господин комендант не будет против? — Господин комендант запретил лезть в бумаги. Про шкаф он ничего не говорил. Пить хорошее тиманское вино из обычных фарфоровых стаканов было почти кощунством. Такому букету бы кубок, выточенный из горного хрусталя или, на крайний случай, из оникса. Но и в таком показательном пренебрежении тоже был свой шарм. Аттаин сначала едва лизнул вино. Посмаковал на языке и вздохнул. — Терпкое оно и сладковатое одновременно. Странное ощущение, но приятное. Гораздо лучше, чем бродилка. На такую рецензию я лишь рассмеялся. — Тиманское вино славится своим послевкусием. В нём хорошо чувствуются нотки ореха и мёда. Хотя ни того, ни другого в его составе нет. Это свойства винограда, что два месяца растёт во влаге, зато зреет на ярком солнце. — Простите, господин Бриан, но настолько хорошо я не понимаю. Просто говорю, что чувствую. — Да и не надо. Давай просто выпьем. Опустошив бутылку наполовину, я блаженно откинулся на спинку дивана и искоса взглянул на Аттаина. Такое скорое развитие событий я не предполагал, но если судьба сама идёт в руки, то зачем её упускать? Прикрыв глаза, я запустил пальцы в волосы и принялся массировать голову, болезненно вздыхая при каждом движении. — Господин Бриан, у вас всё хорошо? — спустя минуту поинтересовался Аттаин. — Голова болит, — слукавил я. — Лекарь сказал, что боли возможны первое время. — Может, я помогу, — решился Аттаин. — Меня отец учил. На голове есть точки, воздействием на которые можно ослабить боль. Хотя сначала бывает неприятно. Я вздохнул и с удовольствием позволил ему заняться массажем. А пальцы у него действительно сильные, но очень осторожные. Через две минуты я уже не сдерживал довольные стоны. А когда Аттаин опустил руки на шею — сам расстегнул и спустил с плеч рубашку. Решится или нет? Да… Я вздрогнул, когда по основанию шеи скользнул язык. Легко, невесомо, будто на пробу. Убедившись в том, что я не думаю возмущаться, в вырез сорочки скользнули ладони. Ласки Аттаина становились всё более смелыми и чувственными, а движения — всё более уверенными. Пора перехватывать инициативу. Развернувшись лицом, я втянул его в поцелуй. А дальше всё пошло само собой. Ни на что серьёзное я сегодня не рассчитывал. Слишком спонтанно всё получилось. Не готовился я, а Аттаин тем более. Он старший и не привык заморачиваться такими проблемами. Но сегодня нам хватит и ласк. Одежда пропала с нас незаметно. И вот уже мы вдвоём сплелись на диване, жадно лаская друг друга везде, где только можно дотянуться. Шея, плечи, грудь, живот… я опускался поцелуями всё ниже, стремясь добраться до возбуждённого члена, что давно упирался мне в живот. Аттаин всхлипнул и выгнулся, когда я, не размениваясь на мелочи, насадился ртом до основания. Он зашипел и жестко вцепился в волосы, принуждая двигаться быстрее. Его оргазм стал для меня неожиданностью. Но я проглотил всё и вылизал остатки языком. А следом пришла моя очередь получать удовольствие. Опыта у Аттаина было немного. То ли с любовниками не везло — не было рядом того, кого хотелось побаловать. То ли наоборот — баловали только его. Но он старался, а мне и этого хватило. Хотя повторять моё действие он не стал, предпочтя запачкать лицо. А затем лёгким дуновением магии очистил себя и одежду. Прошел уже час после нашего баловства, а дяди всё не было. Вино было выпито, и мы успели не только привести в порядок одежду, но и избавиться от следов нашего развлечения. Аттаин избавился от улик, а я, с помощью стихии, почистил воздух от лишних запахов. И теперь лежал головой на его коленях, вновь наслаждаясь массажем головы. — Скажи, Аттаин, а твоя семья чем занимается? — спросил я. — У меня только один отец, и он торговец. Привозит товар из Далиавана и продаёт здесь. — Далиаван? У нас баронство рядом. Здесь, в столице, я часто скучаю по тёплым южным ночам. А тот аромат цветущего тутового дерева до сих пор ассоциируется у меня с домом. Ты был там? В Далиаване? — Нет, отец не хочет подпускать меня к делам. Говорит — я должен быть магом. Да, мне нравится стихия, мне нравится чувство единения и возможности, что она даёт. Но зарабатывать на этом? Не уверен… Я бы лучше лавкой занялся. Она куда больше дохода приносит, чем ученичество. — Тебе неплохо заплатят за работу в канцелярии. Почти сто золотых. Немногие подмастерья столько получают за месяц работы. — Вот об этом я и говорю, — вздохнул Аттаин. — Мы с отцом тратим не меньше тысячи. И что там моя сотня — капля в море? — Что же такое продаётся в вашей лавке? Чтобы заработать тысячу золотом отцу надо продать шерсть с трёх отар овец! — Отец мазями торгует и прочим товаром для младших мужей. Многие ароматы он сам собирает, и им нет аналогов. У нас лавка на дворцовой площади, так что покупатели все из благородных. И товары стоят недёшево. После этих слов Аттаина я напрягся. Лавка на дворцовой площади, где продают мази? Не та ли эта, в которой продавец — раб? Выдержав небольшую паузу для осмысления, я решился задать вопрос: — Твой отец, случайно, не из Тамара? — Когда-то был, — согласился Аттаин. — Но он уже много лет живёт в империи, и я тут родился. — Не боитесь, что кто-то узнает о вашем «слуге»? — хмыкнул я. — В империи подобное под запретом. — У нас нет слуг, — ответил Аттаин. — отец не любит посторонних в доме. Мы сами всё делаем. — А в лавке кто торгует? — Сам отец и продаёт. Я иногда помогаю ему, но редко бываю в зале. Только когда у него дела. Вот значит как? Тот продавец — и не продавец вовсе, а хозяин? Но тогда вопросов только добавляется. Или нет? Как раз всё складно выходит. В лавке торгует раб, а его хозяин, которым просто обязан быть кто-то из высшей знати, скрывает свою причастность. Аттаин — сын раба, но при этом гражданин империи. Действительно, кто заподозрит такого отца? Может Аттаин и сам не знает всей правды? Додумать я не успел. Полыхнула защитная магия, и дверь в кабинет открылась. Мы с Аттаином тут же отсели на разные стороны дивана. В кабинет тяжело, будто до невозможности уставший, вошел дядя. — Аттаин! — начал он с порога. — Иди домой. Бриан, проводи подопечного и сам домой отправляйся. Я буду поздно. Нам осталось только кивнуть и выполнить распоряжение. Мы уже спускались с лестницы, когда навстречу нам попался главный некромант. — Доброго вечера, магистр Салем! — вперёд меня поздоровался Аттаин. — Какими судьбами вы так поздно? — Дела, Аттаин, — неожиданно дружелюбно ответил старый «лич». — А ты что тут делаешь? — Меня господин комендант задержал. Вот, сейчас домой пойду. Главный некромант империи успел подняться на пару ступеней, когда вдруг обернулся и взмахнул рукой: — Голема с собой возьми. Он тебя до дома довезёт. Потом просто отпустишь — он сам назад вернётся. — Спасибо, магистр Салем, — улыбнулся Аттаин, поклонился и уверенно сел верхом на перекинувшегося голема. Я проводил взглядом удаляющуюся фигуру и задумался. Ведь меня глава Верхнего триумвирата некромантов только кивком удостоил. Ни помощи, ни голема не предложил, в отличие от Аттаина. Надо всем этим явно стоит подумать…