Рисунок чернильным пером

Миалле На-Таалан Глуп тот, кто мнит себя полностью свободным. Независимым можно быть, только живя в одиночестве в глухом лесу. У каждого человека обязательно есть тот, кто имеет над ним власть. Если ты крестьянин — то будешь подчиняться воле землевладельца, который имеет полное право выгнать тебя из дома, наложить штраф или убить, найдя в твоих действиях преступление. Горожанин вынужден подчиняться страже и знати, стражник полностью зависит от командира и его приказов. Надо убить неугодного — отправят на задание и прирежут по-тихому. Младшие аристократы слова не могут сказать против решения семьи, старшая знать склоняет голову перед императором, а император вынужден оглядываться на совет. Конечно, твои права напрямую зависят от положения твоего хозяина. Чем оно выше — тем тебе проще. Да, наивные глупцы тут же возразят, что хозяин имеет полную власть над рабом и может отдать любой приказ. А у вас что, не так? Можно подумать, если знатный дворянин прикажет простолюдину раздеться и посреди базарной площади сношаться с козой — тот сумеет отказаться? Как бы не так! Упадёт в ноги и будет просить изменить решение. Именно так: изменить решение, позволить не выполнять. Но никогда простолюдин не сможет просто взять и проигнорировать приказ, потому что непослушание всегда грозит наказанием. И пусть его накажут не за то, что не выполнил прихоть, а за то, что оскорбил своим пренебрежением аристократа, но суть от этого не поменяется. Все эти люди мнят себя свободными, да только за этим словом не видят, что у них сотни хозяев. А у меня только один. Так кто из нас имеет больше шансов добиться желаемого? Я — которому нужно убедить всего одного человека или обычный торговец, которому нужно склонить на свою сторону десяток? А ещё в империи не до конца понимают суть ошейника и возможности раба. И совсем ничего не знают о шунали. Нас не зря учат именно жрецы Круга. Шунали никогда не бывают магами, но именно с помощью магии из нас делают то, что мы собой представляем. С помощью своей магии жрецы Круга меняют наше восприятие мира. Любое оружие для меня будто подсвечено. Ножны могут сидеть идеально, но стоит человеку только попасть в поле зрения, и я вижу, что у него в голенище кинжал. Яды я распознаю не только на запах, но и на вид. Мне не нужно пробовать вино, чтобы узнать, что оно отравлено. По цвету и интенсивности «свечения» я могу даже сказать, какой именно яд туда добавлен. Даже магия для меня имеет собственный вид. Она похожа на сетку или сплетение нитей. В то время, как обычные люди и маги в ней вязнут, как в паутине, ко мне она не липнет. Мне не нужно разрывать охранный контур, я могу «раздвинуть» нити и зайти в образовавшуюся щель. Или отсоединить их от крепления — полностью снимая защиту. Научить убивать можно любого, но от этого он не станет шунали, потому что изначально шунали — это телохранители, а только потом убийцы. Поэтому нам нужен маанэ — человек, ради которого ты будешь жить, которого будешь защищать, тот, кто удержит твою сущность от желания уничтожить всё вокруг. Изначально маанэ становится твой хозяин, а ошейник — лишь показатель статуса. Но со мной эта система сломалась: младший Салем остался для меня подопечным и не больше, зато многочисленные убийства в Тамаре пробудили кровавую ярость. Мне срочно нужен был якорь. У меня был выбор: найти себе мужа или завести сына. Я выбрал второй вариант. Давно, когда Аттаину было года три, император как-то спросил меня, что я буду делать, если он прикажет мне убить сына? Я лишь склонил голову и ответил, что сделаю то, что должен. Только он, не зная сущности шунали, так и не понял, что должен я защищать маанэ. И если бы старый император на самом деле отдал такой приказ, то умер бы раньше, чем сумел произнести следующую фразу. К счастью, подобных недоразумений между нами не возникало. Император был уверен, что рабский ошейник и приказ Ноэля подчиняться не позволят мне предать или нанести вред его семье. Но и на прочность проверять поводок не спешил, всегда позволяя ему провисать. Я же добросовестно выполнял свою работу, всё остальное время посвящая сыну. Я воспитывал Аттаина как старшего, главу семьи. Учил распоряжаться деньгами, просчитывать последствия своих поступков и отвечать за принятые решения. Я позволял маанэ совершать ошибки, но никогда не ругал за них, только объяснял, какое его действие привело к такому результату. Я не предлагал ему своё решение, но всегда был готов помочь с выполнением его задумки. Защитить — не значит растить ребёнка в идеальном мире, оторванном от реальности. Защитить — это научить правильно оценивать себя и других, верно реагировать на ситуацию и риски. Я знал, что однажды маанэ обязательно выберет себе пару, того, кто станет для него половинкой души. И моё дело не обсуждать его выбор, а помочь стать счастливым. Поэтому появление в нашем доме Бриана я воспринял философски. Я не ревновал маанэ, наоборот: его счастье делало счастливым меня. Говорило о том, что я всё делаю правильно. Ведь именно в этом предназначение шунали — стоять за спиной невидимой тенью, всегда готовой перехватить летящий клинок, но не мешая маанэ разбивать себе колени и кулаки. Сегодня я ждал сыновей поздно. Аттаин решил сделать Бриану подарок, и я был уверен, что их прогулка затянется. Вот только они появились днём и сильно расстроенные. — Аттаин, что случилось? — нахмурился я. — Бриан сегодня с родственниками виделся, — вздохнул маанэ. — Я не совсем понял, но похоже, нам хотят неприятности устроить. — У кого будут неприятности — мы ещё посмотрим. Бриан, не хочешь рассказать в чём дело? — Сегодня на выходе из комендатуры мы Этвана встретили. Он у дяди был и, похоже, специально дожидался меня на ступенях. Этван сказал, что Найрианвины на Зимний бал приедут и привезут прошение императору признать их второго сына наследником, а меня вернуть в семью, как младшего… — Но у нас же магический брак? — нахмурился Аттаин. — Если тебе вернут титул, то что будет с ним? — Тоже переворот, Аттаин, — ответил Бриан. — Если Найрианвины своего добьются, то мы с тобой поедем в баронство. Я — как младший сын семьи, а ты — как мой амант. А дальше нам совсем весело будет. Меня замуж отдадут за того, кого посчитают нужным, а ты сначала общей постельной игрушкой будешь, а когда надоешь моему старшему мужу — он найдёт тебе супруга. И отказаться у тебя не получится. — Значит, барон Найрианвин наследника хочет? — усмехнулся я. — Посмотрим, до Зимнего бала не так много осталось… Бриан, у тебя весь заказ сделан? Нет? Вот и занялся бы ты им. И успокойся, я не допущу такой судьбы для маанэ. Лавку я сегодня закрыл рано и, предупредив мальчиков, чтобы не ждали меня, вышел на улицу. Поплотнее закутавшись в длинную меховую накидку, я оглядел площадь, улыбнулся, глядя на созданный Брианом десяток фигур-фонариков, и уверенно направился к цели. Главным входом я не пользовался уже давно. Привычно нырнул в брешь охраны, которую когда-то для себя и создал, прошел по чистой аллее и скрылся в коридоре для слуг. Мешающую мне накидку я оставил в гостевой комнате и оттуда же скользнул за окно, наружу. Подъём по каменной кладке на два этажа занял у меня не больше двух минут. Я бесшумно открыл створку, не потревожив при этом воздушную мембрану, и осторожно ступил на пол. Это была гардеробная. Зимой темнеет рано, но мне не нужен был свет, чтобы легко обойти встретившиеся на пути манекены с одеждой. Зато, едва я появился в дверном проёме, как мне тут же пришлось уворачиваться от трёх летящих кинжалов. Двум из них я позволил упасть на пол, а третий поймал. — Как ты узнал, который из них отравлен, Миалле? — спросил меня молодой мужчина, что сейчас нежился в тёплом бассейне и только повернул голову в мою сторону. — Увидел, — просто ответил я, бросая нож на пол. — Когда-нибудь я зацеплю тебя, — фыркнул он. — Когда это случится — мне станет нечему тебя учить, Деймал. — У меня есть шанс достичь твоего уровня? — ехидно приподнял он бровь. — Это у меня есть шанс дожить до старческой немочи, — в тон ему ответил я. — Отпусти слуг. Дождавшись, когда мужчина отдаст все нужные распоряжения, я шагнул из темноты гардеробной в полумрак ванной комнаты. Разогрел руки, растирая между ними масло хаши, опустился на колени возле бортика и принялся разминать плечи. — Неплохо всё вышло в поместье Альдамари, — нарушил он тишину через несколько минут. — Ты был там? — лениво поинтересовался я. — Не мог же я не посмотреть на работу учителя, — фыркнул Деймал. — Как ты узнал о них? — Был на одном из приёмов. Младший Альдамари хоть был и осторожен, но очень тщеславен. Не смог удержаться, «случайно» узнав про мой интерес. Тогда всё было в минимальных границах дозволенного, но я сумел выяснить всё, что было нужно. Я поднялся с бортика, взял роскошную банную простынь и накинул на плечи вышедшего из бассейна Деймала. Прошел за ним в спальню и затушил верхний свет, оставляя только низкую подсветку стен. Деймал уже лёг на кровать, лицом вниз. Я добавил на руки масла и сел верхом на бёдра, начиная серьёзный массаж. — Миалле… — раздавшийся от двери голос заставил меня повернуть голову, но не сменить позу. — По-прежнему прячешься в тенях? — Предпочитаю не оскорблять ваш взгляд своим видом, мой император, — фыркнул я. — Всё-таки разница в двадцать лет не в мою пользу… — Анейрин, — выдохнул Деймал в подушку. — Ты сегодня рано. — Ты отпустил слуг, и Офид мне об этом сразу доложил. — Этот дурак всё ещё надеется подловить меня на измене? — рассмеялся Деймал. — Зачем ты держишь возле себя этого предателя? — скривился император. — За тем же, зачем ты ему платишь за доносы. Людей, способных на измену, надо знать в лицо. Чтобы в критический момент не мучиться совестью, кого именно подставить под плаху. — Как Альдамари? — спросил император. — Именно… Анейрин, мы с тобой уже двенадцать лет как супруги, и ты знаешь, что для меня нет ничего важнее тебя и империи! — Знаю… — выдохнул император и чувственным движением провёл рукой от колена супруга до ягодиц. Я легко откатился в сторону, и принялся наблюдать за супружескими ласками. Время от времени помогая то одному, то другому, но при этом не участвуя в самом процессе. С молодым императором у нас сложились необычные отношения. С его отцом нас связывали только дела — старый император слишком любил своего мужа и никогда не позволял себе даже случайных интриг. А вот с Анейрином я познакомился, когда тому исполнилось пятнадцать. Именно тогда его отец представил нас официально. Заинтересованный взгляд наследника я понял правильно и на следующий вечер навестил его, поговорить в более приватной обстановке. «Разговор» сложился. Благо я тогда был гораздо моложе и у нас наметились почти деловые отношения. Анейрин был в восторге от самой сложившейся ситуации. Я быстро понял, что его привлекаю не я, а моё положение. Сама мысль о том, что в его постели тот самый Клинок, доводила наследника до оргазма. А меня вполне устраивало то, что он никогда не отказывал мне в маленьких просьбах. Деймал Калвинар появился в жизни Анейрина неожиданно. Просто на очередном Осеннем балу стражей был задержан младший сын графа Калвинара, который пытался вынести из дворца именные артефакты. При детальном разборе ситуации выяснилось, что те артефакты, на которые среагировала стража, были вшиты в сорочку императорского наследника. Но вот как именно сорочка оказалась в руках младшего сына графа Калвинара, сам наследник объяснить не смог. Потому как с юным Деймалом его не связывали никакие, даже мимолётные увлечения. Деймал Калвинар был аристократичной посредственностью. Он не обладал ни яркой внешностью, ни большими деньгами, ни бурным темпераментом. «Серая мышь» — как таких называли за глаза. Но на своем первом балу Деймал имел несчастие до одури влюбиться в наследника императора. Как выяснилось на очной ставке: свои шансы Деймал оценил здраво и даже не пытался привлечь внимание своего кумира. Для полного счастья ему хватило бы одной единственной личной вещи, лучше той, что непосредственно касалась вожделенного тела. Вот только самым необычным было то, что юный сын морского графа умудрился стянуть с наследника сорочку в тот момент, когда тот обжимался со своим фаворитом. Причём ни один, ни другой из любовников третьего лица не заметили. Как так? Деймал объяснить не мог. Зато принялся рыдать в голос и молить о прощении… Его манипуляции заметил только я. В процессе показательного ползанья на коленях, он умудрился расстегнуть и снять с ноги наследника туфлю. Поймал я Деймала за руку в тот момент, когда он прятал «добычу» под широкой полой сюртука. Я тогда в сердцах заметил, что из этого скрытого криминального элемента вышел бы неплохой шунали. А на мои слова тут же сделал стойку наследник. И юный Деймал, вместо положенного наказания, был утащен в личные апартаменты для более близкого знакомства с интимным гардеробом наследника. Второй раз я столкнулся с ним через полгода, когда Деймал, желая сохранить к себе интерес наследника, тайно проник в императорскую сокровищницу и развлекался тем, что, сидя на сундуке, «пинал» охранный контур. В этот раз старый император отнёсся к младшему Калвинару с куда большим вниманием и категорично заявил: либо это юное дарование впредь полностью лишается права ступать на территорию дворцового комплекса, либо наследник берёт его своим мужем. Ибо такие таланты должны быть под присмотром. Анейрин предпочёл видеть Деймала мужем, а на очередной приватной встрече поинтересовался у меня: нельзя ли научить его супруга ещё чему-нибудь? К идее научиться большему Деймал отнёсся с энтузиазмом. А узнав, кто будет учителем, так и вовсе впал в экстаз. Такого рвения я давно не встречал. Уже через три года младший наследник официально занял должность главного телохранителя своего мужа. Но учился Деймал не только этому. С не меньшим восторгом он принял меня, как учителя и в интимной сфере. Вот уж никогда не ожидал, что стану наставником молодой пары. Вот только третьим в супружескую постель я не лез, предпочитая наносить визиты по очереди, что одному, что другому. И каждый об этом знал. Или как сейчас: изображал из себя интимный артефакт. — Миалле, вот скажи, почему мне кажется, что каждый твой визит обязательно потянет за собой проблемы? — спросил Анейрин, лениво поглаживая расслабленного после секса супруга. — В этот раз никаких проблем, мой император, — улыбнулся я. — Просто просьба одного барона. Он хочет получить наследника, взамен погибшего… Так почему бы её не удовлетворить? Ведь ничего не сделает человека счастливее, чем исполнение желания...