Тонкий лед

Первая неделя сентября закончилась долгожданной выпиской Гарретта. Питер был занят, поэтому смог только проводить друга из стен больницы, но на улице его уже встречали Марк и Эмили. Я была рядом с самого утра, помогая собирать вещи и выслушивая наставления доктора Коулмана. Странное, наверно, должно быть ощущение, когда забираешь своего парня из психушки, но за месяц каждодневного посещения, это заведение стало для меня практически родным и казалось, словно я просто помогаю Гарретту переезжать из старого места жительства на новое. Изначально ребята должны были лишь подкинуть нас до квартиры парней, но Эмили разволновалась и заявила, что должна проверить, если в квартире хоть какая-нибудь еда, потому что, зная Питера, весь холодильник скорее всего окажется заставленным энергетиками и всякими полуфабрикатами. Вот так я и узнала, что из двоих друзей кулинарным мастером являлся мой парень. Предсказание Эмили сбылось, и вся кухня была завалена пустыми банками и коробочками от еды на вынос. Но в самом холодильнике ситуация все же обстояла получше: помимо всего вышеупомянутого, там еще лежали яйца, молоко, свежие овощи и упаковка сосисок. Девушка тяжело вздохнула, припрягла Марка собрать и вынести мусор и прогнала нас в комнату, чтобы Гарретт с моей помощью разобрал вещи. Оказавшись вдвоем в комнате за закрытой дверью, мы синхронно выдохнули от облегчения и, осознав такую гармоничную реакцию, рассмеялись. — Я люблю Эми всем своим сердцем, но иногда мне кажется, что я в обществе не подруги, а своей настоящей мамы. А еще мне кажется, что Питер получит нагоняй, — парень хихикнул, видимо уже наслаждаясь будущей расправой над лучшим другом. — Чувствует мое сердце, что если мы с тобой не поторопимся разобраться с вещами, то нагоняй будет ждать нас. Видеть Гарретта в его собственной комнате здоровым и веселым было самым большим счастьем для меня на тот момент. Честно говоря, я все никак не могла отделаться от тяжелого ощущения, которое возникло, когда заведующий психиатрией провожал нас. В целом все было вполне ожидаемо: добрые слова о том, чтобы Гарретт больше в их стенах не появлялся, напоминания вовремя пить лекарства и все такое. Но что-то было в глазах врача: на своего пациента он смотрел с надеждой, а на меня — с тоской. Тогда я не придала этому значения, да и сейчас тоже не видела особого смысла, но какое-то беспокойство все-таки сидело где-то в районе живота и царапало отравленными когтями изнутри. Но показывать его в день выписки было бы настоящим свинством с моей стороны, поэтому я незаметно сглатывала, не позволяя яду вытечь наружу. Гарретт мои слова о нагоняе, который нас ожидает, всерьез не воспринял и первым делом плюхнулся на свою огромную кровать, которая была застелена свежими простынями ярко зеленого цвета. На фоне белых стен постель выглядела как весенний луг, а развалившийся в ее объятиях парень как никогда походил на сказочного эльфа. — Я вообще-то серьезно. Нам стоит опасаться гнева матушки, — я с осуждением взглянула на его умиротворенное лицо, но, конечно же, я совершенно не сердилась. — Полежи со мной. Меня хоть и выпустили, а я все еще больной и нуждаюсь в отдыхе. А ты будешь моим врачом, ты же тоже скоро станешь доктором. — Если все, кто носит звание доктора, имели бы право лечить людей, население Земли сократилось бы вдвое. Мое тихое бормотание не сбило Гарретта с миролюбивого настроя и в целом место рядом с ним на зеленой ткани выглядело так притягательно, что я в конце концов не сдержалась. Приняли меня в этом маленьком волшебном королевстве более чем тепло и даже сразу заключили в объятия. — Только не долго. Тебе не только отдых полезен, но и физическая активность. Умиротворение накрыло меня с головой, и я сразу же ощутила желание остаться в этом мягком плену навечно. Парень меня в этом полностью поддерживал и явно демонстрировал свою поддержку, уткнувшись мне носом где-то в районе шеи и нежно обвив руками за талию. Было тепло и нежно. Я занималась своим любимым делом — перебирала руками его каштановые кудри. Их ласковый шелк струился между пальцев, переливаясь чуть ли не золотом. Я представляла, как это сияние сливается во что-то цельное и материальное и являет собой нечто наподобие короны или нимба. Эти фантазии навели меня на внутренний спор, кем же на самом деле является мальчик с ореховыми глазами — эльфийским королем, архангелом Михаилом или же самим Богом в его нежнейшем обличье. — Гарретт, ты меня щекочешь, — мягкие, практически невесомые прикосновения кончика носа к коже отдавались приятными мурашками по всему телу, но момент был не самый подходящий, поэтому пришлось замечанием прервать парня. Он с виноватой улыбкой вынырнул на один уровень с моим лицом. — Прости, просто ты пахнешь как дом. Самый уютный запах на свете. — Что в твоем понимании запах дома? Если скажешь, что от меня несет едой или чистящими средствами, я тебя ударю. Парень тихо засмеялся. — Не знаю, как правильно описать этот запах. В нем слишком много всего. Дом пахнет твоими сладкими духами, последними лучами сентябрьского солнца, горячим шоколадом и совсем немного химикатами. Но этот аромат, наверное, въелся тебе в кожу. — А теперь объясни-ка. Это я пахну как дом, или твой дом имеет мой запах? — я задавала вопрос с лукавой ухмылкой, потому что знала, что он с легкостью смутит парня. — Хм, ты права. Но я не специально, честное слово. Просто, наверное, ты для меня тот самый уютный и безопасный дом, о котором я мог всегда только мечтать. — Не могу тебя винить. В конце концов, мой дом пахнет терпким парфюмом с древесными нотками, винтажными кожаными куртками, корицей и весенними ветрами. В моем доме всегда играет гитара и, наверное, сам Бог исполняет свои песни, сшитые каштановым шелком и первым снегом. Гарретт издал восторженный возглас и даже похлопал сложенными у меня за спиной руками. — Лайла, я всегда знал, что ты безгранична талантлива, но такого поэтизма от тебя не ожидал. — У меня в этом семестре будет курс по всемирной литературе. Может ты и не заметил, но я вообще-то все лето изучала классиков. — Сложно было не заметить, учитывая, что практически всего Мопассана тебе прочел я. — Еще скажи, что тебе не понравилось! — Совсем нет, в любое время готов повторить! Я готов тебе даже всю «Войну и мир» в оригинале озвучить, только бы ты не уходила никуда. Он посмотрел мне прямо в глаза и внезапно выглядел так тоскливо, что тяжелый ком подкатил к моему горлу, не позволяя вздохнуть. Я поняла, что в тот момент это действительно имело значение: останусь ли я или уйду хоть на мгновение. Я знала, что мне нужно было сказать, но чертов ком душил все слова в их зарождении и я могла лишь хрипеть. — Я…не…уйду, — едва слова сформировались и сорвались с моих губ, ком рассосался, и я снова смогла дышать. — Я проигнорирую то, что ты только что чуть не задохнулась и просто скажу спасибо. Спасибо, что ты со мной. Дверь распахнулась и на пороге возникла Эмили, которая, увидев, в каком мы с Гарреттом находимся положении, смущенно воскликнула и прикрыла дверь. — Дорогие мои, могли бы подождать, пока мы уйдем! Идите пообедайте для начала! — Эмили разговаривала с нами из-за полуприкрытой двери, что нас рассмешило и мы едва сдерживали смех. Но нам повезло, что девушка сразу же ушла, иначе мы бы действительно задохнулись и в этот раз уже вдвоем. Я с трудом приподнялась на локтях, что было особенно сложной задачей, учитывая, что Гарретт до последнего не хотел освобождать меня из объятий. — Давай, неваляшка. Нам нужно поесть, чтобы мамочка могла со спокойной душой оставить нас наедине, — я произнесла это с хитрой ухмылкой, хотя стоило словам слететь с губ, как я тут же залилась краской, в полной мере осознавая, что может крыться за подобными словами. Гарретт смущенно засмеялся, но взгляд на меня поднять не решился. Вместо это он поднялся на ноги одним резким движением и подал мне руку, все еще избегая смотреть в глаза. Эмили приготовила французский омлет, сделала салат и сэндвичи и все за то недолгое время, пока мы с Гарреттом валялись на кровати. Мне стало немного стыдно, но это чувство отступило, когда она начала наблюдать с огромной любовью и нежностью за тем, как мы все это уплетаем. — Кстати, Питер звонил и сказал, что сегодня он останется ночью на работе. Так что, ребятки, квартира в вашем распоряжении, — Эмили произнесла это так спокойно и ровно, словно комментировала погоду. Мы с Гарреттом вновь отреагировали симметрично, подавившись едой. Марк громко засмеялся, а Эмили перепугалась и сначала пыталась постучать нам обоим по спине, а потом помчалась наливать воды. — Ну что вы смутились как подростки, ей богу. В этой комнате все взрослые люди, и мы не ваши родители, чтобы стеснительно умалчивать самое интересное, — несмотря на свои слова, Марк выглядел как типичный слишком веселый отец, для которого нет темы забавнее чем половая жизнь сына старшеклассника. — Почему Питер остается на ночь, он же психотерапевт. Он работает по записи, — Гарретт наконец-то откашлялся и явно заподозрил что-то неладное в этой новости. — А какая разница, почему он остается на работе. Наверное, решил потратить ночь на полезное дело и оказать помощь всем нуждающимся, — Эмили снова была сама невозмутимость. Новость, конечно, была абсолютно ошеломительной и еще интереснее все становилось от негласного факта, известного всем, что я точно этой ночью никуда не выйду из этой квартиры.