Тонкий лед

Мы посидели так, обнимаясь, еще некоторое время, приводя нервы в порядок, а затем привели в порядок еще и себя, чтобы не выглядеть, как размазанные по стеклу мухи. И вот спустя примерно полчаса мы уже сидели на кухне, отпаивая себя горячим чаем. И совсем по нам нельзя было сказать, что чуть ранее мы были не людьми, а скорее подстреленными оленями, метающимися от боли из стороны в сторону, издающими душераздирающий крик о помощи, на который ни одна живая душа не сможет откликнуться. Мы снова были живыми, потому что снова были вместе. — Давай скажем Питу, что мы просто увидели друг друга, поняли, что нам все нипочем и как адекватные люди помирились? А то, зная его, меня снова отправят на полугодовую терапию, — потихоньку отхлебнув из дымящейся чашки, с легкой улыбкой пошутил Гарретт. Я улыбнулась ему в ответ с противоположной стороны барной стойки. Меня радовало то, как в целом быстро мы смогли прийти в себя. Я хотела оставаться в этом состоянии безмятежного спокойствия всегда, я хотела, чтобы мы навсегда сохранили эту тихую нежность. Но это бы значило закупорить себя вдалеке от настоящего мира, что было совершенно невозможно для нас обоих и мы хорошо это понимали. — Прости, что я так вспылил в тот раз. Я знаю, что ты всегда все делаешь из лучших побуждений. Ты всегда думаешь, что лучше для меня и видишь это гораздо лучше, чем я. Я не знаю, что на меня нашло. Я испугался. Мне было так страшно, несмотря на то, что это буквально шанс один на миллион. Это все, о чем я когда-либо мог мечтать. Я должен был согласиться не раздумывая. Я должен был скакать от счастья и благодарить судьбу за такую возможность. Я должен был закружить тебя в объятиях и расцеловать с головы до ног. Я должен был быть благодарен тебе словно архангелу Гавриилу, ведь ты принесла мне чудесную весть. Но я накричал на тебя. Представь, каким бы было сейчас христианство, если бы Дева Мария испугалась такой новости и накричала на Гавриила? Я бы посмотрел на такой вариант библии, — он нервно рассмеялся, уставившись в кружку, заворожено наблюдая за вздымающимся паром. — Может быть, если бы Дева Мария разозлилась тогда на Гавриила, женщинам не пришлось бы страдать от религии еще тысячелетия. Если бы она повела себя как живой человек с вполне объяснимыми страхами и переживаниями, человечество, может быть, не стало бы требовать от половины населения эмоционально невозможного. Ты такой же человек, как и мы все, Гарретт. Да, ты без сомнений гораздо ближе к Богу, чем вообще все на этой земле, но это разве что делает тебя лучшим представителем человечества, но все же никак не святым. Ты человек, и ты имеешь полное право бояться. Это самая нормальная реакция живого существа. Мы все боимся, когда сталкиваемся с неизвестностью. Это защищает нас от нежелательных последствий. Нормально бояться, когда ты противостоишь всему этому в одиночку, но ты не один, Гарретт. В этой авантюре мы все с тобой по одну сторону. Нам всем страшно, хотя и не так как тебе. Если ты захочешь принять этот вызов, мы все будем стоять за тобой. Мы подхватим тебя в любой непредвиденной ситуации. Если будешь еще размышлять над этим предложением, не забудь про свою команду поддержки. Мы здесь для тебя. Я старалась быть мягкой как вербовый котик. Я хотела быть для него таким же нежным и ласковым спасением, каким он всегда был для меня. Я хотела, чтобы мои слова лились на его сердце сладко как мед. Его руки, придерживающие кружку по бокам, выдавали нервное напряжение. Слегка дрожащие пальцы едва касались керамической поверхности, но горячая жидкость внутри волновалась, словно надвигалось цунами. Я протянула руку и осторожно обхватила беспокойную ладонь. — Все в порядке, Гарретт. Тебе не нужно давать ответ прямо сейчас и тебе не нужно соглашаться, если ты не хочешь. Это твоя музыка и никто не заставит тебя исполнять ее без твоего на то желания. Он оторвал взгляд от кружки и поднял на меня полные благодарности глаза. — Мне до безумия страшно, но если я не приму этот вызов сейчас, то после у меня уже не появится шанса. Мне нельзя сейчас идти на поводу у своих родителей. Пора уже повзрослеть и решать самостоятельно. Я согласен, Лайла. Давай сделаем это, — его рука мягко сжала мою в ответ. Так Гарретт убедил меня в своей решимости. *** Те слова стали отправной точкой, с которой нас унесло стремительным водоворотом событий. Только услышав согласие, я тут же сообщила Эмили, которая в свою очередь припрягла Марка, чтобы тот вышел на связь с организаторами «Посвящения». Ребята оттуда тоже не стали тянуть и поэтому уже на следующий день наша маленькая команда в лице меня, Марка и, собственно, Гарретта, отправилась на встречу, чтобы обговорить условия и требования. Ситуация оказалась вовсе не такой страшной, как мы представляли. От нашего музыканта требовался трек лист всего лишь из пяти песен и его личное присутствие и исполнение. Всю аппаратуру и техническую поддержку предоставлял фестиваль. Но мы настояли на присутствии нашего музыкально-технического гения, имея в виду, конечно же, мистера Лиетта. На той же встрече был подписан договор, в котором черном по белому выделялось вознаграждение за выступление. Когда Гарретт увидел суму, я испугалась, что он сдаст обороты, но наш храбрый музыкант лишь судорожно сглотнул и все подписал. Из офиса организаторов мы вышли в тревожно-восторженном предвкушении. Дату концерта поставили на середину октября. Времени было предостаточно, но и работа предстояла нешуточная. К сожалению, мы ничем особо помочь не могли в этом случае. Разве что быть рядом и неустанно наблюдать, чтобы Гарретт не терял веры в себя. А парню предстояло выбрать свои лучшие песни, отрепетировать их до идеального состояния и перебороть свой страх большой сцены. В эти последние дни сентября состояние моего парня волновало меня гораздо сильнее надвигающейся даты сдачи первых глав диплома, что в первое время сильно удивляло всех окружающих. Я была с Гарреттом каждый день с утра и до вечера, отлучаясь разве что по самым срочным учебным делам. Большую часть времени мы проводили у парней в квартире, потому что Гарретт все время играл, перебирая все свои песни, не в состоянии решить, какие из них достойны такой большой аудитории. Я ему в этом сильно помочь не могла, мне нравились все до единой и как по мне, организатором стоило дать ему полный полуторачасовой концерт. Октябрь отсчитывал дни до своего воцарения. А я снова стояла на пороге просторной и светлой квартиры, в полной готовности провести очередной день под звуки моего самого любимого голоса. Питер уже ушел, поэтому ждать ответа пришлось дольше, чем обычно. Гарретт скорее всего даже не услышал мои первые три звонка. Но когда дверь наконец-то открылась, он буквально втащил меня внутрь, чуть не прыгая от восторга и радостного предвкушения. — Лайла, я хочу тебе кое-что показать! — с этим искрящимся от восхищения восклицанием парень протащил меня за руку до гостиной, оставил там, а сам исчез в комнате. Через секунду он появился, неся гитару в одной руке и блокнот в другой. — Я вспомнил тебя! — до жути довольный собой он плюхнулся в кресло. Я могла лишь смотреть на него с вопросом в глазах, совершенно не понимая, что происходит. — Я видел тебя раньше. Еще до февраля! Я еще тогда, промерзший от ледяной воды, никак понять не мог, почему было так тепло. И когда только открыл глаза, увидел, как плачет укутанный в цветы ангел. Я думал, у меня были галлюцинации от переохлаждения, но нет. Это просто была ты. Всегда только ты. Ты принесла с собой весну еще с того первого раза, когда я увидел тебя. Я тогда был в больнице, приходил навестить Марка. Он был после небольшой операции, и я пришел не вовремя. Ему делали перевязку, поэтому я вышел на балкон в его палате и увидел, как из соседнего здания выходит девушка. С первого взгляда она привлекла мое внимание, ведь я никогда не видел, чтобы кто-то шел так легко, в ногу с ветром. Но она быстро исчезла, оставив мне только незавершенные стихи. Я пролистывал свои старые блокноты, нашел эту песню и вспомнил тебя. И знаешь, что я понял? Все дело в тебе. Это всегда было о тебе.