Тонкий лед

Не смотря на все сказанное мною в тот день, я все же не смогла полностью сдержать свое обещание. Я хотела проводить с ними больше времени, но чем глубже погружалась в свою работу, тем сильнее меня накрывало осознание, что я страшно выбиваюсь из графика. Кроме того, я все еще была ученым и исследователем — эта работа меня увлекала тем больше, чем сложнее и напряженнее становилась. Еще два дня я находила в себе терпение рано утром собираться и идти в кофейню, чтобы уйти с головой в работу там, но потом наступили выходные и ребята устраивали какую-то акцию, поэтому я решила остаться дома, чтобы никому не мешать и наоборот. Стоило мне сесть за написание диплома дома, у меня совсем отшибло тормоза. Я сидела до поздней ночи и вставала еще до рассвета, проводила двадцать часов в день за бумажками, книгами и ноутбуком. Мне даже не надо было ходить в лабораторию, мои коллеги присылали мне все новые данные в режиме реального времени. Я могла полностью погрузиться в свою сумасшедшую страсть к науке, что я в принципе и сделала. Я практически не ела сама, но кормить Анет не забывала. В эти моменты мне становилось чуть-чуть грустно, я вспоминала Гарретта, и как он помогал мне со всеми этими бытовыми вещами во время сессии. Мне не хватало моего солнечного парня, но мысль, что он не так далеко и занят чем-то, что увлекает его не меньше, чем меня мои исследования, немного успокаивала. Дни сменялись один за другим, и я уже перестала отслеживать время. Единственный сигнал, который я ловила из окружающего мира — был непрекращающийся стук дождя в окно. Это напоминало мне о том, что на улице октябрь. Время от времени я поднимала взгляд от своего стола и смотрела на затянутое тучами небо и думала о том, что совсем скоро у Гарретта концерт. Секунду свободного времени я отдавала на то, чтобы подумать, как мой музыкант справляется и понадеяться, что у него все хорошо. А потом снова исследования, цифры, статистика и непрекращающаяся писанина. Время летело, не притормаживая ни на мгновение. *** — Питер, привет, милый. Как у тебя дела? Весь в работе, как обычно. Как там Гарретт? Он кушает дважды в день, как мы договаривались? До него сейчас не дозвонишься. Играет даже по ночам? Бедняжка, как тебе там спиться? Чего не сделаешь ради искусства. Питер, а ты не знаешь, как там Лайла? Она приходила первое время к нам заниматься, но вот уже неделю ее не было, и дозвониться я не могу. За Гарреттом можешь хотя бы ты присматривать, а вот за девочку нашу я беспокоюсь. Ты знаешь, они с ним так похожи в своих увлечениях. Как что-то начнут, так их невозможно остановить. Ты заедешь к ней? Спасибо тебе, милый. Чтобы они делали без тебя. Береги себя, на тебе практически двое детей. До встречи, дорогой. Заходи почаще, — девушка повесила трубку и тяжело вздохнула. Они не были ее детьми, на ней не лежала за них ответственность, но она не могла отделаться от ощущения, что они все, в том числе и более рассудительный Питер, все еще слишком молоды и не всегда могут позаботиться о себе. За этих ребят в последнее время у нее все чаще болело сердце. «Лишь бы у них все было в порядке», — подумала она и еще раз вздохнула. *** — Ну надо же было этим двоим превратить меня в няньку. И так дел хватает, — устало пробубнил себе под нос молодой мужчина. И без необходимости присматривать за вроде бы взрослыми и самостоятельными друзьями у него было дел невпроворот. Он остался единственным врачом на целое отделение после ухода заведующего на двухнедельный отпуск. По сути, он все еще должен был быть на работе, но встревоженный голос Эмили не выходил у него из головы. Он прекрасно знал, что девушке было свойственно разводить панику на пустом месте, но ради всеобщего спокойствия стоило все же проверить. Он припарковал машину на свободном месте прямо под окнами нужной квартиры. Еще не выйдя на холодный октябрьский вечер, он уже заметил тусклый свет, струящийся из-под занавески. Он расслабленно выдохнул. «Так и знал, что все в порядке. Надо бы выписать Эмили какие-нибудь легкие успокоительные». Мужчина зашел в подъезд, поднялся на нужный этаж и постучался. Дверь никто открывать не собирался, но это вовсе не было неожиданностью. Молодой врач это предвидел и заранее взял у Гарретта ключи, а тот даже не заметил, как друг зашел в его комнату. В этом-то и была причина его подготовленности. Эмили была абсолютно права, говоря, что эти двое в своих странностях были как две капли воды. Дверь бесшумно открылась, но тишина не продлилась долго. Стоило мужчине ступить внутрь, как с возмущенным мяуканьем выскочила кошка. — Здравствуй, ты должно быть Анет. Очень приятно познакомиться. Я пришел навестить твою хозяйку. Как она? Надеюсь, она не забыла о тебе? — он наклонился погладить пушистую мадам, та в принципе ничего против не имела. После секундного промедления он направился в комнату, откуда горел неяркий свет настольной лампы. — Лайла, как бы ты ни была занята, нельзя игнорировать звонки от Эмили. Она начинает сходить с ума и звонит… — мужчина заходил в комнату с нотацией, но осекся на полуслове. С первого взгляда девушки нигде не было. Со второго взгляда он бросился вперед. Она лежала на полу без сознания. *** Сквозь гитарные аккорды он услышал какую-то особенно раздражающую трель. Звук доносился приглушенно, словно заваленный чем-то мягким, тканевым. Первым позывом было игнорировать шум. Собственная музыка интересовала его в этот момент гораздо сильнее. Он продолжил играть, пока до него с опозданием не донеслось осознание. Что-то случилось. Настойчивая трель не просто так была особенно раздражающей. Так звучал телефон для экстренных ситуаций, номер которого был только у Питера. Ушедший в музыкальное забвение Гарретт согласился оставить только этот последний источник связи с окружающим миром, потому что Питер никогда не преувеличивает «экстренность» ситуаций. В панике он начал раскапывать завал из одежды и одеял, из которых устроил на кровати что-то вроде гнезда, где было удобно заниматься всеми необходимыми парню на данный момент делами: спать и петь под звуки гитары. Маленький телефон давно устаревшей модели лежал на самом дне. Удивительно было, что он вообще издавал какие-то звуки из-под такой-то кучи. На экране высвечивался один единственный возможный номер. Дрожащими руками Гарретт едва попал по кнопке «принять вызов». На том конце провода голос Питера звучал не встревожено, но страшно устало. — Прости, что отвлекаю. Ничего страшного, можешь выдохнуть. Я в больнице с Лайлой. Она упала в обморок от истощения. С ней все будет в порядке. Просто подумал, что ты захочешь узнать. Гарретт шумно выдохнул, собирая по осколкам остатки своей нервной системой. От слов «я в больнице с Лайлой» у него чуть было не остановилось сердце. — Вы в твоей? Я выезжаю. Он бросил телефон на кровать и опустился на край следом, дыша глубоко и тяжело. За секунду вся его жизнь обрушилась до фундамента, именем которого было «Лайла». Что бы он ни говорил своему вечно переживающему другу и как бы он ни успокаивал саму причину своих страданий, ни черта он не был готов жить без нее. Не было даже такого понятия как «жизнь» в мире, где она не пьет горячий шоколад, спасаясь от холода, не ходит в университет дорогой через парк, не хмурится над его глупыми замечаниями, не обнимает, утешая лучше любых слов. Он сидел, зарывшись руками в волосы, облокотившись локтями о колени, и дышал глубоко и тяжело. В последний раз шумно вдохнув и выдохнув, он встал и вышел из комнаты, затем из квартиры.