Тонкий лед

О своем появлении вслух я не сообщила. Общее раздражение сильно подавляло любую дружескую инициативу. Создав достаточно шума своим расположением на стуле напротив, я и так сделала достаточно, чтобы мгновенно привлечь внимания парня. — Привет, — просто произнес он, оглядывая мое полное неудовольствия лицо с легкой улыбкой. Да чтоб ты подавился. — Что тебе от меня надо? — я пришла не ради обмена любезностями и видеть его самодовольную рожу больше необходимого не собиралась. — Ты, как всегда, само очарования. Давай ради приличия закажем хотя бы кофе, — это был не вопрос, что он вполне продемонстрировал при появлении официантки, которой он до этого видимо сообщил, что ждет кого-то. Без дополнительных размышлений, Ричард заказал американо со льдом и выжидающе уставился на меня. Как бы не злило это отношение, он был прав. Нечего было паразитировать на частных предпринимателях. Я заказала латте. — Надеюсь, тебе понравилась моя статья, — он по-журналистски сложил руки на коленях, всей свой фигурой выдавая готовность к долгому, продуктивному разговору. Я тем же ответить не могла, каждая клеточка моего тела пребывала в напряжении. Я могла сорваться с места в любую секунду и избавить себя от этой пытки игрой «в хороших старых знакомых», и эта готовность успокаивала меня, защищала. — Твоя писанина оказалась лучше твоих музыкальных способностей, но не более. Даже тебе бы не удалось запороть такой идеальный шанс, не обольщайся. Это не твоя заслуга, ты просто дал словесное описание тому, что на сцене создал Гарретт. Большого таланта здесь не нужно, — я старалась вложить в свои слова как можно больше яда в какой-то иррациональной надежде, что уровня токсичности будет достаточно, чтобы живым Ричард из этого кафе не вышел. — Ну, оценки выше я от тебя и не ждал. Думаю, даже могу собой гордиться, ведь мою работы ты все равно признала, так? Хотя не скажу, что в вопросе писательского мастерства ты для меня большой авторитет. Ты умная ужасно, Лайла, но вот твое косноязычие ничто не исправит, — он принял условия моей игры и даже пытался ответить тем же, но пареньку явно не хватало навыков. — Захлопнись и переходи к делу, твои самовлюбленные реплики я здесь выслушивать не намерена. Он просто усмехнулся, не собираясь продолжать обмен «любезностями». — Как ты поживаешь? Кроме того, что продолжаешь высоко ценить начинающих исполнителей. Возможно, мне показалось, но на скрип моих зубов вполне могли обернуться пару людей за соседними столиками. — А тебе какое дело? Или ты собираешь досье на всех, с кем когда-то игрался? — Лайла, я с тобой не собачиться пришел, — он устало выдохнул, самодовольная ухмылка сползла, обнажая видимо истинное лицо этой гадюки. Оно оказалось на удивление человеческим. Ричард впервые за все время нашего знакомства выглядел как обычный парень своего возраста, изнуренный повседневными проблемами и необходимостью вечно держать марку. На секунду мне даже захотелось ему посочувствовать. Сложно видимо давалась такая жизнь, где ты не можешь позволить себе быть настоящим. — А зачем тогда? — проникаться к нему симпатией я не планировала, но сбавить обороты все же могла в ответ на его искренность. — Как бы это ни звучало, я правда хочу поговорить. Прояснить, что тогда произошло. Решить между нами эту проблему и дать нам обоим возможность без сомнений двигаться дальше. Я знаю, что этим надо было заниматься еще три года назад. Ты наверняка считаешь меня трусом, а я не собираюсь это отрицать. Просить прощения я тоже не буду. Что сделано, то сделано и никакие мои мольбы ситуацию не исправят. — Хорошо, допустим. Что, по-твоему, произошло тогда? Проясняй, — я сложила руки на груди, заранее давая понять, что на меня его сладкие речи не подействуют, и чтобы он даже не пытался выставить себя в лучшем свете. — Почему у меня такое ощущение, что мне вынесли приговор без судебного заседания и апелляция не подразумевается? — он тяжело вздохнул. Так оно и было. — Ладно, начну с худшей части. Все, что ты тогда услышала. Эти слова про спор были правдой. Но не всей. Это была та правда, которой я придерживался со своими друзьями. Хотя, «друзья» — это громко сказано. Я всегда хотел быть «популярным», купаться в признании, любви окружающих и для этой цели не редко лицемерил, признаю. По этой же причине настоящих друзей в то время у меня не было, я общался с кем было выгодно, встречался с девушками, за которыми ухаживало больше всего парней. Делал все, чтобы заслужить себе определенную репутацию и у меня это неплохо получилось. Я планировал так и продолжать до самого выпуска и все шло гладко, пока в один не очень приятный ноябрьский день я не решил купить струны в маленьком магазинчике поддержанных инструментов, о котором прежде даже никогда не слышал. И в эту часть моей истории ты, скорее всего, не поверишь, но я общался с тобой без какого-либо умысла. Я правда получал удовольствие от наших разговоров и первые недели две я заходил просто так, только чтобы увидеть тебя. А потом я рассказал о тебе парням из группы, просто хотел поделиться, что познакомился с классной девчонкой. Но они знали о тебе больше, чем я. Наверное, ты об этом не догадывалась, но в определенных кругах ты была известна как самая «недоступная» девушка школы. Прости за эту отвратительную характеристику. Парни решили меня подразнить, сказали, что даже мне не светит твое… внимание, назовем это так. Решили взять меня на слабо. И я не смог отказаться. Тогда это не казалось настолько плохой идеей. Я видел в этом шанс утвердить свою репутацию, и к тому же мне действительно нравилось проводить с тобой время. Так что я не видел в этом ничего плохого. Казалось, что я просто буду делать то, что и так хотел и заодно заполучу уважение в глазах «друзей». Больше, на самом деле, рассказывать нечего. Остальная часть истории для нас общая. Я не врал тебе. Все мои слова и действия были искренними. У меня никогда не было первостепенной цели использовать тебя. Все мои чувства были настоящими. Ты — лучшее, что со мной случилось за всю школьную жизнь и мне очень жаль, что я вероятно подпортил тебе твою. В тот день парни решили высказать мне свое «восхищении». Они были удивлены, что у меня на самом деле получилось стать тебе близким человеком. И я сказал то, что сказал, не желая ронять перед ними лицо. Мне казалось, что, если я расскажу им правду, что просто по-человечески влюблен в тебя и веду себя соответственно опустит меня в их глазах. Я боялся их презрения и в итоге вполне справедливо получил твое. Я хотел с тобой поговорить, заходил в магазин, спрашивал у твоих знакомых в школе. Но ты явно не хотела больше меня видеть, и я не мог тебя за это винить. Я решил оставить тебя в покое, постараться исчезнуть из твоего поля зрения. Мне было и до сих пор ужасно стыдно. Я поступил отвратительно и сразу это понял, но было уже слишком поздно. Вот и все, что я хотел сказать. Я застыла словно каменная статуя на одиноком заброшенном кладбище. От меня будто медленно откалывались куски и сейчас я была больше похожа на олицетворения распада и уныния. Я не знала, что ему ответить. Гнев не отступил, но приобрел какой-то совершенно иной вид. Он теперь был более чем бессмысленным. Я надеялась ненавидеть Ричарда всю свою жизнь за то, какой бессовестной сволочью он был и должен был оставаться. И что я в итоге получила? Прямое доказательство, что откровенного сволочизма никогда и не было. Простая трусость. А за такое даже ненавидеть жалко. Но если он рассчитывал на мое великодушное прощение, то не на ту нарвался. Я не была милосердной, не была образцом святости и всепрощения. — Мне все равно на все, что ты сейчас сказал. Думаю, ты и сам это прекрасно понимаешь. Я никогда тебя не прощу, и не приму никакие оправдания. Я не хочу тебя видеть больше никогда в своей жизни и единственное упоминание о тебе, которое я еще потерплю — это безликая подпись под хорошими статьями о талантливых музыкантах. Ты жалок и в моей памяти навсегда таким останешься. Но надеюсь, ты извлек урок из этой уродливой истории и не совершишь больше ничего подобного. Удачи тебе, Ричард, — я встала и ушла из заведения.