Тонкий лед

Аромат имбиря и корицы заполнял все помещение, своим густым духом вызывая что-то вроде особенных праздничных галлюцинаций в виде доброго хохочущего старика с белой бородой и припаркованной у дверей упряжки с северными оленями. Марк, вышедший из кухни с подносом свежеиспеченных имбирных пряников, проморгался несколько раз в попытке смахнуть наваждение, но не тут-то было. Радостный полусмех-полувизг детворы за столиком, у которого стоял мираж, намекал на вполне себе реалистичность всего происходящего. А последующий теплый бас из глубин облачной растительности подкрепил догадку, что родители нынче совершенно не жалеют средств, чтобы дети как можно дольше могли верить в волшебные сказки. По-доброму усмехнувшись и перехватив поднос поудобнее, мужчина продолжил свой путь к барной стойке, за которой любовь всей его жизни рассеянно протирала кружки, все свое внимание уделяя вышеупомянутому столику. В голове промелькнула щемяще нежная мысль, какой же он все-таки счастливчик. Ведь ни у кого больше на всем земном шаре нет и никогда не будет спутницы столь чудесной, как его прекрасная жена. Она одним только блеском своих карамельных локонов и улыбкой, от которой в самом деле таял шоколад, могла заставить краснеть от стыда всех колдуний, волшебных королев и правительниц страны фей. В свое время он никак не мог понять, как же так получилось, что он — простой амбициозный работяга — смог покорить сердце такой потрясающей женщины. В неверии ему хотелось кричать каждому проходящему «Как же это так?! Вы что, все слепые? Как вы можете не замечать, что по одной земле с вами ходит она — милосердная из всех богинь, своим светом затмевающая солнце?!». Но со временем смирился, понял, что исключительность его жены совершенно не нуждалась в доказательствах. Он поклялся себе, что пусть все вокруг слепцы и невежды, позволяющие себе не целовать землю, по которой она ступала, он всегда будет помнить, насколько ему повезло быть с ней рядом, делить завтрак, обед и ужин, а в будущем и вместе растить ее детей. Их детей. Марк опустил поднос на стойку и принялся раскладывать ароматную выпечку на специальную посуду, под которой к этому времени оставались одни лишь намеки на печенье в виде крошек. Боковым зрением он наблюдал за женой, которая, протерев всю возможную посуду теперь просто с мягкой улыбкой наблюдала, как нанятый Санта-Клаус выслушивает пожелания сидевшей у него на колене девочки лет четырех. Малышка увлеченно рассказывала о своей подружке из садика, родители которой подарили ей куклу, которая «вот такая вот и еще вот такая вот и вообще самая крутая на свете». Ее собственные родители на заднем плане поспешно записывали все характеристики «самой крутой куклы на свете», чтобы позже из кожи вон вылезти, но из-под земли достать желанный подарок. Заметившая их паникующие взгляды, Эмили не сдержалась и прыснула в зажатый кулак. — Поверить не могу, что нам придется следить за всеми приобретениями подруг и друзей нашего малыша или малышки, чтобы быть хорошими родителями, — она тихо поделилась своими мыслями с мужем, стоящим по другую сторону стойки, но так близко, словно они обменивались какими-то секретами. — А нашему ребенку мы тоже будем нанимать подставного Санту? — Пфф, ни за что! Я сам справлюсь с этой ответственной ролью! В моей семье всегда отцы брали на себя эту ответственность, не хочу быть исключением, — с улыбкой ответил мужчина, заканчивая пополнение запасов имбирного печенья. — Мне бы хотелось, чтобы малыш видел обоих родителей, пока делится пожеланиями с Сантой. Может лучше твой отец продолжит замечательную традицию? Марк нахмурился и задумчиво поджал губы. Его отец. Конечно, он был бы идеальным претендентом на роль будущего семейного старика с белой бородой, теплым басистым голосом и громогласным хо-хо-хо, но вот только едва ли он согласится. — Ты же знаешь, какой он. Снова скажет, что мол слишком стар уже для подобных развлечений и что нам «молодежи» не стоит таскать всюду престарелых родственников из жалости, что те будут чувствовать себя одинокими и брошенными, — мужчина тяжело выдохнул, дословно вспоминая ответ своего отца каждый раз, когда сын пытался пригласить его просто провести время в их маленьком семейном кругу. — Думаю, мы сможем его переубедить, когда придет время. А если не выйдет, то Гарретт с Питером будут драться за возможность в душном костюме и лезущей в рот накладной бороде вытянуть из нашего чуда как можно больше конкретной информации о рождественском подарке, — Эмили ласково накрыла мягкой белой ладошкой большую руку своего мужа, понимая, как тяжело ему от непрекращающихся попыток родного отца отдалиться как можно сильнее. Марк был одним ребенком в семье и возможно единственным звеном, соединяющим совершенно неподходящих по характеру и жизненным целям родителей. Они любили друг другу, бесспорно, но с каждым годом различия давили все сильнее и сильнее, заставляя все чаще задаваться вопросом «а зачем это все вообще нужно? Не легче ли им было растить ребенка порознь, на корню обрубив никуда не приводящую любовь?». Но что-то для себя решить они не успели. Когда Марку было одиннадцать, мама умерла от неожиданного сердечного приступа. В последний раз увидев родного человека, мальчик уже больше никогда не смог отделаться от мысли, что приступ стал для нее спасением, освобождая от необходимости бросать сына осознанно и будучи живой хоронить свою любовь. В тот год у Марка закончилось детство с пониманием, что никогда ничего не будет как прежде и задыхающемуся от горя отцу нужен не одиннадцатилетний ребенок, а взрослый человек, способный в случае необходимости сам о себе позаботиться. Мужчина, несмотря ни на что его вырастивший, не был плохим отцом. Совершенно нет. Он делал все, что было ему под силу, но потеря любимого, родного человека, с которым надеялся постареть и держа за руку отойти вместе, может очень сильно подкосить, казалось бы, взрослого сильного мужчину. И когда уже самостоятельный, женившийся Марк решил исполнить свою мечту и открыть собственный бизнес, его отец более чем ясно понял, что сын больше в нем не нуждался и места в его жизни для старого немощного человека не было. Сам Марк, конечно, никогда отцу этого не говорил и жестом не намекнул, да и если честно, никогда даже не думал об этом, но старик принял свое решение и все возражения принимал за жалость. Он сам связался с понравившимся домом престарелых, сам внес оплату за следующие несколько лет и помощь принял разве что при перевозке вещей и то только потому, что невестка со слезами на глазах об этом просила. С тех пор пожилой мужчина усердно старался отвадить сына с женой даже от визитов, намекая и прямым текстом говоря, что он живет своей старческой жизнью вполне спокойно и в его планы не входит обманывать себя, притворяясь, что он полноценный член их семьи. На все уговоры и попытки переубедить отвечал лишь «и слушать ничего не желаю», а в крайних случаях даже «все, вы меня утомили, прошу вас покинуть это прекрасное заведение», но пока Марк потихоньку терял всякую надежду вернуть отца в свою жизнь, Эмили продолжала верить, что однажды они обязательно станут большой семьей и каждый праздник и по выходным будут собираться в их доме. — Ты же съездишь к нему на днях? — Да. Я планировал завтра. В выходные перед праздником обычно меньше всего посетителей. Ни у кого нет времени на кофе, когда надо второпях докупать подарки. — Вот и хорошо. Обязательно пригласи его отпраздновать дома, — Эмили чуть сжала ладонь мужа, намекая насколько серьезно она имеет это предложение ввиду. — Конечно, приглашу. Ни за что не упущу шанс позлить старика, — Марк слабо улыбнулся в ответ, прекрасно зная, какой ответ стоит ожидать и как потом, в сочельник, его любимая жена будет изо всех сил прятать грусть и сдерживать слезы, оглядывая пустую гостиную, где кроме них двоих будет разве что призрачный отголосок настоящего семейного праздника. *** Нельзя было сказать, что рождество подкралось незаметно, учитывая все приготовления и суету беготни по магазинам в поисках продуктов, подарков и лучших декораций, но, когда сочельник постучался в дверь едва ли был хоть кто-нибудь, кто не вздрогнул от неожиданного стука. Казалось, что времени еще оставалось предостаточно, чтобы собрать всю семью и друзей и довести свое рождество до состояния идеальной сказки, но вот уже наступил сочельник и времени хватало разве что не испортить то, что было уже готово. Утром сочельника Эмили была одна в открытой до обеда кофейне. Марку внезапно понадобилось что-то докупить в магазине на окраине города. Так что, слезно вымаливая у жены прощения, он умчался, оставляя управление бизнесом на ее обманчиво хрупкие плечи. И хотя мужчине по-настоящему было стыдно уезжать в тот момент, когда он должен был подбадривать свою любимую и помогать с приготовлениями к праздничному ужину, Эмили совершенно не сердилась. Даже наоборот, ей хотелось провести это утро в одиночестве, без необходимости притворяться безмятежно веселой, чтобы не испортить мужу праздничную атмосферу, которая и так держалась на очень тонких, полупрозрачных нитях. К тому же утром в сочельник редко бывают посетители, а если кто и заходит, то только чтобы заказать кофе с собой и упорхнуть по делам или гостям. Так что девушка могла спокойно вздыхать, морально готовясь к в очередной раз разбитым надеждам. Любой взрослый человек сказал бы, что это ужасно глупо и по-детски рассчитывать на рождественское чудо из года в год, хотя никаких правдоподобных шансов на это не существовало, но Эмили никогда не входила в разряд «любых взрослых людей». С самого детства она привыкла, что зимние праздники — это синоним семейного тепла, шумного и веселого ужина в сочельник и чуть менее шумного, но невероятно уютного завтрака в рождество. Это всегда разворачивание подарков, которые до этого терпеливого покоились под украшенным деревом, источающим свежий запах хвои. Это настольные игры и распитие шампанского всеми, кто уже был достаточно взрослым и бурлящего лимонада для тех, кто помладше. Это особенно вкусные домашние блюда, под которыми стол ломится. Это теплый смех, объятия, поцелуи под омелой и чудо, чудо, чудо. Каждое рождество Эмили было таким, пока она не решила уехать из родного дома вслед за любовью всей своей жизни и нет, она не жалела. Это было не то чувство. Она тосковала по большой семье из троих старших братьев, их жен и детей, по родителям и бесконечному количеству дядюшек и тетушек, которые наполняли их большой дом как минимум еще две недели после самого праздника. Ей безумно не хватало атмосферы шума и хаоса, которая неизменно присутствовало в битком забитом доме, но она бы ни за что не променяла их тихую, умиротворенную семейную жизнь, маленькую кофейню и пусть редко заходящих, но самых близких друзей на то, чтобы вернуться к себе на Аляску в объятия нескончаемых членов семьи. Она просто хотела, чтобы и в их тихой и умиротворенной семейной жизни стало хоть чуточку люднее, хотя бы на время зимних праздников, ведь для этого они и существовали — чтобы изгонять одиночество из людских сердец, напоминая как много вокруг тех, кто по-настоящему любит и всегда хочет быть рядом. Но вот уже пять лет брака за спиной, а им все как-то не везло. Ее семья была слишком далеко и даже если бы они приехали, то не поместились бы все в их маленьком убежище. Последний оставшийся член семьи Марка по непонятной ей причине не хотел присутствовать в их жизни и она лишь делала вид, что это его решение ее не задевает. Любимые парнишки всегда были с головой в своих делах и проблемах, и после нескольких лет их смущенных отказов, она перестала что-то говорить, лишь мягко намекая, что в их доме этим ребятам всегда рады и готовы принять с распростертыми объятиями. Они это понимали, но свои проблемы давили сильнее и из года в год приходилось расстраивать заботливую подругу. Оснований считать, что в этом году будет иначе особо не было. Хотя в последнее время много и изменилось в их отношениях благодаря замечательному пополнению в лице Лайлы, но эта девочка временами выглядела такой же несчастной, как и парни, обязательной частью жизни которых она и стала, и видимо особо не любила всей этой праздничной суеты, предпочитая холодную стерильность и покой своей лаборатории. В очередной раз Эмили тяжело вздохнула, где-то на периферии мысли подмечая, что час закрытия кофейни почти пришел и пора бы уже начать приготовления ужина, ведь времени было не так уж и много, а чизкейку обязательно нужно было несколько часов простоять в холодильнике. Входная дверь приветливо звякнула, пропуская впереди клиентов леденящий зимний ветерок. Эмили в последний раз издала усталый вздох и уже было направилась к посетителям, чтобы, к сожалению, сообщить им, что заведение уже закрыто, обязательно пожелав при этом счастливого рождества и в качестве утешения предложить оставшиеся имбирные пряники, упакованные по две штуки в прелестные бумажные пакетики, обвязанные зелено-красной лентой. Но зашедшие оказались проворнее и миновав передний зал, уже заходили во внутренний, где и находилась стойка баристы — рабочее место Эмили. Девушка недоуменно оглядела «посетителей», совершенно не доверяя своим глазам. Перед ней стояли раскрасневшиеся с мороза, укутанные в миллионы слоев теплой одежды и загруженные украшенными упаковками подарков и всякими пакетами с неизвестным наполнением главные герои ее последних мыслей — Лайла и Гарретт собственной персоной. Они неловко улыбнулись, заметив рассеянный вопрос в ее глазах, нахмуренных бровях и чуть приоткрытых губах. — Прости, надо было заранее предупредить, просто как-то все неожиданно вышло, — неуверенно пробормотала Лайла. — Мы не хотели тебя обременять, просто подумали, что раз праздник — то нужно хотя бы поздравить, — так же неуверенно вторил ей парень. — Нет, подождите! — решительно оборвала их лепет приходящая в себя Эмили. — Объясните все с самого начала, и чтобы ваше объяснение содержало ответ на вопрос собираетесь ли вы праздновать с нами. — Да, именно этого мы и хотели. Сначала я планировала провести сегодняшний день и ночь в лаборатории, но Гарретт залетел прямо на кафедру в поисках меня, устроил переполох и в итоге я нашла его в процессе объяснения моему профессору, почему я никак не могу сегодня быть на работе. Честно говоря, я даже представить себе не могла, чтобы этот вредный старик согласился со всем этим, но он даже улыбнулся мне и по плечу похлопал, словно одобряя. Ну а дальше мы забежали домой, взяли все подарки, приготовленные Гарреттом сладости и свечи с запахом корицы и вот мы здесь. — Это замечательно! Спасибо вам большое! Боже, как я рада, — девушка не шутила, от переизбытка эмоций ее глаза начали заполняться слезами, и она вышла из-за стойки, чтобы помочь ребятам скинуть свой груз, а потом крепко-крепко обнять, без лишних слов выражая всю свою признательность. — Хей, тут есть кто-нибудь? — внезапно донеслось из переднего зала вслед за очередным позвякиванием колокольчиков. Голос был до родного знаком всем присутствующим, и они все вместе поторопились навстречу новому гостю. — А! Все на месте! — Питер, милый, а ты каким чудом здесь? — тут уже Эмили не стала колебаться и сразу же накинулась на еще зимне-морозящего парня. Он ласково обнял ее в ответ. — Мне этот фокусник написал. Сказал, что если во мне осталось что-то человеческое, то я найду себе замену на ночную и примчусь сюда праздновать вместе со всеми. Что-то человеческое во мне безусловно осталось, поэтому я так и сделал. И хотя теперь я должен две ночные нашему новому психиатру, думаю, что оно того стоило, — Питер уверенно кивнул в подтверждение своих слов и философски поднял указательный палец, словно утвердив некую непреложную истину. — Молодец! Вы все молодцы, — с любовью оглядела собравшихся друзей Эмили, в своем сердце ликуя, что в этом году ее надежды не остались напрасными и своего рождественского чуда она все-таки дождалась. — Ну, что мы все тут собрались. Проходите, раздевайтесь. Будете помогать мне с ужином и нужно кое-где доукрасить. — Кстати об этом. Я сейчас. Мне нужно подарки и все остальное из машины забрать, — и с этими словами парень исчез за дверью. Оставшиеся переглянулись и пожав плечами, отправились все-таки снимать верхнюю одежду и устраиваться удобнее. Оставив друзей в зале, Эмили зашла на кухню, где вопреки всяким свалившимся на голову чудесам все еще ждал своего часа десерт. Она смахнула напрашивающиеся слезы и с огромной благодарностью в душе подумала, как же будет счастлив Марк, когда вернувшись увидит, что они больше не одни в слишком большом для двоих зале, за столом, еды на котором хватило бы на футбольную команду и в такой тишине, что позвякивание приборов о тарелки отдается эхом от стен, в миллион раз увеличенной звуковой волной врезаясь в самое нутро, одиночеством растекаясь по венам. Рождественское чудо, о котором столько лет молилась Эмили, наконец-то осуществлялось и практически приняло в реальности тот самый вид, как в ее голове в самых смелых фантазиях. Не хватало только одного фрагмента, но просить об идеальной картине было бы слишком жадно с ее стороны, и она была более чем довольна уже имеющимся. Напевая себе под нос незаурядную детскую песенку, девушка доставала все необходимые ингредиенты для песочного коржа. Она уже просеяла муку и была готова начать взбивать ее с маслом и сахаром, как до нее в который раз за день донесся радостный звон открывшейся передней двери. Девушка сначала не обратила особо внимания, полагая, что это вернулся Питер с обещанными подарками, но в следующую секунду ее рука замерла над кнопкой включения миксера. Эмили услышала мужские голоса, больше двух. Один из них точно принадлежал Питеру, другой было совершенно неожиданно слышать, но он безусловно имел насмешливо-веселые нотки мистера Лиетта, милейшего пожилого мужчины, которого в их семью привела Лайла. А два других привели ее в смятение — одним говорил ее самый родной человек на свете, этот голос она бы ни с кем не спутала, ведь уже как пять лет каждый день он первое, что Эмили слышит с утра и последнее — перед сном, но вот второй звучал как его брат-близнец, только словно старше. В разы старше, но такой же теплый и низкий. Это голос мог принадлежать только одному человеку. Вот только поверить в это было невозможно. Слишком счастливой это могло сделать Эмили и она боялась позволить себе признаться в реальности услышанного. Нужно было увидеть собственными глазами и девушка ринулась к двери, чтобы напрямую увидеть, услышать, почувствовать, как последний фрагмент ее идеально-счастливого рождества встает на свое место, одним только этим открывая для девушки портал в сказочную Лапландию.