Twelve tales

      Первая любовь не забывается и не умирает. Это факт, который, к сожалению, понимают не все.       Дафна-когда-то-Гринграсс тоже не понимала.       Странное дело — она закончила Хогвартс всего три года назад, а кажется, что прошло много-много лет. За это время Дафна успевает выйти замуж и пересмотреть свои жизненные ценности. Раньше она обожала учиться и втайне мечтала найти какую-нибудь интересную работу, а теперь, как подобает аристократке, сидит дома. Единственное развлечение — книги (в поместье её мужа их много) и пресса, которую каждый день приносят совы.       И именно она, пресса, заставляет Дафну усомниться в себе.       «Свадьба Мальчика-который-выжил: Гарри Поттер связал себя узами брака с Джиневрой Уизли».       Заголовок бросается Дафне в глаза далеко не только из-за своего внушительного размера — просто он приносит ей воспоминания, которые она так мечтает забыть. Но подобное не забывается, и Дафна, водя пальцем по страничке «Пророка», оживляет в памяти, как...       ...не замечала Поттера первые три курса, игнорируя его существование если не полностью, то по большей части. Зачем он ей, право? Она же не Малфой, чтобы брызгать желчью на каждого гриффиндорца: немое презрение куда больше в стиле Дафны.       ...на четвёртом курсе заметила, какие у него красивые глаза, а ещё то, что Поттер мастерски противостоит Непростительным заклятиям и прекрасно показывает себя в испытаниях. И, конечно, то, как Дафне хотелось придушить дурочку Парвати Патил за то, что пришла на бал с Избранным, хотя он мог пригласить...       ...на пятом они впервые пересеклись взглядами, и Поттер отвёл свой так быстро, что Дафна потом в порыве чувств сожгла заклятием все подаренные ей поклонниками букеты под изумлённым взглядом Панси. Дафну задело то, что Поттеру она безразлична, в отличие от полукровки Чанг. Тогда она впервые допустила мысль, что он ей нравится.       ...на шестом Дафна застала Поттера и Джинни Уизли целующимися в вечерних коридорах, а затем и сама не поняла, как оказалась в своей постели, вся в горьких слезах. На странное «Гринграсс, ты что, влюбилась?» от Трэйси Дафна не отреагировала, потому что соседка по комнате была права. Она позволила себе влюбиться в чёртового Поттера.       ...седьмой год прошёл для неё в тумане, и она дрожащими руками варила себе успокаивающее зелье. Дафна поймала себя на том, что впервые действительно за кого-то переживает, а когда Хагрид вынес на всеобщее обозрение тело Гарри — что впервые оплакивает кого-то. И когда он воскресает и побеждает Волдеморта, Дафне больше всего хочется подойти и поздравить его, но она не делает этого, просто потому что он окружён друзьями, а она будет там лишней.       Дафна склоняет голову. Прямо под заголовком находится колдография — Гарри и Джинни в свадебных нарядах, держатся за руки, улыбаются, на пальцах сверкают кольца. Всё в лучших традициях. Дафна вспоминает свои рисунки — да, в Хогвартсе она умела неплохо рисовать — где она, поддавшись порыву, изобразила себя в белом платье под руку с Гарри...       ...и которые она сожгла в тот же день, когда отец сообщил ей о её грядущей свадьбе. Дафна тогда натянуто улыбнулась и покорно согласилась, а затем гордо прошествовала в свою комнату. Впрочем, гордости надолго не хватило. Вошедшая к ней Астория застала Дафну за сжиганием последних рисунков, а потом за бессмысленными, горькими слезами в подушку, оплакиванием того, что никогда бы не произошло.       «Ты плачешь? Почему? Свадьба — это замечательно!» — именно это с искренним недоумением в голосе и взгляде сообщила ей Астория. Дафна тогда лишь горько улыбнулась. Хорошо сестре — её обещали Малфою, от которого она и без того без ума, а вот Дафна...       С тех пор она закрылась в себе и задушила только начавшие пробиваться ростки человечности у себя в груди, оставив место лишь холодному аристократизму. Не думать о Гарри почему-то оказалось очень просто, и Дафна приняла свою судьбу — так ей казалось. В день свадьбы она со снисходительной улыбкой позволила Астории заняться причёской невесты (локоны, кстати, вышли недурными), а затем страстно целовала своего мужа перед алтарём, отдавая в этом поцелуе всю себя; и только сама Дафна знала, что это было прощание с прошлым. Вполне удачное, как она тогда думала.       Но если бы ей удалось отпустить всё тогда, плакала бы она сейчас? Нет. Но Дафна уже битый час смотрит на страничку «Пророка», а перед глазами только колдография и заголовок: текст расплывается, и из всей мешанины букв она вычленяет только два слова — Гарри Поттер. Остальное ей не нужно. Только понимание того, какая она слабая, раз не смогла вычеркнуть одно-единственное имя из своего сознания даже теперь, когда у неё нет и шанса. И Дафне бы забыться, но она продолжает пялиться в газету, чувствуя, как по щекам бегут солёные дорожки.       Дафна лезет в карман и достаёт пачку магловских сигарет и зажигалку — её тайная слабость. Она достаёт одну, поджигает её и затягивается, надеясь, что слёзы не потушат её временную радость до того, как она догорит, а сизый дым заполнит лёгкие Дафны. Она откидывает голову с зажатой во рту сигаретой и смотрит на потолок, но перед глазами всё та же свадебная колдография Поттера из «Ежедневного пророка». Дафна ненавидит себя за слабость, но продолжает курить и плакать, плакать и курить, а ещё радоваться тому, что муж не придёт сегодня до поздней ночи и не увидит её глупых слёз. Слёз, причину которых она и рада бы не понимать, но это очевидно даже для неё.       Первая любовь никогда не умирает, и это аксиома.