Twelve tales

      Лето. Повод для того, чтобы выйти на улицу и подышать свежим воздухом. Но некоторым этого вовсе не хочется. За все каникулы Скорпиус покинул Малфой-мэнор всего один раз, и этого ему достаточно. Сейчас он сидит в своей комнате и пытается написать хотя бы пару строк. Негоже игнорировать лучшего друга — он и без того оставил пять писем от Альбуса без ответа и теперь чувствует уколы совести, пусть молчанию и были причины.       «Дорогой Альбус...»       Скорпиус замирает и невольно начинает грызть кончик пера. Что писать дальше? Что вообще пишут друг другу друзья? У Альбуса с таким проблем, наверняка, нет, а ему так непривычно... Ладно, стоит взять себя в руки и продолжить.       «Прости, что я не отвечал тебе всё лето. Мне очень жаль. Просто у нас в семье некоторые сложности».       Некоторые сложности? Так сильно словосочетание «полный хаос» ещё никто не преуменьшал. Скорпиус морщится. Врать лучшему другу отвратительно, но о таком не пишут. Что там — даже распространяться не хочется.       «Ты спрашивал, как у меня дела. Так вот — всё хорошо...»       Аккуратный аристократический почерк Скорпиуса сейчас напоминает кривые каракули дошкольника. Он смотрит на строчки — а затем берёт палочку и произносит единственное заклинание. Инсендио. То, которое никогда не удавалось Альбусу. Скорпиус смотрит, как горит несостоявшееся письмо — а затем вспоминает.       Этим летом умерла мама. Скорпиус впервые увидел, как выглядит смерть — признаться, страшно. И больно. А потом пусто. Вот так вот жил человек, дарил людям любовь, а потом раз — и нет его. Нет больше мамы, её смеха, добрых глаз и слов поддержки. Ещё неделю назад она слабо, но улыбалась ему — а потом он, словно во сне, стоит над могильным камнем с подписью «Астория Малфой». И всё. Отец тогда до боли сжал плечо Скорпиуса, а тот смотрел — и не верил. Не мог полностью осознать случившееся. Смерть матери — не то, что стоит видеть и переживать тринадцатилетнему ребёнку, но у Скорпиуса нет выбора.       Впрочем, он жалеет не себя — отца. В Хогвартсе, да и до него Скорпиус получил представление о мире аристократии; понимал, что брак отца с мамой, вероятно, был продуманным ходом. Но видя то, как они друг на друга смотрят, смеются, а потом похороны матери, Скорпиус понимает — отец маму всегда любил. И её смерть окончательно разрушила его жизнь. Что Скорпиус вообще знал о своём отце Драко Малфое? Многое — то, что он был Пожирателем смерти, что его отец, дед Люциус, сидит в Азкабане на пожизненном, что главным приоритетом для отца после войны было вернуть себе доброе имя, и тогда он связался с маминым родом Гринграсс. В дом Малфоев редко захаживали гости, а если они и были, то даже маленький Скорпиус чувствовал — к отцу относятся плохо. Тот виду и не подавал, что его это задевает, но наедине с семьёй он позволял себе слабость. Скорпиус помнит — однажды он зашёл в гостиную и застал отца уткнувшимся в сложенные на столе руки. Его плечи дрожали, а мама тогда гладила его по спине и что-то шептала. Теперь Скорпиус понимает — его отец, аристократ до мозга костей Драко Малфой тогда плакал, что он — очень несчастный человек, искренне старающийся оградить от этого несчастья свою семью.       Только у него не получилось: сперва до них долетели слухи о родстве с Темным лордом, а потом умерла мама. С момента смерти Астории прошёл месяц, и Скорпиус совсем не видел отца; если быть точнее, сознательно не попадался на глаза, чтобы не сделать хуже. А он мог — хотя бы тем фактом, что дружит с Альбусом Поттером. О вражде отца и Гарри Поттера Скорпиус тоже знал. Драко, вообще-то, никогда не протестовал против Ала, но теперь... Всякое может быть.       Письмо догорает; Скорпиус сметает пепел со стола. Слова, лживые слова, что он написал Альбусу, заставляют его выйти за дверь и направиться туда, где он в последнее время не был ни разу.       В комнате отца темно — окно завешено тяжёлыми шторами. Над изголовьем кровати висят портреты; Скорпиус узнаёт маму в роскошном серебристом платье и отца — тоже богато одетого в парадную мантию. И на фоне этого грандиозного изображения Скорпиус не сразу замечает настоящего отца; того, кто за месяц из аристократа превратился в сгорбленного несчастного человека. Который сейчас пьёт уже не первую, судя по всему, бутылку огневиски и бездумно смотрит вдаль, не замечая ничего вокруг.       Ладно, последнее ложь — Скорпиуса он замечает.       — Скорпиус, — даже голос у Драко отличается. — Подойди.       — Как ты? — осторожно интересуется Скорпиус, ступая по мягкому ковру. Пару раз он спотыкается о пустые бутылки.       — Как видишь, — отец разводит руками, пока Скорпиус садится во второе кресло. — Ты не должен меня видеть таким, конечно... Но я рад тебе.       Скорпиус сжимает собственную рубашку в руках. Что он вообще тут забыл? Как ему поддержать отца — человека, чьё прошлое сложнее, чем уроки полётов для Альбуса?       — Лучше скажи, как ты поживаешь, — вдруг говорил отец. — Я не видел тебя почти месяц.       — Да вот, живу... — Скорпиус качает головой. А что ему говорить? В сидении дома нет ничего интересного. — Читаю иногда. Вот сейчас письмо решил написать... — он замолкает — не хочет провоцировать отца. Но тот сам заинтересованно склоняет голову набок.       — Альбусу? — заметив аккуратный кивок Скорпиуса, Драко вздыхает: — Он славный. Не думай, что я против вашей дружбы. В молодости я совершил много ошибок, и ссора с Поттером и его друзьями была одной из них. Вместо этого я мог бы позаботиться о чём-то более важном. О друзьях, например. Их именно в юности и заводят, так, чтобы навсегда, Скорпиус, — отец наклоняется и внимательно смотрит ему в глаза. — Я не смог. И поэтому так надеюсь, что это сделаешь ты. Не упускай шанс, сын.       Скорпиус поражённо смотрит на отца.       — Хорошо... — он опускает глаза. Ему так же неловко.       — Знаешь... Прости меня, Скорпиус, — вдруг заявляет отец.       — За что? — бормочет Скорпиус.       — За то, что не уделял тебе внимания этот месяц, пестуя собственное горе. Да и вообще... — Драко вздыхает. — Я мог бы быть лучшим отцом. В погоне за репутацией я забыл о том, что происходит в моей семье. Поэтому, если ты сможешь меня простить... — отец поднялся, после чего прошёл к комоду и вернулся с каким-то листом. — Вот, это твоё разрешение в Хогсмид, — он протянул его ошалевшему Скорпиусу. — Я подписал его ещё в начале лета. Сможешь проводить больше времени с друзьями. А мы с тобой, если хочешь, вместе съездим в Косой переулок. Что думаешь?       Скорпиус вновь смотрит на отца и видит искры надежды в глазах — ничего общего с тем пустым взглядом, который был в начале разговора. Он берёт в руки разрешение и сжимает его — оно написано почерком отца, но внизу стоит и мамина подпись. Мама... Только теперь Скорпиус понимает: это не его горе и не горе отца, а их общее, которое они должны разделить вместе. Только так. Поэтому Скорпиус осторожно улыбается:       — Хорошо, конечно. В Косой переулок, с удовольствием.       — Отлично! — отец буквально просиял — всего на миг, но этого Скорпиусу хватает. — Тогда... Беги, наверное. Не буду отвлекать тебя от письма.       Прежде, чем уйти, Скорпиус делает неожиданное — искренне обнимает отца, как в детстве. И холодный Драко Малфой с улыбкой обнимает его в ответ. Несколько секунд (но их достаточно) — и Скорпиус бежит обратно в свою комнату, достаёт новый лист и выводит:       «Здравствуй, Альбус.       Прости, что я не писал тебе так долго. Ты спрашивал, как у меня дела. Скажу честно — за лето со мной произошло много плохого, и мне до сих пор грустно, но теперь я почти уверен — всё будет хорошо».