***
Тэхён носом шмыгает с самого утра. Проснулся уже с головной болью и сухостью во рту, сразу же выпил таблетки от простуды, но те, как известно, действуют не сразу и даже не после первого применения. Позавчерашняя прогулка сказалась плачевно на его здоровье, но не выйти на работу сегодня не мог, да и не хочет отсиживаться дома, тем самым заставляя Чонгука волноваться. Он представляет, как тот, увидя его, будет причитать и говорить, что был прав и не дело это в холод гулять. От этих мыслей становится ещё неприятней. Поэтому он время проводит на втором этаже, где людей сейчас поменьше, и наблюдает с балкона за обстановкой. — Джин! — Чонгук, лучезарно улыбаясь, распахивает дверь в кабинет повара и, видя его собранный вид, улыбается ещё шире. — Утро доброе. Рад, что ты в хорошем расположении духа и не помятый. Шань Соль приедет к обеду. — Рад, что ты полон сил, но ты хоть читал, кто это такой? — Джин ищет недавно открытую вкладку ноутбуке, прикусив губу, а после поворачивает экран к Чонгуку. — Это ресторанный критик, — по Джину видно, что он паникует и сильно. У Чонгука потухает запал, и он пытается вспомнить, когда упустил такую важную информацию. — Я, конечно, понимаю, что стоит Тэхёну появиться рядом, то ты уплываешь, но слушать-то его надо! — Так, что ты панику наводишь? Ну критик, ну и? У нас что что-то не в порядке? По бумагам всё чётко, персонал работает согласно подписанным документам на легальной основе, блюда высшего класса, везде чистота, и благодаря Тэхёну всё работает слаженно, даже на кухне. А где он, кстати? — Сегодня ещё не видел, — Чонгук смотрит на настенные часы. Десять утра, Тэхёна нет на рабочем месте, а если и есть, то где он и почему в такой ответственный день не стоит в холле? — Носится, наверное, туда-сюда по залам, как обычно. — Пойду, найду его. А ты не сиди здесь, а будь на кухне, если уж это критик, так представим ему всё в лучшем виде, — Джин кивает, готовясь работать в полную силу. Чонгуку от этого немного спокойнее, но сердце от этого стабильно не бьётся, стучит волнительно, и в горле пересыхает. Альфа сканирует зал, видя всех, даже поваров, непонятно, что здесь делающих, но только не Тэхёна. Он поднимается на второй этаж, где практически никого нет в это время, и уже собирается уходить в сторону рабочих кабинетов, как слышит чих, подозрительно знакомый, и, заворачивая за колонны, находит Тэхёна. Замечает сразу, что тот выглядит неважно, и выдаёт его покрасневший нос и вялость, а ещё по самые щёки обмотанный шарф. Тэхён мотает головой и настраивает себя на работу, не обращая внимание на слабость в теле и насморк, это мелочи, с которыми он и раньше работал, а бывало и похуже, так что и сегодня со всем справится, а уже на предстоящих выходных отлежится и к понедельнику придёт в норму. — Что ты делаешь здесь в таком состоянии? — от резких слов он дёргается, но, видя их обладателя, успокаивается и натягивает улыбку. — Я в норме, насморк не помеха работе. Чонгук прикладывает ладонь к его лбу, проверяя на жар, и непроизвольно хмурит брови, смотря, как Тэхён лукаво улыбается, будто он в порядке. — Жара нет, но это не значит, что ты можешь так беспечно распоряжаться своим здоровьем, — Тэхён тускнеет на глазах, но работа есть работа, и он не один такой заболевший, зима никого не щадит. — Почему ты не позвонил и не сказал, что неважно себя чувствуешь? Я бы дал тебе отгул, и ты бы сейчас не стоял из последних сил, а отлёживался бы дома в комфорте и тепле. — Не сегодня. Ты не забыл, что сегодня Шань Соль навестит нас, и я не могу не присутствовать. — Что, думаешь без тебя не справятся? — альфа злится. Злится, потому что беспокоится, и, смотря на бедного Тэхёна, хочется закрыть ему рот ладошкой и отвезти немедленно домой. Упрямство этого омегу до добра не доведёт. — Чонгук, сейчас ты говоришь не как директор. — А ты для меня и не просто работник. Слушай… — Господин Ким, машина Шань Соля приехала, он с минуту на минуту будет здесь, — говорит, ворвавшись на второй этаж, официант, и Тэхён реагирует моментально, ослабляя на шее шарф, укладывая его более презентабельно, и, вытирая сопли, глубоко вдыхает. — Будем надеяться, он не задержится у нас надолго и тогда ты сможешь договорить мне всё то, что не сказал, — Тэхён хлопает Чонгука по плечу и убегает на первый этаж встречать гостя. У альфы в груди неприятно ноет и покалывает, стоит ему в живую увидеть критика. Тот очевидно имеет лишний вес и белый костюм это никак не скрывает. Он смотрит на всех прищуренно, уже наверняка делая намётки для статьи об их заведении, и это злит Чонгука, потому что знает он таких дотошных, которым лишь бы придраться, а у этого ещё и глазки хитренько бегают, заглядываясь не только на обстановку, но и на персонал в целом. — Добрый день, меня зовут Тэхён, я арт-директор этого заведения. Хотите присесть за стол? — Тэхён нервничает, ну только немного и больше из-за головной боли, но продолжает вежливо улыбаться. — Да, пожалуй, начнём с обеда. Критика усаживают за свободный стол и подают меню, которое тот критично рассматривает. — А что у вас и кальмаров готовят? — спрашивает он с усмешкой. — Это не самый презентабельный продукт, готовка его занимает достаточно много времени, а у вас ещё и гарнир к нему прилагается. — Это блюдо достойно ожидания, — спокойно отвечает Тэхён. — Что ж, значит его и закажем. А вот насчёт вина… Чонгук наблюдает за всем этим со стороны, готовый подойти в любой момент, если вдруг что пойдёт не так, но Шань Соль сидит спокойно, вдумчиво записывая что-то в свой блокнот и как бы невзначай оглядывает зал. Никаких отрицательных эмоций не показывает и Чонгуку от этого намного спокойнее, лишь бы блюда понравились, остальное мелочи. Блюда подносит новенький официант, но справляется со своей работой хорошо, расставив всё на столе и аккуратно открыв бутылку вина, наливает терпкую жидкость в бокал, после чего кланяется и удаляется. Тэхён стоит поодаль, разговаривая с появившемся в зале Сокджином и наблюдает за гостем. Тот ест с удовольствием, хотя кажется такому, как он, не важно, что есть, главное количество. Про таких говорят, что они живут, чтобы есть и особенности блюд их мало волнуют. А Чонгука волнуют его частые поглядывания на Тэхёна. Тот пережёвывает пищу, но глаза в тарелку не опускает. Выглядит мерзко. Альфа, сжимая кулаки, спускается вниз, делая дыхательные упражнения и останавливается у бара. Шань Соль доедает последний кусок и берётся за вино, подливая себе ещё, а после подзывает к себе официанта. Говорит ему что-то и смотрит прямо на Тэхёна. Тот понимает, что лучше подойти, и сглатывая волнительный ком в горле, направляется к критику. Омеге душно, и немного кружится голова, но он сохраняет её трезвой на плечах, достойно отвечая на вопросы. — Подобное вино я пил только за границей, в Европе, не ожидал, что увижу его и здесь. — Мы совсем недавно разнообразили вид импортного алкоголя, это один из маркетинговых ходов, который помогает нам угодить каждому гостю, — Тэхён оттягивает ворот свитера, чувствуя озноб и жар одновременно. Дышит тяжело, а Шань всё говорит и говорит, а Киму бы присесть и выпить стакан воды. — Вы неважно выглядите, — подмечает Шань. — Присядьте, — вытягивая руку, он подталкивает омегу за поясницу к столу. Ким спотыкается, не ожидая такого и опирается рукой о спинку кресла. — Нам будет куда проще, если вы присядете, разговор будет долгим, — свою руку он опускает ниже, поглаживая чужое бедро, и все это видят, но подойти не решаются, потому что с критиком шутки плохи. Но Джину нет до этого извращённого чурбана дела, но стоит ему двинуться в сторону их стола, как Чонгук опережает его, шагая незамедлительно к Тэхёну. Кровь кипит раскалённой магмой. Чужую руку на своём хочется сломать, раздробив кости, чтобы больше не было возможности ей функционировать. Чон скалит зубы, утробно рыча, и Шань это замечает, пугаясь чужого взгляда. Чонгук резко одергивает Тэхёна назад, прижимая к своей груди одной рукой и крепко держит разгорячённое уставшее тело. Слышит, как он шмыгает носом, и громко рычит, смотря на Шань Соля, что щурит глаза, осматривая ноги Тэхёна, где только недавно покоилась его рука. Альфа смотрит на него и понимает, что стоит тому открыть рот, как языка он лишится тут же, и Чонгук не посмотрит на его статус и обстоятельства. От злости сжимаются кулаки, он чувствует, что ещё немного и он не сможет сдержать своего волка. Этот человек омерзителен, и взгляд у него сальный, смотрящий куда-то глубоко под одежды. Мерзко. И как он раньше этого не заметил? — Кто вам дал право распускать руки? В моём ресторане прошу проявлять уважение к каждому работнику, иначе до двери путь вам будет коротким и весьма болезненным, — шипит Чон, сжимая руку на талии омеги. Шань скользит взглядом по его руке и как омега невесомо тянется к альфе, прячась за его мощной аурой, как за стеной. — Если вы продолжите говорить со мной в таком тоне, то можете и не мечтать о достойном отзыве о вашей забегаловке, — Тэхён дёргается, видя большую проблему, которую нужно исправить, и он хочет вставить своё слово, как Чонгук задвигает его за свою спину и ухмыляется критику. — В таком случае, вам лучше удалиться, пока не услышали лестных слов в свой адрес. Повторять не буду. Шань встаёт в полный рост. Он на голову ниже Чона, но в позициях ему не сдаёт, высокомерно смотря в глаза, стаптывая его с грязью. Альфе это начинает надоедать, он рявкает на мужчину, заламывая брови. — Никто не смеет и пальцем трогать занятую омегу, но вы, похоже, что-то много о себе возомнили, господин Шань. Джин стоит позади Чона с открытым ртом, и никто из официантов не думает сдвинуться с места. Их Тэхён, которого они знают, всегда был птицей свободного полёта, а теперь резко опустился на землю, попав в клетку. — Такой молодой и такой самонадеянный, уверенный в себе мальчишка. У омеги нет метки, да и запах отсутствует, кто тебе дал право решать за него. Чонгук теряет самообладание, но держащая его за руку тёплая ладонь и немой шёпот на уровне чувств заставляет успокоить бушующего волка и не наделать глупостей, за которые было потом стыдно не только перед Тэхёном. — Если вы сейчас же не уйдёте, то мне придётся применить силу, а мне бы этого очень не хотелось в присутствии своей омеги. Шань давится воздухом и, возмущённо хмыкнув, переводит взгляд на Тэхёна, который смотрит в ответ уверенно и самодовольно, держась крепко за своего альфу. Собрав свои вещи на столе, он уходит, высоко задрав голову. — Надеюсь, больше не увидимся, — бросает Чон уходящему из ресторана критику и наконец спокойно выдыхает, оглядывая окружающих. — Прошу прощения за инцидент, надеюсь, подобного типа гостей мы здесь больше не увидим. Прошу, наслаждайтесь едой, а вы продолжайте работу, — альфа делает извиняющийся поклон гостям и персоналу, после чего отводит Тэхёна к бару, сажая за стул. — Воды, — просит он у бармена. Омега смотрит обеспокоенно, комкая в пальцах рукава свитера. Всё закончилось не то чтобы плохо, но в груди всё равно неприятный осадок, что давит на сердце. — Никто не имеет права тебя трогать. Мне плевать, кто это был, он позволил себе слишком много, и я такое терпеть не буду и защищу от каждого, кто тебя тронет, — говорит Чонгук в полголоса, чтобы только омега его услышал и понял, как много он готов сделать ради него. Покушаться на чужое — чревато не только моральной угрозой, но и чем похуже. За своё Чон любому глотку перегрызёт, за такого, как Тэхён, пойдёт и в огонь и в воду, лишится всего, но его обережёт, потому что такого хамства никто не заслужил. — Спасибо тебе, — тихо произносит Ким, смотря в неспокойные глаза. Чон всё ещё зол, но рвать на куски больше никого не хочет, да и ушло то чувство, стоило им остаться наедине. — Мне было очень неприятно, когда он… — Забудем об этом. Я позабочусь о тебе, и не строй свои бровки домиком, — Тэхён смущается, хмуря брови, что выглядит до ужаса мило. Бармен ставит перед ним стакан воды, который омега выпивает залпом и ёжится от боли в горле. — Кажется, я слышу смех Джина, — Ким тянет улыбку, слыша знакомый смех. Он уверен, Джин где-то рядом и бессовестно подглядывает. — А я его даже вижу. Не переживай об этом и том, что говорят другие. — Но… — Если ты ещё не понял, то я пытаюсь за тобой ухаживать. Маленькими шажочками, но я добьюсь твоего расположения к себе, Тэхён. — Ты это про слежку за мной? У вас в семье странный метод, — усмехается Тэхён. Когда он чувствует этот тёплый взгляд на себе, пусть даже толком и не видит, но ему становится спокойнее, однако альфе он этого не скажет, продолжая дразнить. — В смысле, у нас? Кто ещё за тобой следит? — Чимин, я часто его здесь вижу. Он бывает захаживает на кухню и таскает пирожные, но я его прикрываю, а он говорит мне всякие нежности и обнимает… Чон трясёт головой, обещая себе поговорить с этим омегой, но, понимая, что это бесполезно, улыбается, беря Тэхёна за руку. Всё-таки Чимин не такая уж и неприятная кандидатура на роль второго ангела-хранителя. — Узнаю этого омегу. Ты уж прости, но, если ты связался со мной, то он как балласт прилегающий в прямом смысле и два волчонка хвостиком в придачу. — Я не против, он мне нравится. — Я рад, — альфа жмурится счастливо, как маленький ребёнок, которому исполнили детскую мечту, воплотив небывалое в реальность. — Перестань, ты слишком широко улыбаешься. Моська треснет, — Тэхён гладит его щёку, забывая о прохожих вокруг и не успевает заметить, в какой момент Чонгук подошёл так близко вплотную, зарываясь своей ладонью в его волосы. — Не треснет. Ты очень приятно пахнешь, — альфа ведёт кончиком носа по шее, касаясь кудрявых волос за ушком и вдыхает слабый из-за простуды, но слышимый запах маракуйа. Сочно и вкусно, аж слюнки текут и позволить себе большего хочется. — Мне тоже нравится, как ты пахнешь. Запах вина манит и успокаивает, забитый нос не даёт в полной мере насладиться этим ароматом, но для Тэхёна достаточно, чтобы улыбнуться и невесомо поцеловать альфу в щёчку, потому что очень хочется.***
Дома удивительно тихо, хотя стрелка перевалила только за десять вечера. Чонгук благополучно отвёз Тэхёна домой, несмотря на всё его упрямство и разговоры о том, что ему ещё в аптеку нужно сходить за лекарствами, за кормом Ёнтану и собственно его выгулять. Альфа звонко чмокнул омегу в губы, тем самым прекратив его быстрый набор слов, и, усадив в машину, включил печку, чтобы не мёрз, строго сказал о том, что все его дела на сегодня берёт на себя. Тэхён смущённо вдавился в кресле, сгорая от неловкости, но альфу было не переубедить. Тот купил всё необходимое, сам выгулял и покормил Ёнтана, указав Тэхёну на кровать и взглядом пригвоздил, сказав отдыхать. Когда уставший щенок разлёгся в снегу, Гук решил, что пора домой, и, тихо войдя, стряс с него снег, и отправил на кухню, где его уже ждал ужин. Омега заснул, их не дождавшись. Чонгук этого и ожидал, он надеялся, что тот проспит до обеда, и выпитые лекарства ему помогут. Чонгук сам болеть никогда не любил, но, к сожалению, с детства имеет хронический насморк, что неимоверно злит, но это не так страшно, как жар и холодный пот по спине от температуры. Тэ улыбался во сне, сжимая край пухового одеяла и тихо сопел, дыша полной грудью. Чонгуку бы хотелось остаться, он этого не отрицает, но омеге нужно отдыхать, да и не в тех они ещё отношениях, чтобы вместе ночевать. Он позволяет себе один нежный поцелуй во влажный лоб и, уходя, закрывает дверь запасным ключом, что находит в прихожей, обещая себе завтра сказать об этом Тэхёну, чтобы не беспокоился о пропаже. Чон снимает синий пиджак, разминая шею и плечи, замечая, что на кухне всё же кто-то сидит. Глава стаи пьёт лимонный чай, аромат которого с кислинкой разносится по кухне и листает что-то в планшете. — Не ложишься ещё? — спрашивает Гук, наливая стакан фильтрованной воды. Есть не особо хочется, да и слишком поздно для перекусов. — Нет. Новости вот интересные читаю. Ничего не хочется рассказать? — отец переворачивает планшет в его сторону с открывшийся статьёй. — Зачитать? Чон делает последний глоток воды и трясёт головой, представляя, что уже успел написать о них Шань Соль. Становится противно и обидно за Тэхёна, ведь тот утром наверняка прочитает, себя ещё и виноватым сделает, а он может, чистая душа. — Пишут, что второй сын стаи Чон обзавёлся омегой. И вот почему-то полстраны уже об этом знает, а я — нет. Чонгук выпадает в осадок, ожидая чего угодно, но не игривой улыбки на лице отца. И тут не поймёшь, о чём он думает, оттого сердце и грохочет, как раскаты грома, перед грозой.