***
Выходные Тэхён проводит дома, хоть и есть рвение выбраться на свободу, но тяжёлая голова насильно приковывает к подушке, и противостоять этому сложно. Омега просится наружу, но при Ёнтане Тэхён не рискует. Одного раза хватило, чужих бешеных напуганных глаз, разбитых горшков с растениями и ещё долгого нервного тика у щенка, что никак не мог прийти в себя и бился по углам, прячась. Киму немного одиноко, никто его не окликает, никому не нужна помощь, перед глазами не расхаживают гости, за которыми всегда приятно наблюдать, нет рядом даже Джина, у того личного характера дела, и к больному Тэхёну он не заглянет, а Чонгук… Тэхёну тяжело представить, каково это жить в большой семье. Там наверняка не смолкают разговоры, каждый подойдёт, о чём-то попросит или, наоборот, предложит свою помощь, у них есть возможность выйти во двор и спокойно бегать по лесу, ни от кого не прячась и не боясь, потому что они на своей территории. Тэхён завидует. Он никогда не мог бы и подумать, что ему одному так одиноко, что он настолько привык к большому окружению людей, что жить без этого не может, его ломает, и болезнь тут не причём. Он мечется по кровати, но всё же протягивает руки к телефону. Ни звонков, ни сообщений. Тэхён откидывает устройство, решая заняться работой. Документы, расчёты, запланированные банкеты, он так в этом погряз, что провозился до самого позднего вечера, а в сон никак не клонит, ещё и проблемы появились. Позвонить бы Джину и разобраться, чтобы лечь спать со спокойной душой и не волноваться о праздновании чьего-то торжества во вторник, но он как назло не отвечает, и Тэ решает на отчаянный шаг. — Здравствуй, Тэхён. Что-то случилось? Почему вечером звонишь? — омегу пробивает дрожь от тягучего голоса. Альфа, видно, уже готовится ко сну и говорит разнежено и тихо, будто шепчет на ушко, ласково и нежно. Тэхёна немного ведёт, и он встряхивает головой. — Поздно? Оу, тогда я перезвоню утром, прос… — Я же сказал, что ты можешь звонить в любое время. Что такое? Тэхён понимает, что это была плохая идея. Это так-то его проблема, а он беспокоит этим Чонгука, ещё в законный выходной. — Л-ладно. На неделе у нас намечен банкет, но клиенты хотят те блюда из ингредиентов, которых у нас нет, а заказ будет идти довольно долго. Они названивали днём и говорили, что заплатят любые деньги, но… — Джин в курсе? По факту, да, но слушал, кажется, вчера всё вполуха. — Да, сказал, с тобой это обсудит, — приукрашивает Ким. — Они в понедельник снова приедут уже согласовать меню, а у нас ничего нет, и я… — Значит, всю работу опять на тебя скинули? — слышно, как Чон вздыхает, и его шаги по комнате раздаётся эхом в телефоне. — Ну я же… — Вот что, Тэхён, — омега нервно сглатывает. — Твоё дело — принять гостей, обсуждать меню должен Сокджин и обо всех недостатках говорить со мной. И ты не обязан выслушивать жалобы других, и уж тем более я не хочу, чтобы ты занимался этим поздно вечером или в плохом самочувствии. Быстро спать, и чтобы завтра был бодренький, и, если синяки под глазами от недостатка сна увижу, лишу Джина премии. — В смысле, з-завтра? Воскресенье же. Чонгук поглядывает на календарь и на хихикающего рядом Чимина. Тот не прекращает над ним измываться и всё ищет момент посмеяться, а Соён с Тэёном в добавок поддакивают. — Да, воскресенье, — альфа мечется глазами по комнате, в надежде найти ответ и выпутаться из неловкой ситуации. — Но это не значит, что мы завтра не увидимся. Встретимся? Тэхён краснеет щеками и, перевернувшись на спину, широко улыбается, прикусывая нижнюю губу. Болезнь как рукой сняло, появился богатый прилив сил, и увидеть альфу хочется уже прямо сейчас. Чонгук на том конце молчит, мозоля глазами волчат, что издевательски смеются, ему и самому неловко. — Ты хочешь… — Погулять. У меня утром есть дела, но после я весь твой. Тэхён довольно хмыкает, покусывая кончик большого пальца. — Значит, увидимся завтра? — Значит, завтра. Никто звонок не торопится завершать. Чонгук прислушивается к чужому еле слышному дыханию и, прикрыв глаза, представляет, что он где-то рядом, а не на другом конце города. Его не сбивают с окрылённого чувства и детский смех, и упавшие столовые приборы, а Тэхён всё слышит, представляя, как Чонгук каждый вечер проводит в компании этих малышей. Признаться честно, он по ним скучает и отлично помнит их глубокие голубые глаза, по-видимому, тоже доставшиеся от Чимина. — Спокойной ночи, Тэхён, — его выбивает из колеи неожиданный тихий голос. — Ага… И ва… то есть тебе тоже. Чонгук довольно хмыкает на том конце и, довольно улыбаясь, убирает телефон в карман штанов, пока Тэхён там сгорает, лёжа на постели.***
Приятно проводить день с мыслью, что тебе никуда не надо. Ты спокойно идёшь по дороге и не думаешь, какие тебя дела ждут дома, что нужно успеть сделать и какой насыщенный рабочий день тебя ждёт завтра, ты думаешь только о том, кто идёт с тобой рядом по правую руку. Этот человек улыбается тебе, оживлённо что-то рассказывая с такими искрами в глазах и энтузиазмом, будто это самое яркое событие, на деле же, простой поход в магазин мебели и товаров для дома, но Тэхён это так умело обыгрывает, создавая что-то значимое, его хочется слушать и вникать, а главное, что Чон всё это запоминает. Они встретились после обеда, неловко улыбнувшись при встрече, но Чонгук решил эту проблему, прижав омегу к себе, чтобы спрятать его румяные щёчки. Тэхён был благодарен и обнимал, ласково поглаживая по спине. У них не было никакого плана, они просто шли вперёд по тротуару, говоря обо всем на свете, перескакивая с темы на тему, благодаря Тэхёну, которому всегда было, что сказать. Тэхён удивительный. Он не похож на здешних омег, смазливых, маленьких и аккуратных, во всех смыслах этого слова. Он красив по-другому, его отличительно большие глаза притягивают внимание, но он их часто прячет за густой чёлкой в силу своей скромности, что делает его по-своему очаровательным. Омега силён духом, научен жизнью полагаться только на себя, не имея родителей, и хорошо с этим справляется. Чонгук восхищён. Он ждал такого, под стать себе, того, кто не будет нюней, кто будет сильным, но нежным и ласковым, когда это нужно. Тэхён цветёт душой, он несёт с собой весну, пробивая Чонгука на самые яркие эмоции. — …я люблю персики и ненавижу фасоль, меня порядком от неё воротит. Плачу во время просмотра любого мультика, даже если там нет грустного момента, и все, вроде бы, улыбаются, но ты понимаешь, что до конца истории остаётся пять минут, и так грустно становится, потому что история закончилась тогда, когда ты её только полюбил, и хочешь продолжения, но понимаешь, что уже конец. Это досадно, и в детстве я не хотел с этим мириться, поэтому смотрел всё с самого начала, чтобы было не так обидно… — альфа улыбается лёгкому непринуждённому разговору, плывя по заснеженной дороге. Он ничего не говорит, наслаждаясь всем, что говорит Тэхён. Его бархатный голос приятно заливается в уши, будто кто-то перед сном читает сказку, а под прикрытыми веками уже мерцают звезды. — …Мне никогда не нравилось сидеть без дела, поэтому вечно бегаю туда-сюда на работе, даже дома, лишь бы было чем-то себя занять, иначе на меня накатывает апатия, а я это чувство всей душой не люблю, как и холодный дождь, приносящий с собой это ленивое настроение. Даже тёплая ванна, где я могу пролежать часами, и тёплая пижама после меня не спасают от осеннего холода за окном, поэтому я очень рад, что эта осень пролетела так незаметно, не давая мне захандрить. — Может, это всё потому, что ты встретил меня? — кокетливо спрашивает Чонгук, ухмыляясь краешком губ. Тэхён хмыкает себе под нос и, пряча половину лица в шарфе, поглядывает вправо, смущаясь от ослепительной улыбки в свой адрес. Чонгук жмурится и бодает омегу лбом, касаясь его кончика носа своим. В глазах искрится падающий снег, застывающий на ресницах. Чонгук наблюдает, как тот не тает на чужих ресницах, оставаясь неподвижно сиять. Он тянется к чужому лицу и, не разрывая зрительный контакт, смахивает кристаллики снега с веера густых ресниц. В груди приятно щемит, и Чонгук облизывается, зная, что находится под слоем мягкого шарфа. Он ведёт пальцами по щеке и, потянув ткань вниз, начинает приоткрывать спрятанное личико. Мягкие, пухлые губы с едва заметными трещинками просят о поцелуе. Их обладатель медленно проводит по ним кончиком языка, невольно завлекая альфу. Уголки губ Чонгука трепетно приподнимаются, а сами губы медленно приоткрываются, поддаваясь вперёд. Мир замер где-то на мгновенье, снежинки прекратили свой танец в ожидании чуда, но стоило только сделать вдох, как трепетныи момент прерывается звуком входящего сообщения. Тишина была такой оглушительной, что ворвавшийся в неё посторонний звук разбил атмосферу. — Это может быть что-то важное, — неловко вещает Гук, ища в кармане пальто телефон. — Да, конечно. Шарф Тэхён возвращает на место, дабы не светить своими алыми щёчками, наблюдая за сменой настроения на лице альфы. Тот отчаянно вздыхает и цокает языком недовольно, что-то быстро печатая. — Что-то серьёзное? — спрашивает он осторожно. — Нет, но Чимин недовольно ворчит и грозится пожаловаться моей маме, если я его не заберу из больницы. — Чимин-хён в больнице? У него всё хорошо? Чонгук хмыкает, убирая телефон обратно в карман, предварительно заказав такси. — Да, он… А знаешь, встретитесь, он сам тебе всё расскажет, — альфа мягко улыбается, поправляя на шее Кима шарф, и берёт за руку, ведя к уже подъехавшей машине. Омега с иссиня-серыми волосами стоит на пороге поликлиники в дутом пуховике и объёмном шарфе, в котором прячет заледеневшие щеки. С недовольно надутыми губами он с кем-то говорит по телефону, и Чонгук невольно думает, что очевидно это Юнги, которому даже на расстоянии достаётся по самое не балуй. — Я скоро буду, и скажи им прибраться самостоятельно, иначе сладкого после ужина им не видать! — омега бросает трубку, замечая двух знакомых лиц, и улыбается до ушей. — Тэхён! Я так рад тебя видеть! — Чимин бросается на Кима с объятиями счастливый, несмотря на недавнюю перепалку с Юнги и близнецами, не желающими понять, что поиграл — убирай. — Я тоже. С тобой всё хорошо, почему ты был в больнице? Чимин смотрит на позади стоящего Чонгука, который пожимает плечами, мол, ничего не знаю, ничего не говорил. — Я беременный третьим волчонком и ходил сегодня на плановое обследование. — П-правда? У тебя будет ещё один малыш? — Тэхён пищит от умиления доходящей информации и бросается на омегу, покачивая его в разные стороны. На Чимина вновь накатывает счастливое осознание, и он плачет сквозь улыбку и смех, смотря в бешеные глаза Тэхёна, который не знает, что ещё нужно сказать и как передать свою радость. — О, Чимин-а, прекрати лить слезы, я как всё это Юнги объяснять буду? Ещё и на холоде, сейчас вся сырость застынет на щеках, — причитает Чонгук, вытирая чужие слезы, и досадно вздыхает, когда его нагло отталкивают, и шипят. — Не видишь , у нас единение и счастье на двоих! — на голову ниже омега прижимается к довольному Тэхёну. Он улыбается тому в серебристую макушку, кивая Чонгуку, мол, всё в порядке. Альфа мешать не смеет и, любуясь фруктовыми омегами, довольно вздыхает. Чимина таким счастливым он не видел давно, это не та радость, когда ты просыпаешься и понимаешь, что все твои близкие рядом, не та, когда тебя целуют и шепчут приятные слова на ушко, не тот случай, когда твой альфа возвращается из длительной командировки, успевая в тот самый момент, когда ты попадаешь в больницу, потому что уже тридцать девятая неделя, это намного большее. Чимин беременный в очередной раз, несмотря на слова врачей о его нестабильном здоровье. Чонгук понимает, как тот взволнован, как он нуждается в поддержке всех своих близких, потому что страшно. Чон рад, что Тэхён сейчас рядом с ним, кажется, он ему очень нужен. Альфа идёт за ними позади, на расстоянии, готовый подоспеть в любой момент. Он не забыл о неприспособленности Тэхёна к такой погоде, хотя и говорит омега обратное. У того порой ноги разъезжаются, но идущий под руку Чимин его придерживает и заливается смехом, когда их чуть не уносит в гору только что собранного снега. Чонгук не слушает, о чём они говорят, считая омежьи дела сугубо личными, и, медленно шагая, думает о своём. — Мы не ожидали двух волчат, у меня в роду ни у кого не было близнецов, да и Юнги о себе не упоминал. Это был такой шок для нас всех, ещё и омеги. — Говорят, что омеги рождаются от большой любви. Думаю, это ваш случай, — Чимин счастливо улыбается, сжимая чужую ладонь. — Я не так хорошо вас знаю, но это чувствуется, когда вы вместе. Вы настолько близки друг с другом, что являетесь не только истинными, но и лучшими друзьями, если один из вас прыгнет, то следом прыгнет и другой, вы понимаете с полуслова и ваши фырканья, и шутки в адрес друг друга такие привычные и обыденные, на которые никто не обижается, потому что понимаете, что это любя. — Ооо, Тэхён! — Чимина снова прорывает на слёзы, те стекают по розовым щёчкам, которыми он трётся о чужую шею и скулы. Чонгук смотрит на это морское безобразие и, подходя ближе, кладёт руку на тэхёново плечо. — А он только на второй неделе беременности. Тэхён смеётся на его заявление, представляя, какой океан способен выплакать Чимин в порыве эмоций, и впредь будет следить за словами, чтобы он в нём не утонул. — Ну всё, Чимин-и, правда ведь замёрзнешь, — Ким стирает солёные капельки, сжимая чужие мягкие щёки, которые разъезжаются от широкой улыбки. — У вас это семейное — улыбаться, пока моська не треснет, непонятно отчего? — А кто… Ааа, Чонгук-и, — Чимин смотрит на альфу хитрющими глазами и лезет обниматься, сжимая щеки. — Чонгук-и такой счастливый в присутствии Тэхёна, да, Гуки? — альфа сжимает чужие ладошки и фыркает, дуя губы от возмущения. — Какие мы скромные. — Чимин-а, ну хватит, — Тэхён заступается, невольно обнимая Чонгука, которого желает спрятать от нападок взбудораженного беременного омеги, но совершенно забывает, что меньше альфы на голову, и получается, что прячется он, прижимаясь к его груди. — Так и хочется вас затискать, — омега подрывается вперёд, обнимая пару, и Чонгук, понимая, что от Чимина никуда они не денутся, обнимает его второй рукой, поглаживая макушку. — Любимые мои. Тэхён от неловкости жмётся к альфе, получая поддержку и незаметный, но ощутимый для него поцелуй в висок.