***
Снег сыплет огромными хлопьями, топя город в своих белоснежных волнах. Тэхён наблюдает, как вывеска с названием их ресторана утопает в комьях снега, как и крыша, где белый слой поднимается сантиметр за сантиметром. Ким улыбается чему-то своему приятному, внутри играют приятные чувства, и он не находит им объяснений, просто хочется улыбаться, поддаться чувству эйфории и, подняв голову высоко к небу, взлететь. В здании пахнет корицей, сам по себе он её не очень любит, но запах приятно оседает на языке. Пахнет горячими напитками и ароматной едой, которую только что подали гостям. Несильно яркий свет огней под потолком, хвойные венки и подвешенные, блестящие серебром и золотом игрушки заметно преображают ресторан, создавая уют и то самое трепещущее настроение Рождества. Вдоль окон свисает водопад из огоньков, в центре столов стоят изящные свечи, и Тэхён не может налюбоваться проделанной работой. Он плавно проходит по залу, не отрывая глаз от ярких огней, и глубоко вдыхает ассорти из кружащих в воздухе ароматов, пока не натыкается на кого-то. Того, кто бережно придерживает за талию и хихикает так знакомо, что губы автоматически расплываются в счастливой улыбке. — Как удачно ты попал в мои руки, — Чонгук сцеловывает яркую улыбку, проводя ладонью по пушистой макушке, где всё ещё виднеются кристаллики нерастаявшего снега. — Ты светишься ярче всех этих огоньков, даже ёлку затмеваешь, — та, к слову, стоит возле лестницы, возвышается над полом, горя разноцветными огнями, удерживая на своих хвойных лапках игрушки. — Я не хочу, чтобы ты взорвался, как сверхновая звезда, с кем я тогда буду отмечать Рождество? Тэхён поначалу смеётся, упираясь лбом в чужое плечо, а потом, осмысливая сказанные слова, смотрит ошарашено. — Ты хочешь вместе отпраздновать Рождество? А как же… — Мы отпразднуем его вместе с моей семьёй. Я хочу официально тебя представить своей стае в эту пятницу, и, надеюсь, ты не откажешь мне. Волнение Тэхёна пересиливает трепещущая в груди радость. Он окрылён тем, что происходит с ним в этот момент, период праздника, в который с его губ не сходит улыбка, альфа, что смотрит с любовью и лаской во взгляде, и то, что он наконец-то познакомится со всей его семьёй. Тэхён молчит, но продолжает смотреть на альфу робким взглядом, очерчивая плавные черты лица, в который раз восхищаясь точеными фарфоровыми губами и большими глазами, обрамлёнными пушистыми ресницами, которые сейчас он может с лёгкостью пересчитать, насколько близко они стоят рядом. — Ты не выглядишь взволнованным, — подмечает альфа. — Чимин часто заводил разговор о вашей стае, и, помимо смешных и неловких историй из вашей жизни, я уловил, что твои родители — адекватные люди, и Мини проболтался о том вечере, когда твой отец узнал обо мне, — Тэхён хихикает, а Гуку сквозь землю провалиться хочется, как и в тот вечер, благо, всё закончилось даже лучше, чем хорошо, и встречу с его омегой действительно ждут, что откровенно радует альфу. — Твоё смущение такое же редкое явление, как и солнечное затмение. — Почему ты всё сравниваешь со звёздами? — Ты сам начал, — Чонгук довольно хмыкает и клюёт омегу в губы, удерживаясь там чуть дольше положенного, а после отстраняется с характерным чмоком. Тэхён смущается жутко, до сих пор не привыкнув к таким порывам нежности, особенно, если альфа позволяет это у всех на виду. Он не против, он доверяет себя этому человеку, однако, чем ближе друг к другу они становятся, тем тревожней ноет сердце, а омега внутри поскуливает. Тэхён не понимает, что не так. Он множество раз проводит самоанализ и принял тот факт, что нашёл истинного в лице Чон Чонгука, и тот его отпускать никуда не собирается, однако шестое чувство тревожит и по сей день. Чонгук ловит этот мельтешащий взгляд и смотрит долго, пристально, но понять толком ничего не может. А Тэхён молчит, не хочет беспокоить ни себя, ни альфу какими-то бессмысленными метаниями. Он робко улыбается и клюёт Гука в губы, а после уходит работать. Там, где находится Тэхён, работает всё, как слаженный механизм, всё на своих местах, нет лишних и резких движений вправо и влево, все заняты своим делом, но та красочная Рождественская красота заставляет порой замереть и улыбаться, глядя на мерцающие огни, они гипнотизируют и придают настроению тепла и романтичности. Пианист в углу играет «Merry Christmas» с полузакрытыми веками и, встречаясь взглядом с барменом, улыбается, качая головой в такт мелодии. Тот шепчет слова песни одними губами, и девушка, сидящая за барной стойкой, ненавязчиво ему подпевает, ярко улыбаясь. Рождество никого не оставляет равнодушным, Чонгук считает, что оно сближает, подбивает людей порой на безумные поступки и дарит улыбки каждому прохожему, просто потому что ужасно хочется быть счастливым, и Чону нравится, что такая атмосфера витает в ресторане, где никто не остаётся с грустной миной. Бесспорно, есть те, кому это время года приносит былые воспоминания вместе с кружащимся снегом, они не самые приятные, грустные, и видеть никого и ничего не хочется, всю эту сказочную мишуру, и улыбки, но стоит выйти на улицу, как начинаешь чувствовать вздох облегчения. Мороз щиплет щёки, касается ладоней и пробирает до самых кончиков волос на голове, остужая голову, приятно и бесспорно отрезвляет, даже давя в себя грусть и боль, ты улыбнёшься со слезами на глазах, измученно, истерически, но после успокоишься и, идя по дороге, зайдёшь выпить горячего кофе или шоколада, потому что грустить вечно всё равно не сможешь, не в Рождество.***
На улице начинает темнеть, несмотря на раннее время. Зимой дни становятся значительно короче, время никого не щадит и тёмное зарево опускается на город, однако ничто не меркнет, и, помимо света уличных фонарей, горят деревья, облачённые в ленты огоньков, светится каждое здание, и венцом торжества возвышается ёлка. Она такая в городе не одна, их сотни, и каждый ребёнок, держа в руке мигающую радугой игрушку спешит к ней и, задирая кверху голову, восторженно кричит: «Вау!». Перед окнами Тэхёна расстилается парк, огней так много, что всё превращается в мелькающие звезды. Спирает дыхание, и он волнительно носится по дому, одеваясь. Ёнтан кружится рядом, высунув язычок, даже не подозревая, что гром салютов в этом году он будет встречать один. Хотя Тэхён подумывал взять его с собой, но большого скопления людей щенок не любит, маленький слишком, и Ким переживает за его психику, поэтому он надеется, что Тан дождётся его завтра, задремав у ёлки. Он раз за разом прокручивает в голове, что это Рождество он встретит не один, он не будет одним из тех, кто прошатается всю ночь на улице, поддаваясь потоку людей, что будут идти на звуки музыки и яркие огни города к центру, он не останется дома за просмотром предновогодних шоу и фильмов с закусками и тёплыми носками, потому что ноги нещадно мёрзнут. Сегодня он проведёт его там, где его ждут, где многих он уже полюбил всем сердцем и где полюбили его, взяли под крыло заботы и тепла, назвав своей семьёй. Чонгук уже ждёт внизу, и Тэхён, накинув пальто на свитер, пропитанный духом Рождества, спешит вниз, пропуская даже лифт, перепрыгивает через ступеньки и, открывая дверь подъезда, попадает с разбегу в объятья. Его прижимают к груди, потираясь о щёку, и сплетают за спиной руки, ласково поглаживая, дышат в ушко, и ему приходится сдерживаться, потому что щекотно. — Нас уже все заждались, — говорит Чонгук и целует Кима в лоб, посылая своими губами всё тепло своего тела и любовь, которую не может передать словами. — Меня нагло выперли из дома только для того, чтобы я побыстрее забрал тебя. Тэхён смеётся, упираясь лбом в крепкую грудь, и ластится к Чонгуку. Объятья стали такими родными, что, попадая в эти крепкие руки, начинаешь засыпать, ветер холодного декабря не пробивается к тебе под кожу, она пылает жаром в тех местах, где он обнимает его, где дышит, едва касаясь губами кожи. Так хорошо ему только в своей кровати, под мягким одеялом и плюшевым пледом сверху, в ногах которого всегда спит Ёнтан. Парад разноцветных огней постепенно меркнет, они едут всё дальше от города, здесь виден лишь свет далёких звёзд под лунным светом. Заснеженную дорогу окружают сосны и высокие ели, усыпанные снегом, как в детских сказках, темно, тихо и было бы страшно, не будь рядом Чонгука, который точно знает, куда ехать. Вдалеке виднеется жёлтый свет. Появляются первые узорчатые серебром фонари, выстроенные в ряд прямиком к особняку, спрятанному от чужих глаз в глубине густого леса. Машина останавливается прямо перед домом, что светится изнутри светом люстр и новогодних огней. Дорожка почищена, снег свален в большие кучи, где виднеются чьи-то маленькие следы. Тэхён довольно хмыкает, замечая перед домом нескольких снеговиков, на каждом из которых разноцветные шапочки и на самом нижнем большом комке снега выточены имена чуть коряво, и в одном даже буква пропущена, сразу видно, что поработали близнецы. Тэхён давно не занимался подобным, посвящая всё время работе и творчеству, забывая, какой ребёнок живёт внутри него. Чонгук подходит со вздохом облегчения, задрав голову вверх. — Приятная ночь, правда? — альфа касается аккуратных длинных пальцев омеги и замечает, как те охолодели от декабрьского ветра. Он встаёт напротив него, робко сжимая обе его ладони в своих, подносит к губам и обдаёт их теплом своего дыхания. — Знаешь, мне очень приятно, но было бы не лучше отвести меня в дом, или ты боишься? — спрашивает Тэ, теряя свою уверенность. Чон поднимается на него ласковый взгляд и, ухмыляясь, наклоняется, чмокая в уголок губ. — Не боюсь. Хотя и представляю, как весь вечер буду сгорать от смущения. — А разве должен не я? — усмехается Ким. — Ты просто не знаешь мою семью. Нелепые шутки, стёб и подколы у нас в чести, даже от моего отца. Им только повод дай. Тебя они не тронут… первое время, — Тэхёну смешно до икоты, но он, кусая щёку изнутри, сдерживает расползающуюся улыбку. — О, только не говори, что ты… — Морозиться долго будете? Знай, Чонгук, на твою порцию уже глаз положили, я посмотрю, как ты будешь отвоёвывать её у Соёна! — Чимин кричит с верхнего балкона и, перевалившись корпусом за перила, улыбается. Чонгук чувствует, как тот готов буквально сорваться к ним с балкона уже сейчас в порыве радости, поэтому быстренько подталкивает омегу к дверям. С порога пахнет поленьями и свежестью еловых веток. Подняв голову, Тэхён замечает тот самый венок над дверью, что морозно благоухает и создаёт настроение, огоньки мигают над потолком, обвивая крупные брусья дерева. Он слышит приближающийся топот ног и, замечая краем глаза улыбку своего альфы, понимает, кто к ним несётся и что на этот вечер он не отстаёт от него. Чимин на перегонки с близняшками несётся к двери, кто — из кухни, а кто спускается по лестнице, перепрыгивая ступеньки. «Только бы лоб не расшибли», — думает Ким перед тем, как его связывают объятиями по рукам и ногам. — А я пе-й-вый! — лепечет Соён, повисая на правой ноге Тэхёна, тогда как на левой умостился Тэён, крепко стоя своими пяточками на его ступне. — Значит пода-й-ки я первый отклою! — Ты в прошлом году был первый! — возмущается Тэён. — Так, первым буду я, и это не обсуждается, — вмешивается Чимин, зная, что подарки больная тема, и они никогда не договорятся, поэтому каждый год они с Юнги выдают коробки им одновременно, и те уже соревнуются, кто быстрее, зато без драк. — Как и ты, Тэхён получишь первый подарок от меня, — Ким смущённо улыбается, но только сейчас доходит, что никому, кроме Чонгука, он подарок и не подготовил. Чонгук, чувствуя перемену чужих эмоций, поглаживает омегу по спине и, нагнувшись, шепчет на ухо. — Не беспокойся об этом. На этом вечере, ты для всех являешься лучшим подарком. Чимин, всё слышавший, активно кивает головой и, подхватывая одного из близнецов на руки, а Тэхёна — за руку, ведёт в столовую, смежную с кухней, где у фруктов собрались все сидящие на попе ровно и не мешающиеся под ногами, то бишь Юнги и Хосок, не самые сильные в готовке, только в её употреблении. — Он здесь! — Хосок заведённый с самого утра, подрывается со стула и с разбегу обнимает Тэхёна, привлекая внимание всех в комнате. — Это Тэхён, — представляет он всем омегу. — А ты не думаешь, что это должны были быть мои слова? — вмешивается Чон, потирая переносицу, зная, что что-то подобное будет, и быть рядом с Тэхёном сегодня ему точно не дадут. Он слишком сильно привлекает внимание, он как самая большая социальная бабочка, очаровывает всех присутствующих без возможности отвести взгляд. — Ты можешь продолжить, — игриво улыбаясь, Хосок отступает, и все сейчас смотрят на Чонгука, ожидая от него того самого продолжения, но тот тушуется, алеея щеками, а глаз уже, кажется, начинает дёргаться. Тэхён, смотря на своего альфу, умиляется только первые пять секунд, а после заливается смехом, прикрывая рот ладошками. Чонгук же прячет в ладонях всё лицо. Его эго задето, плюс ещё и публично унижен. А ведь он знал, что так и будет! — Простите… — Тэхён, вытирая набежавшие от смеха слезы, собирается с духом и, поворачиваясь к главным членам семьи, кланяется. — Здравствуйте, меня зовут Ким Тэхён, я омега вашего младшего сына, очень рад нашему знакомству. Тишина длится недолго, смеяться начинаются уже всё, и даже Чонгук, переборов своё нелепое смущение. Мингю возвышается над Тэхёном, доброжелательно улыбаясь, и кладёт руку на плечо. — Я ещё с первой нашей встречи знал, что ты поладишь с Чонгуком, и очень рад, что вы оказались истинными, — Тэхён приятно удивлён и робко улыбается на слова главы стаи. — А ещё моё отдельное уважение за умение посмеяться над Чонгуком. Ты однозначно принят в семью! — Отец! — Все в сторону, я должна его поближе рассмотреть. Ну-ка! — Кёха укладывает аккуратные ладошки на щёки Тэхёна, вглядываясь в черты лица, и мычит что-то удовлетворённо. — Глаза у тебя, конечно, потрясающие, ты совсем не растерял свою очаровательность с детства, даже щёчки остались. Совсем, как близнецы, только постарше. Ты чудо! — омега целует Тэхёна в лоб, любуясь его смущёнными взглядами и без слов принимая благодарность и всё, что Тэхён не может сказать словами этой женщине, которая ему уже однозначно нравится. — Прости, я совсем тебя засмущала. Так, у нас ещё в запасе около четырёх часов, так что должны успеть! — как главный повар на кухне, она руководит процессом, а попутно и мужем, давая указания по оформлению стола и деталей подготовки к полуночи. — Тэхён, у тебя самая главная задача, побудь с двумя лапушками, иначе они не дадут ничего сделать, а к тебе они тянутся, — завершая распоряжения, омега целует Кима в щёчку и убегает на кухню. — Так, вот один… — Юнги вручает Тэхёну на руки Тэёна, что тут же тянет свои ручки. — А вот второй, — Соён хватает Тэ крепко за руку и, кивая папе, мысленно обещая хорошо себя вести, уводит Кима с кухни. — Пойдём, Тэ-Тэ-хён. Чонгук видит, как Тэхёна утаскивают вглубь дома без шанса на сопротивление. Он знает, что, если близнецы за что-то возьмутся, это надолго, Тэхён для них лучше любой игрушки. Он тихонько следует за ними, наблюдая, как они усаживают омегу на ковёр перед камином, подкладывают ему под спину и голову подушки, укрывают ноги пледом, хотя и без того жарко от дыхания огня, но Тэхён сидит марионеткой, позволяя им о нём заботиться и, сделав самое серьёзное лицо, внимательно слушает указания и бессмысленный лепет Тэёна ему на ухо. Чонгуку нравится, что омега легко вливается в их общество, становится одним из них, он даже не пытается играть роль, кажется, это сущность всегда в нём присутствовала. Капельку детской непосредственности альфа замечал всегда и то, что Тэхён не теряет этого, очень греет сердце. Такого количества еды на столе Тэхён не видел даже в ресторане на обычном банкете. Разнообразные блюда из мяса, рыбы, птицы, каждому по вкусу, закуски, сладкое и отдельные тарелочки для самых маленьких членов семьи, которые тянутся в центр стола за чем-нибудь вкусненьким. Тэхёна умиляет, как Чимин пытается их накормить, не успевая есть сам, но на это есть Юнги, который подносит кусочки мяса к его губам и стакан с соком, не желая, чтобы его малыш и пузожитель были голодными. Чимин выглядит ещё счастливее с их последней встречи, Ким подмечает, что ему очень идёт беременность, как никому другому, и пытается представить себя на его месте. Честно пытается, но пока не может, считая себя ещё не созревшим для этого, для семьи. Однако Чонгук всё время доказывает обратное, вызываясь всегда чем-то помочь. Видно, как он тянется к детям. — Гуки-хён, а когда будет са-ют?! Мы ведь пойдём смотреть са-ют? — Тэён взбудораженно ворочается у него на коленях, пожёвывая морковку. — Я хочу показать Тэ-Тэ-хёну са-ют, мы с папой его сами покупали! — Как только закончится новогодний концерт и дяденька по телевизору поздравит нас всех с Рождеством, тогда и пойдём, — объясняет Гук, обнимая маленькую ладошку. — Только в этот раз мы запустим его на заднем дворе! — вмешивается Кёха. — Представляешь, Тэхён, в прошлом году они поставили коробку рядом с ёлкой, и та вспыхнула, а ведь её ещё мой дед сажал. — Кто не ошибается, тот не пьёт шампанского, — отвечает Хосок и тянется к бокалу в уже приподнятом настроении. — Оставь бутылку в покое, ты так и до вина не доберёшься. Намджун обещал из-за границы привезти, нахваливал. Услышав знакомое имя, Тэхён совершенно не понял, как оно относится к этой семье. Друг? Замешательство омеги на лице замечает глава стаи. — О, Тэхён, ты ещё не знаком с ним, это мой брат. Он обещал приехать после полуночи. — Столько в родном доме не был, ещё и на Рождество не соизволил явиться, я ему хвост-то откручу! — Успокойся, Кёха, думаю, у него были причины. Тэхён вполне возможно догадывается какие. На неделе невольно Джин упомянул, что собирается встретить Рождество со своим другом, имя Намджуна проскочило точно, и всё теперь отлично складывается. Тэхён усмехается в тарелку, делая себе пометку выведать всё у Джина при первой возможности, и никак не догадывается, что это возможность выпадет так скоро. У входной двери слышится шум и голоса. Мингю тут же навострил уши, но, почуяв родной запах, успокоился. — Кажется, кто-то соизволил приехать раньше. — Аа, дядя Джуни! — Тэён спрыгивает с колен Чонгука и несётся в коридор. — Дядя, а это кто? Молчание ставит в неловкое положение, но Джун, беря своего гостя за руку, улыбается маленькому омеге, толкая того обратно за стол. Не сказать, что Тэхён в шоке, просто удивлён, и Джин замечает эту хитрую улыбку своего друга. Его это смущает куда больше, чем все прикованные взгляды остальных. Чонгук ничего не понимает, но почему-то начинает улыбаться, а смущённые ямочки своего дяди вводят его в состояние безудержного смеха, которое передаётся и остальным. — Здравствуй, Джин, — начинает Мингю, стирая слезы от смеха в уголках глаз. — Какими судьбами? — Мингю! — Братик, ты что, я искренне рад его появлению. Наслышан о нём от Чонгука. И смотрите, какое совпадение, все события вашей жизни я узнаю от посредников. Меня так даже близняшки не боятся, а они омеги, — за столом вновь пролилась волна смеха, Чонгуку было смешно больше всех, потому что он отлично понимает, о чём говорит отец. Проходили, знаем, и он никак не ожидал чего-то подобного от своего дяди. — В нашей семье публичные унижения в чести, — обречённо говорит Намджун Джину. — Джун, он и сам не промах, — поддакивает Гук, прекрасно зная характер Джина, с которым отлично успел сдружиться за время работы, да и в жизни Тэхёна было достаточно много этого человека. — Значит, в наши ряды принят. Присаживайтесь уже, мы все всё поняли. Тэхён поражается дружелюбности и лёгкости в этой семье по отношению к другим. Они принимают открыто, тут же начиная непринуждённый разговор, шутят, располагая к себе человека, чтобы тому было комфортно. За весь вечер он не заметил изучающих взглядов, не было вопросов, от которых хотелось бы опустить глаза в пол, никто не переходил на личности, всем было весело, все были как единое целое. Возможно, главную роль играли дети, которые убивали лишь своим одним присутствием негативную энергетику, и, смотря на их счастливые лица, тоже хотелось улыбаться. Тэхён не чувствовал себя в не своей тарелке, он каждой клеточкой тела проникся той семейной идиллией, которая кружила в этом доме. Он чувствовал, как сладкие ароматы перемешивались, как по-настоящему тепло ему от объятий и прикосновений, которые дарил каждый при любом удобном случае. Ким наслаждался этими бесценными моментами, и завершающей яркой вспышкой сего вечера был салют. Все собирались на улицу, волчат упаковали в тёплые комбинезоны, тогда как другие накидывали на плечи пальто. К своим вещам потянулся и Тэхён, но Чонгук нагло уволок его от всех, ничего не сказав. — Лучшее завершение чудесного вечера достойно места в партере. Чонгук ведёт его по лестнице спиной вперёд, держа за обе тёплые ладошки. Тэхён ничего не понимает, но доверяет, постоянно кидая взгляд себе под ноги, чтобы не споткнуться. Альфа открывает дверь в одну из комнат и заводит Кима, обнимая одной рукой за поясницу. Наслаждаясь уединением, он наклоняется, целуя любимые губы, что отвечают с той же отдачей и уже не так робко, как было раньше. Внизу слышатся разговоры, смех и безудержные крики близнецов, которые не могут дождаться момента. — Пойдём, а то всё пропустим. Чонгук захватывает с кресла, стоящего по правую руку, плед и накидывает на плечи Тэхёна. — Не замёрзнешь, — омега ничего не понимает, но улыбается, чмокнув в нос к тому моменту, когда Гук снова берет его за руку, куда-то ведя по коридору. Чонгук двигает одну из железных дверей, и их тут же обдаёт морозным воздухом и запахом хвойных елей, от свежести и холода которых щиплет глаза. Они ступают на открытый деревянный балкон, что тянется чуть ли не по всему периметру второго этажа, и Тэхён с замиранием сердца смотрит вверх, где звезды раскинулись, как на ладони. Небо кажется так близко к земле, ветви деревьев касаются глубоко синего полотна, чистого и такого невинного, что не хочется ждать утра, которое развеет эту гладь своими яркими лучами и облаками. Чонгук кутает своего омегу в плед посильнее, чтобы не пробрался холод, обнимает сзади, греет теплом своего горячего тела, прислушиваясь к чужим эмоциями, которые меняются так же ярко, как огни от салюта, хлопки которого резко оглушили тишину леса. Тэхён смотрит на цветное ночное небо, но сконцентрироваться никак не получается, никак не получается уловить ту детскую радость, что он слышит снизу, потому что Чонгук крадёт всё внимание, даже не подозревая. Ким чувствует его всем телом, чувствует себя в крепких руках, в которых может быть спокойным и не бояться поскользнуться и упасть. Тёплое дыхание за ушком не даёт даже мысли проскользнуть о холоде, он окутан альфой, его запахом гранатового вина, он чувствует его любовь, о которой не нужно говорить вслух. Их любовь любит тишину, робкие встречающиеся взгляды, поцелуи украдкой, в которых столько слов, и глаза, которые открыто говорят, как им рядом хорошо. Тэхён поворачивает голову в бок, сталкиваясь с кончиком носа Чонгука, холодный. Он целует его нежно и улыбается, прикрыв глаза от разливающегося в груди наслаждения. Резкие звуки смолкают, остаётся только смех, и кто-то, кажется, падает в снег. Тэхён отчётливо слышит чьи-то причитания там внизу, где собрались все и, вероятно, знают о их местоположении, но не наблюдают пристально, пока в них не летят снежки. — Время уединения окончено, спускайтесь! Чонгук шикает на брата, пряча Тэхёна в своих объятьях, и начинает смеяться, Ким улыбается вместе с ним, прижимаясь к тёплой груди, понимая, что, возможно, сейчас один из самых счастливых моментов в его жизни, после долгого отчуждения от других и от самого себя.