Тэхён просыпается, как нельзя рано, казалось, часы только что пробили полночь, ночь зажглась огнями, а веки плавно сомкнулись. Он не успел понять, как это время пролетело, подобно стреле, и наступило новое утро.
Чонгук крепко спит на другом конце кровати, подложив одну руку под подушку. Сопит тихо, выдыхая горячий воздух сквозь приоткрытые губы. Такой ласковый и безмятежный оборотень, которым свойственна величественность и строгость, собранность и власть, сейчас таковым совсем не кажется. Не желая будить своего альфу, Тэхён поднимается с кровати и тихо ускользает из комнаты, где сквозь стекла окон на него падает утренний свет. Он щурится с непривычки, прикрыв рукой глаза, и спускается на первый этаж, где, вроде бы, находится кухня.
Вчера у него не было возможности разглядеть всё в деталях, расположение всех комнат он так и не запомнил, хоть и побывал здесь уже второй раз. Это сродни лабиринту с коридорами, а стеклянные стены только путают, и он ненароком врезается в одну из них.
— Оо, хорошо, что я не один такой, — голос Джина с утра тихий и мягкий. Он выглядит помятым после сна, но с улыбкой на лице, заваривающий себе чай у кухонного гарнитура цвета песочного мрамора. — Ты даже в выходные встаёшь по своим биологическим часам, думаю, им нужна перенастройка, — усмехается альфа.
Тэхён неловко чешет затылок, подходя к нему. Он действительно встаёт в одно и то же время даже без будильника, выработав в своём организме привычку подниматься в восемь утра.
— Всё хорошо?
— Да. Почему ты спрашиваешь?
Тэхён ёжится от лёгкого сквозняка и спешит надеть лежащую на кресле толстовку. Принюхиваясь, понимает, Чонгука.
— Чувствую твоё напряжение. Непривычно, да? — Тэ смотрит озадаченно. — Ну всё это. Я с чужой стаей знакомлюсь не впервые, и мне легче, ты же до сих пор почему-то взвинченный. Никак только не пойму чем.
— Просто мне тяжело в это поверить. Их так много, и я чувствую их крепкую связь, любовь и заботу, которую они друг другу дарят, мне это не знакомо, и я всё никак не могу свыкнуться с мыслью, что такие стаи существуют. Я всегда был одинок, а теперь… теперь у меня появился Чонгук… и все они…
Джин ничего не говорит, зная не первый год Тэхёна, его борьбу с самим собой, поэтому, протянув руки к волку, он просто обнял его, как всегда обнимал, когда тому было плохо.
У альф своя внеземная энергетика, которую Тэ не может объяснить, их прикосновения сродни лекарствам, которые не купишь в аптеке, и он так благодарен Джину, что вместо всяких слов он всегда обнимает, когда это действительно нужно. Порой не нужны советы, критика и копания до самой сути, они побуждают думать об этом ещё больше, и остаётся только неприятный осадок. Все эти слова и дурные мысли нужно задвинуть на задний план. Джин всегда говорил, что не нужно так много думать, иногда голова ничего хорошего не приносит, потому что там скапливается вся тревога, все страхи и то, что так мешает отдаться чувствам.
— Я слышу, как ты громко думаешь, перестань, — Тэ ухмыляется, ластится к груди друга, чувствуя его ласковые прикосновения, которые пропадают спустя пару минут. — Я хочу, чтобы ты сейчас обратно лёг в кровать и проспал ещё пару часов с пустой головой. Договорились? — Джин протянул его ладонь.
— Хорошо, хён.
Тэхён действительно слушается и, поднимаясь наверх, думает лишь о том, чтобы не разбудить Чонгука, но стоит открыть дверь, как мужчины там не оказывается. Окно открыто нараспашку, отчего Тэ вновь поёживается. Несмотря на сущность оборотня и высокую температуру тела, морозный воздух неприятно холодит кожу, и он спешит закрыть это безобразие, как перед его носом появляется Чонгук, держась одной рукой за поручень балкона и перекидывая ногу.
На нём нет верхней одежды, только чёрные спортивные штаны с множеством карманов и ремешков, ноги тоже босые, они облеплены ещё не растаявшим снегом, а на губах играет ухмылка, стоит ему встать перед Кимом. У Тэхёна в груди спирает воздух, морозный, гранатовый и терпкий, а чужое дыхание оставляет на щеках горячие следы.
— Прогуляемся? — спрашивает Гук, склоняя голову к плечу. У него вздымается грудь, очевидно от бега, влажные волосы неряшливо спадают на лоб, так мило и горячо одновременно, глаза заманчиво горят, и омега внутри Тэхёна энергично виляет хвостом, предчувствуя что-то интересное.
— Хорошо.
Чонгук аккуратно касается чужой талии и ведёт ладонями к концу толстовки, чтобы после снять ненужную вещь. Сжимает в объятиях съёжившееся тело и целует в лоб, чтобы после поднять на руки, заставив омегу обхватить свою талию ногами.
— Не бойся и доверься мне, — шепчет альфа в губы и аккуратно чмокает, прежде чем запрыгнуть на перила балкона и сигануть вниз, доверившись пушистым сугробам.
Тэхён автоматически зажмуривается и крепче прижимается к голой груди альфы.
— Я же говорил не бояться, — Гук тихо посмеивается, убирая с глаз омеги выпавшие пряди за ушко и чмокает в нос.
Омега нежится, не желая спускается на землю, но Чонгук умоляюще просит, альфа внутри него скулит, и омега это слышит, поэтому спрыгивает ногами в снег, чтобы уже через секунду увидеть перед собой угольного волка, что движется на него с напором и валит в снег. Тэхён заходится смехом под волком, чья морда тычется ему в шею и просит показать свою сущность.
Заставлять ждать ни его, ни себя больше не хочется, поэтому в ту же секунду он перекидывается, гордо вставая на четыре лапы. Тэхён бежевый, с проблесками ореховой шерсти вокруг морды и на ушах, на груди и чуть на пушистом хвосте, что он прижимает к себе, смотря снизу вверх.
Чонгук довольно урчит, смотря в тёплые ореховые глаза омеги и подаётся вперёд, тычась ему своей мордой под челюсть. Дышит утробно, проходя языком за ушком, показывая, как он ему дорог, и он не намерен его оставлять. Тэхён заметно расслабляется, так как волновался, в таком обличие Чонгук видит его впервые, и Ким доволен непрекращающимися ласками. Нежность Чонгука не знает границ, и Тэхён поражается, как с каждым разом он даёт всё больше и больше, разгоняя его кровь по телу, как та ударяет в голову вместе с потоком эндорфинов.
У Кима в глазах азарт, он резко вскакивает на лапы и, игриво бросив взгляд на альфу, бросается вперёд, ловко маневрирует меж деревьев. Гук рычит, прижавшись к земле, смотря, как омега несётся вперёд, и, принимая правила игры, бежит за ним.
— Ты чего на морозе стоишь, Мини? — Чимина укутывают в объятья, прослеживая его взгляд, устремлённый в лес. — Опять подглядываешь? — Юнги тыкает ему носом в шею, а руками щипает за бока, обращая на себя внимание.
— Неужели не мило? Ты видел, какого цвета у Тэхёна шерсть, я впервые увидел его в обличии волка, он такой красивый!
Мин фырчит и обиженно отходит назад, принимая облик волка, чья шерсть цвета тёплых звёзд. Чимин этого, конечно, не замечает, и тогда альфа тычется носом ему в бедро и тихо рычит.
— Господин Мин, не думал я, что вы такие обидчивые, — Мини растягивает губы в улыбке и, зайдя в комнату, предварительно закрыв балкон, садится на колени, беря морду альфы в ладони. — Ты у меня такая звёздочка, разве ты не знаешь? — в Чимине слишком много тепла и ласки, а с беременностью ещё и в три раза больше, любовь из него льётся рекой, и альфа радостно в ней купается, постукивая мощным хвостом по полу. Мини целует его в нос и гладит за ушком, прижимая к своему животу, где под сердцем бьётся ещё одно.
Юнги слушает его при каждой возможности, беспокоясь о состоянии малыша, но слыша тихий стук и шлейф появляющегося запаха, успокаивается, целуя нежную кожу живота, уже довольно хорошо видного. Это будет их третий пушистый комочек, о котором он даже и не думал. Для него был шок, когда появились близняшки, переживал и хоть уверял себя, что готов к этому, в глазах плескалась тревога, а руки порой дрожали, стоило ему поднять их. Сейчас же ему не терпится ухватиться за совсем крошечную ладошку малыша, имя которому они ещё не придумали, но он это полностью доверяет своему омеге, зная, что их вкусы всегда совпадут.
— Не пинается ещё, маленький, — шепчет Чимин, разглядывая свой округлый живот. — Почему-то я чувствую, что это будет омега.
Альфа протяжно скулит, кому-то покажется, что разочарованно, но Мини смеётся, зная, что Юнги хоть и ворчит, но гордится тем, что имеет такое количество омег под своей защитой; своих родных маленьких комочков, так сильно похожих на его Чимина.
— А если это будет девочка? — рассуждает Чимин, прислушиваясь к себе, интуиция его редко подводит. — Если будет принцесса, то мы назовём её Аю, — волк урчит, лизнув румяную щёку Чимина, и перекидывается, принимая человеческий вид.
— Пусть будет принцесса. Рыцари у неё уже есть, так что я буду спокоен.
Чимин радостно пищит, обнимая живот, пока в голове пролетают картинки с детскими магазинами, где он точно видел пару симпатичных комбинезончиков и платьев.
Юнги умиляется припухлыми щёчками, за которыми исчезают глаза, превращаясь в полумесяцы, такое случается только тогда, когда Чимин по-настоящему счастлив, его запах становится слаще, растекаясь по помещению, он ярко пахнет смесью солнечных фруктов, и от этого запаха Юнги почему-то всегда хочется есть. Но так как от своего омеги уходить никуда не хочется, альфа мягко прикусывает его пухлую щёчку, целуя после нежную кожу.
— Я так тебя люблю, — Чимин довольно улыбается, прикрывая веки, и укладывает голову на чужую грудь. Он каждый раз задумывается, чем такое заслужил, вселенная послала ему Юнги, нежного и заботливого, который не прекращает любить на протяжение многих лет. — Вас люблю, — говорит альфа, поглаживая живот, скрытый тёплой кофтой. — И тех, чей топот слышу за километр, — Чимин тут же навострил уши, слыша шум у лестницы, и действительно тот самый шум двух пар ножек, что врываются в комнату и видя родителей мгновенно подлетают.
— Папа, мы всё кашу скушали, гулять! — запрыгнув к Юнги на колени, лепечет Соён.
— Гулять? — спрашивает альфа, приподнимая бровь.
— А фто не пойдём?
Чимин под влиянием этих голубых глаз оказывается не в первый раз, а учитывая то, что он сейчас разнежен донельзя, сказать «нет» он просто не в силах.
— Кто сказал «нет»? Прогулка на свежем воздухе вам обязательна, и мне, кстати, тоже, — последнее он проговаривает чуть тише, переводя взгляд на своего альфу. — Бегом в комнату, я сейчас вас соберу.
Близнецы сияют улыбками, и пока Юнги морщится, не желая покидать тёплое местечко дома, а Чимин, целуя его губы, уговаривает, по протоптанной дороге в лесу, размеренно ступая по снегу, к дому возвращаются Тэхён и Чонгук, вдоволь извалявшись в снегу.
Чонгук выглядит счастливым, идя бок о бок с омегой, чья морда и уши до сих в хрупких снежинках.
Гук периодически лижет ему шёрстку, проявляя ласку таким интимным для волков жестом, покусывает за уши и по новой толкает в снег, наваливаясь сверху. Осознав свою власть, он в полной мере пользуется ей, однако дальше ласк не заскакивает, дабы не смущать омегу ещё больше, зная, что за ними из окон точно наблюдают.
Он ухмыляется, чувствуя неподалёку появившиеся знакомые запахи, и бодает Кима, чтобы тот поднимался. Тэхён, задирая лапы, лижет языком чужую щёку и довольно урчит, поднимаясь.
Под раскидистыми ветками ёлок Чонгук первый замечает цветное мельтешение и, втягивая молочный запах, несётся вперёд, засыпая ворохом снега одного из близнецов, что спрятался за стволом дерева.
— Чони-хён! — сбоку на чёрного волка бросается второй комочек в теплющем комбинезоне и шарфе по самый нос. — Я застал тебя власплох! — Чон поражённо валится на лапы, закатывая глаза, честно принимая поражение.
Он чувствует, как в бок его толкает холодный нос и, приоткрыв один глаз, наблюдает, как Тэхён, склонив к нему голову, бодает его, запрыгивая лапами на спину. Чонгук быстро переворачивается и, потянув на себя омегу, катится по снегу под игривый смех близнецов, что бегут по сугробам за ними на своих коротких ножках. Волки врезаются в дерево, и на них тут же сыпется снег с еловых веток. Только нос остаётся и видно.
— Соён, тащи лопатку!
Пыхтя и дуя щёки, волчата разгребают снег, потихоньку помогая старшим выбраться.
— Вот паршивцы! Пушистики, они дурачатся, сами выбраться могут, пойдём поможем лучше папе дорожку почистить, — утеплённый Чимин хватает на руки близнецов по самые уши в снегу и тащит от Чонгука и Тэхёна, которые, кажется, его и не замечают, прижавшись лбами друг к другу.
— Не поднимай ты тяжёлое, Мини!
— Не лишай меня удовольствия. Вырастут и не смогу больше! — Чимин дует губы, сжимая свои комочки в руках, и не отпускает. Близнецы ворочаются, им жарко, но омегу всё равно в щёчки целуют и убегают к Юнги, прихватив свои лопатки.
— У тебя ещё один пузожитель, наобнимаешься ещё. Иди лучше домой, не мёрзни и этих с собой прихвати, — кивает Мин на лежащих в снегу волков, поправляя на своём омеге шарф, закрывая румянные щёчки, которые так и просятся на поцелуи.
Те уши поднимают и под внимательными взглядами бегут домой, где их тут же окутывает тепло и запах горячей еды на плите.
***
Сильный запах Чонгука, что отпечатался на нём, никак его не тревожит, это была не метка, но, казалось, даже больше, ведь они провели огромное количество времени в своей волчьей форме всё то время, что длилась неделя Рождества, а это очень важно. Он пахнет нотками гранатного вина сквозь свой аромат маракуйя и не обращает на это внимание, пока внимание не начали обращать на него.
Обо всём знал только Джин, остальной персонал в ресторане лишь догадывался, а гости заглядывались, ведь для кого-то смешение запахов только сильнее привлекает, и люди, не имеющие принципов, которыми ведёт азарт и страсть, бесцеремонно ведут себя, даже находясь в высшем заведении.
Тэхён стал больше проводить времени на втором этаже, где людей значительно меньше, потому что такие взгляды и давящий на уши шёпот раздражает, и он никогда не поймёт тех, кому есть дело до чужой жизни.
Ведь, когда у него были проблемы, все убегали, не оставалось никого, ни слов, ни руки помощи, но, как только он стал интересен, как личность, гуляющая под руку с Чон Чонгуком, о нём стали говорить, и было, что подбивали клинья, пытались добиться статуса друзей для собственной выгоды. Все так делают, многие ведут дружбу из помыслов, это выгодно, но чистый и бескорыстный Тэхён, доверяя когда-то всем, вновь закрылся в свою ракушку и не летает воздушным змеем по залу, как было раньше.
— О, Тэхён, не думал, что ты всё здесь, — проходя мимо одного из столиков, его окликнул один из официантов, Сехун, омега, имеющий, к сожалению, все задатки альфы.
Тэхён в недопонимании посмотрел на него, впадая в ступор, и даже не сразу понял, о чем речь.
— Чонгук уже как полчаса в своём кабинете, — похабно усмехнувшись, он удалился, пока у Тэхёна ослабевали ноги.
Неужели все так начали думать?
— Тэхён-щи, мистер Чон звал вас к себе, — со второго этажа к нему спустился бармен. — Надеюсь, вино, что я вам подобрал, придётся по вкусу, — подтекст был даже здесь, а ухмылка добивала.
Зачем бы Чонгук его не вызвал, это только к лучшему. Хочется укрыться в его кабинете, чтобы никто не тревожил хотя бы десять минут.
Он открывает дубовую дверь его кабинета, замечая, что бутылка действительно стоит на столе, но сам альфа закопан под рабочей макулатурой.
— Звал?
— Да, я хотел… — договорить он не успел, стоило поднять глаза на омегу. — Боже, Тэ, что с тобой?
Ким выглядит неважно внутри, но не думал, что и снаружи это отразилось тоже.
— Неважно выглядишь. Устал? — Тэ медленно поднимает глаза, сталкиваясь с обеспокоенным взглядом и молча обнимает альфу за плечи, с облегчением выдыхая. Он трётся щекой о чужое плечо, пока второй молча и успокаивающе поглаживает по спине. — Хочешь домой? — спрашивает тихо.
— Хочу, но не могу, — отвечает Тэхён, закрывая глаза. Неизвестно откуда взявшаяся усталость валится на веки, и прилечь на горизонтальную поверхность действительно хочется, но до конца рабочего дня ещё больше четырёх часов.
— Зато я могу. Я отправляю тебя домой и хочу, чтобы ты отдохнул, а потом позвони мне, как проснёшься, и, если захочешь, я приеду, — Чонгук приподнимает его кукольное лицо за подбородок, поглаживая ладонью щёку, и смотрит такими же уставшим глазами, и Тэхён это, конечно, видит и не хочет никуда уходить, но альфа давит своим напором, требовательным и непреклонным. — Я постараюсь закончить сегодня совсем пораньше, обещаю.
Гук, наклоняя голову вбок, целует лениво чужие губы, медленно переминая. Тэхён дышит в такие моменты всегда тяжело, потому что слишком чувственно, хватка сильная, и его возбуждает тот факт, что именно он находится в руках такого мужчины, что именно у него есть возможность целовать его губы и таять в опьяняющем запахе истинного.
— Я хочу, чтобы ты приехал вечером, — шепчет Тэ куда-то в щёку альфы. Тот тихо хмыкает и, сжимая в объятьях, угукает, а затем отпускает, желая, чтобы тот побыстрее добрался до дома.
***
Тэхён чуть не пропустил свою остановку, буквально выскакивая из автобуса, еле-еле открыв глаза. Снег шуршит под ногами, приятно поскрипывая. Вдалеке уже виднеется его многоэтажка, где, к счастью, его ждёт Ёнтан, и не приходится наслаждаться угрюмой тишиной четырёх стен.
Шпиц бросается в коридор, радуясь, кажется, больше обычного, ведь его хозяин никогда не приходил ещё так рано. Он лижет мордочку Киму и звонко лает, подпрыгивая.
Тэхён бросает вещи на тумбочку и, оставив в кармане лишь телефон с ключами и кошелёк, хватает поводок тут же выводя Ёнтана в подъезд. Тот вьётся вокруг ног, запрыгивая, пока хозяин лениво закрывает дверь.
Мороз пощипывает щёки, ноги в лёгких ботинках уже стынут, а Тэхён, даже не заметил, как ушёл слишком далеко от дома. Кажется, в голове даже отсутствуют мысли, он слишком туго соображает, вновь погружаясь в апатичное состояние, от которого, как казалось ему, он избавился.
Он думает о Чонгуке, о тех, кто смотрит на него и наверняка шепчется за его спиной, он знает, как это напрягает и отвлекает от важных дел, и мечтает, чтобы день поскорее закончился, но он упрямо тянется, как резина. И почему всё не может быть хоть чуточку проще?
Ким уже вышел на главную дорогу, ведущую к высотке, тихую, где не так и много людей, но шум сирены и проезжающих мимо пожарных машин выводит его из равновесия. Он широко открывает глаза, устремляя взгляд вперёд и только сейчас замечает клубы густого серо-чёрного дыма. Спирает дыхание, и ноги подгибаются. Ёнтан, чувствуя смену настроения, тревогу, звонко лает, прыгая на хозяина. Тэхён подхватывает собаку на руки и бежит в направлении своего дома, молясь, чтобы его дом был цел.
Даже издалека видно, как трескаются окна и со звоном вылетают, разлетаясь в стороны. Один за другим внутри здания падают этажи, не выдерживая напора, видно, как огонь распространяется по верхним этажам, и Тэхён с ужасом смотрит, как полыхает огонь в его окнах, где снаружи уже всё обуглилось и обвалилось, ничего не осталось.
Он стоит не шевелясь, пока по щекам градом катятся слезы. Горло саднит и обжигает холодом, конечностей он уже не чувствует, как и не знает, сколько простоял в таком положении, крепко прижимая к себе Ёнтана. Стоит услышать писк собаки, как в сознание приходит мысль, что не приедь он раньше сегодня домой, его щенка уже не было бы, и от этого страшнее становится вдвойне, как и от того, что, придя домой, он мог просто заснуть. Маленький комочек, который он поклялся оберегать и заботиться о нём, мог сгореть заживо там, и он сейчас, как никогда, благодарен Чонгуку, которому каким-то образом удалось отправить его домой.
Тэхён чувствует, как в кармане вибрирует телефон. Брать не хочется, противный ком истерики подкатывает к горлу, ему сейчас, как никогда страшно, в ушах гудит, вокруг вопят люди, и грохот обрушившихся стен ударяет по вискам, заглушая любые звуки.
Дрожащей рукой он вынимает телефон из кармана и, видя имя Гука, хочет зареветь в голос. Он подносит телефон к уху, но совершенно не слышит, что тот говорит.
— Не приезжай, — шепчет он хриплым голосом, надеясь, что тот его услышит.
— Почему? Тэхён, что происходит?
— Потому что больше некуда.
