***
Утро понедельника началось для Гермионы Грейнджер не с чашки горячего бодрящего кофе. Оно началось не с прохладного душа и не с мягкого урчания Живоглота под боком. Оно началось с десятков писем и даже кричалок, которые безостановочно влетали в камин и окна ее небольшого коттеджа. Первыми мыслями были новый вселенский заговор, восстание кентавров, третье пришествие Волдеморта, в конце концов. Но все оказалось намного прозаичнее. Просто в утреннем выпуске «Ежедневного пророка» одна небезызвестная и пронырливая журналистка напечатала ошеломляющую новость под кричащим заголовком: «Скандальный развод двух героев войны. Обоюдные измены и домашнее насилие». Господе Иисусе и пресвятые угодники. За что ей это все? Кажется, мерзкая блондинка забыла, как провела пару месяцев в стеклянной банке в шкафу Гермионы, будучи в образе анимага-жука. Пора напомнить писаке о правилах приличия. Конечно, проучить Скитер было отличной идеей. Эта перспектива маячила радужным пятном на горизонте, принося какое-то извращенное удовлетворение. Однако дело сделано, и грядущая вендетта никак не поможет ей со всем этим потоком, с позволения сказать, корреспонденции. Был вариант просто сжечь все эти послания от поклонников, у которых, по их мнению, появился шанс, и от разгневанных девиц, что непременно бы встали на защиту Рональда. Вот только с кричалками, которых на первый взгляд здесь было около восьмидесяти штук, так просто не расквитаться. Получатель обязан их прослушать сразу же. В случае отказа или попытки избавиться от этой адской штуковины послание множилось в геометрической прогрессии, создавая десятки копий себя самого, и летало еще несколько дней за неудачливым волшебником, выкрикивая один и тот же текст сотни раз. Просто волшебно. Такого Грейнджер не могла себе позволить ни при каких обстоятельствах. Заявиться к Малфою домой с кучей парящих, оскорбляющих ее же конвертов за спиной — такой себе план. Девушка бегло пробежала глазами по строчкам статьи. Вчитываться не было смысла, правды там все равно не найти. Но нужно было знать хотя бы примерно, к чему готовиться. Все, как она и ожидала. Ничего шокирующего или необычного. В своей писанине Скитер всегда старалась выставить главных героев с грязной стороны. Выдуманные факты и наговоры летели из-под ее пера как из рога изобилия. Она не поскупилась на эпитеты и на этот раз. Просто удивительно, как их семья продержалась столько лет вместе при таких-то отношениях. В газете было указано, что героиня войны бесконечно страдала от домашнего насилия. Якобы есть источники, утверждающие, что на работу она часто заявлялась в темных очках (единственный раз, когда они отмечали новоселье Гарри и Джинни), в водолазках с высоким воротом (одна из немногочисленных страстных ночей, когда Рон оставил ей несколько засосов) и с «потухшими, полными боли и печали глазами» (попробуйте поработать восемнадцать часов в сутки несколько месяцев подряд, идиоты несчастные, посмотрю я на ваши глаза). Но, конечно же, это была еще не вся «правда». Ведь выставить Гермиону Грейнджер белой и пушистой, просто бедной жертвой, по сравнению c бывшим мужем-узурпатором, было бы непростительной оплошностью со стороны Скитер. Порция драконьего навоза досталась и ей. Оказывается, бита она была за то, что изменяла Рональду направо и налево. Таким впечатляющим списком похождений не мог похвастаться, пожалуй, сам Дон Жуан. Естественно, имен никто не называл. Ведь это было полнейшей чушью. Лишь абстрактные образы офисных клерков, садовников, доставщиков посылок. Складывалось впечатление, что блондинка недавно открыла для себя мир дешевых маггловских бульварных романов и сейчас представляла Грейнджер на месте героини каждого прочитанного ею произведения. Несложно догадаться, что отправители писем делились на два лагеря: одни обещали сломать ноги Рональду, сравнять его с землей и принести его голову как трофей прямо к ногам Гермионы за все те страдания, что рыжий гад ей причинил; вторые (в основном девушки и, как ни странно, несколько парней) грозились вырвать кудрявые патлы распутнице и неверной жене. Защитники Уизли были более агрессивными, ведь большую часть кричалок она получила именно от них. Грейнджер еще никогда так не радовалась возможности не появляться на работе ближайшие несколько дней. Страшно подумать, какой резонанс вызвала эта статья в Министерстве. Она была уверена, что бедолага Никсон из Отдела по контролю над магическими популяциями, который недавно неудачно свалился прямо в фонтан атриума на глазах у большинства своих коллег, стал никому не интересен, ведь Скитер постаралась на славу. Эта тема будет обсуждаться еще очень и очень долго. Сегодня у нее была возможность посвятить несколько часов себе и своим делам. Ведь Малфой сейчас работал над экспериментальной моделью, которую они должны были продемонстрировать Огдену в ближайший четверг, ему лучше не мешать. Встреча была назначена в одном из лучших магических ресторанов Лондона, и сейчас Гермиона должна была сосредоточиться лишь на деле, ведь от этого ужина зависит его будущее. Ближе к полудню, разобравшись с надоедливыми красными конвертами, она уже обивала порог дома Малфоя. — Привет, Грейнджер, — судя по наглой ухмылке, он все-таки начал выписывать «Ежедневный пророк». О, как вовремя. — А ты у нас, оказывается, горячая штучка, — он просто издевался. Было ясно, что Малфой ни на грамм не верит в бредни Скитер, ведь сам он не раз становился объектом словесных надругательств журналистки, но упустить такой блестящий шанс поглумиться над ней никак не мог. — О, просто заткнись, — Гермиона закатила глаза и протиснулась в квартиру. На сегодня с нее достаточно обсуждений этой темы. Малфой лишь усмехнулся, но продолжать не стал. Похоже, у него была куда более интересная идея для беседы. — Подойди сюда, — он указал в другой конец комнаты. На столе возвышалось нечто похожее на маггловский телевизор, а рядом лежала колдокамера. — Я был вчера вечером в Косом переулке и сделал несколько записей для тестирования, — Малфой произнес какое-то неизвестное Гермионе заклинание, и телевизор ожил. На экране начали мелькать окна лавок и трактиров, волшебники спешили по своим делам, делали покупки, лениво сидели за столиками кафе. — Это… Это просто удивительно, Малфой, — Гермиона смотрела, приоткрыв рот, не в силах оторвать взгляд. Конечно, она понимала суть их проекта, но увидеть это впервые в жизни воочию было действительно волшебно. Магический мир никак не мог быть отражен в плазме обычного маггловского аппарата. Драко стал первым, кому это удалось. Грейнджер стояла завороженная несколько минут, пока не обратила внимание на парня, находившегося совсем близко от себя, который сейчас наблюдал лишь за выражением ее лица. Малфой стоял, сложив руки в карманы и приподняв уголки рта. Но это была не кривая, саркастичная ухмылка, не самодовольная гримаса. Это была такая красивая, даже нежная улыбка, которую Гермиона не видела на его лице никогда в жизни. Колючие, серые глаза наполнились теплым светом. Он, как мальчишка, радовался своей небольшой победе, хвалился перед ней, будто Гермиона самый важный человек в его жизни. Наверное, она просто была единственной, с кем он общался на данный момент, но ему хотелось разделить свой триумф именно с ней. Она развернулась к нему лицом и посмотрела прямо в глаза. Несколько секунд они просто молчали. — У тебя все получится, Драко. Я это знаю, — голос звучит ниже обычного. Она впервые произнесла его имя. Не мысленно, не вместе с фамилией. Вот так. Открыто, откровенно, искренне. Если бы можно было прямо сейчас кинуться ему на шею, она бы это сделала. Но ей нельзя, они не в тех отношениях. Поэтому Гермиона сделала максимум того, на что была способна в данный момент. По буквам. Д-р-а-к-о. Как будто бы она что-то для него значит. Как будто бы имеет на это право. — У нас, Грейнджер. Она не вполне уверена, что услышала правильно, но теплая ладонь ложится на щеку, а большой палец гладит скулу. У нас получится. Эта фраза отдается в ушах звоном, набатом стучит в сердце, проходит электрическими разрядами по телу. Он имеет в виду проект. Она в курсе. Она ведь умная. Но глаза так предательски закрываются, а голова сама наклоняется к его руке, ближе, больше касаний. Гермиона потирается щекой, глубоко вдыхает мужской аромат. Такой пьянящий, способный свести с ума и отгородить собой от всего мира. Пожалуйста. Она слегка поворачивает лицо, и вот уже ее губы напротив его ладони. Она хочет поцеловать его так нежно, как умеет. Положить свою хрупкую кисть поверх, не отпускать… Момент разрушает громкий стук в окно. Малфой отстраняет свою руку, и они оба оборачиваются. Чья-то настырная и невоспитанная птица пытается буквально разбить стекло, а в клюве красный конверт. Тот самый. О нет. Не хватало ей еще выслушивать кричалки от злопыхателей при Драко. И как они вообще ее нашли? — Похоже, тебе послание от поклонников, Грейнджер, — он ухмыляется в своей привычной манере и возвращается обратно за кухонный стол к своим чертежам. Отличное продолжение отличного дня, Гермиона.***
— Гермиона, я пришла к тебе на помощь! — в дверях дома гриффиндорки маячило счастливое лицо ее помощницы Гвен. Сегодня была среда, и у Малфоя девушка должна появиться лишь к пяти вечера. Они уже составили все сметы, чертежи, перепроверили экспериментальную модель колдотелевизора раз пятьдесят, наверное. И вечером собирались лишь повторить главные тезисы, речь, заготовленную для Огдена, и саму презентацию. — Спасибо, Гвен, но я вроде не отправляла тебе сову, — Грейнджер действительно не могла припомнить, чтобы просила о какой-то услуге свою подругу. — Ну как же? — брюнетка лукаво улыбнулась. — Новая жизнь, новая прическа, новые приключения. Мы просто обязаны отметить твой развод как подобает, — Гвен развела руки в стороны и изобразила самое торжественное выражение на своем лице. — О нет, только не это, — Гермиона опустила лицо в ладони. Если подруга собиралась что-то отмечать — жди беды. Точнее, еще пары дней дикого похмелья и полнейшей нетрудоспособности. — Сегодня только среда, Гвен, я не могу пить посреди недели, к тому же завтра у нас назначена встреча с Тиберием. Может, отложим хотя бы до выходных? — она посмотрела на помощницу своим самым умоляющим взглядом. — Я знала, что ты чертова зануда, Грейнджер. Поэтому на сегодня у нас другие планы, — девушка поиграла бровями и подмигнула. — И что за гениальная идея пришла в твою голову на этот раз? — они уже прошли в дом и расположились в гостиной, ведь отделаться от своего секретаря за несколько минут Гермиона не представляла возможным. — Так вот, новая жизнь, Грейнджер, — Гвен победно подняла руки над головой. — С прической я, конечно, погорячилась, — она окинула подругу скептическим оценивающим взглядом. — Стриги не стриги, все равно никто не заметит. Но вот новые наряды мы купить обязаны. — Что? У меня совершенно нет времени на магазины и… — закончить Гермионе не дали. — Скажи, ты действительно собралась идти на ужин с будущим спонсором своего аристократа в джинсах? — Конечно нет! — возмущению не было предела. Она хоть и не заправская модница, но с правилами приличия знакома. — У меня есть то серое платье и черные туфли на небольшом каблуке. — Гермиона, мне недавно писала профессор Макгонагалл, — самое серьезное выражение лица подруги сбивало с толку. — Да? Почему ты не сказала раньше? Она что-то хотела? — Гермиона тут же оживилась. Сменить тему любыми путями сейчас главная задача. — Она просила тебя вернуть ее гардероб, — Гвен залилась громким смехом, не обращая внимания на побагровевшее от злости лицо Гермионы. — Нет, серьезно, Грейнджер. Я спускала тебе все с рук, пока ты еще была официально замужней женщиной, но теперь с меня хватит, — она встала и решительным жестом уперла руки в бока. — Ты появишься на этой встрече в своем старушачьем прикиде только через мой труп. И на сегодня, кстати, мы тоже выберем тебе наряд. — Гвен, я не собираюсь сегодня никуда наряжаться, — Гермиона сидела, насупившись, как маленький ребенок. С чего бы ей приходить в гости к Малфою разодетой? Это вызовет лишние ненужные вопросы. — Я не собираюсь покупать тебе бальное платье, не в этот раз, — брюнетка уже сняла с вешалки пальто Гермионы и потрясала им, как бы намекая, что время не ждет. — Мы возьмем тебе кое-что получше, — хитрая улыбка на губах не предвещала ничего хорошего. — Ты ведь знаешь, что женщина чувствует себя намного уверенней в красивом нижнем белье? А тебе эта уверенность ой как понадобится завтра. Грейнджер уныло поплелась к выходу из своего дома, где ее уже ждала подруга с предвкушением на красивом, идеально накрашенном лице. Бутики и магазины сливались в одно большое разноцветное пятно. Гермиона даже и не могла подумать, что все эти полосочки и маленькие кружевные тряпочки можно назвать бельем. А еще, что они будут стоить целое состояние. Перья, стразы, бархат — все это вызывало лишь недоуменный взгляд. Гвен была с ней согласна, ведь ходить всю жизнь в робе, а затем нарядиться как танцовщица кабаре — очень странное решение. Это вызовет шквал удивленных взглядов и лишних вопросов. Ближе к часу дня идеальный отдел женского белья был найден — ничего кричащего или вульгарного, лишь модели с тонким великолепным кружевом, полупрозрачные, лаконичные. Гриффиндорке хотелось взять все, жаль только остатков ее зарплаты хватило всего на несколько комплектов. Она примерила один, и из-за шторки послышался удивленный выдох. Гвен тотчас ворвалась в примерочную, оглядела подругу с ног до головы и недвусмысленно присвистнула. — Грейнджер, да ты просто секс-бомба, — черный комплект белья был полностью выполнен из дорогого итальянского кружева. Чашечки бюстгальтера были прозрачными, но хорошо поддерживали грудь, трусы достаточно открытые, но оставляющие простор для полета фантазии, если можно так выразиться. Ах да. Еще одна пикантная деталь в виде пояса для чулок не смогла оставить равнодушной даже чопорную гриффиндорку, что уж там говорить о мужчинах. Гермиона чувствовала в себе невероятную женскую силу и власть. Неужели два маленьких клочка ткани способны на такое? Уверенность била ключом. Она в который раз поняла, что не стоит пренебрегать советами подруги относительно различных женских штучек. — Ну а это мой тебе подарок, — брюнетка протянула красивую коробку, перевязанную атласным бантом. — Гвен, не нужно было, ведь нет никакого повода, — но руки сами потянулись к ленте, а глаза загорелись азартным огнем. В упаковке была пара самых шикарных туфель, которые она когда-либо видела. Гермиона вечно отмахивалась от своего секретаря с ее этими модными советами по поводу выбора обуви. Почему-то Грейнджер представляла себе «каблуки повыше» чем-то развратным и кричащим, никак не подходящим под образ главы благотворительного фонда, но эти элегантные лаковые черные лодочки буквально искрились аристократическим лоском. Две тоненькие шпильки не были настолько высокими и не сильно отличались по размеру от тех, что предпочитала носить Гермиона, но каким-то образом делали ноги совершенно бесконечными, стройными и длинными, как у моделей с обложек журнала мод. — Ну и что ты теперь скажешь, Грейнджер? — выражение лица подруги говорило, нет, кричало: «Я же говорила! Я была права! Помнишь? Я всегда знала!» Поход по магазинам окончился покупкой еще пары платьев и одного делового костюма. Измотанная, уставшая, но довольная Гермиона налила себе ванну с пеной, решив расслабиться перед встречей со своим подопечным, которая состоится уже через пару часов. Погрузившись в приятный аромат и полумрак своей ванной комнаты, Гермиона вспоминала картину, открывшуюся перед ней в примерочной сегодня днем. Красивая, стройная девушка с каштановыми локонами, тонкой талией и небольшой грудью. На ней шикарное черное белье, чулки и шпильки. Да, пожалуй, в таком виде вполне можно чувствовать себя хозяйкой положения в любой ситуации. В голове возникает шальная мысль: «А почему бы не проверить это прямо сегодня?» Гермиона хитро улыбается самой себе и решает пощекотать нервы одному бледному саркастичному аристократу.***
Вы работали вместе чуть меньше недели. Каждый день. С утра и до позднего вечера. Так близко друг к другу, как пара самых обычных коллег или даже друзей. Ни криков, ни ругани, ни попыток начать магическую дуэль. Ты понимал, что вы с Грейнджер похожи даже больше, чем ты когда-либо мог себе представить. Такой женщины ты еще никогда не встречал. Умная, целеустремленная, сосредоточенная. Ты наблюдал за ней незаметно, тихо. Она была такой же, какой ты помнил ее еще со времен Хогвартса. Закушенная губа, маленькая морщинка между бровей, волосы в ужасающем беспорядке лезут в глаза, маленькое пятнышко чернил на кончике носа. На шестом курсе ты проводил много времени в библиотеке в попытках отыскать способ починить исчезательный шкаф и каждый раз натыкался взглядом на нее. Ну естественно, где еще быть зубриле, не на свидания же ходить. Постепенно следить за ней вошло в какую-то ебаную привычку. Подмечать детали, делать в голове пометки. Сначала это была всего пара мимолетных взглядов, как факт: «Ты здесь не один, веди себя осторожнее». Позже вся ситуация начала напоминать нечто вроде маггловского зоопарка. Ты смотрел на нее из своего темного угла, затаившись, словно гепард, что наблюдает за маленькой ничего не подозревающей антилопой, готовый сделать решающий рывок в любую секунду. Да и шпионаж за Грейнджер был задачкой без звездочки. Для этого не нужно быть гением конспирации. Она не обращала внимания ни на что вокруг, не отвлекалась ни на секунду, не поднимала свою лохматую голову. Она пиздец как веселила, ты усмехался и злорадствовал про себя. «Салазар, как можно быть такой скучной? Какому мужчине все это понравится? Ты так и сдохнешь в одиночестве, в обнимку с пыльным томом и с шерстяной свиньей под боком, что ты громко величаешь котом». Но в один жаркий весенний вечер все изменилось. Запустило ебучий механизм обратного отсчета. Перевернуло сознание с ног на голову. Это было в мае. Ты был как никогда близок к разгадке. Исчезательный шкаф почти починен, а после ты сможешь выполнить свое задание и спасти жизнь родителям. Это все, что занимало твои мысли в тот год. Но пронырливая гриффиндорская зазнайка маячила перед глазами каждый чертов день, сидела, укутавшись в свои безразмерные балахоны и сгорбившись в три погибели над очередным эссе. Было душно и невероятно жарко для этого времени года. Окна в читальном зале были наглухо закрыты, ведь мадам Пинс, словно коршун, кружила над старыми талмудами и свитками, не позволяя ни единому сквозняку проникнуть в ее альма-матер. Тебя отвлекло какое-то движение со стороны стола, где обычно восседала Грейнджер. Становилось все жарче, поэтому гриффиндорка решила избавиться от свитера, стянув его через голову. На ней осталась только рубашка и форменная юбка. Она закрутила свои локоны в тугой жгут, свободной рукой взяла перо и вставила его в волосы, словно заколку. Почему-то эти простые действия привлекли слишком много внимания. Она ведь не сидит здесь голышом, не устраивает стриптиз. Да даже без своего джемпера она одета намного консервативней той же Пэнс. Белая рубашка застегнута на самую последнюю пуговицу, юбка до колен не открывает ни одного чертового лишнего сантиметра кожи, она просто версия Макгонагалл лет на шестьдесят моложе. Но ты давно забил на все свои расчеты. Она по-прежнему не может видеть тебя, твой стол почти у самого входа в Запретную секцию не просматривается с ее стороны. Гриффиндорка оглядывает читальный зал, думает, что осталась здесь совсем одна, и начинает расстегивать пуговицы на своей рубашке. Блять. Ты громко сглатываешь. Конечно, она не собиралась раздеваться здесь, она расстегнула лишь три верхние пуговки, но ты можешь видеть капельку пота, что стекает по ее шее, а еще движения груди. Быстрые, глубокие. Вверх-вниз. Она машет на себя какой-то методичкой на манер веера и откидывает голову назад. Это не смогло возбудить бы даже второкурсника, но у тебя уже стоит. Не потому, что она ослепительная красавица, не потому, что занимается чем-то предосудительным, не потому, что снимает перед тобой свое белье. А просто потому, что это чертово наваждение. Такие простые движения и в то же время такие интимные. С тех самых пор ты ходил в читальный зал с особым рвением, каждую свободную минуту ты проводил на своем обычном месте. Если бы Люциус покопался в твоей голове, в ту же сраную секунду тебя бы лишили наследства и выжгли с фамильного древа Блэков навсегда. «Грейнджер цитирует наизусть "Историю Хогвартса", пока ты трахаешь ее на библиотечном столе», «Грейнджер читает учебник по трансфигурации, пока ты жестко имеешь ее сзади, облокотившись на книжные стеллажи», «Грейнджер пытается умничать, но ее всезнайский рот занят чем-то более важным», и, видит Мерлин, это одна из самых лучших твоих грез. Ты не позволял себе ни одного лишнего взгляда всю неделю, ни одной чертовой задней мысли. Ведь стоит отвлечься на секунду, и все пойдет кентавру под хвост. Но были моменты, когда держаться становилось особенно сложно. Как тогда. Когда она назвала тебя по имени. Когда смотрела в твои глаза. В ее взгляде было столько гордости за вас, за тебя. Когда чуть подалась в сторону и прислонилась щекой к твоей руке, опустила веки. Она тоже хочет, ты это знал. Но чертова птица нарушила все твои планы. Время пятнадцать минут шестого, кажется, Грейнджер пришла. Ну и где ее хваленая пунктуальность? Договаривались ведь на пять.***
Show me your sexy little intellect And I'll show you how to make your head and body disconnect
Хвастни своим секси интеллектиком, А взамен я научу тебя чувствовать ум и тело порознь.
Hurts Suffer
Гермиона садится справа от него за их обычным рабочим местом в виде кухонного стола. Вся ее уверенность испарилась еще у входа в его квартиру, ведь она совершенно не знает, какого именно эффекта хочет добиться своим поведением. Но она ведь уже купила этот треклятый комплект, верно? Она кладет ногу на ногу, и подол юбки слегка задирается, скатываясь по гладкому черному капрону. Это действие не приводит ни к какому результату, ему абсолютно плевать. Малфой все так же сосредоточен и серьезен. Она закусывает кончик пера и покачивает своей туфлей, глубоко вздыхая. Ноль реакции. Она чувствует себя полнейшей идиоткой, которая насмотрелась дешевых маггловских мелодрам о преображении дурнушки в роковую красотку. Она проклинает Гвен и ее дурацкие советы, а еще свою вопиющую самонадеянность. Гермиона настолько сильно погружается в свои мысли и самобичевание, что не замечает, как с оглушительным стуком опускает на стол толстый том по бухгалтерии. Малфой изгибает бровь и переводит свой взгляд на нее. — И-извини, я просто задумалась, — она краснеет еще больше, пока Драко хмыкает и лениво обводит взглядом ее тело. Он достаточно весел, пока не натыкается на резинку чулок, торчащую из-под подола платья на ее бедре. Гермиона может поклясться, что видела, как дернулся его кадык. Ошеломляющее чувство стыда и собственной распущенности накрывает с головой, однако в последний момент она сдерживается, чтобы не натянуть ткань до самых колен. — Все в порядке, Малфой? — теперь уже в ее голосе появляется доля насмешки и самодовольства. Он как-то нервно хмыкает и оттягивает ворот своей футболки пальцами. — Да-да, Грейнджер, все хорошо, — он лепечет и бубнит себе под нос. Это выглядит очень смешно со стороны, но он продолжает смотреть стеклянным взглядом на кусочек кружевной ткани. Кажется, она сломала Драко Малфоя. — Давай я сделаю нам кофе? — нужно срочно что-то предпринять. Она продолжает беззаботно щебетать, пока слизеринский принц, похоже, находится на грани нервного срыва. — Не обижайся, Малфой, но у тебя это выходит не очень. Гермиона встает и направляется в сторону кухни, начинает свои манипуляции с туркой и ингредиентами. Даже прибавив несколько дюймов в росте с помощью своих туфель, она все еще слишком мала. Поэтому ей стоит немалых усилий дотянуться до верхней полки. Грейнджер напрочь забыла про свою палочку, но Малфой не спешит напоминать, ведь вид задницы гриффиндорки его, похоже, несказанно радует. — Где у тебя сахар? — она стоит вполоборота, продолжая приготовление напитка. Она видит на щеках Малфоя небольшой румянец, и сейчас она совсем не рада, ведь взгляд Драко становится совершенно хищным. Она будто переключила какой-то тумблер в его голове. — Справа, на верхней полке, — его голос звучит хрипло, тише чем обычно. Глубже, чем того требует ситуация. Простой бытовой вопрос. Но может, Гермионе это только кажется? Ведь за последние несколько недель в его обществе она четко уяснила, что стала слишком много себе надумывать. Придавать значение его мимолетным взглядам и тембру голоса. Так обычно ведут себя семнадцатилетние глупые девчонки, влюбившись в самого плохого парня в школе. Она пытается достать желаемое, привстает на носочки, тянется. Все в этом доме подстроено под его немалый рост. Шкафы, стулья, даже кровать. Гермиона чувствует себя Алисой, которая выпила волшебный эликсир и уменьшилась в росте. И если бы Малфой не был чистокровным снобом до мозга костей, то они бы обязательно посмеялись вместе над аллегорией из этой маггловской сказки. Ничего не получается. Рост Гермионы и так не слишком большой, а тут еще Драко прячет особо ценные продукты в виде сахара и банки с кофе под самым потолком. Просто чудесно. Поток мыслей перебивает тепло чужого тела. Сильная рука тянется над ее головой к желанной упаковке, легко снимает с верхней полки, ставит рядом. — Спасибо, — она знает, что могла бы сейчас продолжить свою работу, сделать шаг в сторону, перевести ситуацию в нормальное русло, но никаких моральных сил нет. Гермиона просто стоит и шумно дышит. Одного выдоха в секунду было бы вполне достаточно, но ей кажется, что если она замедлится хоть на мгновение, то непременно утонет в его терпком запахе, погрязнет с головой. Невинная шутка с юбкой уже не кажется такой смешной. Все становится очень серьезно, ведь его большая сильная рука ложится на ее хрупкую талию, чуть сжимает ткань, гладит. — Малфой, мы ведь еще не закончили, — она хочет этого всей душой, хочет продолжения. Но ханжеское воспитание и природная скромность не дают взять эмоциям верх. — Так давай продолжим, Грейнджер, — он отводит ее волосы в сторону, оголяя шею. Наклоняется так близко, что Гермиона может слышать его громкие вдохи, чувствовать его горячее дыхание на своей коже. — Ты ведь говорила про экономический эффект? Да, она говорила. Кажется, в прошлой жизни. Ведь не остается ни одной здравой мысли. Когда его рука начинает гладить тонкий капрон и чуть задирать юбку, пачка с мерзким дешевым кофе выпадает из рук. — Да, он… он очень большой... Малфой вжимает ее хрупкое тело в кухонную столешницу, и Гермиона может чувствовать его возбуждение. Такое явное, где-то на уровне ее поясницы. Можно и дальше делать вид, что все в порядке, но она слишком сильно хочет почувствовать вкус его губ, вспомнить его касания, не думать ни о чем. Поэтому голова сама безвольно откидывается на его плечо. В таком открытом, доверчивом жесте. Он смог бы с легкостью перерезать ей глотку, вгрызться своими острыми зубами, обхватить тонкую шею длинными, красивыми пальцами. Но все это было бы неважным. Незначительным. Ведь в последние мгновения своей жизни Гермиона Грейнджер чувствовала бы руки того самого мужчины. Его дыхание. Его совершенное тело. — А что насчет издержек? — Малфой продолжает задавать свои вопросы, хотя Гермиона прекрасно понимает — в этом нет никакого смысла, но поддерживать эту игру становится жизненно необходимым. Драко разворачивает ее к себе лицом, властным движением цепляясь за ягодицы, сдавливая, подчиняя. — Их очень мало, ведь мы… Мерлин, — ее сбивают его губы на ее шее, его рука на ее небольшой груди. Она вся поместилась в большую теплую ладонь. Идеальный размер. — Мы закупаем готовую продукцию у магглов. Гермиона цепляется за край столешницы, будто это ее единственный шанс к спасению, путь к отступлению, хотя она прекрасно понимает, что выхода уже нет. Но тут происходит то, что она не смогла бы представить себе даже в самых смелых фантазиях. Это нереально. Лорд Малфой — наследник древнейшего рода, аристократ в сотом поколении — встает на колени перед маленькой магглорожденной ведьмой. По телу бегут мурашки. Его руки дрожат, когда он дотрагивается до тонкой ткани чулок, гладит стройные бедра, чуть задирает подол юбки. — Малфой, что ты… — но мыслей не остается, когда его влажное, горячее дыхание касается кожи. Такие ласки для Гермионы в новинку, Рон никогда не был изобретательным любовником и не стремился доставить удовольствие никому, кроме себя. Но в ступор вводят даже не сами касания, а вся эта ситуация. Он приподнимает ее платье, целует каждый открывшийся сантиметр кожи, жадно и так бесстыдно. Проходится языком по капрону, глубоко вдыхает запах ее возбуждения. — И каков срок окупаемости? — Эта игра заходит слишком далеко, ведь он уже задрал юбку до самой талии, припал своими полными, горячими губами к шелковой ткани трусиков, сделал и без того влажное белье совершенно мокрым. — Меньше года. Это очень… О Господи… Очень хороший срок, — она чувствует его пальцы на резинке своего нижнего белья. Малфой стягивает трусики до самых колен, бесстыдно рассматривает ее, гладит стройные бедра. — Очень хорошо, Грейнджер. Просто прекрасно. В тишине комнаты раздается тихий всхлип Гермионы, когда его язык жестко проходится по влажным складкам. Его губы смыкаются вокруг клитора, чуть посасывают, доставляя невероятные ощущения. Такие новые, отключающие разум. Самая умная ведьма столетия уже не может членораздельно сформулировать ни одной своей мысли, ведь этот пошлый, испорченный, наглый аристократ выбивает почву из-под ног одними лишь движениями горячего, влажного языка. — Блять, Грейнджер, — его руки обхватывают ягодицы, прижимают ближе. — Я мечтал об этом с четвертого курса. — Драко, — нет больше сил сдерживаться. Годрик, его признание… Оно заставляет дышать чаще, царапать короткими ногтями бледную кожу, запрокидывать голову назад, задыхаясь, путаться пальцами в его прекрасных волосах. Когда к губам добавляются его пальцы, мир перестает существовать. Сердце бьется запертой птицей в груди, все мышцы напрягаются. — Боже мой, — Гермиона кричит, хватается за его сильные плечи, теряет себя. Когда судороги останавливаются и она пытается перевести дыхание, перед глазами возникает светлая макушка. Малфой ухмыляется, он явно доволен собой. Поправляет подол платья, нежно гладит ягодицы, зарывается носом в каштановую гриву, утыкаясь в местечко между шеей и ключицей. — Мне кажется, мы отлично подготовились, Грейнджер.