Искупление

Ресторан Clos Maggiore* в магической части Лондона был просто сказочным. Этот маггловский эпитет Гермиона Грейнджер использовала даже сейчас, прожив больше десятка лет в волшебном мире. Странно, что Тиберий выбрал именно это место для деловой встречи, ведь все вокруг буквально кричало о романтике. Едва освещенный несколькими десятками канделябров зал утопал в мерцании огоньков свечей и теплого огня камина, который находился в самой глубине. Круглые массивные столы из темного дерева, покрытые белоснежными скатертями, живая музыка, интимная обстановка, ну и вишенка на торте — потолок, обвитый десятками, сотнями ветвей омелы. А ведь все жители магической Британии знали и верили в притчу: если над головой расцветает куст омелы — непременно стоит целоваться. Более чем странный выбор… Из размышлений Гермиону вывел приятный голос девушки-хостес: — Добрый вечер, мисс. Вас ожидают? Гермиона не была уверена, что ее деловые партнеры уже на месте, ведь врожденная пунктуальность не позволила ей задержаться ни на секунду. Напротив, она зачем-то притащилась сюда на целых двадцать минут раньше. Грейнджер никогда не понимала этого девчачьего правила «всегда опаздывать на свидания», к тому же свиданий, как таковых, у нее никогда и не было. Большую часть своей сознательной жизни она провела с Роном, который был далек от романтических поступков так же, как и от академических достижений, а в более юные годы гриффиндорка особо не пользовалась популярностью среди мужской части Хогвартса. — У нас забронирована отдельная кабинка на имя Тиберия Огдена. Не знаю, здесь ли мои спутники, — Гермиона выдала всю эту информацию, спохватившись лишь когда блондинка слегка приподняла бровь, и попросила ее следовать за ней. Этот ресторан предназначался исключительно для вечеров в кругу любимого мужчины под неспешные романсы местных музыкантов и бокал вина. То, что ее сопровождающих было двое, слегка удивило и заинтриговало местную хостес, ведь на роковую красотку в своем наряде Грейнджер никак не походила. Да, она приняла во внимание все заветы и наставления Гвен, но строить из себя соблазнительницу в откровенном платье никак не входило в планы главы благотворительного фонда. Она и так уже поняла, чем оканчиваются игры с воображением аристократов. Мерлин, дай ей сил не прокручивать эту картину в своей голове весь оставшийся вечер… Поэтому, целиком и полностью сосредоточившись на деле, Гермиона выбрала сегодня те самые туфли лодочки на шпильке, подаренные ее помощницей, сделала низкий строгий пучок и выбрала черный смокинг, который, как она надеялась, должен был подчеркнуть ее деловой настрой и равное положение с ее партнерами-мужчинами. Отдельная вип-кабинка находилась в самой глубине ресторана. Это было небольшое помещение, отделанное в том же стиле, что и общий зал, за тем лишь исключением, что столик был всего один, рассчитанный на пять–шесть персон. Богатая сервировка серебряными столовыми приборами и хрустальными кубками лишь подчеркивала статус заведения. В самом углу потрескивал поленьями магический камин, предназначенный для непосредственного перемещения именно в эту комнату. Гермиона не знала таких подробностей, да и подобная конспирация была ей ни к чему, она ведь не какая-нибудь там звезда с обложки, даже несмотря на их недавний громкий разрыв с Уизли. — Привет, Грейнджер, — за спиной послышался знакомый насмешливый голос, лениво растягивающий слоги. По спине пробежала непрошенная стайка мурашек, а волоски на затылке чуть приподнялись, вовсю сигнализируя о наступающей опасности. Вчерашний вечер закончился как обычно, несмотря на то, что Гермиону колотило, сердце стучало как бешеное, а зрачки заполнили собой весь объем радужки. После их небольшой «репетиции речи», во время которой Грейнджер громко стонала, хватаясь непослушными пальцами за столешницу, плечи и волосы слизеринца, а Малфой с самым будничным видом устроился на коленях между ее ног, аристократ вел себя с подобающей ему непринужденностью. Поправил ее платье, аккуратно расправив складки, педантично сложил все подготовленные документы в стопку, не забыв при этом спросить, что там насчет кофе. Какой к черту кофе?! Руки потряхивало так, что Гермиона рисковала ошпарить кипятком себя, Малфоя, а заодно залить все их разработки ароматным свежесваренным напитком. Поэтому девушка выбрала такую привычную для нее в последнее время тактику — сбежать, спрятаться, засунуть голову в песок. Гриффиндорская храбрость смотрела на нее с откровенным презрением и недоверием из какого-то самого дальнего уголка сознания. Она давно помахала ей рукой, расписавшись в бессилии перед непозволительно красивым блондином. В голове прокручивались сотни вариантов правдоподобных путей к отступлению, потому что... а что еще ей делать? Притвориться, будто ничего не произошло? Будто только что ее не накрыл самый яркий оргазм в жизни? Будто она пять минут назад не выкрикивала имя своего школьного врага, поминая всех маггловских богов всуе? Она так не может, ей никогда не овладеть малейшими навыками окклюменции, ведь все эмоции написаны на ее лице флуоресцентным маркером. Спросить, что это было? Добровольно нарваться на длинный перечень шуток и издевок? Выставить себя еще большей идиоткой? Ну уж нет, с нее хватит. Остаться и провести вечер в компании Малфоя, уютно устроившись на его коленях и лениво посматривая какую-нибудь глупую маггловскую комедию? О, это было бы великолепно, но не в этой жизни, Гермиона. Сделав один-единственный, по ее мнению, правильный выбор, Грейнджер начала лепетать что-то про Живоглота, необходимость его накормить и выспаться перед завтрашней встречей. По глазам Малфоя было видно, что он не верил в весь этот детский лепет ни на кнат, но спорить не стал. Гриффиндорка спешно собрала все свои вещи, по дороге накидывая на плечи пальто. На негнущихся ногах добралась до ближайшей точки аппарации и через несколько мгновений очутилась дома. Этот вечер она провела в воспоминаниях, отчаянно краснея каждые несколько минут. — Привет, Малфой, — она уже была благодарна Тиберию за выбор именно этого места, ведь скудное освещение выгодно маскировало ярко-пурпурные щеки. — Ты сегодня не в платье? — он отодвинул стул, сел рядом и послал ей свою фирменную наглую ухмылку. Пульс поднялся на несколько десятков ударов в минуту. Гермиона будто только что вернулась с небольшой пробежки. Так и до аритмии недалеко. Драко Малфой был обворожительным мерзавцем. Это место шло ему куда больше, чем простой, неискушенной Гермионе. Кошачья грация и аристократические повадки были видны во всех его действиях, черный приталенный костюм сидел строго по фигуре, обтягивая упругие ягодицы и широкие плечи. Кстати, их наряды были удивительным образом схожи. Просто, черт возьми, идеальная пара. Но, кажется, одна назойливая девушка-администратор с глупой улыбкой и огромнейших размеров декольте так не думала. Если к Гермионе хостес не проявила ни малейшего интереса, то Малфой явно вызвал в ней всплеск серотонина. Девушка наклонилась так низко, подавая ему меню, что Гермиона на долю секунды забеспокоилась — а не выпадет ли грудь блондинки прямо на их обеденный стол. Но ни Малфоя, ни длинноногую нахалку совершенно ничего не смущало. Аристократ вел себя с подобающим спокойствием и интеллигентностью, вдумчиво изучая меню, и, казалось, не обращал ни малейшего внимания на более чем откровенную картину, открывшуюся перед его взглядом. Администратор глупо хихикала, давая совершенно идиотские советы по выбору блюд и вин, и беспрестанно пожирала глазами то торс Драко, то бедра под тесной тканью брюк, то губы. Его губы. Те самые, что вчера доставляли ей удовольствие. Те самые, что так бесстыдно ласкали. Те самые губы. Полные, горячие. Те, которые хотелось целовать, которым хотелось отдаваться. Гермионе вдруг показалось, что ее нагло обворовывают в этот самый момент, крадут воспоминания, чувства, эмоции. Забирают часть нее самой. Эта красивая девушка так плотоядно изучала черты лица Драко, что не нужно быть легилиментом, чтобы догадаться, о чем она думает. Это чувство было сродни ярости, жгучей ненависти, абсолютно иррациональному саморазрушению. Внутри активировался особый датчик, который гулко звучал в ушах, сотни раз повторяя одну и ту же фразу: «Она пытается отобрать мое». Собственнический инстинкт или глупая женская ревность — неважно. Грейнджер не могла это чувствовать, просто не имела права. Этот мужчина никогда ей не принадлежал, у них нет никаких отношений. Но Малфой сам сделал это с ней. Во всем виноват этот чертов самодовольный кретин. Он не просто обнимал женщин своими красивыми длинными пальцами — этими движениями он их боготворил. Он не просто целовал — он обжигал, добирался до самого сердца. Он заставлял чувствовать себя особенной в его объятиях, любая бы потеряла голову. Гермиона не исключение. — Спасибо, мы дождемся нашего друга и сделаем заказ, — Малфой отложил меню в сторону и обворожительно улыбнулся девушке, которая в этот момент издала звук, напоминающий не то писк, не то всхлип, а после покинула их кабинку, активно виляя бедрами из стороны в сторону. — Грейнджер, что с тобой? У тебя такой вид, будто ты получила «превосходно» только по шести предметам из семи, — он приподнял бровь и прыснул. — Ты сейчас лопнешь от злости. — Что за чушь, Малфой? Со мной все в порядке, — Гермиона отчаянно пыталась подавить нарастающее раздражение. Она была бессильна в этой ситуации, и, видит Мерлин, это самое неприятное чувство. — Просто не думала, что в таком приличном заведении может быть такой вызывающе одетый персонал, — она пренебрежительно фыркнула, силясь сделать вид, что флирт белокурой бестии с ее единственным-неповторимым-подопечным никак ее не трогает. — Это обычное поведение официанток в дорогих ресторанах, что поделать? Они думают, что смогут зацепить какого-нибудь богатенького посетителя своими формами и бесконечным трепом, — Малфой невесело усмехнулся, явно вспоминая, как когда-то давно купался во внимании большей части женской половины магической Британии. — Я думал, ты уже привыкла к подобным выходкам, ведь вы с Уизли наверняка постоянно ходили на свидания. Гермиона метнула злой взгляд в сторону Драко. Обсуждать свои неудавшиеся отношения с бывшим мужем не было решительно никакого желания. От слов блондина она почувствовала себя неполноценной. Так вот, значит, как мужчины должны обходиться со своими любимыми женами? Нет, она, конечно, понимала, что такое романтика, но искренне предполагала, что абсолютно для всех представителей сильного пола эти слова лишь пустой звук. — Салазар, не может быть, — Малфой, кажется, что-то для себя понял и неверяще покачал головой. — Этот рыжий олух ни разу за семь лет не сводил тебя в приличное заведение? — Конечно нет! Мы были… Мы были много где, Малфой, — Гермиона не умеет врать, а еще сейчас она почувствовала острое желание дать Рональду оплеуху за то, что не удосужился организовать жене ужин при свечах ни разу, чем выставил и себя, и ее круглыми идиотами перед этим чистокровным снобом. Драко смотрел на нее с какой-то неясной эмоцией в глубине серых глаз. Это была не насмешка и не жалость. Это было похоже на то, что в его голове сейчас протекает какой-то сложный мыслительный процесс. Их диалог и унижение гриффиндорского достоинства, которое стало таким привычным в последнее время, прервал всполох зеленых языков пламени в камине. Из огня к ним шагнул статный мужчина в годах, в дорогой бархатной бирюзовой мантии и с добродушной улыбкой на слегка полноватом лице. Тиберий был достаточно высоким брюнетом лет шестидесяти. По внешнему виду было ясно, что этот человек никогда не нуждался в деньгах, однако в его глазах не было холодного блеска, такого типичного для зазнавшейся аристократии. — Добрый вечер, друзья, — Огден отряхнул остатки летучего пороха со своих плеч и сделал шаг по направлению к двум молодым людям, сидевшим за единственным в этой комнате столом. — Здравствуйте, Тиберий. Я очень рада, что вы смогли уделить нам время, — Гермиона и Драко встали почти синхронно, выходя из-за стола и приветствуя своего гостя. — Добрый вечер. Драко Малфой, рад знакомству, — Драко протянул свою руку и чуть наклонил корпус вперед в знак уважения. — Рад знакомству, Драко, — мужчина слегка потряс кисть блондина в ответ и похлопал его по плечу в приятельском жесте. — Я был знаком с вашими родителями и ничуть не удивился, когда мисс Грейнджер прислала мне именно ваш проект. После непродолжительных приветствий и обмена любезностями компания устроилась за столиком. В проходе тут же материализовалась улыбчивая и невероятно раздражающая Гермиону администратор. Слава Мерлину, блондинка нашла силы держать себя в руках хотя бы в обществе взрослого человека. Гермионе выдали дамское меню (без цен). Она хотела было возразить, что это только деловой ужин и подобное совсем не обязательно, однако Малфой как-то странно на нее покосился, и желание перечить тут же испарилось. Удивительная способность. — Дорогая, я буду ваш фирменный ростбиф и йоркширский пудинг, — в глазах пожилого мужчины заплясали огоньки желания и ностальгии. — Прошу простить мне мой выбор заведения, вы наверняка были в некотором замешательстве, — Огден обратился к паре, сидящей напротив него. — Но это наше любимое кафе с женой. Ах, сколько приятных воспоминаний связано с этим местом, — волшебник улыбнулся сам себе и мечтательно закатил глаза, отчего Гермиона и Драко незаметно переглянулись в недоумении. — Я так редко бываю теперь в Лондоне, а Клэр и вовсе практически не покидает Сан-Франциско, все занимается обустройством нашего поместья. Поэтому я позволил себе взять инициативу в свои руки и показать вам этот волшебный ресторан. Ну и, конечно, самому отведать это умопомрачительное мясо, — мужчина лукаво улыбнулся и подмигнул своим будущим компаньонам. Все это больше походило на дружеские посиделки в кругу семьи, нежели на деловые переговоры. Хотя такой стиль общения не вызывал ни малейшего отторжения, Тиберий излучал добродушие и отеческую заботу, он умел расположить к себе любого собеседника. — Что вы, Тиберий, здесь чудесно, — Гермиона улыбнулась пожилому магу, уже собираясь сделать свой заказ, как ее наглым образом опередил Малфой. — Филе миньон, пожалуйста, а дама будет запеченную форель с гарниром из спаржи. Гермиона только хотела возмутиться или возразить, как вдруг поняла, что это было ее любимым блюдом еще со времен Хогвартса. Домовики не так часто желали возиться с рыбой, поэтому столь изысканные яства появлялись на столах в Большом зале лишь пару раз в месяц. Гермиона, кажется, была единственной, кому нравилась эта стряпня, но это не могло не радовать, ведь вся волшебно приготовленная нежнейшая форель доставалась ей одной. Она не могла понять, откуда Малфой мог знать такую личную информацию? Он, что, за ней наблюдал? Или это чистой воды случайность? В любом случае Гермионе стало приятно и как-то тепло на душе, отчего на лице заиграла идиотская улыбочка, совсем как у их надоедливой официантки. Грейнджер быстро себя одернула, уповая на то, что в свете нескольких канделябров никто не заметил подобной оплошности. — Что ж, из напитков предлагаю выбрать наш новый огневиски, — Тиберий похлопал себя по бедрам руками и оглядел присутствующих. — Не откажите мне в дегустации, этот сорт я выводил лично, несколько лет ушло на разработки. Его завезли в Британию всего неделю назад. Отказать его сияющей мальчишеской улыбке было категорически невозможно, хоть Гермиона совсем не поощряла спиртное на деловых встречах, но пришлось согласиться. Не хотелось выставлять себя занудой перед ее новыми партнерами в первый же день. Девушка приняла заказ и удалилась обратно в зал. Пришло время поговорить о деле. — Итак, мистер Огден, мы составили для вас все необходимые сметы и расчеты, сейчас Драко подробнее расскажет о своем проекте, после чего вы сможете ознакомиться со всей необходимой документацией, — Гермиона сложила руки в замок перед собой и начала ждать пламенной речи Малфоя. Надо признать, она практически не волновалась, не дергалась, не пыталась все контролировать. Почему-то, даже не имея прежде дел с Малфоем, она была в нем уверена. Та сила, которую он излучал, передавалась воздушно-капельным путем, заставляла расслабиться, почувствовать себя хрупкой женщиной за спиной сильного, властного мужчины, способного управлять ситуацией. Это ощущение было ново и необычно для Гермионы. С Роном она испытывала постоянное напряжение, неловкость за его глупые фразы и идиотские шутки невпопад, за манеры (а точнее, полное их отсутствие) и поведение за столом. Здесь же все было с точностью до наоборот, и это не могло не подкупать. — Как вы уже знаете в общих чертах, суть нашего проекта в адаптации маггловского телевизора под нужды и потребности жителей магической Британии, — Малфой говорил уверенно и четко, расставляя акценты в нужных местах и полностью владея вниманием слушателей. — Это будет не просто «коробка с картинками», любительские записи волшебников или маггловские фильмы. В планах создание чего-то вроде телеканала, который будет вести прямые трансляции со всех важных магических событий, таких как заседания в Министерстве, благотворительные приемы, квиддичные матчи и так далее. Магическое радио достаточно устарело и не передает всей полноты картины. — Это достаточно амбициозный проект, Драко, — Тиберий слушал внимательно, задумчиво потирая рукой подбородок. — Вы же понимаете, что такое дело требует вложений не в одну сотню тысяч галлеонов, у вас есть какие-то гарантии, бизнес-план, сметы? — Разумеется, мы с Грейнджер провели расчеты и сошлись на том, что для начала нам необходимо снять небольшое помещение для производства и реализации заклятий на маггловском оборудовании. Я думаю, партии в пару сотен телевизоров вполне достаточно для запуска пиар-кампании. Необходимо будет заказать статьи в «Ежедневном пророке», разослать совиной почтой рекламные буклеты. Заинтересовать состоятельную часть общества, отправив экспериментальный прототип в качестве небольшого презента. Конечно, это повлечет за собой дополнительные расходы, но, согласно нашим подсчетам, они с лихвой окупятся, когда английская аристократия начнет скупать нашу продукцию для подарков своим друзьям и родственникам. При правильной постановке вопроса наш колдотелевизор станет одним из самых желанных приобретений для любого волшебника магической Британии. Гермиона слушала Драко, широко раскрыв глаза. То, с какой страстью, напором и осведомленностью он говорил о своем детище, завораживало и поражало воображение. А еще это его «мы», «наш проект» и «мы с Грейнджер» приятно щекотало самолюбие гриффиндорки. Мерлин, она чувствовала, что сделка у них в кармане. Тиберий листал бумаги, вчитываясь в графики, сметы и сроки окупаемости. Его брови были чуть нахмурены, а выражение лица сосредоточенным. — А вы очень хорошо все продумали, молодые люди, — Огден сложил уже изученные свитки на край стола и хитро улыбнулся сидящей напротив паре. — Продемонстрируйте же мне это чудо магической техники, — мужчина хлопнул в ладоши, предвкушая увидеть нечто невероятное. Гермиона сняла со спинки стула свою бисерную сумку, куда еще вчера под заклятием невидимого расширения была помещена экспериментальная модель колдотелевизора Малфоя. Драко помог ей, установив чудо технической маггловской мысли на стол, и под завороженные взгляды двух своих собеседников вычертил в воздухе неизвестную руну и произнес заклинание. Телевизор ожил, и все трое смогли увидеть ту самую запись из Косого переулка, которую Малфой показывал Гермионе несколько дней назад. Огден сначала встал, потом слегка приоткрыл рот, удивленно охнул и присел обратно на свое место. Реакция волшебника говорила сама за себя, но по-другому и быть не могло. Тиберий был поражен до глубины души. Казалось, такого умудренного опытом мужчину и одаренного мага ничто не могло ввести в ступор. Однако у них получилось. Многие волшебники в глаза не видели маггловской техники. С подозрением косились на кофеварки, опасались фенов для волос, а сотовый телефон и вовсе вводил особо впечатлительных в состояние священного трепета и тихого ужаса. Гермиона едва не прыснула, так сейчас мистер Огден напоминал ей Артура Уизли, который с восхищением рассматривал обычный электрический чайник в один из ее последних визитов в Нору. — Просто удивительно, — пожилой волшебник все еще не отрывал взгляд от экрана. — Вам действительно это удалось… После обсуждений деталей проекта и всевозможных нюансов им, наконец, подали ужин. За столом шла дружеская, ни к чему не обязывающая беседа, однако Драко и Гермиона все еще находились в небольшом напряжении. Их предполагаемого спонсора явно впечатлил проект слизеринца, но окончательного ответа он все еще не дал. — Как вам местная кухня, мисс Грейнджер? — Тиберий беззаботно щебетал, отправляя в рот очередной кусок пудинга. — Правда, здесь отменно готовят? — Да, мистер Огден, рыба просто волшебная, — Гермиона улыбнулась и слегка покраснела от того, что заметила на себе косой взгляд блондина и какую-то до жути самодовольную ухмылку на его лице. Когда со всеми блюдами было покончено, волшебник промокнул губы салфеткой и поднял на пару свой изучающий взгляд. Грязная посуда самоликвидировалась в считанные мгновения, и на столе появились бутылка неизвестного Гермионе сорта огневиски и три пузатых бокала со льдом. — Мисс Грейнджер, мистер Малфой... Гермиона затаила дыхание. Хоть Малфой и не показывал нервозности, она чувствовала его напряжение буквально кончиками пальцев. Они сидели достаточно близко друг к другу. Настолько, что при желании могли соприкоснуться бедрами. Гермиона беспрерывно теребила подол своего пиджака, захлебываясь от подступающего волнения и паники. От одного слова Тиберия сейчас зависит будущее проекта Малфоя, да и не только проекта. Почему-то Гермиона была уверена, что очередной отказ поставит окончательную жирную точку на его попытках самореализоваться и найти свое место в этой жизни. Она не понимала, почему так сильно переживает, ведь они не были друзьями, не были парой. Годрик, да они вообще никем друг другу не приходились, но гриффиндорку уже начала пробирать мелкая дрожь, подобно ознобу. Грейнджер настолько потерялась в своих переживаниях и размышлениях, что, сама не отдавая себе в этом отчета, схватилась за кисть Малфоя под столом и слегка сжала ее. Опомнившись через пару мгновений, Гермиона в ужасе перевела на Драко свой взгляд. Ни один мускул не дрогнул на его бледном, ничего не выражающем лице. Она поспешила убрать свою руку, понимая, какую глупость сейчас совершила. Это ведь не Гарри и не Рон. Чистокровный сноб наверняка не привык к подобным проявлениям слабости. Однако Малфой не дал ей этого сделать. Он сидел, по-прежнему спокойный и расслабленный, смотрел через стол на Огдена и ждал его вердикта, но теплая ладонь уже крепко держала маленькую ручку Гермионы, а большой палец нежно поглаживал костяшки, успокаивал, говорил, что он здесь, он с ней, что все в порядке и она может ему довериться. На секунду Грейнджер забыла о том, где находится. О том, что они на деловой встрече. О том, что здесь решается его судьба. Были только они. Его длинные красивые пальцы, звук его мерного, спокойного дыхания, полумрак дорогого магического ресторана и Гермиона, которая таяла от этих прикосновений, словно пломбир под жарким июльским солнцем. — Я тщательно взвесил все «за» и «против», — из приятного морока вывел голос Огдена, который продолжал свою речь, даже не подозревая о душевных метаниях и неуклонно растущем давлении Грейнджер. — Признаюсь, таких серьезных инвестиций моя компания не делала очень и очень давно, — мужчина делал долгие паузы, будто намеренно пытаясь довести до сердечного приступа своих более молодых слушателей. — И я не могу спонсировать ваш проект в таком объеме, какого вы желаете. Черт! Черт-черт-черт! Не может быть. Гермиона вцепилась в руку Малфоя с такой силой, что это грозило оторванными конечностями и рваными ранами от коротких ногтей. Он же не издал ни звука, даже малейшая эмоция сожаления или злости не проскользнула на его красивом лице. — Но это только пока, — Тиберий загадочно улыбнулся, прекрасно поняв, что произвел желаемый оглушительный эффект своей предыдущей репликой. Что-что, а заставлять собеседника понервничать глава многомиллионной корпорации умел отменно. — Я предлагаю вам следующее: мы заключаем договор на небольшой, так сказать, пробный период, и у вас будет три месяца до наступления Нового года и триста тысяч галлеонов из моего трастового фонда. Сердце бешено отсчитывало удары, а стук его отдавался где-то в ушах гриффиндорки. Триста тысяч, Мерлин, даже в самых смелых своих фантазиях они не могли рассчитывать на такой чек. Тиберий продолжал озвучивать свои условия, которые проносились мимо Гермионы, не удостоившись даже малейшего внимания. Она уже ликовала и мысленно откупоривала шампанское, обливая их экспериментальный прототип шипящими брызгами на маггловский манер. Малфой же сохранял хладнокровие, присущее всем членам его семьи и аристократам в общем. Это гриффиндорка не привыкла к заключению многомиллионных контрактов, в то время как слизеринца обучали тонкостям ведения переговоров и деловому этикету еще с пеленок. — За это время вы двое должны будете доказать мне жизнеспособность своей идеи и принести первую прибыль. В случае удовлетворительных результатов мы пролонгируем контракт и обеспечим ваш проект необходимым финансированием и ресурсами для расширения рынка потребления, — способность Огдена молниеносно переключаться с шуток на серьезный деловой лад впечатляла. — Естественно, как предприниматель я не могу раздавать такие суммы на безвозмездной основе. Думаю, тридцать процентов от общих доходов — вполне гуманная цифра. Гермиона не знала, правда это или нет, ведь в финансировании и инвестициях она была полнейшим нулем, а ее благотворительный фонд работал по совершенно другим механизмам, существуя за счет безвозмездных траншей и пожертвований. Вдобавок ко всему она не могла прочитать ни единой эмоции Огдена или Малфоя. Они смотрели друг на друга с каменными выражениями на лицах, будто ведя свою собственную партию в покер, но карт в их руках Грейнджер как-то не приметила. Чертовы аристократы. — Это очень щедрое предложение, мистер Огден, — наконец, Драко отмер и выпустил руку Гермионы из своей ладони. — Но должен вас предупредить, что для реализации первого этапа предпочтительней сумма в триста пятьдесят тысяч. Поверьте, затраты на рекламу окупятся сполна, — мужчины изучали друг друга с разными выражениями лиц: Малфой с решительным, Огден с заинтересованным. Мерлин, что ты творишь?! Бери что дают! Гермиона метала полные ужаса и злобы взгляды на своего обнаглевшего «партнера». Если сейчас они выведут из себя Тиберия, проекту под названием «Магическое телевидение» можно будет сказать прости-прощай! Да ни один человек в здравом уме не инвестирует такую сумму в поделки Драко Малфоя, учитывая его репутацию. К тому же таких денег попросту ни у кого нет. Это целое состояние, немногие волшебники могут похвастаться семизначными счетами в Гринготтс. Молчание все длилось и длилось, и это казалось Гермионе бесконечным кругом ада. Она то потела, то бледнела, то переводила взгляды с одного волшебника на другого. Даром, что Грейнджер напялила сегодня смокинг, она могла прийти хоть в кухарском переднике — ее мнения все равно здесь никто не спрашивал. Конечно, мужчины соблюдали все правила приличия, перекидывались с ней дежурными фразами, вовлекая в светскую болтовню, но вот важные дела и заключение магических контрактов наследники и потомки древнейших родов привыкли подписывать в чисто мужской компании. Просто средневековье какое-то! Хотя Гермиона уже успела немного обрадоваться сложившейся ситуации, ведь, несмотря на теплую атмосферу, переговоры проходили достаточно напряженно, и сейчас она не смогла бы выдавить из себя ничего членораздельного и вразумительного из-за сильного волнения и недавнего прикосновения Малфоя. Годрик, помоги ей пережить этот вечер. Тишину вип-кабинки нарушил громкий, заливистый смех Тиберия Огдена. Мужчина всплеснул руками и откинулся на спинку своего стула, запрокинув голову. Ну все, это точно конец. Сейчас он скажет, что они полнейшие идиоты, встанет и никогда больше не ответит на ее письма. — Я не сомневался в тебе, мой мальчик, — волшебник вытер тыльной стороной ладони слезинку, образовавшуюся в уголке глаза, вызванную внезапным приступом радости. — Ты настоящий Малфой, в самом лучшем смысле этого слова. Способности к ведению переговоров заложены в тебе с самого детства, Драко, — мужчина окончательно подавил отступающие приступы смеха и достал свою чековую книжку, аккуратно выводя цифру «триста пятьдесят». Что. Черт. Возьми. Произошло? Грейнджер с неверием смотрела на магический контракт, который появился перед ними несколько мгновений назад. Это так ведутся переговоры? Этому что, только на Слизерине обучают? Да как такое вообще возможно?! Гермиона была уверена, что ей предстоит долгий и тяжелый диалог с Тиберием. Что Драко будет сидеть молча, ожидая его вердикта. Что это будет намного сложнее, в конце концов. Но Малфой смог удивить. В очередной раз. Наверное, он заключал успешные контракты, направо и налево раздавая свои аристократические подписи еще лет в пять. Просто невероятно. — А теперь предлагаю отметить нашу сделку, — мистер Огден довольно хлопнул в ладоши, посматривая на свой новый сорт огневиски. Малфой откупорил бутылку и галантно налил терпкий напиток в бокал Гермионы, затем пожилого волшебника, а уже после в свой. — За отличное начало, — все трое громко чокнулись, и мужчины приложились к стаканам, даже не поморщившись. Грейнджер же посматривала на свою янтарную жидкость с некой опаской, ведь пить она совсем не умела и прекрасно помнила, чем окончилось ее последнее рандеву. А вернее, кем. Но отказываться было нельзя, Тиберия обижать совсем не хотелось. Да и контракт они уже подписали, вполне можно позволить себе расслабиться, пару глотков не будут лишними. Так решила Гермиона и мгновенно закашлялась, обжигающая жидкость потекла по пищеводу, достигая желудка, на глаза навернулись слезы. Малфой тут же начал хлопать ее по спине, помогая выдохнуть. — О, простите, мисс Грейнджер, я не знал, что вы предпочитаете менее крепкие напитки, — Тиберий виновато опустил голову, словно нашкодивший ребенок. — Клэр всегда одергивает меня, когда я пытаюсь споить всех вокруг очередным своим новым купажом, но сегодня ее нет рядом, и я немного увлекся. — Ничего страшного, мистер Огден, все в порядке, — пожилой маг выглядел настолько виноватым, что Гермионе тут же захотелось его пожалеть и утешить. — Просто давно не пила огневиски. После того, как мужчины выпили еще пару бокалов и обсудили все тонкости и нотки вкуса этого ядреного пойла, которые для Гермионы слышались просто как пустой звук, Тиберий решил откланяться. — Друзья, мне пора, — Огден поднялся из-за стола, а Драко поспешил последовать его примеру. — Я очень рад нашему новому сотрудничеству, надеюсь, это принесет пользу всем присутствующим, — мужчина пожал руку слизеринцу и невесомо прикоснулся губами к тыльной стороне ладони гриффиндорки. — Вам очень повезло с мисс Грейнджер, Драко. Не упустите ее, — Тиберий многозначительно посмотрел на Малфоя, чуть приподняв бровь. От этого комментария у Гермионы заалели щеки. Снова. В который раз за этот вечер. — Непременно. Рад знакомству, мистер Огден. Она не совсем поняла, насчет чего была адресована его первая фраза — пользы их сотрудничества или того, что он должен ее, Гермиону, беречь. Тем временем их новый инвестор уже испарился в зеленом пламени волшебного камина с тихим хлопком, и они остались наедине. — Все получилось, — Малфой стоял на расстоянии вытянутой руки и смотрел на лицо девушки сверху вниз с легкой полуулыбкой на губах. — Да, — так тихо, еле слышно. Гермиона смотрела на него с каким-то особым трепетом или даже восхищением. Он больше не выглядел в ее глазах тем задиристым мальчишкой, школьным хулиганом, который поддевал и обижал ее при любом удобном случае. Он был сильным, уверенным в себе мужчиной. Умным, привлекательным, чертовски возбуждающим в этом своем элегантном черном фраке. Кончики пальцев покалывало от желания прикоснуться, пробежаться подушечками по губам, зарыться в белоснежные волосы, огладить линию скул, медленно опускаясь к шее и адамову яблоку, а затем очень неспешно повторить весь этот путь языком. Поцеловать его казалось сейчас жизненной необходимостью. Видимо, по этой самой причине в полумраке уединенной комнаты над головами двух волшебников в черных смокингах распустилась ветка омелы, освещая своим призрачным серебристым сиянием их лица. Они оба подняли голову, и Гермиона с ужасом поняла, что именно ее мысли призвали появиться этот чертов магический куст. Он сдавал ее с потрохами, не оставляя и малейшего шанса оправдаться. Грейнджер нервно хихикнула и перевела взгляд на Малфоя. Было бы намного легче, если бы Драко сейчас подкалывал, язвил, да хоть бы издевался в своей привычной манере, но он стоял, смотрел ей прямо в глаза и даже не пытался перевести ситуацию в шутку. Его серые с желтоватыми вкраплениями радужки глядели очень серьезно, оценивающе, и ни одной чертовой эмоции не проявилось на бледном лице. — Малфой, это всего лишь сорняк, дурацкая примета, и нам совсем не обязательно целова… Он сделал один-единственный решительный шаг навстречу, положил ладони на ее талию — даже сквозь ткань пиджака она могла чувствовать тепло его рук — и, наклонившись, прикоснулся к ее рту горячими губами. В этом поцелуе не было страсти, поглощающей все на своем пути, не было нежности, от которой щемит где-то в груди. Этот поцелуй был каким-то детским. Да, пожалуй, она нашла правильное определение. Малфой даже не притянул ее к себе, как обычно и поступал, не дал почувствовать его жар и твердость мышц под тонкой белой сорочкой, а когда Гермиона слегка приоткрыла губы, чтобы углубить поцелуй — тут же отстранился. — Пойдем, Грейнджер, я провожу тебя домой, — она решительно не понимала, в чем дело. Его сегодняшнее поведение настолько контрастировало со вчерашней выходкой, что девушка невольно усомнилась в состоянии его психического здоровья, ведь только шизофренией или биполярным расстройством можно было объяснить такие резкие перепады в настроении. — Хорошо, — Гермиона взяла свою сумочку, и они вместе покинули магический ресторан.

***

Дом Гермионы находился в маггловской части Лондона, в десяти минутах ходьбы от Косого переулка. Она любила гулять, бродить по вечерним улицам, вдыхать свежий запах дождя и ночного города. Но сегодня она тут же пожалела о согласии, данном Малфою, ведь после их недопоцелуя под омелой он был необычайно молчалив и угрюм. Казалось бы, ему нужно плясать и бить в бубен, открывать шампанское, отмечать победу, веселиться. Но всю радость из него словно высосали, будто над ним материализовался не обычный магический сорняк, а дементор из Азкабана во плоти. Такая реакция после вчерашнего «инцидента» не просто смущала Грейнджер, она доводила ее до истерики, приступов паники, желания скрыться подальше от его глаз и никогда больше не появляться в магической Британии. Потому что... какого черта вообще? Она его ни о чем таком не просила, не заставляла вставать перед ней на колени и, прости Господи, снимать ее трусики, чтобы потом с невероятно пошлыми звуками целовать самое сокровенное место гриффиндорки. Она чувствовала себя униженной. Она чувствовала себя раздавленной. Триумф победы окрасился неприятным привкусом горечи, губы все еще покалывало от его такого холодного, отрешенного поцелуя. Почему она все всегда делает не так? Почему она не роковая красотка, не соблазнительница, к ногам которой штабелями укладываются многочисленные поклонники? Даже надев эти треклятые чулки, Гермиона все равно попала впросак. В очередной гребаный раз. Что вы сказали? «Контроль над ситуацией?» Нет, сэр, это словосочетание давно покинуло ее лексикон. Оно не относилось к ней никоим образом, только не в отношениях с этим загадочным блондином. Обида сжала грудную клетку, цепко ухватилась за горло, встала комом, мешая свободно дышать, заставляла слезиться глаза. В школе она всегда считала себя гадким утенком, книжным червем, синим чулком. Да называйте как угодно бесполое существо по имени Гермиона Грейнджер. Она намеренно куталась в мешковатые мантии, застегивала белые рубашки на самую последнюю пуговку, удлиняла с помощью заклятия свои форменные юбки, чтобы ни один старшекурсник не смог над ней поглумиться. Над ней и ее потугами стать неотразимой красавицей. Когда-то давно, на четвертом курсе, она считала это возможным. Во время летних каникул мамины подруги вовсю щебетали вокруг девчушки, приговаривая, как она выросла, как изменилась, как ее фигура начала приобретать женственные формы. В первые же дни пребывания в школе Гермиона изучила все библиотечные книги с гламурными чарами, с присущим ей рвением выучила каждое, испробовав на себе в ванной старост после отбоя, и отобрала, по ее мнению, подходящие. В то утро гриффиндорка чувствовала небывалый подъем сил. Отличное настроение соответствовало солнечной сентябрьской погоде за окном. Она подняла палочку и отработанным за ночь движением руки вывела руну, которая нанесла на ее лицо легкий персиковый румянец, ресницы чуть завились и приобрели глубокий темный оттенок, а губы влажно блестели на солнце. Это показалось юной Гермионе очень красивым и даже «сексуальным». Такое слово она услышала впервые в прошлом году, став невольным свидетелем ночного разговора Парвати и Лаванды в их спальне для девочек. Специальный эликсир для волос она купила еще в Косом переулке перед началом учебного года. Направляясь во «Флориш и Блоттс» за школьной литературой, девушка заметила небольшую вывеску в лавке аптекаря: «Эликсир "Просто блеск" избавит вас от всех проблем с непослушными волосами». Такая незатейливая реклама ударила прямо в цель, ведь волосы гриффиндорки были не то чтобы непослушными, они имели свою собственную волю и разум, и им было решительно плевать на мнение своей незадачливой хозяйки. А ведь производители снадобья не обманули, Гермиона и вправду смогла уложить свои неряшливые лохмы в аккуратные переливающиеся локоны. Своей юбке девушка вернула прежний вид. Да, длина выше колена на целых (Годрик всемогущий!) две ладони, но это стандартная форма, и никто не тычет пальцем в девчонок с других факультетов. Вот и в нее не должны. По крайней мере, она на это очень надеется. Расстегнутая пуговка на белой рубашке. Пока всего одна, на большее гриффиндорка не решается, но это ведь только начало. С каким-то придыханием и необъяснимым волнением Грейнджер шла в Большой зал. Никто не показывал пальцем, не смеялся. Некоторые пуффендуйцы и старшекурсники с Когтеврана даже иногда задерживали на ней свой взгляд. Мерлин, неужели она им могла понравиться? Удивление, радость, ликование. Но все эмоции, окрашенные в светлые тона, начинают меркнуть, увядают, покрываются гнилью, потому что перед главными дверьми, через которые ей предстоит пройти, стоит компания слизеринцев с ее курса. Дафна Гринграсс шепчет что-то на ухо Панси Паркинсон, и та устремляет свой презрительный, полный желчи взгляд на Гермиону. Секунда, и слизеринка кидает какую-то фразу своему одногруппнику. С такого расстояния Грейнджер не понять, что именно сейчас говорит брюнетка. Начинаются перешептывания, и вот уже вся змеиная кодла смотрит на гриффиндорку во все глаза, ехидно улыбается, ждет, пока девушка подойдет поближе. Гермиона нервничает, она чувствует себя такой уязвимой сейчас в этом новом, непривычном для нее обличье. Она ведь думала, что хорошо выглядит, что даже этим надменным паразитам не за что будет зацепиться. Как она ошибалась. Гриффиндорка идет, держа спину ровно. Она вытягивается так, что позвоночник вот-вот затрещит. Смотрит прямо перед собой, а к груди плотно прижат учебник. Она защищается им от всего мира. От них. Слышатся выкрики зеленых, противный смех, обзывательства. Нужно абстрагироваться. Просто не обращать внимания. Это ведь их привычное поведение, ничего особенного. Но тут грубый тычок сбивает с ног, книги летят на пол, Гермиона больно ударяется коленями о холодный камень и заваливается на бок, не выдержав тяжести сумки. Гриффиндорка привыкла к своей маггловской одежде, удобным джинсам и брюкам, поэтому она не сразу замечает, что ее юбка задралась наверх, обнажая простое белое хлопковое белье. Эту картину мог лицезреть весь четвертый курс факультета Слизерин на протяжении, пожалуй, секунд тридцати. И этого более чем достаточно для шуток и издевательств до конца года. Слышится громкий тупой ржач Крэбба, Дафна отпускает язвительные комментарии, но больше всех вопит Панси. Она так надрывает свое горло, будто у нее с Гермионой личные счеты, будто гриффиндорка ей что-то должна, чем-то обязана. Будто украла из-под носа ее самую любимую вещь. — Посмотрите только, Грейнджер разоделась как настоящая шлюха, — повсюду раздается смех, кто-то присвистывает, намекая на слова Паркинсон. — Ты что, упала лицом в косметичку Браун? Что за ужас с твоим лицом и волосами вообще? Это больно. Не физически — морально. На унижение гриффиндорки смотрит сейчас половина школы, но ни один человек не рискует сунуться к змеенышам, когда они ведут свою игру с несчастной, беспомощной жертвой. — Или, может, ты готовишься к приезду студентов из Дурмстранга? — Паркинсон чуть наклоняется, вставая на ее уровень. Такой удивительный для нее жест, но, похоже, ненависть слишком сильно застилает ей глаза. Брюнетка не может контролировать свои действия. — И не надейся, грязнокровка. Даже если ты стянешь эти бабушкины панталоны посреди коридора и раздвинешь свои кривые костлявые ноги, ни один чистокровный волшебник даже не взглянет в твою сторону. — Иди к черту, Панси, — это все, что может выдавить сейчас из себя Гермиона. В уголках глаз собираются слезы, содранная кожа на коленях начинает щипать, у нее идет кровь. Прилюдное линчевание никак не входило в планы Грейнджер на это утро. Благо хоть Малфоя здесь нет, иначе он бы обязательно, вдобавок ко всем этим несчастьям, пнул ее своим начищенным до блеска дорогим ботинком в живот, в отместку за тот хук в прошлом году. Гермиона собирает свои вещи, пытается подняться. Взгляд пробегает по толпе однокурсников в серебристо-зеленых мантиях. Где-то за спинами маячит платиновая макушка. Не может быть, чтобы слизеринский принц отсиживался на задних рядах, пропускал все выступление. Он ведь всегда первым оскорблял, указывал ей на ее место, обижал. Но гриффиндорка выпрямляется и видит его лицо. Точнее, его маску. Губы плотно сжаты, а в глазах непроглядная серебристая мгла, оглушающая пустота. Он не произносит ни слова, даже когда встречается с Гермионой взглядом. Что с ним? — Ты выглядишь смешно, Грейнджер, иди умойся, — они просто смотрят друг на друга, молча изучают, пока Панси изливается ядом возле ее уха. — Чтобы ты ни делала, ты навсегда останешься грязным маггловским выродком, самой настоящей уродиной, ни один уважающий себя волшебник не притронется к тебе и пальцем. Она пока еще терпит, пока держится. Не то чтобы ей сильно хотелось все это выслушивать, но толпа слизеринцев обступила ее со всех сторон. При любой попытке выбраться несколько пар рук с силой отпихивают ее в центр круга, заставляя неприятно ныть поврежденное плечо. Этот зрительный контакт с Драко Малфоем — чистокровным принцем Слизерина, аристократом — почему-то кажется ей спасительной соломинкой, ведь он сейчас единственный, кто во всей этой какофонии не издает ни звука. Смех. Со всех сторон. Раньше Гермионе очень нравился этот звук, но теперь она не уверена. Она чувствует себя маленькой серой мышью в змеином логове. Она старалась не привлекать к себе внимания, честно, но ничего не вышло, рептилии оказались хитрее. — Драко, дорогой, почему ты молчишь? Скажи, я ведь права? — головы слизеринцев как по команде поворачиваются к своему предводителю. Грейнджер почему-то сразу понимает, что больше не имеет права на этот взгляд, их раскрыли, рассекретили. Но отвести глаза нет сил. Она ждет этого. Она готова. Сейчас он разомкнет свои бледные, наверняка ледяные губы и добьет ее. Занесет меч, спустит курок. Но в самой глубине своего маленького сердечка юная магглорожденная ведьма надеется, нет, мечтает, что он промолчит, что поможет ей, что он пожалеет. — Да, Панси, грязнокровка сегодня выглядит как настоящее чучело, — он, конечно же, этого не делает. Жалость и Драко Малфой — понятия несовместимые. Но отчего тогда становится так больно, так щиплет глаза, что слезинка прочерчивает тонкую линию на румяной щеке. Только одна, она ведь с Гриффиндора. Она храбрая и отважная. Маленькая львица… Малфой почему-то произносил каждое слово сквозь зубы, без своей фирменной усмешки, без особой радости и воодушевления, но от этого совсем не легче. Больше нет никакой возможности терпеть на себе его холодный взгляд. Гермиона срывается с места и буквально сносит с ног нескольких ошалевших от такого напора слизеринцев. Бежит в гриффиндорскую башню, запирается в ванной. Гермиона трет лицо мочалкой, смывая макияж, смывая с себя его взгляд. Раздирает пальцами кудри, срывает форменную юбку. Она плачет тихо. Еле слышно. Но так горько. Гермиона плачет о том, что она совсем не красавица. О том, сколько травли и издевательств ей приходится выносить в этом красивом волшебном мире. Она плачет, сидя на холодном кафельном полу и обнимая разодранные коленки. После гриффиндорка воспользовалась гламурными чарами лишь однажды, перед Святочным балом. Но тогда компанию ей составлял Виктор, и змеи поумерили свой пыл в оскорблениях и придирках на весь оставшийся год, опасаясь хмурого болгарина, который к тому же был на несколько лет старше. Это просто чертова ирония. Даже спустя столько лет, спустя целую войну и множество препятствий на своем пути, самая умная ведьма не научилась лишь одному — чувствовать хотя бы крупицу уверенности в себе. Все уловки, ухищрения, советы Гвен — Мерлин, какая же все это чушь! Она наряжалась, как последняя идиотка, готовилась к их встрече, надеялась совершенно на другой исход, но он снова разрушил все ее планы. Одним холодным отрешенным взглядом поставил ее на место. На то самое место, с которого Гермиона так отчаянно пыталась сбежать, карабкалась наверх, ломала ногти, стирала ладони в кровь. Семь лет работы над собой, самоубеждений, личностного роста… Все это кентавру под хвост лишь от одного его неосторожного действия. Да к черту это все! Они уже подошли к дверям ее дома, все так же находясь в полном молчании. Гермиона опускает глаза в пол. Она не хочет этого конфликта, но невысказанные обиды раздирают глотку, рвутся наружу. Если сейчас она не поговорит с ним, то, пожалуй, сожрет себя заживо этой ночью, рассуждая вслух над мотивами его поступков. — В чем дело, Малфой? — она находит в себе силы поднять взгляд, голос предательски дрожит, но она с силой вдавливает короткие ногти в нежную кожу ладоней, пытаясь отогнать непрошеные слезы. — Все в порядке. Какой же ты лгун, Драко Малфой. — Что-то я не вижу особой радости на твоем лице. Или тебя так напрягают еще три месяца в моем обществе? — Гермиона невесело усмехается и сама поражается своей откровенности. — Что за чушь, Грейнджер? — он ведет какую-то свою игру, но это совсем не обязательно, ведь его окклюменция давно дала сбой, еще там, в ресторане, под кустом проклятой омелы. — Это что, была такая злая, извращенная шутка вчера? Попытка меня унизить еще больше, да? Его глаза медленно округляются, а брови ползут вверх, и Гермиона не понимает — то ли она попала точно в цель, то ли сморозила невероятную глупость. — О чем ты вообще говоришь, какой гриндилоу тебя укусил? — он отпирается. Отлично. Она и не думала, что будет легко. — А как тогда объяснить то, что всю дорогу ты ведешь себя как напыщенный индюк? Не разговариваешь, даже не смотришь в мою сторону? Если тебе было настолько противно делать… это с грязнокровкой, не нужно было вообще начинать! Тебя никто не просил! — Гермиона не может дать конкретное название тому, чем они вчера занимались, ведь по ее щекам разливается уже знакомый румянец от нахлынувших воспоминаний. А еще она не может остановить свой словесный поток, перестать кричать на него и размахивать руками. Потому что да, она не сногсшибательная красотка, она не роковая соблазнительница, но почему всем вокруг позволено над ней насмехаться? Тыкать носом, обижать, вытирать ноги? От этого очень больно. Она может различить только силуэт Малфоя, ведь на глазах уже застыла пелена. — Противно? — Малфой произносит это слово каким-то странным тоном. — Ты ведь сама сбежала вчера, Грейнджер, — он смотрит на нее с замешательством и непониманием. — Посмотрела на меня как на больного драконьей оспой, а потом просто свалила нахер. Что за дерьмо творится в твоей голове, скажи? — А что я еще должна была сделать? — кажется, крик начинает переходить в истерику. Она категорически не понимает этого мужчину. — Для меня вообще это было впервые, я даже не знала, что сказать, Малфой. А ты… — Гермиона всхлипывает. Она старалась, честно старалась, но ни черта не выходит, она не железная. — Ты ведешь себя как настоящий кретин: то зажимаешь меня по углам, то игнорируешь, издеваешься. Мне снова нужно было выставить себя полнейшей идиоткой? — она закрывает лицо ладонями, опускает голову. Она показала ему свою слабость, свою уязвимость, и вот теперь наследник древнейшего рода станцует свой победный танец на ее заброшенной, неприглядной могилке. Гермиона не знает, сколько прошло времени — пара минут или пара секунд, а может быть, и целая вечность. На подрагивающие плечи ложатся сильные мужские руки, сжимают в своих объятиях, душат во внезапно накрывающей нежности. Малфой обхватывает ее одной рукой, другая водит по спине, гладит, успокаивает. Когда всхлипы прекращаются, он берет ее покрасневшее от слез и ветра лицо в свои ладони, заставляет поднять взгляд. — У тебя есть кофе, Грейнджер? Ты ведь говорила, что мой просто отвратительный, может, твой окажется лучше?