***
— Драко, это обязательно? Что такого срочного стряслось? — рабочий день Гермионы только окончился, а Малфой ошивается на пороге ее кабинета уже битых полчаса и уверяет, что у него невероятно важные новости и она обязана пойти с ним. — Давай сначала заедем домой, поужинаем, я переоденусь. А еще лучше — отправимся туда, где бы это ни было, завтра. Грейнджер надувает губы и хнычет. Этот день совершенно выбил ее из колеи. Плюс ко всему сегодня пятница, а это значит, что пять сумасшедших рабочих будней позади. Голова болит от тугой прически, у нее никогда не должно быть морщин с этим чертовым пучком. Ноги нещадно ноют от каблуков, а узкая юбка раздражает все больше с каждой минутой. — Нет, это не может подождать, Грейнджер, и да, это чертовски срочно, — Драко крутит в своих длинных пальцах палочку, лениво облокотившись о дверной косяк. — Обещаю, тебе понравится. — Хорошо, может, ты хотя бы скажешь, куда мы отправляемся? — все это очень не вовремя. Единственное, чего сейчас хочет Гермиона, — набрать ванну с пушистой пеной и любимым мандариновым маслом и не вылезать оттуда до семи утра понедельника. — Хватит ныть, ты чертова героиня войны. Одна поездка в Уилтшир не должна приводить тебя в ужас. Гермиона округляет глаза и приоткрывает рот, а Драко уже клянет собственную болтливость. Ему надо поменьше общаться с Забини, язык как помело. — Уилтшир? Уилтшир?! — она даже пищит от негодования и становится похожа на полевого суслика. — Это за десятки километров отсюда, Драко, что мы там забыли? — Я заказал портключ, Грейнджер. И если ты перестанешь пытаться лишить меня слуха своим визгом, я подумаю о том, чтобы сделать тебе массаж ног сегодня вечером. Гермиона тут же затихает и взвешивает все «за» и «против». Усталость такая сильная, но предложение кажется невероятно заманчивым. — Как в тот раз? — она прищуривается. Сейчас начнутся торги. — Как в тот раз, — Драко кивает, кладет обе ладони на ее лицо и целует в кончик носа. — Мы будем смотреть один из моих любимых фильмов сегодня? — она чуть отодвигается от Драко и выгибает бровь. — Одну из тех сопливых мелодрам, ты хотела сказать? — он закатывает глаза и качает головой. Какими бы храбрыми и сильными ни были девчонки, эту дурь из их головы не выбить ничем. — Пожалуй, я могу пойти на эту жертву. — И завтрак готовишь тоже ты, — она лучезарно улыбается, пытаясь выторговать себе лучшие условия для соглашения. — А вот наглеть не нужно, Грейнджер, — Драко смеется и кладет руку на ее спину, пока Гермиона гасит свет и запирает свой кабинет. — Я должна была попытаться, — она устало вздыхает и берет его за руку. — Ладно, веди. В атриуме Министерства Драко достает из платка небольшую чайную ложку, зачарованную под портключ. Он берет Гермиону за руку, и вихрь аппарации переносит их прямиком к ограде небольшого двухэтажного особняка на берегу живописного озера. — Что это за место? — Гермионе никогда особо не нравились магические средства перемещения. Да, они удобные и быстрые, но к этой чертовой тошноте и головокружению невозможно привыкнуть. — Нравится? — у Драко очень странное выражение лица, и Гермиона не понимает, зачем он показывает ей этот дом. Возможно, они пришли к кому-то в гости. За невысокой кованой оградой стоит двухэтажный особняк из рыжего кирпича. На вид в нем не более десяти комнат. Бордовая черепичная крыша и множество окон в белых переплетах. Скорее всего, днем здесь очень светло и уютно. Но первое, за что цепляется взгляд, — это горы. Они окружают дом, берут его в кольцо, ограждая от всего мира, а вдалеке виднеется небольшое озеро. После душного, укрытого смогом Лондона это место кажется глотком живительной влаги. Чистый воздух, природа. Владельцам особняка очень повезло, и Гермиона уже представляет живущую здесь счастливую пару с двумя детишками и пухлым корги. — Да, здесь очень красиво, — она вдыхает полной грудью и оглядывается. В нескольких милях виднеются дома такого же типа, но поблизости нет никаких построек или оживленных дорог. Это практически край земли в самом центре Англии. Волшебство. — Мы пришли в гости? — Что-то вроде того, — Драко хмыкает и как-то загадочно улыбается. Он открывает калитку движением палочки и берет Гермиону за руку, ведет ее за собой. Внутренний двор был не слишком виден из-за забора, но сейчас Гермионе удается рассмотреть яркие кусты пионовидных роз. Белые, розовые, даже сиреневые. Это выглядит великолепно, и по цветущему в конце ноября саду можно определить, что дом находится на территории магической части Уилтшира. Когда они проходят в холл, Гермиона невольно ахает. Это место очень похоже на дом ее бабушки, дом ее детства. Старый английский стиль чувствуется во всем — множество люстр с мягким светом, ковровая дорожка на лестнице в бордовых тонах и причудливые перила из темного дерева. Гермиона осматривается и проводит пальчиком по золоченым рамам. Обычно в них красуются портреты хозяев, но это место несколько обезличено и выглядит пустым, будто здесь никто не живет, хотя от этого оно не теряет своего очарования ни на грамм. — Пойдем, я покажу тебе тут все, — Драко кладет ладонь ей на поясницу и уверенно ведет в глубь особняка. — Но разве это удобно? Нам стоит подождать хозяев? — распоряжаться в чужом доме не лучшая идея. Не хватало еще нарваться на неприятности, и неважно, насколько хорошо Драко знаком с этими людьми. — Они не будут против, Грейнджер, успокойся. Гермиона не помнит Драко таким странным. Он не перестает улыбаться и постоянно следит за ее реакцией. Что-то здесь нечисто. — Ох, — она не может сдержать вздох удивления, потому что из прихожей они попадают в большую кухню-столовую. Это огромное пространство, величиной практически во весь первый этаж. Комнаты ничем не разделены, поэтому здесь невероятное количество света и воздуха. И окна в пол лишь усиливают этот эффект. Большая светлая кухня и уютный плюшевый диван перед потрескивающим камином — в этом доме ты просто обязан быть счастливым. И он явно принадлежит не бывшему студенту факультета Слизерин. Почему-то змеиное жилище Гермиона представляет как сырое подземелье без окон и дверей. — Пойдем наверх, — Драко увлекает ее за собой и тянет в сторону лестницы. Ей не очень-то нравится хозяйничать в чужом доме, хоть это и безумно интересно. Но любопытство все равно берет верх, и она крадется за Малфоем практически на носочках, будто так их не смогут застукать с поличным. Здесь около пяти комнат. По всей видимости, это спальни и несколько гостевых, а также библиотека. По сравнению со скромным коттеджем Гермионы это настоящий Букингемский дворец. Одно из последних помещений не совсем похоже на гостиную. Скорее, это комната отдыха для хозяев. Французские окна и веранда с завораживающим видом на озеро. Посреди комнаты стоит чертовски уютная на вид бархатная кушетка, и Гермиона думает, что Живоглот продал бы свою кошачью душу дьяволу за такую лежанку. — Как тебе вид? — Драко заправляет прядь волос ей за ухо и указывает рукой на балкон и ярко-алый закат над озером и горами. — Здесь невероятно, но… чей это все-таки дом? — Гермиона смотрит на него и не понимает, сколько еще он собирается вести эту странную игру. — Наш, — на его губах такая красивая улыбка, такая искренняя. Он сейчас абсолютно счастлив, это можно определить по тому, что на его щеках появились маленькие, еле заметные ямочки. — Я не понимаю, — скорее всего, это какая-то дурацкая шутка, совершенно не смешная, и Гермиона уже готова злиться из-за впустую потраченного вечера. — Я снял его пару дней назад, Грейнджер, — Драко притягивает ее к себе и зарывается пальцами в волосы. Для него, вероятно, все очевидно, но Гермиона до сих пор не может поверить в услышанное. — О, это... это очень здорово, я поздравляю тебя, — она моргает чаще, чем это необходимо. Она действительно за него рада, но это странное словосочетание «наш дом» оставляет послевкусие на языке. Он просто оговорился. — Ты ведь часто читала книги у Черного озера? — он гладит ее волосы и проводит нежно по щеке большим пальцем. — Ты следил за мной в Хогвартсе? — Гермиона смеется, но в глубине души она соглашается, что старый дуб на берегу был ее самым любимым местом. Об этом не знали даже мальчики, наверное, они просто не особо интересовались ее излюбленными местами для учебы. — Это действительно пугает, Драко. Мне стоит начинать опасаться? — она хихикает, но смех стихает, как только Гермиона видит выражение его лица. Все очень серьезно. — Я хочу, чтобы ты переехала сюда. Я хочу, чтобы ты спала в моей постели каждую ночь и просыпалась там каждое утро. Я хочу, чтобы ты готовила свою ужасающую лазанью на моей кухне и читала книги на этой веранде с видом на озеро. Потому что мне плевать на блядское озеро, мне все равно, Грейнджер. Я выбрал это место, потому что знаю — тебе здесь понравится. Потому что ты ошивалась под своим любимым деревом в Хогвартсе до самых морозов. Я готов терпеть твое занудство и нравоучения каждый чертов день. Я даже купил миску для твоей шерстяной свиньи, — он говорит это таким серьезным тоном, что Гермиона невольно улыбается и берет его лицо в свои ладошки. Это самое прекрасное признание (в чем?), которое она слышала когда-либо. — Оставайся здесь со мной. Он упирается своим лбом в ее, и они стоят так несколько минут. В ее душе настоящая буря. Это ураган, разрывающий в клочья все сомнения. Около полутора месяцев назад она сидела на Гриммо и представляла свою семью. Ее и Драко. Это казалось таким смешным и нелепым, что и говорить стыдно. Но теперь... Здесь и сейчас, под лучами закатного солнца Уилтшира, все становится слишком реальным. Такая красивая сказка, где прекрасный принц просит ее остаться с ним навсегда. Гермиона приподнимается на носочках и целует Драко в губы. Она прикасается едва заметно, зарываясь пальчиками в его шелковые волосы. Притягивает ближе, обнимает. Это и есть ее ответ.***
When someone said count your blessings now For they're long gone I guess I just didn't know how I was all wrong They knew better Still you said forever And ever Who knew Когда мне говорили: «Береги своё счастье, Ведь ты уже много всего растратила», Кажется, я просто не понимала, насколько ошибалась. Они-то знали лучше. И всё же ты сказал: «Навсегда, Навечно…» Кто мог знать… Who knew Pink
Ее вещи повсюду. Это горы коробок, которые она упаковала магией, но не удосужилась хоть как-то отсортировать, поэтому сейчас в их новом доме настоящий хаос. Гермиона ходит с очень важным видом. Она пытается создать видимость контроля, хотя Драко прекрасно видит, что она сама в полном шоке от такого количества своих вещей. — Грейнджер, давай сделаем исторический кадр, — Драко смеется. Он взял с работы свой новый прототип колдокамеры, это знаменательное событие нужно запечатлеть, но она лишь машет руками, закрывая лицо. На ней рубашка в клетку и эти вечные маггловские джинсы. Они обтягивают ее задницу так, что у Драко невольно возникает вопрос — подобное вообще законно? Ему кажется, что нет. — Ты мне не помогаешь, так хотя бы не мешай, — Гермиона закрывает ладошкой объектив и надувает губы. Она сама отказалась от его помощи около часа назад, ссылаясь на то, что у нее все под контролем, однако уже минут через двадцать выяснилось, что Грейнджер не справляется. Даже наличие более чем пятидесяти коробок не заставило ее признать свою оплошность. До чего упертая женщина. — Я разобрал свой чемодан еще два часа назад, чем мне еще заниматься? — Драко уже совершил променад с Живоглотом вокруг озера, порылся в местной библиотеке и оценил мягкость здешнего дивана, но Гермиона все еще не закончила. Даже у Панси было меньше вещей, когда она перебиралась в поместье Забини несколько лет назад. С тем лишь отличием, что в сундуках Грейнджер не шмотки, а в основном книги. — Драко, ты просто невыносим. — В объектив попадает замечательный кадр — Гермиона наклоняется и долго роется в одной из своих коробок. Этого вида хватает, чтобы пульс немного ускорился. — Я помогу, Грейнджер, — он натыкается на несколько маггловских кассет и вертит их в руках. Это не похоже на фильмы. Они не подписаны и лежат в отдельной коробке в самом углу. — Только не говори, что это домашнее видео, — Драко хмыкает, и в его глазах загорается жадный блеск. Он представляет, как Гермиона позирует перед камерой, снимая свою одежду, а затем и белье. Как гладит свое тело руками и чуть сжимает грудь. Но после он вспоминает, что подобное видео могло быть записано только Уизелом, и все веселье сходит на нет. — О, это… — Гермиона замирает, и выражение ее лица становится каким-то отстраненным. — Это кассеты моих родителей. Мой день рождения и семейные праздники, что-то в этом роде, — она неловко переминается с ноги на ногу. Эти воспоминания, похоже, причиняют ей почти физическую боль. — Когда я стерла их память, мое изображение удалилось со всех фото и видео. Я забрала их, потому что это было бы чертовски странно — мама и папа стоят рядом с именинным тортом, на котором сами собой задуваются свечи, — она обнимает себя руками и опускает взгляд вниз. Драко кидает кассеты обратно в коробку и делает к ней несколько шагов. — Иди сюда, — он заключает ее в объятия, потому что изучил ее слишком хорошо за эти несколько месяцев. Потому что знает, что она никогда не попросит о помощи, но нуждается в ней больше, чем кто-либо. — Все в порядке, правда, — она утыкается лицом в футболку Драко и стоит так пару минут. Гермиона чуть сжимает пальчиками ткань, обвивая руками его спину, и трется носом. — Надо рассортировать сегодня хотя бы половину этих вещей, иначе мы провозимся все выходные. В их гостиной просто чертов книжный магазин. Еще пару часов назад Драко пытался спрашивать, зачем ей то или иное издание, потому что был уверен, что этот небольшой архив не понадобится ей никогда, однако у Грейнджер на все находится ответ. У нее есть книга на любой случай жизни. — Ответишь на несколько вопросов? — Малфой снова берет в руки камеру и пытается хоть как-то поднять настроение Гермионе после неожиданной находки. — Представь, что это интервью. — Я ненавижу интервью, Драко, — она морщит носик и закатывает глаза. — Ты можешь начать готовить ужин, если тебе настолько нечем заняться. — О, нет-нет-нет, — он цокает языком и качает головой. — Ты ведь хозяйка на этой кухне, Грейнджер, будет несправедливо, если я буду заниматься нашим первым ужином. — Как это по-слизерински — маскировать собственную лень под благородство, — она продолжает выуживать все новые и новые вещи из коробок и складывает их на краешек дивана. Драко бы сказал, что проще отнести всю коробку наверх и развешивать одежду сразу в гардеробной, чем носить по паре стопок туда-сюда, но у нее, по всей видимости, собственная методика, и кто он такой, чтобы спорить с самой умной ведьмой? — Если я отвечу на твои вопросы, ты отстанешь? — Думаю, что да, — Драко кивает и улыбается. Это наглая ложь, он не собирается отставать от нее в ближайший уикенд ни на минуту. — Хорошо, начинай свое глупое интервью. — Оно не глупое, Грейнджер, — одной рукой Драко держит камеру, а второй кидает в ее сторону плюшевую подушку. У Гермионы не слишком хорошая реакция, поэтому снаряд попадает ей прямо в голову. — Это наше первое семейное видео, посерьезнее, пожалуйста. Слово «семья» срывается с губ почти неосознанно, как-то само собой. Он никогда не употреблял таких эпитетов, когда был с Панси и тем более с другими девушками. Его семьей всегда были лишь его родители, а в последнее время одна только Нарцисса. Но он хочет, чтобы это было чертовой правдой. Грейнджер такая уютная, такая теплая и домашняя. Она всегда злится, когда ей не удается очередное блюдо, а с утра на ее голове настоящий пиздец, и если лежать к ней слишком близко, то можно умереть во сне от удушья, запутавшись в диких каштановых кудрях, но ни угроза смерти, ни проблемы с желудком не отменяют того факта, что от этой девушки невозможно оторваться. Похоже, он ее действительно л… — Хорошо, я сама серьезность, Малфой, — из потока мыслей вырывает голос Грейнджер. Она стоит, уперев правую руку в бедро и выгнув бровь. Кажется, Драко слишком сильно погрузился в анализ ситуации. — Начинай уже. — Мисс Грейнджер, что вы думаете по поводу этого дома и того, какой ваш парень, мистер Драко Малфой, молодец, раз выбрал такое роскошное жилье? Она смеется и пытается справиться со своими волосами, которые постоянно лезут в лицо, стоит ей нагнуться за очередным пакетом. — Я думаю, это прекрасный дом, а мистер Драко Малфой проделал отличную работу, хоть он и остается надменной слизеринской задницей. — Надменной слизеринской задницей? Не вы ли, мисс Грейнджер, ратуете за толерантность в нашем магическом сообществе? Что за предвзятое отношение к представителям змеиного факультета? — Драко сидит в дальнем углу дивана. С такого ракурса открывается прекрасный вид, потому что Гермиона постоянно оборачивается и нагибается. — Не ко всем, а к одному-единственному, мистер Малфой, — она щурится и указывает на него пальцем. — Я всегда знал, что моя задница не дает вам покоя, мисс Грейнджер, — он ухмыляется, пока по лицу Гермионы начинает ползти румянец. — Так значит, вы заприметили ее еще в школе? Этот невинный разговор и их игра принимает очень интересный оборот. Он хочет услышать это от нее. Что она была самой обычной девчонкой в Хогвартсе, что умирала от любви к нему или хотя бы обращала внимание, хотя это очень вряд ли. Ведь он делал все, чтобы Гермиона его ненавидела, а настраивать против себя людей у Драко выходит практически профессионально. — Мне не было до вас никакого дела, мистер Малфой. В школе нужно учиться, а не изучать филейные части студентов противоположного пола, — она задирает свой носик, и перед его глазами встает ее школьная мантия и вечно вздернутая рука. «Минус десять очков Гриффиндору, мисс Грейнджер, за то, что вы такая невыносимая всезнайка». — Но вы не можете не признать, что я был хорош собой и чертовски сексуален. Она звонко смеется, и Драко наблюдает за ней через объектив камеры. Он бы хотел оставить это воспоминание у себя навсегда, запомнить каждую его деталь, каждое мгновение, если это все когда-то закончится. — Возможно, в этом есть доля правды, мистер Малфой, — она закусывает губу, явно обдумывает свой ответ. — У вас были неплохие руки. — Руки? — Драко недоуменно вскидывает бровь. Это что, какой-то фетиш Грейнджер? — Руки, — она кивает и складывает очередной джемпер. — Я не очень сильно интересовалась квиддичем, но нужно же было за чем-то наблюдать, пока шла эта утомительная игра. Из всех игроков у вас были, пожалуй, самые красивые руки, мистер Малфой. — Только не говорите, что никогда не представляли, как эти самые руки задирают вашу форменную юбку, мисс Грейнджер. Гермиона округляет глаза от такой наглости и фыркает. — Ты действительно собираешься обсуждать это на камеру, Малфой? А если это кто-то увидит? — она краснеет еще больше и качает головой. Правильная гриффиндорка. — Ты удивишься, что еще я собрался делать с тобой на эту камеру, Грейнджер, — Драко улыбается как чеширский кот, пока Гермиона захлебывается от негодования. — Мы не будем заниматься ничем таким, Малфой, пока ты не выключишь свой проклятый аппарат, — она практически топает ножкой, а из ноздрей вот-вот должен повалить пар. — Ты представляла это, Грейнджер? — Драко хочет услышать правдивый ответ, ему это становится очень важным. — Представляла, как после квиддича заходишь в раздевалку команды Слизерин? Как застаешь меня одного, возможно, в душевой? Как я медленно приближаюсь к тебе в одном лишь полотенце на бедрах? — он говорит все тише и не отрывает взгляд от экрана камеры. Гермиона очень красивая сейчас, такая искренняя в своих эмоциях. Она продолжает терзать свою губу и теребит подол рубашки, нервно поглядывая в его сторону. — Как развязываю твой шарф гриффиндорской болельщицы и кладу руки на твои бедра? — Прекрати, — она не кричит и не размахивает руками. Она говорит спокойно, даже покорно, и под ее рубашкой явно проявляются очертания напрягшихся сосков. — Я бы просто целовал тебя или пошел бы дальше? Ты бы позволила? — скажи «да», Грейнджер. Скажи это блядское «да», ради всего святого. — Может быть, — она опускает взгляд, и алые пятна растекаются по ее шее. — Может быть? — от ее признания перехватывает дыхание, но ему хочется конкретики. Хочется больше подробностей. — Какой это был курс, Грейнджер? Он видит смятение на ее лице. По официальной версии она была влюблена в Уизли чуть ли не с первого курса, а ее признание будет означать, что правильная до зубного скрежета отличница хотела совершенно другого парня. Того, кого нельзя было хотеть. Своего врага. — Пятый, — ее почти не слышно, она пытается делать вид, что занимается своими важными делами, но ее щеки краснеют все больше. — В самом начале года, когда еще вам разрешено было играть в квиддич. Трибуны заполнены до отказа. Слышатся смех и крики болельщиков. Небо заполонили флаги факультетов. Серебристо-зеленые с одной стороны и красно-золотые с другой. Первый матч в этом учебном году. Гриффиндор против Слизерина, и ты уверен, что вы должны победить. Что ты вырвешь победу зубами у ебаного Поттера, будешь вгрызаться в глотку любого игрока команды соперника, если он посмеет помешать. Ты обязан победить сегодня. — Играем жестко. Нужно вывести из строя мелкую Уизли на первых минутах матча, иначе она надерет твою никчемную задницу, Ургхарт, — Флинт раздает указания. Из-за неправильного прикуса всех, кто стоит рядом с ним в радиусе пары метров, обдает брызгами слюны. Ты изучил эту его особенность слишком хорошо в свой первый год в команде, поэтому предусмотрительно занимаешь место в самом углу раздевалки. — Студенты, приветствую вас на открытии серии игр за Кубок школы чародейства и волшебства Хогвартс! — со стороны поля слышится слащавый голос Амбридж. Очень странно, что именно она берет первое слово, но старик Дамблдор слишком занят в этом году своими неебически важными делами. — На выход, — орет Маркус, и вся команда направляется к полю. Ты сосредоточен. На виске пульсирует вена, а рука в перчатке из драконьей кожи плотно сжимает древко метлы. Даже среди сотен скандирующих ты узнаешь писклявый голос Паркинсон, которая надрывается больше всех. — Драко, я верю в тебя! Ты выиграешь! Это приятно. Тебя поддерживают все представители твоего факультета, но взгляд сам собой падает на трибуну Гриффиндора. Грейнджер сидит в своих ебанутых перчатках без пальцев и читает книгу. Естественно. Она даже не поднимает глаз. Когда ваша команда выходит на поле, Джордан громко объявляет имена игроков. «Посмотри на меня». Конечно же, она ждет своего обожаемого Поттера. Сейчас из раздевалки вывалится это сборище недоносков, и Грейнджер будет выпрыгивать из своих хлопковых трусишек, лишь бы Избранный заметил ее воздушный поцелуй. Мерзость. Игра протекает достаточно напряженно. Младшая Уизли действительно хорошая охотница. Она посылает мячи в ворота Слизерина один за одним, а идиот Ургхарт будто специально отлетает подальше, открывая ей лучший угол для атаки. Радует лишь Уизел. Его идиотская шапка вратаря придает ему еще более нелепое выражение лица, хотя, казалось бы, куда хуже. Ты кружишь над полем, наблюдая то за Поттером, то за развивающейся игрой. Снитча пока не видно, сегодня туман, все заволокло молочной дымкой, и это чертовски трудно. Твой взгляд задерживается на трибуне Гриффиндора, и ты ловишь взгляд Грейнджер на себе. Этот контакт заканчивается через какие-то доли секунды, и тебе уже кажется, что ты все надумал, если бы не румянец на ее щеках. Чуть ярче, чем был пару мгновений назад. Интересно. Ты крепче сжимаешь метлу бедрами и описываешь круг около ее трибуны. Ты делаешь вид, что очень сильно занят поиском снитча, хотя по факту просто красуешься, потому что совсем не обязательно исполнять сложные петли в воздухе, ведя наблюдение. — Малфой, какого хера? — снова Маркус. Даже не оборачиваясь, ты понимаешь, кто это, ведь никто другой, кроме капитана, не посмел бы разговаривать с тобой в подобном тоне. — Чем ты тут занимаешься? Поттер, кажется, что-то заметил. Ты материшься и срываешься с места. Твой идиотизм выходит тебе боком, потому что шрамоголовый совершенно точно что-то увидел. Об этом можно судить по тому, с какой скоростью он несется в противоположном от поля направлении. У тебя самая лучшая метла, последняя модель. Однако метла Поттера тоже вполне ничего, плюс между вами слишком большое расстояние, у недоноска есть неплохая фора. Ты набираешь скорость, и ветер свистит в твоих ушах. Он практически оглушает, но тебя подстегивает адреналин в твоей крови и мысль о том, что это абсолютно точно увидит она. Хотя бы потому, что ты сейчас находишься в нескольких метрах от ее любимого. Хочется проблеваться. Все заканчивается за доли секунды. Ты понимал, что тебе не одержать победу, слишком малы были шансы, но ты все равно чувствуешь всю горечь поражения. Снова этот очкастый выскочка утер тебе нос на глазах у всех. На глазах у нее. — Гарри Поттер поймал снитч! — Джордан практически в экстазе. Кто вообще доверил ему комментировать матчи? Это должен быть незаинтересованный человек. — Драко, ты все равно молодец. А как ты сделал ту штуку на метле, о Салазар, — когда ты опускаешься на землю, Панси тут как тут. Она обвивает руками твою шею и лезет с поцелуями. Обычно тебе нравится секс после игры. Панси делает неплохой массаж, это позволяет снять напряжение в мышцах, расслабиться, но сейчас твой взгляд устремлен на другой конец поля, где Грейнджер кидается к рыжему и трется о него, словно у нее недотрах. Какого хера? — О, грязнокровка и предатель крови, противно смотреть, — на поле вышли другие девчонки с твоего факультета, и Милисента Бустроуд смотрит в сторону львят и презрительно фыркает. — Грейнджер не светит ничего даже с Уизли, он не обращает на нее никакого внимания, — Панси вздергивает носик и демонстративно отворачивается. — При чем здесь Уизли? Разве она не с Поттером? — ты даже не замечаешь, как этот вопрос против воли вырывается из твоего рта. — Нет, — Панси смотрит на тебя удивленно, будто ты только что сморозил самую большую глупость в своей жизни. — Все знают, что она сохнет по Уизли с четвертого курса, — Пэнс пожимает плечами. Так, будто эта информация была сама собой разумеющейся. Так, будто она только что не выбила зыбкую почву из-под твоих ног этой самой новостью. Ты всегда думал, что Грейнджер нравится Поттер. Они постоянно вместе, к тому же он знаменитость. Мальчик-который-выжил-и-никак-не-может-сдохнуть. Ты мог объяснить это для себя, ты даже мог поставить Поттера в один ряд с собой, в какой-то степени считать достойным оппонентом. Но Уизли? Серьезно, блять? — Пойдем, — ты резко дергаешь Паркинсон на себя и тащишь ее в сторону раздевалок. Душевые Когтеврана и Пуффендуя сейчас пусты, а значит, вы сможете уединиться в одной из них. К горлу подкатывает ком желчи, и руки начинают бесконтрольно трястись. Ты прячешь одну ладонь в карман, сжимая ее в кулак, а второй сильнее обхватываешь запястье Панси. — Драко, куда ты меня тащишь? — она хихикает и делает вид, что не понимает, к чему все идет. Такое глупое, совершенно идиотское поведение. Тебя начинает от нее воротить. Ты запираешь дверь одной из раздевалок заклинанием и резко припечатываешь Паркинсон к стене. Сегодня ты не хочешь церемониться, тебе нужно выпустить весь свой гнев. Ты сам до конца не осознаешь, почему так зол. Ведь это совсем не важно, о ком видит свои влажные сны грязнокровка. Поттер это или Уизли — какая к чертям разница, если она все равно не принадлежит тебе? Но ты начинаешь догадываться, откуда все эти эмоции. Ты думаешь, что Уизли ее недостоин. Просто, блять, чушь полнейшая. Панси надрывно стонет. Она не из стеснительных, поэтому ты просто отодвигаешь ее трусики и входишь резко, не обременяя себя предварительными ласками. Ты подхватываешь ее бедра и сжимаешь сильнее, пока вколачиваешься в ее тело. Чем ты думал, пока кружил над трибунами Гриффиндора, проебывая свой единственный шанс на победу? Что Грейнджер сделает что? Заметит тебя и помашет рукой? Пропоет кричалку в твою честь? Зайдет к тебе в душевую после, поздравить с победой? Ебаный идиотизм. — Да, Драко, — Панси царапает длинными красными ногтями твои плечи. Она оставляет свои метки повсюду, прикусывает кожу на шее, но тебе хочется другого. Тебе хочется робких тихих стонов и закушенных губ. Тебе хочется растрепанных волос и стыдливо опущенных глаз. Тебе хочется видеть румянец на ее щеках и чувствовать ее коротко подстриженные ногти на своей спине, когда она будет кончать. Когда будет забывать себя, повторяя твое имя, как свою ебучую маггловскую молитву. — Я так люблю тебя, Драко, — Паркинсон не понимает, что говорит. Она не знает цены слову «любовь». Ты можешь сказать то же самое и о себе, вот только ты никогда его не произносил, не разбрасывался этим. Тебя накрывают злоба и гнев. Да, ты чертовски зол на Пэнс, но еще больше на свою жизнь, которая пропитана ложью насквозь. От нее воняет неискренностью, но ты обязан держать лицо и быть достойным гордого звания наследника рода Малфоев, даже если это разрушает тебя до основания. Весь настрой улетучивается по щелчку пальцев. Ты бы позаботился о Панси и позволил ей кончить, но не в этой ситуации. Ты выходишь из нее и застегиваешь свои спортивные брюки. — Что-то не так, Драко? — она смотрит непонимающе и поправляет свою юбку. — Это потому, что вы проиграли? Ты хочешь нагрубить ей, наорать, довести ее до слез, но вовремя себя одергиваешь. Она ни в чем не виновата. Только ты. — Да, Пэнс, поэтому. Я проиграл, — ты отпираешь дверь и направляешься быстрым шагом в сторону замка. Ты проиграл. Только речь идет совсем не о квиддиче. — Посмотри, что я нашла! — Грейнджер взвизгивает и принимается разгребать огромную кучу вещей на полу. — Не думала, что он сохранился, — она с торжественным видом поднимает над головой красно-золотой лоскут ткани, и Драко узнает в нем ее гриффиндорский галстук. Он отрывает взгляд и смотрит поверх камеры. Гермиона вертит в руках часть своей школьной формы и улыбается. Он не понимает, откуда взялось это чувство, но ему вдруг слишком сильно хочется наверстать упущенное. Вернуть себе все, что так бесцеремонно отобрал у него сраный Уизли в студенческие годы. — Надень его, — Драко не выпускает из рук камеру, но его глаза становятся на тон темнее. — Что? Зачем? — Гермиона продолжает смеяться. Для нее это не значит ровным счетом ничего, тогда как Драко уже задыхается от подступающих воспоминаний. — Надень его, Грейнджер, — это просьба на грани с приказом, и Гермиона решает не спорить. В кои-то веки. Она надевает галстук через голову и затягивает узел не до конца. Она никогда не носила его так в школе, слишком неправильно для нее. — Эта рубашка явно не от твоей формы. Мне кажется, ее лучше снять. Драко держит камеру одной рукой и наблюдает за Гермионой в небольшой экран. Это ощущение неправильности заставляет пульс ускоряться. Заставляет потеть ладони и сбивает дыхание. Она неуверенно переминается с ноги на ногу и теребит в руках свой галстук, по блеску в ее глазах становится ясно, что Грейнджер совсем не против их небольшой игры, но воспитание и чопорность не дают ей шансов отпустить себя. — Малфой, это не лучшая идея, — она опускает глаза и перестает заниматься своими вещами. По всей видимости, в ее голове сейчас борются хорошая Грейнджер и плохая Грейнджер, и Драко очень хочет, чтобы победила последняя. Нужно лишь слегка помочь. — Профессор Макгонагалл была бы очень недовольна тобой. Ее любимая ученица в таком неподобающем виде, — он цокает и укоризненно качает головой. — Минус пять очков Гриффиндору за маггловскую рубашку и джинсы, мисс Грейнджер. — Это несправедливо, — она надувает губы и почти обижается. Вычет факультетских баллов всегда действовал на нее безотказно. — Вы еще можете это исправить, мисс Грейнджер, — Драко улыбается и облизывает губы, когда она несмело тянется к первой пуговице на своей рубашке. — Это правильное решение, — подбадривает Драко. Напряжение в паху становится ощутимым, когда она расстегивает свою кофту полностью и разводит полы в стороны. Этот момент навсегда останется в цифровой памяти камеры, и Драко хочет сделать сотни копий этого видео. Пожалуй, он займется этим позже. — Прекрасно, мисс Грейнджер, — он говорит хрипло, еле сдерживая себя в руках, чтобы не отбросить чертову камеру в сторону и не сорвать с нее остатки одежды, но Драко хочет, чтобы Гермиона сделала это сама, чтобы она разделась для него. — Джинсы тоже, — на ней простой кружевной бюстгальтер, из-под тонкой ткани виднеются розовые соски, он слишком сильно желает избавиться от него, но не все сразу. Гермиона закусывает губу и расстегивает молнию на своих штанах. В ее взгляде столько противоречий. Главные из них — возбуждение и стыд. Она хочет этого не меньше, но никак не может отпустить себя. Голубая ткань спускается по ее ногам вниз. Она переступает через нее и отбрасывает в сторону. — Очень хорошо, — Драко кивает и обдумывает свои дальнейшие действия. — Пожалуй, теперь вы готовы отработать наказание. — Я ведь и так разделась, какое еще наказание? — она не прекращает спорить даже в такой момент, что заставляет Малфоя усмехнуться. Строптивая Грейнджер в нижнем белье и гриффиндорском галстуке. — Снимай свое белье, Гермиона, — его тон резкий, он практически рычит, приказывая ей подчиниться. Возможно, она втайне мечтала об этом, ведь ее поведение в их прошлую встречу в его квартире говорит о многом. Ему до сих пор снятся ее алые ягодицы на его кухонном столе. Гермиона заводит руки за спину и расстегивает лифчик. Тот падает в груду вещей рядом с диваном ненужным куском ткани. Драко шумно сглатывает и продолжает снимать. — Ты должна снять все, Гермиона, ты же не хочешь меня расстроить, — он сам не понимает, откуда в нем все это. Ни с кем другим он не чувствовал такого возбуждения. Такого желания обладать и подчинять себе. Наверное, это потому, что все девушки сами выпрыгивали из своего нижнего белья, лишь бы ему угодить. Они были в какой-то степени развязными и порочными, но Грейнджер не из тех. С ней очень интересно играть. Она сомневается еще несколько мгновений, а после стягивает свои трусики к лодыжкам. Она чувствует себя неуверенно, это выдают ее скомканные движения, ее мимика и жесты, но Драко думает, что это очень зря. Она сама не знает, насколько она красивая. Насколько сексуальная и блядски прекрасная. — Ты доставляла себе удовольствие, думая обо мне, Грейнджер? — Драко склоняет голову набок и переводит взгляд с камеры на ее лицо. — Я... я не… Это уже слишком! Он вот-вот потеряет контроль над ситуацией, и нужно что-то предпринимать, пока Гермиона окончательно не стушевалась. — Я делал это много раз. — Она замирает и больше не пытается надеть обратно свои трусики. Смотрит во все глаза. — Это началось на четвертом курсе, — он улыбается, наблюдая, как ее ротик приоткрывается от услышанного. Она в настоящем шоке. — На третьем я еще как-то пытался с этим бороться, но все пошло нарглу под хвост, когда ты растянулась в коридоре перед дверьми в Большой зал и оголила свою прелестную задницу. — Обнаженная Гермиона, потерявшая дар речи — самое прекрасное, что только можно представить. — У меня было много фантазий о тебе, Грейнджер, — Драко почти мурлыкает, как огромный, довольный собой кот. — Ты в заброшенном кабинете, во время лекции на задней парте, в ванной старост, в библиотеке — одна из моих любимых. — Она часто дышит, а на ее глазах пелена возбуждения. — Я делал это каждую ебаную ночь, представляя, как ты стонешь и извиваешься в моих руках. Гермиона резко выдыхает и опускается в кресло напротив. Ее грудь поднимается и опадает очень часто, и ее галстук подрагивает в такт этим движениям. — А ты? Ты думала обо мне когда-нибудь, Грейнджер? — он почти уверен, что знает правильный ответ, но хочет услышать это из ее уст. — Да, — она говорит очень тихо, но Драко слышит, и в его душе поднимается волна ликования. — Покажи мне, — Малфой смотрит в камеру, и на экране отражается хрупкая обнаженная девушка. Ее волосы беспорядочно растрепались, щеки горят огнем, а ноги плотно сведены. — Давай же. Я хочу, чтобы ты представляла меня в этот момент, Гермиона. Она вновь кусает губу и сильно зажмуривает глаза, но ее рука тянется вниз и гладит живот. Гермиона запрокидывает голову назад. По всей видимости, зрительный контакт — это уже слишком для нее, но Драко рад и тому, чего смог добиться. Она слегка разводит ноги и опускает ладонь ниже. Ее дыхание учащается, когда она проходится пальцами по нежным складкам. Драко становится трудно дышать. Он чувствует себя вором, который нагло подглядывает за ничего не подозревающей девчонкой в раздевалке, но он не собирается останавливаться. Из ее груди вырывается первый стон, она разводит ноги чуть шире, и перед Малфоем открывается великолепная картина. Она делает круговые движения своими пальчиками, а второй рукой сжимает грудь. Драко очень жарко, по лбу стекает капелька пота, и он всем сердцем желает избавиться от гребаных штанов. Они начинают приносить ощутимый дискомфорт. — Ты делала это в своей спальне, Гермиона? Когда все твои соседки ложились спать? — ему хочется вывернуть ее наизнанку, добиться честного ответа. Сейчас она возбуждена до предела, в такой ситуации практически невозможно врать. — В душе. Я делала это в душе, — она хрипит и ускоряет движения. Драко видит, что ее пальцы уже влажно блестят от количества смазки, а сам он с трудом держит себя в руках. — Что я делал в твоих фантазиях? — рука с камерой подрагивает от напряжения, и сердце бешено стучит, отдаваясь набатом где-то в висках. — Т-ты прижимал меня к стене и задирал мою юбку, — каждое ее слово отзывается нервным импульсом в его члене. Если бы он обладал навыками блядской легилименции на пятом курсе, он бы не стал терять ни минуты. Он бы исполнил все ее желания на очередном патрулировании в темном коридоре после отбоя. — И ты целовал меня. Жестко и грубо. Ты не спрашивал разрешения. Никогда бы не стал. Гермиона часто дышит. Ее глаза все еще плотно закрыты, и она не может видеть, что Драко поднялся со своего места. Он подходит вплотную и опускается на пол меж ее ног. Он кладет руки на ее острые коленки и разводит шире. Грейнджер вздрагивает всем телом и открывает глаза, она очень увлеклась и не ожидала обнаружить Малфоя так близко от себя. — Я бы сделал это, Грейнджер, — он гладит ее ноги, чуть сжимая нежную кожу, и покрывает поцелуями внутреннюю часть бедра, поднимаясь выше. — Тебе стоило просто попросить. — Ее пальчики зарываются в его волосы, когда язык Драко почти невесомо проходится по ее клитору. — Я бы трахал тебя каждую свободную минуту своего времени, — он поднимается выше, целует ее живот и прикусывает нежный сосок. Между ее грудей все еще висит гриффиндорский галстук, и Драко думает, что теперь это самая любимая его вещь в гардеробе Гермионы. — Я бы заставил тебя кричать. Гриффиндор потерял бы очень много баллов из-за тебя, — он усмехается ей в шею и засасывает нежную кожу над ключицей. Гермиона вскрикивает и крепче прижимается к нему, когда Драко подхватывает ее на руки и заставляет обвить ногами его талию. Он размышляет еще пару мгновений, а после садится обратно в кресло, устраивая ее сверху. — Сколько времени потеряно зря, — она улыбается и заставляет Драко поднять руки, чтобы стянуть его футболку. Их поцелуй становится почти диким, он впивается пальцами в ягодицы Гермионы, сильнее прижимая к своему паху. Она скользит по его бедрам и откидывает голову назад, пока Драко покрывает поцелуями ее грудь. Он оставляет укусы и засосы, заставляя ее вскрикивать каждый чертов раз. Она такая горячая и влажная. Этот жар опаляет его изнутри. Драко приподнимает ее одной рукой за талию, второй стаскивая свои домашние брюки вместе с боксерами. Из горла вырывается хриплый стон, когда она медленно опускается на его член, не отводя своих огромных карих глаз. Гермиона упирается руками в спинку кресла по обе стороны от его головы. Галстук висит между ее грудей и подпрыгивает в такт ее движениям. Драко целует ее шею, ключицы и плечи. Он целует все, до чего может дотянуться. — Как же я, блять, хотел этого, — он начинает выводить круги большим пальцем на ее клиторе, и Гермиона почти хнычет. Ее оргазм был слишком близко, когда он прервал ее важное занятие, и это нужно срочно исправлять. — Всегда хотел, чтобы ты была моей. — Драко, — она ускоряет темп, но движения становятся сбивчивыми, поэтому он помогает ей одной рукой, держит ее за талию, направляя. Проходит не больше двух минут, прежде чем Гермиону начинает бить мелкая дрожь, она вскрикивает и закусывает губу, а Драко утыкается носом в ее шею и крепко прижимает к себе. Это ошеломляющее чувство, когда она сокращается вокруг его члена и выкрикивает его имя, заставляет его кончить спустя несколько мгновений. Они шумно дышат еще несколько минут. Драко готов переезжать хоть каждый день, если разбор вещей будет заканчиваться именно так. Солнце почти скрылось из виду, утопая в зеркальной глади озера. Сейчас, по всей видимости, около восьми вечера, а они не сделали практически ничего из задуманного, но это не волнует ни одного из них. — А ты мастер интервью, Грейнджер, — Драко ухмыляется и гладит ее по щеке большим пальцем. — Надеюсь, со Скитер ты не проворачивала подобного? — Иди к черту, Драко, — она смеется и крутит головой, пытаясь избавиться от его рук на ее лице. — Поверить не могу, что согласилась на это. Ты чертов дьявол во плоти. — Ты просто слишком сильно меня любишь, чтобы отказать, — он произносит это и всматривается в ее глаза, потому что они становятся необычайно серьезными. — Да, — говорит Гермиона чуть слышно. — Наверное, так и есть.***
— Но вы уверены, что это необходимые меры? Возможно, мы смогли бы обойтись менее… — низкорослый волшебник с седыми волосами и внушительной залысиной на самой макушке сидит в огромном кресле из редчайшей кожи украинского дракона и с опаской смотрит на своего собеседника. Кабинет в темно-бордовых тонах обставлен массивной мебелью из натурального дерева. На книжных стеллажах исключительно первые издания, подписанные экземпляры и раритетные книги. Они не пользуются особой популярностью в этом доме, они здесь для коллекции. Темные магические артефакты украшают полку над камином, а бар с выдержанным огневиски никогда не бывает пуст. Поместье в восточном Сассексе имеет величественный вид и столь долгую историю, что не все местные могут вспомнить, когда же оно было выстроено. Вокруг дома никогда не ходило мрачных легенд и слухов, однако нельзя сказать, что он очень дружелюбен к незнакомцам или случайным путникам. Хозяин поместья — мужчина лет пятидесяти. Светловолосый, с голубыми глазами и широкими плечами. Его можно было бы назвать притягательно-красивым, если бы не холодный, расчетливый блеск в глазах и скользкая ухмылка на полных губах. — Нет, не могли, Спенсер, — мужчина ударяет ладонью по столу и не оставляет выбора своему собеседнику. Спенсер знает, что спорить с хозяином — самое последнее, что следует делать в подобной ситуации. — Люди стали забывать, за что мы боролись. Излишние дружелюбие и лояльность приведет к тому, что эти ублюдки вновь решат, что им все дозволено. Мы ведь не хотим еще одной войны? Это было любимое занятие хозяина старого Спенсера — манипулировать и выставлять все свои извращенные и эгоистичные идеи в благородном свете. Сводить личные счеты, ссылаясь на «правое» дело. Спенсеру было даже жаль беднягу Малфоя-младшего. Он прекрасно понимал, что паренек перешел дорогу его начальнику со своим проектом. С очень выгодным и прибыльным проектом, который совсем скоро полностью вытеснит с рынка магическое радио, чем значительно урежет доходы хозяина крупного мультимедиа холдинга Клиффорда Маклаггена. — Вы абсолютно правы, мистер Маклагген. Но я не думаю, что юный Малфой настолько хорош в ведении отчетности и бухгалтерии. Фирма еще совсем небольшая. Вам стоит лишь написать пару заявлений в соответствующие инстанции, чтобы его одолели проверки. Тем самым производство встанет, и компания обанкротится сама собой. — Ты его недооцениваешь, Спенсер. Щенок Люциуса смог заключить контракт с Тиберием. Старик никогда не отличался умом и сообразительностью, но это слишком даже для него. Ах да, — Маклагген постучал пальцем по бокалу с янтарной жидкостью и недобро оскалился. — Он ведь теперь обхаживает нашу маленькую героиню войны, мисс Грейнджер. Это может сыграть против нас. Эта пигалица имеет достаточное влияние на магическое сообщество и этого недотепу Кингсли в том числе. У нас возникнут лишние проблемы. Будет занятно, если этот недоносок настроит против себя и ее тоже. — И как вы собираетесь это провернуть? — мужчины рода Маклагген никогда не были сильны в любовных интригах. И как Клиффорд собирается развести эту пару — тайна, покрытая мраком. — У меня есть некоторые идеи на этот счет, — расплывчато отвечает Маклагген. — Но оставим это в тайне, до поры до времени. Стало ясно, что тучи сгущаются над Малфоем-младшим все сильнее. Клиффорд никогда не обходился полумерами. Он всегда доводил дело до конца, не гнушаясь самыми грязными методами. Своим многомиллионным состоянием он обязан именно этому качеству. — Обвинение в нападении достаточно серьезная вещь. Да, Малфоя могут взять под стражу, но это не продлится слишком долго. Не стоит забывать, что лучший друг мисс Грейнджер — главный аврор Поттер. Обман раскроется, как только Визенгамот изымет воспоминания мальчишки и посмотрит их в омуте памяти, а это случится буквально через пару часов после его заключения под стражу. — Ты же не думаешь, что я настолько глуп, Спенсер, — Клиффорд рассмеялся, но в этом его смехе не было ничего доброго или веселого. — Зельевары черного рынка не стоят на месте, — на этих словах Маклагген повернул ключ в ящике массивного дубового стола и извлек небольшую склянку с прозрачной жидкостью, в которой струилась невесомая серебристая нить. Это было похоже на извлеченное воспоминание, но что-то было не так. — Он будет помнить. Прекрасно будет помнить, как напал на беззащитного работягу в темном переулке. Как издевался над ним, срезая лоскуты кожи и пытая. Жаль, что нельзя будет вменить ему Непростительное, ведь тогда его палочку обязательно проверят. И могут возникнуть вопросы и несостыковки, но и обычными неотслеживаемыми заклинаниями можно нанести ощутимый урон. То, с каким упоением мужчина описывал пытки, вызывало нервную дрожь и табун мурашек по телу. Спенсер работал на Маклаггенов всю свою жизнь и знал, что Клиффорд никогда не был замешен в противозаконных делах напрямую. Ничего такого, чтобы смогло опорочить его кристально-чистую репутацию в глазах общественности. Однако девушки свободных нравов и такого же поведения, появляющиеся в особняке восточного Сассекса регулярно, нередко покидали этот дом в слезах и с видимыми увечьями на оголенных частях тела. Ни одна из них ни разу не донесла в аврорат или в прессу о произошедшем. Маклагген щедро платил, а также умел убеждать. Если убеждением можно назвать угрозы членовредительства членам их семей. — Это что-то вроде измененных воспоминаний? — Спенсер протянул руку к бутыльку, однако Клиффорд резко схватил зелье со стола и погрузил обратно в ящик, не давая шанса собеседнику рассмотреть содержимое получше. — Что-то вроде того. Это усовершенствованная формула. Если выпить его, не происходит ничего необычного или подозрительного, никаких ощущений, на вкус оно как вода. Лишь на следующее утро возникает небольшая головная боль, поэтому так удобно подмешивать это зелье в алкоголь — жертва не заподозрит ничего необычного. Эффект наступает лишь на следующий вечер — потеря сознания и небольшой провал в памяти, у меня достаточно людей, которые проследят, чтобы Малфой-младший находился в этот момент в одиночестве. Совсем никто не сможет подтвердить его алиби, — Клиффорд наигранно вздыхает и покачивает в руках стакан огневиски. — Ну а дальше дело за малым — растерзанное тело безымянного волшебника в Косом переулке и анонимный донос в Визенгамот на бывшего Пожирателя. Никто не будет удивлен, жестокость у них в крови. Старик знает, что его начальник всегда достигает своих целей тем или иным способом, но то, что он планирует, аморально даже для него. Спенсер — чистокровный волшебник, но в его роду были полукровки, магглы и даже несколько магических существ. Он не богат и не знатен, ничего такого, и эти «игры сильнейших» всегда были ему чужды. Он никогда не смел сказать и слова поперек воли своих работодателей. Его привязанность могла соперничать разве что с домовиками, однако от всего происходящего в данный момент становилось мерзко. Клиффорд не из тех, кто считает галлеоны и откладывает на жизнь каждый сикль. Да, проект этого мальчишки значительно снизит его доход, но даже если магическое радио прекратит приносить всякую прибыль — Маклагген-старший сможет обеспечить безбедную старость своим пра-пра-правнукам и их внукам тоже, в этом Спенсер уверен. Не зря он ведет обе бухгалтерии предпринимателя — и белую, и черную. Клиффорд ломает жизнь мальчишки по щелчку пальцев из прихоти. Просто потому, что может. — И где вы планируете совершить задуманное? Насколько я знаю, у вас нет общих дел с компанией Драко Малфоя и тем более с Гермионой Грейнджер, — возможно, у его хозяина нет никакого конкретного плана. Возможно, это всего лишь наметки, но он слишком хорошо изучил Клиффорда за эти годы, чтобы понять — шансов у Малфоя-младшего практически нет. — О, скоро ведь бал попечителей в Хогвартсе. Мы с Кормаком обязательно появимся там. Возможно, моя рука с зельем случайно дрогнет над бокалом шампанского этого недоноска. Спенсер вздохнул и накрыл лицо ладонью. Кормак был настоящим ночным кошмаром. Честолюбивый парень, жадный до славы и признания. Он мнил себя центром вселенной и не считался ни с кем, кроме отца. Мать Кормака умерла еще при родах, и общался с женщинами он практически так же, как и его отец. Сначала это выражалось в невинных приставаниях и истериках, если вдруг что-то шло не по плану, сейчас же Маклагген-младший представлял версию своего отца, только более жестокую. Магическое сообщество еще не знает, но буквально через полторы недели всех их ждет оглушительная сенсация. Громкое убийство неповинного волшебника отпрыском чистокровного рода, и старик Спенсер даже не хочет предполагать, кем окажется этот бедолага и что с ним сделают головорезы его хозяина.