All of our memories, so close to me, just fade away All this time you were pretending So much for my happy ending Все воспоминания, такие дорогие для меня, стираются из памяти Всё это было лишь притворством Вот такой счастливый конец у моей истории… My happy ending Avril Lavigne
Он очень бледен. Даже бледнее, чем обычно. Все это началось еще в сентябре, когда они приступили к обучению на своем шестом курсе. Гарри становится похож на маньяка, он преследует Малфоя повсюду, и его навязчивые идеи немного пугают Гермиону. Он утверждает, что Малфой — Пожиратель, но это невозможно. Самые молодые из них хотя бы заканчивали Хогвартс, для чего Волдеморту школьник? Неопытный и неумелый, однако в глазах Малфоя Гермиона неожиданно видит сталь. Ту, которой не было все эти годы. Она видит решимость, а еще что-то, что она может идентифицировать как безысходность. Они не очень-то хорошо знают друг друга, поэтому она не может ручаться за эмоции слизеринца, но ей кажется, что она чувствует его одиночество. Всегда в толпе, всегда окружен сокурсниками, которые заглядывают в рот, на его плече повисла Панси Паркинсон, но он один в своем окружении, и никто не может ему помочь. Гарри следует за ним практически каждый день, а когда не может сделать этого лично — открывает Карту Мародеров. Он все чаще проводит время у Дамблдора и на занятиях со Снейпом, поэтому делегирует свои обязанности поочередно то ей, то Рону. Рональд не сильно рад такому повороту событий. Он ненавидит Малфоя всей душой, но, по всей видимости, этого чувства недостаточно, чтобы перебороть его лень и заставить установить слежку за кем бы то ни было, поэтому она, как всегда, берет все в свои руки. Гермиона вывела интересную закономерность за время изучения карты — Малфой пропадает из коридоров Хогвартса практически каждый вечер. Она знает, что покинуть территорию школы невозможно, здесь множество охранных чар, которые устанавливал директор лично. Преподаватели не могли разрешить ему столь частое отлучение из школы без весомой причины, которой, она уверена, нет. И в один февральский вечер к ней приходит озарение. Выручай-комната. Это та часть замка, которая не отображается на карте, которая появляется только тогда, когда она очень нужна. С тех самых пор она наблюдает за восьмым этажом, и пазлы начинают складываться. Она видит точки с именами Крэбба и Гойла, которые бесконечно курсируют рядом со входом в комнату, будто ведут свой патруль, и в один из вечеров она решается пройти мимо. Именно решается, потому что этот этаж не особо популярное место у студентов, здесь нет кабинетов или преподавательских комнат, а значит, находиться здесь нет никакой необходимости. Гермиона даже застывает на пару мгновений в проходе, потому что видит вместо двух слизеринцев пару девочек, не старше третьего курса. Когда она проходит мимо, одна из них роняет свои склянки с зельем с оглушительным грохотом. Гермиона кидается на колени, чтобы помочь, однако слышит грубый и удивительный для такой маленькой девочки ответ: «Отвали». Она приподнимает бровь, а малышка тут же опускает глаза, начинает суетиться и что-то лепетать. Она еще несколько мгновений смотрит с недоумением на эту картину, а после разворачивается и уходит. Не может быть, чтобы карта врала, она никогда не подводила. Она может поклясться, что несколько минут назад на этом самом месте были телохранители Малфоя. Ответ приходит через несколько дней и оглушает ее своей нелепостью и безрассудством. Однажды вечером она видит, как точки Крэбба и Гойла заменяют точки с двумя женскими именами где-то в безлюдном коридоре. Малфой находится рядом с ними все это время, и они направляются на восьмой этаж. После он пропадает, а две девочки остаются в коридоре, продолжая свое бесконечное хождение. Это нарушение целого свода школьных правил, кроме того, ингредиенты для Оборотного зелья очень дорогие, что такого важного хранится в Выручай-комнате? Гермиона ждет около двух недель, прежде чем выпадает отличный шанс — Малфой идет на восьмой этаж в одиночестве. Она знает, что Крэбб и Гойл сейчас в больничном крыле. Эти идиоты ели на спор шоколадные кексы, соревнуясь между собой в количестве уничтоженных продуктов, и, видимо, дело Малфоя слишком важное, чтобы ждать, пока его «друзья» поправятся. Что ж, оно к лучшему. Она крадется как воровка, хотя прекрасно понимает, что вокруг ни души, она сверилась с картой. Гермиона выглядывает из-за угла и видит его, одетого во все черное. Его костюм слишком сильно контрастирует с бледным лицом и светлыми волосами, делая из него живой труп. Он угловатый и худой, это болезненная худоба, похожая на истощение, а под его глазами залегли темные круги. Они там уже давно. Ей стоит сопоставить факты, стоит принять во внимание проклятие Кэти Белл и попытку отравления профессора Слизнорта, когда под горячую руку попал Рон, но она упрямо отмахивается от этой информации. Она не хочет думать, что ее однокурсник упорно пытается стать убийцей, из раза в раз делая эти нелепые попытки, ему всего шестнадцать. Она видит, как он стоит перед абсолютно гладкой каменной кладкой и сильно зажмуривает глаза. Его кулаки напрягаются, а на его шее отчетливо виден бьющийся пульс. Через несколько мгновений кирпичная крошка начинает осыпаться, и перед ним вырастает железная дверь с причудливыми коваными узорами и массивной ручкой. Он тянется к ней, но не спешит открывать, он будто пытается отгородиться от того, что ждет его внутри. Гермиона не взяла с собой мантию Гарри, но, даже если бы она находилась при ней, Грейнджер не уверена, что сделала бы шаг за порог. Она думает, что если не увидеть того, что происходит за этой дверью воочию, то возможно, это не станет чертовой правдой. Малфой делает шаг, и вход в Выручай-комнату растворяется в каменной кладке стены. Она подходит ближе и кладет руку на холодную сырую поверхность. Она прикладывает ухо и прислушивается. Это достаточно глупо, и надежды услышать хоть что-то совсем нет, но она продолжает стоять в ожидании, сама не зная, чего именно. Проходит около двадцати минут, прежде чем она слышит сдавленный плач. Она может поклясться, что звуки доносятся с той стороны стены. Они очень тихие, а значит, парень внутри практически кричит, срывая горло. Она отшатывается, как от пощечины. Это не то, на что она рассчитывала, приходя сюда. Она не говорила о своих выводах и умозаключениях ни Гарри, ни Рону, она объясняла это тем, что ей нужно все проверить самостоятельно, чтобы убедиться. В глубине души она знает, что не желает делиться с мальчишками, потому что они его ненавидят. Потому что, что бы ни случилось с Малфоем, они вывернут это против него, они обязательно ввяжутся в драку и будут сыпать проклятиями. Гермиона же думает, что ему нужна помощь. Что он в сложной ситуации, что его никто не понимает, кроме нее, естественно. Она хочет стать человеком, который протянет ему руку, который выведет его к свету. Она не глупая и прекрасно понимает, что он не воспользуется этим. Что, скорее всего, он посмеется в ее лицо и сплюнет под свои начищенные до блеска ботинки, а после развернется и уйдет, но она не может не попробовать. Звуки с той стороны стены очень похожи на плач маленького ребенка. Запутавшегося, испуганного мальчика. Он зовет маму снова и снова, но она никогда не приходит. Его некому пожалеть, некому дать совет или успокоить. Ее сердце разрывается от этих всхлипов, а в уголках глаз начинает щипать. Крэбб, Гойл, Забини, Паркинсон. Сколько еще людей в его свите? Почему они все не тут? Почему здесь стоит лишь она? Магглорожденная ведьма с факультета Гриффиндор, над которой всегда издевался слизеринский принц? Откуда в ней столько сострадания и милосердия? Она хочет войти внутрь, но прекрасно понимает, что не может, потому как не представляет, что именно хотел Малфой от комнаты, это невозможно провернуть. Все заканчивается слишком быстро, плач стихает, и стена начинает рушиться под натиском железных дверей. Она стоит, прикованная к полу, не в силах сдвинуться со своего места. Ее глаза все еще влажные, но она даже не пытается вытереть остатки слез. Почему-то это становится таким неважным и второстепенным, что даже смешно. Он делает шаг в коридор и замирает. На его лице нет следов влажных дорожек или истерики, которая, несомненно, случилась с ним внутри, но он выглядит слишком странно для себя обычного, слишком нетипично и уязвимо. — Грейнджер? — он достаточно быстро берет себя в руки, сжимает кисти в кулаки и кладет их в карманы своих черных брюк. — Малфой, — она просто кивает, не представляя, что должна говорить в сложившейся ситуации. — Ошиваешься в коридорах после отбоя? — обычно он уходит практически сразу, выплевывая одно из своих оскорблений ей под ноги, но это происходит, когда он в окружении своих поклонников, она не может назвать остальных слизеринцев его друзьями. Теперь нет. — Я староста, Малфой. Патрулировать коридоры входит в мои обязанности, — Гермиона вздергивает подбородок и видит, как уголок его рта ползет вверх в усмешке. — Сегодня не твоя смена, Грейнджер. Да и врешь ты очень херово. Она приподнимает бровь. То, что Малфой знает график ее дежурств, становится настоящим сюрпризом. — Откуда ты… — она не успевает договорить. Все это время он стоял, лениво привалившись к стене. Сейчас же он оттолкнулся и уверенным шагом направляется в ее сторону. — Следишь за мной, грязнокровка? — он нависает над ней и практически шипит. Она бы могла достать палочку, но не думает, что сможет ей воспользоваться. Это очень странное ощущение в его присутствии. Он будто замораживает своим взглядом, как огромный василиск, и кончики пальцев начинает покалывать. Это похоже на смесь возбуждения и адреналина. Себе же Гермиона утверждает, что он просто никогда не подходил к ней настолько близко. — Думаешь, я не замечаю, что ебаный Поттер таскается за мной каждый вечер? Он что, влюбился? Передай ему, что его задница не в моем вкусе, — он цокает и качает головой, но не пытается отстраниться. — Чем ты занимаешься в Выручай-комнате каждый вечер? — она решает действовать в лоб. Намеки здесь не помогут, Малфой слишком осторожен, он не проколется. — Я пришел сюда впервые, — он фыркает и недоверчиво смотрит на нее, но не показывает своих истинных эмоций. — И да — это не твое дело, Грейнджер. — Я знаю, что ты врешь, и я знаю про Оборотное. Его глаза становятся неестественно большими, он не верит, что его могли поймать с поличным. — Понятия не имею, о чем ты, — он кривится и делает шаг назад, а после разворачивается и практически сбегает. — Почему ты плакал? — ее голос разносится эхом по пустому коридору, отражаясь от стен и висящих здесь картин. Он останавливается тут же, его спина напряжена, а руки сжаты в кулаки. Она не знает, что он может сделать в следующую секунду, ведь это не самая хорошая идея — загонять раненого зверя в угол, а после давить на его больное место. Все происходит быстрее, чем она может отреагировать. Он сокращает расстояние между ними и припечатывает ее к стене, крепко сжимая ее плечи. — Почему ты суешь везде свой ебаный нос, Грейнджер? Почему не можешь просто оставить меня в покое? Почему это всегда ты? — она не совсем понимает его последний вопрос, но каждое свое предложение он сопровождает толчком. Он трясет ее, словно тряпичную куклу, но ей не больно. Она ошеломлена. — Я хочу тебе помочь, — она произносит это шепотом и видит, как его русые брови ползут вверх, он замирает, не выпуская ее плеч из своей хватки, и смотрит во все глаза. Какую-то долю секунды Гермиона еще надеется. Возможно, ей удалось его убедить. Возможно, он ей откроется, но после она слышит лишь холодный пронзительный смех. — Мне не нужна твоя помощь, Грейнджер. Мне не нужна ничья помощь, — он крутит головой в отрицательном жесте и продолжает смеяться. Он уже отпускает ее и разворачивается, чтобы уйти, но Гермиона инстинктивно хватает его длинные пальцы и сильно сжимает в своей ладошке. Ее глаза широко открыты. Они буквально умоляют его остаться, хотя она никогда не произнесет этого вслух. Он стоит неподвижно около десяти секунд и переводит взгляд с их сплетенных пальцев на ее лицо. Он не отбрасывает ее руку и не осыпает проклятиями или оскорблениями. Скорее всего, он даже еще не понял, что конкретно только что произошло. — Я могу тебе помочь, Малфой, — она пользуется его замешательством и пытается снова. — Мне уже не помочь, Грейнджер, — он качает головой. — Тебе лучше держаться от меня подальше. Я плохая компания для таких, как ты. Гермиона видит на его губах усмешку, но она не веселая или надменная, скорее горькая. Он разворачивается и удаляется в противоположную сторону коридора широкими шагами. Его спина неестественно прямая, и все его тело как оголенный провод под высоким напряжением. Гермиона стоит там еще три минуты и смотрит на свои пальцы. Ее рука горит в том месте, где он касался ее, когда они держались за руки. Когда они держались за руки. Она списывает это на игру воображения. Их разговор не выглядел необычным: пара оскорблений, «не лезь не в свое дело, Грейнджер», диалог окончен. И все же на ее пальцах тепло от его прикосновения, и это происходило с ними. Она не рассказала об этом никому, она нагло скрыла информацию, которая была добыта с таким трудом, но позже Гарри сам обо всем догадался, он сложил два и два, он никогда не был глуп. Но это случилось через пару месяцев, когда все это уже не было важно. Когда Дамблдор лежал у подножия Астрономической башни, когда Драко Малфой впустил в школу жестоких убийц. Шестнадцатилетний мальчик с ослепительно-белыми волосами, с которым их никогда ничего не связывало, но в то же время она может поклясться, что для него это тоже было чем-то, что он сжал ее руку в ответ на долю секунды. У этой истории мог бы быть другой конец, но Драко Малфой никогда не был тем, кто принимает чужое сострадание или жалость.***
Гермиона смотрит в даль на острые шпили башен Хогвартса. Сегодня очередной благотворительный ежегодный бал в честь героев войны, и все они добираются из Хогсмида. Это место хранит множество воспоминаний о том, что произошло со всеми ними, и их юношеских фантазий о том, чего никогда не было. Она держит Драко за руку и не верит, что еще несколько лет назад они были непримиримыми врагами. Ее посещает такой детский, совершенно иррациональный страх: что, если, войдя внутрь, все станет по-прежнему? Это ужасная глупость с ее стороны, но она сжимает его пальцы в своей ладошке еще сильнее, вспоминая тот самый момент на восьмом этаже заброшенного крыла замка. — Готова подарить первый танец профессору Флитвику? — это Джинни. Она подшучивает так уже лет пять, с тех самых пор, как профессор впервые пригласил ее на танец. Гермиона не смогла отказать, но выглядело это, мягко говоря, комично. Мужчина делал па где-то в районе ее бедер, ведь сам он не выше уровня ее живота. Так она обычно танцует с Джеймсом. — Коротышке придется встать в очередь, — Драко обнимает ее за талию и притягивает к себе. Он выглядит достаточно весело для человека, который две недели категорически отказывался посещать это мероприятие. Они прибыли вчетвером через камин в «Трех метлах». Сегодня Хогвартс-экспресс доставлял всех желающих к месту празднования, но у Гарри, как всегда, возникли неотложные дела в аврорате, поэтому они немного припозднились. Рон и большая часть семейства Уизли уже должна быть там, и Гермиона предвкушает отличный праздник, полный ностальгии и приятных воспоминаний, но она все еще продолжает переживать за Драко. — Все в порядке? — она наклоняется к Малфою и понижает голос, чтобы друзья не смогли услышать их разговор. — В полном, — он кивает и идет достаточно уверенно. Он делает все, чтобы она ничего не заподозрила и не переживала, даже если у него вновь начнется приступ. Они поднимаются по каменным ступеням и видят двери Большого зала, украшенные к празднованию светящимися гирляндами и переливающимися огнями. Внутри шумно и многолюдно. Здесь и студенты, и гости, а на постаменте за преподавательским столом стоит директор Макгонагалл. По всей видимости, они пропустили начало ее приветственной речи. — Мы никогда не забудем героев, отдавших свои жизни за наше мирное будущее. Учеников этой школы, преподавателей, членов Ордена Феникса и просто неравнодушных граждан этой страны, — Минерва произносит это, и ее голос практически срывается. Она старается, но каждый год из ее глаз стекает скупая слеза. Это единственный день в году, когда эта женщина с железным характером дает волю эмоциям. Они протискиваются сквозь толпу и находят свободный столик в углу. Середина зала пуста, позже здесь будет танцпол, а все гости рассредоточились по периметру, некоторые уже приступили к фуршету и горячительным напиткам, и Гермиона замечает, как пара старшекурсников подливают огневиски в свой тыквенный сок. Драко помогает ей снять пальто, и она видит, как его взгляд задерживается на ее фигуре. Сегодня они собирались вместе с Джинни на Гриммо, поэтому он еще не видел ее платья. Его тон идеально повторяет цвет ее наряда на Святочном балу, такой же нежно-сиреневый, а распущенные кудри струятся по плечам. Он улыбается, вешает ее пальто на спинку стула и садится рядом. Драко великолепен, как и всегда. На нем черный смокинг с бабочкой и белоснежная рубашка. За время, что прошло с момента их перемирия, он быстро пришел в форму. Набрал вес и вернул своему тону прежний сарказм. Они живут вместе уже полторы недели, и она никогда не думала, что ей будет так просто с ним. Да, конечно, он постоянно бубнит и одергивает ее. Вечно твердит, какая она неряха и что невозможно жить в таком бардаке, но он постепенно смиряется с нынешним положением дел, и это не может не радовать. Они очень быстро выяснили, что хозяйка на их кухне все же Малфой. Как ни странно, он умеет пользоваться маггловскими рецептами, тогда как для Гермионы они кажутся древнекитайскими рунами, которые она всегда переводила со скрипом. Она любит наблюдать, как иногда он суетится по вечерам, переходя от холодильника к плите, постоянно сверяясь с поваренной книгой. Его лицо в этот момент очень сосредоточенное, а между бровей залегает небольшая складочка. Ему отлично удалась паста в прошлый четверг, тогда как жаркое по рецепту Молли Уизли отправилось в мусорное ведро сразу после дегустации. По всей видимости, он еще не достиг того уровня мастерства, но очень старается. Гермиона решила подшутить над ним пару дней назад и приобрела в маггловском магазине рядом с Министерством нарядный кухонный фартук. Она потратила весь свой обеденный перерыв на выбор рисунка и остановилась на легкомысленных ромашках на зеленом фоне. Она объясняла ему около пяти минут, что это цвет его родного факультета, так что он просто обязан надеть обновку. Ей было все сложнее удержать рвущийся наружу смех по мере того, как его лицо приобретало багровый оттенок, а желваки ходили ходуном. Использовав свой последний аргумент, она с визгом кинулась наутек, потому что Драко был явно зол. Нет, он был вне себя от ярости. В тот вечер она прослушала долгую поучительную лекцию о том, как не должна вести себя истинная леди, и получила около десятка шлепков по оголенной заднице, но Гермиона соврет, если скажет, что не купит еще один фартук ради такого наказания в следующие выходные. — Малфой, не может быть, — справа раздается громкий, не очень приятный голос. Гермиона оборачивается и видит Маркуса Флинта. Ради всего святого, его отец достаточно богат, а целители в Мунго имеют отличный опыт, чтобы исправить его ужасающий прикус, но он, вероятно, считает этот волчий оскал своей «изюминкой». — Маркус, — Драко поднимается со стула и пожимает руку своего бывшего капитана, а после Флинт заключает его в неуклюжие объятия, и по его напрягшимся плечам Гермиона может понять, что Малфой не особо этому рад. — Ты случаем не перепутал сторону? Весь Слизерин за теми столами, — он окидывает надменным взглядом их компанию и даже не удостаивает приветствием ее, Гарри и Джинни. Надо сказать, никто из них особо не расстроен этим фактом. — Мы ведь уже не студенты, Маркус, — Драко пытается сохранить добродушный тон, но, очевидно, его раздражает такое поведение однокурсника. — Пойдем к нам, там Ургхарт, Монтегю, Пьюси и Блэтчли, остальные подтянутся позже. Свалим отсюда через пару часов и сядем в каком-нибудь приличном месте, — он обнимает Драко за плечо и трясет его, — и в нормальной компании, — он хмыкает и косится в их сторону. — У меня уже есть компания, Маркус. Я пришел со своей девушкой и друзьями, — Драко засовывает руки в карманы и сводит челюсти больше, чем это требуется для «приятельской» беседы. Он так легко ставит на место Флинта, называя Гарри и Джинни друзьями, а ее своей девушкой, что Гермиона неосознанно расплывается в широкой улыбке, а Джинни, все это время пристально наблюдавшая за разворачивающейся сценой, тыкает ее в бок локтем и тихонько посмеивается. — О, Грейнджер, — Флинт делает вид, будто только что заметил присутствие остальных людей и ее в том числе в переполненном до отказа зале. — Видел в «Пророке» ваш влажный поцелуй с Малфоем, а ты быстро сориентировалась, — он подмигивает и сально улыбается, а у Гермионы подкатывает к горлу ком желчи. — Понятия не имею, о чем ты, Флинт, — она старается сохранить ровный тон и краем глаза видит, как Джинни хватается за рукав мужа. Рефлексы Гарри работают безупречно. Оказавшись в стенах родной школы, он уже готов защищать ее от нападок слизеринцев, но сейчас это не его дело, она сама может со всем справиться. — Ну как же, — он прищуривается, будто раздумывая над ответом. — Из Уизли не вышло толка, но у нашего Драко дела пошли в гору, как не подобрать такой лакомый кусок, который сам идет в твои руки. Я давно подозревал, что между вами что-то есть, не даром Малфой ошивался у трибун Гриффиндора больше, чем искал гребаный снитч. — Не зарывайся, Маркус, — Гермиона уже хочет ответить, дать ему отпор, но Драко опережает ее, угрожающе шипя. — Полегче, Драко, — Маркус улыбается, и по выражению его лица можно понять, что то, что он задумал, совершенно точно не понравится никому из присутствующих. — Мы ведь друзья, неужели ты забыл это из-за какой-то гряз… В момент, когда кулак Драко напрягается и почти взлетает вверх, а Гермиона зажмуривает один глаз, она слышит веселый голос где-то позади них. — Вы все уже здесь! Я надеюсь, вы не накидались тут без нас? — к ним подлетает Блейз Забини. Его улыбка ослепляет, и он буквально повисает на шеях у Маркуса и Драко, разводя их в стороны. — Флинт, тебя там Булстроуд ищет, я догадывался, что ты водишь шашни с этой аппетитной булочкой, — Маркус фыркает и отступает назад. Он бросает злой взгляд в сторону Драко и шипит сквозь зубы: «Еще увидимся». Непонятно, что разозлило его больше: то, что Блейз прервал их с Драко перепалку, или намек Забини на его отношения с Милисентой, ведь «аппетитной булочкой» ее можно назвать с большой натяжкой. Она все такая же пугающая, как и в школьные годы, с тем лишь отличием, что ее зад теперь занимает практически два стула. — Блейз, где твоя возлюбленная? — Драко улыбается и треплет друга по голове. Они такие счастливые, и Гермиона любуется этой картиной еще какое-то время, пока не вспоминает, что официально не представила Забини Гарри и Джинни, хотя мулат уже справляется с этим без посторонней помощи. — Здорова, Поттер, — он подходит к Гарри и начинает бодро трясти его конечность, пока ее друг привстает в немом шоке. Он явно не ожидал подобного дружелюбия от слизеринца. — Как твои геройские будни? Все еще спасаешь наши жалкие задницы от вселенского зла? — от другого представителя змеиного факультета это звучало бы как насмешка, но Блейз так широко улыбается, что Гермиона не может сдержать смешок. — А, я... да, что-то в этом роде, Забини, — Гарри краснеет и поправляет очки, пока Блейз хлопает его по плечу так, будто они старые друзья. — Миссис Поттер, — Забини отвешивает шутливый поклон, и Джинни смеется и изображает ответный реверанс. Она думает, что Забини и Малфой могли бы действовать как доктор Джекил и мистер Хайд. Они идеально дополняли бы друг друга, являясь при этом абсолютными антиподами. Там, где Драко накаляет обстановку и совершенно не может держать себя в руках, должен появляться Блейз и решать все его проблемы одной лишь своей ослепительной улыбкой. — Гвен отошла припудрить носик, — он подзывает еще два стула и устраивается за их столом. — А что, дорогой, мы выбрали себе неплохую компанию на вечер, да? — Блейз обращается к Драко и указывает на кучку репортеров, которая столпилась в углу зала и выжидающе смотрит в сторону их столика, чтобы взять интервью у героев войны. — Выпьем же за наших спасителей, — он наполняет их бокалы шампанским и произносит тост несколько громче, чем требуется. Гул голосов тут же подхватывает его поздравление, все улюлюкают, и становится слышен звон бокалов. Вечер проходит замечательно. Гвен вернулась, и все они вспоминают школу, смеются и шутят. Драко ощутимо расслабился. Рука Гермионы весь вечер лежала на его предплечье, и если в начале он был напряжен, то теперь ее ладошка покоится в его теплой большой руке, и Драко выводит большим пальцем замысловатые узоры на ее костяшках. Они решили все же встать из-за своего столика и поздороваться с присутствующими однокурсниками и преподавателями. Гарри и Джинни болтают с Луной и Невиллом, а Блейза и Гвен сейчас окучивает профессор Слизнорт, он превысил свою допустимую дозу медовухи еще в начале вечера и теперь настойчиво втолковывает паре что-то о былых временах и его знаменитых студентах. — Грейнджер, какой приятный сюрприз, — перед ней и Драко материализуется Кормак Маклагген, и Гермиона не может сказать, что для нее этот сюрприз такой же приятный. — Кормак, привет, — она все же улыбается и чувствует плечом, как напрягается тело Драко. — Малфой, — Маклагген кивает и смеряет Драко оценивающим взглядом. Он всегда истерично реагировал на отказы девушек или нелестные отзывы о своей персоне, и сейчас все указывает на то, что он сканирует Малфоя и сравнивает его с собой любимым. — Кормак, ты нас не представишь? — за спиной Маклаггена появляется мужчина лет пятидесяти. У него тот же цвет волос и глаз, широкий разворот плеч и статная фигура. Все указывает на то, что они родственники. — Разумеется, — он кивает и отступает на шаг, чтобы мужчина смог подойти ближе. — Это Гермиона Грейнджер и Драко Малфой, а это Клиффорд Маклагген, мой отец. Клиффорд протягивает руку и поочередно пожимает ладони Гермионы и Драко. Он достаточно красив и дружелюбен. Маклагген-старший широко улыбается и приветствует их, но Гермиона улавливает в его взгляде какую-то нотку фальши. Вскоре она отмахивается от этого, ссылаясь на свою врожденную подозрительность и давнюю нелюбовь к его сыну. — Драко, я слышал, что вы начинающий предприниматель, я работаю в той же сфере уже достаточно давно, — Драко и Клиффорд затрагивают тему бизнеса и начинают сыпать какими-то известными лишь им терминами. — У меня есть ряд вопросов, ваш проект очень интересен, может быть, присядем за наш столик? — он указывает в сторону дальнего стола, приглашая Драко выпить. Гермиона не слишком сильно хочет слушать о работе в этот праздничный вечер, поэтому чуть сжимает локоть Драко, слегка кивая, и направляется в сторону компании гриффиндорцев. Для его проекта очень важно налаживать контакты при любом удобном случае, она это прекрасно понимает, а Клиффорд Маклагген входит в десятку богатейших людей магической Британии, такой шанс нельзя упускать. Гермиона уже отделалась от навязчивого внимания Кормака и сейчас переговаривается с Симусом и Парвати. Студентов отправили в свои башни, и профессора позволяют себе немного больше, прикладываясь к чашам с алкогольным пуншем. Слава Годрику, интервью и вопросы журналистов не такие изнуряющие, как раньше. Прошло больше семи лет, и всем надоело задавать одни и те же вопросы, и они просто наслаждаются праздником. — Рон, где ты пропадал весь вечер? Уизли одет в черный костюм и галстук бабочку. Гермиона никогда раньше не видела его таким нарядным, его можно было бы назвать даже элегантным, и ей кажется, что что-то неуловимо изменилось в его прическе. — Да, я просто, ну, я сидел в другом конце зала, — он указывает бокалом шампанского в своей руке на ту часть помещения, где сосредоточилась самая большая концентрация слизеринцев. — Я думала, все Уизли сидят недалеко от преподавательского стола, — Гермиона изгибает бровь. Она не хочет вести допрос, но ей жутко интересно, для кого же так нарядился ее бывший муж. — О, я просто, да, я встретил кое-кого знакомого, — он часто сбивается, и на его щеках яркий румянец. Грейнджер не может понять: то ли это от выпитого алкоголя, то ли есть иная причина. — Гермиона, привет, — Астория появляется практически из ниоткуда и лучезарно улыбается. — Привет, Астория, — она протягивает свою ладонь и вовремя вспоминает, что, вероятнее всего, они с Рональдом не знакомы. — Это Рон Уизли, мой друг. — Я знаю Рона, нас познакомил Драко. Мы уже здоровались сегодня, оказалось, что наши столы соседние, представляешь, — Астория продолжает ворковать, а Рон внезапно давится шампанским. — Да, представляешь, Гермиона. — Она спешит похлопать его по спине, чтобы Рональд не задохнулся и не умер самым унизительным образом посреди торжественного мероприятия в своем лучшем парадном костюме. — Такое совпадение. — Мне нужно поздороваться с остальными, я оставлю вас, — Гермиона внезапно чувствует себя неуютно, третьей лишней, потому что младшая Гринграсс начинает неловко переминаться с ноги на ногу, и они оба поглядывают друг на друга, краснея, словно школьники. — Да, конечно, еще увидимся, — голос Рональда слишком радостный и предвкушающий, но Гермиона лишь прыскает и качает головой. Кто бы мог подумать.***
Loving can heal, loving can mend your soul And is the only thing that I know (know) I swear it will get easier, remember that with every piece of ya And it's the only thing we take with us when we die We keep this love in a photograph We make these memories for ourselves Where our eyes are never closing Our hearts were never broken And times forever frozen, still So you can keep me Inside the pocket of your ripped jeans Holdin' me closer 'til our eyes meet You won't ever be alone Wait for me to come home Любовь может залечивать раны, любви под силу исцелить твою душу, По-другому для меня и не бывает. Я клянусь, что со временем станет легче, помни это каждой частичкой себя, Ведь это единственное, что мы заберём с собой в могилу. Мы храним эту любовь на фотографии, Мы оставляем эти воспоминания для самих себя. Те моменты, когда наши глаза были широко распахнуты, Наши сердца ещё не были разбиты И время словно навсегда застыло. Так что ты можешь хранить меня В кармане своих рваных джинсов, Держа близко к себе, пока наши взгляды не встретятся. Ты никогда не будешь одинока... Только дождись, пока я вернусь домой. Photograph Ed Sheeran
Этот вечер не такой плохой, как могло показаться вначале. Все веселятся, вспоминают былые времена, и тебе тоже есть чему улыбнуться. По крайней мере, первые четыре года обучения были не такими ужасными. Они были лучшими в твоей жизни, по правде говоря. Клиффорд оказался приятным и знающим собеседником. Вы выпили по паре бокалов огневиски и обсудили твой проект, но сейчас ты просишь тебя извинить и поднимаешься со своего места. В зале приглушили свет, и начинает играть медленная красивая мелодия. Это не похоже на вальсы или чопорные композиции для бальных танцев. Скорее, это что-то напоминающее маггловскую музыку, сейчас такое в моде. По Большому залу разносятся первые аккорды, а твой взгляд устремлен на одну-единственную девушку в сиреневом платье. Она стоит со своими друзьями гриффиндорцами и смеется, морщит носик и заправляет прядь за ухо. Это слишком напоминает Святочный Бал, с тем лишь отличием, что тогда ты не мог себе позволить так открыто к ней подойти, пригласить ее, сказать, какая она красивая, какая нежная и как чертовски сильно ей идет этот цвет. Но теперь она твоя, и ты готов прокричать об этом на каждом углу, заявить во всеуслышание. Ты подходишь сзади и кладешь руку на ее поясницу. Грейнджер вздрагивает от неожиданности и оборачивается. — Позвольте пригласить вас на танец, — ты ослепительно улыбаешься и делаешь реверанс, а щеки Гермионы заливает румянец. Кто-то из гриффиндорцев присвистывает, когда она кладет свою маленькую ладошку в твою руку и смущенно улыбается в ответ. Ты видишь, как на тебя косится весь стол факультета Слизерин, но тебе плевать. За их презрением и надменными лицами скрывается самая обыкновенная зависть. Они всегда завидовали тебе в школьные годы, вот и сейчас ты ведешь за руку самую красивую девушку на этом приеме. — Вы такой галантный кавалер, мистер Малфой, — она смеется и слегка сжимает ткань твоего пиджака на плече своими пальчиками, когда ты кладешь руку ей на талию и притягиваешь ближе. — Тебе идет сиреневый, Грейнджер, — ты делаешь первые движения, и она подается за тобой. Вести ее в танце очень легко, она слишком хрупкая. — Я хотел поделиться этой информацией с четвертого курса. — Ты мог бы сказать об этом, Драко. Девушки обычно не насылают проклятия и сглазы за комплимент, — ты склоняешь голову вбок и всматриваешься в ее лицо. В золистые крапинки в ее радужках и россыпь родинок над ключицей, в красивую теплую улыбку и вздернутый носик. Ты хочешь запомнить ее такой. — Зато Поттер и Уизли вполне могли бы до этого додуматься. Она фыркает и делает это совсем не как леди в красивом бальном платье, но в этом вся Грейнджер — сплошное противоречие. — Я смогла бы с ними справиться. Пары заполняют танцпол, кто-то увлекается выпивкой или бесконечной болтовней о былых временах, но ты этого не замечаешь. Здесь и сейчас есть только она. — Я бы опозорил себя на весь Хогвартс, если бы за меня заступалась девчонка, — ты качаешь головой и пытаешься приводить контраргументы. — Я думаю, тогда ты считал, что разговаривать со мной в принципе позор для тебя, — она пожимает плечами и произносит это с легкой улыбкой, а тебе от чего-то становится гадко. — Никогда так не говори, Грейнджер. Это неправда, — твой тон серьезен, и она переводит на тебя взгляд. Она похожа на маленького олененка с этими большими и такими доверчивыми карими глазами, и ты продолжаешь: — Я всегда боялся сказать или сделать то, что думаю. Я был самым обыкновенным трусом, Гермиона. — Она открывает рот, видимо, хочет возразить, но ты не даешь ей сказать. — Сначала я тебе завидовал. — Она недоверчиво щурится, и ты делаешь еще один поворот в танце, сжимая ее ладонь в своей руке. — Нет, правда. Ты была такой храброй и такой до раздражения всезнающей, всегда и во всем первая. И у тебя были настоящие друзья, которых я сам никогда не имел. Но потом ты выросла и превратилась в красивую девушку, которую приглашает на танец один из лучших квиддичных игроков мира, а я остался все тем же. Тем, кто просто стоит в углу и наблюдает. Тем, у кого никогда не было собственного мнения или выбора. Ты поднимаешь руку и кружишь ее вокруг своей оси. Ее юбка подлетает вверх и струится мягкими волнами вокруг ее бедер. — Выбор есть всегда, Драко. Ты не пытаешься с ней спорить. Это все влияние старика Дамблдора на львиный факультет. Он был их кумиром, и все они считают, что добро всегда побеждает зло. — Только храбрость Гриффиндора есть не у всех, Грейнджер, — ты улыбаешься и убираешь локон от ее лица. — Но я бы отдал многое в шестнадцать, чтобы вот так кружить тебя в танце на глазах у всех. Чтобы просто подойти к тебе и сказать что-то кроме оскорблений или претензий. — Что ж, сейчас у тебя есть такая возможность, — она кивает, а ты останавливаешься и кладешь ладонь ей на шею, проводишь большим пальцем по подбородку и щеке, всматриваясь в ее глаза. — Я не знаю, почему ты пришла тогда, пятого сентября, сама, и я не понимаю, зачем ты прощаешь мне из раза в раз все мои провалы и совершенно мудацкие поступки, как ты вообще терпишь меня. Но я знаю, что у тебя самая красивая улыбка, что я всегда буду помнить твои блестящие глаза и твои тихие вздохи, когда тебе хорошо, я никогда не забуду, как ты касаешься руками моей груди и как ты меня целуешь, потому что так можешь только ты. — Она не двигается и практически не дышит, будто запоминая каждое слово. — С тобой я чувствую себя нормальным, чувствую, что я тоже кому-то нужен, Грейнджер. Без денег или положения в обществе, без отцовских связей, без всего этого ебучего притворства и обмана. И я не знаю, что такая, как ты, нашла во мне, но я не думаю, что когда-нибудь смогу тебя отпустить, потому что, блять… — ты держишь ее лицо в своих ладонях и поднимаешь глаза вверх. Твоя шея напряжена, и ты никогда бы не подумал, что когда-либо произнесешь эти слова, но ты уверен, что должен сказать их. Прямо здесь и сейчас. — Потому что я думаю, что люблю тебя. Я, блять, так сильно люблю тебя, Гермиона. Ты не даешь ей ответить. Ты не хочешь слышать ее ответ прямо сейчас, поэтому ты наклоняешь голову и прикасаешься к ее губам. Твои пальцы зарываются в кудри на ее затылке, а другая рука обнимает ее тонкую талию. И вроде бы ты все тот же. Драко Малфой, наследник древнейшего рода, чистокровный, мать его, волшебник. Ты не стал храбрее или благороднее за эти годы, но почему-то она рядом с тобой. Ты стоишь посреди Большого зала, на тебя смотрят профессора и твои бывшие однокурсники, но ты целуешь в губы Гермиону Грейнджер. Она приподнимается на носочках, чтобы углубить поцелуй, и обвивает твою шею руками. Ты обнимаешь ее в ответ и аккуратно проводишь языком по нижней губе. И ты размышляешь, чувствовалось бы это так же, будь вам по шестнадцать. Ты поднимаешь ее над полом и кружишь, и тебе плевать, что это неприлично, что вы делаете это на глазах у всего преподавательского состава Хогвартса. Ты рад, что хоть раз в жизни перестал быть ебучим трусом, что ты сказал ей о своих чувствах, хотя ты еще не знаешь, что это последний ваш вечер и завтра ты не вернешься домой.