Искупление

— Я догадывался, что Макгонагалл пожалеет денег на нормальный алкоголь, но не думал, что все будет настолько херово, — сегодня воскресенье, но тебе нужно посетить очередной бесполезный прием, чтобы поболтать со своим психотерапевтом, а голова гудит так, словно вчера ты выпил не три стакана шампанского, а целый ящик. — Хватит увиливать от своих прямых обязанностей, Малфой, — Гермиона распахивает окно, а ты щуришься и пытаешься набросить на свою голову одеяло, которое она также стягивает с твоего тела. — И перестань давить на жалость, ты пойдешь на этот прием в любом случае, поднимайся. Вот в чем прелесть жизни в одиночестве — никто не может заставить тебя делать то, что ты делать не желаешь. Хотя в совместном быте есть и свои плюсы, такие как визг полуголой Гермионы, когда ты без предупреждения врываешься в душ, ее тихое сопение на твоем плече по вечерам, когда она уже вымотана своими бесконечными делами в фонде, ее улыбка, когда она наблюдает за тем, как ты готовишь ужин. Но в данный момент все эти положительные аспекты просто нивелируются, потому что твой череп буквально готов расколоться на части. — Ты невыносимая женщина. И очень злая, ты знаешь? — ты надуваешь губы и пытаешься вызвать в ней хоть каплю сострадания или человечности, но все тщетно. — Ты просто самый настоящий ребенок, Драко. Я забочусь о тебе же, — она указывает своим маленьким пальчиком на тебя, а вторую руку кладет на свое бедро, и ее нравоучительный тон заставляет тебя улыбнуться. — Тогда заботься обо мне в этой кровати, — ты хватаешь ее под коленкой, и она с визгом валится прямо сверху, размахивает руками и пытается отбиться, но у нее совершенно нет шансов, учитывая разницу в ваших весовых категориях. — Малфой, перестань, у меня много дел, а ты уже должен был хотя бы сходить в душ, если не хочешь опоздать окончательно. — Ты пригвоздил ее к кровати и лег сверху. Твои руки держат ее маленькие ладошки над ее головой, а ты сам пытаешься поцеловать ее шею, но она постоянно вертится и сдувает прядь волос со своих глаз. — Драко Малфой, слезь с меня немедленно! — даже в таком положении Грейнджер раздает указания и командует, и ты сдаешься практически без боя, потому что не намерен слушать ее нравоучения весь оставшийся день. — Так-то лучше. Она вздергивает носик, довольная своей победой, а ты уныло плетешься в ванную. Никто так не вел себя с тобой лет с тринадцати, ты взрослый мужчина, и это совершенно неприемлемо, однако ты выдавливаешь пасту и начинаешь чистить зубы особенно агрессивно, этим выражая свой немой протест. — Я приготовила тосты и кофе, спускайся, — крик Гермионы разносится по дому, пока ты причесываешь волосы и застегиваешь рубашку. Вот уже неделю тебя не покидает ощущение, что вы живете вместе несколько лет. Такой опыт у тебя был только с Пэнс, но его нельзя назвать до конца положительным. Большую часть времени вы занимались каждый своим делом, не было и намека на совместное приготовление ужина, чтение, разговоры по душам. Чаще всего вы даже спали в разных постелях. Ты засиживался допоздна за своими чертежами и не хотел ей мешать, оставаясь спать в гостевой, а после это вошло в привычку. Паркинсон не была против. Полное содержание и секс — вот все, что ей было необходимо, и она оставалась с тобой, пока регулярно получала и первое, и второе. Гермиона имеет другое воспитание, отличное от аристократического. Когда в первое утро ты спустился к завтраку в костюме, она просто фыркнула и расхохоталась. Ты хотел ввести некоторые правила, ведь теперь вы живете в собственном доме в магической части Уилтшира. Это не коттедж Гермионы в маггловском Лондоне и не твоя халупа в богом забытом районе, так принято в магических семьях уже много веков подряд, но ты очень быстро понял, что Грейнджер ни при каких обстоятельствах не наденет платье в пол, потому что ее волосы с утра отдаленно напоминали метлу, на теле красовалась безразмерная футболка, едва прикрывающая ягодицы, а сама она сидела прямо на кухонной столешнице, закинув ногу на ногу, и изучала утренний «Пророк». Аппетит резко пропал, потому что хотелось задрать ее футболку повыше и унести на второй этаж, хотя… можно и здесь. — Драко, ради бога, тебе нужно поесть перед уходом. Пока ты прокручивал в своей голове воспоминания о вашей недолгой совместной жизни, Грейнджер уже поднялась и громко выдыхает через нос где-то у входа в комнату. Она не любит, когда ее заставляют ждать, хотя сама то и дело опаздывает. — Не выйдет, я и так практически опоздал, — ты целуешь ее в кончик носа и проводишь рукой по спутанным кудрям. — Я вернусь уже через пару часов, ты не успеешь соскучиться. Морозный воздух проникает все глубже в легкие, и ты посильнее запахиваешь пальто. Точка аппарации находится буквально в ста метрах от вашей изгороди, прямо посреди дороги. Этот район скрыт от магглов, поэтому искать укромные уголки, чтобы аппарировать, не приходится, это очень удобно. Ты аппарируешь, стучишь палочкой по старой кирпичной кладке и попадаешь в Дырявый котел. На часах около двенадцати, и в Косом переулке слишком многолюдно. Сегодня только второе декабря, но здесь все буквально кричит о приближающемся Рождестве. Волшебники выбирают подарки для родных, елочные украшения, гирлянды, и твое настроение даже немного поднимается. Ты не отмечал этот праздник уже несколько лет, но в этом году все будет по-другому. Подарок для Гермионы приготовлен уже давно. Маленькая коробочка лежит в верхнем ящике твоего рабочего стола в кабинете. Ты оставил его в офисе, потому что Грейнджер всюду сует свой маленький носик, ведь ее вещи раскиданы буквально по всему дому, и рано или поздно она обязательно нашла бы его, испортив этим весь сюрприз. Голова болит все больше, и это странно, потому что Гермиона выглядела вполне здоровой, да и вы не пили слишком много прошлым вечером. Черт бы побрал этот дурацкий бал. До Мунго остается всего пара кварталов, и ты, как обычно, решаешь сократить путь. В этой части Косого практически нет магазинов или кафе, поэтому здесь всегда мало народу, сейчас же переулок выглядит слишком безлюдным и тихим. Ты делаешь пару шагов, пока совсем не скрываешься из виду и не сворачиваешь с центральной улицы, и спотыкаешься. Ты пытаешь опереться о стену и немного прийти в себя. Головокружение и тошнота преследуют тебя с самого утра, и ты очень надеешься, что сегодня миссис Уилсон не будет насиловать твое обоняние своими ужасающими ароматическими палочками. Глаза закрываются сами собой, и ты медленно оседаешь на землю. Это похоже на алкогольное отравление, и где-то в глубине сознания мелькает воспоминание, что вчера ты выпил еще и пару стаканов огневиски вместе с Маклаггеном-старшим. Похоже, они-то и стали лишними. Наверное, ему сейчас так же херово, как и тебе. Ты с трудом разлепляешь веки и смотришь на часы. Ты открываешь рот от увиденного и округляешь глаза. Тебе показалось, что ты просидел здесь не больше нескольких секунд, хотя по факту прошло уже двадцать минут. Что за черт? Ты резко поднимаешься с места, и это заставляет звезды перед твоими глазами кружиться в ускоренном темпе. Тебе нужно бить себя по голове каждый раз, когда возникнет желание выпить лишнего. Оно того совсем не стоит. — Прошу прощения, миссис Уилсон. Женщина смеряет тебя суровым взглядом, и ты чувствуешь себя второкурсником, опоздавшим на пару к Макгонагалл. — Присаживайтесь, мистер Малфой, у нас осталось всего полчаса. Сегодня она решила обойтись без пачули и бергамота, и это просто блядское облегчение. Ты совсем не уверен, что вчерашний алкоголь не попросился бы наружу от этих «чудных» ароматов. — Вы посетили вчерашний праздник, мистер Малфой? — она снова выводит линии в своем блокноте, и краем глаза ты видишь, что это не стенография вашего сеанса, а корявый рисунок ромашки. Замечательно, блять. — Да. Я решил, что это будет полезно. Столкнуться с прошлым, знаете. Она кивает и продолжает выводить узоры, а ты отсчитываешь минуты до того, как закончится эта бесполезная встреча, а ты вернешься домой к Гермионе. — У вас возникли какие-то неприятные ощущения? Болезненные флешбэки? Возможно, кто-то из ваших бывших сокурсников вел себя агрессивно по отношению к вам? — Все было довольно неплохо, если не считать одной стычки, — ты вспоминаешь презрительную усмешку Флинта, и тебя невольно передергивает. Надменный мудила. — Кто-то с другого факультета? — она смотрит поверх своих толстых очков изучающе. — Нет, это был бывший капитан нашей сборной по квиддичу. Мы неплохо общались в школе, но он, по всей видимости, решил, что стоит продолжать эти детские выходки и задирать гриффиндорцев, — ты фыркаешь. Хотя, скорее всего, ты вел бы себя абсолютно так же, не будь Грейнджер твоей. — Как вы относитесь к тому, что ваши товарищи не воспринимают мисс Грейнджер как вашего нового партнера и девушку? Какой странный вопрос. Ты не относишься к этому никак, потому что «товарищей» у тебя никогда не было. Ты мог общаться или просто терпеть кого-то достаточно долго, но у тебя язык не повернется назвать их своими приятелями, а тем более друзьями. Друг у тебя всего один. Это Блейз. — Никак. Мне плевать, — ты пожимаешь плечами, для тебя это очевидно. — Был ли в вашей жизни когда-нибудь человек, мнение которого являлось для вас важным, основополагающим? Ты раздумываешь несколько мгновений. Первое, что возникает в твоем мозгу, — лицо Люциуса. Его мнение было не просто важным для тебя, ты практически жил его мозгами, его мировоззрением, принимал все его слова и взгляды за чистую монету. — Отец. Он долгое время был для меня авторитетом, — киваешь. — А что же случилось потом? — она будто не жила в этой стране последние несколько лет и совсем не подозревает, что же, блять, произошло. Хорошо, ты озвучишь это, раз она так сильно желает. — Потом случилась война. Знаете, люди открываются с неожиданных сторон в сложных ситуациях. Кто-то трусливо сбегает, кто-то становится гребаным героем, хотя от него никто и не ожидал подобного, как Лонгботтом, например. У Люциуса эта сторона оказалась гнилой. — Вы пересмотрели свое отношение к отцу из-за мисс Грейнджер? Ты фыркаешь. Более глупого вопроса ты в жизни не слышал. Да, ты любишь Гермиону, но отказаться из-за нее от семьи ты бы не смог. Ты пробовал бы снова и снова, пытался изо дня в день. Ты бы сделал все, чтобы твои родители приняли ее. — Грейнджер здесь ни при чем. Это случилось задолго до того, как мы с ней сошлись. Люциус придерживался своих взглядов только тогда, когда ему это было удобно, хотя от других требовал беспрекословного повиновения. Он был блестящим манипулятором, на этом список его достижений окончен. Жаль, что понял я это лишь в семнадцать, когда нас уже заключили под стражу. — Что вы почувствовали, когда это произошло? Ты относишься к миссис Уилсон максимально снисходительно, оценивая ее профессионализм в несколько сиклей, но сегодня все ее вопросы задевают какие-то давно забытые струны в твоей душе, надавливают на больные точки. Еще чуть-чуть, и тебя вывернет перед ней наизнанку прямо на этом кресле. Ты списываешь происходящее на тяжелое похмелье. — Я почувствовал себя херово. — Она приподнимает бровь, но ты ведь обещал себе говорить здесь только правду, а она выглядит именно так. Без мата эту ситуацию описать невозможно. — Я почувствовал себя обманутым, настоящим идиотом, если честно. — Вы знаете, почему так произошло? О, он догадывается. — Всю жизнь я жил по его указке, делал только то, что принесло бы ему гордость или удовлетворение. Дерьмо о привилегированности чистокровных вдалбливали в мой мозг с самого детства, — ты разглаживаешь несуществующую складку на брюках, и тебе становится действительно мерзко. Гермиона была уверена, что тебе на самом деле было противно с ней общаться или смотреть на нее в школьные годы. Ты до последнего надеялся, что ты херово исполняешь свою роль, что она увидит фальшь и неискренность в твоих глазах, поймет, что ты был бы блядски рад поступиться всеми этими чистокровными принципами, но ты слишком хорошо притворялся. — Мне приходилось обижать людей, говорить множество неприятных вещей, задирать. Не могу сказать, что это не приносило мне удовлетворения на младших курсах, но сейчас я понимаю, что даже не знал Уизли, когда уже начал его ненавидеть. Это произошло потому, что отец четко дал понять, что его семья — второй сорт. Они нам не ровня. Я не знал Грейнджер, но она так сильно раздражала меня, потому что я был уверен — такие, как она, ошибка природы. Ей не место в магическом обществе, ведь ее родители не волшебники. Когда выяснилось, что все это херь собачья, было уже слишком поздно. Наша семья потеряла все, Люциуса посадили, а мне пришлось перебраться на время в маггловский Лондон. — Разве это не должно было ощущаться как облегчение? Она что, серьезно?! — Я не вижу в этой ситуации ничего хорошего, — рано ты сделал комплимент ее великолепной работе сегодня, Драко. — Возможно, вы не пытались смотреть на нее с другой стороны, мистер Малфой. — Ну давай, расскажи мне, сколько плюсов во всей этой блядской херне. — Знаете, иметь авторитет в чьем-то лице не так уж и плохо. Этот человек может стать для вас самой настоящей путеводной звездой, направлять вас, помогать. Но бывает и так, что люди пользуются своим влиянием. Особенно это касается отношений детей и родителей. Отцы пытаются воплотить в своем ребенке все, чего не смогли добиться сами, настойчиво вбивают в голову свою личную идеологию с юных лет, контролируют. А после начинаются манипуляции чувством вины, если что-то идет не по плану. Я не говорю о вашем отце конкретно, мистер Малфой. Я обозначаю возможные варианты. — Ты хмыкаешь, ведь этот вариант описывает ситуацию в твоей семье с ювелирной точностью. — Это достаточно тяжело — жить под таким гнетом, но очень немногие находят в себе силы вырваться, жить своей жизнью, своим собственным умом. Ты слушаешь ее и постепенно начинаешь понимать, к чему клонит карга. — Вы жили так семнадцать лет, до того как вашего отца и вас взяли под стражу. Возможно, вы поняли это гораздо раньше, но ответьте сами себе, мистер Малфой, смогли бы вы пойти против семьи в случае победы Того-кого-нельзя называть? Ты застываешь. Сразу после смерти Дамблдора ты четко уяснил, что не хочешь такой жизни. Что это давление никогда не прекратится. Что Темный лорд не успокоится, пока не перебьет всех магглорожденных, а после найдет себе очередную цель. Он был настоящим ублюдком, больным маньяком, а вся его охуительная идеология высосана из пальца, ведь его отец сам был магглом. Ты это понимал, но не было и речи о том, чтобы перейти на другую сторону, попросить о помощи. Ты слишком боялся. Ты боялся за Нарциссу и, чего уж там скрывать, за себя. Люциус в жизни бы не отрекся от своего Лорда, он был ебучим трусом, а это означало, что всем было бы глубоко срать на твое мнение. Ты бы врал сам себе, врал всем вокруг. Возможно, ты бы стал убийцей. Рано или поздно это бы совершенно точно случилось. Твой брак с Паркинсон был практически организован вместе с теплым местечком в отряде Пожирателей. Ты никогда не смотрел на все эти события так. От мыслей о том, что Волдеморт мог победить, в животе закручивается тугой узел. Ты внезапно вспоминаешь Гермиону и ее улыбку. Ты не знаешь, что стало бы с тобой, если бы она страдала. Если бы находилась в колонии для магглорожденных под покровительством Люциуса, а ты бы ничего не смог с этим поделать. От этих мыслей тошнит еще больше, и вдруг наступает ебучее озарение. Все, что с тобой происходило после заключения, вся твоя жизнь и неудачи. Все эти отказы, плевки в спину и удары по голове. Ты пережил бы все это еще сотни раз с легкостью, ведь она все это время была в безопасности. Она была жива и улыбалась, она радовалась и морщила свой носик. Она любила и хотела помочь всем вокруг. Как бы ты чувствовал себя, Драко, если бы этот лучик солнца погас навсегда? Если бы ее просто сломали, безжалостно растоптали все хорошее в ней? Тогда ты не испытывал к ней настолько сильных чувств, но сейчас твое тело бьет мелкая дрожь от таких мыслей. Да, Люциус был и навсегда останется твоим отцом, но ты должен радоваться, что все закончилось именно так, что его сраный Лорд потерпел поражение. — Обман — это всегда больно, мистер Малфой. А предательство близкого человека ощущается еще более остро. Никто из нас не живет беззаботно, без потерь и разочарований, но взамен вы получили нечто гораздо большее — свободу. Свободу выбирать, свободу любить того, кого вы действительно хотите, свободу жить так, как хочется вам, свободу понять, кто вы есть на самом деле. Не сын Люциуса Малфоя, не наследник древнейшего рода, не продолжатель традиций своей семьи или Пожиратель смерти. Вы можете, наконец, понять, кто такой Драко, и это дорогого стоит. Вам выпала эта честь в семнадцать, тогда как многим из нас не удается сделать этого до конца своих дней. Ты выходишь из кабинета Уилсон, и голова буквально разрывается. Но не от боли на этот раз, а от сотен мыслей и размышлений. Вы можете, наконец, понять, кто такой Драко. Пока ты не до конца в этом разобрался, ведь все, что было заложено в тебе с раннего детства, не искоренить по щелчку пальцев, это долгий путь. Но ты уверен, что начало положено, потому что дома тебя ждет Гермиона Грейнджер. Магглорожденная ведьма с факультета Гриффиндор, которую ты блядски сильно любишь. Ты обещал ей вернуться к двум, и у тебя есть еще минут сорок в запасе. Грейнджер просто помешана на сахарных перьях, они для нее настоящий наркотик, и ты думаешь, что ее родители-дантисты пришли бы в настоящий ужас, узнай они о ее больном пристрастии. Сам ты равнодушен к сладкому, но эта дрянь продается только в «Сладком королевстве» в Хогсмиде, и тебе предстоит добраться до камина в «Дырявом котле». На улице пошел снег. Ты поднимаешь голову и глубоко вдыхаешь. Снежинки кружатся, невесомо касаясь твоего лица, а после тают на носу, губах и щеках. Ты вспоминаешь, как на третьем курсе гребаный Поттер напугал тебя до ужаса в своей этой мантии у входа в Визжащую хижину. Ты хмыкаешь и качаешь головой. Какими же детьми вы были. Перед входом в трактир ошивается несколько человек, ты пытаешься их обойти, глубоко погрузившись в свои мысли, и даже не замечаешь, что все они в аврорской форме. — Мистер Малфой? Ты отрываешь глаза от носков своих ботинок и переводишь взгляд на говорящего. — Да. Чем могу помочь? — ты хмуришься. У тебя не может быть никаких проблем с законом, последние несколько лет ты даже не высовывался. Может, что-то случилось в офисе? — Пройдемте с нами, — один из мужчин пытается взять тебя за локоть, но ты выдергиваешь руку. — В чем дело? Какого хера эти недоумки себе позволяют? — Для вас же будет лучше, если вы не станете оказывать сопротивление, — он мерзко ухмыляется, и пара человек обступает тебя с двух сторон. — Ваша статья и так не самая приятная. — Какая, блять, статья? Что за шутки? — кончики пальцев начинают холодеть, а к горлу подступает ком. Ты оторвешь голову уебку, который устроил этот идиотский розыгрыш. — Убийство, мистер Малфой, — авроры, которые до этого просто стояли рядом, теперь скручивают твои руки. Ты слышишь биение собственного сердца где-то в ушах, и твое дыхание останавливается. — Вы задержаны по подозрению в убийстве магглорожденного волшебника. У вас есть право хранить молчание.

***

Гермиона никогда не могла бы подумать, что книги будут доставлять ей столько проблем. Их дом в Уилтшире не очень большой, и библиотека здесь совмещена с комнатой отдыха, так что стеллажей всего пять штук. Позавчера они с Драко перевезли часть книг из библиотеки Блэков на Гриммо, и они заняли практически все свободное место. У нее около тридцати коробок с различными изданиями, и все они кажутся жизненно важными и необходимыми. Оставлять их пылиться в кладовой — самое настоящее преступление. Гермиона открыла свой уже затертый до дыр экземпляр Истории Хогвартса и невольно улыбнулась, вспоминая прошедший вечер в родной школе. Драко Малфой признался ей в любви. Гермиона хихикнула и покачала головой. Так наивно и по-детски. Еще летом она не могла и мечтать о подобном, а уж после того памятного «инцидента» на ее день рождения… Сначала она хотела ответить ему, признаться в чувствах, но он так быстро закрыл ее рот поцелуем, что Гермиона растерялась. Теперь же она думает, что хочет сделать это по-особенному, это должно быть чем-то важным. Доставка еды прибудет с минуты на минуту, она хотела организовать для них с Драко романтический ужин, но на свои силы она больше не рассчитывает. В мире есть не так много вещей, которые Гермиона делает из рук вон плохо, и готовка относится к одним из них. За бесконечными домашними делами и распаковкой оставшейся литературы Гермиона не заметила, как часы пробили ровно три. Странно, ведь Драко обещал ей вернуться к двум. Может, он зашел на работу или встретил кого-то из знакомых? Ближе к четырем она начала ощутимо нервничать. Это глупости, он ведь взрослый мальчик и не потеряется по дороге в Уилтшир. Но вдруг что-то произошло? Она гнала от себя эти мысли как можно дальше, но в пять усидеть на месте казалось невыполнимой задачей. Она набрала в руку горсть летучего пороха и решила связаться с Забини. Драко делал это несколько раз при ней, и она смогла запомнить адрес. — Блейз? Блейз, ты здесь? Если окажется, что Драко просиживает брюки у своего друга, можно будет выдохнуть спокойно. Точнее, сначала оторвать им обоим голову за эту детскую беспечность, а после выдохнуть спокойно. — Гермиона, привет, — перед глазами проступают очертания гостиной Забини, а перед собой она видит силуэт Гвен в одной лишь мужской рубашке на голое тело. Ну естественно. — Что-то случилось? Ты выглядишь взволнованно. — Привет, Гвен. Драко, случайно, не у вас? Он не заходил сегодня? — Гермиона беспокоится все больше. Гвен совершенно точно не стала бы разгуливать по дому в таком виде в присутствии постороннего мужчины, а значит, Малфой сейчас неизвестно где. — Он должен был вернуться к двум, но его до сих пор нет, вот я и подумала… — Подожди, ты отправляла ему патронус? Он не ответил? Гермиона закусила губу. Она думала об этом, но не увидела решительно никакого смысла. Драко не умеет вызывать телесного патронуса, они говорили об этом лишь однажды, и по его лицу Гермиона поняла, что для него эта тема болезненна и неприятна. Он отличный волшебник, он умеет множество разных вещей. Но как бы он ни старался, эти чары ему не дадутся, клеймо змеи на его левом предплечье оставило свой след на всю его жизнь, сколько бы ни было счастливых воспоминаний после. Это слишком светлая магия. — Нет, я... он… — она не хочет говорить об этом с Гвен, но от неловких объяснений спасает фигура Забини. Он до ужаса расслаблен, с бокалом огневиски в руке и топлес. Она помешала чему-то очень интересному. — Блейз, привет. Простите, что отвлекаю вас, но я ищу Драко. — Как, уже? — он ухмыляется и отпивает из своего бокала. — Я думал, он продержится немного дольше, но твои нравоучения могут свести с ума кого угодно, Грейнджер. — Он обещал вернуться в два, но его до сих пор нет, — Гермиона пропускает мимо ушей очередной язвительный подкол. Забини не был бы собой, если бы постоянно не шутил. — Я не знаю, что и думать, такого раньше никогда не случалось. — Успокойся, Грейнджер, — Блейз присаживается на корточки у камина рядом с Гвен, чтобы лучше ее видеть. — Я уверен, что все в порядке. Сейчас только середина дня, а Драко уже большой мальчик. Давай поступим так: я пошлю сову Астории, у них могли возникнуть какие-то неотложные дела в офисе, и он просто не успел тебя предупредить. Я свяжусь с тобой сразу же, как только что-то узнаю. — Она кивает, но разумные доводы Забини не приносят ей ни малейшего успокоения. — И еще, Гермиона... Она практически вылезла из камина, когда услышала это нетипичное для мулата обращение. — Да, Блейз? — С ним все будет в порядке. Она кивает и заканчивает сеанс каминной связи. На улице еще даже не стемнело, но ее сердце готово буквально раскрошить ее собственную грудную клетку, сломать все ребра. Она уже видела его однажды не в самом лучшем состоянии и не хочет повторения. А еще она знает, что Драко совершенно не умеет сглаживать конфликты или идти на уступки. Когда что-то идет не по его плану, он всегда нападает первым. Кто-то сказал, что это лучшая защита, но Гермиона считает все это бредом собачьим. Лучшая защита — не идти на поводу у провокаций. Она не прекращая двигает столовые приборы на полностью сервированном столе. Миллиметр влево, миллиметр вправо. Протирает фужеры семнадцатый раз и расправляет салфетку. Она оторвет Малфою голову за это детское поведение. Скорее всего, она наложит на все его вещи чары слежения сегодня вечером. Что-то вроде маггловского родительского контроля, потому что взрослые люди так себя не ведут. Не заставляют своих близких медленно седеть в ожидании их возвращения. — Грейнджер, ты здесь? — проходит около двадцати минут, прежде чем в камине снова появляется голова Забини. — Да, Блейз, ты что-то узнал? — Гермиона падает на колени перед магическим огнем и смотрит во все глаза. Она очень надеется, что Забини удалось найти хоть какую-то информацию. — Только то, что Астория его сегодня не видела, — Блейз качает головой и сильнее сводит скулы. Мужчинам всегда легче скрыть свои эмоции, но в его глазах она замечает нарастающее беспокойство, и ее начинает буквально трясти. — Еще я связался с Мунго, он ведь ходит на приемы к психологу по воскресеньям. — Гермиона открывает рот. Она такая идиотка, все эти переживания заставили ее большой мозг отключиться. Она даже не подумала о миссис Уилсон, хотя сама отправила его на встречу с ней. — Сеанс прошел по расписанию, а после Драко ушел. Мне прислала патронус какая-то очень странная женщина. Похоже, его психолог... — Блейз закатывает глаза, а Гермиона продолжает напряженно слушать. — Из всей той околесицы, что несла ее курица (Салазар, у кого вообще может быть патронус-курица?), я понял, что он опоздал на пятнадцать минут, но в общем и целом все прошло как обычно. От нее он ушел в час дня. Гермиона поднимается и начинает нервно вышагивать. Она мечется из угла в угол, пока камин не загорается зеленым и из него не выходят Блейз и Гвен, уже полностью одетые. — Не паникуй, Грейнджер. Драко вылезал из таких задниц, что вашей троице и не снилось. Когда он придет, мы дружно навешаем ему, а позже отметим его чудесное возвращение в родные стены. — У него мог случиться приступ, его могли ограбить, могли избить или похитить. Да все что угодно! — Гермиона всплескивает руками, но она очень благодарна Блейзу, ведь если бы они нервничали все вместе, втроем, то из этого бы точно не вышло ничего хорошего. — Я предлагаю подождать ровно до шести, а после оставить записку для Драко, если он все же появится, и отправиться на его поиски. Начать нужно с Мунго, это его последнее местоположение, о котором мы знаем точно, — Гвен прерывает успокаивающую речь Блейза и ее постоянную беготню. Это просто прекрасная идея, звучит как план. — Отлично, я пока найду перо и бумагу, — до шести вечера остается еще двадцать минут, но Гермиона не уверена, что сможет провести их в праздном безделии. Ей просто необходимо занять чем-то свой мозг и свои руки. Она останавливается, занеся ногу над первой ступенькой, ведущей на второй этаж, и замирает, потому что через окно в дом просачивается легкое серебристое сияние. Перед ней материализуется большой красивый олень, и она узнает в нем патронус Гарри. Они переглядываются еще несколько секунд, прежде чем Гермиона заносит палочку, чтобы прослушать сообщение. По глазам Гвен и Блейза она понимает, что все трое напуганы не на шутку, волшебники обычно отправляют патронусы только в экстренных случаях, чтобы как можно быстрее передать информацию. — Гермиона, только не волнуйся, — олень начинает говорить голосом Гарри, а у нее уже подкашиваются ноги. Когда предложение начинается со слов «не волнуйся», это означает, что поводов для переживаний более чем достаточно. — Я уверен, это какая-то ошибка. К нам в аврорат привезли Малфоя, его временно заключили под стражу. — В этот момент она безвольно оседает прямо на лестницу и слышит приглушенное «блять» со стороны Блейза. — Я настоял, чтобы его показания приняли немедленно, чтобы он смог ночевать уже дома. Я делаю все что могу. Ты можешь приехать и дождаться здесь, но в этом нет никакой необходимости, все… — Фините, — Гермиона резким движением палочки прерывает речь патронуса, заставляя его раствориться серебристой дымкой в воздухе гостиной. Она хватает свое пальто и несется к выходу, накидывая одежду по дороге и забывая про еще двоих людей в своем доме. — Далеко собралась, Грейнджер? Подожди нас, — Блейз и Гвен вылетают следом за ней. Они буквально несутся к точке аппарации, и, если бы по соседству были другие дома, вероятно, жильцы бы решили, что они шайка воров, которая бросается наутек после неудачного дела. Уже спустя пару мгновений все они оказываются в атриуме Министерства. Гермиона слишком сильно взволнована, она спотыкается и теряет равновесие после аппарации, и, если бы не двое ее сопровождающих, она бы разбила свой нос о треклятый фонтан. — Гарри, в чем дело? Где Драко? — она практически выбивает ногой дверь в кабинет главного аврора. Где-то на периферии сознания она понимает, что оттолкнула от себя грузного охранника, словно тот был пушинкой. У нее нет времени на вежливость или разговоры. — За что его здесь держат? Что происходит? Гарри поднимается из-за стола и оглядывает толпу народа на пороге своего кабинета. Блейз и Гвен тяжело дышат, они едва поспевали за Гермионой все это время. Грейнджер находится в ярости, ее глаза горят, а на щеках гневный румянец. Она уверена, что все это очень большая ошибка, и не понимает, почему друг не может выпустить Малфоя прямо сейчас. — Гермиона, успокойся и присядь, — он поднимает руки и говорит тихо, но все эти аврорские психологические приемы лишь выводят ее из себя. — Я не собираюсь успокаиваться! Какого черта? Почему его до сих пор держат в камере? — Гермиона! — она продолжает задавать миллион вопросов, пока Гарри не повышает голос и не ударяет ладонью по столу, привлекая ее внимание. — Гермиона, если ты дашь мне вставить хоть слово, я все объясню. — Она тут же прикрывает рот, а Гарри продолжает более спокойно: — Садитесь, придется подождать еще около двух часов, — он призывает еще пару кресел, и все трое покорно устраиваются напротив главного аврора. — Сегодня днем в Косом переулке произошло убийство. Не просто убийство, его совершили с особой жестокостью. Жертвой стал магглорожденный волшебник. Около часа дня к нам в офис поступила анонимка. В ней говорилось, что якобы кто-то видел Малфоя недалеко от места преступления в это самое время. Это все, что я имею право вам рассказать. — Гермиона уже хочет что-то возразить, но Гарри останавливает ее жестом руки. — В восьмидесяти процентах случаев анонимные доносы — просто клевета. Кто-то хочет свести личные счеты, насолить конкуренту, просто испортить пару дней жизни за счет аврората, мы это проходили миллион раз, но я обязан все проверить, того требует инструкция. — Это же чушь, Гарри, самая настоящая чушь, — слова друга ощущаются как удар под дых, и Гермиона больше не кричит, ее голос тихий, а тон осторожный. Кому могло прийти в голову подобное? Да, у Драко было множество врагов, но почему именно сейчас? — Знаю, Гермиона, — Гарри кладет свою большую теплую ладонь поверх ее руки, и это немного приводит в чувство. — Поэтому я и сказал, что ты можешь не приезжать, но ты наверняка даже не дослушала, — друг улыбается, и краем глаза она замечает, что Блейз утвердительно кивает. — Он согласился на изъятие воспоминаний, вся процедура занимает около полутора часов, и я настоял, чтобы Малфоем занялись вне очереди. Когда мы просмотрим их в омуте, все разрешится, тогда его отпустят домой. Это закончится быстрее, чем ты думаешь. — Главный аврор Поттер, все готово. Можем начинать, — в дверях появляется светловолосый парень в форме, и сердце Гермионы уходит куда-то в пятки. Она буквально может слышать звук его падения. — Все будет в порядке, — Гарри поднимается из-за стола, обращаясь ко всем троим. — Скоро вернусь. Она шумно сглатывает. Это будут самые долгие полтора часа в ее жизни. — Грейнджер, меня сейчас стошнит! — Срок, обещанный Гарри, истек еще пятнадцать минут назад, и она наматывает круги по кабинету вокруг рабочего стола друга. Почему так долго? Может, что-то пошло не так? — Поттер и Драко скоро вернутся, твой друг неебически благородный, он всегда выполняет свои обещания, если ты не забыла, — Блейз хихикает, но за его смехом ощутимая нервозность. — Гермиона, Блейз прав, — Гвен молчала все это время, но, похоже, даже ее это мельтешение выводит из себя. — Не изводи себя, все будет в порядке, нужно лишь немного подождать. Дверь распахивается, и они все подпрыгивают на месте. После стольких напряженных минут ожидания вполне может начаться нервный тик. — Гарри, как все прошло? Документы Драко для освобождения уже подписывают? — Гарри бледный как мел. Гермиона замечает, как дергается его кадык, а кисти сжимаются в кулаки. — Не молчи, пожалуйста. Пожалуйста, Гарри, — она не уверена, что выдержит его ответ стоя на своих двоих. Судя по его лицу, возникли какие-то проблемы. — Мне жаль, — он опускает взгляд, пытается прожечь дыру в своих аврорских сапогах, и Гермиона не понимает, о чем конкретно он ведет разговор. Может быть, освобождение Драко откладывается до завтра, потому что сегодня воскресенье и нельзя подписать нужные документы? — Поттер, ради Мерлина! Она видит испарину на лбу Блейза и его сведенные скулы. — Мы просмотрели его воспоминания. Из них четко видно, что сегодня в 12:10 Малфой убил старика Берка в подворотне Косого переулка. Тишина. Она такая давящая, она со всех сторон. Гермиона может слышать биение своего сердца, но после она начинает смеяться. Громко и заливисто. Так, как не смеялась уже давно. — Хорошо, Гарри. Это хорошая шутка, — из ее рта то и дело доносятся непонятные звуки. Всхлипы вперемешку со смехом. По ее щекам начинают течь слезы, и она чувствует руки Гвен на своих плечах. Гермиона грубо отпихивает подругу, она не хочет, чтобы ее успокаивали, но понимает, что у нее начинается истерика. — Где он? Драко, выходи, — она обходит Гарри сзади, заглядывая в пустой темный коридор. Гермиона видит, что все притихли. Она чувствует их взгляды на себе, чувствует жалость Гвен и напряжение Блейза, чувствует, что Гарри считает себя виноватым в том, что только что, похоже, довел свою лучшую подругу до безумия. — Гермиона, — первой подает голос Гвен. — Гермиона, пожалуйста, иди сюда. — Это не смешно, вы так не считаете? Я ведь почти поверила в это, — она смеется все громче, срывая голос. Зачем так жестоко шутить с ней? Она устроит всем им хорошую трепку, когда перестанет смеяться. — Это не шутка, Гермиона, — голос Гарри серьезный и спокойный. Он единственный сохраняет хладнокровие в данной ситуации, пытаясь как-то привести ее в чувства. — Я никогда не стал бы так шутить с тобой. — Это очень жестоко, Гарри, ты знаешь? Чем я заслужила такое? Мы ведь чертовы друзья, Поттер! Сколько раз я спасала твою задницу! Зачем ты так со мной? — она кричит и бьет друга кулаками в грудь. Это не игра или легкие тычки, она пытается нанести ощутимый удар, сделать ему больно за этот идиотский розыгрыш, но он стоит на месте и не пытается ее хоть как-то остановить. Она видит, как Гарри сжимает зубы. Гермиона оглядывается и понимает, что Гвен стоит, прикрыв рот рукой, а из ее глаз текут слезы. Блейз все это время сохранял молчание. Теперь он уперся локтями в колени и прикрыл лицо ладонями. — Нет. Нет-нет-нет, — осознание накрывает резко и жестко. Она помнит ножевые от Беллы, это чувствуется во сто крат хуже. — Драко не мог, нет, какая-то ерунда, — она повторяет это тихо, почти шепотом, словно мантру, и бешено вращает глазами. Она уверена, что так обычно выглядят люди на грани помешательства. — Это ошибка, ты ошибся. Точно, Гарри, — Гермиона цепляется за аврорскую мантию друга, притягивая его ближе. — Ничего страшного, я сама все посмотрю. Я посмотрю и все выясню, все будет в порядке. Гермиона бубнит и перебирает в руках жесткую форменную ткань. Она чувствует, что руки Гарри обвивают ее в плотное кольцо. Так, если бы он хотел не дать ей уйти, и это совсем ее не устраивает на данный момент. — Ты не можешь посмотреть, Гермиона. Это показания по делу, они конфиденциальны. — Что ты несешь, Гарри? Ты сам себя слышишь? Твои авроры просто идиоты, раз не могут отличить настоящего убийцу от невиновного! Отпусти меня, — она пытается вырываться, но Гарри намного сильнее, это не приносит никакого результата. — Я сам их видел, Гермиона. Ошибки быть не может. Она пытается призвать всю свою рассудительность, но от осознания происходящего к горлу подкатывает удушливый ком. Гермиона вырывалась из стальной хватки друга на протяжении пары минут и уже выбилась из сил. Сейчас же она просто опустошена. — Он хороший, Гарри, — она оседает прямо на пол и чувствует слезы на своих щеках и рубашке. — Он правда хороший и такой добрый. Он не такой, как Люциус, он не мог, — Гермиона обнимает свои колени. Она покачивается и громко скулит, пока Гарри пытается ее поднять. — Он сказал, что любит меня, представляешь? — Друг сдается достаточно быстро и просто садится рядом. Он гладит ее голову, и в глазах присутствующих Гермиона может увидеть страх и опасение. Она сама прекрасно понимает, что находится сейчас в полубреду. — Я так радовалась, я заказала нам ужин. Нам нужно идти, Гарри, все уже остыло, — Гермиона шмыгает носом и видит, как Гарри кивает в сторону Гвен и Блейза. — Я так его люблю… Последнее, что она слышит, — это заклинание, погружающее ее в глубокий сон.

***

Кто бы ни подстроил этот идиотский розыгрыш, ты уверен, что не оставишь от него живого места, когда выберешься. Тебя притащили в комнату для допросов около двух часов назад, но пока не происходит ровным счетом ничего. Тебя обвиняют в убийстве. Очень, блять, смешно. Кем бы ни были эти идиоты, они своего не добьются. Это в мире магглов можно попасть под горячую руку правосудия или незаслуженно схлопотать казнь лишь потому, что тебя оклеветали. Скорее всего, эти ебанаты забыли про такую чудесную вещь, как омут памяти или сыворотка правды. Их используют на допросах поочередно, но только после согласия обвиняемого. Ты, естественно, намерен согласиться. Тебе нечего скрывать. Британское магическое сообщество достаточно маленькое. Здесь все знают друг друга практически поименно, как в небольшой деревне. Убийств не происходило уже несколько лет, и это очень странно. Возможно, это был несчастный случай, но недалекие авроры, как обычно, не успели во всем разобраться. — Малфой, — в комнату заходит Поттер. Он в форме и с пиздецом на голове, как и всегда. Похоже, сегодня испортили выходной не только тебе. — Поттер, — ты киваешь и ждешь объяснений. Надо сказать, что под руководством Избранного авроры стали как шелковые. Тебя не били и не обзывали. Лишь пара тычков, но это можно снести. Никогда бы не подумал, что Гарри с его мягкотелостью наведет порядок в этой шарашке. — Извини за ожидание, мне сообщили только что, — он устраивается напротив. В комнате для допросов лишь стол и два жестких стула, а вокруг серые бетонные стены без единого окна. Ты всей душой желаешь покинуть это место как можно скорее, тебе здесь неуютно. — Давай уже разберемся со всем этим, и я пойду. — Он кивает и начинает копаться в свитках. — Что вообще произошло? Мне никто ничего не сообщил. — Сегодня днем нам прислали анонимку. Кто-то видел тебя рядом с местом убийства как раз во время совершения преступления. Где ты был с 12:00 до 12:20? — Ты изгибаешь бровь, а Поттер начинает краснеть. Мерлин, если он так допрашивает всех своих задержанных… — Я должен это спросить, Малфой. В комнате допросов теперь ведется запись на колдокамеры, купленные у тебя же, кстати. — Ты закатываешь глаза. Какая, блять, ирония. Ты ни за что бы не подписал контракт с Министерством, если бы знал ситуацию наперед. — Я обязан задать все эти вопросы по протоколу, чтобы ни у тебя, ни у меня не возникло проблем после твоего освобождения. Поттер не использует частицу «если», он уверен, что тебя отпустят, а это уже неплохой знак. Это приносит облегчение. — В двенадцать я аппарировал в Косой переулок из своего дома, затем пошел в Мунго на прием к своему психологу. У нее я был в 12:25. После сеанса я направился в Дырявый котел, где меня скрутили твои цепные псы, это было в час. Дальше ты знаешь, — ты уверен, что сегодня не происходило ровным счетом ничего необычного. Ты находился посреди оживленного проспекта большую часть времени, а после беседовал с миссис Уилсон. Ты бы не мог находиться в двух местах одновременно при всем желании. Даже Том так не умел. — Заметил что-то странное? Подозрительные люди или происшествия? — он поправляет свои очки и заполняет протокол, а ты уже готов взвыть от всей этой херни. — Ничего такого, Поттер. У меня блядски сильно раскалывалась голова после вашего хваленого бала в Хогвартсе. Я вообще с трудом разлепил глаза сегодняшним утром, — ты фыркаешь. Кем бы ни был этот несчастный, ты не имеешь к этому никакого гребаного отношения. — Ты согласен на изъятие воспоминаний? Эта процедура занимает около двух часов, но после нее с тебя будут сняты все подозрения окончательно, тогда тебе не придется больше являться в аврорат для дачи показаний. — Конечно, я, блять, согласен, — ты закатываешь глаза. Да можно сделать все что угодно, лишь бы больше не появляться здесь. — Не пойми меня превратно, Поттер, ты мне нравишься, но сидеть с тобой вдвоем в этом чулане для метел, как на ебучем свидании каждый день, я не согласен. Я бы предпочел Гриммо и жаркое младшей Уизли. Поттер смеется и снова поправляет свои очки. Ему бы обратиться в Мунго для устранения проблем со зрением, вот только Избранный, похоже, считает эту круглую оправу своим фирменным знаком. Как бы он ни любил миссис Поттер, а внимание поклонниц всегда приятно. — Хорошо, я отдам приказ, чтобы твоим делом занялись в ближайшее время. Ты хочешь с кем-то связаться? Может, передать что-то Гермионе? Ты не считаешь эту идею хорошей, но Поттер упомянул, что на изъятие воспоминаний уйдет около двух часов. Сейчас, наверное, в районе шести. Зная Грейнджер, она уже не находит себе места и, скорее всего, поставила на уши половину магического Лондона. Ты бы в любом случае рассказал ей. Пусть хотя бы не переживает, что ты лежишь сейчас в каком-нибудь темном переулке с проломленным черепом. — Скажи Грейнджер, что я здесь. Только… — ты не знаешь, как правильно выразить мысль, но Поттер знает Гермиону намного дольше, чем ты. Ему не нужно объяснять. — Я скажу, что все в порядке, Малфой, — он поднимается с места и собирает свои бумаги. — Уже через пару часов ты будешь дома, все будет в порядке. Ты киваешь. Когда за Гарри закрывается дверь, ты опускаешь лицо в ладони. Все эти темные коридоры, все камеры предварительного заключения и комнаты для допросов аврората слишком сильно напоминают тебе о прошлом. О собственном заключении, о пытках Нарциссы. Ты блокируешь эти воспоминания, ты прикладываешь к этому все свои силы. Не хватало только биться в судорогах на этом грязном бетонном полу. Грейнджер наверняка уже в бешенстве. Ты уверен, что после сообщения Поттера она вынесет эту дверь на хер. Недаром ты назвал ее однажды своим телохранителем, размером с садового гнома. Ты усмехаешься от этой мысли, но в голове продолжаешь прокручивать свое задержание. Кому могло прийти в голову подобное? Да, раньше у тебя было много врагов и недоброжелателей, но до такого не доходил ни один из них. Может, дело в том, что твой бизнес пошел в гору? Или какая-нибудь особо сердобольная старушенция заприметила тебя и сложила два и два в своей маразматичной голове. Но такие люди обычно не посылают анонимки. Они прилетают в аврорат и брызгают слюной, доказывая свою правоту. — Все готово, можем начинать, — в дверях появляется Поттер с парочкой авроров. — Ты быстро, даже не пришлось сидеть еще гребаных два часа, — ты откидываешься на спинку стула и улыбаешься. Совсем скоро весь этот пиздец закончится. — Я ведь сказал, что займусь твоим делом в первую очередь, я тут не последний человек, или ты забыл? — Поттер ухмыляется, издеваясь над собственной значимостью. В школьные годы ты представлял его надменнейшим мудилой, но он умеет шутить над собой. Это понравилось тебе в нем еще в вашу первую «нормальную» встречу на Гриммо. Уизли на его месте наверняка бы уже лопнул от важности. — Ты связался с Гермионой? — ты хочешь узнать это до начала процедуры, потому что сидеть здесь придется около полутора часов, и ты не уверен, что не найдешь потом Гермиону в вашем доме в Уилтшире с дергающимся глазом и ослепительно-пепельными седыми волосами, прямо как у старика Дамблдора. — Она уже здесь вместе с Блейзом и Гвен. — Ты прикрываешь лицо рукой. Ну естественно! Чего еще можно ожидать от спасительницы магического мира? Странно, что здесь еще нет Астории, всех твоих сотрудников и пары сотен человек, с которыми ты хоть раз общался за всю свою жизнь. — Если честно, она чуть не покалечила Корбена, когда пыталась прорваться в мой кабинет, а в нем всего лишь фунтов триста, — он смеется, а ты уже представляешь, как твоя маленькая гриффиндорская фурия уничтожает все на своем пути. — Я в ней никогда не сомневался. Это приятно, правда. Так за тебя заступалась только лишь Нарцисса. — Итак, давай начнем, — Поттер изображает серьезное выражение на своем лице, и еще один аврор устанавливает посреди стола небольшой каменный кувшин — омут памяти. — Ты знаешь, как происходит эта процедура? — Ты киваешь. Тебе посчастливилось проходить это несколько раз семь лет назад. — Но я все равно обязан зачитать протокол процедуры. Опять же, спасибо твоим колдокамерам, Малфой, — он указывает взглядом в верхний левый угол комнаты и недовольно морщится. Похоже, у авроров прибавилось бумажной работенки после установки устройств слежения. — Сейчас, мистер Малфой, мы изымем ваши воспоминания. Убийство было совершено в период с 12:00 до 12:20, поэтому мы должны захватить и более ранний промежуток. Мы сможем увидеть лишь ваши действия, начиная с 11:40 и заканчивая 12:40. Изъятие будет проходить в присутствии двух свидетелей — аврора Моргана и аврора Паркинса. Это модификация омута памяти специально для аврората, поэтому ваши воспоминания будут выводиться на экран на этой стене, — он указывает на большое белое полотно, которое материализуется за его спиной, — чтобы все присутствующие смогли засвидетельствовать происходящее. Вы согласны, мистер Малфой? — Да, Поттер, заводи уже свою шарманку. Двое авроров, которые находятся в помещении, слегка дергаются. Возможно, они не привыкли, что кто-то так общается с их начальником, но Поттер лишь кивает и ухмыляется, а недоумки остаются стоять на своем месте, сцепив руки в замок. — Морган, приступайте. Щуплый светловолосый парень подходит к тебе справа. Его рука немного трясется. Возможно, он только стажер. А может быть, ты наводишь ужас на людей одним лишь своим видом, ты ведь большой и страшный Пожиратель. Его магия ощущается неприятно. Он еще не научился отделять в воспоминаниях нужные временные отрезки, поэтому просто бесцеремонно разбрасывается мыслями в твоей голове. Салазар, ну и бардак он там навел. Подходящее воспоминание удалось извлечь только через семь минут. Тогда как обычно на это уходит не более тридцати секунд. Ты мог бы фыркнуть или предъявить что-то Поттеру, но ты знаешь, что по протоколу этим обязан заниматься дежурный аврор, и, если бы их начальник собственноручно занялся рядовым подозреваемым, возникли бы вопросы. — Паркинс, зарегистрируйте изъятие. — Второй аврор что-то строчит, а бедолага Морган дрожащей рукой погружает серебристую нить в кувшин на столе. — Начнем. Поттер делает взмах палочкой, свет в комнате приглушается, и все четыре пары глаз устремляются на молочно-белый экран. — Я догадывался, что Макгонагалл пожалеет денег на нормальный алкоголь, но не думал, что все будет настолько херово. Ты ухмыляешься, разглядывая голограмму со своим изображением. Ну и бардак на твоей голове, Мерлин. — Тогда заботься обо мне в этой кровати. Поттер краснеет все больше, пока твое изображение тянет Гермиону в постель и наваливается сверху. Ты не хочешь, чтобы все они видели Грейнджер в одной лишь короткой футболке. Чтобы они смотрели на ее бедра и ее длинные ноги, но это единственный шанс выбраться отсюда. Слава Мерлину, она не согласилась на секс этим утром, в этом случае ты бы совершенно точно отказался от ебучего представления. Ты видишь свое лицо в зеркальном отражении. То, как ты чистишь зубы, укладываешь волосы, застегиваешь рубашку. На какой-то момент тебе даже становится скучно. Они действительно занимаются этим целыми днями? На изображении проходит рябь, когда ты аппарируешь в Косой переулок. Толпы людей, праздничные украшения, рождественские мелодии. В своих воспоминаниях ты направляешься в Мунго и понимаешь, что Поттер и двое этих дебилов увидят твой прием у психолога. Ладно, Драко. Ты попадал и в куда более неприятные ситуации. Ты сворачиваешь за угол и спотыкаешься. Ты прекрасно помнишь этот момент, когда твое сознание вдруг покинуло тебя на гребаных двадцать минут. Сердце начинает биться чаще. Ты уверен, что просто просидел все это время на сырой земле и здесь не будет ничего интересного, но почему-то становится не по себе. Ты видишь, как оседаешь на пол и обхватываешь голову руками. В комнате сохраняется напряженное молчание, а Поттер слегка сводит скулы. Не одного тебя сейчас это пугает. — Мистер Берк. Ты резко поднимаешь голову в изображении на экране и окликаешь старика в этом безлюдном переулке, который еле ковыляет. Мистер Берк? Это что, блять, шутка? Это хозяин той самой лавки, в которую ты наведывался совсем недавно за дополнительными деталями. Ты знаешь его достаточно давно, ведь провел с ним не один десяток часов за обсуждением различных механизмов и изобретений, но ты совершенно не помнишь, чтобы встречал его сегодня днем. — Добрый день. Старик кивает, но остается на своем месте. На его лице слишком добродушное выражение. Ты уверен, если бы он заметил тебя сидящим на холодной земле, обязательно предложил бы помощь, но он просто бездействует. — Куда же вы спешите, давайте поговорим минутку. Ты видишь, как твоя фигура поднимается и медленно приближается к старику. В его глазах почему-то мелькает страх, а сам ты двигаешься словно хищник, способный напасть в любую минуту. Что здесь, блять, происходит? — О, у меня дела, я должен оплатить поставку, прошу меня извинить. Он суетится и пятится в противоположную сторону от тебя. Ты не понимаешь, как это вообще возможно. Ты совсем не помнишь этот момент. Да и Берк никогда так с тобой не общался. Его можно назвать твоим наставником. — Не так быстро. Холодный страх облизывает твои кости. Это ощущение идет изнутри. Тебе сложно дышать или хоть что-то произнести. Твоя палочка взлетает вверх, нанося Петрификус на безоружного старика. Его глаза становятся неестественно большими, как и твои в этот самый момент. Он падает навзничь, а ты подходишь ближе и ударяешь худое тело носком своих ботинок. — Что за херня? Я не делал этого, Поттер, — ты задыхаешься и кричишь. Ты надеешься, что Гарри тебя услышит, но один из авроров накладывает на тебя Силенцио. Ты в курсе, что того требует протокол, ты не имеешь права мешать, но как, блять, еще тебе оправдаться в подобной ситуации? — Ты думал, я не узнаю, что ты магглорожденный? — Берк лежит на спине, и в его глазах отражается звериный страх. Он в ужасе. — Такие, как ты, просто ничтожество. Вы падаль. Вы все должны сдохнуть. Поттер переводит взгляд на тебя. Он белый как мел. Ты чувствуешь, что на твоем лбу выступает испарина, ты хочешь закричать. Твое отражение на экране не произносит больше ни слова. Ты видишь, как собственными руками начинаешь отделять лоскуты кожи от тела старика Берка. На твоем лице в этот момент невероятное удовлетворение и радость. Он не может ничего сказать. Он может лишь смотреть, но чувствует все в данный момент. Петрификус действует как маггловская общая анестезия, которая по какой-то ебучей причине не подействовала на мозг, не погрузила тебя в сон. Твои руки начинают бесконтрольно трястись, по лбу стекает капля пота. Что за хуйня? Ты не мог этого сделать, он был твоим наставником, ты любил его. Да даже самого раздражающего человека во всей магической Британии ты не смог бы убить, ты это уже проходил. — Такие, как ты, никогда не смогут чувствовать себя в безопасности, Берк, — твоя фигура возвышается над ним. Тело Берка уже представляет из себя кровавое месиво, ведь твое отражение отделяло куски кожи один за одним от туловища старика. — Дело Темного Лорда будет процветать, пока живы его последователи. Ты чувствуешь ком желчи, подступающий к горлу, и из твоих глаз начинают течь слезы. Они просто льются, обжигая лицо. Обжигая скулы и подбородок. Нет-нет-нет. Это все ложь. Ты поднимаешь палочку и делаешь последний надрез. На его горле. Берк хрипит, этот звук доносится прямо из его глотки, но он по-прежнему не в состоянии двигаться. Поттер делает взмах рукой, и изображение на экране пропадает. В комнате зажигается свет, и ты все так же не можешь произнести ни звука. — Мистер Малфой, вы заключены под стражу на неопределенный срок, — его голос осипший, он даже не смотрит на тебя, а ты изо всех сил пытаешься обратить на себя внимание, ведь Силенцио Моргана все еще действует. — Фините, — Поттер снимает заклинание, и ты снова чувствуешь, что можешь говорить. — Поттер, это какая-то херня, я понятия не имею, — ты тараторишь не прекращая, но двое авроров уже обходят тебя по бокам и заковывают твои руки. — Подождите, — он делает жест рукой, приказывая остановиться. — Что ты помнишь об этом промежутке времени, Малфой? Что произошло? — Я-я… — ты хочешь рассказать все что знаешь. Выложить это прямо сейчас, но не знаешь, с чего начать, и боишься, что Поттер просто не захочет тебя слушать. — Я помню, что свернул в этот переулок, чтобы сократить путь, — ты сглатываешь, и твои глаза бешено вращаются в орбитах. — Помню, что мне стало плохо и я опустился на землю, — вот он, тот самый провал. Как это объяснить? — Я не знаю, что происходило дальше. Я просто, я… я как бы отключился, а когда пришел в себя, прошло уже двадцать минут. — Если бы ты отключился, этого воспоминания не было бы, Малфой, ты ведь это понимаешь? — Ты киваешь. Да, блять, ты прекрасно все понимаешь. — У тебя случалось такое раньше? Провалы в памяти? Что-то в этом роде. Первое, что ты вспоминаешь, — инцидент с Гермионой в Министерстве. Да, ты был тогда не в себе, но ты прекрасно все помнишь. — Нет. Нет, не думаю, — твоя рука трясется, а ноги отбивают неровный ритм по бетонному полу. Это все чья-то злая извращенная шутка, твой очередной кошмар, так не бывает. — Я обязан задержать тебя до выяснения обстоятельств, — он поднимается, и последние твои надежды рушатся с легкостью карточного домика. Все они уходят. А ты остаешься один в этой оглушающей пустоте. В твоем сознании черная дыра, но ты уверен, что никогда бы не пошел на убийство. Ты не знаешь, что это может быть за магия, но тебя абсолютно точно подставили. Блять. Перед твоими глазами вдруг возникает образ Гермионы. Что, если она не поверит тебе? Что, если встанет на их сторону, ведь она все еще не здесь… Тебя выводят из допросной спустя минут двадцать. В коридоре безлюдно и очень тихо, сегодня выходной. — Драко! Драко, какого черта происходит? — из кабинета главного аврора вылетает Забини. Ты надеялся на встречу с Гермионой, но она по какой-то причине не пришла. Авроры, ведущие тебя под руки, пытаются его отпихнуть, идут не останавливаясь, но тут в проеме появляется взлохмаченная макушка Поттера. — Дайте им поговорить. Две минуты, Забини, — он смотрит на твоего друга, и тот благодарно кивает. — Я не знаю, Блейз. Я не помню ничего из этого, я не мог… — Я знаю, друг, знаю, — он останавливает твои оправдания и объяснения. Это хорошо, ведь ты не знаешь, сколько еще подобного дерьма сможешь выдержать. — Я уже связался со своим адвокатом, он один из лучших. Завтра в восемь он будет здесь, мы вытащим твою задницу, Драко, можешь не сомневаться. В твоих глазах все еще стоят слезы. Берк был тебе дорог. Его убийство в любом случае стало бы оглушающим, но то, что ты увидел в этой комнате… — Гермиона здесь? — ты не уверен, что сможешь сейчас смотреть ей в глаза, хоть и знаешь, что ни в чем не виноват. Но, блять, ты так сильно нуждаешься в ней. — Она... — Блейз тянет слоги, он не из тех, кто выбирает выражения, и это странно. — Она, так скажем, очень остро отреагировала, — он вздыхает и трет ладонью лоб. — В общем, нам пришлось оглушить ее, а после напоить зельем сна без сновидений. С ней случилась настоящая истерика, Драко. Она очень сильно за тебя переживает. Ты киваешь и опускаешь голову. Ты подозревал о чем-то подобном, ведь ты приносишь ей одни лишь проблемы. Ты всегда все портишь. — Разговор окончен, шевелись, — аврор — тот, что справа — тычет своей палочкой в твои ребра. Ты опускаешь голову и делаешь шаг. Это слишком знакомо, и ты надеешься, что не сгниешь здесь заживо.