Искупление

— Перестань, ты знаешь, что я не могу этого сказать. Они сидят в их столовой на первом этаже. Рождественский ужин Гермионе помогала готовить Молли Уизли, именно поэтому они наслаждаются едой, не опасаясь получить пищевое отравление. Драко надел ее любимый серый костюм. Они все-таки разобрались со стрижкой и бритьем, и сейчас он выглядит вполне обычно, если не считать нескольких неровно выстриженных клочков на его затылке. Слава Мерлину, он не догадался взять второе зеркало, чтобы проверить ее работу, ведь тогда воплей и криков было бы не избежать. Сейчас же Драко задавал примерно восемь тысяч вопросов в минуту. Его так вдохновило то, что он смог с легкостью вспомнить их первый поцелуй, что теперь не замолкал ни на секунду. Он напоминал ей малыша, который вдруг решил выяснить все важные аспекты мироздания. Почему трава зеленая или осень приходит после лета. Так примерно и вел себя Малфой. — Грейнджер, мне просто интересно, — он невинно пожимает плечами, поглощая божественный ростбиф Молли. — Так что насчет нашего первого раза? — он ехидно улыбается и склоняет голову вбок. По поводу детских вопросов она явно погорячилась. — Я ничего тебе не скажу, Драко. Наверху ты вынудил меня это сделать, застал врасплох, но больше такого не повторится, — да, это помогло, но она не имеет ни малейшего понятия, как рассказать ему в красках об их первом сексе. Возможно, после пары бокалов вина или порции огневиски она бы смогла, но сейчас этот прекрасный допинг ей недоступен в силу ее «интересного» положения. — Ты просто издеваешься, почему бы тебе не спросить насчет работы или общения с друзьями? Может быть, я тебя огорчу, но мы не занимались сексом двадцать четыре часа в сутки. Нам нужно было на что-то жить и иногда выходить из дома, — она закатывает глаза. Если он не прекратит, лицо Гермионы сольется с ее платьем, идеально повторяя этот оттенок красного. — Грейнджер, мы ведь взрослые люди, к тому же живем вместе. Почему это так сильно смущает тебя? А действительно, почему? Может, из-за того, что его воспоминания о ней к черту стерты из его сознания? Может, потому что она будто разговаривает с сентябрьской версией Драко, не зная, чего от него ожидать? Может, она просто не привыкла пользоваться словами для описания своей интимной жизни. Она не делилась этим даже с Джинни, хотя подруга донимала ее вечера напролет в первые несколько недель, как она начала встречаться с Драко. — Ты должен вспомнить сам, — она продолжает упорствовать, давить на свой последний аргумент, хватаясь за слова доктора Сейфрида, как за спасительную соломинку. Хотя он действительно имел в виду только чувства. Нельзя говорить Драко, что он ее любит, она не должна этого утверждать. По поводу ситуаций не было сказано ни слова, но она благоразумно решает об этом умолчать. — Так сказал доктор. — Хорошо, — он соглашается слишком быстро, и это заставляет ее напрячься. — Может, тогда ты пояснишь мне некоторые моменты, — Драко невинно гладит длинным пальцем белоснежную салфетку. Ей не нравится его тон. — Я кое-что вспомнил, но не совсем точно, — Драко поднимает голову, он прожигает ее своим взглядом. Они сидят друг напротив друга за длинным столом. Хрустальная посуда, великолепная сервировка, вкуснейшие блюда, заботливо приготовленные руками Молли Уизли. Гермионе хочется просто скинуть все это, стащить скатерть на пол, разбив вдребезги все фужеры и тарелки, сегодня она хочет пробовать на вкус только его. — Кое-что о том, как сильно ты любишь делать равиоли. Каким-то образом воздух в комнате резко перестал циркулировать. Она громко закашлялась, внезапно подавившись помидором черри. — Не то чтобы готовка была моим любимым занятием… — Эффект достигнут. Она уверена, что ее щеки пылают, и в свете огня камина это выглядит еще более явным. — Они никогда мне особенно не удавались. — О, я уверен, что в тот раз все вышло просто великолепно, — по хищной улыбке Драко она может только предполагать, какие именно из всех смущающих сцен того вечера сейчас всплывают в его сознании. Малфой всегда умел ставить ее в неловкое положение. Двусмысленные намеки — просто его второе имя. Но сейчас это неловко втройне, потому что даже со своей чертовой частичной амнезией он выглядит до ужаса самоуверенным и наглым. Гермиона пытается взглядом проделать дырку в его лбу. В конце-то концов, она должна взять себя в руки. Они встречаются, они живут вместе, он признавался ей в любви, и она носит его ребенка. На ее теле не осталось ни одного миллиметра, который бы он не видел или не трогал, даже если он этого и не помнит. Вся эта ситуация должна быть смущающей для него, не для нее. Гермиона промокает губы салфеткой и решительно отодвигает свой стул, поднимаясь из-за стола. Выражение лица Драко становится немного ошеломленным, его брови взлетают вверх, и она уже готова станцевать свой победный танец. Как-то раз он сказал ей, что она удивительная. Что он никогда не знает, чего от нее ожидать, и это именно та черта, которая привлекает Драко в ней больше всего. Что ж, значит пришло время удивлять. — Да, вышло неплохо. Что именно тебе пояснить, Малфой? — она медленно обходит стол, проводя рукой по столешнице и не отрывая своего взгляда от Драко. Он выглядит слегка потрясенным и явно пытается взять себя в руки, но все впустую, потому что Гермиона видит, как он нервно сглатывает. — Какие подробности тебя интересуют? — Я-я… — наверное, этот момент можно назвать одним из самых счастливых в ее жизни. Драко смущен. Он заикается и расстегивает верхнюю пуговицу на своей рубашке, оттягивая ворот. — Я не уверен, но мне показалось, что тебе нравится… что тебе понравилось, когда я… — Когда ты отшлепал меня? — она приблизилась вплотную и посмотрела на Драко сверху вниз с выражением полнейшего торжества на своем лице. Она может поклясться, что если бы он не сидел на стуле, то рухнул бы на пол в ту же секунду. — Думаю, да. Мне понравилось, — она не дождалась ответа. По всей видимости, Малфой будет лишен дара речи еще какое-то время. Когда она отошла на середину комнаты и завела руки за спину, чтобы расстегнуть платье, Малфой выглядел потрясенным до глубины души. Доктор сказал, что Драко нужно воздерживаться от любых стрессов в ближайшее время, но Гермиона уверена, что такой «стресс» пойдет ему только на пользу. Она справилась с молнией на своей спине и скинула лямки с плеч. Драко резко поднялся с места и сделал шаг по направлению к ней. Гермиона выбрала тот самый комплект, который приобрела вместе с Гвен во время их с Драко работы над проектом. Скорее всего, он не ожидал, что под довольно консервативным платьем Гермионы скрывается черное полупрозрачное белье в паре с чулками, поэтому споткнулся и с грохотом влетел в кофейный столик рядом с диваном. — Блять, — он чертыхнулся, проклиная собственную нерасторопность, и потер ушибленную ногу. — Драко, все в порядке? — наверное, стоило выбрать белые хлопковые трусы, чтобы не травмировать его и без того хрупкую психику. Гермиона подбежала к нему и начала с беспокойством осматривать все его тело на предмет иных повреждений. Почему, когда она решает вести себя более раскрепощенно, все идет не по ее чертову плану?! Это уже даже не смешно, серьезно. Вот и сейчас она чуть не прикончила Малфоя своей идиотской выходкой. Просто блеск. — Все в порядке, Грейнджер. Я просто… — он обвел жадным взглядом все ее тело, которое сейчас находилось в нескольких дюймах от него. Это чувствовалось как магия. То, как медленно темнели его глаза, как он с усилием сжимал свои кулаки до такой степени, что белели костяшки. Как он громко втягивал воздух через нос. Когда Гарри сказал ей, что Драко забыл последние несколько месяцев их жизни, она испугалась, что он уйдет. Он совершенно точно не останется с ней, не захочет жить с ней в одном доме или называть семьей. Теперь же она думает, что надо уточнить в Мунго, можно ли беременным заниматься сексом примерно двадцать часов в сутки, потому что Драко явно не собирался так просто ее отпускать в ближайшее время. — Я просто до сих пор не могу поверить, что… что все, что сейчас происходит, правда, — он так искренне растерян, что она с трудом сдерживает порыв разреветься прямо здесь. Она знает, что это из-за гормонов, а еще что это не самая удачная идея в данной ситуации. — Почему? — Гермиона склоняет голову, заглядывая в его глаза. Она всегда знала, что за самоуверенностью и колкими, язвительными высказываниями скрывается маленький мальчик, который никак не может поверить в то, что его могут любить, но наблюдать это каждый раз так же больно, как в первый. — Не знаю, — он растерянно оглядывается по сторонам, пытаясь подобрать нужные слова. — Еще с утра у меня не было ничего. Никакого будущего, никаких надежд на то, что я когда-либо смогу выбраться из Азкабана живым. У меня не было даже гребаных воспоминаний о последних нескольких месяцах. Только сырая камера и Рональд, — Драко пожимает плечами с выражением скорби и грусти на своем лице, и Гермиона действительно начинает всерьез опасаться за его психическое здоровье. — Рональд? — осторожно переспрашивает она. — Да, — он уверенно кивает, и Гермиона медленно начинает бледнеть. — Крыса, которая постоянно ошивалась в моей камере. Так я ее назвал. — Она облегченно выдыхает, хоть и фыркает при этом. Ну конечно. — А сейчас выясняется, что у меня есть дом, есть работа и есть ты, Грейнджер, — он проводит рукой по ее волосам. Гладит, перебирает кудри, он часто так делает. — И все же ты расстроен, — она не спрашивает, говорит утвердительно, потому что Драко совсем не выглядит как человек, абсолютно довольный своей жизнью. — Нет, конечно, Грейнджер, — он качает головой и берет ее лицо в свои ладони. — Просто… последнее, что я помню о тебе, это заметка в газете об открытии твоего нового фонда. Я помню статьи в журналах, твои колдографии, где вы с Уизли улыбаетесь во весь рот и обнимаете друг друга, и все это кажется мне нереальным, — он обводит взглядом комнату, возвращаясь к ней. — Поэтому я до сих пор немного растерян, если честно. — Ну теперь ты вспомнил, как меня тошнило в твоем туалете, — Гермиона пожимает плечами. Не лучшее романтическое воспоминание, должно быть, но уже хоть что-то. — Да, — он кивает и ухмыляется. — А потом я ушел, чтобы купить для нас завтрак, а когда вернулся, тебя уже не было, — улыбка медленно сходит с его лица. Это не то, что она ожидала услышать. Гермиона была уверена, что разозлила его в тот вечер, что она была ему глубоко противна и что он ушел, лишь бы не лицезреть ее почти бездыханное тело на своей кровати и не вдыхать ужасающие пары перегара, исходящие от нее. — Я думала, что противна тебе. Что ты больше никогда не захочешь со мной общаться после этого, — Гермиона опускает голову и упрямо качает ей из стороны в сторону. Ей так стыдно из-за своего поведения даже сейчас. — Эй, — он поднимает ее лицо, заставляя встретиться с ним взглядом. — Я же говорил, что все в порядке. Это не та ситуация, которая смогла бы напугать меня, — Драко хмыкает и нежно проводит большим пальцем по ее щеке. — Ты никогда не слушала никого, кроме себя, Грейнджер. — У нас были проблемы, Драко, — наверное, нет смысла скрывать это и мучить его. Она даже не может себе представить, каково это — чувствовать себя так, будто перед твоими глазами непроницаемая пелена, мутное стекло. Ты пытаешься разглядеть хоть что-то, но ничего не выходит, поэтому она решает рассказать ему. — Мы не всегда понимали друг друга. Точнее, почти никогда не понимали. — Он улыбается. — Мы часто спорили по разным пустякам, и тебе никогда не нравилось, как я готовлю. Когда я впервые пригласила тебя к себе домой на ужин, ты сказал, что это самое херовое, что ты когда-либо пробовал. — Очень похоже на меня, — он ухмыляется и все также держит ее лицо в своих ладонях, будто она может исчезнуть в любой момент. — Да, — Гермиона кивает. — После того дня, после моего дня рождения, был благотворительный бал фонда, я затолкала тебя в темную нишу в коридоре и решила высказать все, что о тебе думаю, а ты просто бесцеремонно задрал мою юбку и сказал, что всегда доводишь дело до конца. — Это не звучит, как начало крепких и долгих отношений, — Драко изгибает бровь, и Гермиона прыскает от его реакции. — Мы тогда и не начали встречаться, — она кладет руки поверх его на своем лице, поворачивает голову и начинает нежно покрывать поцелуями внутреннюю сторону его ладони. От этого мышцы Драко напрягаются. — В следующую субботу тебя сильно избили, — это одно из самых ужасных воспоминаний. Ее сердце до сих пор стучит неровно от этой картины. — Это был первый раз, когда я осталась сама, не из-за алкоголя или твоего желания проучить меня. Я осталась, потому что хотела. — Ты всегда жалеешь убогих, Грейнджер, — Драко грустно улыбается. — Тебя можно назвать каким угодно, Малфой, но не убогим уж точно, — она закатывает глаза. — Саркастичный, вредный, заносчивый, иногда грубиян… — Сексуальный, — помогает он. — Пожалуй, что так, — соглашается она. — И очень скромный при этом, — они оба смеются, и она до сих пор не может поверить, что он здесь, что он никуда больше не уйдет, что все закончилось. — Я так испугалась за тебя тогда. После подписания контракта с Огденом ты остался у меня на ночь, мы снова поссорились, потому что ты встретил Виктора рядом с моим домом на следующий день и все неправильно понял. У нас было много обид и недоговоренностей, это никогда не было просто. Наши отношения никогда не были простыми. После каждого счастливого воспоминания обязательно шел какой-то скандал. — Гриффиндор и Слизерин, — Драко пожимает плечами, как будто не видит в этом ничего необычного. — Наверное, — Гермиона улыбается. — И я не успела сказать тебе тогда, после бала в Хогвартсе, но ты уже, наверное, и не помнишь… — она начинает с интересом изучать свои туфли. Вся эта ситуация невероятно смущающая. Но она хочет сказать ему это до того, как он вспомнит. Тогда получится, что они оба первыми признались друг другу. — Я не думала, что мы когда-либо станем друзьями или вообще сможем нормально общаться. Когда я пришла к тебе впервые, мы поругались, и я убежала, хлопнув дверью. У нас было много сложностей и проблем, и они будут в будущем, я уверена, но… Но я люблю тебя, Драко. Я так сильно тебя люблю, я больше никому не позволю тебя обидеть. И, — она запинается, сильно зажмуривает глаза. Она уже достаточно разоткровенничалась сегодня, и это не лучший момент для подобных признаний, но фраза вылетает из ее рта раньше, чем она сможет его захлопнуть. — У нас будет ребенок. Только закончив свою речь, она поднимает глаза. Наверное, было бы более храбрым с ее стороны говорить все это ему в лицо, но она не нашла в себе сил. Теперь же Гермиона не может понять, о чем он думает. Он молчит уже несколько секунд, и его лицо — это сплошная непроницаемая маска. Башни ее красивого замка из песка, который она строила все эти месяцы, начинают медленно разрушаться. Осыпаться под порывом ледяного северного ветра, такого же холодного, как цвет его глаз. Господи, зачем она рассказала, она сломала все своими собственными руками, ему нужно было время, нужно было прийти в себя. Теперь же он просто смотрит на нее. Смотрит и молчит с выражением на лице, которое она никак не может идентифицировать. Она долго рационализировала свое желание выпалить все в первые две минуты встречи с ним. Рассказать, поделиться. Она убеждала себя, что нужно выждать время, хотя бы неделю, а лучше две. И что же в итоге? Прошло всего четыре часа после того, как Драко выпустили из-под стражи, а она уже огорошила его тем, что он будущий отец. Она настоящая идиотка. Но все эти доводы не помогают ей унять боль где-то за грудной клеткой. Она не тянущая, не тупая. Это чувствуется так, будто кто-то вздумал делать ей операцию на открытом сердце в данный момент. Она уверена, что, если бы слова или чье-то молчание наносили физические травмы, она уже истекала бы кровью на этом чертовом плюшевом ковре. Драко делает несколько шагов назад, пятится от нее, пока не упирается ногами в диван, стоящий позади него. Он резко садится и шумно выдыхает, опуская свое лицо в ладони. Вот и все. В уголках глаз начинает щипать. Она и так стала невероятно чувствительной из-за всех этих гормонов в последнее время, но вся эта ситуация вышибает воздух из ее груди, сдавливает горло, не дает дышать. — Драко, — она делает два неуверенных шага по направлению к нему и протягивает руку, но не решается прикоснуться. Она не знает, как он будет реагировать на нее теперь, после этой новой информации. — Не молчи. Скажи хоть что-нибудь, — она уже готова умолять, потому что неизвестность — худшая из пыток. Он отрывает лицо от своих ладоней и осматривает ее. Он делает это так, будто видит ее впервые, он почти удивлен. Драко протягивает руку и берет ее за запястье. Он тянет Гермиону на себя, все также не говоря ни слова, и она послушно встает меж его разведенных коленей. Обе его руки уже на ее бедрах, это должно успокаивать, но она все продолжает плакать, не в силах остановить этот чертов водопад. Первое его прикосновение губами к ее животу отдается электрическими разрядами во всем теле. Оно проходит сквозь нее, заставляя откинуть голову назад и упереться руками в его плечи, чтобы не рухнуть на пол от нахлынувших ощущений. Он по-прежнему молчит, но Гермиона, кажется, уже забыла суть вопроса. О чем они говорили до этого? Его большие, немного огрубевшие от продолжительного заключения ладони, гладят ее спину, гладят ее бедра и поясницу. Он целует каждый дюйм ее живота, ложбинку между грудей, выпирающие косточки и выделяющиеся ребра. Совсем скоро их станет не видно из-за ее беременности. Она будет похожа на карликового пушистика, только без меха. Абсолютно круглая. Ее пальцы зарываются в светлые мягкие пряди. Она уже почти может держать равновесие на своих каблуках, в любом случае Драко держит ее очень крепко. Он не был так нежен с ней даже в их первый раз. — Я люблю тебя. Люблю, — Гермиона повторяет это словно мантру. На случай, если Драко забудет или если он не понял, что конкретно она имела в виду. Она будет посылать ему сову с напоминанием каждый божий день. Он берет ее под колено, заставляя одной ногой опереться о диван, а вторую перекинуть через его бедра. Когда Гермиона оказывается сверху, Драко начинает очень внимательно изучать ее лицо. Он осматривает ее скулы, губы и нос и проводит по ним пальцами, сильная рука обвивает ее талию. Это самое спокойное место в Лондоне, в Британии и во всем чертовом мире. Здесь, в их небольшом доме в Уилтшире, в этой маленькой гостиной, на его коленях. Гермиона уже открывает рот, чтобы сказать что-то еще. Это, вероятно, что-то очень важное, но Драко так не думает. Он накрывает ее губы своими, заставляя медленно забывать себя. Этот поцелуй особенный. Раньше он ни разу так ее не целовал. Было по-разному: страстно и грубо, нежно и неторопливо, заботливо и как-то по-детски наивно, но как сейчас не было никогда. Она стягивает пиджак с его плеч и принимается за пуговицы на рубашке. Дотронуться до него казалось жизненной необходимостью все эти несколько недель, и теперь она гладит и ощупывает все, до чего может дотянуться. Гермиона думает, что даже если бы она навсегда лишилась зрения, она узнала бы его. Она помнит каждую мышцу на его теле, то, как ощущается его кожа под ее пальцами, твердость его пресса и жесткая полоска волос внизу живота, его широкие плечи и неровные края шрама на груди, который оставил ему Гарри. У него слишком много шрамов, и она сможет описать любой по памяти, потому что целовала каждый из них. Драко стянул чашки ее лифчика вниз. Обе его ладони сжимают ее, гладят, пальцы задевают острые соски. Он не делает это слишком сильно или грубо, но из-за наступления беременности ее грудь стала особенно чувствительной, поэтому Гермиона случайно издает слабый писк. Он тут же останавливается и смотрит на нее крайне озабоченно. — В-все в порядке, — она энергично кивает головой, призывая его вернуть свои руки на место, но он не двигается. — Просто это слишком… слишком хорошо. Проходит пара секунд, и на лице Драко расплывается широкая ухмылка. Просто самый настоящий самодовольный Чеширский кот. Ее всегда это раздражало, но сейчас она может позволить ему все что угодно. — Пойдем в спальню, — он не спрашивает ее, скорее ставит в известность, потому что уже подхватывает ее бедра и поднимается с дивана. — Нет, давай здесь, — Гермиона выпаливает это прежде, чем осознает, и указывает взглядом на пушистый бежевый ковер перед камином. Драко изгибает бровь, и это заставляет ее краснеть от смущения из-за своего нетерпения. Он как-то недоверчиво косится на кусок материи, но после все же опускается на колени и аккуратно укладывает ее на спину. Он избавляет ее от лифчика, а затем проводит ладонью по внутренней стороне бедра, заставляя развести ноги шире. Он лежит сбоку, опираясь на локоть рядом с ее головой, но он все еще в брюках, и Гермиону это не устраивает. Она тянется и проводит ладонью по напряженному члену сквозь ткань его штанов, и это заставляет Драко замереть. Гермиона всматривается в любимое лицо. В его почти черных глазах пляшут отблески огня камина. Лоб покрылся испариной, и взъерошенная челка стоит торчком. Она улыбается и вспоминает маленького мальчика на платформе девять и три четверти, такого вредного и язвительного, такого красивого. Она обнимает его за шею, пытаясь притянуть ближе. Драко стягивает ее белье к коленям и кладет сверху свою большую теплую ладонь. Она и не знала, насколько сильно нуждалась в нем, пока он до нее не дотронулся. Это как взрывная волна, сносящая все на своем пути, вокруг лишь белый шум. Он целует ее, и она чувствует его касания. Нежные, такие аккуратные и невесомые. Гермиона заметила, что Драко пристально следит за ее реакцией, как будто опасается сделать ей больно. Но ей не больно, она хочет большего, поэтому приподнимает бедра навстречу его движениям. Он тяжело дышит и медлит несколько мгновений, но после она все же чувствует его пальцы внутри себя. Сначала один, затем второй. Она выгибает спину, пытается прижаться к нему ближе, сократить эти миллиметры до минимума, пока они не сольются в одно целое. Пока нельзя будет различить, где заканчивается она и начинается он. Гермиона судорожно нащупывает пряжку его ремня. Это задача не из легких, учитывая, где именно сейчас находятся его пальцы. Руки отказываются слушаться, и сердце бьется с бешеной скоростью, заглушая все остальные звуки в ее ушах. — Сейчас, — он отрывается от ее губ лишь на секунду, чтобы облегчить ей задачу, и встает на колени, снимая свои брюки. Он выглядит торопливым и взволнованным, и Гермиона даже улыбается, потому что видела его в таком состоянии только перед сдачей СОВ. Когда он полностью избавляется от одежды и нависает над ней, устраиваясь меж ее разведенных бедер, все веселье резко улетучивается. Этот контакт, глаза в глаза, как и в их первый раз, он делает что-то невероятное. Это странная магия без палочки, и все вокруг перестает существовать. Он погружается в нее миллиметр за миллиметром, не разрывая эту зрительную связь, пока Гермиона сжимает его плечи, оставляет следы коротких ногтей на его бледной коже. Она и не думает о твердом полу или о пушистых волокнах ковра, которые щекочут ее бедра и спину, но Драко, кажется, волнует все вокруг. Он останавливается и хмурит брови, а после садится на колени и тянет ее за руку. — Иди сюда, — он устраивает ее сверху и бурчит себе под нос. Она может разобрать лишь что-то вроде «слишком жестко» и улыбается. Его суета до ужаса милая. Кажется, он ни секунды не думает о себе, окружая ее своей заботой, как мягким пуховым покрывалом. — Ты такая красивая, Грейнджер, — он с хрипом выдыхает, когда его член полностью оказывается в ней. Гермиона рада оказаться сверху, это к лучшему. Ведь он, похоже, собирается заниматься сексом со скоростью самого вальяжного ленивца, ей это совсем не подходит. Нужно будет объяснить ему после, что беременность — это не болезнь и что немного скорости и напора совсем не повредят в этом деле. Она наращивает темп, поднимаясь и опускаясь на нем, откидывая голову назад, сильно выгибая спину. Она чувствует его губы на своей груди, и ее распущенные волосы, должно быть, неудобно щекочут его колени, но он не подает виду, его это совсем не волнует в данный момент. — Господи, Драко, — она чувствует, что выдыхается, ведь Гермиона никогда не была экспертом в этой позе, но она решительно не желает останавливаться. — Пожалуйста. Она слышит его хриплый стон, и сильные руки крепче обхватывают ее талию. Он поднимает ее так легко, словно она ничего не весит, и жестко опускает вниз. Она чувствует его так глубоко в себе, это похоже на состояние абсолютной эйфории. Он продолжает насаживать ее на себя и зарывается одной рукой в ее волосы, заставляя вновь встретиться с ним глазами. Его взгляд дикий, темный, собственнический, влюбленный. Гермиона чувствует, как напрягаются его плечи и бедра. Его дыхание становится прерывистым, а толчки хаотичными. Каждое движение приближает их к финалу. — Я люблю тебя, Драко, — последний выдох около его губ, и она чувствует горячую жидкость, которая заполняет ее полностью. Она чувствует эту пульсацию внутри себя и издает тихий стон, следуя за ним. Гермиона обнимает плечи Драко и прячет свое лицо в изгибе его шеи. Они оба тяжело дышат, и он обвивает ее талию, нежно гладит позвоночник, вдыхая запах ее волос. Спустя пару минут Драко откидывается на спину, устраивая ее на себе сверху, будто на матрасе. Она совсем не против. Гермиона светится изнутри, она не может перестать улыбаться, но внезапно вспоминает, с чего все это началось. Он так ничего и не ответил. Она поднимает голову с его груди и внимательно осматривает его лицо. Он выглядит… странно. Мечтательно улыбается и смотрит в потолок. — Драко? — она решает нарушить его уединение. Он отрывает голову от пола и смотрит на нее, слегка прищурившись. Так, если бы он что-то задумал. Он делает движение, и Гермиона скатывается с него на ковер, но он не дает ей удариться или упасть, потому что все еще крепко держит ее в своих объятиях. Теперь они лежат на боку, лицом друг к другу. — Драко? — тихо уточняет она. Остается еще одно нерешенное дело. — М? — Почему тебе так сильно нравится имя Дезире? — она видит, как его брови взлетают вверх, и он сохраняет молчание еще несколько секунд, обдумывая ее вопрос. — С чего ты это взяла, Грейнджер? Это самое идиотское имя, которое я когда-либо слышал, — он выглядит изумленным и недоверчивым одновременно. — Слава Мерлину, — она облегченно выдыхает и утыкается носом в его грудь. Гермиона всей душой надеялась, что это была очередная идиотская шутка. — Кто такая эта Дезире, Грейнджер? — он продолжает осыпать ее вопросами, пока она смеется и обнимает его крепче. Они лежат на пушистом ковре перед камином, укрытые пледом, который Драко принес буквально через одну секунду после того, как она зябко поежилась. — Почему ты так доволен? — она решает все же уточнить это, ее все еще волнует его психическое состояние. — У меня будет семья, — Драко широко улыбается. Он внимательно изучает ее лицо, делая какие-то пометки в своей голове. — У тебя она уже есть, Драко, — она улыбается в ответ и прикладывает его руку к своему животу. Он такой аккуратный, такой осторожный и счастливый. Его лицо выглядит почти восторженно, когда он наблюдает за движениями своей ладони. — Я люблю тебя, Грейнджер, — Драко поднимает ее подбородок свободной рукой, заставляя посмотреть на него. Целует кончик ее носа. — Всегда любил.

***

— Гермиона, ради Мерлина, сядь, — Джинни шикает на нее, призывая собраться. Сейчас они с Джинни, Блейзом, Гвен и Асторией сидят в коридоре нижнего этажа Министерства около зала заседаний Визенгамота. Гарри, Рон и Драко внутри. Ее друзья там в качестве авроров и свидетелей защиты, а Драко находится на скамье подсудимых вместе с Маклаггеном и Уолшем. Она знает, что это чистая формальность, ведь его еще не оправдали официально, но нежелательные воспоминания наводняют ее разум. Она не думает, что сможет взять себя в руки, пока эта дверь не откроется и она не увидит Драко без наручников и сопровождения вооруженной охраны. — Кингсли ведь сказал, что все уже решено, вина Маклаггена доказана, — Гвен кладет руку на ее плечо, но здравый смысл совсем не помогает. — Я знаю, знаю, — она все же останавливается, глубоко вдыхает. — Если бы меня впустили, я бы не так сильно переживала. — Ты знаешь, Грейнджер, что заседание закрытое, так решил Визенгамот, — Блейз лениво оперся спиной о стену. Его руки в карманах, и он выглядит до ужаса расслабленно, хотя она прекрасно знает, что это все напускное, ведь он единственный мужчина в этой компании в данный момент, который хоть как-то пытается сдержать всеобщую женскую истерию. — Даже нас с Асторией не пустили, хотя мы выступали свидетелями в прошлый раз, — он указывает на Гринграсс, которая скромно устроилась на скамейке в углу. — Это просто для протокола, его отпустят, как только этим ублюдкам вынесут вердикт. — Да, да, я знаю, — она кивает, но тут же замирает, когда за массивными дверьми зала начинается какое-то копошение. Она видит, как они открываются и оттуда выходят присяжные, свидетели и Гарри с Роном. Драко нигде не видно. — Где он? Что такое? — Гермиона поднимается на носочки и пытается заглянуть за спину Гарри, чтобы разглядеть светлую макушку. Она так не хотела его отпускать сегодня. Она знала, что это иррациональный страх, он обязан появиться на своем заседании, но собственноручно отдать его аврорам чувствовалось так, будто от нее отрезали кусок плоти. Она не может разглядеть ровным счетом ничего, потому что двое охранников уже закрывают двери в зал и запечатывают их заклинанием. — Гермиона, все в порядке, — Рон берет ее за плечи, пытается привести в чувства. — Это просто перерыв, успокойся. — Да сколько можно заседать? Прошло уже два с половиной часа, — она качает головой, разводя руки в стороны. Для нее все предельно ясно: Маклагген виновен, Драко нет, что еще тут можно решать? — У Маклаггена очень серьезный адвокат, — Гарри начинает рассказ, и вся компания окружает его полукругом. — Он вылезет из кожи вон, лишь бы выбить для своего клиента лучшие условия. — Но это ведь, как же… как же так, — Гермиона хватает ртом воздух. Любая фраза в подобном ключе доводит ее сейчас до истерики, не говоря уже о постоянных приступах тошноты, преследующих ее на протяжении недели. — Поттер, говори яснее, черт бы тебя побрал, — Джинни прикрикивает и грозно смотрит на мужа. Она тоже знает его эту особенность — сначала доводить людей до белого каления, а после пояснять ситуацию. — Да-да, конечно, прости, Гермиона, — Гарри поправляет свои очки и виновато смотрит на жену. — Тебе нужно понять, что о Малфое сейчас речь не идет, все уже и так поняли, что его подставили. Поверь мне, он будет полностью оправдан. Сейчас в основном разбираются с Маклаггеном, потому что его адвокат сцепился с обвинителем Хопкинсом, они друг друга стоят, — Гарри хмыкает и качает головой. — С Уолшем все ясно, его отстранят от должности, он получит срок около полугода в Азкабане за взятку и давление на судей. — Этому ублюдку не повредит, — когда все слышат голос Астории, резко поворачиваются на звук. Она тыкала своим наманикюренным пальчиком куда-то в сторону дверей Визенгамота, а теперь просто опустила ресницы и покраснела. — И-извините, — тихо пискнула она. — Все правильно, Асти, там ему самое место, — Блейз одобрительно качает головой, со всех сторон слышится «да», и Астория скромно улыбается. — Малфой там сидит только из-за того, что по поводу Маклаггена еще не вынесено точное решение. Он обязан присутствовать до конца, — Гарри продолжает, и она немного успокаивается. Вроде бы все не так плохо. — У нас есть двадцать минут перерыва, давайте выпьем кофе. Компания одобрительно кивает, и все они направляются на второй этаж, в столовую Министерства. Гермиона не хочет отходить от этой двери ни на шаг, оставлять Драко одного, но прекрасно понимает, что это просто глупо — сидеть в этом коридоре безвылазно, даже не имея шанса поговорить. — Ну, как ваши дела? — подруги обступают ее с двух сторон: Джинни слева, Гвен справа. Они выглядели очень заинтересованно все эти два часа, как только за Драко закрылась дверь, но не стали сплетничать при целой куче народа, к тому же там находился Блейз, что сделало бы ее рассказ вдвойне неловким. — Все-все в порядке, правда. Сегодня пятое января, с того момента, как Драко вернулся из Азкабана, прошло уже одиннадцать дней. Конечно, друзья к ним приходили. Блейз заявился на следующее утро ровно в семь. Слава Мерлину, он не сделал этого тем же вечером, ведь Гермиона не удосужилась заблокировать вход, она просто-напросто забыла об этом, и это стало бы очень большой неловкостью — если бы Забини споткнулся о них, полностью обнаженных и лежащих на ковре, выходя из камина. Хотя это наверняка было бы неловко лишь для нее одной, ведь эти двое со Слизерина. У них были Гарри и Джинни, Астория заходила, чтобы ввести Драко в курс дел, но они не болтали слишком долго, ведь Драко все еще принимает препараты, ему нельзя перенапрягаться. — Ты рассказала ему? — в глазах Гвен загорается живой интерес, и Гермиона прекрасно понимает, что это означает. Ей не выйти из Министерства сегодня без горячих подробностей. — Да, — она кивает. — В тот же день, как он вернулся. Не смогла удержаться. — Ну и что? Как он отреагировал? — Джинни буквально подпрыгивает на месте от нетерпения. — Ну-у, сначала он потерял дар речи. Я думаю, он не мог говорить около пяти минут, — Гермиона начинает свой рассказ, и подруги склоняются ближе. Они перешептываются и хихикают, будто не взрослые женщины, а студентки Хогвартса, которым первыми удалось узнать свежую сплетню. — А потом он улыбался так искренне, он сказал: «Теперь у меня будет семья». Гвен восторженно вздохнула и приложила руки к своему огромному бюсту, а Джинни недоверчиво прищурилась. — Гермиона, — сказала она, и в ее голосе звучала явная укоризна. — Мне кажется, ты пропустила о-огромный кусок своего рассказа. Черт бы побрал Джинни и ее телепатические способности. — Возможно, но я не собираюсь вдаваться в подробности нашего «разговора». Джинни цокнула, а Гвен весело захихикала. — Ты всегда пропускаешь все самое интересное, это несправедливо, — на лице подруги была такая явная досада, что Гермиона не удержалась и обняла ее, а после чмокнула в щеку Гвен. — Он начал вспоминать? — Все не так просто, Гвен, — Гермиона пожимает плечами. — Таблетки действуют, но воспоминания возвращаются не так быстро, как хотелось бы. Бывают дни, когда он вспоминает огромные фрагменты своей жизни, но иногда не происходит ничего, и это его злит. Я даже не могу представить, какая каша сейчас в его голове. Я порой забываюсь, рассказываю ему какую-то нашу общую шутку или случай из жизни, а он просто замирает, и я вижу, как он старается вспомнить, но ничего не выходит. Тогда он очень расстраивается, а я злюсь на себя. — Ты ни в чем не виновата, Гермиона, — Гвен сжимает ее плечо. — Ты сделала все что могла, только благодаря тебе Драко выпустили меньше чем через месяц. Да, он не помнит, как вы начали встречаться, но это ведь не сильно повлияло на ваши отношения? Он смотрит на тебя с таким трепетом, когда думает, что никто не видит. — Думаю, все стало только лучше, — Гермиона смущенно хихикает, вспоминая поведение Драко. — Осталось лишь объяснить ему, что я не смертельно больна и в состоянии самостоятельно поднять книгу, в которой больше пятисот страниц. Он не дает мне делать буквально ничего, а ведь впереди еще семь с половиной месяцев, Мерлин. — Знаешь, — задумчиво протягивает Джинни, — я где-то читала, что хорьки очень заботятся о своем потомстве, так что ничего удивительного. — Джинни! — Гермиона толкает подругу в плечо, пока Гвен заливается смехом. — Мама ждет всех вас на ужин в эту субботу, мы должны отпраздновать Рождество все вместе, хоть и с опозданием, и освобождение Малфоя заодно, — Джинни протискивается в середину и берет под руки Гвен и Гермиону. — Ох, это не совсем удобно, Джинни. Мы бы хотели собрать вас всех у нас, отметим наше новоселье, Молли и так очень много мне помогала в последнее время, ей нужно отдохнуть. — Гермиона, — Джинни изгибает бровь, — это совсем нелегко — накрыть стол для почти двух десятков человек. Не обижайся, но этот твой экзотический рецепт пирога с лососем и манго до сих пор снится мне в кошмарах. — Гермиона закатывает глаза. Тут даже не стоит обижаться, это чистая правда. — Мама могла бы приехать и помочь тебе, но она просто боготворит свою кухню. Если у нее что-то подгорит на чужой плите, вечер будет испорчен для всех, уж поверь. — Весомый довод, — соглашается Гермиона. — И еще кое-что, — Джинни заговорщически улыбается. — Мама приготовила подарок для Малфоя. — Что? — вскрикивает Гермиона. — Нет-нет-нет, — она качает головой, отрицая происходящее. — А что такое? Что за подарок? — кажется, только Гвен не в курсе, что все это означает. — Господи, я не думала, что когда-либо доживу до этого дня, — Гермиона начинает истерически смеяться, представляя Драко в фирменном свитере Молли Уизли, зеленого цвета и с вышитой буквой «Д» на груди. — Мама вяжет нам всем свитера на Рождество, это традиция, — поясняет Джинни для Гвен. — Так вот, в этом году она связала один и для Малфоя. Гермиона, он такой красивый, — в тоне Джинни намного больше сарказма, чем требуется. — Драко будет в восторге, он ведь такой модник. — Он зеленый, я права? — Гермиона уже не может сдерживаться, все встречные сотрудники Министерства оглядываются на них с недоумением. — В точку, — соглашается Джинни. — А еще там есть маленькая вышитая змейка, мама не старалась так раньше ни для кого из нас, не припомню изображение льва на свитере Перси, даже когда он получил должность старосты школы, — она задумчиво постукивает себя пальцем по подбородку. — Точно, Малфой теперь официально ее любимчик, после Забини, конечно, — она указывает взглядом на Блейза, который идет впереди и переговаривается о чем-то с Гарри, Роном и Асторией. — Он уже получил свой с буквой «Б». Рон был почти в бешенстве. — Кстати о Роне, — Гвен наклоняется ближе, как будто бы хочет раскрыть великую тайну. — Вы знаете, что он пригласил на этот ужин Асторию? — Гринграсс? Серьезно? — Джинни округляет глаза. Кажется, она одна-единственная, кто не заметил, как ее брат томно вздыхает по этой маленькой шатенке. И это удивительно, ведь она всегда была очень наблюдательной. — Неужели она согласилась? — Теряешь хватку, Джин, — Гермиона тычет подругу локтем в бок. — Он вздыхает по ней уже месяца полтора. Кажется, Астория не против. Ну, судя по тому, как они краснели рядом друг с другом на балу в Хогвартсе... — Джинни фыркает. — У моего брата всегда был отличный вкус на женщин, но что вы только в нем находите? — Гвен и Гермиона изумленно смотрят на Джинни. — Нет, правда. Иногда он самый настоящий болван. — Но он ведь ми-илый, — в один голос протягивают Гвен и Гермиона и заливаются смехом. Рон недоверчиво косится в их сторону и покрывается алыми пятнами. Наблюдательность аврора позволяет ему понять в считанные секунды, что речь сейчас идет о его персоне, и это ему явно не нравится. После перерыва и еще порядка четырех часов заседания двери зала, наконец, открываются. — Драко! — Гермиона взвизгивает и бросается на шею Драко, светлая шевелюра которого едва успела показаться в проходе. Она с опозданием осматривает его, с облегчением понимая, что на нем нет наручников или кандалов, а его палочка торчит из кармана брюк. — Все в порядке, Гермиона, успокойся, — он утыкается носом в ее макушку и гладит спину и растрепавшиеся волосы. С некоторых пор он называет ее только так. Гермиона. Ей не нравится, что Драко молниеносно реагирует на каждый ее вздох или неловкое движение. Он оказывается рядом с ней в считанные секунды и непременно хмурит брови, с беспокойством осматривая все части ее тела. Настоящая наседка. Она бы ни за что в жизни не стала манипулировать своей беременностью, но идея сказать, что ее расстраивает, когда он называет ее по фамилии, и обиженно надуть губы, оказалась слишком соблазнительной. «Беременным ведь нельзя расстраиваться», — надавила Гермиона. Малфой лишь недоверчиво покосился, но спорить не стал. Он теперь вообще идет на поводу у любых ее самых идиотских предложений. Она честно старается не слишком сильно этим пользоваться, но иногда искушение очень велико. — Я вас поздравляю, друзья, все это, наконец, закончилось, — к ним подходит Кингсли. Он выглядит буквально как выжатый лимон, министра очень редко встретишь в таком состоянии. Заседать семь часов подряд — явно не его любимое занятие. — Что вы решили по поводу Маклаггена? — Гермиона не слишком озабочена сроком, который дадут Клиффорду. В первые несколько дней, как она узнала истинного виновника произошедшего, жажда мести бурлила в ее крови. Теперь же она просто хочет спокойствия. Просто хочет видеть Драко рядом с собой и засыпать в его объятиях. Такой миролюбивой она не была даже в школьные годы. Это все влияние беременности. — Клиффорду дали семнадцать лет с полной конфискацией. Это не пожизненное, ведь собственноручно он никого не убивал, но он был организатором. Очень глупый поступок с его стороны, — Бруствер качает головой. — Бизнес Драко сократил бы его текущий доход не более, чем на одну пятую часть. Жадность сгубила Маклаггена, совсем затуманила ему мозг. Теперь его сын остался ни с чем. Он обязан покинуть поместье в ближайшие две недели. Гермиона запоздало вспомнила про Кормака, и ей даже стало жаль его. Да, он не самый приятный парень, но ведь родителей не выбирают, к тому же его матери давно нет в живых, а Клиффорд вряд ли сумеет выбраться из Азкабана в здравом уме. Семнадцать лет — очень приличный срок для этого места. — Он сам виноват, — голос Драко холодный и твердый. — Этот ублюдок пил со мной за одним столом и рассуждал о моих родителях, а после подставил. Это просто не укладывается в голове. Даже странно, что я со Слизерина, а он с Гриффиндора, все должно быть наоборот, — он презрительно фыркает. — Мальчик мой, если бы людей можно было видеть насквозь только благодаря принадлежности к факультету, наша жизнь была бы намного проще, — Кингсли хлопает Драко по плечу и добродушно улыбается. — Я вас оставлю. Нужно еще выбрать нового председателя Визенгамота, еще одного такого заседания я просто не выдержу. К тому же этот сливовый придает ужасный пепельный оттенок моей коже, — он закатывает глаза. — Спасибо, Кингсли, — Гермиона улыбается своему старому другу, пока Драко пожимает его руку. — Ну, а теперь праздновать! — сзади подлетает Блейз. Его ослепительная улыбка практически не оставляет шансов отказаться. — Забини, давай не сегодня, — Драко поджимает губы. — Эти ублюдки промывали мне мозг семь часов подряд, к тому же Гермиона наверняка устала, — он тянет ее к себе, обнимая за талию, а вторую руку кладет на живот. Он часто так делает в последнее время, как будто проверяет, все ли там в порядке. — О-о, — протягивает Блейз, округляя глаза и выпячивая нижнюю губу. — Вы такие милые, Салазар. — Пошел ты, — Драко смеется и сбрасывает руку Забини со своей шеи. — Ладно, в любом случае мы увидимся у Молли в эту субботу. Я уже считаю часы, этот ее мясной пирог, Мерлин, — Блейз мечтательно закатывает глаза, пока Драко тщетно пытается подобрать свою челюсть с пола. — Встретимся где… ее что? Какой нахрен пирог? Кажется, ей нужно очень многое объяснить Драко сегодняшним вечером. То, что они гостят в Норе в эти выходные, что Блейз и Молли Уизли теперь нежно дружат и что у него решительно нет других вариантов, кроме как надеть этот треклятый зеленый свитер с буквой «Д» на предстоящем сборище. — Поговорим дома, Драко, — она тянет его за руку, пока Малфой косится то на нее, то на Блейза как на душевнобольных.

***

Это просто чертов сон. Это все нереально. Ты сидишь в гостиной Норы. Вокруг такое количество рыжих людей, что рябит в глазах. Блейз и Гвен тоже здесь, как и Астория, и это лишний раз заставляет тебя усомниться в собственном психическом здоровье. — О, я вижу, тебя стригла Гермиона, — мимо проплывает Поттер, хитро косясь на твой затылок, и понимающе хмыкает. Ты начинаешь судорожно ощупывать волосы сзади. — Ничего, скоро будет незаметно. Гермиона болтает с Джинни и Флер, ты помнишь ее по четвертому курсу обучения. Мужская часть Слизерина сходила по ней с ума, тогда как все девчонки хотели выдрать ее белокурые патлы, так они выражались. Как чистокровная француженка, еще и с геном вейлы, досталась кому-то из Уизли? Она ведь могла заполучить любого. Ее мужа, кажется, зовут Билл. Ты очень старался запомнить, когда Гермиона давала тебе инструкции сегодняшним утром и показывала колдографии, но, Мерлин, их просто блядски огромное количество. У Билла Уизли шрам на половину лица, но даже ты не можешь сказать, что он его портит. Неудивительно, что Делакур положила на него глаз. Ты часто моргаешь, отрицая то, что только что признал привлекательность какого-то мужика. Близнецы тебе нравятся, правда. Ты все еще их не различаешь, постоянно забывая, кто же из них лишился уха. Они ведут себя с тобой очень странно. Так, будто вы общаетесь уже тысячу лет, но с ними действительно легко. Как только ты переступил порог этого дома, они налетели на тебя, не дав остальным сказать ни слова, и начали расспрашивать о той коробке со своими новыми изобретениями, которую прислали в подарок для вашего будущего ребенка. Гермиона сказала, что им очень интересно узнать твое мнение, хоть они этого ни за что не признают. Ведь ты тоже занимаешься разработками и техникой. Сначала ты хотел самодовольно фыркнуть и ввернуть пару колких замечаний по поводу их детских игрушек, но, черт бы их побрал, они действительно гениальны. Поэтому уже спустя десять минут вы рисовали какие-то схемы и продумывали очередную вредилку, пока Молли Уизли не разогнала ваше сборище по углам, заявив, что хоть она и смирилась с безобразиями, которые изобретают ее сыновья, в своем доме она не желает этого терпеть. Молли очень сложная женщина. Ты вряд ли сможешь когда-либо ее понять. Она выглядит доброй и заботливой, но пугающей одновременно. Чего только стоит один ее грозный взгляд. Даже укротитель чертовых драконов, Чарли, кажется, смиренно опускает голову и слушается. Мать семейства с большим сердцем, которая прикончила Беллатрису Лестрейндж. По спине пробегает холодок. Когда она вручила тебе какой-то сверток с нелепым серебряным бантом, в гостиной воцарилась торжественная тишина. — Вот, держи, дорогой, это твой подарок на Рождество, — сказала она. Ты опешил от того, как легко она сказала это. Дорогой. И сгребла тебя в охапку, как будто ты какой-то школьник, и вовсе не выше нее ростом на две головы. — С-спасибо вам, Молли, но это вовсе не обязательно, — черт. Тебе не было так неловко со времен… никогда. Никогда тебе еще не было так неловко. Гермиона, ты уверен, умышленно умолчала об этом. Потому что сейчас она с младшей Уизли тихо хихикает в углу. Предательница. Нужно было хоть как-то подготовиться, ведь вы не принесли с собой ничего, кроме корзины угощений и бутылки вина. Ты не знал, что сегодня будет обмен гребаными подарками. — Глупости, — Молли отмахивается от твоих оправданий. — Давай, дорогой, примерь его, — она указывает на сверток, а у тебя взлетают вверх брови. — Примерить что? — ты недоверчиво косишься на кулек, а Блейз просто корчится от смеха в своем кресле. Плевать. Ты расчленишь его позже. — О, так Гермиона тебе не рассказала, что это своего рода традиция? — Рон произносит это очень пафосно. На нем невероятно дорогой костюм, наверняка сшитый на заказ. Астория постаралась. Выглядит он хуже самой надменной задницы. — Я думала, что это будет приятным сюрпризом, — Гермиона краснеет и улыбается, пока ты переводишь на нее злой взгляд. «Дома поговорим». Ты уверен, что эта надпись загорается на твоем лбу неоновой вывеской. — Давай же, надень его, я хочу посмотреть, угадала ли с размером, — настаивает Молли. — Можешь пойти вон в ту комнату, — она указывает рукой на какую-то дверь, а после возвращается к своим хлопотам. Когда ты выходишь из гостиной, ты уже не ждешь ничего хорошего. Дрожащей рукой тянешь за ленту и видишь это. Зеленый свитер из немного колючей шерсти с вышитой серебристой буквой «Д» на груди. Блять. Глубоко вдыхаешь, призывая себя успокоиться. Молли Уизли связала джемпер для Драко Малфоя. Это даже звучит как полнейший бред. Ты уныло стягиваешь пиджак и рубашку, натягивая вязаную кофту на свои плечи и торс, и подходишь к зеркалу. Чертова параллельная вселенная. Гермиона перевернула твою жизнь с ног на голову. Заставила тебя усомниться во всем, что ты когда-либо знал. Даже очевидные вещи сейчас не кажутся тебе таковыми. Ты всегда считал Уизли беднотой, которая тянется к знаменитым и умным. Таким, как Грейнджер или Поттер. Ты считал их недостойными даже называться волшебниками, Люциус твердил тебе это изо дня в день. А теперь ты в их доме. Сидишь с ними за одним столом, ешь их еду, принимаешь от них подарки. Все они гриффиндорцы до мозга костей: добрые, великодушные, всепрощающие. Тебе давно уже было стыдно за свое поведение в школьные годы, но сейчас ты ощущаешь это еще более явно. Ты ощущаешь свою вину и даже немного завидуешь. Они настоящая семья. Такая, какой у тебя никогда не было. Много братьев и сестра, любящая мать, которая не боится показать свои эмоции на людях, заботливый отец, который поддерживает своих детей, несмотря ни на что. Не давит, не манипулирует. Просто любит. Ты вздыхаешь и разглаживаешь ткань джемпера на своем теле. Люциус, со всем его пафосом и богатством, не стоит и гребаного мизинца Артура Уизли. Ты знаешь, что находишься здесь только из-за Гермионы, что вы бы не подружились ни при каких обстоятельствах не будь Грейнджер твоей. Но они не пытаются тебя уколоть. Не пытаются задеть или обидеть. Разве что Рональд, но он делает это все реже, потому что не переставая пялится на Асторию с выражением священного трепета на своем глуповатом лице. Но даже к нему ты уже начинаешь относиться более снисходительно. Он не так плох. Конечно, не такой умный и красивый, как ты, но у Уизли есть свои плюсы. Добро пожаловать в семью. Так сказала Молли, когда ты пересек порог этого дома. Теперь у тебя есть работа. Есть свое дело и собственный дом, документы на выкуп которого должны быть подписаны на днях. У тебя есть Гермиона и ваш будущий ребенок. Вдобавок ко всему этому, у тебя еще будет Поттер и толпа рыжих людей каждые выходные, так заявила Грейнджер. Семейные посиделки с Уизли. Люциус, скорее всего, сейчас перевернулся в гробу. Ты усмехаешься этой мысли и выходишь обратно. — Драко! Тебе так идет, — Гермиона чуть не сбивает тебя с ног. Она обвивает твою талию своими руками и утыкается носом прямиком в букву «Д». На тебя смотрят больше десяти пар изучающих глаз, и ты медленно начинаешь краснеть. — Да. Очень мило с твоей стороны, что ты меня не предупредила, Грейнджер. Она поднимает свои большие карие глаза и невинно хлопает ресницами. Она знает, что в последнее время именно так ты выражаешь крайнюю степень своей злости, называя ее по фамилии. Пусть понимает, что ты в ярости. Хотя кого ты обманываешь? Ты не сможешь предъявить ей ничего в ближайшие семь месяцев. Скорее всего, ближайшие несколько десятков лет, до конца твоей жизни. Она такая маленькая, такая хрупкая. Она носит твоего ребенка. Эта новость оглушила тебя ударом бладжера в лицо. Ты не знал, что сказать, как себя вести, но постарался быстро взять себя в руки, потому что Гермиона на тот момент уже начала плакать. Ты помнишь, как обнимал ее и целовал ее живот. Как гладил ее бедра и аккуратно заправлял пушистые кудряшки за ухо. Ты не смог выдавить из себя ни слова, как бы ни пытался. Это был момент абсолютного счастья, ты хотел запомнить это навсегда. Ты попросил Блейза и Гвен помочь тебе с организацией праздника, в следующие выходные ты попросишь ее руки. Ты уверен, что она согласится, но, черт, ты все равно взволнован, как какой-то сопливый школьник. Она ни разу не спросила тебя об этом за все эти дни. Ни малейшего намека. Такое впечатление, что брак ее вообще не интересует. Если бы на ее месте оказалась Паркинсон, она бы проломила стену Азкабана уже через пять минут после новости о своей беременности, ты уверен. Она бы вопила и спрашивала, почему на ее безымянном пальце все еще нет самого дорогого, самого огромного бриллианта. Гермиона не такая. Она влюблена не в твою фамилию или статус, которого у тебя, по сути, давно уже нет. Она влюблена в тебя. — Все готово, давайте за стол! — с кухни раздается крик Молли, и все спешат занять свои места. Миссис Уизли появляется в дверях гостиной и окидывает твое тело придирчивым взглядом. — О, вроде бы подошло, ну-ка, — она разворачивает тебя к себе спиной и поправляет плечи и низ. Она так обеспокоена посадкой своего изделия, что ты не хочешь ее расстраивать. Вряд ли ты сменишь деловой костюм для важных встреч на зеленый свитер ручной вязки, но все же искренне благодаришь ее, и Молли обнимает тебя в ответ. Вечер проходит терпимо, даже хорошо. Артур рассказывает что-то о делах в Министерстве, Молли то и дело срывается на кухню за очередной добавкой, Рональд прилагает все усилия, чтобы еда не вываливалась из его рта во время разговора, потому что рядом сидит Астория, а она все же аристократка. Забини, Салазар бы его побрал, абсолютно счастлив. Он сидит с Гвен и уплетает все, до чего может дотянуться, лучезарно улыбаясь хозяйке дома. Рядом Гермиона. Ее маленькая ладошка весь вечер лежит на твоем колене. Она так искренне улыбается, что ты готов проводить каждый выходной до конца своей жизни в этом колючем джемпере, в окружении семейства Уизли. Ты и сам уже не против. Они хорошие. — Что такое? — ты всматриваешься в ее лицо. Гермиона морщит нос, будто ей больно, и ерзает на стуле. — Ничего, просто закололо в боку, — она отмахивается, но ты совсем не считаешь это ерундой. — Пойдем, тебе нужно лечь, — ты уже отодвигаешь свой стул, но она лишь крепче цепляется за твое колено, не давая тебе сдвинуться с места. — Драко, ради бога, прекрати. Мне не нужно отдыхать каждые пятнадцать минут, чтобы чувствовать себя хорошо, — она закатывает глаза, чем злит еще больше. — Все уже прошло, видишь, — она широко улыбается, показывая, что ей вовсе не больно, но ты не веришь этому ни на сикль. — Ты же умная, Грейнджер. Почему ты так наплевательски относишься к своему здоровью, просто немыслимо, — ты качаешь головой. Каким местом она вообще думает? Вопиющее легкомыслие. — Ты причитаешь хуже старого Филча. Нужно было сообщить тебе о своей беременности за пару недель до родов, тогда я хотя бы смогла спокойно передвигаться и работать без твоего вездесущего носа, — она указывает на тебя пальцем, и твои брови взлетают вверх. — Работать? Работать?! — ты уточняешь это более громким голосом. Вообще-то, ты просто орешь, и все сидящие за столом переводят на тебя свой взгляд. — Ты что, собираешься выходить на работу? — О, посмотрите, у Малфоя уже начался психоз, — Джинни смеется и тыкает Поттера локтем в бок. — Гарри в первый раз попытался запереть меня дома только месяце на пятом. Он боялся, что я выйду на улицу и обязательно споткнусь и упаду, потому что я «та-ак быстро хожу», — она закатывает глаза, по всей видимости изображая Поттера. — Вообще-то, магическая беременность очень сложная, — изрекает Поттер важным тоном, поправляя очки. Так, будто сам выносил пятерых детей. — Нам рассказывали об этом еще в школе. — Если бы ты внимательно слушал профессора, Гарри, ты бы запомнил, что магическая беременность проходит сложно иногда. Иногда, Гарри. То есть не во всех случаях, — Гермиона задирает свой носик и начинает умничать, а ты уже готов растаять как самый последний кретин. — Я помню, что ты не давал прохода Джинни, когда она была беременна в первый раз, вел себя как самая настоящая наседка, но я не думала, что Драко окажется таким же, — она косится на тебя, но ты не подаешь виду. — Я просто здравомыслящий человек, Гермиона, — давишь ты. — Молли, мясо просто божественно. Ты быстро переводишь тему, и все присутствующие снова продолжают разговор. За столом шумно. Кто-то смеется, Блейз травит очередную байку, Рональд таращится на Асторию, Флер продолжает убеждать в чем-то Гермиону, ты можешь расслышать только что-то про васильковый и лавандовый. Ты гладишь ее волосы, накручиваешь локон на палец. Она самая упрямая женщина, которую тебе только приходилось встречать. Хорошо, она упертая, но ты ведь со Слизерина. Ты найдешь способ убедить ее в том, что работа во время беременности — это невероятно идиотская идея. Скорее всего, ты просто скупишь половину «Флориш и Блоттс», чтобы у нее не появилось и малейшего желания заняться чем-то более тяжелым или нервным. Да, так ты и поступишь. Главное, чтобы все книги были не толще пятисот страниц.