***
Утро доброе началось с криков и угроз со стороны мужчины, который кричал моё имя уже в сотый раз, что голос его проник в мой сон, который, кстати, виделся мне всё редко и редко. С трудом открыв глаза, увидела перед собой мужчину, который, так сказать, отвечал за меня. Он был в три раза больше меня, голос был грубый, как и он сам. Одевался он неприметно, скорее, как обычный житель города. — Я принес тебе завтрак, ешь, — Приказным тоном сказал он. Потом, посмотрев на пол с разбросанным вчерашним ужином и нахрен разбившейся тарелкой, мужчина изменил грубое лицо и закрыл нос большим и указательным пальцем. Видимо, вонь и от меня, и от еды смешалась и стала уж очень вонючей, раз он не выдержал и двух минут, как вышел за дверь. Устало ухмыльнувшись, я повернула голову в другую сторону и стала засыпать. Следующий день было точно таким же, как и все предыдущие. Мужчина пнул меня по животу от того что я не просыпалась на ужин, а может и уже на завтрак. Меня кормили два раза в день и то объедками. Тогда я радовалась хоть этому. Есть совсем не хотелось, но живот очень сильно болел, а в горле всё пересохло. Еле дотянувшись до «ужина», схватилась за чашку воды. Выпив весь стакан, принялась за жареную картошку. Набравшись немного силы, легла обратно. Лежала долго-долго, но сон так и не приходил. Тогда я отчаянно пыталась спеть колыбельную, которую я пела своей Гюленай и Кае. Помнила я уже не всё, но конец я помнила наизусть. Да и пела я её каждый божий день. — Добрый свет звёзды льют с высоты, Спите, малыши, ни о чём не тревожась, Ночь пришла, чтобы спали цветы, Чтоб дорожка отдохнул от карет и прохожих. Приходит ночь бесшумною тропою, Чтоб одолеть тревогу и усталость, Чтоб забылось всё плохое, Чтоб забылось всё плохое А хорошее осталось. Пела я вслух, хоть и каким-то сухим голосом. Когда пела, то представляла, как я лежу у себя в покоях, в тёплой кроватке. Я лежу посередине, а по сторонам лежат мои девочки и я им пою... Когда я закончила петь, неожиданно услышала шаги в эту сторону, и человек шел точно не один. — Она там с ума посходила, разговаривает сама с собой, и постоянно кричала, что напротив неё кто-то стоит, то посреди ночи кричала, что кто-то касается и дует на неё. Мне приходилось давать ей лещи, после которых она отрубалась. Передайте госпоже, что я не собираюсь её больше здесь держать. — Ага, как я это скажу госпоже? Ты хоть головой думай! — Наорал на неё чей-то грубый голос, — Ладно, пусть она побудет у тебя ещё недельку, за это время я что-нибудь придумаю и скажу госпоже, рано или поздно избавляться от неё придётся. — Хорошо, Паша... — Шаги стали идти в правую сторону от меня. Я не знала, что думать насчёт этого. Было уже глубоко плевать. Я не хотела ни жить, ни умирать.***
Прошло ещё много дней, а за мной так и не приходили. За эти дни меня перестали кормить вообще. Я не могла двигаться, мне больно от этого. Я тихо лежала на полу, то кашляя, то стоная от болей на теле. Уснуть я смогла только после очередной колыбельной, которая попросту застряла в моей голове. Так же было и в этот раз. Открыв глаза, я увидела свет. Яркий такой свет светил прямо на меня. Зажмурив глаза, я протёрла их. Вновь открыв их, увидела руку, протягивающую мне. Рука была больно родная, я протянула свою ладонь, а из глаз начали течь горячие слёзы. Вдруг по мне прошлись миллионы теплых мурашек, а после мне стало приятно тепло. Тепло, которое я не ощущала очень давно. «— Моя Ясмина, — Эхом послышался чей-то голос». «— Помоги, прошу, — Тяжело прошептала я». Тут я ощущаю жуткую боль в животе. Открыв глаза, я понять и не успела, что это был сон, как мужчина торопил меня. Он кричал, чтобы я встала немедленно. Но из-за бессилия я могла лишь стонать от болей на теле и на животе. Мужик схватил мою руку и стал в прямом смысле тащить меня на выход. Моя голова сильно ударилась об стену, когда тот старался, чтобы я пролезла в столь неширокую дверь. Он ругал и материл меня всевозможными словами, и вот наконец мы вышли в коридор. Он осмотрелся по сторонам, а после прислушался. Довольно улыбнувшись, он стал тащить меня куда-то. Через несколько минут он еле дотащил меня до какой-то двери. Видимо, это и есть выход. Похоже, их госпожа дала согласие на мою казнь. Не знала, что моя жизнь будет настолько жалкой. За свои лишь восемнадцать, или уже, наверное, девятнадцать лет, столько всего испытала. За какие грехи мне это? Кто так не взлюбил меня, что пошёл на такие крайние меры? Я все ещё не понимаю, кто устроил всё это? Пока я летала у себя в мыслях, мужчина открыл дверь, он скрытно что-то искал глазами, за щель. Может, он решил избавится от меня без согласия главаря? Вполне может быть... Этот балда нагло схватил мои волосы и начал тащить меня на выход. От боли я начала кричать, однако, прозвучало это пискляво и, жалко? Со стороны это по-любому выглядело жалко, от этого мне становилось ещё обидней. Я из последних сил сопротивлялась. Старый тюфяк дал мне пощёчину, после которого я чуть ли не отключилась. Он наконец отпустил мои волосы, но взял мою руку и начал тащить в неизвестную мне сторону. Только сейчас я заметила, что находимся мы в глухом лесу. Мужчина, видимо передумал, и стал тащить меня назад к дому. Когда мы оказались рядом с каким-то старым сараем, он отпустил меня, а сам после зашёл в этот сарай. Я всё так же обессиленно лежала на траве, корчя лицо из-за, казалось бы, нескончаемых болей. Из неоткуда над небом начали стаями летать птицы, они громко каркали. Они встали в ряд стрелкой, так летели до нас, а после разбежались кто куда. Невольно мои глаза посмотрели в лес. Интуиция это, или моё больное воображение, но будто деревья издавали человеческие голоса и звук копыт лошадей. Мужик выбежал из сарая и начал со мной вслушиваться. Его глаза округлились в пять рублей, а тело стало дрожать. В его руке был старый кинжал, но острый конец жутко пугал. Он быстро подошёл ко мне. Он поднял меня на колени и приставил кинжал к моему горлу. Я не понимала что происходит, но понимала одно — ему пизда. Это меня забавляло, от чего я стала смеяться. Я не сопротивлялась, не боялась смерти, не ждала, что меня спасут, я просто смеялась со всей этой ситуации. Человек, который пугал до жути меня, избивал и практически не кормил меня, сейчас стоял и дрожал от страха. — Перестань смеяться, сумасшедшая, — Накричал он на меня, и сильнее прижал кинжал. Стало очень больно, и дышать стало ещё тяжелее и больней. Я чувствовала запах крови. — Ой, я умираю, — Произнесла я, дотронувшись к горлу и увидев алую кровь. Из леса начали бегом выбегать люди с мечами, а так же лошади с всадниками. Половина направилась к дому, а другая к нам. За считанные секунды они оказались рядом. Впереди всех на лошади сидел мужчина. Внимательно рассмотрев его лицо, я узнала в нём Мурада. Неужто сам Султан пришел спасти меня? Он что-то говорил и иногда даже кричал. Я не слышала, что он говорил, но уже знаю, каким приказным тоном произносил он. Минуту две они спорили о чём-то, я не слышала, слышала лишь свой быстрый пульс, а в душе тишина... Кинжал с моего горла опустился вместе с рукой мужика, а после резко замахнулся мне в плечо, хотя было видно, что собирался мне прямо в сердце. Не успев и среагировать, как от сильной боли я начала терять сознание. В глазах помутнело, и я начала падать назад, вместе с тем мужчиной.***
Мое тело сильно ныло, особенно левое плечо. Зажмурившись, я тяжело открыла глаза. В глазах всё плыло, поэтому пришлось протереть их. Совсем забыла про больное плечо, поэтому подняла левую руку, простонала от боли, пожалела об этом, пришлось правой рукой протереть. Открыв веки, я увидела расписные узоры на потолках. Глазами осмотрев помещение, я поняла, что нахожусь в покоях Султана. Никого не было, лишь я одна лежала. Комната была яркая и тёплая, что очень радовало мои глаза. Несколько минут я лежала и думала о произошедшем. Меня наконец спасли, это радует, но насколько далеко и хорошо меня спрятали, что нашли лишь сейчас? Вопросов было много, а ответов все меньше. Мои мысли прервали открывающиеся дубовые двери. Вошёл Султан вместе с лекарем. Они не обращали на меня внимание, думаю, они даже не знали, что я проснулась. — Она поправляется вообще? Почему она до сих пор не проснулась? — Повелитель, такое бывает часто. Это даже нормально, она набирается сил. К сожалению, она очень исхудала и её здоровье подкосилось. Видимо, Ханым держали в холодном помещении. Она простудилась, да и старые и недавние раны дают о себе знать... — Нормально, что она уже четвёртые сутки спит, и даже практически не двигается? Если она не выздоровеет, я спрошу с.. — Он не успел договорить, как я тяжело начала шептать со всех сил, чтобы они наконец услышали меня. — Воды, пож-жалуйста, воды, — Те оба обернулись, и Султан бегом подбежал ко мне. — Ясмина, Ясмина, ты проснулась, — Говорил он, гладя меня по щеке — Блять, воды, пожалуйст-а, — Мне казалось, что сейчас умру, моё пересохшее горло даёт о себе знать и на последнем слове, мой голос ломается. Султан быстро встал и набрал в чашу воды и, приподняв мою голову, помог мне попить воды. Будто снова родилась. Вода была вкусная, давно не пила такую чистую водицу. Ибо там давали воду с непонятным, даже невкусным привкусом. — Ясмина, как себя чувствуешь? Ничего не болит? — Он так волновался, что мне стало даже страшно. Не каждый день увидишь, как сам Султан ухаживает за тобой и спрашивает о твоём самочувствии. — Мхм, всё хорошо, — Солгала я. На самом деле, я чувствовала себя просто ужасно. Всё ужасно болело и в первую очередь болела моя душа. — Теперь всё хорошо, Ясмина. Я обещаю тебе, больше никакие нечестивцы не дотронутся до тебя и пальцем. — Кто был замешан в моём похищении? — Игнорируя его обещания, спросила я. — Моя Валиде, — Со злостью в глазах говорил он, — Она сейчас в темнице, но завтра утром отправляется в Кютахью... — Почему ты ссылаешь её туда? Она же там в темнице будет, да? — Это не наказание, а рай! — Нет. Но если бы я не выслал её в ссылку, она бы не сказала мне, жива ты и где находишься... — Ты совершил ошибку, — фыркнула я. Конечно, я была благодарна ему, но зачем из-за меня он ставит снова под угрозу всех своих близких? — Нет, я не жалею, что так поступил, — Резко отрезал он. По моему телу прошлась приятная дрожь, — Ты мать моей дочери, ты приёмная мать моей Каи, и ты моя женщина. Никто не смеет и пальцем до тебя дотрагиваться... — Пф, собственник хренов, — пробормотала я. Повелитель приказал стражам привести сюда девочек, а после сел за рабочий стол. Лежать в одной позе стало некомфортно, потому я еле перевернулась в левую сторону, при этом мне открывался вид на Мурада, который серьёзно что-то читал в бумаге. Я долго глядела на него. Изучила каждую частичку его тела, которое было видно. Мурад, не смотря, что ему под тридцатник, выглядит, как двадцатилетний спортсмен. Он в хорошей форме, у него широкие плечи, а бицепсы на руках красовались в тесных рукавах. Его лохматые волосы мешались из-за длины, ему приходилось каждые десять минут убирать их назад. Глаза были напряжены, он так серьёзно всё читал. Губы он то поджимал, то прикусывал нижнюю губу. Признаюсь, выглядело всё это очень сексуально. Я нагло уставилась на него, осматривая, словно фотографируя каждую частицу тела. Неожиданно он повернул голову на меня, выхватывая мой взгляд. Он нахально ухмыльнулся, от чего у меня загорелись щёки. Устремив свои глаза на свои пальцы, я не заметила на себе кольца, которые были подарены султаном. Наверняка, тот шайтан стащил, пока я лежала без сознания. Было жаль, что я такая жалкая и беспомощная. Драться даже не умею, да и смелости не хватило бы... Ну, слава всевышнему, хоть жива осталась. И что больше всего радует, это то, что я скоро увижу своих девочек. Я очень волновалась, надеюсь, моя девочка не забыла лицо своей матери... Утонув в своих мыслях, я и не заметила, как повелитель приблизился ко мне. Он прямо стоял у правой стороны кровати, где я как нельзя кстати и лежала. Взглянув на него, у меня мурашки по коже пробежались. Он жалостно на меня смотрел. — Если ты в мыслях жалеешь меня, то не стоит. Лучше скажи мне, что с Залихой, с ней всё нормально? — Тебя похитили, чуть не убили, а ты беспокоишься о своём враге? — Осуждающе посмотрел он. — С чего ты взял, что она мой враг? Ну так что, яд не причинил ей боль? Мне кажется, яд был в халве, ведь тарелка с этим лакомством стояла именно на её стороне. А потом, когда её лекари отнесли в лазарет, девушка пришла и забрала тарелку с халвой и кивнула кому-то из присутствующих, вот только я не увидела, кому именно она кивнула... — На одном дыхании проговорила я, в конце у меня аж в горле все пересохло. Султан, словно прочитав мои мысли, подал мне чашку с водой. Я, поблагодарив, мигом опустошила содержимое. Мурад сел рядышком, и вернув пустую чашку на стол, взял мою руку в свои. Моя рука непослушно дёрнулась, а дыхание участилась. — С Залихой всё хорошо, сидит в своих покоях и радуется происходящему, — Ещё бы не радоваться, меня похитили, Валиде в тюрьме, Султан вернулся, — Но сейчас самое главное, это твоё здоровье, Ясмина. Тебе нужно хорошо питаться и пить лекарства, что дал лекарь. Поэтому, пока ты не выздоровеешь, ты будешь жить у меня в покоях. — Категорически нет! У меня дочери есть, они что, вместе жить будут что ли? — Да, Ясмина, никаких нет! — Приподнимая бровь, сказал он. Конечно же приказным тоном.***
Когда привели моих ангелочков, я заплакала. Как давно я не ощущала их запах? Он стал мне таким родным, что только его бы и нюхала. Кая до сих пор лежала и обнимала меня, при этом рассказывая свой сон, в котором меня вернул мужчина на белом коне. Определено сон был вещим, ведь на самом деле так и было! На другой стороне тихо лежала Гюленай. Она очень подросла, что никак не перестаю удивляться тому, сколько меня не было. Глаза Исмихан блестели, душу продала бы, только чтобы видеть их постоянно счастливыми! Моя дорогая доченька всё говорила и жаловалась на меня непонятными звуками. Руки её начали искать мою грудь, сначала я удивилась, и даже растерялась. Ведь как давно я не кормила её грудью. С радостью взяв её к себе, отстегнула две пуговки, освобождая путь моей Султанше к моей груди. — Гюленай много плакала из-за того, что ты ушла. Мне было её жалко, её никак не могли успокоить. Мне пришлось взять ответственность на себя. Я каждый день была рядом с ней, ведь только так она успокаивалась. Мы тосковали по тебе, зачем ты сбежала? — Грустно сказала старшая. — Моя ты милая, — Поцеловав её в макушку, проговорила я, — Как же я тебе благодарна, что бы мы с Гюленай делали, если бы тебя рядом не было?.. И кто сказал тебе, что я сбежала? — Бабушка. Она ругала тебя. Говорила гадости, но я закрыла уши, как ты учила, чтобы не слышать плохое от других, — Честно сказала девочка. — Знаешь, Кая. На самом деле я не сбежала, просто мне срочно нужно было кое-куда съездить. Но вот досада, обратно приехать у меня денег не хватило. Поэтому мне пришлось там остаться, но позже, твой папа нашёл меня и благополучно довёз домой. — Рассказала я «правду», придумывая прямо на ходу. — А-а, прости, что обижалась на тебя. — Ничего страшного, — Вновь поцеловала её в макушку. Мой взор устремился к Султану. Он сидел и внимательно слушал наши разговоры, при этом умиленно смотря на нас. Я растерялась и устремила взор куда-то вдаль, только не на него. Получалось так, будто я что-то искала, но да пофиг. Лишь бы не встречаться взглядом с Мурадом. Через несколько часов детей увели. Султан ушел на совет дивана, я же осталась одна со своими мыслями. Я не знала, о чём мне думать. Правда. Не знала, плакать ли мне, что прошла такое, хотя могло быть и хуже. Может, радоваться? Что-то меня совсем ничего не радует... От этого становится страшно... Не понимать ни себя, ни свои эмоции, это тяжело. Устала лежать, может выйти на террасу? Аккуратно встав с постели, я напялила на себя бархатный халат сиреневого цвета. На террасе было хорошо. Даже очень. Свежий воздух отрезвлял мои мысли. Листья на деревьях были пожелтевшие, хотя ещё только вчера было тёплое лето. «Ты была взаперти около пяти месяцев». — Сказал мой внутренний голос. Горько ухмыльнувшись, я решила вернуться в постель, так как было холодно из-за осени. Но не тут-то было, не успела я повернуться, как ощутила на своей талии тёплые ладони. Несложно догадаться кто это, но сложно понимать, почему он вдруг так тепло относится ко мне? Я попыталась вырваться из больших рук, но потерпела крах. Он не слишком крепко сжал мою талию. Не хотел, что бы я поворачивалась и уходила.. Да бл!... Я стала специально ежиться, показывая, что мне холодно и я могу сильнее заболеть. Видимо, он заметил и убрал свои руки и позвал внутрь. Сам же он убрал обе руки назад, заключая их в замок. Мне стало смешно, что он так открыто показывал, что он не простой человек, а тень Аллаха! Если не ошибаюсь, он так отзывался о себе... Его походке можно только позавидовать. Гордость, статус, мужественность и ответственность, всё это было в его серьёзной походке. После я заметила себя, в зеркале около кровати. Оно хорошо показывало, как я, словно ребёнок, иду, повторяя каждое движение своего родителя. Неожиданно для меня Султан остановился. Я же, не успев среагировать, ударилась об его широкую спину. Мужчина быстро повернулся ко мне лицом. Увидев, как я держусь за лоб, откинул голову назад и рассмеялся. — Что смешного? Лучше бы извинился, — Фыркнула я, попутно возвращаясь в тёплую постель. Удобно усевшись на кровать, я затянула одеяло к себе. Но из-за того, что оно было большое и тяжёлое, как три меня в одном человеке. Мурад подошёл ближе и помог мне с непослушным одеялом, а точнее одеялищем. Султан отошёл к книжной полке и достал две книги оттуда. Вернувшись, он уселся рядом со мной и подал одну из книг. Книга была украшена разными драгоценностями. Сама она была кожаная, и приятно пахла. На первой странице были написаны имена султанов. Среди них был и Султан Сулейман, он же был и первый в списке. Открыв рандомную страницу, наткнулась на стихотворение Сулеймана к своей любви— Хюррем. — Я перед тобой,как ночной мотылёк. А ты,как свеча,своим светом манишь меня. Ты-напасть для меня,я сошёл от любви с ума. Ты моё несравненное горе,моя самая страшная мука, моё яркое солнце и щедрости полные горсти. Я сам не свой,я слепо тебе подчинён. Ты Султанша моя,моя повелительница. Твой локонодин заставляет петь моё сердце. Стенания мои уже долетели до неба. Дорогая,Мухибби болен.. И мой целебный экстракт-это Ты. — Прочитал Мурад тихо и выразительно. — Очень красиво, вижу, они очень любили друг друга, — Листая около десяти страниц с стихами про любовь от покойного Сулеймана и покойной Хюррем. — Верно. В своё время они завоевали мир своей любовью друг к другу. Весь мир говорил о них.. — Мечтательного говорил он.