Микст

В СИЗО Ирина преобразилась. Если из слишком большой и, по мнению Гриши, неподходящей для бабы машины, лихо затормозившей рядом с шестисотым Железных рукавов, выбралась прежняя стерва, бросающаяся двусмысленными фразочками, то минуту спустя это была уже собранная, даже суровая, жутко деловая и оттого ещё более привлекательная, опять же, по мнению увлёкшегося Гриши, женщина. В голове всплыло словосочетание «железная леди». Стрельников усмехнулся. Железная. Хорошо. Марк выглядел скверно. Лицо посерело, глаза потускнели, волосы, правда, чисто вымытые — неисправимый чистюля — свисали унылыми сосульками вдоль исхудавшего лица. Тонкие руки слегка подрагивали поверх столешницы. Гриша вошёл первым. Сдержанно поздоровался, немного смущённо понаблюдал, как Марк неуклюже выбирается из-за стола и одновременно — как Ирина ввинчивается в комнату. Угрюмо потоптавшись друг напротив друга пару секунд, главарь и подследственный обменялись неловким, но крепким рукопожатием. Гриша не удержался и покосился на Карпенко — та выглядела слегка разочарованно. Видимо, ждала от них более эмоционального приветствия. Объятий там… А может и ещё чего. Не дождётся!.. Вот чёрт! У главаря снова появилось ощущение, что им манипулируют. Он не должен делать или не делать чего-то, только чтобы позлить мерзкую адвокатшу! Впрочем, лезть к Марку с поцелуями в его планы и так не входило. Значит, всё нормально. Пока. Скомкано представив женщину, Гриша тяжело плюхнулся на один из стульев. Карпенко стесняться не стала. Раскованно, но по-деловому процокала к Багдасарову, крепко, совсем не по-женски, пожала ему руку, энергично встряхнув её — всё это без улыбки. Бывший президент растерялся и покосился на Гришу. — В чём дело, Марк Владимирович? — кисло спросил Гриша, — Ирина Николаевна адвокат… новый твой. Вместо того… кхм… уволенного. Говорят, лучший… Не знаю… Рекомендации хорошие. Видно будет, как говорится. Последнюю шпильку он отпустил специально, наблюдая из-под очков за реакцией Ирины. Карпенко поджала губы. — Видно будет, — повторила она, сканируя Марка взглядом, — Григорий Константинович скромничает. Для Вас, Марк Владимирович, он готов выбрать самое лучшее. Меня, например. Без лишней скромности. С такими резонансными делами, как Ваше, я, конечно, ещё не работала, но смелость, как говорится, города берёт. Верно, Григорий Константинович? — она лукаво посмотрела на совсем стухшего Гришу. Тот еле заметно скривился, как от зубной боли. — К делу, — скомандовала Ирина, устраиваясь за столом рядом с главарём. На сей раз — не притираясь, отметил он. На стол плюхнулась толстая папка с документами. Марк, громыхая стулом, сгорбился напротив. — Самое лучшее — это мне подходит, — запоздало прокомментировал он. Бандит и адвокат как по команде вскинули на него взгляды — Ирина оторвалась от бумаг, Григорий — от угрюмых мыслей. Атмосфера в комнате как будто бы разрядилась. Багдасаров похлопывал пушистыми ресницами, не понимая, что он сказал не так. Карпенко коротко улыбнулась и уткнулась в документы. Она была вполне в ладу с собой и быстро поняла, что именно её сейчас коробит. Ей было неловко. Перед Марком. Владимировичем, разумеется. После первой встречи с Гришей, Ирине пришлось добывать из собственной памяти и прочих источников всё, что она знала о Багдасарове. Наряду с прочим всплыло и первое впечатление. На редкость идиотский, сляпанный на коленке агитационный ролик в поддержку кандидата тогда ещё в мэры Катамарановска. В нём пухлощёкий рябоватый мужичонка в смехотворных усах и дурацком костюме то и дело запинаясь вещал о какой-то ерунде, типа сенокосы — крестьянам, сеновалы — молодёжи, заводы — детским садам и так далее. Взглянув на год рождения «мужичонки», Ирина удивилась — ненамного старше неё самой и так скверно и безвкусно выглядит… За Багдасарова Ирина не голосовала. Никогда. На выборах мэра она предпочла поставить галочку напротив фамилии местного учителя литературы — Карпенко понравилась его предвыборная речь — грамотная и витиеватая, поди, сам писал. Но, поговаривали, что за Багдасаровым стоят серьёзные люди, поэтому выбрали всё-таки его. На президентских этот номер не должен был пройти. Предвыборный ролик кандидата в президенты Багдасарова Ирину насмешил ещё больше, хотя выполнен он был явно в приличной студии. Сам Марк Владимирович вызывал какую-то брезгливость — малосимпатичный дядька, плохо выглядящий, плохо одетый, плохо постриженный, плохо выбритый, плохо говорящий. О выполнении его феерически идиотских обещаний, как и о попытке пообещать или просто сделать что-то реально нужное, речи не шло, поэтому Ирина голосовала за баллотировавшегося замминистра по культуре — тот ни разу не сидел, не путал в речи «класть» и «ложить» и открыл в области два театра и четыре библиотеки. А потом грохнула история с Багдасаровым. Но даже тогда эта история не сильно интересовала Карпенко. Почему-то ей казалось, что её это никаким боком не коснётся. А вот гляди ж ты! Теперь неудачливый политик, над которым она в своё время откровенно посмеивалась, брезгливо оценивая его стиль и бахвальство, сидел перед ней и доверчиво косился. А ей нужно было откопать в себе желание его оправдать. Отказать себе в удовольствии — хотя и весьма сомнительном — как следует рассмотреть бывшего президента Ирина не смогла. Хватило нескольких секунд. Если коротко: щёки пропали, рябь с лица сошла, волосы — чисто вымытые, блестящие — отросли, усы больше не коробили, а спортивные штаны с футболкой шли Багдасарову больше безразмерных и безвкусных, хоть и дорогих костюмов. Политик выглядел не вполне здоровым, печальным, сильно сдал, подурнел — и парадоксальным образом от этого помолодел и похорошел. «Дури в глазах поубавилось», — решила Ирина. — Для начала хочу напомнить, — менторски завела она, — Что адвокат для вас — сродни врачу. Слышите, Григорий Константинович? Это и Вас касается. Он меня, как от врача, ничего нельзя скрывать. Стрельников скрипнул зубами и промолчал. — Вот, Григорий Константинович знает, что от меня трудно утаивать информацию, — «перевела» Карпенко, — И Вам советую, Марк Владимирович. Затравленный взгляд Багдасарова заметался по комнате. — Не переживайте Вы так, Марк Владимирович, — проникновенно и как-то устало попросила Ирина, — Поймите, я здесь не для того, чтобы осуждать Вас и высказывать какие-то «фи». Я здесь, чтобы помочь Вам. Марк бросил умоляющий взгляд на Гришу — главарь ободряюще чуть заметно кивнул. Стрельникову почему-то казалось, что Ирина вот-вот начнёт обрабатывать Марка другими способами. Например, за руку схватит, или на колени усядется, или хотя бы ногой под столом начнёт тереться… Специально незаметно заглянул под стол — пока не тёрлась. — Я, как Вы понимаете, работаю в основном с лицами, преступившими закон, — продолжала Ирина, откинувшись на спинку стула, — Либо же с теми, кого ошибочно обвиняют в том или ином правонарушении. В этом случае бывает трудно, когда ложное обвинение сделано по заказу. Ну, понимаете, когда некто решил посадить неугодного. Но это не наша история. Давайте по порядку. Господина Багдасарова обвиняют в фальсификации выборов. Фальсификация была? — А то ты не знаешь, — зло выплюнул Гриша. Марк беспокойно завозился, комкая в пальцах край своей футболки. — Я имею в виду, — терпеливо растолковывала Карпенко, — Что меня интересует, какое непосредственно отношение к этому имеете вы двое. Сомневаюсь, что процесс осуществлял лично Марк Владимирович, так? Багдасаров дёрнулся и косо уставился на Ирину. Та почему-то отвела глаза и нахмурилась. В груди Гриши потихоньку начала закипать лютая злоба. Ей всё мало, значит… Нравится, когда перед ней унижаются… Бывший президент и глава влиятельнейшей ОПГ в городе — какой лакомый, наверное, кусочек для такой стервы. Отличный повод почувствовать свою власть. — Процесс осуществляли Вы, Григорий Константинович, — продолжила не дождавшаяся ответа Ирина, — Вы и Ваши ребята. Меня интересует в первую очередь механика. — Да какая к чёрту механика, — пробурчал главарь, — Человечка подмазали в центризбиркоме. Некоторые за дачу в Евпатории мать родную продадут. — Дёшево взял, — прокомментировала Ирина. — Так мы ещё денег накинули сверху. — Угу… Кто конкретно контактировал с «человечком»? — Обижаешь, мать. Через пятых лиц. Через Ленинград вообще, потом в Москву. Он и не просёк, с кем дело имеет. — Это хорошо, — задумчиво протянула Ирина, чёркая в блокноте, — Это очень хорошо. Человечек в Евпатории, я так понимаю, сейчас? — Вроде в Феодосию перебрался. — Чудно… — А вы… я извиняюсь, конечно! Друг с другом в каких отношениях? Неожиданно твёрдый, сорвавшийся голос Марка заставил обоих вздрогнуть. Заскучавший фигурант сердито поблёскивал на них косящими глазами. Карпенко внезапно залилась краской, чем привела Стрельникова в неописуемое изумление. — Ты чего, Марк Владимирович? — кашлянул он, отводя глаза от пунцовых щёк адвоката, — Мы пару дней как знакомы… — Воркуете тут… Я вам не мешаю? «Ревнует, что ли?», — подумала Ирина, а вслух сказала: — Что Вы, Марк Владимирович, как Вы можете нам мешать? Мы же здесь именно ради Вас собрались. — А чего Вы со мной не говорите? — капризно поинтересовался Багдасаров. Карпенко улыбнулась как-то совсем загадочно, чем совсем сбила главаря с толку. — Как раз хотела узнать у Вас, Марк Владимирович, — старательно не глядя на Багдасарова завела она, — Лично Вы отдавали приказ фальсифицировать результаты выборов? Марк завращал глазами. — Вспоминайте, — вкрадчиво подначила Ирина. «Сейчас точно ногой потрётся», — подумал Гриша. — Не отдавал, — пришёл он на помощь Марку, — Я сам предложил. В обмен на… услугу. На слове «услуга» Карпенко развернулась к главарю всем корпусом. — Какую… услугу? Стрельников сглотнул. Марк напротив заёрзал. Воздух в комнате сгустился. — Марк Владимирович, уймитесь, пожалуйста, — не глядя бросила Карпенко, — Я адвокат, а не полиция нравов. Что за услуга? — Хотели снести НИИ и построить рынок, — смущённо отчеканил Гриша. Он чувствовал себя как в седьмом классе в кабинете директора, когда он впервые разбил окно в учительской… — Угу, — Ирина наконец отвернулась и черканула в блокноте, — У Вас же… охранное предприятие? Ну, по документам. Значит, ни про какие рынки Вы не знаете. Правильно? — Правильно, — эхом отозвался Гриша. — Тогда я вообще не пойму, как Вам это дело шьют, — пробурчала Ирина и вдруг подняла глаза. Багдасаров вздрогнул, тоже посмотрел на адвоката и внезапно на пару секунд перестал косить. Стрельникову показалось, что над столом заискрило. Под столом, к его удивлению, всё было по-прежнему спокойно.