Микст

Вопреки мнению Гриши прокурор не горел желанием немедленно отомстить адвокату. По крайней мере, не сразу. Он быстренько покидал в портфель бумажки и, воровато озираясь, сбежал. Совершенно ошалевшего и, казалось, никого не узнающего Марка вывели из зала — тут, в коридоре главарь его и подловил. Наспех пожав руку, пообещал быть на связи и не понял — услышал Багдасаров или нет. И немудрено. Карпенко выглядела не то, чтобы недовольной, но какой-то задумчивой. Из зала суда она вышла чуть ли не самой последней. — Ирина Николаевна, — начал главарь, когда она неторопливо подплыла к их компании в коридоре. Звучало официозно и немного смущённо, ну да ладно, — Беру, как говорят американцы, все свои слова назад. Это было сильно. Спасибо тебе. — Это ещё не всё, — протянула Ирина, возясь с сумкой и совершенно не глядя на Гришу. Его вообще сегодня кто-нибудь слушает?! — Я убегаю. Нам нужно будет обсудить кое-что, чем раньше, тем лучше, — скороговоркой оттарабанила Карпенко, кивая кому-то в толпе. — Завтра?.. — Вы чем слушаете?! — раздражённо бросила Ирина, оставив наконец в покое свою сумку и сердито, если не сказать, злобно уставившись на главаря, — Сегодня! Несколько часов спустя Карпенко и «глава службы безопасности» обедали (или уже ужинали?) в «Канарейке». Ирина настояла на, так сказать, тет-а-тете и бесцеремонно вытолкала за дверь остальных «Железных рукавов», включая Михаила с его синтезатором. — Хоть в суд не додумался его припереть! — в сердцах бросила она, когда захлопнулась дверь небольшого кабинета. Когда-то именно в этом кабинете кандидат в президенты и главарь ОПГ беседовали и сносе НИИ, рыночке и гарантиях… — Так как ты нас по документам провела? — жадно спросил Гриша, едва Ирина плюхнулась напротив него. — Фу ты! — Карпенко скривилась и набросилась на еду, — Тоже мне фокус! Вы ж легализовывались? Или забыл? Ну, написала бумажку, провела задним числом. Подпись твоя у меня есть. Всего делов. Гриша отметил про себя, как просто она перешла с ним на «ты», и добавил: — Значит, документики подделывать не гнушаешься, Ирина Николаевна? — А вот и нет! — торжествующе прочавкала Карпенко, нимало не смущённая, — Ты ЧОП зарегистрировал? Зарегистрировал. Суть оказываемых услуг поменялась? Нет. Так какая разница, когда это ЧОП было записано? А то, что кроме Багдасарова официальных клиентов не было… Кому это интересно? — Ну ты даёшь! — восхищённо протянул Гриша, — А Лёха как сыном уборщицы оказался? — Так твоя бывшая действительно уборщицей числится, — Ирина невинно захлопала глазами, — Знаешь, где? В телецентре! Не знал? А я вот знаю. На лапу дала, кому надо, чтоб за тунеядство не загреметь. Умно. «Да, Натэллка умная была», — с грустью подумал Стрельников, но вслух сказал другое: — Что теперь делать будешь? — Смотри, — Ирина деловито отставила опустевшую тарелку, — Доследование дольше месяца не продлится, знаю я их. Надо определиться, куда давить. Видишь, я наудачу удочку закинула насчёт того, что фальсификация Багдасарова только скомпрометировала, а судья, видно, за это и зацепилась, потому что это в край логично вышло. Можно, конечно, сложно сделать — найти человека, который, якобы, это всё и провернул. Но это опасно. Сам знаешь, почему. Можем заиграться. Но куча бюллетеней тоже ниоткуда не берутся, крайнего по-любому нужно найти. Наша задача — доказать, что это не Марк. Сверхзадача — что это не ты. Пока ясно? Главарь завороженно кивнул. — Мне знаешь, что интересно? — продолжила Ирина, — Почему на заседании Грачёва не было. — Журналиста с «Девятого»? — припомнил Гриша, — Мерзкий тип. Карпенко ухмыльнулась. — Он давно под вас копал. И вдруг — бац! Слился. Либо вы его напугали до чёрта, и он решил не связываться, либо… ему сейчас просто не до того. Либо и то, и другое. Гриша вспомнил историю с холодильником и то, чем это закончилось. Заныли старые шрамы. — Ну да бог с ним, — подытожила Ирина, — Главное — та видеокассета больше не будет играть такой роли. Ну выпил человек перед выборами, то ли с горя, то ли на радостях, ну наболтал всякой ахинеи… Да там половина — его предвыборная программа. Бред сумасшедшего! Кстати, кто это ему писал? — Политтехнолог, — хмуро поделился Стрельников, — Дрянь мужик. — Дрянь, — согласилась Ирина, — Раз мы доказали, что никакие вы не бандиты, то и крыть прокурору будет нечем. Вы только хотя бы до суда на рожон не лезьте. А то будет номер — объясняй, почему ЧОП в бандиты пошло… Хотя… Я б объяснила, — Ирина хитро улыбнулась так, что Гриша не удержался от ответной улыбки. — Не сомневаюсь. — Теперь самое сложное… знаешь, что? — Что? — главарь чуть напрягся. — Объяснить всё это Марку Владимировичу, — вздохнула Ирина и поднялась из-за стола. Стрельников тоже поднялся. — Он тебе нравится? — вылетело у него. Карпенко молчала всего пару секунд. — Я ко всем своим клиентам отношусь с равным уважением, — торжественно проскандировала она, — Вне зависимости от того, что я о них знаю. Всего хорошего. Спасибо за ужин. Глядя на закрывшуюся за адвокатом дверь, Гриша решил, что личное признание Ирины ему, в сущности, не так уж и нужно. До Багдасарова Карпенко доехала только через два дня — мешали неотложные дела, которые Ирина не ленилась себе выдумывать. Наконец, облачившись почему-то в то самое безразмерное платье, в котором она была на слушании, Карпенко двинулась в путь. Домашний арест бывшего президента протекал в его загородном доме в нескольких километрах от электрического леса и практически по соседству с особняком «Железных рукавов». Естественно, ни о какой конфискации речи пока не шло. Ирина ворвалась в дом вихрем, чтобы не дать клиенту опомниться, чтобы слова вставить не мог, чтобы изобразить кипучую деятельность, чтобы и в мыслях не было, ни у него, ни у неё, чтобы… А не то… Багдасаров, неизвестно почему, рассекал по собственному дому в костюмных брюках и белой рубашке. Не то привык всегда выглядеть безупречно, не то решил принарядиться перед приездом адвоката. Ирине отчаянно хотелось, чтобы первое… — Надеюсь, Вы уже отдохнули, — громогласно завела Ирина, стараясь не смотреть на Марка, — Новое слушание предварительно назначили на… Через четыре недели, короче… Что Вы встали? Садитесь. Багдасаров глупо торчал посреди симпатичной большой гостиной, сплошь оформленной в светлых, сливочных тонах, в то время как Ирина уже уселась на роскошный диван белой кожи, совсем новый, скрипучий и, как выяснилось, омерзительно скользкий. Потоптавшись, политик тоже опустился на противоположный краешек дивана, но тут же подорвался. — М… может, выпьете… со мной? — сбивчиво предложил он и, глядя на скисшее лицо адвоката, торопливо добавил: — Вы мне так помогли! Я отметить хотел… С Вами! Карпенко прикинула — день клонился к вечеру, завтра в СИЗО она планировала поехать только к часу… Можно. — Можно, — повторила она вслух и зашуршала бумагами, добытыми из сумки. Несколько минут спустя Марк вернулся в гостиную с двумя стаканами виски. Ирина всё ещё шуршала. Машинально отметив, что на диван Багдасаров приземлился уже немного ближе, чем в первый раз, Карпенко приняла угощение, стараясь не касаться руки клиента. И не смотреть в глаза, конечно… — У нас новая линия, — объявила Ирина, — Запоминайте. Целью фальсификации была Ваша компрометация. Вы конфликтовали с кем-то из конкурентов? Может, не по президентской гонке, может, здесь… Да, скорее, здесь, за кресло мэра! Вспомните! — Да… со всеми… понемногу, — промямлил Багдасаров. — Понемногу, — передразнила Ирина, не поднимая глаз, — Нам нужен яркий конфликт! Был такой? Багдасаров замотал головой. Ирина посмотрела и тяжело вздохнула. Махнула рукой. — Выпьем… Потом вспомним… За Ваше здоровье… И нашу удачу. Марк старательно принял на диване вальяжную непринуждённую позу, раскинув руки по спинке, и невинно предложил: — Может, на брудершафт? Карпенко оторвалась от бумаг, недовольно подняла бровь и процедила: — Во-первых, мы с Вами, вроде как, уже знакомы. А во-вторых… Думаете, я не понимаю, куда Вы клоните? Багдасаров заметно стушевался, пока Ирина демонстративно, не морщась, делала глоток виски. — Нет… я… просто… — Вы меня, наверное, принимаете за специалиста… несколько другого профиля… Марк судорожно отхлебнул, закашлялся и замотал головой. Карпенко пару раз от души хлопнула его по спине — политик неловко скользнул чуть ближе по дивану, Ирина вжалась в подлокотник. — Ну и мебель! — с чувством выплюнула она. — Извините, я не то имел в виду. Вы не поняли, — завёл Марк, кося хитрым глазом на адвоката, — Что Вы там говорили… Небетонов! — Что — Небетонов? — Второе место занял, — очень довольно пояснил Марк, снова разваливаясь на скрипящей коже, — На выборах мэра. Хотел на второй срок, но я ему все карты спутал! Багдасаров аж светился от удовольствия и собственной важности. Ирина хмыкнула. — И что, затаил на Вас?.. — А то! Все они затаили! А он — так особенно… — Да, да, я помню, я читала, — пробормотала Карпенко, перебирая свои записи, — Вы всего-то на пять процентов его обошли, и этого хватило, даже в первом туре… Повезло? Или Вы уже тогда с «Железными рукавами» работали? Марка перекосило. — Знаете, Ирина Николаевна, — почти не запинаясь, угрожающе прошипел он, — Мне кажется, Вы меня в грош не ставите. Я Вам кто? Я, на минуточку, президент! Хоть и бывший. И мэр! Тоже бывший, но неважно! Я уважаемый человек, — голос Марка становился всё крепче и выше, а глаза Ирины всё шире, — А Вы со мной разговариваете, как с мальчиком! С шестёркой! С терпилой! — Вы такой интересный, когда сердитесь, — задумчиво заявила Карпенко, делая ещё один глоток. Марк поперхнулся. — Терпила — это не из Вашего лексикона, — добавила она, — Не стоит стараться быть не таким, какой Вы на самом деле. Я не политтехнолог, конечно, но поверьте — Вам не идёт. — А что мне идёт? — шепнул притихший Марк. Ирина задумалась. Марку шли кипенно-белые рубашки и строгие чёрные костюмы по размеру. Отросшие блестящие волосы и острый запах импортного одеколона. Опущенные брови и закрытый рот — и то, и другое наоборот — делало его дураком, а последнее ещё и не вполне фильтровало речь. Вслух этого Ирина, естественно, не сказала. Просто молча сняла ладонь Марка со своего колена. Молчание, воцарившееся в сливочной гостиной, было неловким и прерывалось только бульканьем виски. — Гриша… Григорий Константинович, наверное, Вам очень хорошо платит, — со странной интонацией проговорил Марк. Ирина медленно повернулась к нему, стараясь не скользить на диване. — Марк Владимирович, — начала она, не зная точно, что хочет сказать, — Вы знаете, что такое микст? Багдасаров приоткрыл рот и помотал головой. — Это дополнительная плата для адвоката, сверх оговоренного гонорара, — с неприязнью (и чем-то ещё) пояснила Карпенко, отставляя стакан, — Судя по всему, Вы намекаете, что я пользуюсь неким расположением со стороны Григория Константиновича и получаю от него… некие дивиденды. Так вот, чтобы Вы знали. Раз Вам так интересно — я никогда не беру микст! Это моё правило! Ничего сверх. Ни в денежном эквиваленте, ни в каком другом. Ни от Григория Константиновича, ни от Вас. Неровно краснеющий по мере этого монолога не то от виски, не то от чего-то ещё Марк повторил движение адвоката и убрал стакан. Подумал, продышался и выдал: — Жаль! Ирина закатила глаза. — Вы невыносимы. — А Вы всегда воспринимаете это… как дополнительную плату? — чересчур интимно поинтересовался Марк, незаметно скользя чуть ближе. Карпенко имела неосторожность именно в этот момент повернуться к нему чуть ли не всем корпусом. Дальше пришлось говорить, что называется, лицом к лицу. — Хотите говорить без экивоков? Я не сплю с клиентами. Никогда. Это была правда. Ну, почти. Единственным исключением с натяжкой можно было назвать довольно известного в небольшом городе типа Катамарановска чиновника и бизнесмена, которого Ирина не без труда отмазала от обвинений в двойном убийстве, к которому её клиент, к его чести, не был причастен никаким боком. Спустя почти месяц после закрытия дела отмазанный пригласил адвоката на ужин, потом ещё на один… Совесть Ирины была чиста — бизнесмен был разведён, нестар, обаятелен, Карпенко в тот момент — абсолютно свободна. Они провели вместе неполных два месяца и мирно разбежались весьма довольные друг другом. Просто приятное времяпрепровождение, без клятв и пылающих страстей. Сейчас же от близости и взгляда Марка Ирину вело похлеще, чем от виски. — Ещё одно правило? — понимающе кивнул Багдасаров, не улыбаясь, но болезненно поблескивая глазами, — Это… очень похвально! Я не сомневался в том, что… А Ваш клиент — это только я? Или Гриша тоже? Или он не считается? Ирине очень сильно, больше всего, хотелось как следует треснуть вредного политика по наглой физиономии, но она слишком боялась тактильного контакта. Любого. — Мне пора, — сухо сообщила она, делая попытку встать со скользкого дивана. Это было непросто, тем более, что Марк, понявший, что сморозил лишнее, рванулся к ней и вцепился в руку. Чёрт, чёрт, чёрт!!! — Подождите! Не уходите! Извините, я не хотел! Не сердитесь! Простите! Багдасаров в жизни ни перед кем так не извинялся. Он вообще не слишком отдавал себе отчёт, что с ним сейчас происходит. Кожаное покрытие дивана угрожающе наклонилось, Ирина едва держала равновесие. Марк неумолимо съезжал всё ближе к ней, хотя вроде не собирался. Ладонь адвоката Багдасаров судорожно прижимал к своей груди. — Я не то имел в виду… В смысле… — Отпустите… пожалуйста, — медленно проговорила Ирина, стараясь не шевелиться, — Я не сержусь, отпустите. — Почему… Это тоже нарушает Ваши правила? — Вы нарушали правила — и чем это закончилось? — Это… недоразумение. — Это закономерность. Нарушение правил — Ваша прерогатива? Собираетесь и дальше?.. — Только если Вы будете защищать меня… Вы же будете?.. Это прозвучало с такой мольбой и надеждой, что Ирина на миг перестала вырывать руку из цепких пальцев политика. Совершенно не к месту вновь углядела приснопамятную жилку — на старом месте, на самом нежно участке шеи Марка, чтоб его, Владимировича. Слишком глубоко вдохнула смесь ароматов виски и одеколона… и хорошего туалетного мыла… Чистюля, чёрт бы его… — А кто меня защитит? — хрипло поинтересовалась Карпенко, почти не отдавая себе отчёта в том, что наклонилась чуть ближе — опасно, очень опасно. У Марка дрожали губы, мечтательной дымкой заволокло глаза. — От кого?.. От себя самой, господи… Чёртов диван предательски столкнул их, издевательски скрипнув белой кожей. Пытаясь удержать хоть какое-то равновесие — хотя бы физическое — Ирина судорожно вцепилась правой рукой в плечо Марка, сминая белоснежную рубашку — где-то под ней наверняка должны будут остаться синяки. Багдасаров старательно держался за спинку дивана, ещё старательнее — за талию адвоката. Они целовались так неистово, так свирепо, словно были кровными врагами… Словно ждали этого всю жизнь или дольше. Левую руку Карпенко не могла никуда деть, поэтому не придумала ничего лучше, чем запустить её в волосы политика, гладкие и прохладные, как вода на ощупь — и глухо застонала не отрываясь от его губ. Марк сжимал её уже обеими руками. На диване они, конечно, не удержались — соскользнули на пушистый светлый ковёр, который словно был создан для того, чтобы на нём занимались любовью, причём Марк каким-то чудом оказался сверху. Если безразмерное платье Ирины слетело легко и быстро, то, чтобы расстегнуть пуговицы на щегольской рубашке Марка, у Карпенко не было ни времени, ни желания. Раздался треск ткани, на ковёр, закатываясь под диван, почти бесшумно упали вырванные с мясом пуговицы. Наконец-то Ирина с упоением добралась до той самой жилки на шее — терпкий запах одеколона не мог перебить вкуса его кожи. Куда там даже самому дорогому виски до этого мужчины, самого долгого искушения Ирины, самой сладкой награды за все её труды… Марк ни к одной женщине такого влечения раньше не испытывал. В школе девочки его не любили, в институте сокурсницы над ним смеялись, первый опыт оказался пьяным и неловким, дальше — череда проституток — дорогих и не слишком, несколько случайных, порой очень смелых связей — под этот каток попал в своё время и Гриша Стрельников… Или наоборот… Какая теперь разница. Марк привык, что его либо не хотят, либо хотят вежливо и принимают, как должное. Ирина хотела его страстно, и никогда он не чувствовал себя настолько желанным. Это сводило с ума… Некоторое время спустя они всё же решили, что валяться на полу, хоть и на ковре, они больше не хотят, и стоит перебраться, например, в спальню… Даже не стараясь найти и подобрать хоть какую-то одежду, шатаясь, как пьяные, цепляясь один за другого, словно не в силах насытиться друг другом наощупь, почти не прекращая целоваться — они шли очень долго. В спальне, на огромной, застеленной золотистым покрывалом кровати, тоже не сразу угомонились и уснули лишь под утро. Ирина проснулась против обыкновения не в семь тридцать — привычка, выработанная годами, а — о, ужас! — когда настенные часы показывали почти десять. «В СИЗО к часу», — успокаивающе напомнила себе Карпенко — ничто не могло испортить настроения. Ни о чём не жалеть после принятого решения было ещё одной хорошей привычкой адвоката. Дышать было сложно, двигаться — вообще невозможно — стальная горячая рука Марка крепко сжимала Ирину поперёк груди, чуть ниже ключиц. Сам политик невесомо дышал Карпенко в загривок. — Марк, — голос со сна звучал хрипло, — Ты меня задушишь… Ноль реакции. С трудом Ирина перевернулась прямо под его рукой на другой бок — и тут же натолкнулась на горящий, совершенно не заспанный взгляд Багдасарова. Наглядеться было трудно, поэтому Ирина волевым решением оставила это на потом. — Мне пора, — сообщила она, не двигаясь. Марк закрыл глаза. — Ты мой адвокат, — капризно прошептал он, — Ты должна быть со мной… — Если я буду безвылазно с тобой, ты сядешь. Где платье моё?.. … В душ вместе с собой Ирина Марка не пустила. Не хватало и впрямь зависнуть в багдасаровском особняке на несколько дней — а к этому всё и шло. В холодильнике, слава богу, мышь не повесилась — оба были страшно голодны. Залпом опрокинув две чашки кофе, Ирина предприняла попытку сбежать — не тут-то было. Утренний свежий Марк был настойчив и убедителен, хотя в костюм с рубашкой с утра пораньше рядиться не стал — обошёлся джинсами и футболкой и выглядел ещё моложе… в общем, у входной двери Карпенко оказалась ещё позже, чем планировала. — Не потеряй бумаги. Вспомни что-нибудь интересное о выборах мэра, то, чего у меня в документах нет… Сплетни какие-нибудь. Я поищу свидетелей. Заеду… послезавтра. Хорошо? Вместо ответа Багдасаров воровато притянул её к себе — Ирина лишний раз порадовалась, что не успела накрасить губы. Этим утром это было бесполезно… Анатолий ворвался к Стрельникову против обыкновения — сначала чуть ли не с ноги распахнул дверь, потом только опомнился и сделал вид, что стучит. Гриша, которого вездесущая Карпенко не беспокоила со вчерашнего дня, наслаждался послеобеденным кофе и готовился к стрелке с «Серебрянными шортами» по поводу ещё не успевшего открыться в новом микрорайоне вещевого рынка, назначенной на вечерние сумерки. — Это что за тенденция? Стряслось что? — беззлобно поинтересовался он у водителя. — Босс, — сбившимся голосом произнёс Толя, — По новостям передали… Там, это… — Да говори уже! — поторопил Гриша, чуя скверное. — Там Карпенко подстрелили…