(a)live

В пентхаусе семьи Цзинь было настолько тихо, что казалось, будто он оторван от всей вселенной и находится где-то между выдумкой и реальностью, куда не проникают никакие звуки извне. Тишина была такой оглушительной и осязаемо давящей на плечи, что Цзинь Лин места себе не находил, бродя из одного угла гостиной в другой. Цзян Яньли сидела на диване неподвижно, закрыв лицо руками, и плечи ее мелко вздрагивали, но она не плакала. Наверное, не хотела пугать сына. Напрасно, потому что Цзинь Лин итак уже был испуган до трясучки, хотя он скорее бы умер, чем признался в этом матери. Цзян Чэн уехал час назад, и пока от него не было никаких вестей. В этом был только один плюс - у Цзинь Лина было время подумать и попытаться проанализировать происходящее. Сперва он даже не понял, что случилось, и почему дядя Цзян вообще оказался у них дома посреди рабочего дня, когда там в центре творилось что-то совершенно невообразимое. Просто моргнул – и вот парень уже стоит в прихожей, крепко обнимая маму, повисшую на его шее мертвым грузом, а Цзян Чэн, бледный, как мел, с сурово сведенными на переносице угольно-черными бровями, шарит взглядом по его лицу, худым запястьям и голым лодыжкам, словно ища что-то. Цзинь Лин не знал, что происходит, но сердцем чувствовал – что-то очень-очень плохое. Что-то ужасное. Иначе разве в глазах дяди Цзяна, бывшего для Цзинь Лина с самого детства примером мужества и отваги, плескался бы страх? Цзян Чэн не стал церемониться с племянником. Стоило только всхлипывающей и дрожащей Цзян Яньли оторваться от сына на мгновение, как мужчина сразу же мягко отстранил ее себе за плечо, ненавязчиво прикрывая собой. Как будто пытался защитить. Но от кого? От Цзинь Лина? Это был бред, полнейшая глупость, и в любое другое время Цзинь Лин посмеялся бы, но ему было совсем не смешно. Потому что слезы его матери совершенно точно были настоящими, ее хрупкие ладони, сжимающие друг друга возле сердца, тряслись, а глаза блестели бесконечной тревогой за него, Цзинь Лина, пошедшего просто прогуляться с собакой. В голове было пусто. Цзинь Лин молча смотрел на дядю и не мог выдавить из себя ни слова, глупо хлопая глазами. Все в прихожей замерли, и время будто бы остановилось. В оглушительно тишине Фея робко вскинула голову и вопросительно заскулила. Цзян Чэн отмер сразу же. Бесцеремонно схватив племянника за руку, он завертел его, ощупывая сквозь одежду, очевидно пытаясь найти повреждения. Цзинь Лина хватило ровно на минуту, после чего он агрессивно забрыкался и скользким ужом вывернулся из рук дяди. - Да что с вами такое?! – возмутился он, недоуменно вскидывая бровь и натягивая обратно задранную Цзян Чэном футболку. - Ты не ранен? – Цзян Чэн не обратил на вопрос племянника никакого внимания и снова потянулся к Цзинь Лину, но тот резво отпрыгнул в сторону гостиной. - Со мной все в порядке! Цзян Яньли снова всхлипнула, но уже с явным облегчением, и принялась утирать слезы своей шалью. Цзян Чэн тоже будто бы немного расслабился и выдохнул, однако выглядеть менее тревожным не стал. Наоборот, он повысил голос: - Твоя мать чуть с ума не сошла, пытаясь до тебя дозвониться, мелкий паршивец! Что скажешь в свое оправдание? Цзинь Лин прикусил язык. Ну вот и началось. - Я забыл телефон дома, - огрызнулся он, впрочем, бросая виноватый взгляд на маму, - прости, мам, я не специально. Цзян Яньли кивнула. Цзян Чэн провел рукой по коротким волосам, на мгновение устало прикрыл глаза, а потом стремительным шагом прошел мимо Цзинь Лина в гостиную, делая сестре знак следовать за ним. Цзинь Лин хотел было вякнуть, что дядя Цзян не дома, чтобы командовать, но вовремя прикусил язык. На душе было неспокойно, и ссориться совершенно не хотелось. Проходя мимо сына, Цзян Яньли остановилась и взяла ладонь Цзинь Лина в свою. Ее глаза, медово-ореховые, посмотрели на него с бесконечной любовью и усталостью. - А-Лин, пожалуйста, помой Фее лапы и посиди на кухне или у себя, хорошо? Цзинь Лин смог только беспомощно кивнуть и утащить свою любимицу в ванную, откуда они вскоре перебазировались на кухню, где безуспешно пытались подслушать, что происходит в гостиной. В гостиной семьи Цзинь, как и во всем пентхаусе, было просторно и очень уютно. Цзян Яньли с особым усердием подошла к оформлению интерьера в свое время, и сейчас комната радовала глаз теплой цветовой гаммой и обилием элементов декора, которых, впрочем, было ровно столько, сколько требовалось, чтобы гостиная не казалась вычурной и нелепой. У мамы Цзинь Лина вообще был великолепный вкус во всем: и в одежде, и в музыке, и даже в людях. Воспитанная в строгой семье, она, тем не менее, не зачерствела, и умела видеть прекрасное во всем, что ее окружало. Наверное, именно поэтому Цзинь Цзысюань без памяти влюбился в нее, и по сей день продолжал с неугасающей с годами нежностью смотреть на свою супругу. Цзян Яньли невозможно было не любить, уж Цзинь Лин-то знал это едва ли не лучше всех. Даже он, представляющий собой гремучую смесь из отца, дяди Цзяна и бабушки Юй (ну как так вышло вообще, а главное за что?), капризный и колючий, превращался в божий одуванчик рядом с мамой. Она будто сияла изнутри, и свет этот оседал на коже золотистыми искорками, а на сердце становилось тепло-тепло. Цзян Яньли к каждой душе находила ключик с потрясающей легкостью, и это восхищало не только Цзинь Лина, но и всех людей вокруг. Она всегда умела подобрать нужные слова, успокоить и утешить, если это было необходимо. Цзинь Лин маму обожал. Она была лучшей, и даже снобы и зазнайки из числа родственников со стороны отца относились к ней с уважением и добротой, если такое понятие вообще существовало в их золотом гнезде со змеями. Когда Цзинь Цзысюань сделал Цзян Яньли предложение, и они переехали в их будущее семейное гнездо, мужчина хотел было нанять именитых и известных на весь Китай дизайнеров, чтобы сделать их дом идеальным, но Цзян Яньли мягко убедила его, что позаботится обо всем сама. Цзинь Цзысюань удивился, но перечить невесте не стал. И это было лучшее решение, принятое отцом Цзинь Лина за всю жизнь (ну, разумеется, сразу после решения завести ребенка). Пентхаус семьи Цзинь получился роскошным, но не вычурным, а что самое главное – очень-очень уютным. Цзинь Лин любил свой дом и частенько думал о том, что свою собственную квартиру он доверит оформлять только маме. Сейчас этот дом был безмолвен и даже как будто потерял свои краски. Тихо тикали часы и изредка Фея возилась на своей подстилке, переворачиваясь с боку на бок. Впрочем, даже если бы в соседней комнате взорвалась хлопушка, Цзинь Лин бы вряд ли это заметил. В голове по кругу, как лошадки на карусели, вертелась одна мысль, еще не полностью сформированная, но уже довольно пугающая, потому что Цзинь Лин все-таки смог подслушать часть разговора старших, притаившись за дверным косяком, и услышанное ему совсем не понравилось. - Сестра, вам нужно уезжать отсюда, боюсь, скоро в Шанхае не останется безопасных мест. Возьмите машину и отправляйтесь в аэропорт сейчас же, пока дороги еще не перекрыты и полиция худо-бедно, но контролирует ситуацию. Цзинь Лин не увидел, но почувствовал, как мама отрицательно качает головой. - Я отправлю А-Лина, но сама без А-Сюаня никуда не поеду. Невидимый Цзян Чэн скрежетнул зубами, но уговаривать сестру не стал: знал, что бесполезно. В семья Цзян упрямство оба ребенка разделили поровну, и Цзян Яньли частенько оказывалась в выигрыше, хотя бы просто потому, что Цзян Чэн не мог спорить с ней. Цзинь Лин услышал, как дядя вздохнул. Он уже успел мысленно возмутиться, что его мнением никто не поинтересовался, и хотел было ворваться в комнату, чтобы устроить грандиозный скандал и потребовать, наконец, объяснения, но замер на полувдохе. Голос его мамы дрожал. - А-Чэн… Ты думаешь, он еще?.. Она не смогла договорить и всхлипнула. У Цзинь Лина по спине пробежали мурашки, а в животе похолодело. Столько отчаянной надежды было в этом голосе, столько боли и страха, что Цзинь Лину показалось, что у него сердце разорвется. Он скомкал футболку в левой части груди и закусил губу. На глаза навернулись слезы, и пришлось часто-часто моргать, чтобы не расплакаться. Папа. О господи, папа. Он ведь сейчас на работе, в центре, сидит в своем небоскребе, перебирает бумаги и ведет переговоры с важными дядями. Интересно, он знает, что происходит там, у подножия его стеклянной башни? Наверное, нет, иначе бы он уже связался бы с мамой и Цзинь Лином. В безопасности ли он? Господи, пожалуйста, хоть бы да! Башня Кои – главный офис компании «Ланьлин Цзинь» в Шанхае – имел в себе больше 50 этажей и был похож на позолоченный стакан из металла и стекла, возвышающийся среди гудящего центрального района города. Охрана там была соответствующая, а попасть в офис гендиректора без предварительной записи было практически невозможно. Цзинь Лин не понаслышке знал, как тяжело бывает пробиться к Цзинь Цзысюаню, когда тот на работе. Это давало надежду на то, что с отцом все в порядке. За стеной зашуршала ткань и тихий, но твердый голос дяди сказал: - Уверен, с ним все в порядке, сестра. Не нужно волноваться, Цзинь Цзысюань хоть и придурок, но башка у него варит, и постоять за себя он тоже может. Все будет хорошо, вот увидишь. Смех Цзян Яньли был глухим из-за того, что она уткнулась носом в плечо брата, пока тот баюкал ее в руках как ребенка. Цзинь Лин за дверью задрожал и поспешил убраться на кухню, пока его не обнаружили. На кухне он забрался с ногами на стул и слепо уставился в молчащий темный экран телевизора. Включить его сейчас означало получить ответы на вопросы, мучающие его, но Цзинь Лин не был уверен, что хочет знать, что происходит. На самом деле, в глубине души он уже знал ответ на главный вопрос. Он знал еще с тех пор, как увидел следы от человеческих зубов на руке мужчины в парке. Знал, но отчаянно отказывался в это верить. Пока телевизор молчал, у Цзинь Лина была робкая надежда на то, что он все себе надумал, ошибся, и все происходящее – не более, чем глупое совпадение. «Вот сейчас я закрою глаза, досчитаю до десяти, а когда открою, все снова будет в порядке, - стараясь дышать ровно и глубоко думал Цзинь Лин, - я буду сидеть на этом же стуле и уплетать мамины вафли, сама она будет мыть посуду, а потом я пойду в парк с Феей и никого там не встречу. Когда я вернусь, окажется, что дядя Цзян взял отгул посреди недели, чтобы заглянуть к нам в гости, и мы с ним снова поругаемся из-за пустяка, пока мама нас не помирит, и мы не начнем дурачиться на диване, смеясь и щекоча друг друга. Вечером я услышу, как хлопнет входная дверь, и домой вернется папа, принося с собой охапку пионов для мамы. Мы сядем ужинать и будем делиться друг с другом произошедшим за день, а потом я прогоню Фею с моей кровати и усну. И все будет в порядке. Ну же, Цзинь Лин, очнись уже наконец! Ты выдумал весь этот день! Один, два, три…» До десяти досчитать Цзинь Лин не успел: в коридоре послышалось копошение. Фея, все это время пушистым комком следовавшая по пятам за хозяином, навострила уши и потрусила в прихожую. Цзинь Лин вскочил со стула, одернул футболку и поспешил за ней. В прихожей Цзян Чэн надевал форменную полицейскую куртку. Цзян Яньли стояла бледная, как приведение, и только глаза и нос выделялись на белом лице тремя красными пятнами. Цзинь Лин робко притерся к матери под бок, топчась рядом как большой пингвин в шмотках от Москино и Юникло. Та не глядя погладила сына по спине. Стало немножечко спокойнее. В дверях дядя Цзян обернулся, и Цзян Яньли не выдержала, бросившись ему на шею. Цзян Чэн крепко обнял сестру в ответ, зарываясь носом в ее темные волосы и прикрывая глаза. Цзинь Лину стало даже как-то неловко. Он знал, что у его матери теплые отношения с братом, но никогда не видел, чтобы суровый дядя Цзян вот так запросто проявлял привязанность, тем более в присутствии племянника. Парень тактично отвел глаза, давая брату с сестрой разделить этот момент. Когда мама и дядя оторвались друг от друга, Цзян Чэн молча поманил племянника к себе. Цзинь Лин недоуменно поморгал, но к дяде подошел, и сразу же оказался в кольце сильных рук. Одновременно смутившись и удивившись, он неуверенно обнял мужчину в ответ. От Цзян Чэна пахло крепким виноградным табаком и мятным шампунем. Цзинь Лин глубоко вдохнул знакомый с детства аромат дяди и почувствовал, как защипало в носу. Уж слишком это было похоже на прощание. Не то прощание, когда человек уходит, но ты точно знаешь, что он вернется, а то, когда никто из вас не уверен, увидитесь ли вы еще хоть раз. Цзинь Лин знал, что там, за дверью их уютного семейного гнезда, творится что-то ужасное. И его дядя, любимый, единственный дядя, добровольно отправлялся прямиком в этот кошмар. Инстинктивно подавшись вперед, ближе к теплому телу, Цзинь Лин заплакал. - Не ходи туда, дядя, - судорожно комкая полицейскую куртку Цзян Чэна в кулаке беспомощно прохрипел дяде на ухо Цзинь Лин, уже не пытаясь скрывать слезы, - не ходи, пожалуйста. Цзян Чэн отстранился и улыбнулся, обнажая полоску белых зубов со слегка выдающимися вперед верхними клыками. В его глазах цвета грозового неба плескалась неприкрытая нежность. Он смотрел на зареванного племянника и будто старался запомнить каждую черту его лица, сохранить в памяти и в сердце. Цзинь Лин знал, что просить дядю остаться бесполезно, но не мог не попытаться. От осознания этого слезы полились с новой силой, и он мертвой хваткой вцепился в руку мужчины. - Ну все, все, отпусти меня, А-Лин, - забормотал Цзян Чэн, нарочно делая недовольный вид, но Цзинь Лин чувствовал, как дрожали его ладони, - и вытри наконец слезы, ревешь, как ребенок, честное слово, позорище… Да хватит уже разводить тут сырость, немедленно прекращай, пока я тебе ноги не переломал! Цзинь Лин едва не завыл раненым зверем, услышав знакомую до чертиков любимую дядину угрозу, но пальцы разжал. Мама осторожно взяла его под руку, и Цзинь Лин знал, не глядя, что у нее глаза тоже на мокром месте. Цзян Чэну явно стоило больших усилий переступить порог дома семьи Цзинь, но он упрямо вздернул тонкий подбородок, потрепал Фею по лобастой голове и захлопнул за собой дверь. В прихожей повисла тишина. Цзян Яньли на секунду крепко сжала пальцы сына и ушла в гостиную, а Цзинь Лин остался молча смотреть на закрывшуюся за дядей дверь. Спустя несколько невообразимо длинных минут он сморгнул последние слезы, зло шмыгнул носом и отправился вслед за матерью. С этого момента прошел час. Телевизор не решились включить ни Цзинь Лин, ни его мама. Парень минут десять посидел в Твиттере, читая обновляющуюся со скоростью света ленту, но стоило там промелькнуть слову «зомби», как он запихал телефон поглубже в карман джинс. Это был какой-то абсурд. Так не бывает в жизни. Зомби не существует. Мертвецы, пожирающие людей, - это выдумка дурачков-фантастов, делающих на этой идее деньги. Всего лишь плод человеческого воображения. Цзинь Лин прекратил свое бесцельное мельтешение и замер посреди комнаты. А вдруг все это правда? Вдруг там, на улицах Шанхая, сейчас бушуют толпы живых мертвецов, единственный инстинкт которых – набить желудок человеческим мясом? Дядя Цзян же говорил, что скоро в городе не останется безопасных мест, что им нужно бежать как можно скорее… Цзинь Лин почувствовал, как в горле пересохло. Он на негнущихся ногах подошел к дивану и упал рядом с матерью. Выносить тишину больше не было сил. - Мам, - сиплым после долго молчания и слез голосом позвал Цзинь Лин, - о чем вы говорили с дядей Цзяном? Цзян Яньли напряглась и медленно убрала руки от лица. Ее лицо уже не было бледным, но глаза все еще оставались красными, а с носа только-только начал спадать отек. Цзинь Лину показалось, что мама будто бы постарела сразу на несколько лет. Ей уже было почти сорок, но она удивительно хорошо сохранилась для своих лет: у Цзян Яньли практически не было морщинок, кожа была гладкой и упругой, а волосы не тронул ни один седой волос. Она глубоко вздохнула и сказала: - А-Чэн считает, что скоро в городе станет… немного опасно находиться. Он посоветовал на время перебраться в какое-нибудь тихое место, и я решила, что ты отправляешься в дом твоих дедушки и бабушки в провинции Хубэй на частном самолете компании «Ланьлин Цзинь». Мы с твоим отцом и дядей прилетим позже. Цзинь Лин аж подавился и упрямо насупился. - Я никуда без вас не полечу. Цзян Яньли строго посмотрела на него. - Это не обсуждается, А-Лин. На твоем месте я бы начала собирать чемодан немедленно. Твой вылет в десять вечера. И когда она только успела обо всем договориться! Цзинь Лин досадливо поморщился. Спорить с мамой было бесполезно, но и сдаваться сейчас было нельзя. В душе поднялось утреннее раздражение, но парень решил, что сейчас не время для громких сцен. Сделав свой голос максимально мягким и вкрадчивым, Цзинь Лин начал: - Ни ты, ни я, ни дядя Цзян не знаем наверняка, что происходит сейчас в городе, чего уж говорить про всю страну. С чего вы взяли, что в Хубэе безопаснее, чем в Шанхае? К тому же, ну посуди сама, разве не разумнее держаться вместе? Если улечу, ты места себе находить не будешь, да и я буду нервничать, не зная, что у вас тут творится. Давай мы вместе дождемся отца, а потом будем решать, что делать дальше: лететь в Хубэй или оставаться дома? В какой-то момент Цзинь Лину показалось, что мама согласится с его доводами, и он даже мысленно вскинул руку вверх в победном жесте, но Цзян Яньли покачала головой и встала с дивана. - Собирай вещи, А-Лин. Я все решила. Цзинь Лин вскочил с насиженного места. Его вот так просто заткнули! Проигнорировали все его слова! Злость, беспомощность, страх – все это смешалось внутри в большой обжигающий комок, и Цзинь Лин сорвался. - МАМА! – закричал он, - Да ты вообще меня слышишь?! Никуда я не полечу! Я остаюсь, и только попробуй возразить мне, я клянусь, я прикую себя наручниками к батарее и скормлю ключ Фее! Цзян Яньли нахмурилась и скрестила руки на груди. Она редко ругалась с сыном, и каждая ссора давалась ей с трудом. В обычной ситуации Цзян Яньли бы постаралась свести конфликт на нет, но сейчас, когда нервы были на пределе у всех, она не нашла ничего лучше, чем самой повысить голос на Цзинь Лина. - Цзинь Жулань, не смей разговаривать со мной в таком тоне, и тем более не смей ставить мне условия, - твердым громким голосом начала она, надвигаясь на сына. Ссора набирала обороты. Когда Цзинь Лин услышал свое вежливое имя из уст матери, он будто с цепи сорвался. «Цзинь Жуланя» он ненавидел еще сильнее, чем фильмы про зомби. К счастью, его редко называли так, и поэтому Цзинь Лин нечасто бесился из-за этого. Сейчас же, когда мама выкинула ему ненавистное имя прямо в лицо, Цзинь Лин дал волю гневу, копившемуся внутри него с самого утра. - Прекрасно! Просто замечательно! Ты можешь говорить, что хочешь, делать, что хочешь, лететь хоть в Хубэй, хоть в Юньнань, да хоть на Луну, только вот без меня! Плевал я на это все, насрать! – рявкнул Цзинь Лин и, развернувшись на пятках, вылетел из гостиной, не слушая оклики мамы. Цзян Яньли устало опустила обратно на диван и снова спрятала лицо в ладонях. Фея, ставшая немым свидетелем ссоры, положила голову на колени женщины и забурчала, словно пытаясь поддержать и успокоить хозяйку. Та слабо улыбнулась и потрепала любимицу по холке. Цзинь Лин яростно хлопнул дверью в свою комнату и сразу же запрыгнул на кровать. Внутри него все клокотало от едва сдерживаемого гнева, и он, не найдя выхода лучше, с силой ударил подушку. Затем еще раз, и еще, до тех пор, пока не смог вдохнуть более-менее спокойно. Положив многострадальную подушку под голову, Цзинь Лин в позе звездочки устроился на своей двуспальной кровати и принялся размышлять. «Я, конечно, поступил как полный говнюк, - думал он, пялясь в потолок, - не стоило кричать на маму. Но и она хороша! Могла бы и выслушать мое мнение, в конце концов, я уже не ребенок! Ладно, черт бы с этой ссорой, но что, блин, за херня происходит с дядей Цзяном? Никогда его таким не видел. Может, стоит все-таки почитать новости?..» Дойдя до этой мысли, Цзинь Лин перевернулся на живот и вытащил айфон из кармана. Пару секунд посмотрев на голубую иконку с птичкой, он скривился и открыл браузер, переходя во вкладку новостей. Глаза быстро забегали по тексту, и с каждой новой вкладкой Цзинь Лин холодел все больше и больше. «…зафиксировано более тысячи случаев обращения в больницу со схожими симптомами: тошнота, головокружение, высокая температура…» «…в центре Шанхая продолжаются массовые беспорядке, сообщается о нескольких погибших…» «…очевидцы утверждают, что люди бросаются друг на друга…» «…полиция и власти молчат, тем временем в сети гуляют слухи о живых мертвецах…» Цзинь Лин деревянными пальцами перешел во вкладку с видео. Все они были сняты на трясущийся телефон, и по большей части были однотипными и скучными: полиция разгоняет толпу народа, где-то на заднем плане слышны крики. Парень уж было хотел закрыть браузер, но случайно взгляд его упал на двадцатисекундный ролик, опубликованный менее десяти минут назад. Открыв его, Цзинь Лин оцепенел. Видео все еще было вертикальным и жутко тряслось, но отчетливо можно было разглядеть, как мужчина с сероватым цветом кожи и в грязной кровавой одежде впился зубами в шею молодого парня, истошно вопящего и пытающегося вырваться. Кровь из прокушенной шеи юноши брызнула фонтаном, снимающий закричал, и видео закончилось. Минута шла за минутой, а Цзинь Лин все никак не мог поверить в увиденное. Конечно, можно было бы сказать, что это постанова или вообще фейк, но уж слишком натурально все выглядело. Пролистав пару комментариев, Цзинь Лин сжался в клубок, уткнулся лицом в колени и расхохотался. Он смеялся и смеялся, похрюкивая и постанывая, и никак не мог остановиться. Надо же, как все в жизни бывает! Еще вчера Цзинь Лин бы презрительно фыркнул бы в лицо каждому, кто посмел бы лезть к нему с глупостями вроде живых мертвецов, а сегодня он сам – часть грядущего зомби-апокалипсиса. Кусочки паззла в голове встали на место. Новости с утра, грязный человек в парке, встревоженный дядя Цзян, просьба уезжать… Все было так логично, что Цзинь Лин еще больше развеселился. Подумать только, зомби! Из всех, блять, вариантов конца света, вселенная выбрала именно зомби! Просто браво! Ну что, Цзинь Лин, ты больше не сможешь переключать пятничные марафоны фильмов про живые трупешники по телику, потому что теперь этот марафон – твоя жизнь! Допереключался. Цзинь Лин буквально взвыл от смеха, когда понял, что ему пятнадцать, и оставшуюся жизнь, которая черт пойми когда подойдет к концу, ему придется провести как в идиотской «Ночи живых мертвецов». Истерика подкатила к горлу, и Цзинь Лин, размазывая по лицу слезы и слюни, со всей дури кинул телефон в стену. Тот жалобно хрустнул и упал на паркет золотистым куском алюминия. В дверь поскреблись, и Фея просунула любопытный нос в комнату. Поняв, что хозяин не собирается ее прогонять, собака ловко забралась на кровать, и Цзинь Лин сгреб ее в охапку. Фея недовольно поворчала, но устроилась под боком парня, засунув морду ему подмышку. Тепло собачьего тела и громкое сопение отрезвили Цзинь Лина. Он вытер лицо о шерсть Феи и зашептал ей на ухо, отчаянно пытаясь не разреветься снова: - Что нам делать, Фея? Мы в пизде, мы в такой пизде, что хуже уже некуда. А там папа в центре, понимаешь? Папа. И дядя, дядя Цзян поехал туда тоже, он же полицейский, как он мог не поехать… Фея, ты понимаешь, что они там могут умереть? Насовсем умереть. Их там сожрать могут, понимаешь? Как в тупых «Ходячих мертвецах». Что мы будем делать, если с ними что-то случится? А мама? Мама не переживет, если папа и дядя пострадают, господи, да за что все это, за что… Цзинь Лин еще долго что-то бормотал, пока не отрубился, провалившись в глубокий сон без сновидений, так и не отпустив Фею из своих рук. Он не слышал и не видел, как мама заглянула в его комнату и тихо начала собирать необходимые вещи в большой походный рюкзак, а после – сидела на краю его кровати, гладя сына по волосам. Цзян Яньли, несмотря на принятое решение отослать сына подальше как можно скорее, все же не нашла в себе сил отпустить его одного. Очнулся ото сна Цзинь Лин только когда во входную дверь затарабанили. Он медленно разлепил глаза, вяло отмечая, что за окном уже вечер, и спихнул спящую собаку со своей руки. Фея сразу же проснулась, зевнула во всю пасть и тут же навострила уши. Внезапно она вскочила и со звонким лаем понеслась вниз, ко входной двери. Цзинь Лин рассеянно оглядел комнату, пытаясь вспомнить, что было до того, как он уснул, и заметил собранный рюкзак в углу и валяющийся на полу разбитый айфон. В памяти сразу же всплыли события прошедшего дня, и Цзинь Лин бегом бросился на первый этаж. Еще на лестнице он услышал мамин вскрик, споткнулся о ступеньку, и едва ли не кувырком вылетел в прихожую, готовый увидеть там полуразложившийся труп с отслаивающимися кусками мяса и кожи. В прихожей не было трупа, но был дядя Цзян. Вид у него был такой, будто он только что прошел Афганскую войну как минимум: растрепанные волосы, весь в пыли и грязи, рукав полицейской куртки разодран. Цзинь Лин с содроганием подумал, что драли ее, скорее всего, зубами. Краем глаза он увидел, что мама сидит на коленях перед кем-то, закрывая его своим телом, и сначала Цзинь Лин не понял, кто этот человек, но затем услышал слабый стон, и через секунду с громким криком «ПАПА!» уже подлетал к сидящему на полу и прислонившему к стене мужчине. Цзинь Цзысюань выглядел еще хуже Цзян Чэна. Его дорогущий костюм горчичного цвета пятнала кровь, каштановые волосы были похожи на воронье гнездо. Лицо, сплошь покрытое ссадинами и царапинами, выглядело так, будто он подрался с кучей маленьких Росомах, чьи когти были размером с иголку. Цзинь Лин упал на колени перед отцом, пачкая джинсы о грязную обувь, но ему было плевать. Его папа был дома. Потрепанный, грязный, явно прошедший через кошмар, но живой! Цзинь Лин мысленно поблагодарил всех существующих Богов, в которых он не верил, и выдохнул с облегчением. В душе зародилась смутная надежда на то, что все будет хорошо, несмотря на тот пиздец, что происходит вне стен этого дома. А потом Цзинь Лин перевел взгляд от лица отца на его плечи, и время внезапно остановилось, а кровь зашумела в ушах. На правом плече Цзинь Цзысюаня, чуть ближе к локтю, ткань была разодрана и пропитана кровью. Сквозь остатки когда-то белой рубашки на коже отчетливо проступал след от человеческих зубов. Края раны вздулись, и вены вокруг нее бежали синими змейками, разнося заразу по организму. Нет. Нет-нет-нет. Не может этого быть. Неправда, это все неправда. Это все ему кажется. Да это же просто укус, что в этом такого? У того мужчины в парке же тоже он был, и ничего, не бросился же он на Цзинь Лина! Да и выглядел, и вел он себя как человек! Это просто укус, просто укус, его надо обработать перекисью, промыть, а потом наложить папе повязку… Вот сейчас он, как хороший сын, встанет и принесет аптечку, а потом они еще всей семьей смеяться будут над этой всей ситуацией… Цзинь Лин попытался встать и не смог. Ноги разъезжались, как у новорожденного олененка. Он недоуменно посмотрел на них, потом перевел взгляд на Цзян Чэна, будто спрашивая, что с ним такое. Цзян Чэн молча смотрел на Цзинь Цзысюаня, и Цзинь Лин знал, что это за взгляд. Он видел его уже однажды, когда приезжал навестить дедушку Цзяна в далеком детстве. Дедушка тогда сильно болел, и маленький Цзинь Лин еще не понимал, что видит его в последний раз. Тогда все - и бабушка Юй, и дядя, и даже мама смотрели на дедушку Цзяна таким взглядом. Они знали, что он умрет. Они прощались с ним. Сейчас дядя Цзян смотрел этим взглядом на его, Цзинь Лина, отца. - Нет, - прошептал одними губами Цзинь Лин, - нет. Но он уже знал, что да. Цзинь Цзысюань пошевелился, но в сознание не пришел. Только сейчас Цзинь Лин понял, что дядя Цзян, скорее всего, тащил отца на себе, потому что тот уже не мог идти сам. Как давно его укусили? Думать об этом не хотелось. Цзян Яньли, до этого молча сжимающая руку своего мужа и не сдерживающая слез, тихо сказала: - А-Чэн, А-Лин, нужно уложить его. Диван в гостиной подойдет. Мне нужно обработать его рану, пока не пошло заражение крови. Интересно, понимала ли она, что в тот момент все уже было предрешено? Что кровь Цзинь Цзысюаня, гендиректора и владельца компании «Ланьлин Цзинь», хорошего мужа и лучшего отца на свете, уже была заражена вирусом, от которого нет лекарства? Знала ли Цзян Яньли, что это конец? Цзинь Лин тряхнул головой, и они с Цзян Чэном вместе подхватили Цзинь Цзысюаня за руки и ноги, осторожно перетаскивая того на диван. Светлая обивка тут же пропиталась кровью, но никто не обратил на это внимание. Мама и дядя Цзинь Лина в четыре руки быстро сняли с его отца верх, и теперь засуетились, ища медикаменты в аптечке. - А-Лин, принеси горячей воды! Цзинь Лин тупо уставился на маму и на автомате пошел выполнять поручение. Пока он набирал горячую воду в таз, в голове его царила звенящая пустота. Ни одна мысль не задерживалась там. Он оттащил таз с водой в гостиную и ушел на кухню, не желая смотреть на то, как его мать промывает раны будущему трупу его отца. На кухне обнаружился Цзян Чэн. Он сидел, облокотившись на спинку стула, и курил, выпуская корявые колечки в воздух. В обычный день Цзинь Лин бы поморщился и прогнал дядю курить на балкон, но теперь не было никакой разницы. Он сел на соседний стул и закрыл глаза. - Когда я добрался до него, офисы Башни Кои уже были полны зараженных. Цзинь Цзысюань, вероятно, был укушен кем-то из своих работников. Мне жаль, что я не успел вовремя. Голос Цзян Чэна был грубым и беспристрастным, но в нем слышались нотки сочувствия и горечи. Они никогда не ладили с Цзинь Цзысюанем, но и не ненавидели друг друга. Цзян Чэн знал, как больно терять кого-то, и разделял с племянником его боль от грядущей потери. Цзинь Лин обхватил себя руками. - Он… превратится в чудовище, да? Собственный вопрос показался Цзинь Лину детским и глупым, но Цзян Чэн не разозлился. Он только потушил сигарету о край раковины и посмотрел на него сочувственно. Отвечать смысла не было, они оба знали ответ. Цзинь Лин подумал, что сейчас самое время заплакать, но слезы не шли. Он не чувствовал ничего, кроме расползающейся внутри пустоты – холодной и темной. В ушах звенело. - Иди. Попрощайся с ним, пока это еще он, - хрипло сказал Цзян Чэн, отворачиваясь и доставая новую сигарету из пачки. Цзинь Лин беспомощно вскинул голову, его глаза заблестели в свете желтоватой лампы, становясь похожими на расплавленный янтарь. - Надо сказать маме, что… Что папа… - Она знает. Иди. Больше Цзян Чэн ничего не сказал, и Цзинь Лин не стал продолжать разговор. Он тихо встал и неслышно прошел в коридор. Краем глаза он заметил, как на кухню прошмыгнула Фея и как дядя Цзян потер лицо руками, а потом потянулся за пультом от телевизора, но после все это перестало иметь значение. Цзинь Цзысюань был бледным, и со стороны могло показаться, что он уже умер, но грудь его вздымалась и опадала в такт с биением живого сердца. Отец Цзинь Лина всегда был очень красивым, и даже трупная бледность не испортила красоты его точеного лица. Цзинь Лин многое взял от отца в плане внешности (еще больше – в плане характера), и поэтому заслуженно считался первым красавчиком на параллели. Девчонки сохли по нему, толпами ходили за ним, и хотя бы раз в три дня его стабильно звали на свидание. Цзинь Лин всем отказывал, грубо посылая, и к своим пятнадцати годам еще ни разу не целовался. Не то, чтобы его это волновало, но его отец в пятнадцать уже вовсю слыл главным ловеласом своей гимназии. А Цзинь Лин вот - вместо девчонок и свиданок получил зомби-апокалипсис. Цзинь Лин разглядывал отца, старался запечатлеть в памяти каждую черту его лица, потому что понимал – он видит папу в последний раз. По крайней мере, человеком. А ведь они даже не успели поговорить напоследок… Отстраненно подумалось, что теперь, глядя на себя в зеркало, Цзинь Лин вряд ли сможет сдержать слезы. Мама сидела на полу возле отца, поглаживала его скулу кончиками пальцев, и смотрела на него взглядом, полным любви и нежности. Она выглядела влюбленной девочкой, впервые увидевшей своего избранника спящим, и казалось, что впереди у них двоих еще целая длинная жизнь. У Цзинь Лина заболело в груди. Он опустился возле мамы, прижался головой к ее плечу и в третий раз за день заплакал.