(a)live

Шанхай всегда был шумным. Если бы он когда-нибудь смог стать человеком, то это определенно был бы взбалмошный подросток с крашеными в яркий цвет волосами, полностью увешенный кучей различных аксессуаров. Он любил бы попсу и хип-хоп, носил бы разные кеды и матерился на смеси китайского и английского, показывая факи налево и направо. Этот город никогда не спал и будто бы презирал тишину и покой. Даже полный контрастов, совмещающий в себе стеклянные небоскребы и старинные резные храмы, Шанхай всегда шумел: гудел, кричал, взрывался музыкой и гомоном людей. Это был яркий город. Настоящая Жемчужина Востока. Шанхай тонул в неоновом танце каждую ночь, проживал каждый день как последний. Этот день действительно был для него последним. Не только для него. Последние тридцать минут Цзинь Лин прорыдал, уткнувшись носом в плечо матери, но сейчас в нем больше не было слез. В нем вообще ничего не было. Цзинь Лину казалось, что он выплакал всего себя, и сейчас на теплом полу сидит его пустая оболочка. Она дышит, у нее бьется сердце, но тронь ее, и она развалится на куски, обнажая пластиковое нутро и стеклянные органы. Тихий звук работающего на кухне телевизора, тоскливое поскуливание Феи и шум крови в ушах отошли для Цзинь Лина на второй план, и все, что он мог слышать – это прерывистое дыхание отца. На каждом вдохе Цзинь Лин замирал натянутой струной, боясь – этот вдох последний. Когда маленький Цзинь Лин ездил с мамой и дядей в провинцию Хубэй в больницу к дедушке Цзяну, которому врачи диагностировали неоперабельную опухоль мозга, он видел, как бабушка Юй сидит с прямой спиной и то и дело бросает быстрые колкие взгляды на датчики, считающие пульс и вдохи умирающего деда. Тогда он не понимал, почему спина вечно строгой бабушки так напряжена, но теперь понял – она боялась увидеть, как неровная полоска на мониторе прервется. Цзинь Лину тогда было лет восемь, может девять, но он почему-то очень хорошо запомнил и белые стены палаты, и бледное осунувшееся лицо бабушки, и тяжелое дыхание любимого дедушки. Для дедушки Цзяна все закончилось после долгих мучений, и он, наверное, был даже рад наконец уйти. Его жизнь после постановки диагноза тянулась бесконечной вереницей дней, полных боли физической и боли душевной, и Цзинь Лин никому бы не пожелал такого. Но дедушка Цзян был пожилым человеком, он успел прожить долгую и счастливую жизнь с женщиной, которую любил (пусть даже у них не всегда все было гладко), вырастить двоих прекрасных детей и понянчить внука. Это был не самый хороший финал, но он не был и плохим. Он был закономерным. Для Цзинь Цзысюаня все заканчивалось катастрофически несправедливо. Слишком быстро, слишком неправильно. Ему даже сорока еще не было! Он только-только принял пост главы «Ланьлин Цзинь», его сыну было всего пятнадцать, и впереди у него было еще много-много долгих лет прекрасной жизни, полной любви и счастья. Утром, собираясь на работу, мог ли Цзинь Цзысюань допустить хотя бы одну мысль о том, что он в последний раз выходит за порог своего дома? Знал ли, что он больше никогда не поцелует свою жену? Никогда не взъерошит волосы сына? Мог ли Цзинь Цзысюань предположить, что его жизнь оборвется в этот день? Разумеется, не мог. Никто не мог. И оттого было еще больнее. Цзинь Лин шумно шмыгнул носом и разлепил слипшиеся от слез глаза. Их сразу же неприятно засаднило, но он даже не поморщился. Расфокусированный взгляд наткнулся сперва на светлую обивку дивана, заляпанную пятнами подсыхающей крови, а затем на сине-серое лицо отца, и Цзинь Лин вздрогнул. Он никогда не думал, что у живого человека может быть такой цвет кожи. Что ж, он никогда не думал и о том, что его отец будет умирать от укуса ходячего мертвеца. За спиной послышались тихие шаги и что-то щелкнуло. Цзинь Лин машинально обернулся на звук и увидел Цзян Чэна, немой статуей стоящего в дверном проеме. В глазах дяди Цзинь Лин не увидел ничего, и это заставило все его внутренности сжаться в один большой липкий ком. В руках у Цзян Чэна был пистолет. - Сестра, А-Лин. Отойдите от него. Рядом закопошились – это Цзян Яньли повернулась к брату. Она смотрела на него глазами, полными слез, и губы ее дрожали. Она тоже слышала щелчок пистолета. Цзян Чэн скривился, как от боли, на мгновение на его лице мелькнуло сомнение, но он упрямо выдержал взгляд сестры. Руки мужчины крепче сжали рукоять пистолета. «О боже, - вдруг понял Цзинь Лин, и внутри, где еще недавно все ныло от пустоты, расцвел пышным пионом животный ужас, - боже, дядя Цзян хочет убить моего папу. Папу. Моего папу. Застрелить. Папу». Сначала эта мысль показалась ему настолько абсурдной, что парень стал судорожно искать на лице дяде хоть какой-то признак веселья, обозначающий, что все происходящее – просто шутка, но наткнулся только на непроницаемую стену из холода и решимости. Сердце забилось где-то в горле, и Цзинь Лин рванулся на коленях, закрывая спиной отца. Ноги от долгого нахождения в одном положении сразу же закололо, но он не обратил на это никакого внимания. Наверное, даже если бы они совсем отвалились, Цзинь Лин бы этого не заметил. - Дядя, - сиплым, как при простуде, голосом, зашептал Цзинь Лин, - дядя, что ты делаешь? Дядя, это же папа! Это же мой папа! Он же живой! Как ты можешь, дядя, не надо, пожалуйста, дядя… На лице Цзян Чэна проступило выражение искреннего сочувствия, но он только покачал головой, в два больших шага преодолел расстояние между ними и за шкирку оттащил Цзинь Лина от дивана. Тот был так поражен, что даже не стал вырываться, только беспомощно заскреб пятками по полу, и изо рта его вырывались полузадушенные всхлипы. Цзян Яньли Цзян Чэн куда более осторожно подхватил под локоть, намереваясь так же, как и племянника, оттащить подальше от Цзинь Цзысюаня, но не успел. Сперва Цзинь Лин не понял, что в комнате издает этот странный рычащий звук, но потом увидел, как его отец медленно садится. Его движения были ломаными, будто он был марионеткой, а из груди вырывался хриплый рык, похожий на рокот грома. Цзинь Лин сразу же встрепенулся, его глаза сверкнули надеждой, а потом отец повернул к нему лицо, и сердце парня пропустило удар. Глаза Цзинь Цзысюаня, обычно светло-карие, теплые, как весеннее солнце, сейчас были мутно-серыми, без зрачка. Капилляры вокруг радужки полопались, превращая белок в сплошное кровавое месиво. То, что раньше было отцом Цзинь Лина, утробно зарычало, обнажая ровные белые зубы, и схватило замершую Цзян Яньли за рукав. Цзинь Лин услышал собственный крик будто бы со стороны. Все происходящее словно прокручивалось в замедленной съемке. Он видел свою ладонь, потянувшуюся в инстинктивном желании защитить маму, видел дядю Цзяна, чертыхающегося и пытающегося не дать мертвецу впиться зубами в руку Цзян Яньли, видел, как женщина открыла рот в беззвучном выдохе. Цзинь Лин понимал, что не успевает, что зубы его отца вот-вот сомкнутся на обнаженной полоске кожи на предплечье матери, и внутри него все перевернулось. - МАМА! – закричал он, когда между зубами мертвеца и рукой Цзян Яньли остались считанные сантиметры. Сверкнула серебристая молния, и с громким лаем Фея в один мощный прыжок оказалась на груди Цзинь Цзысюаня, придавливая его к дивану своим весом. Она зарычала и вцепилась клыками в его руку, продолжающую хвататься за рукав одежды Цзян Яньли. Мертвец замычал, попытался скинуть собаку с себя, но та не далась и сжала челюсти еще плотнее. Брызнула кровь. В воздухе запахло железом и гнилью. Цзян Чэн пробормотал что-то вроде «хорошая девочка» и, не теряя времени даром, буквально силком оттащил несопротивляющуюся и бледную, как снег, сестру к Цзинь Лину, а затем встал прямо между ними и кучей из Цзинь Цзысюаня и Феи, которые продолжали с рыком и воем бороться на диване. Одним выверенным движением он взвел курок и рявкнул: - Фея, назад! Собака послушалась мгновенно, отпрыгивая в сторону и оказываясь рядом с хозяином. Цзинь Лин увидел, как из ее пасти сочится темно-бурая кровь, и его замутило. Цзян Чэн прицелился и выстрелил ровно в тот момент, когда мертвец поднял взгляд слепых глаз на Цзинь Лина. Для Цзинь Цзысюаня все закончилось за секунду. Цзян Чэн был хорош в обращении с огнестрелом и не промахнулся бы с расстояния в пару метров. Пуля легко вошла прямо между глаз мертвеца. Тот забавно качнулся назад и упал навзничь, больше не подавая признаков жизни. Повисла тишина. Цзинь Лин смотрел на тело отца и не мог поверить в случившееся. Шестеренки в его голове будто бы заклинило, и теперь мозг просто отказывался воспринимать реальность. Очнулся он только тогда, когда услышал рядом задушенный крик. Цзян Яньли кричала, приложив ладони ко рту, и по щекам ее катились крупные слезы. Ее хрупкое тело сотрясала такая дрожь, что любому было бы ясно – эта женщина только что потеряла нечто очень дорогое. Цзинь Лин понял, что его самого колотит. В комнате вдруг стало очень холодно. Цзян Чэн медленно опустил руки с пистолетом вниз и как-то рвано выдохнул. Его лицо словно покрылось инеем, и он легко поймал рванувшуюся к телу мужа сестру. Цзян Яньли выла, давилась рыданиями и все продолжала твердить, как мантру: «А-Сюань… А-Сюань…» - Сестра, не стоит, - мягко сказал Цзян Чэн, продолжая крепко держать женщину. Цзян Яньли сделала еще несколько безуспешным попыток дотянуться до мужа, но в конечном итоге сдалась и безвольной куклой повисла в руках брата. Цзян Чэн с невероятной осторожностью опустил сестру на пол и подошел к лежащему на диване трупу, напряженный, как натянутая тетива, держа наготове пистолет. Это было необязательно. Цзинь Цзысюань был мертв, и на этот раз окончательно. Цзинь Лин подполз к матери, все еще не осознавая, что случилось, и нащупал ее ладонь. Она была холодной, и на секунду ему показалось, что мама тоже уже умерла. В панике Цзинь Лин завертел Цзян Яньли, с облегчением понимая, что Фея успела вовремя. «Спасибо, Господи, что моя собака такая умная», - промелькнула быстрая мысль в его голове, а потом Цзинь Лина будто бы прошило ударом тока. Он молниеносно развернулся, рванул вперед, отпихивая Цзян Чэна с дороги, и ухватился потными ладонями за полы пиджака отца. Огромным усилием Цзинь Лин подтянулся и буквально рухнул рядом с телом, лежащим на диване. - Папа… Папа… ПАПА! Он задыхался, судорожно шаря руками по телу Цзинь Цзысюаня, и отчаянно звал того в нелепой надежде получить ответ. Цзинь Цзысюань смотрел в потолок слепыми сизыми глазами. Он молчал. Цзинь Лин уткнулся лицом в грудь мужчины и закричал так, что горло немедленно прошило острой болью, но едва ли она волновала разбитого и полностью отчаявшегося мальчика, потерявшего отца. Цзян Чэн, молча смотревший на племянника, отвел взгляд. Цзинь Лин выглядел таким надломленным, таким потерянным, его боль была буквально осязаемой, и даже такой черствый человек, как Цзян Чэн, не мог смотреть на него без слез и щемящего чувства в груди. Коротко моргнув пару раз, прогоняя с ресниц влагу, мужчина отвернулся, не в силах больше выносить вида племянника. Цзян Яньли сидела на полу и казалась бледной тенью человека. Сердце Цзян Чэна сжалось, и он опустился на одно колено рядом с сестрой. Фея беспокойно закрутилась вокруг них, и в ее разноцветных глазах светилась почти человеческое сочувствие. Мужчина осторожно приобнял сестру за плечи и тихо сказал: - Я понимаю, А-Ли, я понимаю. Мне очень жаль. Но нам нужно убираться отсюда как можно скорее. Вставай, ну же… Цзян Яньли перевела взгляд на брата, и в глазах ее появилась осмысленность. На мгновение Цзян Чэн подумал, что она ударит его, и был готов к этому, но женщина только оперлась дрожащей рукой на его колено и поднялась. На ее лице не осталось ни следа недавней истерики, только красные глаза и блестящие щеки. Во всем ее облике сквозила боль, но движения были четкими и точными. Невольно Цзян Чэн увидел в ней мать и не мог не поразиться тому, как сильно все-таки Цзян Яньли была похожа на мадам Юй в этот момент. Юй Цзыюань всегда была властной и суровой женщиной. Ее тяжелый характер по большей части передался сыну, как и внешность, и в дочери семьи Цзян от нее в обычной жизни нельзя было разглядеть практически ничего. Но глупо было бы отрицать – мягкая Цзян Яньли была ребенком Юй Цзыюань, и в критических ситуациях она умела быть стойкой и несгибаемой, как каленая сталь. Если бы мадам Юй сейчас видела свою дочь, она бы определенно довольно улыбнулась. Цзян Чэн поднялся вслед за сестрой, и та ломким и тихим, но твердым голосом сказала: - Я уже собрала все необходимое. А-Чэн, внизу в гараже стоит белый Mitsubishi Pajero, ключи от него в шкафчике в прихожей. Пожалуйста, возьми А-Лина с собой, и перенесите рюкзаки с вещами в него. Я соберу сумку с провизией и присоединюсь к вам. - Не думаю, что разделяться сейчас – хорошая идея, - возразил Цзян Чэн, - оружие есть только у меня. Мы не знаем, сколько людей в здании уже стали… этим. Цзян Яньли не стала спорить. Она бросила взгляд на сжавшегося в комок сына, и лицо ее исказилось такой мучительной болью, что невозможно было остаться равнодушным. Цзян Чэн заметил это. - Я могу поговорить с ним, если хочешь, - тихо, чтобы Цзинь Лин не услышал, сказал он. - Не нужно, - покачала головой она, - я сама. - Тогда я займусь сбором продуктов. Оставляю вас… попрощаться. С этими словами Цзян Чэн, тактично оставил семью Цзинь, за ошейник утаскивая скулящую Фею в кухню и захлопывая за собой дверь. Цзян Яньли тихо скользнула к дивану, присаживаясь на краешек. Цзинь Лин не обратил на нее никакого внимания, продолжая слепо тыкаться лицом в ткань костюма отца. Женщина осторожно, почти невесомо положила руку на спину сына, и тот поднял на нее полные отчаяния глаза. Сердце Цзян Яньли разбилось вдребезги второй раз за последние несколько часов. - А-Лин, милый, - мягким голосом начала она, - нам нужно уходить. Цзинь Лин помотал головой и снова уткнулся носом в грудь отца. - Как ты можешь… Как ты можешь быть такой спокойной? Его голос был тихим шелестом, но Цзян Яньли хорошо его расслышала. Она, всегда находящая нужные и верные слова, не растерялась и сейчас. - Милый, я понимаю, как тебе тяжело. Мне тоже тяжело, не думай, что нет. Я хочу так же, как и ты, лечь рядом с А-Сюанем и просто плакать до тех пор, пока не станет легче. Но у нас нет на это времени. Мы должны уезжать в безопасное место. Твой дядя ждет нас, он позаботится о… Упоминание Цзян Чэна стало спусковым крючком. Цзинь Лин вскочил и закричал, срывая голос и заставляя Цзян Яньли вздрогнуть: - Не смей говорить мне про дядю! Он убил папу! УБИЛ! Ты понимаешь?! Папа умер из-за него! Это было несправедливо, и в глубине души Цзинь Лин это знал. Дядя Цзян не был виноват. Никто не был. Но было так больно, так горько и обидно, что он не нашел ничего лучше, чем начать искать виноватых. Это было мерзко, подло и глупо, но Цзинь Лин не мог справиться со своей потерей. В конце концов, он был просто ребенком. - Если бы он был быстрее! Если бы отправился в Башню Кои раньше! Папа был бы жив! Цзинь Лин кричал, не заботясь о том, услышит ли его Цзян Чэн, находящийся за стеной. «Пусть слышит!» - со злостью подумал парень, и все его нутро затопила ярость. Мама молча смотрела на него, и тяжело дышащий Цзинь Лин понял, что она не так уж сильно с ним не согласна. Это подлило масло в огонь его злости. - Ты сама думаешь так же! – бросил он, сжимая кулаки. Цзян Яньли встала и одним движением прижала голову сына к груди. Цзинь Лин растерялся и замер, как кролик перед удавом. Он слышал, как быстро бьется сердце под тонкой кофтой его мамы, как дрожат ее руки и пахнут кровью и солью. Гнев испарился, вышел из Цзинь Лина как из лопнувшего воздушного шарика. Кулаки разжались и кисти повисли безвольными плетями вдоль тела. Цзян Яньли невесомо поцеловала сына в макушку и сказала: - Ты несправедлив, А-Лин. - Я знаю, - прошептал он, сдаваясь, - но мне так больно, мам, так больно… Что нам теперь делать?.. Женщина крепче обняла сына и оторвалась от него, взяв юношеское лицо в ладони и заглядывая прямо в глаза. Цзинь Лин беспомощно всхлипнул. Глядя в светлые глаза матери он на мгновение позволил себе поверить, что все будет хорошо. - Сейчас мы с тобой, Феей и твоим дядей спустимся в гараж, сядем в машину и уедем из Шанхая. Отправимся в Хубэй, в дом моих родителей. Там должно быть безопасно. Я собрала твой рюкзак, но ты должен пойти и проверить, все ли я положила. Справишься? Цзинь Лин кивнул, и Цзян Яньли отпустила его, улыбнувшись, но улыбка эта была грустной. В дверях Цзинь Лин обернулся и увидел, как мама – его сильная, смелая, добрая мама! – беззвучно плачет на груди отца, целуя его в холодные щеки. Это зрелище было настолько болезненным, что парень выбежал из гостиной и пулей взлетел к себе в комнату. У Цзинь Лина была большая комната, стильная и крутая, со светлой мебелью и полками с кучей кубков и наград, полученных на соревнованиях. На рабочем столе царил беспорядок, тут и там валялись игрушки Феи. На полу золотистым прямоугольником поблескивал разбитый телефон. Цзинь Лин поднял его, машинально нажимая на кнопку блокировки. Треснутый экран мигнул и показал своему владельцу фото родителей. Парень невольно улыбнулся, глядя на смеющиеся лица матери и отца, утопающие в ворохе золотистых осенних листьев. Он хорошо помнил, что эту фотку он сделал прошлой осенью, когда они всей семьей полетели в отпуск во Францию – отпраздновать вступление отца в должность генерального директора. Это была прекрасная поездка, жаль только, что без Феи: ее пришлось оставить на попечение дяде Цзяну. Они тогда каждый день гуляли, завтракали в отеле с видом на Эйфелеву башню и были абсолютно, совершенно счастливы. Сфоткал Цзинь Лин родителей просто так, от нечего делать, а потом фотография оказалась настолько хорошей, что он решил поставить ее на заставку, как напоминание о прекрасных днях, полных света, радости и тепла. Тогда казалось, что это счастье будет вечным. Цзинь Лин убрал телефон в карман по привычке и сразу же стал изучать содержимое большого походного рюкзака. Мама не соврала, она действительно сложила все необходимые вещи, и Цзинь Лин только сунул в боковой кармашек наушники, любимый резиновый мячик Феи и, слегка подумав, чистую толстую тетрадь и пару ручек. Выпрямившись, Цзинь Лин бросил взгляд в окно. Их пентхаус находился в сорокаэтажном здании элитного района, и из своей комнаты Цзинь Лин мог разглядеть разве что соседние небоскребы. Все, что происходило внизу, никогда не касалось его внимания. Тенью выскользнув из комнаты, Цзинь Лин уверенно прошел по коридору и вышел на террасу. В лицо ему ударил холодный ветер, и парень поежился. Город с первого взгляда казался таким же, как и всегда, но в воздухе пахло гарью и кровью. Где-то вдалеке виднелись огромные клубы дыма и огненные спирали, закручивающиеся вокруг горящих зданий. С содроганием Цзинь Лин понял, что в том районе находится Башня Кои. Во рту стало горько, и Цзинь Лин сплюнул вязкую слюну прямо под ноги. Больше его не волновало, что скажут об этой его выходке родители, потому что отец был мертв, а мама думала только о том, как спасти их жизни. «Папа мертв, - вдруг отчетливо подумал Цзинь Лин, - он мертв. Совсем. Навсегда. Я больше никогда не смогу с ним поговорить». Стало так тошно, что он зажмурил глаза, но от собственных мыслей пришлось отвлечься: над головой загрохотало, и порыв ветра едва не сбил Цзинь Лина с ног. Прикрывая голову руками, парень поднял голову и увидел несколько вертолетов, летящих к центральному району Шанхая, где располагались здания администрации города. Где-то вдалеке завыла сирена. Цзинь Лин проводил удаляющиеся вертолеты взглядом, в последний раз осмотрел знакомую с детства террасу и вернулся к себе. Подхватив рюкзак, он уже было собрался уходить, но внезапно затормозил возле небольшого столика, ютящегося возле кровати. На стеклянной поверхности валялись какие-то бумажки и стикеры, и стояла фотография в позолоченной рамке. Цзинь Лин взял ее в руки и провел подушечками пальцев по стеклу. С той стороны на него смотрели родители, совсем юные и беззаботные. Мама в простом, но очень красивом платье, и отец в черном дорогущем костюме, - улыбающиеся и невероятно прекрасные. Это была фотография с их свадьбы. Цзинь Лин с боем вырвал ее из лап отца, буквально завоевав право хранить ее у себя. Цзинь Цзысюань страшно ворчал, совсем как дядя Цзян, но решающим стало слово Цзян Яньли: она согласилась отдать фотографию сыну при условии, что в их с мужем спальне будет стоять фото с мелким А-Лином на руках у родителей. Цзинь Лин эту детскую фотку терпеть не мог, но, скрепя сердце, согласился. Сейчас он с благоговением смотрел на этот простой клочок картона, где его родители выглядели самыми счастливыми. Осторожно подцепив рамку ногтем, Цзинь Лин вытащил фотографию и убрал в карман. Телефон сядет рано или поздно, и у него больше не будет возможности любоваться на родителей… Пусть они будут с ним хотя бы так. Главное не потерять фотку… Цзинь Лин обвел взглядом свою комнату, стоя на пороге, и вздохнул. - Ну что, пока? Не думаю, что еще увидимся, - пробормотал он, и на душе стало так тоскливо, что захотелось выдрать из себя все чувства с корнем. Тряхнув волосами, Цзинь Лин прикрыл дверь и тихо вышел в коридор. Там он завернул в небольшую комнатку, где хранил весь свой инвентарь для стрельбы. Цзинь Лин понимал – в этом новом мире ему придется сражаться за свою жизнь, и куда лучше у него это выйдет, если при нем будет хоть какое-то оружие. Лучше, если это будет знакомый инструмент. Лук висел на стене, поблескивая металлическими вставками. Цзинь Лин уверенно взял его в руку, привычно ощущая тяжесть в ладони. Пальцы сомкнулись на рукояти, и парень на пробу натянул тетиву годами отработанным жестом. Стало спокойнее. Его верный друг, ни разу не подводивший, был с ним и дарил чувство защищенности. Наверное, даже хорошо, что он не успел упросить отца купить новый: к нему пришлось бы заново привыкать, а этот был знакомым до боли… мысли снова начали перетекать к отцу, и Цзинь Лин дал себе легкую пощечину. Он потом будет скорбеть и заливаться слезами, вспоминая о папе, а сейчас ему нужно идти. Сунув в рюкзак запасную тетиву, приладив на пояс колчан со стелами и, крепко держа лук в руке, Цзинь Лин поспешил вниз к маме и дяде. Цзян Чэн и Цзян Яньли стояли в прихожей и о чем-то тихо беседовали. Фея сидела каменным изваянием возле их ног, и ее хвост отбивал четкий ритм в такт словам говорящих. Заметив Цзинь Лина они оба замолчали. Молча и не глядя на маму и дядю Цзинь Лин подошел, поставив на пол свой рюкзак к двум точно таким же. Цзян Чэн одобрительно кивнул, заметив лук в руках племянника, но тот не удостоил дядю взглядом. Цзинь Лин все еще не мог смириться с тем, что Цзян Чэн буквально убил его отца, хоть и понимал, что тот поступил правильно, застрелив Цзинь Цзысюаня, и тем самым спас их жизни. Цзян Чэн заметил, как напряжен его племянник, и не стал ничего говорить. Он, очевидно, слышал все, что сгоряча высказал матери Цзинь Лин, но никак не прокомментировал это, и Цзинь Лин был благодарен. Ссору сейчас он бы просто не вынес. - Я иду первым, А-Лин замыкающим, - заговорил, наконец, мужчина, - доходим до лифта как можно скорее. Электричество пока работает, так что мы без проблем доберемся до подземных гаражей. У меня восемь патронов, запас лежит в багажнике моей машины, она припаркована возле центрального входа, так что нам придется остановиться у нее. А-Лин, будь готов стрелять, но не лезь вперед. Все понятно? - Да, - буркнул Цзинь Лин, все еще избегая смотреть на дядю. - Отлично. Тогда идем. Цзян Яньли молча взяла один рюкзак, Цзян Чэн подхватил второй и уже потянулся к ручке двери, когда Цзинь Лин со смесью удивления и злости воскликнул: - Что значит «идем»? Вы ничего не забыли? Мы что, бросим папу здесь? Цзян Яньли вздрогнула, крепче сжав ладони на лямках рюкзака. Цзян Чэн глубоко вдохнул и процедил: - Мы не можем тащить его на себе. Цзинь Лин вскинулся, сразу став похожим на распушившего перья воробья. - И что, ты предлагаешь просто оставить его?! Цзян Чэн начал закипать и резко рявкнул на племянника: - Я предлагаю сделать все, чтобы не сдохнуть, так что будь добр, закрой рот и делай, как я сказал! - Ты издеваешься?! – зарычал Цзинь Лин, со всей силы ударяя кулаком о стену. Фея поджала уши и посмотрела на хозяина умоляюще, но тот проигнорировал ее. Цзян Чэн сжал пальцами переносицу, пытаясь успокоиться, но его руки все еще дрожали от едва сдерживаемой злости. Что ж, в Цзинь Лине ее было не меньше. Он был готов стоять насмерть, лишь бы тело его отца не осталось лежать грудой гниющего мяса на диване, но точку в начавшейся ссоре, как обычно, поставила Цзян Яньли. - А-Лин, мы ничего не можем сделать для А-Сюаня. А-Чэн прав. Прости, но тебе придется с этим смириться. Мне тоже нелегко оставлять его… оставлять его вот так. - Но мама! - Я все сказала. Мы уходим. В голосе Цзян Яньли зазвучала сталь, и Цзинь Лин понял, что спорить бесполезно. В бессильной ярости он подхватил свой рюкзак, закинул его за спину и, скрежеща зубами, выплюнул: - Ладно. Хорошо. Я понял. Переступив порог одной ногой, Цзинь Лин не удержался и бросил последний взгляд на лежащее тело отца. Он увидел, что тот был накрыт простыней, и возле него лежал уже увядающий белый пион. Не дав себе задержаться больше ни на секунду, Цзинь Лин захлопнул дверь дома за собой, навсегда оставляя в пентхаусе семьи Цзинь свою прошлую жизнь. В вестибюле было тихо. Лампы слабо мигали, и казалось, что за каждым углом притаился зомби, готовый сожрать Цзинь Лина и его семью. Фея принюхалась и напряженно побежала вперед за быстро движущимся к лифтам Цзян Чэном. Мужчина выглядел большим диким котом, его движения были стремительными, но плавными, и в любой другой момент Цзинь Лин залюбовался бы дядей, но сейчас все его внимание было сосредоточено на звуках и малейших движениях по сторонам коридора. Цзян Яньли уверенно скользила за братом, периодически бросая взгляды себе за спину, чтобы убедиться, что сын не отстал. Цзинь Лин вытянул из колчана стрелу и положил ее на тетиву. Впервые ему было так страшно держать в руках лук, но он усилием воли заставил себя дышать глубже и очистить разум от всего лишнего. Сейчас от него зависело очень многое, и рука его должна была быть тверда как никогда. Расслабиться Цзинь Лин смог только когда лифт звякнул, оповещая о прибытии. Оказалось, что рано. Створки лифта разъехались в стороны, и оттуда вывалилась женщина. Плоть свисала с ее левой руки, как лоскутки, обнажая кости и нервы. Волосы сбились в воронье гнездо, а когда-то красивое и дорогое зеленое платье порвалось. Из лифа вываливалась грудь в кружевном полупрозрачном лифчике, выставляя на всеобщее обозрение коричневатый сосок. Глаза ее были такими же водянисто-серыми без зрачка, как и у Цзинь Цзысюаня, и она мычала, слепо шаря руками перед собой. Кровь вперемешку с гноем сочилась из рваной раны на горле. Цзинь Лин с ужасом узнал в ней добродушную тетушку Лян Лифэй, с которой он всегда сталкивался, когда выходил прогуляться с Феей. Эта женщина была немногим старше его родителей и очень хорошо общалась с Цзян Яньли, иногда забегая к Цзиням на чай. Видимо, она спасалась от преследовавших ее зомби в лифте, но не знала, что человек обречен сразу же после укуса. Цзинь Лину стало жаль ее. Цзян Чэну жаль не было, он дернулся назад, прикрывая собой сестру, и хладнокровно спустил курок, попадая прямо в глазницу рычащей твари, уже почуявшей живую плоть. Голова мертвеца качнулась назад, и на задней стене лифта расцвело пятно из крови и остатков мозга. Тело тетушки Лян Лифэй грузно рухнуло на пол вестибюля. Цзинь Лин перевел дух и скосил глаза на маму: та стояла, прикрыв рот рукой, и глаза ее светились от жалости. - Вперед, - коротко скомандовал Цзян Чэн, первым заходя в лифт. В личном гараже Цзиней царила темнота, и Цзян Яньли звучно хлопнула в ладоши, чтобы сработали датчики. Свет залил помещение, разгоняя мрак, и перед глазами вошедших предстало около десятка дорогих машин. Они быстро добрались до белого массивного внедорожника, стоящего в самом конце гаража: его Цзинь Цзысюань приобрел года три назад для того, чтобы выбираться с семьей в походы, но так ни разу им и не воспользовался. Цзинь Лин раньше ворчал, что это бесполезная покупка, но сейчас был безумно благодарен отцу за то, что тот все-таки приобрел этого дорожного монстра. В шесть рук они быстро загрузили рюкзаки на задние сидения. Цзян Чэн занял водительское место, Цзян Яньли села рядом, а Цзинь Лин с Феей запрыгнули назад, захлопывая за собой двери. Мотор взревел, и Цзян Чэн лихо вырулил из гаража. Свет за ними погас. Выехав на улицу с подземной парковки, Цзинь Лин понял, что он совсем недооценил происходящее. Улицы были буквально картиной Ада: стекла первых этажей были разбиты, тут и там валялись полусъеденные трупы людей, воздух был тяжелым из-за дыма. Вдоль дороги бродила парочка зомби, мычащих и лязгающих зубами. Цзян Чэн чертыхнулся, когда те обернулись на звук машины и слепо побрели в ее направлении. Крутанув руль, он выехал на проезжую часть, игнорируя хрустящие под колесами кости. Они обогнули здание и оказались у парадного входа. Там мертвецов не наблюдалось, только мигали фарами несколько автомобилей, очевидно, брошенных своими хозяевами в спешке. Цзинь Лин нашарил взглядом полицейскую машину дяди и отстегнул ремень безопасности, намереваясь идти с Цзян Чэном за патронами, но тот строго глянул на племянника и отрезал: - Я иду один. - Но кто-то должен прикрыть тебя! – возразил Цзинь Лин. - Справлялся как-то без тебя всю жизнь, справлюсь и сейчас. И с этими словами он вылез из внедорожника, попутно вытаскивая из кобуры пистолет. Цзинь Лин надулся, но, поймав взволнованный взгляд матери, не стал спорить. Напряженно наблюдая, как Цзян Чэн легким бегом добирается до своей машины, Цзинь Лин подумал пару секунд, а затем решительно выбрался из машины, не слушая взволнованный голос матери, достал из колчана стрелу и привычным движением натянул тетиву, готовый прицелиться. Дядя Цзян мог позаботиться о себе сам, но так было спокойнее. Цзян Чэн рывком открыл багажник полицейской машины и вытащил несколько сумок с боеприпасами. Быстро проверив их содержимое, он, очевидно, остался доволен, и, бегло оглядевшись по сторонам, поспешил обратно. Цзинь Лин уже расслабился было, когда до них дяде Цзяну оставалось меньше десяти метров, как вдруг дверь ближайшей к Цзян Чэну машины распахнулась, и оттуда, рыча, выползло двое крепких на вид мужчин-зомби. Цзян Чэн матернулся, резко затормозил и потянулся к своему пистолету. В этот момент Цзинь Лин прицелился и выстрелил. С тихим свистом стрела ударилась ровно о затылок ближайшего к Цзян Чэну мертвеца. Этого было недостаточно, чтобы убить зомби, но вполне хватило для того, чтобы выиграть несколько секунд: мертвяк повернулся, словно пытаясь понять, что его ударило, и в этот момент Цзян Чэн всадил ему пулю в лоб. Второй мертвец замычал и потянулся к мужчине, но тот проворно увернулся от серых рук с обломанными ногтями, и снова выстрелил. Зомби повалился навзничь. Цзинь Лин опустил лук. Руки дрожали, его всего потряхивало от возбуждения. Адреналин кипел в крови. В тишине Цзян Чэн поднял взгляд на племянника и улыбнулся. Цзинь Лин неуверенно улыбнулся в ответ. Цзян Яньли, наполовину высунувшаяся из машины за сыном, облегченно вздохнула. - Я же сказал, что прикрою, - стараясь звучать самодовольно сказал Цзинь Лин, подбегая к дяде. Цзян Чэн закатил глаза. - Возможно, ты не так уж и безнадежен, дурилка, - фыркнул он, поднимая сумки и протягивая одну племяннику. Цзинь Лин показал дяде язык и гордо взял сумку. Они загрузили добытые патроны к остальным рюкзакам, и Цзинь Лин свистнул Фею, которая в разгар заварушки выпрыгнула вслед за хозяином и сейчас крутилась возле машины, из которой на Цзян Чэна вылезли двое мертвецов, порыкивая и припадая на передние лапы. Видя, что собака игнорирует его, Цзинь Лин закатил глаза, совсем как Цзян Чэн, и, бросив, что заберет Фею, подошел к машине. - Ну, - недовольно заворчал он, присаживаясь рядом с любимицей так, что его голова оказалась на уровне тонированного стекла водительского места, - чего тебе тут надо? Давай, пошли уже, мохнатая дурында, а то дядя Цзян нас сожрет сам. Фея обернулась на хозяина, потом снова на машину, звонко гавкнула и потянула Цзинь Лина за штанину обратно, к ждущим их Цзян Яньли и Цзян Чэну. Цзинь Лин недовольно дернул ногой, и Фея отцепилась, но осталась рядом, продолжая настороженно смотреть на машину. - И на кой черт ты вообще сюда поперлась? – недоуменно пожал плечами Цзинь Лин, удивленный поведением Феи, и начал было подниматься, как услышал звон разбитого стекла, и что-то сильное схватило его за волосы. Цзинь Лина потянуло вверх, он уперся руками в машину и наконец понял, что его держит. В машине было не два мертвеца, а три. Почему тот, что сидел на месте водителя, не вылез вслед за собратьями сразу, и почему Фея сразу не предупредила хозяина о притаившейся опасности, было неясно, но сейчас это мало волновало Цзинь Лина. Его крепко держали за волосы и все ближе и ближе притягивали к грязным окровавленным зубам. Когда мертвец клацнул челюстью прямо перед носом Цзинь Лина, тот не на шутку запаниковал, хотел было закричать, но изо рта не вылетело ни одного звука. Цзинь Лин смотрел прямо в подернутые белесой поволокой глаза напротив и не мог вымолвить ни слова. Крик застрял в горле. Цзинь Лин упирался, но мертвец не желал упускать добычу: он мычал и стонал прямо в лицо парню, капая на свои пальцы слюной и кровью. В какой-то момент Цзинь Лин понял – еще чуть-чуть и его сожрут. Буквально отгрызут ему лицо. И дядя Цзян не успеет спасти его: с такого расстояния и в таком положении не получится выстрелить, не зацепив самого Цзинь Лина. Неужели вот это его конец? Стало обидно. Он только что спас дядю, шефа полиции, самого лучшего бойца в мире, которого Цзинь Лин только знал, и вот так он умрет? Его загрызет какой-то мертвец? Да черта с два! В этот момент рядом задрожал воздух - это Фея взвилась, как смерч, вцепилась зубами в локоть держащей Цзинь Лина руки и начала с остервенением драть свою добычу. Цзинь Лин услышал, как рвутся мягкие ткани под натиском зубов его любимицы, и понял, что у него больше нет времени на раздумья. Он уперся ногами в асфальт и огромным усилием резко крутанулся вбок, переворачиваясь на спину. Собака с ворчанием разжала зубы и отскочила назад. Цзинь Лину очень повезло, что Фея успела изрядно попортить руку мертвецу, и та с чавкающим звуком отвалилась, вырвав хрящ, скрепляющий кости в районе локтя. Было больно, в руке зомби остался приличный клок волос, поясница неприятно хрустнула, но Цзинь Лин рванулся еще раз, приложился спиной об асфальт, и наконец почувствовал свободу. Он вскочил, отодрал от своих волос остатки конечности зомби, подхватил с земли тонкий и длинный осколок разбитого стекла и с силой воткнул его в глаз зомби-водителю. Кровь и гной брызнули парню на руки, и Цзинь Лина замутило. Мертвец затих. Фея рядом тяжело дышала. Цзинь Лин медленно попятился от машины и наткнулся спиной на что-то теплое и твердое. Испугавшись, что это еще один ходячий труп, и второй раз на удачу можно не полагаться, Цзинь Лин развернулся и встретился взглядом с безумными глазами Цзян Чэна. Тот сжал руки на плечах племянника и уже открыл рот, чтобы заорать, как Цзинь Лин перебил его: - Дядя, я сейчас блевану прямо на тебя, отпусти. Цзян Чэн подавился своими словами и отпустил его, мгновенно переходя из фазы гнева в фазу беспокойства. Цзинь Лин засмеялся такой быстрой перемене эмоций на лице дяди, а потом согнулся пополам: его все-таки стошнило.