***
— Сэр, вы Гилберт Блайт, не так ли? — прозвучал интересующий грубый с ноткой тонкости голос.***
Наш мужественный, молодой персонаж тихо и неспеша, в молодой и свежо — пахнущей краской карете, направлялся в Торонто, на пути к бесконечным и объёмным знаниям. На нем было одето светло — серый, немного потрёпанный, деловой костюм, лаковые новые ботинки. Его длинноватые кудрявые пряди волос были тщательно причесаны и уложены, но не ожидая произошедшего исхода событий, начавшийся с разговора Диана, в котором тот узнал о письме, и погнавшись за правдой и взаимной любовью, выглядел слегка потрёпанным, но все так же очаровательным. Ожидая расстояние мучительной дороги, мысли юноши пали в бездну, окутанную нежной волной любви, сладких воспоминаний о его Энн с двумя н. Каждый секунду он вспоминал последнюю главную встречу и с заметным волнением ожидал новую, создавая картину или образ. Гилберт с трепетным чувством вспоминал образ рыжеволосой девушки, с многочисленным количеством озорных веснушек, большими, глубокими, добрыми и впечатлительными глазами, которые так игриво добавляли образу изюминку, или же, отличительную, в хорошем и приятном смысле, черту. Неожиданный голос, появившийся как эхо в пропасти, заставил, к сожалению, прервать его страстные воспоминания и мечтания. Вытянув и немного согнув брови, и удивлённо взглянув на мистера, сидящего перед ним, он поспешно ответил: — Оу, да сэр. Все верно… а вы?.. — многозадачетельно и неловко начинал брюнет. — Мистер Джордж Харрис. Приятно познакомиться, мистер Блайт. — мужчина слегка наклонил голову в сторону Гилберта и искренне улыбнулся. Мистер Харрис выглядел на лет 65. Его складистые, но умеренные морщины привлекали своей такой особой и доброй красотой. Густые седые брови свисали, немного прикрывая блеклые голубые глаза. Мужественный и слегка кривоватый нос, с небольшой родинкой справа, тонкие, но едва пухлая нижняя губа переходили в аккуратный квадратный подбородок. Серые волосы, с едва заметными мелькающими чёрными прядями волос, были подстрижены в короткую элегантную причёску. Деловитый, ухоженный костюм, темно — синего цвета был тщательно выглажен, не оставляя ни малейшего шанса грубым складкам. От мужчины веяло качественным парфюмом — это первое, что привлекло внимание, наверное. Мысли Гилберта терялись в догадках, что возможно тот профессор, или деловой мужчина, или престижный врач. Опередив свои догадки, старик продолжал: — Полагаю, вы отправляетесь учиться в Торонто, правильно ли мыслю? А то я бы не объяснил разлуку с любимой женщиной, особенно если бы это была моя жена… — с небольшой грустью продолжал он. — В общем то говоря, я хотел бы представиться, что являюсь профессором медицинских наук и… Вытянув удивительную гримасу, юноша поспешил его перебить от приятного удивления: — Простите, правда? Просто я направляюсь в Медицинских Институт и моя честь встретиться с Вами лично прямо сейчас. — растерянно протягивая свою руку для принятия рукопожатия, он улыбнулся. Слегка озадачившийся старик от таких неожиданных манер, он все равно встретил брюнета взаимный тёплым приветствием. — Мистер Блайт, если честно, то я глядя прямо сейчас на Вас, я могу увидеть в Вас особую искру таланта. Возможно, это прозвучит максимально банально и не романтично, но вы должны понимать, что 'талант' — это только дарование Бога, которое требует усердных работ. — с серьёзностью и с загадочностью продолжал он. — И если я увижу Ваше стремление и горячее желание, то я всегда помогу Вам. — Уверен, сэр. И спасибо, что увидели во мне потенциал. Я буду работать из всех моих сил и желаний. — коротко кивнув, молодой студент улыбнулся профессору. — Рад это слышать, мой юный друг. — радостно отвечая, продолжал тот. — Знаете, я когда то был знаком с Джоном Блайтом, он был другом брата моей жены, возможно вы его знаете?.. — Сэр, это мой отец. — Вот как! Какие сегодня нас встретили приятные случайности! — лучезарно посмеялись мужчины. — Когда то и мне доводилось встретиться и немного поболтать с Джоном. Твой отец был очень интересным и умным человеком, его было приятно слушать.Так как он был путешественником, если я не ошибаюсь, то все его приключения и рассказы превращались в еще одну серию книг. — Да, год назад, после его смерти, мое желание было повторить судьбу моего папы, но свое признание я нашел в медицине. На тот момент, во мне что то загоралось, вроде особенного интереса к наукам, но из-за безразличного учителя, которому было не до обучения детей, моя мечта постепенно угасала. Но после случая в Авонлеа, Энн, моя возлюбленная, — смущённо и радостно продолжал тот, — написала мне письмо, что обнаружилось якобы 'золото' и поспешил вернуться на остров Прицна Эдуарда. — Оу, как интересно. Мой приятель жил там однажды, и что то вроде он рассказывал подобном случае. И чем же все это закончилось? — Обманутые люди, под гипнозом доверия, отдали деньги ворам, которые к вечеру убежали в закат. Правда, одну часть средств удалось вернуть, после поимки одного из бандитов. — Да уж, мистер Блайт, мне очень жаль за Вашу потерю близкого человека и обман, который причинил вред вашей провинции. — печально вздыхая проговорил профессор. — Все в порядке, мистер Харрис. Мне уже не так больно, но все так же горько грустно от утраты. Но со временем, я надеюсь, научусь контролировать свои эмоции. — Верно, мистер Блайт, я тоже верю. — вытянув небольшую паузу, старик продолжал, — Моя жена умерла 10 лет назад. Для Вас, возможно, покажется, что прошло слишком много времени, чтобы скорбить каждый день. Но моя любовь была так сильна и обречена к моей Розе, как цветок нежности и блаженства, что каждый раз вспоминая ее образ и имя, на моих глазах вступают горькие слезы. — вяло и тяжело говорил мужчина. Кажется, в этот момент Гилберт осознавал еще большую привязанность к Энн и его вечную и сладкую любовь к ней, и страх, который возрастал от скорбящих слов, боясь потерять ее, как частичку себя, или даже полностью. — Милый мальчик, береги свою розу. Никогда не ставь работу на первое место, когда оно занято семьёй… — с безэмоциональным и виноватым лицом, мистер Харрис внимательно и загадачно взглянул на Гилберта, и переводя взгляд на панораму, проезжавшую мимо, их разговор оборвался, сливаясь в неловкое и задумчивое молчание.***