***
Дэн встречает её поздним вечером. Пару раз оглядывается по сторонам, но никаких мельтешащих бойцов не наблюдается. Выдохнув, все же решает снять капюшон с головы, позволив ветру подхватить длинные пряди волос. Дэн не делает шагов навстречу и приглядевшись, Элис замечает, что у того дрожат ноги. Вслед за этим, парень наконец резко опускается на пустую скамью, нечитаемым взглядом смотря на подругу. Спрашивать банальное «ну как ты?» не хочется. Сочувствие никто не терпит, особенно такие люди как Кузо и Маска. Они сидят в молчании довольно долго, никак не решаясь прервать тишину. Оба потрясены, у обоих душа не на месте. У обоих тяжёлое бремя на плечах. — Я рада слышать, что ты справился, — наконец говорит Элис, стиснув пальцы, — Ты не мог иначе. — Мне помог Апполонир. Но и ты сделала то же самое, когда спасала Гидраноида. Разве нет? — Не сравнивай нас, пожалуйста. Мы друзья, но стиль боя у нас разный. Нельзя ставить на чашу весов тьму и пламя. — Конечно, как же можно. Ты ведь определённо не была хорошей, когда отправляла своих же бакуганов в Измерение Смерти. Подколка режет детской обидой. Но Гехабит отмахивается как от назойливой мухи, и поднимает руку к ветке сирени. — Прости, — Кузо опускает голову, — Я хотел сказать, что теперь понимаю тебя. Спектра почти уничтожил Драго, убивал его на моих глазах. А я мог просто стоять и смотреть. Такие глаза…когда-то сводили с ума. Заставляли кривиться от злобы, зависти и ненависти. Маска ненавидел. Потому что был неспособен на настоящие эмоции. Сейчас, понимает Элис, что-то изменилось. И совсем не то, что теперь личность Маски отныне принадлежит ей. Она тоже чувствовала. Жизнь. У Дэна Кузо в глазах была борьба, настоящая огненная схватка за правду, справедливость и жизнь. Она раньше ненавидела эти глаза. Теперь такие же глаза принадлежали ей. Крепкие руки сжались в кулаки. — Я ненавижу его, — твердо сказал Дэн. — Зря. Ты не должен. Элис смотрит прямо перед собой, на вывеску Макдоналдса, предлагающего новый соус к бургерам, которые так любит её несносный друг. В голове тревожным звоночком бьёт мысль, что она никогда не видела его глаза. Интересно, какого они цвета? Дэн шепчет: — Ты ведь не считаешь Спектру врагом, да? В его голосе сквозит целая палитра эмоций: грусть, отчаяние и страх. Страх услышать правду. И он оказывается к ней не готов. — Я хочу его.***
Они с Гидраноидом решают не идти домой. Долго Элис сидит за столиком летнего кафе, неспешно потягивает крепкий неразбавленный кофе, и заедает сладким пирожным. — Прошу, хозяйка. Не поступай так. — Не понимаю о чем ты, Гидраноид. — Ты думаешь о нем, я знаю. Дэн прав: он тебя погубит, Элис. Спектра тоже пламя, но не такое как Дэн. Напарник Драго теплый и веселый огонёк: он окружает друзей своей неуёмной энергией и старается согреть каждого. А Спектра это яркий костер. Протяни пальцы и они тут же сгорят: жар окружит нервные рецепторы, в мгновение ока кожа покроется волдырями, а потом почернеет и обуглится, и ты умрешь от боли. Но обжечься хочется, шепчет темная сторона. Хочет встретиться с этим огнем, окружить его, потушить своей силой. Элис и сама не знает, чего хочет на самом деле. Она уже не смотрит на всех с сочувствием и состраданием, не читает морали, не делит мир на черное и белое. Она поддерживает Дэна. И она понимает Спектру. — Меня тянет к нему, Гидраноид. Я…не уверена чем это кончится. Но мне хочется попробовать… — Попробовать? — Увидеть его. Бакуган застывает в непонимании. У милой напарницы сжаты губы, а в карих глазах застыли непролитые слёзы. — Мне нужен не Спектра. Мне нужен тот, кого он прячет внутри своей маски.***
У спящего Гаса очень детское лицо. Он умудряется уснуть прямо на ящике, сложив обе ладони под голову, дабы обеспечить себе хоть какой-то комфорт. Промозглый ветер никак не желает утихать, когда Спектра вновь возвращается на крышу. Вид с краю открывается ничего так, но вслух в таком никто не признается. Укол беспокойства однако, заставляет повернуться обратно. Гас не шелохнулся, все также посапывает. Лишь плед на ветру приподнимает края. — Я подумала, как бы он не простыл. Шлейф женского парфюма бьёт в ноздри. И немудрено: она сбоку от него, на очень неприличном расстоянии. Длинные волосы смешиваются со светлыми, создавая контраст. — Мне кажется, это уже не твоя забота. — Да? — равнодушно тянет она, грудью коснувшись мужского предплечья. — В любом случае, кто-то же должен о нём позаботится. — Не припоминаю чтобы ты записывалась в сестры милосердия. — Мило…сердие? Рука в перчатке цепляет правое стекло маски, и стягивает атрибут полностью с лица. И только тогда Спектра поднимает голову. — Думаешь, я на это способна? — Ты пригласила в свой дом тех, кого совсем недавно проклинала. Как можно утверждать, на что ты способна? — А что ты думаешь? — Ты сумасшедшая. Элис негромко смеётся, убирая руки за пояс. — Тебя тоже сложно назвать нормальным, Спектра. Но может поэтому меня так тянет к тебе? — Лгунья. Ты сама знаешь, почему здесь. — О, правда? Может скажешь? — Ответь на этот вопрос сама, я не играю в такие игры. Они долго молчат. Гехабит с легким прищуром смотрит вдаль, изредка скользя взглядом по зажигающими огнями уличных фонарей. И тогда он говорит: — Этот вечер мне кое-что напомнил. Тот день… — Я знаю. — обрывает она резко. Карие глаза впиваются в прорезь маски. Да, они оба знают, помнят тот вечер. Тихую безлюдную улицу, Альфа-Сити, блеснувший нож. — Почему? Напряжение можно трогать пальцами, и хорошо, что третий зритель давно видит десятый сон. Сегодня не самый лучший день, чтобы раскрыть все карты, проносится в голове. Но я уже давно не та глупышка, что три года назад. Уже не глупышка, но почему-то до сих пор не может отвести глаз. Шепчет почти отчаянно: — Я тебя не знала. Но захотела спасти. Почему именно тогда, почему именно он, почему, почему! Почему вмешалась? Почему потом показалась опять? Почему объявила врагом? Почему затем помогла? Зачем ты здесь сейчас? Элис никогда не ответит на эти вопросы. Когда-нибудь меня постигнет моя участь, думает он, смыкая руки на тонкой талии. Но не сегодня, проносится и зеркалит она, и закрывает глаза. Чужое дыхание щекочет губы. Спектра запускает правую руку, зарывается в длинные пряди, притягивает к себе за затылок и накрывает чужие губы. Элис напрягается моментально и не успевает он отстраниться, как её руки сами находят воротник костюма и крепко впиваются, словно ищут опору. На башне Батору загораются огни, но никто уже не обращает на это внимание. Гас морщится во сне, и недовольно всхрапнув, прячет лицо в волосах.