Love of my life

Когда два разбитых сердца собирают осколки, значит, может зародиться что-то большее. Встретившись однажды они могут построить друг с другом здоровые отношения, которые могут послужить примером для подражания многим другим. Любовь иногда настолько отвратительная штука, что хочется забыть о её существовании. Но и такая прекрасная: без любви, возможно, действительно бы ничего не было. Отношения Джима и Фредди начались глупо — они оба пришли в гей-клуб в одно время. Но пришли не за поиском отношений: Джим пришёл, потому что в гей-клубе вкусный алкоголь, а Фредди просто было интересно. Джим уже изрядно подвыпил, поэтому звезду мирого уровня что села рядом с ним не узнал. Его уже не первый день тошнило от принятых доз спиртного за последнюю неделю, но настроения прекращать не было. Джим был глубоко подавлен: не каждый день, всё таки, расстаёшься с парнем. А мало того с таким скандалом. Он, видите-ли, нашёл себе вариант получше и в женском лице. Но в гей-клубе ему не нужны были другие, чужие мужчины, он хотел расслабиться, забыться в небытие своих мыслей. А Фредди в какой-то момент просто понял, что в гей-клубе никогда не был. Он любил получать новые впечатления и совсем неважно от чего. К Джиму он подсел не за разговорами и не за флиртом, так, просто, как объяснит он Джиму потом. Фредди не пил, ни с кем не разговаривал, а только озирался по сторонам. Гей-клуб почти ничем не отличался от обычного, только не было женщин, и парни целовались(а грубо говоря сосались) без стеснения и у всех на виду. А ещё в гей-клубе не включали поп-музыку. Фредди не понимал почему, но отчасти это ему даже нравилось. Так вот как у них завязялся разговор — Фредди заметил на ладонях Джима следы от ногтей. Такие остаются, если в порыве гнева или отчаяния сильно сжать руки в кулаки, тогда ногти впиваются в ладони. У Джима тогда наступил сложный период в жизни, костяшки пальцев были разбиты в кровь, а ладони как раз в следах от ногтей. Фредди одной рукой сжал его пальцы, а другой обхватил запястье. Джим обернулся, как только его руку сжали шершавые и тёплые ладони. – О мой Бог, что же ты делаешь? – Меркьюри не скрывал своего беспокойства. Беспокойства за совершенно чужого и незнакомого человека. Джим ему не ответил. Фредди повысил голос: он не любил, когда его игнорировали. Он задал тот же вопрос, но только куда громче. Джим прижал указательный палец свободной к своим губам и зашипел на Фредди. – Не ори. – Я задал вопрос, дорогуша, а ты не ответил! Да и ладно бы не услышал, но я точно знаю, что ты слыш... – Слушай, – перебил Джим. – Какого хрена тебя интересуют раны на моих руках? Мы не знакомы и видимся впервые в жизни. Тебе должно быть всё равно. Фредди так и застыл с открытым ртом. Он что, задел за живое? Действительно влез туда, куда не стоит? Фредди прикрыл тёмные глаза и опустил голову, а вот руку Джима так и не отпустил. – Прости, – едва слышно проронил он. – Я хотел помочь. Джим тут же стал успокаивать его мол, ты ни в чём не виноват, это я сам, не извиняйся и прости меня. Фредди недоверчиво поднял брови и решил сменить тему, посчитав, что небольшой конфликт улажен и спросил, какой коктейль тут самый вкусный. Джим ответил — Оазис. – Я Фредди, кстати, – представился Меркьюри пока ждал напиток. – Ну, или же Фред. Называй как удобнее. Ну, а тебя как зовут? – Джим, – он откинулся на спинку стула. Меньше всему ему сейчас хотелось с кем-то о чём-то разговаривать. Но Фредди, кажется, этого совсем не замечал. Он без умолку что-то говорил(Джим слушал его вполуха), спрашивал Джима обо всём и смеялся. Из вежливости Хаттон не послал его куда подальше, хотя второе его эго явно этого хотело. И от этого он почувствовал жалость к себе, вот-вот — и разразится слезами. Вечно он всё портит своей хандрой. Они уже давно просыпались вместе. Джим всегда засыпал один, потому что Фредди до поздна то сочинял музыку, то разговаривал со своими ненаглядными кошками, то играл на рояле уже всем знакомые мелодии, но зато просыпался он всегда в тепле шершавых и таких родных рук. Рано или поздно, но каждая дружба перерастает в симпатию, а симпатия — в любовь. И эта любовь может здорово ранить, если обращаться с ней неправильно. Любовь как роза: имеет шипы. И об эти шипы можно уколоться, если взять розу незащищёнными руками. Фредди с Джимом почти никогда не ссорились, но и о чувствах говорили редко. А зачем? Обручальные кольца на безымянных пальцах и тихое совместное проживание уже говорило о многом. Вот они, те здоровые отношения, на которые они так надеялись. – Знаешь, Фредди, – Джим крутил в руках свою пустую жёлтую кружку. Глаза Фреда показались из-за газеты, скрывавшей его лицо. – Ты сделал для меня очень большую и значимую вещь — дал мне настоящую любовь. Напомнил, что я всё ещё нужен кому-то и ничем не отличаюсь от таких знаменитостей как ты. Фредди сложил газету вдвое и бросил на стол. Громкие удары сердца неприятно отдавались звоном в ушах и мозгу, посылая сигнал быть ближе к Джиму. А ближе к Джиму, значит, собственноручно довести себя до остановки сердца. Фредди аккуратно взял его руку в свою и сжал, так, что все вены на тыльной стороне ладони потемнели ещё на два тона и напряглись – Ты делаешь для меня куда больше, – говорит. – Остаёшься рядом, когда мне это нужно и любишь. По-настоящему. Так меня любила только Мэри, моя милая Мэри, которая, в-общем-то, больше и не моя. А ты напомнил, что значит быть любимым человеком и что такое любить до потери пульса. Быть для кого-то в этом мире не тем самым Фредди Меркьюри, а Фредди Меркьюри — обычным парнем. С тобой я чувствую себя куда лучше, чем чувствовал те годы одиночества или с кем-то другим. Я хочу задать тебе один вопрос: вместе и до конца? – Вместе и до конца, Фредди.