Передавай привет

Ди понял всю плачевность ситуации, когда доктор не вышел на работу в выходные. Как-то слишком сухо было бродить по коридорам без надзора тёмных глаз, вяло ухмыляться медсёстрам и настойчиво просить добавить в меню в кафетерии хотя бы что-нибудь похожее на йогурт. На второй день пытался взломать замок личного кабинета врача, возможно, по-тихому спиздил бы ванильные свечи, но медсёстры всегда поспевали под конец и просили вернуться в палату. Родители за эти два дня приходили навестить раза три. Хеви рассказывал об очередной бойне в школе, передавал домашние задания, которые Ди заканчивал часика за два, и докладывал об общей ситуации. Честно говоря, школу он ненавидел всей душой и возвращаться туда не рвался: не складывались как отношения с одноклассниками, так и общая атмосфера этого тухлого места. В столовой всегда пахло чем-то тошнотворным, потому процесс еды он смело променял на постоянный перекур в кабинке туалета, учителя были слащавыми до приторности, а уроки до безобразия скучными и примитивными. Каждый разговор с домашними о домашнем обучении заканчивался ссорой и фразой «Тебе нужно социализироваться», которую он в душе откровенно возненавидел. Впрочем, отношения с детьми не складывались чисто по его инициативе — единственным, кто не встречал его радушно, был Суслик, и то тот был слишком отвлечён перепалками с братом. Остальные были божьими одуванчиками, которых он терпеть не мог и всегда очень скупо отшивал. Либидо похоронило себя около трёх лет назад, потому все его отношения заканчивались на мёртвой точке. За всю жизнь он целовался с языком около четырёх раз, и все они были не его инициативой, из-за чего обычно сеанс обменивания слюной он заканчивал своим скорым уходом. Скучал он только по компьютеру, нормальной еде и семейным перепалкам, за которыми следить было одно удовольствие. Физическое состояние с каждым днём становилось, хоть и по-малому, но лучше. Головокружения настигали лишь утром, тошнило только при запахе мяса, а обмороков с первого дня стационара не наблюдалось. За что он и был благодарен доктору Чесу, так это за отмену мерзкого препарата, который высасывал все жизненные силы. Аппетит от новых назначенных таблеток проявился лишь под утро третьего дня, потому он бездумно шаркал по коридорам в поисках хотя бы чего-то съедобного. Тогда и заметил своего недалёкого доктора, который умело балансировал в одной руке стаканчик с кофе и какие-то документы, а другой тыкался ключом в замочную скважину. — Привет, Док, давно вас видно не было. — отозвался он, вяло надвигаясь. Чес попал в щель, облегчённо улыбнулся, стряхнул с лица пряди и деловито кивнул. — Проблемы дома. В кабинет зашёл без разрешения и бесстыже завалился на диван, задумавшись. Чес не выглядел как семейный человек, и представлять картину с потенциальной женой и детьми с его участием было довольно трудно, да и как-то подозрительно неприятно это отзывалось в груди. — Вы женаты? Доктор устало вздохнул, вытряхнул макулатуру на обшарпанный стол, сделал щедрый хлебок говнистого кофе и прохрипел бумажному стаканчику: — Ты сегодня особенно разговорчивый, не так ли? Ди хмыкнул, распустил волосы, выпрямил спину и накрутил палец на локон, в последнюю очередь подумав, насколько абсурдно это выглядит. — Насколько я помню, вы не были против? Мужчина кашлянул, завалился на стул и потёр виски. — Ты пытался взломать мой кабинет? — Не знал, что медсёстры такие ябеды. Чес пронёсся по нему испытывающим взглядом, Ди стойко проконтролировал каждый мускул на лице, и тот под конец расплылся в мелкой улыбке. — Йогурт в холодильнике. — махнул на нечто убогое и белое, что, видимо, носило в себе функциональность морозильника. Быстро вскочить не получилось, переоценил возможности, свалился обратно на диван и проморгал тёмную пелену, которая грозилась перетечь в компактный обморок. Над головой замаячил Чес, вытащил йогурт, поставил на журнальный столик. — С аппетитом как? — спросил он, присев рядышком, попутно перечёркивая что-то в бумагах. Ди скривился от скрежета грифеля, нашарил ложку и подобрался. — Небольшие изменения. — Какие? — Не прочь умять большой бургер. — С мясом? — За кого вы меня принимаете? С курицей. Доктор запоздало кивнул, принялся поджигать свечи. Блондин на действие приподнял бровь. — Без шуточек. — Вы о чем, Док? Вопрос остался риторическим, Чес ухмыльнулся, и Ди залип на ямочки на щеках. Вопрос о том, почему он до сих пор зависает в кабинете своего врача и почему тот не выгнал его, остался открытым, но на рефлексию времени не осталось: Чеса позвали к сорок пятой палате, и медсестра при этом кинула на блондина, безжалостно оккупировавшего диван, озадаченный взгляд. Носиться с доктором по коридорам оказалось намного более увлекательным, чем делать это в одиночку: слушал, как пациенты ноют, рыженькую успешно выписали, в ту же палату поместили нового. Доктор про чужое присутствие ничего не говорил, лишь изредка спрашивал о состоянии и успешно посылался далеко и надолго. Через два часа слоняний оказались в помещении для персонала, где Чес, облегчённо выдохнув, поджёг кончик какой-то дешманской сигареты. Ди приподнял бровь. — А не самым компетентным врачам можно курить в больнице? — Сейчас проверим. Впрочем, проверка прошла на ура, Ди взметнул голову вверх, где по идее должны были красоваться датчики дыма, а когда увидел, что на них были успешно натянуты презервативы, лишь хмыкнул. — Поделитесь? Чес фыркнул, отодвинулся и замахал рукой, сгоняя дым со стороны подростка. — Я, конечно, некомпетентный врач, но моральные устои имею. — И что в них входит? — Не давать больным пациентам губить здоровье — определённо первый пункт. Ди ухмыльнулся, прислонился к стене, от которой несло краской. Впрочем, Чес дальнейший диалог прознал и заткнул его раньше предложения, где преимущественно использовались бы такие слова как «трахаться», «можно», «хотите». — Лучше промолчать. — Как знаете. Комната была мелкой, с приоткрытой форточки падал солнечный свет, который охотно демонстрировал пылинки в воздухе. Доктор, как ни странно, с сигаретой в руках выглядел очень привычно и привлекательно. Чес объективно имел при себе удачные внешние данные: точёный профиль, острые скулы, тёмные глаза, а щербинка меж зубов образ дополняла на ура. Сам он был громоздким: широкий размах плеч, большие тёплые ладони, красивые пальцы, на которых ярко контрастировали кольца. В общем, рядом с ним Ди выглядел совсем мелким. Чес в очередной раз затянулся дымом, и, глядя на чужую гортань, Ди подумал, что если и соблазнять кого-то, то только этого врача-хиппаря. Через час после одностороннего перекура свалился в катастрофически несексуальный обморок. Доктор разговаривал с пациентом, кружиться всё начало слишком быстро, чтобы успеть как-либо предупредить о будущей отключке. Приложился головой прямо об угол койки и, насколько он понял по боли в затылке после пробуждения, не разбил голову чудом. Первым, что увидел, было злое и обеспокоенное лицо Чеса, даже заржал бы, если бы голова не трещала по швам. — Постельный режим тебе обеспечен. — сообщил тот первым делом. Блондин раздражённо завыл, убрав кудри с лица. Воду всучили в руки насильно. Чес раздражённо выдохнул. Мысль о том, почему он носится с этим огрызком больше, чем с другими пациентами, давно была понятна. Блондин, при своём откровенно сучьем характере, был харизматичен и, сам того не понимая, умел преподносить себя. Хотелось завернуть его в рулетик из одеял, обнять, потрепать по кудрям и хорошенько откормить. Каждый раз, как он ловил себя на этих мыслях, хорошенько припоминал себе возраст огрызка и общую аморальность. Впрочем, это никак не останавливало. Блондин, заметив задумчивость врача, скинул одеяло, потянулся и издал звук, похожий на мурлыканье. Чес ухмыльнулся. — Есть хочешь?