Он, она и робот

Можно ли испортить то, чего нет? Раньше Скорпиномо сказал бы, что это нереально. С Флёр у него не было и быть не могло никаких отношений, однако они испортились. Первые пару дней Флёр вела себя так, будто его не существует. Не обращалась с просьбами, ничего не рассказывала. Естественно, он не спрашивал у нее ничего, но про себя гадал — почему? Она рассчитывала, что он поддержит ее в решении сохранить заповедник? Она разозлилась, что он так и не вспомнил секрет световых скоростей? Но по поводу хищников эферийцы его и слушать бы не стали, а подсознание от него тем более не зависело. Он решил ждать и оказался прав. Флёр, как и все ее соплеменники, не умела долго таить обиду. Вскоре она разговаривала с ним разве чуть посуше, чем прежде, а еще каждые несколько дней надолго улетала в соседний лагерь — заниматься с Камиллой. Скорпиномо и самому было любопытно, как пойдет обучение у взрослой девушки, умевшей до этого лишь читать и писать, и как быстро эферийцы поймут безнадежность этой затеи. Флёр не разделяла его пессимизма: — У нее много интуитивных знаний, у нее была практика. Это важнее всего, врач же не может лечить по книгам и лекциям. Как-то она вернулась много раньше обычного и посетовала, что не застала свою ученицу, — та улетела на другой континент. — Зачем? — Там тоже наш лагерь, там замечательный врач — не то, что я, рядовой хирург. К нему на занятия и уехала. Все же это отсутствие связи иногда очень неудобно. Скорпиномо мысленно отметил, что к другим преподавателям Камилла, оказывается, прекрасно летает сама, ну, не сама, а в сопровождении того же Краса. А Флёр не ждет, пока к ней заявятся, скорей всего, она так зачастила в соседний лагерь не ради уроков, а ради встреч. Что же, женщина свободная, имеет полное право. Не его это дело. В один такой день он вдруг вспомнил о Миромекано. Разумеется, мальчик всегда был на станции, тихий, незаметный, не причиняющий беспокойства, и Скорпиномо относился к нему примерно как к мебели. Но неправильно было забыть о том, что ребенок вообще-то — синот. И воспитывать его надо в этом духе, а то Флёр наверняка уже напела свои эферийские песенки. С какой стороны подступиться к воспитанию, он не знал, но чувствовал — с таким робким и застенчивым мальчиком стоит говорить осторожно. Начал Скорпиномо с того, что садился около Миромекано, пока тот читал, рисовал, закрывая свое художество от мира свободной рукой, или лепил странные поделки. Дождавшись, пока мальчик привыкнет к его присутствию, Скорпиномо спросил: — Значит, хочешь быть конструктором? Миро несмело кивнул. — А с учебой у тебя как? С учебой, к возмущению Скорпиномо, оказалось не очень. Он засомневался, действительно ли в мальчишке течет его кровь. У него самого была прирожденная склонность к точным наукам, а Миромекано пасовал перед простейшими задачами. Разве что механическая память на цифры у него была великолепная. — Да что ж это такое! — злился Скорпиномо, глядя, как мальчик беспомощно крутит в руках карандаш. — А еще конструктором хотел быть! В сердцах он пару раз чуть не наградил Миромекано подзатыльником, но сдержался. Пожалуй, учитель из него самого и впрямь никакой, объяснять решение задач на скорость громовым голосом и одновременно стучать кулаком по столу не лучшая идея. — Ты хоть знаешь, с какой ты планеты? — С Сино Тау, — ответил Миромекано четко, но без какой-либо радости в голосе. — А кто я тебе, помнишь? Миромекано несмело кивнул, и ни слова больше из него выжать не удалось. Скорпиномо решил забросить эту преподавательскую деятельность, но хватило его на пару дней. Не заниматься вообще ничем было еще хуже. Помнится, старый учитель в резерве любил повторять, что у каждого человека свой талант, может, обнаружится он у Миромекано еще в какой-нибудь области. Заодно неплохо было бы проверить, чему там учит его Флёр. Наверняка вбивает пацану в голову, что на Сино Тау живут одни хищники и убийцы. — Ну и что ты знаешь из истории родной планеты, а? С историей дела обстояли чуть ли не хуже, чем с математикой. Миромекано неплохо помнил даты, но отчаянно путался в событиях. Скорпиномо в сердцах запустил книжкой в стену. Увы, то была входная стена, и она разошлась, среагировав на движение. Эффектного хлопка не получилось. Скорпиномо вскочил, обозвал Миромекано бестолочью и сам выбежал в коридор. Там он какое-то время бродил взад-вперед, пытаясь немного успокоиться. Все равно хуже уже не будет. Мир перевернулся, Тиксандания никогда не станет прежней, на Эо хозяйничают эферийцы… Что с того, что какой-то парнишка из резерва оказался тупицей. Он вернулся назад. Миромекано увлеченно чиркал что-то на листке бумаги. Увидев Скорпиномо, он поспешно прикрыл свое художество рукой. — Что ты рисуешь вместо… — Скорпиномо вырвал у мальчика лист и замолчал. Миромекано изобразил Мрака, причем похоже, черт побери! Огромный ящер вышел живым, объемным, конечно, было очевидно, что рисовал ребенок, и все же изгиб шеи, блеск чешуи, зловеще зубастая пасть получились замечательно, даже стремительность движений угадывалась в картинке. Художник! Это неподходящее занятие для мужчины, тем более, торри, но… Времена так изменились. — Неплохо, — сказал он, возвращая лист Миромекано. — Только рисовальщики обычно и чертить умеют, а от черчения до точных наук один шаг. Здания рисовать умеешь? Миромекано ответил что-то очень тихо. Скорпиномо пришлось низко нагнуться над столом, только тогда он разобрал: — Животных… — Не то художник, не то биолог растет, только этой дряни в роду не хватало, — сплюнул Скорпиномо и снова ушел погулять по коридору. За ним бесшумной тенью выскользнул Горено, до сих пор бывший молчаливым наблюдателем, прошел пару кругов след в след, а на третьем вдруг сообщил: — Хозяйка Флёр говорит, что у каждого человека свои таланты. Она считает, что мальчик проявляет способности именно в гуманитарных науках и ему стоит углубленно изучать именно их. — Вот только мнения хозяйки Флёр я не спрашивал, — огрызнулся Скорпиномо. Все же он вспомнил и старого учителя из резерва, который высказывал схожие мысли. И самому ему ломать ребенка уже не хотелось: это же не какой-нибудь мальчишка из трущоб, а торри, к тому же его собственной крови. Миромекано слегка повеселел, когда от него отстали с математикой. Книги по естествознанию, даже серьезные, от которых начинал зевать его отец, он читал с удовольствием. Вежливо слушал про космические путешествия к иным мирам, уточнив только, были ли те миры обитаемыми. — Были, жизнь во Вселенной не такая редкая штука и развивается по схожим законам. Конечно, разные условия влияют на нее по-разному: спектр звезды, радиация… Поэтому у красного карлика Рубериады человекообразные существа обрели разум еще до того, как слезли с деревьев. Миро отложил книгу и начал слушать с интересом. — Только вряд ли они сильно продвинутся на пути цивилизации, их устраивает такая древесная жизнь… Постепенно Скорпиномо и сам увлекся рассказом. Новый маленький слушатель хоть не смотрел с негодованием и выражением лица «как вы смели куда-то летать, когда тут дети голодают». В этот же день их застала неожиданно вернувшаяся Флёр. — Ох, ну наконец-то вы вспомнили, что вы отец, — обрадовалась она. — Ничего я не вспомнил. Не оставаться же ребенку неучем из-за того, что вы его сюда притащили. Кстати, как дела в столице? Как школы резерва? Или рабочие школы? — Пока не очень, — честно сказала Флёр. — Все же время такое, неустойчивое. Во-первых, у вас идет реформа образования. Оно должно стать единым. Во-вторых, некоторые учителя бастуют. — Да неужели! И против чего? — Даже справедливые преобразования сразу принимают не все. Вы же не приняли. Среди протестующих преимущественно преподаватели элитных школ. Им нужно готовить замену… Словом, Миро пока лучше тут. Наверстает. А может быть, — она посмотрела с лукавинкой, — ему лучше всегда жить на Эо? Выучится и здесь, когда прибудет первая партия переселенцев. — Да ни за что! — возмутился Скорпиномо. Флёр рассмеялась жестким невеселым смехом. — Так я и думала. Ну, рано или поздно он вырастет и сам решит. Что изучаешь, Миро? — Флёр склонилась над Миромекано. Он с готовностью показал ей книжку: — Сорных кур. Скорпиномо стиснул зубы. А его мальчишка до сих пор побаивается. Маленький предатель, вот он кто. Флёр рассеяно улыбнулась и вдруг хлопнула себя ладонью по лбу: — Точно! Гнездо! Как я могла забыть… Надо же проверить Май. Наблюдать за Мраком из окна летательного аппарата было куда приятней, чем стоя на земле. Ящер не обращал на людей особого внимания. Иногда он поворачивал треугольную башку на свист крыльев или следил глазами за мелькавшей в воздухе тенью, но скоро не то привык, не то понял, что странную птицу слопать нельзя и угрозы она тоже не представляет. Примерно так же относились к слежке и прочие крупные хищники. Немного досаждали птеродактили. На своих кожаных крыльях они подлетали к аппарату и бились в прозрачное покрытие. Видно, мозгов у них и впрямь было маловато, невозможность достать предполагаемую добычу их абсолютно не смущала. Крылатые ящеры гнездились у самого верха каньона, на границе пустыни. На нижних ярусах их можно было не опасаться. — Впрочем, нам они и так ничего не сделают, а вот маленьких майазавров могут и перетаскать. Одна Май от них не отобьется, — объясняла Флёр, проверяя показания датчиков. — Хорошо, что внизу их нет. Давление возрастает. Они этого не любят. Хуже мелкие хищники, что живут по всему каньону. Вот они могут сожрать яйца или детенышей. — Отстреливать будете? — Чтобы отстреливать, нужен специальный человек… не надейтесь, это будете не вы, вам я оружия не дам. Сначала надо хорошенько все продумать. И летающая лодка скользила вниз, вдоль обрывистых склонов, свисающих розовых мхов, звонких ручейков. Опрокинутая чаша ущелья с прожилками скальных хребтов распадалась на отдельные пятна. Долина Май с синим овалом озера была видна издали. Мамаша-майазавриха тоже замечала аппарат в небе. Чутье предков учило ее остерегаться всего, что зависает над головой. При виде самой маленькой тени, скользящей по траве, Май выскакивала из кустов и неслась охранять гнездо. — Она нам радуется? — спросил как-то Миромекано. — Увы, она нас боится, — вздохнула Флёр. — И не без оснований. Оливковая туша с небольшой головой, массивным крупом и треугольным хвостом стала неотъемлемой частью пейзажа. Май теперь постоянно держалась в пределах видимости гнезда и завалила яму таким количеством травы и веток, что нельзя было разглядеть, снесла ли она хоть одно яйцо. — Она похудела, — заметила Флёр на второй день наблюдений. — Вон как ощипала и вытоптала все кустарники вокруг. — А трава? — Не ест она траву, ее пища — листья и побеги. И далеко не отходит, потому что боится. Если спуститься пониже, увидим, кого. От проносящегося на бреющем полете аппарата пригибалась розовая трава. Несколько раз от скользившей тени пускались врассыпную мелкие ящеры, наизусть их названия помнил только Горено. Кладку сожрать могли все, независимо от имени. — Выход тут один, — решила Флёр. — Долина огорожена скалами почти со всех сторон. Только в одном месте, с юга, каменистая осыпь. Оттуда эти голубчики и проходят. Если завалить проход взрывом, Май будет в безопасности. — Что, опять землетрясение устраивать будете? — косо глянул на нее Скорпиномо. — Нет, тут его и не вызовешь, не беспокойтесь. Меня смущает другое. Как предварительно выгнать за естественное ограждение всех этих мелких разорителей гнезд. — Отстрелять? — предложил Скорпиномо. Флёр посмотрела с возмущением: — Конечно, Май важнее их, она уникальна. Но их тоже не слишком много. Инфразвук использовать нельзя, он может погубить зародышей майазавра. Думаю, Горено переловит хищников по одному. Это долго и муторно, но ничего другого предложить не могу. Миромекано оживился и предложил помощь. Флёр рассмеялась, потрепав его по голове: — Потерпи, Миро. Если другого выхода не будет, пойдем ловить все вместе. — Это можно сделать быстрее и проще, а не устраивать цирк, — не выдержал Скорпиномо. Флёр взмахнула своими необыкновенными ресницами: — Какой цирк? — А это не клоунство разве будет — гоняться за мелкими ящерицами? Впрочем, вам простительно. Вы и не помните, что такое животный мир… Здесь же полно хищников. — Ну да, — холодно сказала Флёр. — Что они жрут, подскажите? — Они едят, — Флёр выделила последнее слово голосом, — друг друга и травоядных. А вы с какой целью спрашиваете? — Ну слава Ладо, я думал, вы их тоже на дрожжи посадили, — ехидно сказал Скорпиномо. — После них остаются остатки их обедов. Обедов, завтраков, полдников и ужинов. А эти мелкие твари наверняка питаются еще и падалью. Ведь так? — Ну да, — ответила Флёр, явно не понимая, к чему он клонит. — Ну и взять остатки обеда какого-нибудь крупного хищника, желательно, полежавшие денек. Оставить у скал с внешней стороны. Большинство мелких тварей точно побежит на запах. Можно несколько кусков мяса разбросать, чтобы обозначить дорогу, но это необязательно. Чутье у здешних зверюг хорошее. — Как-то это неэстетично, — слегка передернула плечами Флёр. — Но, наверное, действенно… — А синтезатора запахов у вас тут нет? Труп искать не придется. — Синтезатор… нет, даже не слышала о таком. Видимо, нам не было нужды его изобретать. В военном деле использовали? — На массовых сборищах. Значит, ищите дохлятину. И не хлопайте глазами, я этим заниматься не буду. Труп они обнаружили в тот же вечер, возвращаясь на станцию. Над розовой травой поднимался выступ, похожий на пологий камень, только слишком уж много летающих тварей собралось рядом. Некоторые сидели на безжизненной туше и рвали куски мяса. Увидев приближающийся аппарат, они нехотя поднялись в воздух и закружили вокруг. — Аллозавр, — Горено с легкостью определил вид зверюги. — Погиб в борьбе за добычу или за самку. Их осталось шесть. — Тоже немного, но что делать, — покачала головой Флёр. — Нужно закрыть его сетью, а то к утру тут будут лежать только кости. За ночь надо рассчитать, куда закладывать взрывчатку. — Тоже используете ее, мирная нация? — А как без нее в горных работах? Взрывчатка выглядела несерьезно, как и на Сино Тау — маленький цилиндрик с крышкой ничем не указывал на свое грозное предназначение. Во всяком случае, Миромекано недоверчиво спросил: — Он может взорвать скалу? — О! — сказала Флёр. — Он может больше — разрушить стену станции, а она построена очень прочной! Но не беспокойся, сейф, в котором эти цилиндрики хранятся, надежный, код от него знает только Горено. Ни одному человеку со злыми умыслами он этот код не сообщит. Если заложить их в трещину, скала развалится в нужном направлении и скроет проход в долину. Когда маленькие майазавры подрастут и им нужно будет больше пищи, мы расчистим им путь в каньон. Утром Миромекано проснулся ни свет ни заря и еле дождался, пока Горено грузил в катер все необходимое. К разочарованию мальчика, с собой они брали всего лишь три цилиндра с взрывчаткой, флан — ультразвуковое ружье — и ещё одну ловчую сеть. Над трупом аллозавра кружили крылатые ящеры. До мяса добраться они теперь не могли, но запах чувствовали. Несколько мелких падальщиков беспокойно метались рядом, заметив крылатую лодку, они пустились наутёк, но далеко не убежали, присели на некотором расстоянии. Флёр вышла из аппарата и сразу запрыгнула обратно с криком: — Запах! Дверца захлопнулась, отсекая кабину от сладковатого тяжёлого смрада. В теплом влажном воздухе Розовой планеты процессы разложения проходили очень быстро. — Э, неженка, — поддразнил Скорпиномо, не высказывая при этом никакого желания выбираться наружу. — Сеть у вас хоть автоматическая? — Естественно! И даже автоматически стерилизуется. А вы готовьтесь надеть столь презираемую вами маску, выходить все равно придется, а маска удерживает не только лишний кислород, но и запах. Аппарат завис над трупом бедняги аллозавра, из нижнего люка выбросилась наружу ещё одна металлическая сеть, спугнув терпеливо ожидавших своего часа мелких ящеров. Они заметались и застрекотали, глядя, как магнитные щупальца подползли под безжизненную тушу, сомкнулись с громким щелчком. Аппарат поднялся вверх, отрывая от земли добычу. Разочарованные охотники за падалью разбежались с недовольным писком. По дороге к долине Май летающий провиант пыталась атаковать парочка птеродактилей. Им тоже ничего не удалось урвать, они долго сопровождали аппарат, но, наконец, улетели с возмущенные клекотом. У высокой каменной стены, по которой Скорпиномо уходил от Мрака, рядом с гранитной осыпью, летающая лодка зависла в воздухе. — Здесь или чуть подальше? — задумалась Флёр. — Подальше могут запаха не учуять, слишком близко тоже плохо, могут попасть под обвал. Они тоже редкие. Решено — подальше. И летим проверить Май. Магнитные замки раскрылись над небольшой проплешиной посреди густой розовой травы. С громким шлепком рухнула вниз туша аллозавра. Миромекано зажмурился. — Они уже прибежали? — спросил он, не открывая глаз. — Кто? — Эти… Мелкие. — Ох, — сокрушенно покачала головой Флёр. — Не стоило на такую операцию брать ребенка… Скорпиномо пожал плечами. На Сино Тау никто не считал необходимым ограждать детей от жестоких зрелищ. Торри должны были с малых лет вырабатывать характер, а простой народ не имел такой возможности, жестоким зрелищем была вся жизнь. — Нет, Миро, для этого нужно время. Спокойно открывай глаза, — сказала Флёр. — Мы полетим проверить Май, на месте ли она. — Носитесь вы с этой ящерицей как известно кто с писаной торбой, — проворчал Скорпиномо. — Да она от своей ямы не отходит. Однако Май на месте не оказалось. Не было там, к счастью, и мелких разорителей гнезд, яму, доверху закрытую уже пожухшей травой и листьями, никто не тронул. — Май ушла за кормом, — задумалась Флёр. — И далеко, по ту сторону озера, раз не заметила наш аппарат. Знать бы ещё, снесла ли она яйца или гнездо пустое. — Снесла, хозяйка Флёр, — подал голос Горено.- Мне доступен не только видимый, но и инфракрасный спектр. Температура скорлупы немного превышает температуру окружающей среды. Кладка совсем свежая и состоит из трёх яиц. — Ещё год, и популяция будет состоять из четырех особей, — Флёр обрадовалась и тут же покачала головой: — Не густо. И то, если ничего не случится… Они там точно есть? — Точно, хозяйка Флёр. Я не запрограммирован на вывод ложной информации. — Все же так хочется… Я очень быстро! Горено, оставайся на месте и охраняй остальных! — Флёр внезапно нажала несколько кнопок на пульте. Сразу после этого скользнуло вверх защитное стекло со стороны пассажирской кабины, а дверца со стороны кресла пилота распахнулась. Наружу выпала и закачалась лестница. Флёр быстро начала спускаться вниз. Никто не успел и рта открыть, а она была уже на середине пути. — Да что ж она! — Скорпиномо мог только стукнуть кулаком по стеклу. В пассажирской кабине они с Миромекано были заперты, как жуки в банке. Флёр соскочила с последней ступеньки и так же стремительно добежала до гнезда. Она не стала ворошить гербарий, любовно собранный заботливой мамашей, просто обошла яму вокруг. Почти сразу послышался топот. Огромная зверюга неслась на защиту своих будущих детёнышей. — Спасайтесь! — ахнул Миромекано. Флёр не могла его услышать, зато, несомненно, почувствовала, как дрожит земля. Она развернулась и помчалась к свисающему концу лестницы. Сверху они видели, как тонкая фигурка в жёлтом комбинезоне легко уклонилась от удара огромного гибкого хвоста, подпрыгнула, уцепившись за перекладину. Май снова замахнулась, но Горено уже нажал кнопку. Лестница унеслась вверх, поднимая Флёр. Хвост со свистом рассек воздух чуть ниже. — Вы ненормальная! — прошипел Скорпиномо, когда Флёр, лишь совсем немного запыхавшись, села в свое кресло. — Вы всех нас могли погубить! — Ну не погубила же, — весело ответила она, откидывая со лба растрепавшиеся прядки. — Здесь есть автоматическая кнопка возврата на станцию, Горено про нее известно, верно, друг Горено? — И что? Ну допустим, мы бы вернулись. — Если бы через несколько дней я не прилетела на урок, меня бы хватились и вас бы нашли, вот и все. — Как все? Мне бы поверили, что вас убил динозавр? Да никогда. — Вашу невиновность подтвердил бы Горено. Вы только за нее переживаете? Да, я помню, вы хотите жить. — С вами пообщался подольше и расхотел, — зло бросил Скорпиномо. — Вам на себя наплевать, так у вас же родные есть? — Они знают, что работа ученого связана с некоторым риском, — улыбнулась Флёр. — Наши сейсмологи спускались в жерло вулкана, летчики-испытатели подвергаются опасности постоянно, врачи в древности, говорят, нарочно прививали себе смертельные болезни… Но я почти и не рисковала. Я знаю, с какой скоростью бегает она, а я была чемпионкой по бегу в юности, я говорила. И не по лужайке, а по безвоздушной каменистой поверхности. Кладку я не трогала, так что гнездо она не бросит. Ну что же, пора проверить, убрались ли из долины мелкие хищники. Она нажала на рычаг, переключающий скорость. Аппарат, до сих пор висевший на небольшой высоте, плавно двинулся вверх. Мамаша-майазавриха лежала около своего драгоценного гнезда. Глазами она следила за летающей лодкой, и Скорпиномо готов был поклясться, что в ее взгляде читались укор и тревога. Приманка подействовала. На жуткий пир собрались все местные падальщики. В долине не осталось ни единого велоцираптора или компсогната, они примчались к трупу аллозавра одними из первых. Это подтвердил Горено с его абсолютным зрением. Аппарат опустился у выхода из долины с внешней стороны скал. Флёр достала из кабины три металлических цилиндра. — Мы установим их вместе с Горено, программа горных работ просчитала, как это нужно сделать, чтобы засыпать проход, — сказала она. — Ну, Миро, не дуйся, хочешь быть полезным? Держи бинокль и наблюдай, чтобы мелкие животные не бежали к месту взрыва. И сиди в кабине, там лучше обзор. Скорпиномо из аппарата вышел. Флёр сделала предупреждающий жест. — И вы оставайтесь на месте. Думаете, я доверяю вам находиться рядом с взрывчаткой, после того, как вы целились в меня из флана? — Изначально целились в меня вы! — возмущённо напомнил Скорпиномо. — И не говорите, что просто пугали! — У меня были основания, согласитесь. Синоты не раз нападали первыми. Так что да, если бы не ваши лучи, убивающие технику… А против нашей взрывчатки, кстати, и они бессильны. Нужно просто отвинтить крышку, и из-под нее начнет испаряться охлаждающее вещество. Ровно пять тильтилей — и прогремит взрыв. Ну все, нам пора. Скорпиномо мрачно наблюдал, как робот и эферийка дошагали до каменной россыпи, спрятали в углублениях взрывчатку и поспешили обратно. Мысленно он сначала по привычке пожелал им всяких пакостей, потом усмехнулся — это бы означало желать пакостей себе, его жизнь теперь прочно связана со станцией. Запах от туши чувствовался даже на таком расстоянии, но Скорпиномо не хотелось натягивать мягкий капюшон с закрывающей лицо маской. Да и не так уж силен был запах, просто раздражающая нотка, как на окраинах трущоб в синотских городах. Живые существа везде одинаково пожирают друг друга… К аппарату вернулась Флёр, за ней брёл Горено. — Ну вот, если эту проблему удастся решить бескровно, это будет маленькая победа, и благодаря вам! — Флёр говорила счастливым голосом, словно забыв о былой вражде между их планетами. — И про ваш выигрыш я помню. Может быть, хоть каньон удастся сохранить в первозданном виде… Вы правы, в здешней природе все взаимосвязано. Даже уничтожение ядовитых растений приводит к увяданию их соседей. — Растений? — Вы не знали? Тибери Като, цветы смерти. Растут на заболоченных почвах, выделяют отравляющие алкалоиды, а потом присасываются к телу жертвы и переваривают ее… И одновременно обогащают почву питательными веществами и позволяют жить другим растениям. Такой симбиоз. Здесь тоже есть их роща, и не так далеко от станции. Но в других местах мы их оставить не можем. Да и вы вряд ли бы дали себя переварить ради богатства флоры… — Там! — это кричал высунувшийся из кабины Миромекано. — Вон там! Глядите! Между скалами и людьми остановилось существо ростом чуть выше взрослого человека. С виду это был ящер-подросток, не обладавший ещё массивными формами. Тощий, голенастый, с розовой чешуей, просвечивающей сквозь редкие перья, с полуоткрытой от любопытства пастью, напоминающей птичий клюв, он был похож на молодого цыпленка, не выросшего в настоящего петуха, но уже растерявшего младенческий жёлтый пух. Несмотря на размеры, он был скорее забавен, чем страшен. Глядя блестящими оранжевыми глазами то на скалы, то на людей, ящер продвигался вперёд короткими, но быстрыми шажками, балансируя хвостом и расставив для равновесия передние лапы с длинными пальцами. — Троодон! — ахнула Флёр. — Вот дурачок, их тоже мало! Друг Горено, отгони его! — и, не дожидаясь, пока это сделает робот, сама бесстрашно кинулась вперёд, размахивая руками: — А ну, пошел! Пошел, глупый! — Да время же выйдет! — закричал Скорпиномо. Он хотел броситься за самонадеянной эферийкой, но не успел. Зато успел Горено. Он в два шага нагнал Флёр, перехватил за обе руки… От скал донёсся внезапный резкий свист, будто на огне закипел гигантский чайник. Верхняя массивная серая глыба пошатнулась и покатилась, увлекая за собой мелкие камни. До аппарата достать они не могли никак. Но одновременно грохнуло у противоположной скалы. В воздух поднялся фонтан каменных обломков. Троодон присел от страха и пустился наутёк. Камень упал на то место, где только что стоял любопытный ящер. Два других обломка рухнули прямо на Горено и Флёр. Робот молниеносно отбил один камень. Он отбил бы и второй, если бы не придерживал Флёр, но ему удалось только сгладить удар. Камень не обрушился на нее всем весом, а скользнул по затылку. Этого оказалось достаточно. У Флёр подкосились ноги, и она безжизненно рухнула на руки Горено.