Погода в доме

Под ногами чавкнула зеленоватая жижа — Тёма поспешно вытащил ногу, отступая назад. Машинально провёл ногой по траве, пытаясь стереть грязь, чтобы не было так скользко идти. По ботинку скатывались густые струйки, даже штанину намочило. Если бы не туман, Тёма уже был бы дома. Пусть они с Лебедевым ходили сюда только раз, запоминал местность Тёма хорошо. После Москвы вообще смешно было бы где-то заблудиться, а уж здешние тропки, казалось, и вовсе отпечатались в голове, как карта. Однако против фактов не попрёшь: уже полвосьмого, а Тёма так и застрял здесь, и в какой стороне остались дачи — непонятно. Навигатор открываться упорно не хотел, колёсико загрузки вертелось медленно и лениво. Тёма был уверен, что сейчас ему налево, наискосок — почти уверен. Если бы не туман, он бы наверняка смог увидеть асфальтовую дорогу. Не так уж она далеко отсюда. Хорошо ещё, что Валю срочно вызвали, он должен был вернуться только завтра утром. Ну, то есть, ничего особого хорошего в этом не было, но день у них как-то с самого утра не задался: поцапались из-за ерунды, Валя с чего-то вдруг стал доказывать Тёме, что не мешало бы задуматься о поступлении в институт или хотя бы в училище, а Тёма брякнул что-то резкое, не ваше, мол, дело, товарищ полковник, солдатиками своими командуйте, а потом уже Тёма неловко пошутил про Валину бывшую тёщу, а Валя его поставил на место одним выразительным взглядом. Потом вроде помирились, но как-то неловко было, разговор не клеился. Тёма предложил сходить в луга за земляникой, не зря же Валентин её расхваливал, и тот было согласился, заулыбался даже, но тут — звонок, Родина зовёт, короткий чмок перед тем, как сесть в машину. Валентин обещал, что вернётся раньше, чем соня-Тёма успеет проснуться. Скучать дома Тёма не собирался. Он сгонял на речку, но после пары холодных ночей вода была неласковая, да и солнце то и дело пряталось. За земляникой одному идти не хотелось. И в итоге ближе к вечеру Тёма решил пройтись в противоположную сторону, к болоту. С Валей они туда выбирались всего раз, глубоко не заходили. Собственно, Тёма и сейчас не планировал забираться глубоко, но у болота, похоже, оказались на Тёму свои планы: нога уже не раз и не два уходила почти по колено. Надо было хоть ветку отломить подлиннее — там, где деревья ещё росли. Но кто ж думал… Откуда, вообще, взялся этот туман. Ну, то есть, логично: вечереет, холодает, туман поднимается от воды. Вот только уж больно не вовремя. Закурить бы сейчас, пара затяжек неплохо прочищает мозги. Тёма в который раз проверил карманы, поморщился: пачка «Кента» на месте, а вот зажигалка, видно, осталась на тумбочке на крыльце. Небо меркло как-то тихо, незаметно, это вам не огненно-розовое зарево до горизонта, к которому Тёма здесь уже привык. Край надо было выбраться до темноты: если придётся здесь ночевать, он, нахрен, простудится, разогнуться завтра не сможет, и Валя наверняка примется долго и вдохновенно рассказывать Тёме, какой Тёма идиот, и будет прав, но у Тёмы ж не получится молча слушать и кивать, Тёма брякнет что-нибудь в ответ, и Валя, чего доброго, задумается, а нужно ли ему на своей даче это ходячее недоразумение, которое даже не может один вечер переждать спокойно, не вляпавшись в болотную тину… Оп-па, что-то знакомое. Ива, полувысохшая, с обломанным стволом — Валя говорил, что её здорово потрепало в последнюю грозу. Они её видели, пока шли боковой тропкой, и Валя как раз сказал, что для тех, кто осенью ходит за клюквой, она хороший ориентир. Если идти чётко вправо, куда указывает длинная ветка, выйдешь напрямик к асфальтовой дороге. А влево нельзя ни в коем случае, там топь — провалишься и не вылезешь. Или наоборот? Артём поскрёб под носом. Туман до рассвета не разойдётся точно, на это не стоит рассчитывать. Надо вспомнить. Направо, блядь, или налево. Или можно позвонить Вале, который на своём сверхважном совещании будет ахуеть как рад услышать, что Тёма заблудился на болоте. В ботинках уже вовсю хлюпало, ноги потихоньку начинали мёрзнуть. Звонить придётся, никуда не денешься — если только… Тёма сглотнул, глядя в телефон. Зачем-то встряхнул — без толку, ни одной палки в углу экрана так и не появилось. Наудачу всё-таки ткнул пальцем в строку «Валя» в списке контактов. Тишина. Даже гудков не было слышно. «Низина, что поделаешь, — Тёма как наяву видел перед собой Валентина, смахивающего комара с ворота рубахи. — У меня во дворе и то не очень берёт, со второго этажа звонить удобнее. А здесь и вовсе без связи». Скоро, видимо, фонарик в телефоне включать придётся. И тогда вся зарядка сгорит, нахрен, за полчаса. Всё-таки — направо? Или налево? Тёма опустился на корточки, мокрая трава пощекотала ладони. Небо, низкое, влажное, потихоньку наливалось лиловым. Ветер забирался под толстовку, но кожу толком не холодил — было жарко. И волосы от пота ко лбу липли. Тёма повертел в пальцах травинку. Совсем рядом, над ухом, зудел комар, но прихлопывать его отчего-то не хотелось. Хоть бы кто проехал — к дачам или к трассе. Тёма бы услышал шум, понял, в какую сторону идти. Но день был будний, уже смеркалось вовсю, и ждать можно было до посинения. Налево. Или направо. Сыро, и пахнет травой — прелой, сладковато-душно, с едва ощутимой примесью гнили, и свежей, горьковато-остро, щекочуще. И пальцы ног немеют, и мурашки по шее, и кто-то стрекочет в камышах, как будто в виски стучит, а дома — бутерброды, чай, шерстяное покрывало, запах Валентина на подушке, а в топь, говорят, проваливаешься по грудь почти сразу, и ухватиться не за что, не выбраться из холодной, липкой жижи. Телефон в руке оживает так внезапно, что Тёма чуть не роняет его в траву. Стискивает пальцы, со второго раза попадает по зелёному кружку. — Алё! Валь? — Здравствуй, Тём, — всё шипит, потрескивает, но низкий сипловатый голос слышен отчётливо. — Я не отвлекаю? У нас пять минут перерыв, решил позвонить. — Валь, мои звонки к тебе не прошли? Я пытался дозвониться, но тут такая глушь… — Тём? — жужжание почти забивает голос. — Ты меня слышишь? — Слышу, Валь! — рявкает Тёма, прижимая трубку плотнее. — Тебе меня — слышно? Несколько секунд он слышит только жужжание, и от мысли о том, что Валя сейчас отключится со словами «перезвоню потом», страшно. Но он всё-таки различает: — …со связью? Гроза, что ли? — Не гроза, — Тёма лихорадочно мотает головой, — я просто спустился в низину, я… Валь, ты слышишь меня? — Слышу. — Валь, если возвращаешься с болота, от ивы надо идти туда, куда показывает ветка? Или в обратную сторону? — В обратную, — не раздумывая, отвечает Валентин. Он ещё что-то говорит, слова не пробиваются. — Спасибо, Валь, — выдыхает Тёма. — …и вот тогда выйдешь на дорогу. Понял? — Понял, понял. Тёма ни хрена не слышал из подробных, вероятно, объяснений, но ему-то главным было услышать один ответ. Дальше уж он разберётся. Связь отключается, на экране снова ни единой палки. Тёма прячет телефон в карман, осторожно шагает по влажной, хлюпающей земле. Пару раз, пока ещё можно что-то рассмотреть, оглядывается на чернеющий ствол, проверяя направление. Уже почти совсем стемнело, белесые хлопья стелятся в траве. Фонарик всё-таки приходится включить. Зато хлюпать вроде бы перестаёт, трава становится гуще, что-то колет сквозь плотную ткань штанов. Тёма не останавливается посмотреть. На дорогу он выламывается прямо из зарослей — и выдыхает от неожиданности. Дома он несколько минут просто сидит на стуле посреди веранды, включив свет. Тело закаменело, не слушается. Как после жуткого сна, бывает, проснёшься и не можешь просто поднять руку, ухватить край одеяла и накинуть, так сейчас не получается дотянуться до чайника и приподнять вверх рычажок. Отпускает понемногу, постепенно. Чаю Тёма себе всё-таки заваривает подрагивающими руками, натягивает плотные пижамные штаны, футболку, а сверху — растянутый шерстяной жакет, который Валентин иногда накидывал, выходя вечером во двор. Промокшую одежду Тёма забрасывает на верёвку сушиться. И пишет Валентину смс-ку — я дома, всё норм. Ответ ещё более краткий: «ок». Тёма допивает свой чай, на с трудом сгибающихся ногах добирается до кровати и отрубается сразу. Просыпается от тихих шорохов, от того, как кровать слегка прогибается, приминается под новым весом. Веки сонные, тяжёлые, едва приподнимаются, ровный розовый свет заливает комнату сквозь занавеску. Прохладное крепкое тело прижимается со спины, твёрдая рука обхватывает под грудью, и Тёма выдыхает, улыбаясь, потираясь лопатками. — Спи, — негромкий голос над ухом, — ещё и шести нет. — Валь, — Тёма пытается повернуть голову, — спасибо тебе… — Да на здоровье, — короткое фырканье, — только если уж тебе приспичило шляться по болоту одному, подожди хотя бы, пока я покажу тебе тропы. И ты должен запомнить их как следует и ни в коем случае не отклоняться. Ни в коем случае, Артём, — Тёму плотнее вжимает в грудь Валентина. — Весной двое утонули — не на реке, здесь, в болоте. Сейчас не весна, конечно, кое-где уже подсохло, но всё равно… Тёма возится, не открывая глаз, поворачивается боком, утыкается носом Валентину между шеей и плечом, шумно вдыхает. — Ты тоже спи, — бормочет он, — ты ж устал. А потом пойдём гулять, и ты мне всё, всё покажешь… И про землянику не забудь. — А как же. Тёма засыпает под ровное дыхание над ухом, чувствуя спокойную тяжесть перекинутой через рёбра руки, время от времени жмурясь от солнца. День будет ясный.