Погода в доме

Он выцеливает долго, машинально наклоняя голову к плечу, чуть прищуривая глаз. Дыхание замирает, пульс отстукивает медленно, ровно. Ага, вот оно, вот… Палец резко, с силой давит на спуск, и глаза заливает ярко-оранжевая вспышка. От грохота взрыва Тёма морщится, стаскивает наушники. Откинувшись на спинку кресла, заведя руки за голову, он любуется алой надписью поперёк экрана: «Победа! Вы успешно завершили миссию». Тёма проворно отстукивает в чат матерное поздравление Питону. Всё-таки круто с ним играть в паре, всегда в нужный момент прикроет. Тёма машинально тянется за бутылкой минералки. Осталось на донышке, и он недовольно обводит языком пересохшие губы. Придётся идти на кухню за водой. При попытке встать в бедро впиваются миллиарды иголочек. Тёма охает, тихонько ругается, налегая ладонью на подлокотник. Энергично, грубовато растирает икру, делает шаг, прихрамывая. Поворачивается к окну, отдёргивает штору, чтобы опереться о подоконник, и жмурится от золотого света, брызнувшего в глаза. За окном всё искрит, переливается. Ночью, видно, снег нападал, и теперь морозцем прихватило — хоть сейчас на улицу беги. Тёма трёт глаза, прикрывает ладонью зевок. Ногу потихоньку отпускает, удаётся доковылять до кухни. Воды в чайнике, как назло, тоже не осталось. Тёма заливает туда порцию из фильтра, подставляет фильтр под кран, ждёт, пока нальётся доверху. Глотку печёт вовсю, ждать, пока вскипятится и остынет, Тёма не намерен — наливает в кружку прямо из-под крана и жадно глотает. За спиной чудится укоряющий вздох — Тёма машинально поворачивается и передёргивает плечами, увидев Лебедева в футболке и домашних штанах. — Блин, Валь, ну как ты так подкрадываешься, — фыркает он. Лебедев улыбается, но на Тёмину кружку смотрит с неодобрением. Да чего там, у Тёмы у самого никакого доверия нет к чертановской воде, но пить уж больно хочется. Он отставляет кружку, и зевок опять растягивает рот. — Рано ты сегодня, — одобрительно хмыкает Лебедев. — Как раз можем после завтрака прогуляться: глянь, какая погода. А потом — в тир, как собирались. Тёма усаживается на табурет, подносит руку ко лбу. Костяшки пальцев трут ноющий висок. — А ты-то чего так рано? — бормочет он. — У тебя ж выходной. Лебедев косится на часы, пожимает плечами. — Я позже восьми никогда и не встаю. — А что, уже… Тёма оборачивается. Часовая стрелка прошла цифру восемь, минутная неторопливо сползает с тройки — как пренебрежительная гримаса на смайлике. Лебедев чем-то гремит в холодильнике, ставит тарелку на стол и садится рядом с Тёмой. — А точно ли ты встал, Тём? — тёплые пальцы дотрагиваются до Тёминой щеки, легонько приподнимают подбородок. Лебедев, прищурившись, изучает Тёмины круги под глазами, припухшие веки и — наверняка — потрескавшиеся в глазах сосудики. — Или, скорее, ещё не ложился? — Не ложился, — Тёма встряхивает головой, смотрит сердито. — Ну и чё? Не все ж, блин, грёбаные жаворонки. Лебедев негромко вздыхает. Поднимается, достает из шкафа кастрюлю, засыпает в неё хлопья из коробки. Тёма наблюдает за ним исподлобья. Что режимы у них не совпадают, они обнаружили давно. Тёма привык вставать, когда Валентин уже давно на службе, ехать на работу, возвращаться раньше или позже, в зависимости от степени заёбанности у обоих — но ужинать непременно вместе, и, если остались силы и время, выкраивать час-другой на разговоры, прогулки, возню на диване. Потом Валентин обычно шёл спать — и спал крепко, не жаловался на шум, но Тёма, понятно, всё равно старался особо не греметь. Уже после двенадцати ночи, наигравшись, наболтавшись, налазившись по соцсетям, он раздевался до трусов и тихонько нырял под одеяло, к Вале, прижимался к тёплому боку и быстро засыпал. Но вот сейчас Тёма чувствует себя даже не «совой», а просто дятлом. Злится то ли на себя — выходной коту под хвост, весь день теперь слоняйся с тяжёлой головой — то ли на Лебедева, свежего, подтянутого и наверняка считающего Тёму ебланом. Это ж надо — не задание боевое выполнять посреди ночи, не документы государственной важности разбирать, а тупить в стрелялку!.. Прикосновение к макушке заставляет Тёму поднять голову. Пальцы Лебедева легонько перебирают растрёпанные волосы, поглаживают Тёмин затылок. — Иди отдохни, Тём, — тихо говорит Лебедев. — Поспи. — Мне и так норм. — Иди, — пальцы спускаются ниже, к затёкшей шее, нажимают, разминая мышцы. — Зачем мучать себя? Надо отдохнуть. — Я тебе, небось, все планы сорвал? — буркает Тёма. — Да нет никаких планов, — с некоторым удивлением отзывается Лебедев. — Есть варианты, а их можно менять — к обоюдному удовольствию. Это же выходной. В общем-то, да, думает Тёма, расслабляясь под прикосновениями. Хули он загоняется-то. — Вечером можем в парк сходить, — задумчиво произносит Лебедев, — помнишь, ты обещал белок мне показать. А потом — в баре где-нибудь посидеть, или дома… — Ага, с пивком, — Тёма с сожалением вздыхает, когда крепкая ладонь оставляет его шею и плечи. — Я правда посплю, Валь. — Давай, — уголки тонких губ приподнимаются в улыбке, в которой нет ничего от иронии или осуждения. Тёма лениво топает в коридор, оборачивается на пороге. — Валь, а ты что будешь делать, пока я дрыхну? За работу, что ли, опять засядешь? — не может не подначить. Тёмные брови приподнимаются. — Вообще-то, я думал над этим, но я только вчера скачал игрушку по Звёздным войнам. Я её пытался пройти на компе нашей военной части, когда ещё капитаном был — и комп накрылся на самой ответственной миссии. Но уж сегодня джедаи не уйдут от моего ситхского возмездия. Валентин ухмыляется, довольно потирает руки, и Тёму накрывает смехом, нежностью, чем-то тёплым и ласковым, чему он не берётся дать названия. Прежде, чем выйти, он возвращается, сцепляет руки на шее Валентина и крепко целует: в лоб, в бровь, в скулу, в губы — куда придётся.