restless & wreckless

Сидя в конце класса, Лукас водит ручкой по краям нарисованной им закорючки, беспорядочной и неказистой, ничего особо удивительного в ней нет, но она всё равно бесконечно интереснее чем то, что говорит Миссис Причёска из восьмидесятых про разницу между сравнениями и метафорами. У него слезает лак с ногтей, глубокий красный в этот раз, цвет, на который его отец обратил внимание, когда увидел. Соскабливая остатки лака, Лукас вздыхает, пока его взгляд дёргается к часам над дверью. Он даже не уверен, зачем пришёл сегодня, хотя по крайней мере на этом уроке он имеет возможность смотреть на чуть съехавшего на своём стуле Йенса, рассматривать линию его загоревшей кожи на шее, движение его лопаток, каждый раз, когда учительница обращается к нему и то, как он выпрямляется на стуле, словно его поймали за чем-то неправильным. Подавляя зевок, Лукас снова берёт в руку ручку, бесцельно что-то вырисовывая в этот раз на своей руке в ожидании звонка с урока. Сложенный листочек бумаги падает на его парту, попадая в руку, и он поднимает взгляд. Никто не смотрит в его сторону, что неудивительно. Он наполовину ожидает, что в записке какие-то оскорбления — грубый рисунок или обзывательство — но, развернув бумажку, ни того, ни другого он не находит. Раздевалка. Через десять минут. Чуть хмурясь, Лукас поднимает взгляд на шею Йенса. Он единственный, кто мог это написать, и хмурое выражение лица превращается в усмешку, когда Лукас сворачивает листик обратно и прячет в карман. Кажется, он уже плохо влияет на Йенса. Последние пять минут урока тянутся словно целую вечность, но наконец, звенит звонок, слышится грохот стульев и чужие разговоры, класс потихоньку пустеет. Хватая свой рюкзак, Лукас не торопится, последним выходя из класса в переполненный людьми коридор. Йенса Лукас нигде не находит, поэтому едва пожав плечами самому себе, он поворачивается по направлению к спортзалу. Он никогда раньше не был в раздевалке, потому что никаким спортом не занимается, но находит он её довольно быстро. Проскальзывая за дверь Лукас осматривается, но в помещении ни души, только ряды скамеек и грязная белая плитка до середины стен. Скидывая рюкзак на скамейку, он разворачивается на звук открывающейся двери. Йенс проходит внутрь с улыбкой на лице и приближается к Лукасу. — Привет, — здоровается он, но Лукасу плевать на любезности, только не сегодня. Йенс издаёт удивлённый звук, когда Лукас толкает его к стене, прижимаясь грудью к груди, пока руки Лукаса пробираются к его голове и притягивают в грубый поцелуй, проводя языком по его языку, пока в нём разливается чувство спокойствия и уверенности, ведь руки Йенса крепко обхватывают его талию в следующую же секунду. — Подожди, — слишком рано бормочет Йенс, отстраняясь от губ Лукаса, словно игнорируя раздражённый взгляд, которым смотрит на него Лукас. Хотя, может, он это несерьёзно, потому что взгляд самого Йенса тут же возвращается к губам Лукаса. — Если хочешь подождать, можешь сам управиться, — отвечает Лукас, снова целуя Йенса прежде, чем тот успевает ответить. Весь смысл обжиманий в школе в том, чтобы пообжиматься, и именно этим он и планирует заняться. — У меня есть кое-что для тебя, — бормочет Йенс между поцелуями, их тяжёлым дыханием, языками, увеличивающимся жаром, который Лукас чувствует сзади шеи Йенса, пока прижимает того к стене. — Зачем это? — спрашивает Лукас, озадаченно, но не очень вникая, руками соскальзывая по бокам Йенса к его заднице и притягивая ближе, слыша как у Йенса перехватывает дыхание. Когда в этот раз Йенс отстраняется, Лукас едва ли фыркает, позволяя Йенсу нагнуться к своему рюкзаку и обыскать один из карманов. — На твой день рождения, — произносит Йенс, разгибаясь, и Лукас невольно хмурится. — Потому что ты никому не сказал про него. Я решил, что надо тебе хоть что-то подарить. Была причина, по которой Лукас никому не рассказал, причина, по которой он проводил его в одиночестве. И последнее, чего он хочет — подарки из жалости от парня, с которым они обжимаются время от времени. — Я не хочу-, — уже начинает он, резко, но Йенс машет перед ним пакетиком и Лукас замирает. — Травка? — Ну, если ты не хочешь, я себе оставлю, — легко проговаривает Йенс, пожимая плечами, словно он уже знает ответ, а на его лице расцветает улыбка. И это самая раздражающая вещь на свете, думает Лукас, вырывая пакетик из рук Йенса. — Оставлять подарки — дурной тон. — Йенс смеётся. — С каких пор ты в курсе, что — дурной тон, а что — нет? — Чтобы нарушать правила, нужно их знать, — просто отвечает Лукас, открывая пакетик и глубоко вдыхая. — Неплохо. Йенс едва заметно улыбается, а Лукас закатывает глаза. Ему не нужно, чтобы у Йенса раздулось эго от какой-то наполовину приличной травки. — Хочешь покурить? — спрашивает Йенс, и Лукас пялится на него. — Накуриваться в школе, — говорит он. — Смотрите, кто теперь выдаёт плохие идеи. — Ты первый начал, — говорит Йенс, забирая пакетик из пальцев Лукаса с самодовольной усмешкой на лице, не той, что он использовал на всех тех девчонках, и Лукас ему разрешает, облизывая губы и улыбаясь самому себе, пока Йенс достаёт бумагу и начинает закручивать. * — По какой такой теории пар от душа должен заглушить запах травки? — спрашивает Лукас, когда Йенс возвращается, опускаясь на кафельный пол, и прислоняется к стене рядом с Лукасом, хватая косяк, который Лукас ему не предлагал. Лукас закатывает глаза на звук стучащей по полу воды. — Прочитал в интернете, — пожимает плечами Йенс и затягивается, на что Лукас молчит, не заморачиваясь с ответом. Ему всё равно, если кто-то почувствует запах травки или зайдёт. Очередное наказание для него — ничто. Некоторое время они молчат, передавая закрутку друг между другом, Лукас глубоко вздыхает. Он сейчас должен был быть на ИЗО — единственном уроке, который ему по-настоящему нравится в этой дыре, но если выбор стоит между изучением теории цвета и травкой с Йенсом, он выбирает Йенса. — Можно спросить у тебя кое-что? — произносит Йенс через минуту, наблядая за тем, как Лукас делает затяжку. — Ты только что это сделал. — эту реплику Йенс игонорирует. — Ты правда поджёг офис директора в своей прошлой школе? — слегка посмеиваясь, Лукас проводит языком по нижней губе, перекатывая косяк между пальцами. — Боишься, что я и за тобой прийду? — Нет, — говорит Йенс, подводя руку Лукаса к своим губам и делая затяжку от косяка, мягко сжимая пальцы на его запястье, а Лукас отводит взгляд. — Я думаю, это пиздёж. — Пиздёж, — повторяет Лукас, вырывая руку из хватки Йенса, и вместо этого наклоняясь к нему за поцелуем, впиваясь в дым, чувствуя горечь на языке, когда Йенс с лёгкостью тянется к нему в ответ. Лукас не хочет знать, почему Йенс так думает, и согласен ли с ним кто-либо ещё. — Да ладно, — произносит Йенс, отстраняясь, его тёмные глаза мягко смотрят на Лукаса. — Что самое худшее, что ты сделал? — усмехаясь, Лукас откидывается назад. — Тебе-то какая разница? Йенс не его друг. Лукас не выбрал его как человека, с которым можно поговорить. Он выбрал Йенса, потому что Йенс горячий, потому что он раздражающе флиртовал со всеми теми девчонками, из-за чего Лукасу хотелось доказать, что это притворство. Он хотел залезть Йенсу под кожу, а не наоборот. Йенс в ответ лишь пожал плечами. — Просто интересно. Я столько всего о тебе слышал. Пока что ничего из этого не оказалось правдой. Хмурясь, Лукас делает ещё одну затяжку, медлено, позволяя дыму осесть в лёгких, прежде чем он выдохнет его в туман, образовавшийся от работающего душа. Кафельный пол не то чтобы очень удобный, как он выносит для себя, пока разворачивается, раздумывая над тем, стоит ли ему отвечать на вопрос. Йенс всё ещё смотрит на него, когда Лукас сдаётся, выдыхая. — Я рассорил своего лучшего друга с его девушкой. — Серьёзно? — спрашивает Йенс, звуча удивлённо, Лукас сердится. — А что? — Да нет, ничего, — пожимает плечами Йенс, — Я-то ожидал поджог или мелкое воровство, что-то в этом роде. Но это реально тёмная херня. — В свою защиту скажу, я был лишь гонцом, — произносит Лукас, закатывая глаза, предлагая Йенсу косяк, который тот медленно принимает. — И он заслуживал знать. — А тебе, конечно, от этого никакой пользы не было, — с лёгкой улыбкой проговаривает Йенс. — Да иди ты. Йенс улыбается его ответу, и Лукас отводит взгляд. — Готов поспорить, худшая вещь, что ты делал, это вот это, — произнёс он, показывая на пространство вокруг них. Йенс замирает на секунду, кривя лицо, затягиваясь. — Я так и не рассказал, почему был наказан в тот день, — наконец выдаёт он, и Лукас пялится на него, впервые будучи действительно заинтересованным. — Завалил тест? Обозвал учителя хреном? Слишком много опаздывал? Облизывая губы, Йенс откладывает косяк в сторону, оставляя руку на коленке. — Знаешь, когда ты встречаешь кого-то невероятно горячего, и потом не можешь перестать думать об этом человеке? — Нет, — дёргает плечами Лукас, отводя взгляд от Йенса. — Да пошёл ты, — легко произносит Йенс, чуть смеясь, прежде чем продолжить. — В общем, я увидел кое-кого такого. Вообще, я и раньше этого человека видел, но в тот день, он уронил свои учебники в коридоре и наклонился, чтобы… — глубоко вздыхая, Йенс словно собирается с мыслями, пока Лукас разглядывает его, розовые пятна на щеках, и Лукас не может понять от стыда это или просто от воспоминаний о том моменте. — В общем, занешь, как это бывает. Я спрятался в подсобку, чтобы, ну, знаешь, разобраться со своей проблемой. А Мисс Клейн в этот самый момент понадобились ручки. Лукас услышит свой смех прежде, чем успевает себя остановить, разглядывая Йенса сквозь пелену пара. — И это худшее, что ты сделал? — Было очень неловко, — признаётся Йенс, пихая Лукаса в плечо. — Я даже друзьям не рассказал. — тут Лукас замирает на секунду. — Потому что тебя поймали или из-за причины, по которой ты вообще это делал? Закусывая губу, вместо ответа Йенс наклоняется к Лукасу, затягивая его в долгий поцелуй, который точно не отвечает ни на вопрос, ни на подозрение где-то на подкорках сознания, ни на почти стеревшееся воспоминание двухнедельной давности, что становилось чётче с каждый секундой поцелуя Йенса. — Тебе надо носить те чёрные джинсы почаще, — бормочет Йенс ему в губы, и, несмотря на все предупреждения, вскочившие в его голове, Лукас улыбается, двигаясь, чтобы в этот раз перебраться к Йенсу на колени. — В следующий раз, когда будешь дрочить в подсобке, не забудь моё приглашение, — говорит он, и Йенс смеётся, когда Лукас притягивает его ближе к своим губам. — Не забуду. И это звучит как обещание, но вместо чувства уверенности, Лукас не может не ощущать беспокойство, ползущее вниз по спине, пока он устраивается на Йенсе и выцеловывает все эти мысли прочь.