restless & wreckless

В доме тихо, и эта зловещая тишина Лукасу по душе, он открывает дверь в комнату отца и лицезреет аккуратно заправленную кровать и фотографию Кателейн на прикроватной тумбочке, на вид которой Лукас закатывает глаза, открывая верхний ящик комода. Как он и предполагал, его когда-то наглым образом отобранный телефон лежит сверху на футляре очков отца, откуда Лукас его и выуживает, не удостуживаясь даже закрыть за собой ящик. Дойдя до гостиной, он подключает телефон к зарядке и, усевшись на диван, ждёт, пока экран подаст признаки жизни. Он не так уж много времени проводил в гостиной с тех пор, как они въехали сюда, предпочитая оставаться в своей комнате подальше от отца и Кателейн. Но сегодня, сегодня он может делать всё, что ему, блять, захочется, и абсолютно никому не будет до этого дела. Сегодня он может сколько угодно насмехаться над черно-белой фотографией со свадьбы отца и Кателейн на стене этой заполненной безвкусной мебелью комнаты. Минуту спустя его телефон возвращается к жизни, на экране всплывает кучка уведомлений — сообщения и письма, на которые у него не было возможности ответить с ноутбука в те редкие моменты, когда отец отдавал его ему «для домашки». Открывая Инстаграм, Лукас не листает фотографии, тут же переходя во вкладку с сообщениями. На парочку он смог ответить с ноутбука, но это далось ему нелегко. «Ты всё ещё взаперти?» — горит непрочитанным в чате с Кесом, но это сообщение Лукас пока что игнорирует, быстро находя аккаунт Йенса. Йенс ему ничего не написал, но это и не удивительно. «Мне так, блять, скучно», — печатает Лукас и тут же отправляет, закидывая ноги на диван и усмехаясь при виде почти мгновенно появившегося голубого пузырька. Йенс такой предсказуемый, но Лукаса это не раздражает. «Тебе вернули телефон, как я вижу.» «Я его выкрал. Отец уехал на выходные.» «И он оставил тебя одного?» Лукас усмехается сообщению Йенса. Тут дело вовсе не в доверии, а скорее в том, что его отец просто не может быть родителем больше нескольких часов подряд. Он уехал с Кателейн в Брюгге или куда-нибудь ещё на выходные, перед отъездом предупредив Лукаса, чтобы тот хорошо себя вёл, иначе будут серьёзные последствия. Лукас не уверен, что ещё он может сделать, чтобы наказать его, кроме как отправить в школу-интернат, что на данный момент уже не кажется такой уж плохой идеей. «Заставил пообщещать, что я буду вести себя хорошо…» — написал Лукас, улыбаясь, и отправил. Если и было хоть что-то, что он узнал о Йенсе за последние пару недель, так это то, что он всегда приходит, когда Лукас его зовёт. «Ну это какая-то нереалистичная цель», — отвечает Йенс, и Лукас чуть сдвигается на диване, съезжая вниз. «Не хочешь прийти, проверить, как я справляюсь?» — медленно печатает Лукас, прикусывая язык. Переспектива провести все выходные наедине с собой сама по себе уже глоток свежего воздуха, но кое-что ещё может сделать её просто идеальной. И это что-то — губы Йенса на его теле, пока он не начнёт дрожать и не перестанет думать. «Ты приглашаешь меня к себе?» Закатывая глаза, Лукас тянется к своим джинсам, расстёгивает молнию и просовывает руку внутрь, делая фотографию и отправляя. «У тебя десять минут», — пишет он, печатая адрес секундой позднее, и откидывает телефон на другую сторону дивана. Йенсу понадобится всего пять. * — Хватит дёргаться, — говорит Лукас, сжимая рукой обнажённое бедро Йенса, маркер скользит вниз по коже, закручиваясь зелёными и голубыми линиями. Лёжа на животе, он чувствует как рука Йенса поглаживает низ его спины, мягко касаясь его кожи, пока сам откидывает голову, опираясь на стену за собой. — Щекотно, — говорит он, но Лукас его игнорирует, сосредоточившись на рисунке и тепле бедра Йенса под его рукой. — Как так вышло, что у тебя нет татуировок? Я думал это стандартная униформа для плохих мальчиков. Лукас не оглядывается на Йенса, распластанного на кровати, одежда свалена в кучку на полу, пальцы Йенса скользят вверх по его спине. — Если я и набью себе что-нибудь, то точно не ради того, чтобы выбесить моего тупого отца, — бормочет он, закрывая маркер и разглядывая свой рисунок. Абстракция, как он бы это назвал, зелёный, и голубой, и красный сплетаются в фигуру лисы на внутренней стороне бедра Йенса. Чуть наколняясь вперёд, он прикасается губами к краю рисунка, слыша мягкий хмык Йенса над собой, ведя носом выше, проводя по коже языком. — Ну кольцо в носу у тебя уже есть, — выдыхает Йенс, пока Лукас перемещается на кровати, руки Йенса исчезают, когда Лукас разводит его ноги в стороны. — Что дальше? Пирсинг языка? — Готов поспорить, тебе бы такое понравилось, — дразнит Лукас, поднимая взгляд на Йенса, закусывающего губу. — Почти уверен, что понравилось бы, — отвечает он, съезжая вниз так, чтобы лицо Лукаса оказалось на уровне его груди, руками притягивая Лукаса выше и легко целуя. Несколько секунд Лукас отвечает на его поцелуй, наслаждаясь мягкими движениями губ Йенса, его руками на свей шее, притягивая его к себе, пока Йенс устраивается полулёжа на нём. Лукас моргает, едва открыв глаза, находясь слишком близко, чтобы увидеть хоть что-то кроме трепета ресниц Йенса, пор на его коже. Что-то глубоко в животе трепещет, когда он снова закрывает глаза, как будто он настолько доволен происходящим — Йенсом, голым в его кровати, закинувшим на него ногу, не убегающим сразу после. Всё должно было пойти совсем не так. Хмурясь, Лукас приподнимается, переворачивая Йенса на спину и взбираясь ему на коленки, прижимая его к матрасу, улавливая удовлетворённую улыбку на лице Йенса, словно ему это всё нравится. — Хочешь пойти потрахаться в комнате моего отца? — спрашивает он, и Йенс смеётся, руки на бёдрах Лукаса, притягивая ближе. — Разве это считается, если он не сможет тебя за этим спалить? — А какая разница? — пожимая плечами спрашивает Лукас, ведя руками по его подтянутому животу, по следу, оставшемуся от укуса на боку. Йенс вздрагивает, когда Лукас касается его пальцами. Йенс замирает на секунду, разглядывая Лукаса, и что-то в его взгляде заставляет Лукаса хотеть его отвлечь от того, о чём он думает, что собирается сказать. — Он знает? — наконец спрашивает Йенс, прежде чем Лукас успевает его остановить. — Что ты… — он дёргает головой, и Лукас закатывает глаза. — Знает. Но он думает, что эта — наименьшая из моих проблем. — наклоняясь, он целует Йенса, медленно и уверенно, надеясь, что это отвлечёт его от вопросов, ответы на которые не нужны. Его отец прекрасно знал, что Лукас предпочитает девочкам мальчиков, хоть и никогда об этом не упоминал. — Нет у тебя никаких проблем, — выдыхает между поцелуями Йенс, зарываясь пальцами в волосы Лукаса, губы тёплые и пухлые. Лукас чуть не смеётся, но всё же останавливает себя, в этот раз целуя Йенса глубже, прикусывая кожу на челюсти, спускаясь ниже. — Не хотелось бы отвлекаться, — произносит Йенс спустя минуту, во время которой Лукас спускается к его груди, оставляя за собой мокрый след, целуя, лаская, покусывая его кожу. — Но ты не думаешь, что нам надо поговорить об этом? — Поговорить о чём? — спрашивает Лукас, языком проводя по соску Йенса, слыша, как тот резыко вдыхает над ним. Единственное, о чём он хочет сейчас говорить — это его губы на теле Йенса. Йенс над ним чуть выгибается, медленно вдыхая, но его глаза открыты, когда он ловит взгляд Лукаса. — Я просто не знаю, что говорить друзьям, — медленно произносит он, пальцами проводя по щеке Лукаса, пока последний замирает. — Насчёт чего? Вздыхая, Йенс поднимает голову, Лукас поднимает на него взгляд, хмурясь. — Насчёт нас, — наконец говорит он, и Лукас чуть выпрямляется. — Мы просто трахаемся или как. Нахмуривший брови Лукас не двигается с места, уставившись на Йенса с непроницаемым взглядом, словно это не такая уж и большая проблема. — Зачем тебе вообще что-то им говорить? — Ну, они не глупые, — говорит Йенс, неопределённо пожимая плечами. — Они видят, что я странно себя веду. Если я в ближайшее время им ничего не расскажу, они разозлятся, что я так долго держу это в секрете. Садясь на кровати, Лукас медленно облизывает губы. С каких пор Йенсу не пофиг? С каких пор Йенс хочет кому-то об этом рассказать? — Тут нечего рассказывать, — говорит Лукас, и Йенс приподнимает брови, улыбаясь уголками губ. — С этим я бы поспорил, — говорит он, обводя взглядом обнажённое тело Лукаса, одежду на полу, рисунок на своём бедре. У Лукаса в груди всё перехватывает от этого нового чувства, пока он садиться прямо, и Йенс выпрямляется вслед за ним. Всё должно было пойти совсем не так. Йенс должен был испугаться всего гейского и пригрозить Лукасу, чтобы он не смел никому рассказывать, и тогда Лукас оказался бы прав насчёт всех парней, с которыми мутил. Йенс не должен хотеть рассказать людям. У них не такие отношения. — Если не хочешь, чтобы я говорил им, что это ты, я не буду. Хотя Робби наверное уже догадался, — продолжает Йенс через минуту, пока Лукас пытается собраться с мыслями, в груди всё сжимается, незнакомое чувство тревоги ползёт вниз по спине. — Нечего тут рассказывать, — наконец повторяет Лукас, вставая с кровати и хватая свои боксеры с пола. — Обо мне так уж точно. — Лу, — произносит Йенс, когда Лукас бросает ему его одежду. — Подожди, о чём ты говоришь? Ему не нравится то, как из его лёгких словно выбили весь воздух, та паника, появившаяся под взглядом Йенса на него, Йенса, который не начинает одеваться и не уходит, хотя должен был уже полчаса назад. — Что ж, было весело, — медленно выговаривает Лукас, скрещивая руки на груди в защитном жесте, а Йенс пялится на него. — Но я здесь не для того, чтобы стать твоим гейским пробуждением или парнем или о чём ты там думаешь. Тебе пора. Лукас ждёт, пока он двинется с места, сделает хоть что-то, но проходит минута, прежде чем Йенс слезает с кровати и тянется к Лукасу, который отходит в сторону. — Не будь мудаком, — наконец произносит Йенс с полуулыбкой на лице, словно надеясь, что, может быть, Лукас шутит. — Что с тобой не так? — Не так то, что ты всё ещё здесь, — произносит Лукас, доставая джинсы Йенса у того из-за спины и бросая их ему, несмотря на то, как бешено стучит его сердце в районе кадыка. Такого раньше никогда не было. Никто раньше не хотел делиться их секретом, и Лукас не знает, что за этим следует. Йенс хмурится, вздыхая, но хотя бы наконец надевает джинсы. — Если ты из-за моих друзей переживаешь, им всё равно. Они знают, что всё, что говорят про тебя, — просто слухи. Но Лукаса нервируют не слухи, и он хватает футболку Йенса с пола и суёт ему в руки не из-за мыслей о том, как друзья Йенса пытаются с ним заговорить. — Всё кончено, Йенс, чем бы это ни было. — Но ты мне нравишься, — говорит Йенс, чуть обрывая себя на полуслове и морщась, словно он не хотел этого говорить. И секунду Лукас молчит, слова вертятся на языке, противоречивые мысли заполняют голову, пока он наблюдает, как Йенс сжимает футболку. Что хорошего произойдёт от признания? Признания, что Йенс забрался ему под кожу? Прополз сквозь его раковину и приземлился прямо рядом с сердцем. Ему не нужно, чтобы Йенс его знал. Ему не нужно, чтобы его кто-либо знал. — Ну, а ты мне — нет, — слышит Лукас собственные слова, словно это произносит кто-то другой, и лицо Йенса хмурится, вытягивается, словно его застали врасплох, словно он удивлён. — Ладно, — наконец говорит Йенс, натягивая футболку и качая головой. — Хорошо, ладно. — Я думал ты в курсе, что это была плохая идея. — говорит Лукас, когда Йенс тянется к двери. Йенс замирает, оборачиваясь, всё с тем же хмурым выражением лица, как будто не зная, что сказать. В конце концов, он не произносит ни слова, открывая дверь и пропадая в коридоре. Стоя посреди комнаты, Лукас выдыхает, наконец услышав щелчок входной двери, прикрывает лицо руками и возвращается в кровать. Так будет лучше. Так будет лучше и для него, и для Йенса.