restless & wreckless

У Йенса есть родинка прямо под линией роста волос на задней части шеи, и Лукас хмурится при виде её, кончиком ручки водя по парте, выскабливая на дереве неровные метки. Учительница что-то рассказывает, но её слова проходят мимо Лукаса, словно шёпот на ветру, что колышет капли дождя за окном. Прошло четыре дня, думает Лукас, с усилием отрывая взгляд от спины Йенса и приковывая его обратно в парте, где ямка от его ручки становится всё больше. Четыря дня и он всё ещё думает о том, что сказал Йенс. «Но ты мне нравишься.» Слова эхом проносятся в его голове, пока он пялится на парня перед собой, его кривой воротник и оставшиеся посе того, как он почесал шею грязной рукой, крошки от «Читоса», что тот ел на обед. Ты мне нравишься. Раздражась, Лукас ещё сильнее откидывается на спинку сидения. Он не уверен, зачем вообще сегодня пришёл. Мог бы и пропустить, провести день скитаясь по городу под проливным дождём, избегая возвращения домой, где его отец, только увидев его на пороге, тут же отберёт телефон и запрёт в своей машине. Он не знает, почему ему настолько не всё равно, почему его так беспокоит, что Йенс это сказал. Лукас и не думал заводить здесь друзей. Он не собирался ходить по вечеринкам и выпивать, прыгать под дурацкие поп-треки ради забавы. Он планировал только дожить до выпуска из школы, до того момента, когда он сможет свалить отсюда обратно в Утрехт. Йенс, очевидно, не входил в его планы. — Лукас. Резкий голос возвращает внимание Лукаса на учительницу, чьи руки скрещены на груди, а по выражению лица видно, что она не в восторге. — Когда закончишь с порчей школьного имущества, может, расскажешь нам, какова главная тема романа «Под стекляным колпаком»? Откидываясь назад на стуле, Лукас приподнимает бровь. — Богатой девчонке очень нужно к психотерапевту. Никто не смеётся, и Лукас ловит на себе взгляд выглядывающего из-за учительницы Йенса, тот хмурится. Лукас отводит взгляд. Ему не нужно осуждение Йенса. Между ними ничего нет. Перепихон вышел из-под контроля. — Что ж, у тебя будет полно времени подумать над ответом, пока будешь отсиживать своё наказание, — говорит учительница, но Лукас лишь вздыхает, как только она отворачивается. Он снова ловит взгляд Йенса, чуть пробегается по нему глазами, сразу же отворачиваясь к окну, и отключается от того, что говорит учительница. Хотя бы домой не придётся идти. * Йенс стоит со своими друзьями на противоположной стороне двора, спрятавшись под деревом от дождя, а Лукас прислоняется к стене школы. У него есть немного времени перед наказанием, может, хватит, чтобы выкурить сигарету. Но он не заворачивает за угол, вместо этого наблюдая за Йенсом, который что-то говорит и смеётся, толкая одного из своих друзей. Йенс ведь ничем не отличается от любого другого парня, с которым он мутил, думает Лукас. Он знал парней, ещё в Утрехте, парней, с которыми он целовался пару раз, парней, которые психовали, как только дело доходило до чего-либо ниже пояса. И ни один из них никогда не смотрел на Лукаса так, как сейчас смотрит на него Йенс, поверх головы его друга, словно пытаясь его разгадать. Но тут нечего разгадывать. Что бы ни было между ними — закончилось, и теперь от этого никуда не деться. Что изменилось бы, расскажи Йенс своим друзьям? Они бы неожиданно стали бойфрендами? Ходили бы в кино, ели картошку фри с тарелок друг друга и держались за ручки в коридоре? Может быть, глубоко-глубоко внутри, Лукас не думал, что иметь парня будет так уж плохо, иметь кого-то, кто хочет с ним говорить, и видеть его, и целовать вместо сухого «привет». Но Йенс точно не был бы этим кем-то. Это не был бы какой-то парень из Антверпена, который по воле случая однажды пошёл за ним в кладовку, который любит скейтбординг и толстовки оверсайз, который по утрам провожает в школу двух своих младших сестёр, который такой мягкий и тёплый и его поцелуи такие приглашающие, который всегда понимает, что что-то не так, даже если Лукас молчит как рыба. Блять. Лукас ловит себя на мысли об этом, даже когда что-то горячее и тяжёлое падает у него в животе. Ему нравится Йенс. Ему нравится Йенс, а Йенсу нравится он, и это совсем не то, как всё должно было случиться. У него уже не осталось времени даже на сигарету, когда эта мысль приходит ему в голову, и Лукас чуть качает головой в надежде, что это его спасёт. Но этого не происходит. Он выбрал Йенса, потому что он горячий. Потому что он подозревал, что Йенс может согласиться на что-то глупое, неправильное, что-то, что они будут скрывать, пока им не надоест, а потом они разойдутся. Он не выбрал Йенса, чтобы стоять на улице под моросящим дождём и наблюдать за ним с другой стороны двора за пять минут до того, как начнётся наказание, понимая, что он пиздец как облажался. И у него тяжело на груди, пока он стоит там, из-за этого чувства трудно дышать, и Лукас разворачивается, отталкиваясь от стены. Он не может думать об этом. Он не хочет думать об этом. Внутри школьных коридоров уже почти никого нет, когда Лукас идёт отсиживать наказание, мечтая о том, что это чувство исчезнет, то самое, что сжимает горло, когда он останавливается перед дверью, тревожась, нервничая и паникуя одновременно. — Привет. Лукас разворачивается на незнакомый голос позади себя, хмурясь, когда один из друзей Йенса — тот крошечный с пушистыми каштановыми волосами — подходит к нему в коридоре. Парень сомневается, подходя к нему ближе, и Лукас не понимает, что происходит. В школе немногие с ним разговаривали, и на то были причины. Он не хотел, чтобы с ним разговаривали. — Я Робби, — произносит парень, когда Лукас вместо ответа скрещивает руки на груди и вскидывает бровь. — Друг Йенса? — И? — наконец произносит Лукас. Робби сглатывает, кажется, нервничая, пока они стоят перед входом в класс. — Йенс вроде как вчера признался нам, что он би, — медленно произносит он, пока Лукас старается не реагировать. Он не ожидал, что Йенс и правда это сделает. — И он сказал, что ни с кем не встречается, но он странно себя вёл. Отменял планы, врал насчёт того, где он. Не надо быть гением, чтобы понять в чём дело. — И? — снова спрашивает Лукас, когда Робби замолкает. Он не понимает, зачем Робби ему всё это рассказывает. — И я просто хотел сказать, что очень рад, что ты помог ему. Хмурясь, Лукас отступает от двери, разглядывая Робби. Он крошечный, но сильный, даже не дрогнул под испытывающим взглядом Лукаса. — Помог ему? — на это Робби чуть пожимает плечами. — Я знаю, что он целовался с несколькими парнями в том году, но он продолжал говорить, что он только по девочкам. Я думаю, тогда он подозревал, что он может на самом деле быть би, но боялся, знаешь, что люди его осудят, будто это что-то среднее. Я рад, что он может быть тем, кто он есть. И я думаю, что ты приложил к этому руку. Лукас сглатыввает вместо ответа. Если он и приложил к этому руку, то точно не намеренно. — Дела Йенса касаются только его самого, — наконец говорит Лукас. — Я ничего не делал. Он не заслужил никаких хвалебных речей за это. Единственное, что он заслужил, — это наказание, на которое он уже опаздывает. Он был полным мудаком с Йенсом, из-за… страха? Переходного возраста? Он даже не знает ответ, вздыхая и наблюдая за тем, как Робби качает головой. — Не думаю, что это так. Ты ему правда нравишься. Лукас чувствует острую боль в груди, слыша слова Робби, и уже тянется к двери. — Тогда он просто идиот, — просто произносит он, открывая дверь. — А я опаздываю. Дверь захлопывается прямо в озадаченное лицо Робби, и Лукас проскальзывает за парту, слыша как учитель обречённо вздыхает. — Лукас, наконец-то присоединился? Лукас не отвечает, отворачиваясь к окну, по которому стекают капли дождя.