Довакин и легионер

      Носить броню Братьев Бури было также мерзко, как снимать её с мёртвого тела. Дело даже не столько в самой форме, в которой двигаться, на удивление, было легко, сколько в том, что она чужая. Йослин было просто невыносимо держать в голове тот факт, что она принадлежала убитой менее часа назад девушке. Это походило на мародёрство.       Йослин в шкуре врага сразу стала центром внимания, от чего неудобное чувство усилилось пятикратно. Многие, особенно, Вал, едва сдерживали своё недовольство таким зрелищем. Легионерка в форме мятежников — настоящий кошмар. Ещё никогда Йослин не было обидно от чего-то, с чем была бы согласна на сто процентов.       — Отлично выглядишь! — наигранно сказал Довакин.       Йослин ничего не ответила, бросив лишь недовольный взгляд. Конечно, Драконорождённый, наверняка, хотел лишь разбавить обстановку, но прозвучала это как насмешка.       — Скоро выходим? Мне не терпится уже с этим покончить.       — Скоро, когда нас станет не видно посреди снега. Меня они не должны видеть, помни об этом.       — Да помню, помню. — Йослин уселась обратно на камень, где сидела до появления лазутчицы, так невероятно на неё похожей. — А что нам делать с телом?       — Когда вы уйдёте, мы с Бракнилом скинем её с обрыва, — сказал Генри, делая вид, что снова читает.       — С обрыва?       — Да, от тела стоит избавиться до того как оно начнёт гнить.       — Не думаю, что она заслуживает такого «погребения». — Йослин грустно опустила голову.       — А за отряд в Белом Берегу, который мы оставили посреди дороги, ты так уж не переживала. — Довакин скрестил руки на груди. — Она всё ещё наш враг. Если ты так чувствуешь себя виноватой за то, что вынуждена носить её шмотки — выкинь этот бред из головы. Во время разведки ты нужна мне здравомыслящей.       Последняя фраза окончательно заставила Йослин отогнать гнетущие мысли и настроиться на задание. Если на неё так одежда влияет, как она будет для правдоподобности произносить проклятья Императору и петь дифирамбы Ульфрику?       Последние лучи солнца уже перестали отбиваться от снега, и Довакин сказал Йослин выдвигаться. Та ни секунды не колебалась.       — Мы будем ждать вас с оружием наготове! — рьяно произнёс Вал.       Довакин покачал головой.       — Забудь об этом. Мы сделаем всё быстро и тихо, они и понять ничего не успеют. Уж лучше ложитесь спать. Мы нападаем сразу, как будем готовы.       Больше Драконорождённый и Йослин не задерживались. Услышав последние пожелания удачи, они покинули укрытие, крадясь через снег на корточках. Учитывая то, что по ним так и не открыли огонь, делали они это хорошо.       Уже почти у самых стен Довакину жестом приказал Йослин остановиться. Часовые на стенах уже были хорошо различимы, и теперь тьма была их единственным прикрытием. Он наклонился к легионерке, прошептав:       — Ты сама дойдёшь до ворот?       — Разумеется, — сказала Йослин, повторив в голове схему форта.       — Тогда здесь мы разделимся. Меня они не должны увидеть. — Довакин уже развернулся, чтобы пойти вдоль пропасти, но остановился. — Слушай внимательно: не называй никого по имени, и своего никому не называй. На патруле ты ничего не видела. Если тебя будут о чём-то спрашивать, приглашать в компанию или ещё что — говори, что устала и хочешь отдохнуть, а сама иди незаметно спрячься. Я тебя найду.       Йослин ещё в лагере прослушала эту инструкцию трижды, но спокойно дождалась её конца и потом кивнула. Приняв согласие, Довакин довольно улыбнулся и рванул в тени, расстворившись в них.       Девушка пошла дальше спокойным шагом. Будет выглядеть подозрительно, если она будет продолжать красться. Часовые явно заподозрят что-то неладное.       Часовые, к слову, оказались не шибко-то зрячими. Грубый мужской голос окликнул её, когда она была уже под самими стенами.       — Кто идёт?!       На стене стоял зрелый, почти старый, мужчина в синих одеждах с густой седой бородой, держа фонарь на уровне головы. Он долго и с трудом всматривался в пришельца, которая всё никак не знала, как ей ответить на поставленный вопрос. При этом, открытой ненависти на его лице Йослин не видела.       — А ты как думаешь? — решила она слегка дерзко, сложив руки по бокам, ответить.       Старик, видно, не был удивлён такой наглостью и лишь сильнее прищурился, наклонившись вперёд.       — Ах, так это ты, Исгерд, — наконец облегчённо сказал старик. — Заходи, все уже тебя заждались.       «Исгерд» — повторила себе Йослин. Хорошо, она теперь знает, как представляться. До чего же они на самом деле похожи, раз старик ни на секунду не усомнился, что это её соратница.       Когда «мятежница» приблизилась к закрытым вялым воротам, часовой, кряхтя, потянул за механизм на стене. Когда ворота открылись достаточно, чтобы девушка между ними проскочила, она незамедлительно оказалась внутри, где её встретили ещё двое мятежников. Те выглядели суровее часового, от чего Йослин стало не по себе.       — Ты опоздала, — сурово сказал один из них. — Неприятности в окрестностях?       Ну вот, Довакин четырежды повторил ей инструкцию, а как оправдать своё «опоздание» ни разу не упомянул. Да и даэдра бы с ним, что говорить. Йослин не понимала, как говорить. Как вела себя Исгерд? Как общалась? Она была тихоней или, может, нахалкой? Она не хотела угадывать, но никакие предположения в голову не лезли.       — Да брось, Хьялмар. Чего ты ожидал, когда отправлял в патрулирование новичка? — сказал второй Брат Бури.       «Новичка» — эхом разразилось в голове Йослин. Значит, Исгерд была в этом отряде совсем недолго. То есть, её характер мог быть мало кому известен. Это и объясняло, почему часовой так просто спутал её.       Это отлично. Теперь девушка знает хоть, как должна выглядеть — как совсем ещё неопытная девка.       — Простите меня, — максимально скромно сказала девушка, будто общается с легатом Рикке. — Думаю, я малость заблудилась…       — Заблудилась? Да как могла ты заблудиться по точно прописанному маршруту?! — не сбавляя тона, продолжал Хьялмар.       — Да успокойся уже. Она ведь вернулась живой, это ли не самое главное? — От слов второго мятежника Йослин стало как-то стыдно смотреть ему в глаза. — Докладывай, рядовой, видела ли какие-нибудь подозрительные вещи?       — Нет. Нет, всё чисто, — всё ещё не поднимая взгляд, сказала «Исгерд».       — Хорошо, тогда свободна.       Йослин кивнула, стремительно поворачивая направо, в казарму стражников, до самой двери ощущая на своей спине недовольный взгляд Хьялмара. Подняв глаза, она увидела на стене едва различимую на фоне вечернего неба тень, следящую за ней. Поняв, кто это, она едва заметно кивнула и удалилась из внутреннего двора, предоставив Довакину вести слежку.       Девушка желала уединиться и ждать сигнала от Драконорождённого, но внутри её встретила целая компания Братьев Бури. Громко смеющиеся мятежники сидели кругом, увлечённые разговором. Молясь, что её и не заметят, она повернулась в противоположный коридор.       — Эй, Исгерд!       Либо здесь служила ещё одна Исгерд, либо все её молитвы оказались отвергнуты.       Нацепив безобидное лицо, она обернулась и увидела, как парень, окликнувший её, стремительно приближается к ней, держа в руке кружку с дурно пахнущим содержимым.       — А мы-то уже начали делать ставки, умерла ты или жива. Что же, вижу, я правильную ставку сделал. — Глядя на его широкую искреннюю улыбку, Йослин с трудом подавила желание сказать ему, как он ошибается. — Как первый день в патруле? Отметим твоё, как там бретонцы говорят, крещение огнём?       Йослин не забывала указания Драконорождённого и приготовилась зачитывать отрепетированную в голове реплику:       — Прости, я сегодня устала, хочу немного от…       — Отказы не принимаются! Идём, кружка эля тебя согреет. — Незнакомец бесцеремонно взял Йослин за руку и повёл в компанию.       Первая реакция, которая пришла девушке на ум — резко выдернуть руку и оттолкнуть упрямца. Однако это, по крайней мере, выглядело бы подозрительно. Да и тянул он её не грубо, а скорее по-дружески, зазывая в компанию.       Немного подумав, Йослин всё же решила, что попасть в компанию врага будет не так уж категорично плохо. Если девушка будет сидеть тихо, её, наверняка, и не заметят, а она сама будет внимательно слушать их разговоры. Пока что она была самой трезвой в этой комнате.       Сев рядом с юношей на холодный пол, девушке прямо в нос ударил ужасно сильный запах алкоголя. Братья Бури сидели и спокойно себе праздновали взятие форта. Да если командир Ингвар увидел у кого-нибудь хоть флягу с лёгким напитком, этот солдат бы весь день в одной нижней рубашке носил камни по форту.       Йослин стало особенно мерзко видеть эту картину, зная, что они празднуют. Смерть её товарищей. Смерть дюжины легионеров, отчаянно охранявшей форт. Йослин будет пить за что угодно: за Ульфрика, его победу, отделение Скайрима, но и глотка не сделает за смерть защитников этого форта!       — Ну что, я же говорил, что малютка Исгерд вернётся живой и невредимой. — Парень, затащивший её, протянул в центр круга руку. Она вскоре наполнилась таким количеством септимов, что монеты перестали в неё помещаться. К удивлению Йослин, он взял горсть монет в другую руку и протянул её девушке. — Держи, она твоя по праву.       Йослин с трудом не выдала, как ей аж больно стало от таких слов. Она скромно взяла горсть монет.       — Спасибо.       — Кончай там уже сюсюкаться с ней, Ивар, — сказал один из нордов. — Дай лучше девчонке кружку, она замёрзла за целый день на холоде.       — Ой, а ведь точно. — Ивар встал, вышел из круга, а вскоре вернулся с большой чугунной чашкой и вручил её Йослин. — Держи, согрейся.       — Спасибо.       Пить, разумеется, Йослин не стала, но с благодарностью обхватила тёплую чашку обеими замёрзшими ладонями.       — Ты как раз вовремя, Гутрун начал рассказывать о том, как служил во время Великой войны, — сообщил Ивар.       — Не просто служил! — заявил пожилой норд, старший на вид даже часового, но при этом выглядящий бодрее. — Именно я отправил ихнего лорда Нарифина в самое сердце Обливиона, после чего Император забрал всю славу себе!       — Ну-ну, рассказывай дальше.       Компания раздалась хохотом, только лишь Гутрун оставался серьёзен. Йослин позволила себе слегка улыбнуться.       — Так ты, выходит, служил в Империи? — ехидно спросил какой-то юноша. Йослин заинтересованно подняла голову.       — Служил. И горжусь тем, что убивал талморцев ещё когда твоя мамаша под стол ходила! — все снова рассмеялись. — Но когда Император подписал этот проклятущий Конкордат, я не выдержал и принёс присягу Ульфрику. Он-то единственный, кто не предал Скайрим.       — Так, выпьем тогда за Ульфрика? — любезно предложил Ивар, поднимая свою кружку.       Братья Бури мигом оживились, послышались тосты «За Ульфрика!» стук чокающихся кружек. Йослин сделала небольшой, малюсенький глоток, чтобы никто не заподозрил её в чём-либо. Но Йослин этим глотком едва не поперхнулась, когда Ивар выдал следующее:       — Есть здесь ещё те, кто раньше служил в Империи?       Мятежники восприняли такой вопрос почти безразлично. Кто-то презрительно фыркнул, кто-то сплюнул, вот и всё. И только Йослин начала панически бегать глазами по комнате, ища возможные пути для отступления.       — Так, значит, только мы с Гутруном? — уточнил Ивар после длительной тишины.       Йослин удивлённо посмотрела на него. Он выглядел примерно её ровесником, так что вряд ли служил в Империи времён Великой войны. Неужто он совсем недавно был легионером, а теперь является участником восстания?       — Как так получилось? — озвучила девушка свой вопрос, о чём сразу пожалела.       К её удивлению, никто на её заинтересованность даже не отреагировал. Ни одного косого взгляда в её сторону. Все ждали историю от Ивара.       Мятежник сделал короткий глоток, прежде чем начать.       — Да у меня в семье почти все служили. Как только я в детстве начал проявлять интерес к оружию, родители ни на секунду не мешкались и записали меня в гарнизон одного форта в Пределе. Но потом я вернулся домой, в Маркарт, и увидел, как храм Талоса стоит в развалинах, а талморцы расхаживают по городу, как хозяева. У меня был простой выбор: прогнуться вместе с остальными, отбросив свою веру, или пойти к тем, кто не прогинается. Собственно, выбор я свой сделал.       Йослин уже хотела возразить, напомнить о вынужденном решении подписать Конкордат Белого Золота; о глупости войны, которая ослабляет Империю, пока Талмор наращивает мощь. Однако вести в этой компании политические дискуссии, отстаивая интересы Империи, себе дороже.       Но она не могла частично не согласиться с речью Ивара. Доля правды в ней была — талморцы после Конкордата действительно мнят себя властителями Тамриэля, а Империя ничего с тем не делает. Однако если бы мятеж не расколол Империю, ей бы было легче совладать с эльфами.       — И как? Каково тебе было убивать бывших соратников? — спросил ещё один норд Ивара, чем вновь вызвал заинтересованность Йослин. Наверняка, он говорил о гарнизоне этого форта.       — Больно. — Ивар тяжело вздохнул. — Но отнюдь не из-за того, что я носил те же доспехи, что и они, или произносил ту же присягу Императору. И даже не столько из-за того, что я пролил нордскую кровь. Мне было больно смотреть на сдавшихся нордов.       Йослин не смогла подавить шокированный взгляд. С её уст почти вырвался вопрос «неужели легионеры сдали форт без боя». Их было мало, слишком мало, даже чтобы сделать для врага эту победу пирровой. Но сдасться совсем без боя? Это было не похоже на нордов, и Йослин не хотела в такое верить.       — Да не норды они были, а имперские подстилки, не более, — фыркнул Гутрун. — Стяг сделал им предложение сдасться только из вежливости. Я даже был удивлён, когда они его приняли. Хотя чего удивляться, сдались однажды, сдались и теперь.       — И зачем же мы их убили… — Ивар понизил голову.       — Тебе жалко этих трусов? Вот если бы они дрались до конца — вот тогда мне их было жалко, а так — избавили мир от нескольких насекомых.       — Дело не в этом, командир пообещал им жизни в обмен на сдачу. Нарушенное слово — ничем не лучше трусости.       — А ведь Ивар прав, — добавила какая-то девушка.       — Да, только к имперцам это не относится.       Мятежники всё продолжали спорить о надобности казни гарнизона, чем всё больше провоцировали «Исгерд» вступить в разговор. Внутри неё уже всё кипело, и она была готова уже вставить не просто слово, а нож кому-то под ребро. К счастью, её мнением пока никто не интересовался.       Отводя взгляд от спорящих, Йослин увидела мелькающую за окном тень. Кто-то бесшумно спрыгнул со стены во внутренний двор. Тень постояла у окна какое-то время, а затем нырнула обратно в темноту.       Оглядев остальных, Йослин поняла, что никто больше не обратил внимание на Довакина. Видимо, он уже закончил осматривать остальную крепость, и ему остались только бараки. Раз так, смысла задерживаться в этой компании, как и желания, у неё уже не было.       Сославшись на усталость и желание подышать ночным воздухом, девушка встала, отложив кружку в сторону, и направилась побыстрее к выходу. К её удивлению, никто не настаивал ей на том, что ей стоит остаться. Кажется, никто вообще и не заметил её ухода.       Покинув эту комнату, Йослин наконец смогла дышать полной грудью. При этом, она не могла назвать компанию Братьев Бури мерзкой ей. В воздухе витала приятная, душевная атмосфера. Настолько приятная, что Йослин на мгновенье даже забыла, что находится среди врагов. Если бы не факт вражды и пребывание девушки под прикрытием, она бы вовсе не ощущала давления среди Братьев Бури.       Не этого она ожидала, когда из жажды мести записывалась в Имперский легион. Она ожидала, что будет приносить войску победы на полях сражений, что будет совершать диверсии в тылу врага. А сейчас что? Носит одежду врага, сидит с врагами, общается. И самое худшее — она чувствует себя плохо не из-за этого, а из-за того, что врёт врагу в лицо.       Попав в лёгкую обстановку, когда Братья Бури не хотели её убить, Йослин даже перестала чувствовать к ним ненависть. Они все были такими же солдатами, также ненавидящих своих врагов, как и легионеры. И они даже не осознавали того факта, что среди них затесался предатель.       Осознав это, Йослин вспомнила предателей из Вайтрана. Те, кто носили форму врага, пытаясь того обдурить. Тогда девушка не испытавала к ним ничего иного, кроме как ненависть. Теперь же отличалась от них разве что выбранной стороной.       Во внутреннем дворе было уже пусто. Даже на стенах не было видно часовых. Стемнело, так что последние надежды Йослин на быстрый поиск Довакина казались напрасными. Будет практичнее позволить ему самому найти её.       Вдруг сзади послышался скрип открывающейся двери. Обернувшись, Йослин увидела выходящего наружу Ивара.       — Вот ты где, — облегченно сказал он, найдя её в темноте. — Я и не заметил, как ты ушла.       Йослин выругалась про себя, сохраняя на лице усталый вид.       — Прости, я просто устала. Не хотела сегодня учавствовать в спорах.       — Ты права. Прости, что втянул тебя в компанию.       Йослин показалось, что Ивар переживает за неё. В его голосе чувствовалась вина, как будто он причинил ей боль. Ей даже стало его жалко.       Но Йослин быстро отогнала эти ложные чувства. Он переживал не за её, а Исгерд. Исгерд, тело которой сейчас уже разбилось о ледники. Если бы Ивар хотя бы заподозрил кем является та, с кем он говорит, он бы ни секунды не медля на неё набросился.       Шли минуты, тишина нагнетала всё больше, а Ивар так и не решался оставить девушку одну и вернуться к своим товарищам. Йослин это уже начинало надоедать. Она повернулась, чтобы подняться на стену, оставив мятежника одного. Но он направился за ней.       — Слушай, я конечно не хочу тебе докучать, — неуверенно сказал Ивар после долгого молчания, — но что ты думаешь о том, что мы сделали с имперцами?       Йослин охватила настоящая паника. Она боялась, что ей зададут этот вопрос, и понимала, что не сможет солгать о том, что ей всё равно. По крайней мере, сейчас рядом был только один мятежник, а не целый отряд, так что Йослин смогла привести мысли в порядок и дать исчерпывающий ответ:       — Эти солдаты всего лишь исполняли свой долг. Их убийство ничего не решило. Просто очередное кровопролитие.       — Ох, хвала богам, — наслаждённо сказал Брат Бури. — Я рад, что мы с тобой оба считаем эту войну бессмысленной.       Йослин остановилась уже у ступенек и подняла на него удивлённый взгляд. Конечно, она уже поняла, что он не поддерживал убийство сдавшихся, но теперь его голос звучал так, будто с его плеч упал огромный камень.       — Я думала, ты говоришь о казни сдавшихся, — сказала девушка после долгих раздумий.       — И о ней тоже. — Ивар обогнал девушку, поднимаясь по лестнице. — Но война — причина всех бед. Слышала, сколько погибло под Вайтраном? Больше трёх тысяч. И это только с нашей стороны. А сколько сынов и дочерей Вайтрана? Сколько нордов, сражающихся под стягами Империи? И самое главное — сколько ещё должно умереть?       Слова Ивара хорошо нарисовали воспоминания об ужасной битве. Держа в голове смерти тысяч товарищей, среди которых был её друг Манс, она не могла не согласиться со словами своего врага.       Йослин начала уже сама следовать за Иваром по стене, глядя в горизонт. Легионерка метнула быстрый взгляд, пока мятежник не видел, в ту сторону, где должен находиться их лагерь. Если Дж’зарго и установил барьер, он действительно был совершенно невидимым, так как со стен вовсе не было видно никаких следов присутствия врага.       — Если ты так настроен против войны, — сказала Йослин, поняв, что ввязалась в разговор, — то зачем отправился на неё?       — Ну, кроме того, что я говорил раньше, это будет единственный способ доказать Тамриэлю, что со Скайримом нужно считаться. Мы не просто часть Сиродила. А пока мы этого не докажем, Скайрим всегда будет терпеть ущемления. Неважно, со стороны Империи или Талмора. И я верю, что когда остальные увидят истинную мощь Скайрима — тогда, может быть, все сильные мира сего сядут наконец за стол переговоров и поймут стоимость игры с нордами. Я лишь мечтаю дожить до этого дня и внести свой вклад в его приближение.       Йослин слушала Ивара и заметила, что в какой-то момент полностью перестала видеть в нём Брата Бури. Не из-за того, что в темноте безлунной ночи он уже слился с тенями, и Йослин просто не видела его. Его речи она ожидала услышать от легата Рикке, от капитана Генри, от Довакина в те редкие моменты, когда он выглядел ответственным, но никак не от своего врага.       Война — это не место для того, чтобы прославиться или разбогатеть. Это лишь перепалка нескольких господ, которые вместо личного решения проблемы предпочитают отправлять на смерть тысячи людей, делая вид, что это для их же блага. А Йослин, Исгерд, Ивар и тысячи других отправились на неё добровольно, чем лишь подлили масла в огонь.       В лицо подул сильный холодный ветер, заставив девушку спрятать лицо. Йослин повернула взгляд на противоположные стены и лишь теперь заметила то, что на стенах нет ни одного часового.       Она не успела среагировать, как появившаяся из ниоткуда тёмная фигура набросилась на Ивара и захватила его за горло. От неожиданности он подскользнулся и упал, а Довакин прижал того к стене башни.       — Стой! — с мольбой произнесла Йослин.       Довакин проигнорировал девушку. Ивар сопротивлялся, пытался закричать, но сдавленное горло блокировало все его звуки. Он сумел лишь повернуть голову, взглянув на Йослин. Он думал, что смотрел на свою подругу Исгерд. Кроме боли и страха в его взгляде читался вопрос «почему?»       Соловей сделал ловкое движение руками. Раздался хруст. Тело мятежника упало в снег.       Довакин развернулся к прижатой к земле девушке, не отводящей глаза с лица человека, который изменил её мнение о войне. Тучи раздвинулись, открывая луну, и в её свете Йослин увидела лицо Драконорождённого. Он улыбался.       — Заводишь новые знакомства? — сказал он ехидно, так, что Йослин едва сдержалась от того, чтобы напасть на него с кулаками.       — Зачем ты это сделал? — прошипела Йослин, пытаясь испепелить убийцу взглядом.       — Я проверил территорию, здесь почти сорок солдат. Было. Идём, мы успеем добраться до лагеря, пока они не заметили пропажу шестерых.       Теперь Йослин игнорировала Довакина. Она продолжала стоять и осуждающе на него смотреть, пока он вёл себя как ни в чём не бывало, чем злил её ещё больше. Наконец обратив внимание на гнев девушки, он лишь ещё раз ухмыльнулся.       — Только не говори мне, что ты забыла о задании. — Довакин потащил тело Ивара к краю стены, видимо, собираясь скинуть в пропасть. — Они — твои враги, нравится тебе это или нет. И нет никакой разницы, умерли бы они от моей руки сегодня или от твоей завтра.       — Разница есть между доблестной смертью в бою и свёрнутой шеей в темноте.       — Нет, нету. Неважно где, чем или с кем тебя убьют — в итоге исход один — смерть.       — А ты не пробовал пытаться избежать этих смертей? — всё неистовее говорила Йослин, едва сдерживаясь от перехода на крик. — Пытался решить всё мирным путём?       — Представь себе, да! — повысил тон уже Довакин, гневно опуская тело. В его глазах блистала ярость. — Да, когда спасал весь грёбаный мир от Алдуина, я два месяца потратил на то, чтобы усадить этих олухов за стол переговоров. И знаешь что? Не успел Алдуин пасть, так они снова сцепились. Мирным путём можно достичь максимум недолгого перемирия, и всё.       — Так ты оправдываешь смерти этих людей?       — Ох, да что с тобой?! Пока мы не пришли сюда, ты вообще видела в Братьях Бури лишь врага, безукоризненно убивая их. Теперь ты поболтала пять минут с одним из них в спокойной обстановке и теперь готова хоть под стяг Ульфрика встать? Или это на тебя так форма влияет? Раз так, возвращаемся в лагерь.       — Я не собираюсь поддерживать Ульфрика, — спокойнее сказала девушка. — Я просто хочу, чтобы война побыстрее кончилась и норды перестали друг друга убивать.       — Тогда начни наконец выполнять задание. Чем быстрее форт будет наш, тем ближе станет конец войны.       Довакин поднёс тело Ивара к краю стены и сбросил его в Море Призраков, а после подошёл к другому краю, протягивая Йослин руку.       — Здесь невысоко, спрыгнем в снег и быстро вернёмся в лагерь.       Девушка нехотя взяла Драконорождённого за руку, после чего оказалась на его спине, как дочка на спине отца. Ни секунды не теряя, он соскочил со стены и они приземлились в большой сугроб. Несмотря на сильный прыжок, приземление произошло мягкое. Девушка бы и не заметила, что они уже на земле, если бы не хруст снега под ногами Драконорождённого.       Легионерка в последний раз бросила взгляд на форт. Завтра он уже станет полем битвы. Раньше он ассоциировался у неё только со службой, теперь — с ложью и Иваром. Йослин откровенно жалела, что такой хороший норд не удостоился ни хорошей смерти, ни хорошего погребения.       Немного смирившись со случившемся, Йослин поняла, что за неё сейчас говорили в основном эмоции, а не здравый смысл. Она действительно просто была под впечатлением от речи мятежника, которых Йослин всех рисовала как врагов, если не как чудовищ. Они были такими же солдатами, которые добивались своих целей, хотели окончания войны. На какой-то момент Йослин и вправду решила, что остановить войну возможно без кровопролития.       Но слова Довакина спустили её с небес обратно на землю. Хоть он и звучал моментами чудовищно, будто ему всё равно на смерти людей, но был прав в том, что война не остановится просто по желанию нескольких солдат. От них лишь ожидают бесприкословного исполнения приказов.       А Йослин остаётся лишь эти приказы исполнять. Исполнять и ждать, пока война не кончится.