Затмение

Такой тренировки самообладания и лицевых мышц у Сяо Синчэня не было никогда! Сян Хуа болтал почти без умолку, обо всем на свете, что вижу — то пою. Ему бы пейзажи писать на свитках! Если у него есть способности к рисованию, хотя бы на сотую долю сравнимые с умением болтать, то он может стать гением, прославившим время! И даочжан с трудом сдерживался, чтобы не смеяться и не улыбаться, а иногда все-таки не мог совладать с собой, и тогда хмурые тучи его настроения все-таки на мгновение разгонял луч радости. Почему же А-Цин так не расположена к Сян Хуа? Ведь даже теперь в дороге, когда с ней что-нибудь случалось — а с ней постоянно что-нибудь случалось, брат поддерживал девушку, помогал ей, и отвечал разве что колкостями и едкими шутками, но можно ли было его за это осуждать? Сяо Синчэнь удивлялся, сколько бескорыстной доброты в этом человеке. Он ведь тоже очень одинок, и эта забота о тех, кто, в общем-то, совершенно случайно встретился на его пути — наверное, это тоже благо для Сян Хуа? Даочжан все хотел найти объяснение и понять, может ли он отблагодарить его? То, чего сам Сяо Синчэнь никогда не требовал, не хотел от тех, кому помогает, теперь для него самого становилось важным. Пахнуло сухим жарким ветром, Синчэнь остановился и повернул голову к Сян Хуа, как будто мог бы увидеть в его руках карту. Карту! Он позаботился даже об этом! Новость, что реки нет, была одновременно и плохой, и хорошей. С одной стороны, это означало, что Сяо Синчэнь не сбился с пути, с другой — что засуха уничтожила долину и высушила реку. Кто-то на небе плохо позаботился о своих владениях, и вот теперь вместо плодородной земли — пустыня, новая напасть. Кончики волос Сян Хуа погладили щеку даочжана, а следом пощечиной хлестнул ветер. Карта в руках брата зашелестела, и заклинатель поймал край, складывая такую необходимую вещь и прикрывая ее рукавом, чтобы ветер не порвал и не унес. А-Цин тоже оказалась рядом и обняла даочжана, словно ища защиты от бури, которая пока лишь сделала первый вдох. — Камни? Деревья? Может, какая-то заброшенная лачуга? — перечислял даочжан, но это все вопрос без ответов. Понятно, что если б Сян Хуа видел укрытие, он бы не спрашивал. — Постой, реки нет, но русло осталось. Один берег должен быть крутым, должно быть что-то вроде естественного навеса. Ты видишь что-то похожее, Сян Хуа? Скорее веди. Сам он ухватил девочку и протянул руку единственному, кто мог видеть все вокруг. Пыль уже поднималась и закручивалась маленькими вихрями, она забивалась в нос, в волосы, покрывала сухим налетом кожу. Скоро нельзя будет ни слова сказать и что-нибудь увидеть. Синчэнь побежал, полностью полагаясь только на Сян Хуа и крепко сжимая руку А-Цин. Девушка, пережившая в дороге еще с десяток напастей, спотыкалась на каждом шагу, и он стискивал ее пальцы до боли, боясь, что она упадет, потеряется и они просто не смогут ее найти. *** — Заброшенная лачуга там же, где и река, — нет, песчаная буря вовсе не повод перестать острить. — Хотя пара шестов осталась. Идём за мной. Он цапнул за руку Сяо Синчэня, второй рукой за рукав ухватил А-Цин, и потащил их под упомянутый крутой бережок. Не такой высокий, как хотелось бы, но всё-таки хоть что-то. — Откуда ты знаешь, что тут должен быть крутой берег? — не удержался он от вопроса, остановив обоих, и несколько раз с силой ударил ногой по этому бережку. — Подождите оба. Он бил, пока не выбил небольшое углубление, потом остановился, почесал в затылке, озадачено оглянулся и взялся за нож. Так пошло веселее, и с горем пополам удалось выдолбить чуть глубже. — Поверь, сейчас лучше вот не спорить со мной. А-Цин, давай сюда, — он засунул девчонку первой в это недостаточное убежище, там можно было только сидеть на корточках или попытаться прилечь, сжавшись в комок. — Сяо Синчэнь, давай сюда. Святую сволочь усадил рядом с ней, лишив выбора, как сидеть — лицом к ней, или спиной. Усадил спиной к девчонке, и эта дурында вцепилась в него, как демон в грешную душу. — Значит так, — он сбросил с плеча объёмный узел, который нёс всю дорогу. — Сидите тут. Я сейчас. Песчаная буря — это не тот враг, перед которым есть смысл бахвалиться. Сюэ Ян чётко понимал, когда есть смысл храбриться, а когда лучше прятаться или бежать. Бежать от бури — напрасная трата сил. Хотя прямо сейчас он бежал. Остатки лачуги действительно никуда не годились — крышу давно унёс ветер, огонь не пощадил стены, но пару нетолстых брёвнышек откопать на пепелище удалось. Он бегом принёс их к импровизированному убежищу, упёр под углом в дно бывшей реки, развязал узел и принялся натягивать одеяло так, чтобы получилось что-то вроде палатки. Добросовестно навалил сбоку камней, чтобы крепко зафиксировать одеяло на месте — ветер пытался выдрать его из рук и унести. Когда закончил, вполз в узкую щель, извиваясь как угорь, и долго копошился, продолжая укреплять эту шаткую преграду. Отлил пару глотков воды из бутыли, напоил А-Цин, так же напоил Сяо Синчэня, очень серьёзно выпил сам ровно столько же, тщательно укупорил бутыль, а потом вручил девчонке кусок полотна. — Замотай нижнюю часть лица, всё равно песок сюда доберётся, и лучше его не вдыхать. Больше полотна не было, поэтому он без лишних слов взялся за рукав святой сволочи и прижал к его лицу. Правда, на этом его лаконичность и закончилась. Он сидел, тесно прижавшись к Сяо Синчэню, его лицо было совсем близко, и заговорщицки улыбался песчаной буре, как своей сообщнице. Кто там из божеств отвечает за песчаные бури? Надо вознести ему молитвы и поблагодарить. — Эх, даочжан-даочжан… — вздохнул он. — Знаешь, пожалуй, тебя ограблю. Возьму твой второй рукав и прижму его к своему лицу. И сразу так и сделал. Конечно, для этого пришлось его практически обнять. — Или ты считаешь, что это совсем неприлично? Но не могу же я отрезать тебе рукав. Могу, конечно. Но не сейчас. И лучше я это сделаю фигурально. Буря радостно набросилась на них, старалась сорвать хлипкий шалаш, но пока ей это не удавалось — Сюэ Ян на совесть закрепил одеяло, и нижний край прижимал к земле весом своего тела. Вокруг бесновался истинный ад, а он сначала задрожал в объятиях святой сволочи, потом явственно фыркнул и засмеялся. Он хохотал куда-то в плечо заклинателя, изнемогая от смеха, даже слёзы выступили и тут же схватились крохотными песчинками. — Мне так… больно… даочжан… Прости… — он задыхался, не в силах говорить, в горле хохот смешался с песком, и он снова начал хрипеть. — Не могу остановиться. Чёрт… Больно! Я сижу на рыбьем скелете, он колется! И снова зашёлся хохотом. — И встать не могу, некуда, и достать не могу, он зацепился за одеяло, и впивается мне в… ну… вот на чём сижу, туда и впивается! Больно, между прочим! А-Цин отчётливо хрюкнула за спиной Сяо Синчэня. Сюэ Ян попробовал привстать, и из-за тесноты потёрся щекой об его щёку, дышал в ухо, опасно блестел глазами, покрасневшими из-за буйных песчинок, снова плюхнулся на место и застонал. — Проклятая рыба! Она при жизни ненавидела людей! Придержи меня за плечи, чтобы я не упал. И он снова попытался привстать, с нескрываемым удовольствием прижимаясь губами к шее даочжана. Конечно, совершенно случайно! Совсем-совсем случайно, потому что если бы нет, разве стал бы он извиняться за неудобства? *** Он оказался прав — бережок действительно нашелся. — Потому что здесь небольшая река. Была. Она бежала с гор, у таких рек часто один берег крутой, другой — пологий, — Сяо Синчэнь пожал плечами, терпеливо дожидаясь, пока Сян Хуа скажет, что делать. Без возражений даочжан уселся там, куда было велено, и постарался не придавить сестрицу. Его не было слишком долго. Наверное, несколько минут, но для Сяо Синчэня эти минуты исчислялись миллионами песчинок и зловещими завываниями ветра, который с каждым порывом становился все сильнее. Даочжан успел раз двадцать спросить себя — а вдруг что случилось, и столько же раз ответить, что с таким, как Сян Хуа ничего не случится, он явно знает, что делать. Но разве то были волнения?! Настоящий кошмар начался, когда Сян Хуа вернулся и влез третьим в сотворенное буквально из ничего укрытие. Сначала Синчэнь глубоко вдохнул и попробовал уменьшиться и втянуть все, что можно было бы втянуть, не будь он от природы таким тонким. К тому же не дышать совсем не получалось — Сяо Синчэнь пока не достиг того уровня просветления, когда можно медитировать и не дышать, не есть и не пить днями и неделями. Пользу подобного умения он сейчас осознал как никогда раньше. Рукав даочжан "отдал" без разговоров. Во-первых, для Сян Хуа рукава было не жаль, а во-вторых, Сяо Синчэнь просто потерял дар речи. Щеки и уши едва ли не полыхали, и вовсе не от ветра и песка. Ну и шутки! — Почему ты смеешься? — опасливо спросил Синчэнь, ожидая чего-то еще более неприличного, с Сян Хуа станется — он вообще не знал границ, что ли? Самое поразительное, что даочжан с трудом сдерживался каждый раз, чтобы не захохотать от этих шуток, даже если колкости братца летели в него самого. Вот и сейчас настороженность не помешала ему засмеяться, и даже наоборот, развеселила еще больше. Ему больно, а он хохочет, ну нормальный?! — Так тебе и надо, — смеялся даочжан и тут же поперхнулся, потому что Сян Хуа елозил, совершенно не стесняясь ничего, и главное — абсолютно бесполезно. Если уж они так друг к другу кхм... притерлись, то должен же быть от этого толк! — Да погоди! — потребовал Синчэнь, почти не разжимая губ, чтобы не набрать в рот песка, что вперемешку со смехом было еще сложнее и еще смешнее. Он просунул руку за плечи Сян Хуа и прижался к нему еще теснее, боясь все-таки с этой возней придавить несчастную А-Цин, которая пыхтела у него за спиной и явно не была в восторге от всего происходящего. Пришлось напрячься, но даочжан сумел приподнять Сян Хуа, отчего тот совсем уж уткнулся лицом в изгиб его шеи. Мурашки побежали от затылка до самой поясницы и даже ниже строем, неисчислимым, как армия великого Цинь Шихуана, Сяо Синчэнь шумно втянул носом воздух, в последний момент сообразив, что просто так делать этого нельзя, и уткнулся в волосы Сян Хуа, чтобы не начать тут еще и чихать и кашлять. "Мне не понадобятся глаза, когда я свихнусь..." — подумал он, но раз уж взялся за серьезное дело избавления пятой точки Сян Хуа от загробных козней почившей рыбы, решил довести дело до конца. Вот только теснота их укрытия не позволяла слишком разойтись, так что, придерживая Сян Хуа одной рукой повыше, второй Синчэнь подхватил его под бедро, чуть ли не закинув на себя его ногу. — Замри. Я ищу, — велел он. Нащупать злосчастный скелет удалось не сразу, и все эти бесконечные мгновения Сяо Синчэнь чувствовал дыхание Сян Хуа где-то за ухом, прижимал брата к себе (пусть уж лучше дышит ему в шею, раз уж пришлось на время оставить его без защиты широких рукавов), да еще и думал о том, как не разнести к демонам старательно возведенный шалаш. — Нашел! — радостно сообщил даочжан, отбросил кости из-под Сян Хуа и для верности подтолкнул ногой подальше. Можно было расслабиться и больше не сковывать себя и его такой... слишком близкой позой. Рука даочжана скользнула по бедру Сян Хуа, отпуская, но осталась на талии. Сидеть так оказалось удобнее всего — они оба занимали мало места, Сяо Синчэнь обнял его локтем за шею, и таким образом высвободил широкий рукав, чтобы вновь спрятать лицо Сян Хуа. — Ну вот... переждем... — сипло прошептал даочжан, касаясь губами его волос. Голос, конечно, сел от пыли и сухого горячего воздуха, спина затекла и ныла, но Сяо Синчэнь не мог откинуться на земляную стенку их укрытия, потому что боялся за сестрицу. Так он и сидел, плечи уже подрагивали от напряжения, а кожа там, где ее касалось дыхание Сян Хуа, стала влажной и горячей. «Ничего, в моей жизни были испытания и посложнее»... Сяо Синчэнь не заметил, сколько прошло времени, в голову лезли всякие мысли, которые все в итоге сводились к двум: как правильно, что они пошли вместе, и как неправильно, что они пошли вместе. — Кажется, ветер стихает, — тихо сказал Сяо Синчэнь, когда стук собственного сердца стал слышать лучше, чем завывания бури, — Будем выбираться? Нам надо поскорее миновать пустынную долину. За ней, я надеюсь, все-таки начнется лес. *** «Милая, милая рыбка! Когда мы выберемся, я лично принесу в жертву твоему неугомонному духу самого жирного дождевого червя, какого только найду! Я буду кормить рыб всю дорогу, где только их встречу!» — Конечно так мне и надо, знал бы ты, как я люблю рыбу! Жареную. И рыбный суп люблю. Ох… «Ты мне продышишь дырку в голове, и оттуда ветром выдует остатки разума»… Сяо Синчэнь дышал ему куда-то в волосы, обжигая кожу головы, сосредоточенно шарил руками по его телу, практически затащив к себе на колени, и это было до такой степени непристойно, что Сюэ Ян зажмурился. На ресницах захрустел песок. Он сам горячо выдохнул и прошептал: — Нежнее… аккурааа-ААА! — быстро перешёл на крик и снова заржал, прижимаясь губами к его шее. — Чёртова рыба! Кто бы мог подумать, что она после смерти меня настигнет! Спасибо, даочжан, ты меня спас. И он горячо поцеловал эту шею… звонко так, с картинным звуком, что всё перешло в идиотскую, но всё-таки шутку. Нужно успокоиться. Нужно, конечно, отодвинуться от него. Как же хорошо, что некуда, просто некуда. И хорошо, что эта сволочь хоть и сволочь, но святая — Сяо Синчэнь так и не убрал руки, одной придерживая за талию, а второй обнимая за шею. Сюэ Ян время от времени вздрагивал и вполголоса сообщал: — Ай… Ну вот опять. Ну… ай… О, тебе не больно? Убери руки, если мы оба будем побитые, никому лучше не станет. Буря разгулялась не на шутку, и раз Сюэ Ян спиной упирался в одеяло, то ему постоянно прилетало то по голове, то по спине какими-то обломками, которые ветер трепал, как бешеная собака тряпку. Даочжану тоже досталось по рукам, и вот тут практичность возобладала над нежеланием разрывать вынужденные объятия. Он так удобно сидел, практически положив голову ему на плечо и уткнувшись носом в рукав, что был готов вытерпеть от разбушевавшейся стихии ещё с пару дюжин затрещин. В конце концов, его в своё время били куда страшнее и крепче. Ветер действительно стихал, но что-то настораживало. Сюэ Ян прислушивался, положил руку на землю и сосредоточился. — Что это? Дай, — он нетерпеливо взял Сяо Синчэня за руку и прижал его ладонь к земле. — Чувствуешь? На землетрясение не похоже, но всё-таки… что это? Земля мелко дрожала. Ветер как будто кто-то схватил и спрятал в мешочек для ловли духов, так стало тихо. Угрожающе тихо. Сюэ Ян настороженно выглянул наружу, с проклятьем вскочил на ноги, отшвыривая одеяло на берег и крикнул: — Вода!!! Земля дрожала не просто так — Сюэ Ян увидел прямо перед собой стену воды, которая неслась откуда-то с далёких гор со страшной немыслимой скоростью. Он схватил свою святую сволочь и швырнул от себя и вверх, выбрасывая на этот крутой берег, застонал вперемешку с ругательствами, и сцапал А-Цин, которая сдуру упёрлась руками и ногами в стенки своей пещерки и вообразила себя бешеной креветкой. — Не пойду, не пойду! Ты ужасный! Ты хочешь со мной что-то сделать плохое! — Дура! — Сюэ Ян рванул её на себя, — Утонешь! Он не успел — вода ударила наотмашь, как огромным кулаком. Сюэ Ян успел только всадить нож между двух массивных камней, и держаться за него, надеясь, что у него хватит сил. Второй рукой он ещё держал А-Цин за шиворот и ругался на чём свет стоит. — Пусти меня! — Если я тебя пущу, то мне потом даочжан тоже пустит. Вернее, спустит. Шкуру со спины. Да, даочжан? — он поднял мокрое лицо и поискал его глазами, тут же начал командовать. — Направо. Прямо. Протяни руку вперёд. Опусти ниже. Это моя рука. Привет. Скажи Слепышке, чтобы перестала брыкаться и выворачиваться, иначе я не смогу её вытащить. Что греха таить… Он пару раз хорошо макнул дуру в воду, чтобы заняла свой болтливый рот кашлем и попытками дышать, а не дурными воплями. — Сяо, — он сам наглотался воды и судорожно отплюнулся. Не до формул вежливости. — Не лезь в воду. Просто тяни нас отсюда. Ложись на берег плашмя. В воду не лезь… тут змеи. Он совсем не шутил — скользкое ощущение на ногах и вдоль спины оказалось вьющимися вокруг него водяными змеями. Наверное, гадин принесло потоком. — Ааааа, змеи!!! — А-Цин тут же заверещала, и конечно разозлила гадин. Крики быстро перешли в завывания боли, а Сюэ Яна внезапно осенило. Это и было проклятье! И песчаная буря, и внезапное наводнение, и змеи, и неожиданный психоз! «Да я чёртов гений, кто ж знал, что проклятье окажется до такой степени опасным! Правда, сейчас оно может убить и меня самого». Правда, девчонку он так и не отпустил. Святая сволочь не простила бы ему. — По моей руке к голове, потом по второй руке. Сяо Синчэнь, вытаскивай её. Я выберусь, как только освободится вторая рука. *** Он понял, что происходит, за мгновение до Сян Хуа, но просто не поверил в то, что подобное и правда может быть. Как будто небожители решили испытать все свои неудачные шутки сразу. В отличие от него брат, похоже, вполне мог представить себе любое коварство природы и богов, каким бы странным оно ни было. Сильные руки подхватили его, будто соломенную циновку — Сяо Синчэнь даже не успел удивиться, откуда в Сян Хуа столько сил, как уже оказался на земле. Он тут же перевернулся, и хотел было встать, но остался на коленях — из-за грохота воды слышно не было почти ничего, какой смысл подниматься на ноги? Даже так голоса друзей долетали обрывками фраз, Синчэнь бросился на землю руками вперед, чтобы нащупать кромку берега, и тут как раз услышал Сян Хуа. — Держи ее! — ответил даочжан, протянул руку и крепко ухватил его, — А-Цин! Карабкайся наверх, хватайся за него! Но ничего не происходило. Тяжелее не становилось, значит, девушка ни на цунь не продвинулась выше. Зато даочжан явственно ощущал панику, охватившую А-Цин. Времени не было ни на что, и уж точно — на заклинания. Если бы Сяо Синчэнь был один, он справился бы силой ци, но сейчас ему приходилось полагаться больше на физическую силу. Вот только и она была бесполезна, если девочка совершенно потеряла способность соображать. — Держись! — крикнул даочжан и глубоко вдохнул, выдохнул... Вода бушевала, кажется, повсюду, в лицо Синчэню летели грязь, какие-то камни, злые тяжелые брызги, ошметки травы и веток, но усилием воли он все-таки отрешился от всего, чтобы послать сестре короткое заклинание. И только когда исходящее от нее ощущение паники исчезло, и А-Цин перестала кричать и брыкаться, даочжан повторил: — Наверх! Прямо по нему! По спине, потом плечо! Держать Сян Хуа стало тяжелее, значит, А-Цин сообразила. Сяо Синчэнь снова протянул руку, подался вперед настолько, насколько позволял берег, чтобы не упасть в воду самому, и наконец мокрый рукав ощутимо дернуло вниз — А-Цин ухватилась, и дальше уже стало легче и быстрее. — Давай. Еще немного, — подбодрил Синчэнь и тут почувствовал, как липкий ужас хватает за сердце. Земля под ним начала оседать, очевидно, поток подмыл иссохший лессовый берег, нужно немедленно выбираться... — Быстрее! — закричал Синчэнь, изо всех сил потянул А-Цин наверх. Она должна была поторопиться, и чтобы девушка нашла в себе силы, никак нельзя было ее отпускать, разрывать этот контакт, лишать ее этой единственной опоры — уверенной руки даочжана. Но что же ему было делать? Она еще не успела выбраться, а берег оседал с ужасающей скоростью, на то, чтобы принять решение, у Сяо Синчэня осталось едва ли пара мгновений. Одно он потратил на рывок, чтобы вышвырнуть А-Цин наверх, второе — на то, чтобы броситься вперед и ухватить Сян Хуа за руку. Третьего просто не было. От чудовищного напряжения Сяо Синчэнь закричал, но все-таки справился только потому, что Сян Хуа тоже отдал все свои силы. Они рухнули вместе на берег, Сяо Синчэнь ухватил его и перекатился в сторону, стремясь оказаться подальше от уходившей в воду кромки. — Дао... — услышал он буквально в шаге от себя, — ...чжан... — и крик А-Цин унесло потоком. Сяо Синчэнь оттолкнул Сян Хуа, и, наверное, только он не позволил даочжчану броситься в бушующий поток — Синчэнь этого даже не понял. Он просто рухнул на четвереньки, в ужасе пытаясь услышать А-Цин, убедиться, что она рядом, и понимая, что это не так. — А-Цин!!! А-Цин!!! «Ничего не слышно, даочжан... Как громко вокруг. Ничего не видно, ничего... теперь по-настоящему... Где верх? Где небо? Куда мне... нечем дышать... Больно». — А-Цин!!! — Сяо Синчэнь все-таки поднялся на ноги. Внезапно стало настолько тихо, будто вода смыла вообще весь мир вокруг — просто унеслась и ничего не оставила, — Сян Хуа! Ты видишь ее?! Ты видишь?! Руки дрожали, ноги подкашивались, слабость хотела взять свое после того, как из тела выжали без остатка все силы, и только ярость и страх удерживали даочжана. — Веди вдоль берега! Вставай и веди! — требовал он, с ужасом понимая, что каждый миг сейчас — это жизнь А-Цин. Он чувствовал себя совершенно беспомощным, сил не осталось ни на заклинание поиска, ни на какое бы то ни было заклинание вообще, сейчас только Сян Хуа мог ему помочь, и Сяо Синчэнь вцепился в него как в последнюю надежду. Он не понимал, куда и сколько они шли, где река, сколько шагов осталось позади — все чувства Сяо Синчэня сейчас были направлены только на то, чтобы уловить присутствие А-Цин. Он не видел выброшенного потоком, лежащего в грязи тела, не видел окровавленного лица, ужасной раны от удара о камень, но он остановился как вкопанный в нескольких шагах: — Кровь, — в голосе Сяо Синчэня не осталось ничего, кроме холодной обреченности. Он подхватил ее на руки, дрожащими пальцами водил по мокрой ткани, комкам грязи, липкой вязкой крови, дрогнувшим ресницам... она жива! — А-Цин... А-Цин, это я. Все будет хорошо, только не шевелись. — Дао... чжан... я вижу тебя. Он улыбнулся: — Я знаю. Молчи, — ну конечно, он знает, что она все видит, и только притворялась слепой. Но если ей так хотелось, почему нет? Ему тоже нравилось играть в эту игру, — чшшш, — он коснулся ее губ, и только потому понял: — Ты такой красивый... — неслышно сказала А-Цин, и на кончиках пальцев даочжана остались ее последний вздох и последняя улыбка. — Нет... нет-нет-нет-нет... Нет! А-Цин! А-Цин! Смотри на меня! Ты слышишь?!!! А-Цин!!! Сяо Синчэнь не мог заплакать, он закричал. На белой повязке проступили нежно-розовые пятна. *** В следующий раз нужно сделать что-то не настолько убойное… Он явно перестарался, потому что сила проклятья оказалась слишком велика, и грозилась поглотить всех, кто оказался вокруг. Сюэ Ян тщетно пытался нащупать хоть какую-то опору под ногами, и при этом не делать резких движений. Он не мог бросить соплячку, даже если захотел бы — пальцы свело судорогой. Хорошо, что пальцы правой руки тоже свело — теперь он не смог бы отпустить нож. Плохо, что сделать он больше ничего не мог. Вот тут бы рассмеяться, ведь ситуация невероятно глупая, но если он засмеётся, Сяо Синчэнь справедливо решит, что он спятил окончательно, и так-то здоровым явно не считал. — Спокойно. Без паники. Даочжан, дыши ровнее, — вот с чего он принялся давать ему советы? Нет, ну а что он мог ещё сделать? Только шипеть сквозь судорожно стиснутые зубы, пока мерзавка карабкалась по нему, спасая свою никчёмную жизнь. А уж она карабкалась на совесть, всаживая ногти в кожу, сдирая её до крови. Живучая какая дрянь. Он сумел отпустить её, как только понял, что нет нужды больше держать, и начал осторожно подтягиваться, без рывков, чтобы не сдвинуть камни — их и так подмывала вода. Ничего, она всё равно умрёт, просто чуть позже. Сюэ Ян не мог не испытать яркую вспышку восторга, когда Сяо Синчэнь всё-таки кинулся его вытаскивать. Сволочь, но святая. Вторая вспышка восторга озарила его, когда он понял, что проклятье всё-таки достигло логической точки — А-Цин рухнула обратно в реку вместе с размытым берегом, и потом он просто как клещ вцепился в ноги Сяо Синчэня, чтобы не дать ему сигануть следом. — Не отпущу, — рычал он на все попытки даочжана вырваться. Река с рёвом несла брёвна и перекатывала тяжёлые валуны. Это было бы самоубийством. — Не вижу! — рявкнул он, поднимаясь и на всякий случай придерживая его, поглощённого своей вечной миссией спасения. Рычал и отфыркивался, но повёл его вдоль берега, добросовестно искал взглядом несносную хныксу, почти желая, чтобы она выжила… просто потому что она нужна Сяо Синчэню. «Это ты виноват! Ты сам во всём виноват, нужно было заставить её остаться в том городе, и тогда мне не пришлось бы её убивать таким замысловатым методом! Ты сам во всём виноват! Зачем ты потащил девчонку с собой, да пусть она в ногах валялась бы, рявкнул, да заставил остаться!» Трогательная сцена прощания… Сюэ Ян не мог не улыбаться, особенно когда понял, что она уже ничего не скажет. Он улыбался так, словно ему выдали огромную кучу конфет, и сказали, что всё это только его. Ни с кем не надо делиться, все конфеты мира — твои, протяни руки и бери, сколько хочешь! — Нет... нет-нет-нет-нет... Нет! «Да! Да, да, да, да, да!!!! О, да!!!» О, он прекрасно понимал, что его радость слишком огромна, а его святая сволочь слишком чувствительна. Сюэ Ян научился скрывать свои чувства на самом тонком уровне, и раз он не видит, то ничего не почувствует. Его отчаянный вопль заставил Сюэ Яна задохнуться от острого наслаждения и кинуться вперёд, как на жертву. «Всё твоё горе — моё. Все твои крики — мои. Каждая капля крови, которая сейчас впитывается в повязку на твоём лице — моя, только моя». Он крепко удерживал Сяо Синчэня, позволяя ему выкричаться, позволяя ему горевать сколько угодно, как ему угодно, главное — в его руках. Пьянящее ощущение, что его враг полностью в его руках, и не сдерживает себя, кружило голову, возбуждало. Пришлось держать себя в руках — было бы странно, если бы даочжан сейчас почувствовал бедром его вставший член. Напряжение выплеснулось совершенно неожиданным способом. Сюэ Ян разрыдался от облегчения, что наконец-то эта мелкая дрянь не будет бесцеремонно садиться между ними, не будет лезть в разговор, не будет насуплено сопеть, стоит им перекинуться словечком. — Не плачь, — надрывно выдохнул он, крепко обнимая трясущегося от горя заклинателя и расчётливо позволяя ему понять, что сам плачет. А причины — ну пусть официальной причиной будет долгожданная смерть соплячки. — Не плачь, тебе вредно. Кричи. Просто кричи, гэгэ, не сдерживайся. Он гладил свою добычу по спине, по затылку, прижимал к себе со всей дури, не обращая внимания, что оба мокрые и грязные, как черти. Река успокаивалась. Что же, по крайней мере, река просто вернулась, и у них есть вода. Сейчас уже некуда было спешить, по крайней мере, Сяо Синчэнь точно захочет её похоронить. Он с удовольствием займётся этим сам, нет лучшего способа поверить, что с надоедой покончено, чем закопать её своими руками, и позаботиться, чтобы она не вернулась в виде живого мертвеца. Впрочем, проклятье её не пустило бы. А-Цин ожидало перерождение, где-то родится девочка — противная, болтливая и поскакучая. Главное, чтобы подальше от него, а то он не удержится, и удавит её в колыбели просто из принципа. Ритуалы призваны смягчить острое горе. По крайней мере, люди в это верили. Похороны получились незатейливые, Сюэ Ян всё организовал, сам вырыл могилу, ухмыляясь. «Ты хотела бросить меня у дороги, вернуться потом, когда я умру, и закопать моё тело. И кто теперь чьё тело закапывает, а, Слепышка? Будь ты хорошим благородным человеком, может и не лежала бы сейчас под камнем!» Это было смешно. Лежала бы, и не факт, что он стал бы хоронить мерзавку. Скормил бы бродячим собакам или деревенским свиньям, им всё равно, что жрать. Он постоянно возвращался к полностью опустошённому Сяо Синчэню, давая понять, что он рядом, он тут. Чтобы тот ни на миг не забывал, что отныне и впредь он есть в его жизни. Как смог, попытался привести в порядок одежду, умыть его, поменять повязку на глазах, и наконец выдохся. — Ты не виноват, — наконец вынес он вердикт и цапнул Сяо Синчэня за руку, готовый кормить его ложью сколько угодно. — Ты не всемогущий, и ты не виноват, слышишь? Всё! Вставай, идём. Ты куда-то шёл, так вставай, и иди туда, у тебя есть цель. Я её не знаю, но понимаю, что это важно. Идём. *** Если б не Сян Хуа, ему было бы куда тяжелее вынести этот кошмар. Если бы не Сян Хуа, ему было бы легче. Сяо Синчэнь выплеснул все горе. Совершенно опустошенный, он обнимал единственного человека в Поднебесной, которому вообще до него было какое-то дело, и чувствовал себя бесконечно виноватым и неблагодарным. Чтобы хоть как-то успокоиться, привести в порядок мысли и чувства, и перестать обременять Сян Хуа, который заботился о нем, кажется, круглые сутки, даочжан собирал камни. Наощупь, отмывая один за другим в лужах, и пока Сян Хуа отдыхал, выложил холм над могилой А-Цин, потом долго сидел, одними губами читая молитвы, но легче не становилось. Синчэнь вздрогнул, когда услышал слова Сян Хуа. — Я виноват, — глухо ответил он, но поднялся. Слабость нужно было оставить здесь, у могилы. Тяжесть вины никуда не денется, но, в конце концов, носил же он в себе тяжесть обиды, и все равно шел дальше. — Ты можешь отметить на карте это место? Нам... мне нужно на юг. И перейти реку, — сказал даожчан и прислушался к ветру и воде. Надо идти ниже и искать брод, за рекой когда-нибудь должен начаться лес и предгорья, вот там-то и должно быть то самое место. Он поправил себя, но просить Сян Хуа не ходить с ним не мог. Пусть сам решает... и Синчэнь на самом деле надеялся, что брат останется и пойдет с ним дальше, по крайней мере, будет рядом, пока та причина, что заставила его назвать даочжану такое имя, не разведет их дороги. Становилось опять жарко, время, кажется, близилось к полудню и имело смысл поторопиться, чтобы до вечера пройти больше. — Это очень важно для меня, Сян Хуа. Но это может оказаться опасным для тебя, — сказал он, поправил за спиной меч и пошел вперед. Даже если бы он мог видеть, то не оглянулся бы, чтобы еще раз увидеть могилу. Если повезет, он вернется сюда и проведет все ритуалы, как полагается. Брод нашелся сильно ниже по течению. Сяо Синчэнь поймал себя на том, что улавливает, как меняется звук воды, и слышит голоса птиц — значит, какое-никакое, а равновесие возвращается к нему. Это умение приводить мысли в порядок до сих пор служило самым лучшим лекарством от душевной боли, но на самом деле помогало только отвлечься, а не лечило. — Как низко солнце? — спросил даочжан, начиная осторожно спускаться вниз, — Пойдем дальше? — нога поехала по еще свежему от воды грунту, Синчэнь нелепо взмахнул руками, но устоял. — Ну вот. Я сейчас съеду туда и опять буду весь грязный. Переведешь слепого на ту сторону? — он обернулся к Сян Хуа и тихо попросил: — Побудь моими глазами... пожалуйста. *** Он украл один из камней. Просто из принципа. Пока Сяо Синчэнь отмывал и выкладывал камни для неё, он не удержался, забрал один из камней, и сунул за пазуху. Вот так мокрый и сунул. Самая дурная и бесполезная спонтанная кража, ему не нужен был камень, ему нужно было забрать у неё то, что давала ей святая сволочь. Он таскался с этим камнем туда-сюда, пока не чертыхнулся и не выбросил его в реку. Совсем рехнулся. — Ага, ты. И бурю ты вызвал, и наводнение тоже ты. Я связался с божеством, надо же, — Сюэ Ян закатил глаза. – Отметил, отметил. Я всегда отмечаю всё важное. «Я отмечу тебя так, что ты мою метку не сможешь смыть ничем, ни водой, ни уксусом, ни кровью». По крайней мере, заклинатель перестал уныло перебирать камни и действительно пошёл. Встал и пошёл. Сюэ Ян закинул на плечо похудевший узел — удалось отыскать и высушить одеяло! — и пошёл рядом с ним так, чтобы время от времени задевать его рукой. — А жить вообще опасно, гэгэ. Может на голову кирпич упасть, бешеная ворона может клюнуть в затылок, злые люди могут убить за пару медяков. Если всё время сидеть за печкой и бояться, то поверь — в один прекрасный день засорится дымоход, и угоришь прямо сидя за печкой. Сяо Синчэнь, я иду с тобой не потому что тебе это надо, а потому что я так решил. Они спускались вниз по течению успокаивающейся реки, солнце палило, как ненормальное. До брода добрались засветло, и Сюэ Ян с прищуром уставился в белёсое жаркое небо. — Солнце ещё высоко. Успеем пройти немало. Куда? — он поймал покачнувшегося заклинателя под локоть, подумал, перекидывая узел то на одну руку, то на другую, и глубоко вдохнул сухого пыльного воздуха полную грудь. — Не прибедняйся. Ты слепой видишь больше, чем иные зрячие. Сюэ Ян примерился, присел и, не давая ему протестовать, сцапал, взваливая на спину, тут же вошёл в воду. — Поверь мне, гэгэ, так быстрее. Где глаза, там и ноги, давай я сейчас немножко побуду твоими ногами. И потом, давай как-нибудь справедливо — ты меня нёс на спине. Теперь моя очередь. Всё по-честному. Осталось воткнуть тебе в задницу что-то острое, чтобы я потом мог это со всей возможной заботой вытаскивать. Он ухмыльнулся, продолжая штурмовать реку. Сяо Синчэнь был лёгким, он ещё больше похудел, и Сюэ Ян ворчливо пообещал, что если даочжан не прекратит голодать, то… — Я тебя свяжу и суну в гроб… но рот тебе буду затыкать чем-то съедобным. Тебе поневоле придётся есть, чтобы крикнуть мне: «Эй, Упрямец, а ну прекращай!» — и ты только рот откроешь, а я тебе туда… «Ох, что ж я тебе туда вставлю»… —… баоцзы… или там… куриную ножку. И лежи, молчи да жуй, полыхая негодованием. Река уже закончилась, но Сюэ Ян не отпускал его, будто и не заметил, что под ногами уже нет воды. Он просто шёл, продолжая трепаться, и с удовольствием ощущал, как Сяо Синчэнь дышит ему в шею. — Я там вдали вижу горы. Слева одна с плоской вершиной, за ней высокая, острая, и за ней — как горная корона. Скажи, куда идти? Прямо в сторону гор? Они точно на юге, потому что солнце начинает заваливаться куда-то вправо от нас. А ещё, Сяо-гэ, у меня под ногами уже жиденькая, но всё-таки травка. И вокруг не так страшно сухо. Он отчаянно чихнул — пыль забивала нос, и прибавил шагу, чтобы сволочи не пришла в голову идея слезть.