Затмение

— Как же, как же, молодой господин! Видел! Своими глазами видел, да спросите здесь любого, — торговец редиской неопределенно взмахнул рукой. — Всю нечисть в округе перебил, до последнего демона. И денег не брал! Пока к нему этот хромой не прибился. Он перестал дышать. Не может быть... неужели он нашел? А вдруг это ошибка? Хотя... много ли слепых заклинателей в Поднебесной? И как это на него похоже — помочь и не взять ни монетки. — Совсем слепой? — Совсем, гунцзы, клянусь, совсем. И как он только с мечом своим управлялся без глаз-то? — А меч не помните? — Белый. Белый, белее снега, гунцзы. И сам заклинатель весь в белом, — торговец понизил голос и сказал, будто по секрету. — Говорили, он блаженный. А я так думаю — святой. А может и то и другое, слыханное ли дело — слепой и воин! Не знаю, господин... он помогал, сам слепой, а девчонку эту подобрал. Девчонка хитрющая! Но все равно тот, что с ними потом стал ходить, дружок ихний — вот это я вам скажу! — Что? — Сун Лань слушал, не понимая, не представляя, с кем Сяо Синчэнь может дружить и "ходить". — Пока его не было, заклинатель этот разве что хлеба попросит немного — для девочки, брал только еду и то не всегда. А его, скажу вам, многие просто обманывали. Гнилое положат, а то и вовсе прогонят. Слепой же, вот его и дурили. А потом этот появился, стал на рынок ходить и вообще все крутился рядом. Так он нож вытащит и так посмотрит, так посмотрит... ох господин, аж сердце замирало, да! — А как его звали? — Да кто ж его знает! Он назывался что ли? С ним предпочитали не разговаривать! Если этот заклинатель рядом был, так он еще ему не давал паясничать и безобразить, а без него — что сделаешь? — Где они живут? — Ой, их давно уж не видно. Ушли они! Все трое и ушли. Заклинатель, девчонка и этот вместе с ними. Радость тут же сменилась тревогой, надежда — почти угасла, но это был первый человек и первый поселок, в котором Сун Лань хоть что-то узнал. — А где жили? И куда ушли? — В городе И, гунцзы. Туда никто не ходит, мертво там. Только белый заклинатель там и жил. А ушли... кто ж их знает. Вроде на юг, но это я вам не скажу точно. — Спасибо, — Сун Лань кивнул. — А редиски не купите? Заклинатель покачал головой, сунул в руку торговцу несколько монет и ушел искать заброшенный город. В городе И действительно оказалось мертво — совсем. Ни одной живой души, и Сяо Синчэня тоже не было. Сун Лань обошел все, каждый двор и каждую лавку, и наконец обнаружил похоронный дом, который покинули не так давно по сравнению со всеми остальными. Здесь был очаг, незамысловатая, но чистая мебель, здесь явно спали три человека, только один почему-то в гробу. Сун Лань нашел эти свидетельства недавнего простого, но уютного быта: фантик от дешевой конфеты под столом, лампу, высушенную солому и даже крышу кто-то подлатал. Но одна деталь окончательно убедила его в том, что здесь жил слепой заклинатель — слишком хорошо Сун Лань помнил, как Сяо Синчэнь затягивал узел на своей повязке, когда уходил. Его руки тогда дрожали. Сейчас такая же повязка одиноко лежала в одном из гробов. Наверное, даочжан сушил её и не заметил, что полоска ткани соскользнула вниз. Он взял ее, как драгоценность, поднес к губам, коснулся, вдохнул запах... неуловимо пахло травами. Сун Лань бережно свернул находку и спрятал. Сяо Синчэнь ушел, здесь больше не было смысла оставаться, и он отправился на юг, надеясь, что эта ниточка приведет его к такой долгожданной и такой страшной встрече. Надежда Сун Ланя будто вела за руку — он довольно быстро нашел еще один городок, в котором ему рассказали о слепом заклинателе и его спутниках, вот только здесь жители не были так словоохотливы. В конце концов, удалось расспросить местного лекаря. Он оказался скуп на рассказы. — Вы поймите, господин, я бы предпочел не вспоминать об этих людях. — Разве заклинатель не избавил вас от страшной твари? — Да, и мы благодарны, особенно потому, что демон этот только-только появился, мы еще не успели так натерпеться... Вот только... Сам он человек скромный и тихий, но тот, кто с ним был... — Он назвался? — нетерпеливо перебил Сун Лань. Этот загадочный спутник не давал ему покоя, и особенно то, как странно о нем отзывались. Очень непохоже на Сяо Синчэня, чтобы он связался с таким неприятным типом. Лекарь покачал головой. — Нет, и хорошо. Заклинатель назвал его братом, кажется. Знаете, я никогда такого не видел. Этот человек не просил, он требовал и сказал, что если я не вылечу этого заклинателя и его слепую сестру, то убьет всю мою семью. И одного взгляда хватило, чтобы не усомниться. Он убил бы, господин. — Как он выглядел? — Сун Лань резко приблизился, не отдавая себе отчета в том, что может напугать, и лекарь отшатнулся. — Улыбка у него... он как будто весь — эта улыбка. Уходите, господин, я вам все рассказал. Они втроем ушли на юг, и я надеюсь, больше не появятся здесь. Может быть, этот человек и знал что-то еще, наверняка знал, но Сун Лань понял, что он больше ничего от него не добьется. Заклинатель покинул городок едва ли не бегом. Он не встал на меч — боялся лететь, пропустить что-то важное, но ничего важного больше не было. Он спрашивал, сворачивал с дороги в каждую деревню и в каждый дом — ничего. Только один из путников сказал ему, что в долине, которая уже много лет как высохла, еще южнее, вдруг река вернулась в русло, и люди теперь думают снова возделывать там землю. Сун Лань летел к этой реке, совершенно не понимая, на что он надеется и как вообще эта странность может быть связана с Сяо Синчэнем, но просто чувствовал, что нужно проверить. И нашел только могилу. Может быть, заклинатель и не обратил бы внимания — мало ли могил он видел на своем веку? Вот только камни эти сложены были так аккуратно, так бережно... как складывал их Сяо Синчэнь на могиле юного адепта в Байсюэ. Когда Сун Лань велел ему убираться. Кто здесь лежит? Слепая девочка? Просто незнакомый человек, которого Синчэнь из доброты решил предать земле? Или, может быть тот самый "брат", чью улыбку вспоминали люди? Сун Лань предпочел бы, чтобы могила принадлежала именно ему — не зная этого человека, он его заранее считал врагом. *** — Просто вдруг ты об этом читал… Это было бы резонно. Сяо Синчэнь где-то там учился, ему в голову вкладывали… а чему его, собственно, учили? Как правильно вообразить себя священномудрым? Это же надо было слово-то такое придумать, священномудрый! «Ага, да, ты меня не искал, и только поэтому нашёл. Вот как в твои мудрствования ввязывается это? Да ты со своим дружком все тапки стоптали, разыскивая меня! Не искал он… Ну пусть в тот конкретный момент не искал, и я в тот конкретный момент искал только способ остаться в живых. Причудливый получается узор. Ты нашёл меня, когда перестал искать. Я нашёл тебя, когда искал совсем не тебя. Но нельзя сказать, что не искал вообще, просто небожители бросают кости с большим опозданием, и тут — ох! — выигрышная комбинация. Осталось только понять, кто выиграл в этой партии, и почему я чувствую себя проигравшим, хотя мне до бессовестного стона хорошо». Сюэ Ян только губы покривил. Что творится в голове Сяо Синчэня? Почему он снова замкнулся? Опять вскипела священномудрость недоспевшая? Наверняка где-то в нём сидит огромное развесистое чувство вины, если человеку столько лет вбивали, что то нельзя и это нельзя, вряд ли он сможет так просто переступить через все запреты… особенно если сам признался, что принимал их с радостью. «Извращенец какой-то. Решил он для себя. Решатель. Я вообще начинаю думать, что мы сами ничего не решаем, только пытаемся в это верить». На этот раз Сюэ Ян предпочёл наступить себе на горло. Если Сяо Синчэнь хочет молчать, пусть помолчит. Нельзя требовать от человека, чтобы он изменился моментально. Это пусть даосы считают возможным такую магию, а он человек практичный. Зато даже стоя на мече можно завладеть его рукой, постоянно трогать, убеждаясь — вот он, тут. И никуда не денется. Даже если его придётся ради этого связать. На коротких остановках Сюэ Ян с удовольствием принимал заботу от Сяо Синчэня, подставлял спину под осмотр, а взамен… а взамен настаивал, чтобы он поел, попил, походил туда-сюда, потому что стоять на мече неподвижно, да ещё и постоянно ровно тратить силы, это утомительно, и пусть не храбрится. По какому признаку он определил, что пора снижаться? Наверное, даосские штучки. Озираться он начал в самом начале снижения, поэтому и к вопросам был готов. — Деревья, Сяо-гэ. Вот чего я не видел, так это домов и дорог. Мне вообще кажется, что тут никто не живёт. Я замёрз, а ты? — он без лишних слов достал одеяло, обнял Сяо Синчэня и закутался вместе с ним. А чего зря время терять, всё равно рассказывать, язык-то не замёрз. — Тут совсем другой лес, и горы старые, как будто они от старости расползлись и расплылись. Там за деревьями — озеро, почти идеально круглое. Лес какими-то пятнами, то пустошь, то лес. Получается, что если нам нужно озеро, то сначала по лесу, потом через пустошь — я не знаю, может тут пожар был, она не зелёная сверху — а потом полоска леса и озеро. Он задумчиво почесал нос. Хотелось чихнуть, но почему-то не получалось. То ли недостаточно замёрз, то ли быстро начал греться. — Пойдём сразу? Всё равно размяться. А если нам нужна какая-то особенная черепаха, то искать её, я думаю, стоит в озере. Там сообразим. Вот ты говорил — люди тут другие, спрашивать будет сложно. А я смотрю и думаю — ещё бы не трудно, их тут вообще нет! Он ещё немного так постоял, обнимая своего даочжана, дышал ему куда-то на ухо и размышлял, нормально ли вообще, что каждый момент жизни внезапно кажется самым подходящим для нежностей, быстро переходящих в те самые плотские утехи, после которых у даочжана случается странное лицо и виноватый вид, как будто он этим страшно предал всех чокнутых даосов мира, и ему вот-вот предъявят счёт. Они пошли через лес, и Сюэ Ян на этот раз даже не пытался шифровать свои хозяйственные задвиги. Шутил, что наверное он в душе немного хомяк, и не может позволить себе пройти мимо спелых ягод, не менее спелых орехов, а смирно сидящий в кустах фазан вообще вызывает у него припадок практичности. Фазана он всё-таки умудрился добыть. — Хочешь пить? Сяо-гэ, возьми, на ходу поешь, — он отсыпал ему горсть ягод с терпким сладковатым вкусом, очень освежающим, и добавил. — Ночью будет холодно. Трава подмороженная. Ночью наверняка даже иней появляется. Будет зябко, но у меня есть несколько способов согреться. «Например, могу греть тебя своим телом… очень активно. Отдышись, гэгэ… когда ж ты себя грызть перестанешь?» *** — Совсем никого? — даочжан вздохнул, но потом подумал, что неизвестно еще что лучше — совсем никого или как в той деревне или в гостинице, когда народу много и злых намерений — тоже. Но как найти черепаху... нет, никак — они же ничего не ищут. — Мне щекотно, — Синчэнь хмыкнул и повел плечом. Сян Хуа и правда так дышал ему в шею, что становилось щекотно и тепло, и мурашки. — Пойдем сейчас, конечно. На него опять напал этот азарт, который приходилось сдерживать уже привычным «мы ничего не ищем». Вот говорят Не Хуайсан все время повторяет «я не знаю, я ничего не знаю», а даочжан Сяо Синчэнь постоянно вбивает в свою голову и говорит Сян Хуа, что «мы не ищем, мы ничего не ищем». Впрочем, азарт не особенно способствовал хорошему настроению и разговорам. Сяо Синчэнь в основном слушал, только время от времени коротко кивал или задумчиво улыбался, причем иногда невпопад, потому что за своими мыслями отвлекался и не всегда слышал, что Сян-гэ рассказывает. — Это вкусно, — он неспешно ел ягоды и искренне удивился, когда Сян Хуа поймал птицу: — Целая птица? Что же ты будешь с ней делать? Ну... она же большая. Фазан на двоих... ему и правда казалось, что это очень много. Или он просто не видел фазанов? Сяо Синчэнь потрогал, поморщился, потому что мертвая птица оказалась неприятной, и все-таки решил, что фазана за раз им не съесть, но не стал по этому поводу ничего говорить. Он надеялся, что они пройдут сегодня как можно больше, и тратить время на еду считал на самом деле непозволительной роскошью. Как и ловлю фазанов с раненой спиной. Хотя следовало признать, что рана эта заживала очень быстро, и Сяо Синчэнь вовсю использовал каждую возможность лечить с помощью этой новой силы. Ему нравилось, как она действует, что он сам при этом ощущает, и еще — что он все лучше и лучше с ней управляется. В отличие от ци, которую можно брать и контролировать, если научиться, эта энергия как будто позволяла плыть в своем потоке, и не отнимала силы, а насыщала, только вот потом очень хотелось прикосновений, как можно больше — похоже на жажду. Надо будет попробовать, чтобы Сян-гэ тоже попытался ею воспользоваться, наверняка получится, все-таки она у нас на двоих. И как это ему до сих пор в голову не пришло, он ведь тоже что-то умеет? Лес тянулся и тянулся, и хоть не был таким уж густым, но идти оказалось непросто — много камней и кривые корни деревьев торчат прямо под ногами. Потом этот лес понемногу пошел в гору, но Сяо Синчэнь уже готов был начать спрашивать, нет ли чего-то нового вокруг, хотя и так ясно было, что раз Сян Хуа не рассказывает, то значит нет. Все изменилось внезапно. Каменистая почва сменилась гладкой буквально за пару шагов, позади остались звуки и запахи леса, будто кто-то просто взял и обрезал его, а Сяо Синчэнь ощутил пространство. — Это та пустошь? Сян Хуа, что ты видишь? — и даочжан ухватил его за запястье и шагнул вперед. *** — Как что? Ну ты даёшь. Я этого фазана, дорогой даочжан, планирую бездушно сожрать. И тебя кормить буду. И потом, не такой уж он и большой. Больше перьев, чем мяса. Он хозяйственно убрал фазана подальше, чего доброго внезапно воспоследствует призыв отказаться от мяса, такие жертвы Сюэ Ян не готов был приносить. Нагребал ягоды, как будто собирался открывать лавку, торгующую самодельными конфетами, с удовольствием и с каким-то урчанием нарвал мяты, других ароматных трав, распихал по разным мешочкам. — Знаешь, гэгэ, иногда мне кажется, что я мог бы под старость лет поплыть рассудком, и сидеть где-то тихо-тихо… посмеиваясь. Запекал бы рыбу в листьях лотоса и в глине, фазанов вот. С орехами. Ты пробовал фазана с ореховым соусом? Вот как раз попробуешь. О, вот это попробуй сейчас. Он сунул в рот Сяо Синчэня листочек кислицы и засмеялся, сам энергично жевал, сглатывая кислый сок. — Она полезная. Жуй! Нравится? Из леса выбрались, немного прошли по каменистой поверхности, а потом неожиданно началась странная поверхность, как будто кто-то испёк огромную глиняную лепёшку, и она равномерно потрескалась. Несколько раз поскользнувшись, Сюэ Ян ещё по инерции шёл, придерживая Сяо Синчэня за руку, а потом остановился как вкопанный. — Сяо-гэ, а ты вообще черепах видел же раньше? — он на самом деле удивлённо таращился себе под ноги, пытаясь убедить себя, что ему не кажется. — Присядь, потрогай. Тебе ничего не напоминает эта корка на земле? Он отпустил руку даочжана и прошёлся вокруг, на пробу потопал ногами, присел рядом с ним и попытался понять, насколько кусочки поверхности отличаются друг от друга. — Долго бы мы искали черепаху, если бы зашли с другой стороны озера, — он задумчиво уселся и скрестил ноги. — А что мы собирались сделать с черепахой, гэгэ? Черепаховый суп из такой зверушки не сваришь… — он поёжился. — Если у них тут черепахи такие, то какой должна быть змея? Надеюсь, она не летает? А то поднимешь башку, а сверху пасть клыкастая размером с кладовку — ам! — и привет, поминай как звали. «Сюэ Ян. Меня зовут Сюэ Ян. Как же интересно получается, я придумал имя Сян Хуа… но ведь Сян Хуа — в точности такой же, как Сюэ Ян. Точно такой же. Я ведь почти ничего не придумал, кроме имени. Прощение мне не нужно, но… но… если можно так тепло относиться к Сян Хуа, то неужели к Сюэ Яну невозможно?» — Сяо Синчэнь, — он задумчиво выговорил это имя, уставился на этот исполинский черепаховый панцирь под ногами. Конечно, это не черепаха. Это что-то странное, просто напоминающее черепаху! «Сяо Синчэнь! Ещё увидимся!» — я именно так и крикнул тебе вслед, когда ты уходил с Сун Ланем. И чтоб я сдох, если я не сдержу это слово. Мы именно увидимся». — Знаешь, что радует, гэгэ? — он рассмеялся. — Что эта черепашка никуда не уползёт, пока мы совершенно случайно встретим тут змею! *** Сяо Синчэнь послушно проглотил кислую траву, даже не поморщился, хотя удовольствие было то еще. Они держались за руки, что на этой странной ровной земле помогало не упасть. — Черепах видел, да. Ты видишь черепаху? — Сяо Синчэнь застыл, а потом послушно присел, ожидая прямо сейчас под рукой обнаружить черепаху, но вместо этого ладонь коснулась странно-гладкой земли. Он трогал сначала осторожно, исследовал поверхность до первой трещины, потом стал водить ладонями смелее, нащупывая трещину за трещиной между этих гладких кусочков, и так в голове постепенно возникал образ. Действительно, как панцирь огромной черепахи! — Какой ты умный, Сян-гэ, — даочжан восхищенно улыбнулся, совершенно не представляя себе, что бы он делал, не будь рядом с ним Сян Хуа. Он заметно волновался сразу по поводу всего. И что змеи или змея должна быть ядовитой, и что в незнакомой местности он ее просто не услышит, и что это, в конце концов, может вообще быть не змея — вот тогда совсем непонятно. Сяо Синчэнь вспоминал снова и снова все прочитанное — и на сосуде, и в книге. — Огонь породил воду, и яд совершенномудрый нашел в озере, так написано. «Поймал» яд, помнишь? — змею даочжан "вычислил" исключительно логикой. Змеиный орнамент опоясывал весь сосуд, яд тоже говорит о змеях, ловить мертвое тоже вроде как нельзя, да и водяные змеи — не редкость. Только теперь, когда они нашли "черепаху", даочжана охватили новые сомнения. Уж очень замысловатая, хотя на первый взгляд и простая логика была у всей этой истории. Все наоборот, и даже черепаха — не черепаха. Что если змея — не змея? Мы ничего не ищем, не ищем ничего. В любом случае, пока не попробуешь — не узнаешь. — Черепаха указала ему путь, — повторил он фразу из книги, — Значит мы на верном пути, ты ведь сам говоришь — зайди с другой стороны, и все, — даочжан попытался приободриться, — Пойдем? Нам все равно нужно к озеру. Только если ты устал — скажи, ладно? Только пожалуйста, Сян-гэ, — Сяо Синчэнь потянул руку и ласково поправил прядь, провел пальцами по щеке Сян Хуа, — смотри очень внимательно. У меня такое чувство, что опасность близко. Вот. Сказал и сразу понял, что происходит. Предчувствие. Будто все хорошо, а через миг изменится, что где-то сидит страшная опасность, зло, которое обнаружится совершенно неожиданно. Но Шуанхуа молчал, солнце светило, вообще все вокруг казалось совершенно мирным и спокойным, и от этого только страшнее становилось. И Сян Хуа еще к тому же так беззаботно шутил... — Сян-гэ, — даочжан вдруг порывисто приблизился и поцеловал его, долго-долго, так что даже в сердце закололо, — Пожалуйста, осторожнее. *** — Скажешь тоже, умный… Много ли ума нужно, чтобы увидеть что-то настолько огромное, что само подвернулось под ногу? Так что умный — тут блаженный даос надвое сказал. А что полезный, так это бесспорно. — Огонь породил воду, меня это в тупик ставит, — Сюэ Ян озадачено пытался прикинуть, как же вообще огонь может внезапно выдать воды, и у него ничего не получалось. — Нет, тут правильно, если яд он не нашёл, а именно что поймал, это подсказка. Черепаха указала путь, значит мы просто с правильной стороны подойдём к озеру, и именно с этой стороны найдётся яд. Да, идём к озеру. Он уже собирался встать, когда вдруг Сяо Синчэнь устроил это прощанье навеки, и стало страшно. Просто морозом пробрало до костей. Сюэ Ян улыбчиво целовал его, с наслаждением, как будто старался нацеловаться впрок, а в груди вымерзало, как длинной жестокой зимой. — Что с тобой, гэгэ? — он говорил очень тихо. — Ты обещал мне не искать смерти. Помни, ты обещал. Почему ты… «Ну, он не обещал. Не обещал. Просто сказал, что не ищет. Это всё неважно». — Я буду осторожен. «Я за тобой присмотрю, Сяо Синчэнь». — Со мной ничего не случится. «Я не дам ничему плохому случиться с тобой». — Спасибо, что предупредил, нельзя сбрасывать со счетов предчувствие. «Вот теперь я точно глаз с тебя не спущу, гэгэ, будь уверен». — Давай ты лучше меня за руку подержишь, так тебе будет спокойнее. «Так мне будет спокойнее, я буду знать, что в любой момент сожму пальцы крепче». Он с трудом подавил желание снова достать верёвку и привязать даочжана к себе покрепче. Они прошли по панцирю этой ненастоящей черепахи, и снова углубились в лес. С чего вдруг такие мрачные прогнозы, откуда? — Здесь красиво, гэгэ. Но чувствуется, что скоро зима. Когда закончим с ядом, я тебе лесного чая сделаю. Хочешь? Они шли через лес, Сюэ Ян беззаботно болтал, рассказывая всё, что видит — от скачущей по веткам белки до спешно уходящего в густую траву ежа, описывал заросли лесной малины, где уже не было ягод, то ли медведь всё подъел, то ли от заморозков осыпались последние ягоды, а может птицы склевали. — А вот и озеро, — он придержал Сяо Синчэня у крайних деревьев и внимательно осматривал невозмутимо поблескивающую водную гладь. — Нда… не то, чтобы я надеялся, будто змея нас сразу встретит, но было бы неплохо. Однако не встретила! Придётся её так тщательно не искать, чтобы гарантированно нашлась. Держись веселей, даочжан, нам повезло — вдоль воды полоска гладкого песка, если наша чешуйчатая подружка здесь ползала, она оставила следы, и я их найду. *** Он с трудом оторвался от своего Сян-гэ, и кивнул, торопясь согласиться, и тут же наоборот отрицательно помотал головой. — Я не ищу, не ищу. Прости, я что-то переживаю, — он улыбнулся и взял Сян Хуа за руку, крепко, как будто их какая-то неведомая сила могла друг от друга оторвать. Но пока шли, даочжан постепенно стал успокаиваться. Пусть это ощущение подгрызало душу изнутри, но хотя бы подгрызало тихо, не окуная в эту неправильную беспричинную панику. Лес теперь здорово пошел в гору, в пути ноги буквально ощущали этот пологий подъем на холм — одинаково ровный уклон, постепенный и очень ... неизбежный. Как будто лес сам вел их куда надо — куда надо этому месту. И захотелось свернуть... так малодушно, как тогда на вершине, почти касаясь рукой книги, даочжан думал, а не пойти ли назад. Но Сян-гэ — как можно просто взять и струсить, когда он здесь, вот такой? — Обязательно, чаю, с ягодами, да? И даочжан с готовностью пошел следом за ним, спускаясь к озеру. Тишина стояла звенящая. Настолько, что почти недвижимую гладь озера Сяо Синчэнь услышал. Легкий плеск где-то вдалеке, запах холодной воды, травы. — Наверное, нам придется туда нырять. Ты не видишь, оно глубокое? А большое? Вдруг нахлынуло страшное желание попросить Сян Хуа дать посмотреть. У даочжана внутри все-таки сидело, и царапало это ощущение, что они добрались до какой-то важной точки. Такой точкой была та река, где погибла А-Цин, Хуашань, где тоже все изменилось... что здесь? Сяо Синчэнь поймал себя на том, что хочет увидеть это озеро. «Нельзя. Нельзя, потому что потом будет слабость, Сян-гэ станет плохо. Мы не должны тратить силы на мои глупые капризы». — Сян-гэ... Почему ты решил дать мне посмотреть только там, на вершине? Не раньше, не позже, а именно там? — вдруг тихо спросил Сяо Синчэнь. Спросил раньше, чем успел себя остановить. *** «А когда ты переживаешь, гэгэ, обязательно начинает происходить какая-то хрень». — Чай, даочжан, с ягодами… и с душистыми листьями. Тебе понравится. Он рассматривал берега и время от времени подозрительно вглядывался в воду, как будто оттуда могло вынырнуть что-то эдакое. Под стать той черепахе. Но как назло никто не выныривал, и даже не выглядывал. — Здесь на песке следы… есть и змеиные, но хоть убей, не пойму, чем эта змея должна быть особенной. Вон вообще уж пополз, так он не ядовитый, что его и спасает. И кстати, гэгэ, отважный фазан, павший смертью храбрых, спас сейчас ужа. Я когда голодный, змею тоже запросто съем. А потом в лоб прилетел вопрос, которого Сюэ Ян не ожидал. Не ожидал, не успел защититься, не сумел отшутиться. — Ты сказал, что мечтал увидеть. Ты так это сказал… Сяо Синчэнь, вот скажи мне по совести. Если у тебя есть кусок хлеба, а рядом кто-то скажет, что голоден, ты сможешь есть дальше один? Подожди, не перебивай, — он тяжело сглотнул, в висках непрерывно стучало ритмичным речитативом «ужасный, бездушный, и всё становится тьмой». — Я не добрый даочжан. Да что там, я совсем не даочжан. И вообще не добрый. Это была не доброта. Ты сказал, что мечтал это увидеть, что ты думал — вот, когда-нибудь… Он сбивался, подолгу подбирал слова, растерянно сжимал его руку, пытаясь найти в этом силы для объяснения. — Мне это ничего не стоило. Я наивно думал, что ты обрадуешься, но ты стал грустным. Я понимаю почему. Я как бы дал тебе, голодному, понюхать кусок хлеба… это было жестоко. Ты назвал меня умным. Ну ты мне страшно польстил, гэгэ. Я ведь даже не сразу понял, что просто хотел порадовать себя. Но мне радость — когда ты счастливый. Не умею объяснить. «Кто бы знал, что ты из меня сделаешь что попало… может я уже действительно просто Сян Хуа? Отдалённо похожий на…» — Помнишь, я просил тебя — захоти чего-то, скажи мне. Сяо-гэ, скажи мне. Просто скажи. Хочешь, я покажу тебе это озеро? Вдруг ты увидишь то, что я не вижу? Он не выдержал, прижал его к себе, привычно удивился, что даочжан выше его ростом — пусть ненамного, но выше. Заразился тревожностью? Что происходит? Почему сейчас, вот так внезапно? Откуда это ощущение нависшей над головой катастрофы? — У меня никого нет, боль моя. Никого, только ты. Слышишь? Сделай мне приятно, даочжан… не пугай меня ещё больше, я и так умираю от страха, что ты куда-то денешься. Тебе ведь ещё со мной в Гусу идти, помнишь? Ты обещал… ты говорил, что ты идёшь со мной. *** Даочжан спросил и уже открыл рот, чтобы сказать "не отвечай, не надо", но разве ж успеешь, если Сян Хуа собрался что-то сказать? Да и признаться надо было самому себе — отнекиваться Сяо Синчэнь не спешил. Он хотел ответа и боялся его почему-то. Правильно боялся. — Никто никогда не делал ничего такого для меня, Сян-гэ, — сказал он, когда дослушал, едва сдерживаясь, чтобы не перебить и не прижать к себе Сян Хуа, заставить замолчать, — Честно говоря... никто никогда не делал для меня столько. Это было больно, — признался Сяо Синчэнь и все-таки прижал к себе его, поцеловал в висок, — но так правильно. Такая боль... от тебя... — он теперь и сам еле-еле подбирал слова, горло саднило от слишком сильных эмоций, от невозможности остановиться. «Молчи. Нельзя говорить такие вещи!» — Это правильно теперь, Сян-гэ, — не послушал он сам себя. И что делать? Что с этим всем делать? Никого нет, кроме... как подвергнуть его такому риску? Как просить того, кто сам говорит «ты можешь и должен просить»? Как не выполнить обещание? — Я обещал, конечно, мы с тобой пойдем в Гусу. Сян-гэ... Я хочу тебя попросить. Даже если ты покажешь мне озеро, это только вымотает тебя, несколько мгновений будут стоить сил. Яд в озере, а я слеп. «Калека. Ничего не могу, ничего. Помочь другим — да, себе — нет. Ван-лаоши спрашивал, готов ли, отпустил, указал путь, хотя я сказал ему, что делаю это для себя, не для других. Вот почему отпустил, потому что знал — я не могу сделать для себя, мне нужно просить». — Ничего труднее в жизни не знал, — тихо сказал даочжан, отстраняясь. И вот ведь, даже в глаза не посмотришь в такой момент, — Если я нырну в это озеро, я там просто ничего не найду. Только ты можешь — увидеть, понять и поймать. Он выдохнул и достал из рукава листок. — Это талисман из пещеры. Очень старая магия, но очень сильная. Это должно помочь, если там это ядовитое нечто... в общем... Язык не повернулся сказать «ты не обязан». Как сказать это тому, кто все делает для тебя одного, единственного, дорогого? — Я отсюда с места не сдвинусь, я обещаю, — вместо этого пообещал Сяо Синчэнь. *** «Да, это было правильно. Кто ещё может причинить тебе боль? Только я. И страшный Сюэ Ян тебе не страшен, потому что я уже здесь, и уже причиняю тебе боль множеством разных способов». — И ты прощаешь мне этот мальчишеский эгоизм? Ответ не понадобился, прощает. Кого не прощают, того не обнимают так, и не целуют. Да что же происходит, почему он такой? И какой толк видеть глазами, если всё равно ни черта не понятно?! Сюэ Ян тупо смотрел и не понимал, с горем пополам пытаясь разобраться в объяснениях, взял талисман, а потом дошло. Он бы даже засмеялся, но вовремя понял, что вот именно сейчас смех может окончательно озадачить и без того мучительно переживающего Сяо Синчэня. — Знаешь, гэгэ, из нас двоих самый умный тут ты. Спасибо, что доверяешь мне вот настолько. Нырять сдуру Сюэ Ян тоже не стал. Его ласковый изверг будет ждать и переживать, а значит, он должен приложить все усилия, чтобы вернуться живым, и желательно не с пустыми руками. Но на всякий случай лучше оставить всё добытое раньше на берегу. — Время практичных и разумных решений… Сяо Синчэнь, мой дорогой даочжан, у меня от сердца отлегло. Ты поэтому так паниковал? Я себе чего только ни надумал. Теперь смотри… Озеро большое. Не факт, что я всё найду сразу. А ты устанешь ждать. Слушай меня внимательно, гэгэ. Он достал самый ценный из мешочков, дал ему ощупать вышивку на нём, запомнить, и собственноручно упрятал ему в рукав. — Здесь лежит маска и наша подружка-кастрюлька, героически пережившая суп из летучих мышей и приготовление лекарств. Оставляю под твоё ответственное хранение, чтобы я сдуру не утопил их, — он намеренно избегал говорить, что может не вынырнуть. Это даже не рассматривалось. Его ждёт самая любимая сволочь из всех святых в этом мире, он из огня живым выйдет. — Дальше. Вот здесь у нас чай и еда, посуда. Рис сваришь? И чай. Ну и наконец, если совсем нечем будет заняться, — он старательно сдержал улыбку, хотя она так и просилась на губы, — перья с фазана пообщипывай? Выпотрошу сам, когда вернусь. У этого красавца очень вкусная печень. Он разулся, частично разделся. Вооружённым лезть в воду — не самая умная мысль, но безоружным — ещё глупее. — Сяо Синчэнь, — не удержался от поцелуя, мягко прикусил губы. — Скоро увидимся. Как он и ждал, ни черта он сразу не нашёл. Он нырял до посинения, обшаривал камыши и камни, использовал несколько талисманов поиска, но в этом озере что-то мешало. Несколько раз выбирался на берег, чтобы отдышаться, заматывался в одеяло и грелся, глотал горячего, с радостным и азартным возбуждением целовал даочжана и снова уходил в воду. Последний заход оказался удачным, Сюэ Ян вынырнул не злой и не весёлый, выбрался из воды и озадачено начал выжимать волосы, наматывая пряди на кулак. — Гэгэ, ты хоть перекусил? Я совершенно не искал, — он помнил дурацкое условие, — купался, купался… Там внизу пещера. Прямо под берегом. Поднырнуть под скальный выступ, проплыть совсем немного. Вынырнул в пещере. Там есть воздух, и он горячий. Там я нашёл выползок, и ставлю кастрюльку против маски, что это наша змея, потому что другого варианта нет. Эта красавица недавно перелиняла, шкура едва начала подсыхать. В общем, я подумал, что ты меня будешь ругать, если я сам полезу её добывать. Сам потрогай. И он положил сброшенную змеиную шкуру на колени даочжана. Выползок оказался длинным и широким, и даже по примерным прикидкам тварь легко могла заглотить человека, даже перекусывать пополам не пришлось бы. — Она там. Я её пощупал поисковым заклинанием, но не полез. Не подумай, что я боюсь, но тут практичность перевешивает — вдвоём у нас больше шансов справиться. И потом, я больше боюсь твоей гневной отповеди, что я куда-то неразумно полез. Хвали меня, что ли. И покорми, а? И сам поешь. А тогда пойдём добывать яд. *** Сян Хуа так собирался... это невозможно было понять. Как будто даже здесь он хотел устроить дом, да, именно так. И мысли, что может быть по-другому, отступили, отпустили. — Сварю. И чай. — Кивал даочжан, засомневался только насчет фазана, поэтому кивнул особенно энергично. И от поцелуя успокоился совсем — до того момента, пока Сян-гэ не ушел в воду. Сначала Сяо Синчэнь стоял на берегу и слушал, слушал, слушал это озеро. Оно как будто глотало его Сян Хуа, и тогда Синчэнь переставал дышать. Выдыхал, когда Сян Хуа выныривал, и можно было услышать, как он глотает воздух и снова погружается. Даочжан стоял, слушал, кусал губы, и совсем не сразу спохватился, что вообще-то Сян-гэ сказал не сидеть без дела. Он развел огонь, поставил кипятиться воду и к первому выходу Сян Хуа успел хотя бы с чаем. Ко второму он сварил рис, и уже серьезно беспокоился, сколько времени Сян-гэ проводит в холодной воде. Синчэнь обнимал его, щедро укутывая помимо одеяла еще и в потоки согревающей энергии. Сколько поцелуев было между возвращениями и уходами Сян-гэ? Даочжан сосчитал все и твердо решил, что вот сейчас он оставит его на берегу, как тут Сян Хуа вернулся с новостями. Одеяло и чай, только потом Сяо Синчэнь взял находку. Это с трудом укладывалось в голове! Даочжан видел разных тварей, но змею такого размера?! И он ее еще что делал? «Щупал»?! — Если б ты «полез» сам, то будь уверен, я бы тебя нашел и за такое самоуправство... — даочжан задумался и не нашел, видимо, наказания адекватного подобному поступку, — в гроб бы точно закрыл, — решил он и улыбнулся, — Упрямый. Сядь. Разденься совсем. Синчэнь укутал его посильнее, пока кутал, собрал мокрые волосы, и несколько ласковых поцелуев согрели затылок, любимое «уязвимое» место. Очень правильное слово нашел Сян-гэ — даочжан становился очень уязвимым, когда целовал там. Наконец где-то на плече он все-таки остановился с поцелуями, замотал Сян Хуа в одеяла и сел напротив на колени. — Я сварил рис, нашел тут душистые травы, попробуй, — даочжан ловко взял палочками рис и со странной для слепого точностью поднес ко рту Сян-гэ, не далеко, не близко, не мимо — ровно как надо. И кормил, словно видел. На самом деле Сяо Синчэнь и сам удивлялся, как это он так тонко чувствует, где и как сидит Сян-гэ, и даже немножко поиздевался, пару раз убирая палочки, как раз когда губы уже почти касались еды. — Вот только фазан... — даочжан покраснел и кивнул на оставленную в ритуальной кастрюльке птицу. Фазан этот его достал. Во-первых, нервничая, даочжан ощипывал его как-то неровно, пару раз разодрал пупырчатую кожу, на ногах и шее перья не поддавались категорически, и даочжан убедился, что быть лучшим в каллиграфии — это вообще не означает, что такую ловкость и аккуратность можно будет как-то использовать на практике. В общем, он в итоге решил, что ощипывание птиц — не его призвание, и ободрав основной перьевой покров, оставил птичку в покое, пока чего доброго не испортил такую важную для Сян Хуа добычу. — Надеюсь, печень я не выщипал, — сказал он и последние рисинки порции Сян-гэ нечаянно съел сам. Он снова вернулся за его спину, снял одеяла с уже согревшегося Сян-гэ, потом мокрую повязку размотал и осторожно коснулся раны. Она почти затянулась, очень быстро, учитывая глубину и то, сколько раз и при каких обстоятельствах была растревожена. Эта новая сила творила чудеса. Сяо Синчэнь забыл про собственную еду и поцеловал спину, потом провел ладонями от плечей до поясницы, отдавая магическое тепло, разобрал еще не высохшие пряди, проверил порез, который совсем уже почти зажил. — Сян-гэ, спасибо, — он обнял и поцеловал в шею, согревая дыханием, — Спасибо... чудо мое... я знаю, все получится, я увижу тебя, посмотрю на тебя. Только потому, что ты есть, все получится. Оказалось, говорить все эти прекрасные слова у даочжана получалось куда хуже, чем у Сян Хуа. То, что чувствовалось, совсем плохо получалось выразить словами. Как например сказать, как сильно он любит его? *** Когда так встречают — хочется возвращаться. Пожалуй, это и есть счастье, полезешь куда угодно в одних нижних штанах, лишь бы по возвращении вот так встретили. Он действительно замёрз, и без споров разделся и грелся в одеяле, бессовестно млея от этих особенных поцелуев. — Ты что, гэгэ! Из меня вообще никакой стратег, но исполнитель я отличный. Это ты у нас идейный вдохновитель, разве я могу, да в самоуправство, тем более зная точно, что мне за это будет? Зато когда я молодец… — он потянулся губами к протянутым палочкам. — Меня даже кормят с рук. Лучший в мире способ сделать меня послушным! Очень вкусно, Сяо-гэ… Надеюсь, мой друг фазан отвлёк тебя от переживаний хоть немножко. Он дурачился, но в меру. Подставил спину, но тут же протестующее заворчал и потребовал перестать расходовать силы на то, что уже практически зажило и совершенно точно уже не болит. — Серьёзно, гэгэ, тут стоит экономить каждую каплю сил. Он просох, и между делом домучил несчастную птичку, сунул в костёр, опалил все случайные волоски и мелкие пёрышки, выпотрошил и сходил к озеру промыть, и заодно наколупать большой ком сырой глины. — Сяо-гэ, ты много про змей знаешь? — он задумчиво, но быстро колол орехи, смешивал с мелко нарванными душистыми травами и щедро наталкивал в выпотрошенного фазана. Руки работают, голова думает. — Спасибо ещё пока не за что. Разве что за старания. Я оставил в пещере талисман, если эта красавица попробует сбежать, я почувствую. Заодно не придётся искать вход наощупь снова. Так вот про змей. Есть две новости, хорошая и плохая. Начну с плохой… Он без особого старания полазил вокруг, надрал дикой крапивы, выстелил на траве слой глины и накрыл толстым слоем крапивы, уложил сверху дорогого друга фазана и облизнулся. — Так вот, плохая новость. После линьки змеи становятся особенно злобными и агрессивными. Так что мы идём на плохую схватку. Зато есть и хорошая новость — после линьки змеи плохо видят и сил у них меньше, чем обычно. Сюэ Ян закатал фазана в глину, выкопал возле костра яму и засунул туда этот комок глины, засыпал землёй, сдвинул на это место костёр и навалил сверху толстых сучьев и веток. Окружил самой простой границей, только чтобы не устроить лесной пожар. — Ну и ещё одна неплохая новость. Пока мы будем дружить со змеёй, фазан сам приготовится, костёр сам погаснет, мы вернёмся — а нас ждёт готовая вкусная еда. Может даже ещё тёплая. Да, вот теперь мы всё остальное берём с собой, гэгэ. Всё оружие, все талисманы, всю возможную магию, и невозможную тоже. Все лекарства и бинты. Вдруг придётся лечить змею, мы же с тобой сознательные люди! Уже у кромки воды он жадно поцеловал Сяо Синчэня. — Всё получится, даочжан. Всё получится! Благодаря талисману они быстро доплыли до входа в пещеру, не пришлось подниматься, чтобы глотнуть воздуха. Выбрались из воды, и Сюэ Ян молча указал пальцем, где именно в глубине пещер находится логово чудовища. Беззвучно сделал вид, что долбит себя ладонью в лоб. Указал он! Указатель хренов! Ладно, что хотя бы талисман обеспечивал какую-никакую, а всё же подсветку. А то два слепых на одну змею — это уже игра в поддавки. В руке трофейный меч убитого надзирателя. Класс оружия куда выше, чем те позорные железяки, но это чужое оружие, и в этом кроется проблема. Но сейчас Сюэ Ян чувствовал себя куда увереннее. От жары трудно дышать, зато они не мёрзнут. — Прямо и левее, она там, — тихо шепнул он. — Надеюсь, что ещё спит… нет, не спит!!! Атака гадины тут же расшвыряла их по сторонам, Сюэ Ян зло выдохнул и от души рубанул мечом в расчёте на длинную пластающую рану. Раздался противный скрежет. Видимо, новая змеиная шкура была прочнее, чем он рассчитывал. — Осторожно, — процедил он, едва избежав удара хвостом. *** — Этой силы много, чувствуешь? Особенно когда я тебя касаюсь, ощущение, что она просто льется и позволяет брать из своего потока столько, сколько нужно. Ты можешь хоть немного отдохнуть? Попытка призвать Сян-гэ к благоразумию ожидаемо провалилась. Он горел таким азартом, что Сяо Синчэнь тоже чуть не сказал, что надо экономить каждую каплю силы. Талисманы? Пощупал? Что-то подсказывало, что далеко не все свои заклинательские таланты Сян-гэ проявил в этом путешествии. Надо обязательно вытащить это все из него и научить использовать, тем более, когда сейчас появился такой источник. Все получится. Все получится. Он повторял про себя раз за разом, как заклинание, которое придавало уверенности, было бы неплохо такое придумать, кстати. В отличие от Сян-гэ, темнота даочжану не добавила никаких неудобств. В пещере и правда было жарко, очень. От странных испарений першило в горле, губы тут же высохли, ладони наоборот — вспотели. Шуанхуа вибрировал едва ли не с первых шагов, и даочжан, привыкший доверять мечу абсолютно, тут же вынул его из ножен и перехватил поудобнее. На всякий случай наготове был защитный талисман, все остальное придется делать только силой ци. Тварь чувствовала себя на своей территории настолько свободно, что Сяо Синчэнь позорно пропустил момент. Он почувствовал огромное тело слишком поздно и отскочил куда успевал, в противоположную от Сян-гэ сторону. Меч вздрогнул, даочжан ударил, из-под клинка полетели какие-то острые частицы, и Сяо Синчэнь едва успел пригнуться — он не знал, но ему очень не понравилась исходившая от этих чешуек энергия. Они могут быть ядовиты. — Осторожно! Не трогай ее! Он надеялся только, что Сян Хуа и тот талисман взял, что он дал ему еще перед "купанием" в озере. На самом деле даочжан не был так уверен, что эта магия все еще в своей полной силе, но, тем не менее, она чувствовалась во всем, что он забрал из храма, должна помогать. Тем временем огромная змея, видимо, ушла в какой-то другой ход, потому что появилась опять спереди. На этот раз даочжан был готов лучше. Он поднялся вверх, но завис не так высоко — свод пещеры не позволял взлететь выше. Шуанхуа обрушился на спину твари, но снова лишь отсек частицы обновленной шкуры, зато змея изогнулась, отталкивая, и Сяо Синчэнь полетел в стену. Удар спиной в камень — такой же гладкий скользкий, как тот "панцирь черепахи" у подножия холма — выбил из легких воздух, Даочжан соскользнул вниз, поднялся и шумно вдохнул. — Сян-гэ! — он позвал, понимая, что даже если разумно было бы не кричать, то теперь куда важнее все-таки слышать друг друга. — Нужно более открытое место! Дай мне время! Да, он попросил его помочь в бою... Но не скажешь ведь ему "спрячься и сиди"? Только не Сян-гэ, он не станет. И вот это чувство, что рядом с тобой надежный, сильный, ловкий — Сяо Синчэнь открыл его еще тогда в деревне, снова через такое долгое время... а сейчас и вовсе в нем не сомневался. Используя передышку, которую чудовище им предоставило, видимо, чтобы совершить еще один оборот по лишь ей известному логову, Сяо Синчэнь сосредоточился, взывая к ци, и заклинание голубыми искрами разлетелось в разные стороны, сообщая ему, где своды выше и стены расступаются. — Сюда!!! Сян Хуа! Чувствуя его где-то рядом, даочжан бросился вперед, как раз оттуда нападала тварь, но там действительно оказался поворот направо, который внезапно стал шире и свободнее. Здесь жаркий воздух двигался удушливыми волнами, парило так, что лоб, спина мгновенно покрылись потом. Они оказались в большой пещере, насколько — Синчэнь конечно не знал, но он просто чувствовал пространство. Даочжан не видел, как змея огромными кольцами собиралась в центре этого мрака, но ощущал, что она готовится к броску. Боевое заклинание сконцентрировалось в ладони, Синчэнь бросил его навстречу чудищу, но оно оказалось способным защищаться! Сгустки темной энергии, черной, демонической, клубились вокруг нее, и вместе с новым броском твари вся эта дрянь полетела в Сяо Синчэня и Сян-гэ. Шуанхуа резал тьму, даочжан мог здесь двигаться гораздо свободнее, и он справлялся с этими черными эманациями, но достать саму змею не получалось. Заклинания задевали ее по касательной, меч наносил едва ли серьезные раны. Нужно было что-то придумывать. Даочжан сейчас добился только того, что подобрался ближе к Сян-гэ. — Мне нужно, чтобы ты увидел ее слабое место! Самое уязвимое! — крикнул он, глотая обжигающий легкие воздух и в очередной раз взлетая, чтобы попытаться поразить хотя бы хвост. Тварь явно имела свой план. Она совершенно точно старалась разделить их и просто не давала времени. Даочжан попробовал снова подняться над ней, собрать в руки иную силу, как там, в деревне — там же это удалось, но хвост чудища взметнулся вверх, и Сяо Синчэнь увернулся в последний момент и то потому, что змею явно отвлек Сян-гэ. *** — Да кто её трогает, — хохотнул Сюэ Ян, с хрипом выдохнул и провёл замысловатую комбинацию из серии заклинаний и тут же попытался нарубить гадину на ровные кружочки, или выпотрошить. — Зараза! Это было и смешно, и тут же напрягало. Это всего лишь змея-переросток, какого чёрта она такая… неубиваемая? — У тебя есть всё время мира, гэгэ, — щедро разрешил Сюэ Ян. Он аккуратно распределял свои усилия, дразнил змею, досаждал ей, отвлекал на себя, при этом разумно не попадая под опасные зубы. Каким бы удивительным ни был этот гигантский червяк, это всё-таки не человек — ограниченное количество хитростей, отсутствует присущая людям подлость, вся надежда на силу мышц и на яд. Ах да… и на тёмную энергию. А вот это неприятный сюрприз! — Иду, уже иду, — у него был голос человека, который собирается редиску поливать, а вовсе не рубить хтоническое чудовище. Всё очень просто, вот поставлена чёткая задача, вот он её сейчас выполнит, а методы есть, и это разные методы. — Между нами, Сяо-гэ, меч хоть и хороший, но… говно. Острая палка в богатой гравировке, не больше. Он обстреливал змею мелкими острыми заклинаниями, прощупывая на предмет слабых мест, успевал смыться до того, как хищная морда клацала по тому месту, где он только что был, умудрился запулить пару в разинутую пасть. — Нёбо. Верхнее. Как раз за ядовитыми зубами. Горло — условно слабое место, и она это знает, выгибает тело, когда кидается, таким образом, чтобы горло прикрывала разинутая пасть. Сюэ Ян добавил света — это даочжану нормально, а ему нужно видеть глазами. Змея начинала злиться. Если до этого она нападала на правах хозяйки, которую потревожили в гнезде, то сейчас она приходила в ярость. — Гэгэ, она начала злиться. Осторожно! Огненный талисман не причинил твари вреда, эти были здесь совершенно бесполезны. Если она живёт в такой жаре, то сама её природа суть пламя, да ещё и ядовитое. Кто знает, может это какой-то особенный вид мифической саламандры — здоровая, зубастая, и безногая. За ненадобностью — а нафига ей ноги при таких размерах? — Чешуя отбивается, после этого можно ранить. Много ран — начнёт куда-то уставать. Я надеюсь, по крайней мере. Он получил несколько крепких ударов, чудом избежал подозрительно прицельного тычка хвостом и бдительно вякнул: — Берегись хвоста, здесь что-то не так! Закрадывалась противная мысль, что тварь оказалась сильнее, чем он рассчитывал. *** Он был осторожен, очень. Но невозможно в такие моменты совсем себя беречь, не получается. Сян Хуа все прекрасно увидел, его подсказки были бесценны, но с ними нужно было что-то делать. Как добраться до этого нёба? Заклинания работали против темной энергии, но сама тварь пока оставалась недосягаемой. Она лупила хвостом направо и налево, даже потоки жары от этих движений могли сбить с ног, Сяо Синчэнь снова и снова пытался оказаться выше, поближе к кошмарной пасти. Шуанхуа опять выбил чешуйки из шкуры, и наконец даочжану удалось поразить клинком ослабленное место — меч не подвел, он будто был продолжением своего хозяина. Но чудовище, получившее настоящую рану, взвилось до потолка и обрушилось вниз со всей тяжестью своего огромного тела. Хвост рассек воздух где-то за спинами людей, и часть свода с грохотом обрушилась вниз, пыль смешалась с паром и смрадом. И даочжан подумал, что наверное не надо было сюда лезть. Если они не выберутся — стоит ли его цель этого? Однозначно нет. Но сейчас отступать уже поздно. Он снова бросил заклинание — не может достать мечом, так надо целиться магией. Он брал обе энергии поочередно, швыряя в тварь чуть ли не весь свой арсенал боевых заклятий. Он устал, но Сян Хуа — как же должно быть уже устал он! Его ловкость, конечно, поражала, он успевал не только бить, но и следить и подсказывать. Еще несколько ударов отбили кусок чешуи, и снова Шуанхуа ранил тварь. Она развернулась, и Сяо Синчэнь понял, что ему некуда наверх, только назад, вправо-влево или попробовать увернуться и отскочить вперед. Еще одна подсказка Сян-гэ дала эту возможность, и новая каменная глыба рухнула за спиной даочжана, едва он успел уйти с этого места. Синчэнь швырнул еще одно заклинание, вычертив знаки в воздухе — щит, который толкнул змею всей своей силой, дав Сян Хуа и даочжану несколько мгновений, чтобы что-то сообразить. *** Чем дольше они здесь метались, тем реже Сюэ Ян открывал рот. В конце концов, он вообще замолк, только время от времени зло выплёвывал очередное ругательство. Несложные вычисления показывали — они умрут оба ещё до того, как змея изволит устать хотя бы наполовину. Кроме того, эта тварь принялась в ярости крушить своды пещеры… или это даочжан так разошёлся? — Она уменьшает пространство, — наконец догадался Сюэ Ян, и не смог удержать нотки восхищения. Надо же, какая изворотливая сволочь! Она осознанно делает пространство неудобным для своих противников! Он улучил момент, распластался на полу, вжимаясь в пол, когда над ним метнулось стремительное змеиное тело, и со всей дури послал вверх врученное даочжаном старинное заклинание, прямо в горло, в его мягкую часть под нижней челюстью. Гадина издала пронзительное шипение и совсем осатанела. Сюэ Ян на миг потерял способность ориентироваться в пространстве — его пристукнуло рухнувшим сверху змеиным телом, и он успел немного запаниковать — пролежит дольше, он задохнётся! Правда, это не помешало ему остервенело кромсать ножом плотную змеиную шкуру. Змея снова взметнулась вверх, рванула вперёд. Сюэ Ян вывернулся, откатился в сторону и успел увидеть, как пасть сжимается вокруг тела даочжана, только белым шёлком плеснуло вокруг. Моментально краснеющим белым шёлком. — Нет… — мёртво уронил он и взвыл в голос. — Сяо Синчэнь!!! Он одним прыжком оказался рядом, всадил нож в глаз исполинской змеи, и пока она извивалась на полу пещеры, уволакивал даочжана в боковой лаз, ощупывал… нервно дёргался, пока не понял, что на самом деле это всего лишь поверхностная рана поперёк бедра… порвана кожа, пострадали мышцы, и конечно в рану попал яд, но не критично, потому что Сюэ Ян тут же разорвал ткань и с размаху налепил сверху целительный талисман, уничтожающий яды. Туго перетянул, завязал узел. — Какое счастье, гэгэ, что ты тощий, как весенняя рыбёшка. Если бы сам не видел, не поверил бы, что ты… просто застрянешь у неё между зубами! Обхватил обеими руками его бедро, щедро плеснул силой, как будто кипятком полил. — Полежишь? Я сам её убью. *** Он услышал, почувствовал, понял, что древняя магия рванула вверх. Сян-гэ! Вот уж действительно в критической ситуации у людей открываются второе, третье и какое там еще дыхание и затаенные способности! Омерзительное шипение покатилось сверху вниз, заглушая все вокруг. Змея металась, раскатывая кольца своего огромного тела, только успевай отпрыгивать и что-то соображать. И один из них не успел. Сяо Синчэнь в этом аду услышал, как сдавленно охнул Сян Хуа от тяжести кошмарного веса. Он закричал, собирая буквально в кулак всю силу, что мог, снова поднялся и запустил потоком, одно за другим, три удара, но только один по-настоящему попал в голову твари. Она выпустила в ответ смрадный сгусток темной дряни, словно внутри у нее роились и плодились эти бесформенные ужасы. Ничего, зато это заставило чудовище отвлечься, и даочжан понял — боли стало меньше, Сян-гэ наверняка смог уловить нужный момент. А вот его в плечо достала извивающаяся чернота, он едва не выронил меч, но удержался, полетел снова куда-то вниз в камни, и уже готов был принять удар об пол, чтобы подняться, но снова оказался в воздухе. Она все-таки зацепила его. Треск раздираемой ткани он услышал, а прошедшую по бедру острую боль осознал уже упав. Где-то над ним хлопнуло, как будто лопнул какой-то пузырь — Сян-гэ отлично попал змеюке во что-то мягкое и уязвимое. Даочжан улыбнулся. — Сян-гэ, стой. Все... — да будет он разве слушать? Даочжан только сдавленно охнул, с такой упрямой и бешеной силой залепил ему Сян Хуа это заклинание. — Сян... — ну да, конечно! В разговорах он всегда проиграет. Силой окатило так, что даочжан на мгновение ощутил себя засунутым в бочку с кипятком. — Почему ты никогда не знаешь меры, а? — просипел он уже совершенно неспособный нормально разговаривать из-за раздираемого ядовитым и горячим воздухом подземелья горла, — Да. Полежу, — Сяо Синчэнь устало согласился, кивнул, — Иди. Ну да, он может быть послушным. Ровно столько, сколько нужно Сян-гэ, чтобы отойти навстречу героизму. С таким учителем даже чокнутый даос научится хитрить! Сяо Синчэнь хмыкнул и поднялся сначала на колени, потом, опираясь на меч, на ноги. Противоядие работало или это просто пока отрава не добралась до всех вен — плевать, потом об этом подумают. Даочжан снова оказался в большой пещере, где тварь бесновалась, охваченная болью. А еще она почуяла кровь. Что может быть лучшей целью для нечисти из преисподней, как не кровь жертвы? Даочжан слышал, где Сян Хуа. Его усталость, ярость и при всем этом — азарт заполняли пространство пещеры не хуже, чем хищная злоба змеи. Сяо Синчэнь выбрал другую сторону. Он встал у стены, поднял Шуанхуа, и ухватился второй рукой за клинок. Струйка крови, горячей и свежей, мгновенно разлилась запахом жертвы. Может, даочжан и мало знал о змеях, но о темных силах — вполне достаточно и никогда еще не видел, чтобы они оставались равнодушными к такой приманке. Огромные кольца зашуршали по каменной поверхности, чудовище, измученное болью, которой только добавлял Сян Хуа, собиралось с силами, чтобы ударить, сжималось в плотное тело. Шуанхуа заискрился голубым — даочжан Сяо Синчэнь ровно как и змея вычерпывал остатки своего внутреннего источника. Куски скалы, с острыми, как ножи, краями, поднялись в воздух, и каменный удар обрушился на тварь, пробивая посередине плотного тела в многократно поврежденной в бою шкуре, по-настоящему глубокие раны. Сяо Синчэнь покачнулся, уже опираясь на меч, чтобы не упасть. Не хватило. Но вот может быть как раз сейчас Сян-гэ успеет... пока она еще больше ослабла, пока не может быть же такой быстрой. Чудовище снова ударило хвостом, освобождаясь от созданного даочжаном препятствия. Кровь по-прежнему заставляла ее подниматься, а не уползать залечивать раны. *** Звериным чутьём собственника он понимал, что сейчас происходит. Действовал быстро, растёр между ладонями веточку мяты, мокрыми руками провёл по щекам Сяо Синчэня, по губам. Это иллюзия, но какое-то время будет легче дышать. Едва получив подтверждение и согласие полежать на месте, даже и не подумал, что его святой может солгать. Рванул назад, торопясь завершить эту драку. А вот умеют, оказываются, святые лгать!!! Когда Сюэ Ян понял, что неугомонный даочжан всё-таки полез снова в драку, принялся свирепо поливать ругательствами некоторых святых огрызков, недобитков недоеденных… но это придавало ему сил. Раненый или нет, а Сяо Синчэнь всё сильнее ранил тварь, умудрялся обрушить на неё каменный поток, откуда только силы брал. Сюэ Ян старался держаться как можно ближе к морде змеи — ударить в нёбо при разинутой пасти. Но тварь будто разгадала этот манёвр, и драка превратилась в поединок зубочистки и тяжёлого молота. И в роли зубочистки был меч. — Не откроешь рот — сломаю челюсть и сам доберусь! Запах его крови даже он почувствовал. И если для него этот запах до такой степени притягателен, то что говорить о змее. Сюэ Ян просто не успел среагировать — его размазало бронированным боком об стену, а набор клацающих зубов со всей силой жадной нечисти рванул на Сяо Синчэня. Он не видел, скорее угадал взмах Шуанхуа, услышал хруст, почувствовал густую волну кровавого аромата и уже молча пытался не дать твари мотать башкой. — Какого чёрта, даочжан?! Опять лезешь в пасть всяким тварям? Лезвие меча втиснулось между челюстями змеи, Сюэ Ян действовал им как рычагом, а единственный глаз змеи с подозрительно разумной злобой таращился на него. С металлическим хриплым звуком меч сломался… разумная злоба полыхнула тёмным торжеством, и у Сюэ Яна не осталось вариантов. Цзян Цзай возник прямо перед бледным лицом Сяо Синчэня. Сюэ Ян с коротким яростным воплем всадил его в то самое уязвимое место, но не изнутри рта, а сверху вниз наискосок, направляя лезвие в горло змее. — Сейчас, гэгэ… — он сипло выдохнул, разжимая лезвием Цзян Цзая сведённые мёртвой судорогой челюсти змеи. Сломал несколько клыков, остервенело ударил ногой, добывая своего любимого изверга из его пасти. Думать было некогда. Страх вперемешку с яростью мутил рассудок. Цзян Цзай звякнул на камни — это терпеливый меч, он подождёт… Сюэ Ян тут же забыл о нём. Он устроил Сяо Синчэня тут же, полулёжа и опираясь на чешуйчатый бок змеиного тела. Быстро обрабатывал все раны, так же быстро вливая силы, на всякий случай дублируя талисманами возможное воздействие яда… — Яд… яд… сколько нужно яда? — он выудил горлянку с остатками воды, напоил Сяо Синчэня, чтобы зря не пропадала чистая вода, и нацедил полную бутыль яда. Надёжно укупорил, торопливо начертил на горлышке несколько охранных печатей, убрал яд в мешочек, надёжно спрятал за пазухой, снова схватился за Сяо Синчэня, убедился, что тот не собирается гаснуть или терять сознание… Успел улыбнуться, успел обнять, успел прижаться к его губам поцелуем… — Ты самый упрямый из всех даочжанов, существующих в мире! Боль моя, напугал. Почему не послушался?! Как ты себя чувствуешь? *** Снова окатило болью — не своей, его. Сяо Синчэнь слышал, как снова Сян-гэ влетел в стену, как неизбежно близко заскрежетала броня по камням, как разлетались с глухим грохотом камни. Он поднял меч, попытался собраться с силами, успел ударить, но огромная пасть оказалась прямо над ним. "Ам! и привет" — вспомнил он слова Сян-гэ и улыбнулся этому воспоминанию. Вот оно и выдало еще порцию сил, наверное, раз даочжан умудрился увязшей в источающей гнилостный запах и скользкую слюну губе твари увязнуть локтем, рукой, сопротивляясь до последнего момента. До того, как Сян-гэ снова оказался рядом. Вот же упрямый! Но это было поразительно правильное упрямство. С обреченным звоном сломался клинок, чужое оружие всегда подводит в самый ответственный момент, а потом... ... а потом полыхнуло молнией. Холодной, злобной, полной ярости. Она словно вошла в самое сердце — так близко, что жар этого ада рассекло ледяным морозом. Сяо Синчэнь, пораженный этой вспышкой, не знал уже, что он свободен, что любимые руки бережно уложили его на камни, что родной голос зовет его по имени, что сила — правильная сила снова наполняет его, щедро отданная, будто речная вода... вода... вода тоже была. И еще была тишина. В этой совершенно черной стылой тишине звучала одна-единственная, чудовищная в своей идеальной чистоте нота — так могло петь единственное существо во всей Поднебесной, Ниспосылающий Несчастья, Цзян Цзай, который получил смерть. «Нет... Нет... Нет!!! Откуда он здесь?!!! Да. Не может быть... Может. Не должно быть... Но так есть». Сяо Синчэнь не дышал — воздуха не было. Не чувствовал боли, страха, победы — ничего вообще. Только эту ноту, напоенный смертью Цзян Цзай — даочжан слишком хорошо знал его, и сейчас все его существо наполнялось только пониманием, что рядом с ним лежит этот меч. Первый вдох пришелся на прикосновение губ, на поцелуй, а в этот самый момент в голове с ужасающей скоростью складывались обрывки страшной мозаики. Отголосок той же песни там, в деревне. Он не ошибся. Стекающая по подбородку кровь того самого человека, которому Сян Хуа просто не дал договорить. Он вырезал ему язык, вот и все. Слова А-Цин, что так просила не верить. Внезапно замолкавшие в присутствии Сян Хуа люди. И Цзян Цзай. "Боль моя"... Как же так?! Сяо Синчэнь застыл, хватая ртом снова раскаленный воздух. К нему возвращалось все то, что на эти несколько мгновений отступило перед черной дырой осознания случившегося. Он хотел вдохнуть — и не мог. Хотел сказать — но забыл все слова. Это просто не могло быть правдой. Никак. Никак не могло. В отчаянной попытке удержаться на краю, Сяо Синчэнь схватил Сян-гэ за запястье — последний шанс заглушить этот ужас, эту чистоту звучания Цзян Цзая, перечеркнуть, отбросить, забыть. Ошибиться. Даочжан вцепился побелевшими пальцами и сжал руку Сян Хуа. Левую. Как же так... Как... Потрясенный, раздавленный, уничтоженный, он рвано дышал, слушая собственные хрипы. Уродливая перчатка жгла ладонь, даочжан рванулся, освобождая руку. Не трогать. Не знать. Не понимать. Не надо!!! А Цзян Цзай, напоенный, успокаивался совсем рядом на камнях, затихая в своей дикой первобытно-чистой песне. *** Он понял. Он всё понял, иначе зачем бы так хватал за левую руку и с таким неподражаемым выражением лица отдёргивал руки? Он понял и оцепенел, а Сюэ Ян… зло сжал зубы. Чего он ожидал? Он ведь знал! Он знал. Просто не хотел, чтобы Сяо Синчэнь узнал об этом слишком рано. Вот сейчас — слишком рано. Но поздно. Погребённые заживо в раскалённой пещере, которая становится всё жарче… Два врага, один из которых хоть и слепой, но трагически прозревший. Пусть по-прежнему не видит, зато теперь знает. Это не исправить. Но это не повод умирать здесь. Сюэ Ян потратил почти все поисковые талисманы совершенно бездарно, в попытках найти отсюда выход. Попытался разобрать завал вручную. Долго сидел, глядя на лицо Сяо Синчэня — целых несколько мгновений. — Ты превратил меня в абсолютного идиота, боль моя, даочжан мой светлый, — и рад бы добавить язвительной издевки в голос, но получилось только грустно. — Потерпи немного. Сейчас выберемся. Если теперь не нужно шифроваться, не нужно притворяться? Что он теряет? Он потерял почти всё, что имел. А имел-то и без того не много. Так к чему терять то, что осталось? Сюэ Ян долго и придирчиво вычерчивал новый талисман, несколько раз его перепроверил, а потом сунул глубоко в горло мёртвой змеи. Достал воссозданную Печать, почти точную копию Тигриной, и бесцеремонно пнул змею в бок. — Хватит спать. Найди мне отсюда выход. Если его нет — сделай этот выход. Он подхватил Сяо Синчэня на руки, чтобы мёртвая змея случайно не потревожила его раны сильнее. — Терпи. Сейчас усажу, — и сдержал слово, избавил от своих рук, хотя больше всего хотелось прижать к себе и не отпускать, пока даочжан не смирится. Когда змея вернулась и безучастно замерла на месте, осталось только оседлать её. Он управлял трупом таким образом, чтобы седоков не размазало о каменные своды. Именно поэтому змея ползла медленно, высоко задрав бессмысленную морду со свёрнутой челюстью и выломанными зубами. За изгибом змеиной шеи Сюэ Ян устроил Сяо Синчэня и крепко его держал. За спиной в подозрительно мирном соседстве закрепил Цзян Цзай и Шуанхуа. Пусть познакомятся. — Пожалуйста, не пытайся вырваться, — мягко попросил он. — Обоих размажет об камни. Они выбрались наружу спустя пару часов, растянувшихся в вечность. Свежий ветер показался особенно вкусным, а мёртвая змея покорно везла их туда, где уже погас костёр. Это хорошее место для стоянки, и там есть еда. — Сяо-гэ, сделай мне приятно, — горло перехватило тяжёлым спазмом, и Сюэ Ян с трудом прорвался через него, чтобы подышать, раз уж появилось чем. — Сейчас я отгоню змею подальше, чтобы не раздражала тебя… А ты, мой гэгэ, позволишь мне тебя лечить. «Потому что если попытаешься не позволить, я буду лечить тебя насильно. Свяжу и потащу в Гусу. Представляю, какой начнётся переполох, когда ты с триумфом въедешь в Облачные Глубины на мёртвой змее со мной в роли погонщика». *** Время тянулось слишком медленно. Даочжан просто ждал, все равно чего, просто чего-то, что будет. Смерти, найденного выхода, еще одной проблемы, еще каких-то слов — все равно. Он не мог даже думать — мысли не связывались в одно, просто в сознании, как вспышки, постоянно возникали обрывки. Маленькие кусочки воспоминаний, в которых теперь он понимал очевидные вещи. Смех, шутки, то, что ни разу за все время, пока они были вместе, Сяо Синчэнь не дотронулся до левой руки, как это вышло? Очень просто, Сян-гэ... нет, не Сян-гэ делал это нарочно. Не доставал меч... тоже. Каждый раз его голос отзывался в душе больной смесью тепла и отвращения. Родной голос теперь слышался иным, улавливались другие интонации — как будто Сюэ Ян действительно пришел и отравил его. Так странно... если он ласково разговаривал с ним — Сяо Синчэнь слышал Сян Хуа, как только заговорил со змеей — отчетливо, теперь да, совершенно ясно, как из тумана, проступал Сюэ Ян. Даочжан вздрогнул. Вот как? Еще и темный артефакт? Шуанхуа, отброшенный в сторону, зазвенел на камнях, но у Сяо Синчэня не было сил призвать его. Ци исчерпалась до дна, на ее восстановление уйдет много времени, а та... другая... даочжан не чувствовал ее сейчас. Нет сил, совсем. Он не сопротивлялся, ничего не говорил, Сян-гэ... нет, не Сян-гэ... как называть его теперь? Как? Ведь какое придумал имя, удивительно точно, умно. Сян Хуа. Он превратил змею в марионетку, Шуанхуа за время пути словно сходил с ума. Даочжан чувствовал постоянную легкую вибрацию — безнадежное стремление поразить дьявольскую силу, отравляющее соседство с Цзян Цзаем, но сейчас Сяо Синчэнь не мог ответить на этот зов. Ничего, ничего, меч понимает, что такое необходимость. Свежий воздух принес первую отчетливую мысль: лучше бы они остались в преисподней, потому что хотел того даочжан или нет, а в голове прояснялось. Густая тьма как будто стала чище, разделилась на потоки, те складывались в вопросы — почему, как так вышло, что теперь делать, как это прекратить, и был ответ или не было его — одинаково резало болью. Как там однажды сказал Сян Хуа? «Нарезать сердце красивыми кусочками?». Очень точно. Только это было не его сердце, а даочжана, оно истекало кровью, медленно-медленно, мучительно, сочилось по капле, покрывалось новыми ранами. «Пожалуйста... позволь... не пытайся» — зачем это все? Зачем он спрашивает? Зачем говорит? Зачем он продолжает играть в эту игру? Когда Сян Хуа ушел, Сяо Синчэнь подобрался к воде и принялся отмывать руки. Он мыл их и мыл, не скреб, не тер, просто медитативно полоскал в воде, медленными движениями снимая кровь, змеиные слюни, пыль, грязь. Оставленный Шуанхуа порез болел, но то была реальная, физическая боль, простая и понятная, и Сяо Синчэнь не обращал на нее внимания, как и на ноющее бедро, больное от удара демона плечо, тянущий уже подсохший порез на щеке и рану на спине, к которой уже присохла коркой ткань ханьфу. Отдирать будет больно. Все равно. Он сел на берегу, обнял колени, как будто хотел уменьшиться, собраться в какое-то другое существо, и сидел так, снова и снова вспоминая. Как он не узнал? Неужели настолько по-другому слышит теперь голоса? Неужели так тонко Сюэ Ян умеет себя контролировать, что все это время не явил свой настоящий голос? Но ведь интонации, смех, или когда он злился на тех людей — это же Сюэ Ян. Как можно было этого не услышать?!! Поразительно. Феноменальная, идеальная игра его врага не пугала, она просто не укладывалась в голове. И есть ли разница? Сюэ Ян снова пришел и снова все забрал, а Сяо Синчэнь снова не смог ничего сделать. Хуже — он сам все отдал, собственными руками, себя, свои цели, мечты, чувства — все, ему одному, своему врагу, ненавистному чудовищу. Сюэ Яну. Сяо Синчэнь улыбнулся, так абсурдно и уродливо выглядели эти мысли. Как улыбнулся, когда Сун Лань впервые произнес «уходи» — не верил настолько, что это казалось смешным. Улыбка застыла на губах на миг, и Сяо Синчэнь рассмеялся. Он смеялся, хрипло и тихо, но чисто, искренне, смеялся как тот, кто оценил шутку, как тот, кто умудрился глупо обронить драгоценность, как обманутый дурак. Смех набирал силу, перемешивал мысли, делая их еще смешнее, и Сяо Синчэнь сидел на земле, спокойно обнимая колени, и все смеялся, подставив ветру пыльное окровавленное лицо. *** Соблазн оставить при себе сильную мёртвую змею… наверное, это всё-таки страсть к трофеям. Ладно, трофеи можно и ограничить. Сюэ Ян поколебался, но убрал змею подальше от стоянки, в пару взмахов меча нарубил себе трофеев и тщательно упаковал в мешочек. А потом ветром донесло смех, и улыбка замёрзла на губах. Человек, который не мог заплакать, сейчас смеялся. Тоже вариант, явления одного порядка. «Смейся, боль моя. Смейся. Я бы тоже сейчас посмеялся, но пока не могу себе позволить такую роскошь». Сюэ Ян вернулся, когда змея превратилась в обычную падаль. На всякий случай он сжёг начертанный талисман и наложил на чудовище несколько печатей — спустя несколько дней тварь начнёт быстро разлагаться, потом ляжет снег, а весной сквозь выбеленный морозом скелет прорастут травы, цветы и ягодные кустарники. А сейчас печати необходимы просто чтобы не тянуло смрадом. «И что? Что делать теперь?» — Сяо-гэ, я могу походить вокруг, заламывая руки, могу побыть великодушным и оставить тебя горевать, но предпочитаю побыть практичным. Вот как всё будет, гэгэ. Сейчас я тебя раздену и отмою — слюна этой твари тоже ядовита, — Сюэ Ян критически осмотрел свою правую руку, на которой кожа уже начала облезать и покрылась кровящими волдырями. — Потом нужно убрать из твоего тела тёмную энергию, это рана на плече. После этого нейтрализовать яд в укусах, потом я обрабатываю твои раны, накладываю повязки. После этого пытаюсь тебя накормить, получаю по роже, укладываю тебя спать и в процессе, возможно, снова получаю по роже. Но у тебя ничего не выйдет, и тебе придётся есть, пить и спать, это вопрос правильной дисциплины. Сколько мы останемся здесь, — он подчеркнул это «мы» яростным нажимом, не желая отказываться от него, — не могу сказать. Вряд ли больше трёх дней, после этого отправляемся в Гусу. Вопросы? Скорее всего, вопросы будут. Но вряд ли быстро. Сюэ Ян рассчитывал, что получит удовольствие от шока Сяо Синчэня, когда он всё узнает. Он был абсолютно уверен, что будет торжествовать. Вот только не мог вспомнить, в какой момент перестал ожидать этого злобного триумфа, когда он выветрился из головы. Вопросы… не самое страшное. Самое страшное сейчас — поминутно ждать подвоха. В какой момент начнут сбываться кошмарные сны? Сюэ Ян содрал с себя всю одежду, тоже извозился весь, как свинья. Всю, кроме повязки на правой руке. К ней он добавил простое утилитарное заклинание, чтобы вода не смыла кровь. Вот только под повязкой и уцелела нормальная кожа. На боль он не обращал внимания, сейчас есть более важные вещи. Поэтому начал раздевать Сяо Синчэня. Присохшее к ране на спине ханьфу можно отмочить, но стоит ли миндальничать? Даочжан сейчас нормально воспримет всё, что бы он ни сделал, от побоев до насилия. Потому что чудовище обязано быть чудовищем. *** Он перестал смеяться сразу, как только услышал его голос. Как отрезало — даочжан замолчал. Он слушал, не только слова — шаги, жесты, и еще — Шуанхуа. Меч стал спокойнее, но лишь отчасти, соседство с Цзян Цзаем оставалось для него раздражающим фактором, и Шуанхуа по-прежнему вибрировал, может, не так заметно, но Сяо Синчэнь чувствовал. Он выслушал с непроницаемым лицом, даже головы в сторону Сян Хуа не повернул. Вопросы? Множество! Столько их роилось в голове и ни одного — чтобы задать. Когда Сюэ Ян подошел, даочжан остался недвижим, хотя внутри все напряглось так, что задень — и от Синчэня останется только бездушная оболочка, все остальное рассыплется на мелкие осколки. Первое прикосновение вернуло к воспоминаниям. Как он раздевал его... как вообще стало все просто — раздеть друг друга, обнаженным оставаться перед ним там, на реке, когда "твои штаны красивее висят", кормить его, целовать и... А он просто хотел... чего он вообще хотел? Посмеяться? Унизить? Подчинить полностью, чтобы потом Сяо Синчэнь увидел, с кем он был? До какого вообще момента он собирался все это тянуть? Думал ли, что им правда удастся вернуть слепому зрение и тогда его ненавистный враг все сам увидит? И можно будет посмеяться ему в глаза? Что вообще в голове у этого человека? Насколько черно его сердце? Боль царапнула спину — все равно, хоть кожу сдирай, какая разница? Но сам факт, что он вел себя так, будто ничего не случилось, по-прежнему играл в эту игру, все так же делая из врага чокнутого, который будет терпеть... — Не трогай, — глухо сказал Сяо Синчэнь и поднялся, сбрасывая его руки. Он пошел к воде, шагнул в нее прямо в обуви — ее все равно нужно отмывать и сел в озеро спиной к берегу. — Верни меч, — произнес даочжан бесцветно, — Это не твой трофей. *** Это нормально. Это совершенно нормально. Он ведёт себя так, как и должен себя вести. Сюэ Ян медленно перевёл дыхание, длинно выдохнул сквозь судорожно сжатые зубы. Что теперь, бить его? Что за упёртый чокнутый даос?! Сколько может длиться шок и этот ступор? Да разве человек может столько времени находиться в шоке?! «Хорошо, это я. А сколько дней ты был в таком состоянии после Сун Ланя?! Да как ты выжил-то, тебя сейчас дождевой червяк насмерть забодает…» — Твой меч останется твоим мечом. Это не мой трофей, — он снова скрыл Цзян Цзай — всё-таки дошло, что знакомить мечи между собой стоит дозировано, а Шуанхуа ещё не оправился от близости с мёртвой змеёй. — Твой меч лежит на берегу со всем возможным почётом и уважением, на которое может рассчитывать меч, который спас мне жизнь. Я не посягаю на него, просто боюсь давать его тебе в руки. Ну вот что он делает, а? Сюэ Ян только руку вскинул, пытаясь подобрать слова, которые донесут до Сяо Синчэня всю дурь его поведения, но только глухо простонал что-то неразборчивое сквозь зубы и шумно выдохнул. — Нет, ну что ты делаешь, гэгэ… дурак совсем? Мокрые сапоги тяжело стягивать, и сохнуть будут целую вечность, а снимать всё равно придётся. И трогать тебя я всё равно буду, лечить взглядом я ещё не научился. Ладно, он всё равно в воде. Пока Сюэ Ян договаривал эту фразу, успел поплескать ему на спину и с горем пополам отмочить прилипшую к ранам ткань. А потом принялся сдирать с него моментально промокшие тряпки, смирившись с тем, что по роже, кажется, начнёт получать прямо сейчас. — Сяо Синчэнь, поймёшь ли ты, если я попробую объяснить? Тебе вообще нужны мои объяснения? — он пытался действовать осторожно, чтобы не разбередить прихватившиеся раны — озёрная вода не лучший медикамент для промывания, но по крайней мере он смоет змеиную слюну. Осторожнее пришлось быть и из-за своей руки, ему просто было больно. — Хочешь, я тебе сознание потеряю, если так тебе будет легче? Очнёшься уже перевязанный. *** Даочжан потянулся уже к сапогам, но замер, слушая. Вот так он просто оставит его меч на берегу? Зачем? Что за очередная уловка? Он покачал головой, не понимая, и снова потянулся к сапогам. Да, дурак, очень точное замечание. Дурак, который слепо поверил, еще и отстаивал, глупый, доказывал А-Цин, что она не права, что нельзя просто так не верить и обвинять. Он содрал правый сапог, снова до жгучей боли раздирая рану на ладони, вылил из него воду, и одним движением швырнул себе за спину. Сапог приземлился на берег у кромки воды. Сяо Синчэнь взялся за левый, не пытаясь даже беречь руку. Заживет, не первый раз, вот восстановится и вылечит себя сам, теперь не надо тратиться на ... на него. Вот это непонимание, как теперь называть его даже мысленно, каждый раз резало душу. Сюэ Ян. Это — Сюэ Ян. Да, он ведет себя и говорит как Сян-гэ, но это — Сюэ Ян. Враг. Чудовище. Не человек даже. Хочет играть — пусть играет. Сяо Синчэнь стянул второй сапог и точно так же отправил его на берег, потянулся к поясу, он намок и с трудом поддавался, тем более — так сильно болящей руке. А за спиной уже снова возник он. Опять болтает. Опять что-то пытается сказать, зачем? Даочжан представил, как берет этот пояс от ханьфу, как резко разворачивается, опрокидывая в воду, как обматывает пояс вокруг шеи и душит. Нет, ты не будешь трогать. Нет, ты не будешь лечить. Убирайся. Сяо Синчэнь вдохнул и очень медленно выдохнул. Нет, драться сейчас — он дурак, конечно, но зачем? — Не нужны, — ответил он тем же ровным бесцветным тоном и остался на месте, не сопротивляясь. Ну допустим, врагу надоест и он перережет ему горло, ну и что? *** По крайней мере он его слушал. Да, половины не слышал и не желал понимать. Что за чокнутый даос. Сюэ Ян даже поискал в себе обиду, но не нашёл. Какой смысл обижаться на собственного врага, пусть даже и любимого до потери пульса? Мимо просвистел мокрый сапог, потом второй. — Не нужны, — с досадой передразнил его Сюэ Ян, но молча одобрил прекращение сопротивления. Это правильная стратегия — сначала нужно скопить силы, залечить раны, а уже потом кидаться изничтожать чудовище. Он внимательно осматривал все раны и царапины, которые обнажались, сразу намыливал обнажающуюся кожу, угрюмо оценил рану на плече — нехорошую рану, она сочилась тонким чёрным дымком. Намылил ему голову, и даже лицо, не трогая повязку. Всё равно сейчас развернётся битва за нижние штаны, тогда волосы выполощутся сами. — Гэгэ, не будь бессмысленно жесток, — тихо попросил он и выругался сквозь зубы, прекрасно понимая, как сопливо это звучит. И как это глупо, когда это внезапно заявляет чудовище. Это всё равно, что змея пригласила бы их выпить чаю. Он сгрёб его мокрую одежду, швырнул на берег — ещё не хватало потом её разыскивать по всему озеру — и взялся за пояс его нижних штанов. — Снимай. И потянул штаны вниз с его бёдер. *** Даочжан сидел. Терпел. Чувствовал этот взгляд, то, как он смотрит даже на рану на плече. Пусть смотрит. Сяо Синчэнь знал, что с ней делать, это только вопрос времени. Да, от нее по телу разливался холод, мерзкий и тянущий, но до того, чтобы он добрался до сердца или даже горла еще далеко, успеет немного восстановиться и справится с ней, в первый раз что ли? Повязку не трогает... забавно. Вообще, все в этом — забавно, и ему наверняка тоже. Все раны, ожоги от слюны, даже начинавшие проступать синяки — все щипало и жгло, болело буквально все тело, но по сравнению с тем, что творилось в сердце и в голове, это казалось благом — понятная, простая, яркая и его собственная боль. А была и другая. Сяо Синчэнь ее чувствовал и не мог избавиться от этого ощущения. Даже хуже — она беспокоила даочжана, как назойливая муха жужжала и жужжала постоянно рядом. Бессмысленно жесток? Как это... да, опять — забавно. Да что там с ним? Что болит? И теперь к настойчивому жужжанию одной мысли прибавилась вторая — Синчэнь вспомнил все, что знал о его повреждениях. Его же швыряло точно так же, и в пасть он руки совал, и может в крови этой твари измазался. Что еще? Да хватит! Какая разница?! Но даже это снова отступило, когда Сяо Синчэнь почувствовал пальцы на поясе штанов. Не то что муха — тут воспоминания, одно другого ярче, хлынули роем, именно это прикосновение обожгло сильнее любого другого. Эти руки его раздевали, эти руки... память тут же подбросила яркую картинку — лицо Сюэ Яна, которое Синчэнь помнил слишком хорошо. Смеющийся Сюэ Ян, злобный Сюэ Ян, безумный Сюэ Ян, Сюэ Ян, сжимающий в руке Цзян Цзай, Сюэ Ян с этой своей странной перчаткой, как разбойник, который отчего-то гордится подобным увечьем. В бою он его что ли заработал? Вот эти руки, эти руки... К горлу подступила тошнота. Даочжан понял, что застыл как каменное изваяние. Он ударил локтем назад — один раз, быстро и четко, прицельно, не собираясь бить снова, просто чтобы не трогал, потом резко приподнялся, опираясь на правую руку, сдернул с себя штаны, снова сел и снял уже нормально, оставил в воде — заберет, он же видит. — Тебе больно. Я знаю. Убери. «Убери от меня свою боль!!!» *** Удар он пропустил. Острый локоть угодил по рёбрам, и Сюэ Ян согнулся, придерживая бок ладонью. Рёбра и так ныли, после того как на него грохнулась змеиная туша. Отвечать на удар он не стал — не смог бы. Даже желания не возникло. Только подышал сосредоточенно сквозь зубы. Надо же, когда лечил даочжана от раны в спине, всё время еле удерживался от желания двинуть ему по лицу. Не мог тогда найти другого способа его успокоить. А сейчас, пожалуй, приплатил бы кому-нибудь, чтобы Сяо Синчэнь начал орать, брыкаться, обвинять его во всех смертных грехах. Вот, пожалуй, обвинять было бы лишним, он и так всё знает. — Что убрать? М… сейчас уберу. Штаны же. Он подобрал штаны, бросил туда же, где валялась остальная одежда, поморщился от мокрого шлепка. Со всей этой вознёй и без того слишком долго сидят в холодной воде. Что за идиотское озеро, раскалённая пещера под водой, а вода в озере холодная. И как только над этим жарким подземельем растёт что-то? — Странно, я только сейчас понял, что мы были под вот той голой пустошью. Если эти пещеры такие жаркие, то на горячей земле ничего не может расти. А я ещё удивлялся, почему это так похоже на черепаший панцирь. И поверхность тёплая, но я тогда думал, что просто солнцем нагрело. У него не хватило окаянства макнуть Сяо Синчэня в воду. Поливал его голову, зачёрпывая воду ладонями, из горсти. Смыл с лица мыло, как сумел выполоскал его волосы, ещё раз проверил все раны. Сам мылся быстро, сцепив зубы, и кое-как, только смыть пыль, грязь и всё это дерьмище змеиное, в котором перемазался. — Терпи, гэгэ. Поверь мне, я тебя не съем, — горло снова сжало злым спазмом, но он только оскалился упрямо, на руках вытаскивая даочжана из воды. Шёл медленно, чтобы не подвернуть ногу на подводных камнях. Держал крепко, чтобы не вывернулся, и понёс на одеяло. — Я положу твой меч так, чтобы ты его слышал. Но в руки не дам, прости. *** Ненормальный. Абсолютно ненормальный, помешанный... Говорит так, словно все по-прежнему, рассказывает тут... Моет ему голову. Гад. Когда он оставил, наконец, его в покое, Синчэнь просто наклонился назад, окунаясь в воду, оставив на поверхности только лицо — смыл оставшееся мыло с волос вместе с ощущением прикосновений, и снова поднялся. Сначала хотел вырваться, он же может идти сам! Еще и голый, совершенно голый в этих руках... Да, ему надо унизить еще, даже такой мелочью унизить, показать, что беспомощен, заставить это снова почувствовать, чтобы что? Удовлетворить свои извращенные желания? Даочжана передернуло, но он ничего не стал делать. И боль эта... «Убери. Убери. Убери!!! Чудовище. Больное чудовище». Ему же только больнее от каждого шага, от тяжести, от — всего! Сяо Синчэнь опустился на одеяло, опять замер, пытаясь сосредоточиться и прогнать это кошмарное навязчивое нытье чужой боли. Даже собственная его не заглушает, что с этим делать?! — Замолчи, — наконец, произнес Сяо Синчэнь. Хотел сказать, "Замолчи, Сюэ Ян", но выговорить имя язык не повернулся, — Где то лекарство, что я сделал в деревне? Найди и залей водой. Оно поможет, — он помолчал, сжимая зубы, и все-таки сказал: — Убери от меня свою боль. «Оставь мне только мое». Странно, но Шуанхуа даочжан и правда чувствовал. Лежит. То есть ему оставлен меч, зачем? Ждет повода? Обойдется. *** — На бок ложись, у тебя спина изранена, — он осторожно повернул Сяо Синчэня на бок так, чтобы раненое плечо оказалось сверху. — Постараюсь говорить меньше. Лекарство… да, и его тоже найду сейчас. Сюэ Ян озадачено уставился на него, тупо приоткрыл рот, но только упрямо сжал губы. — Постараюсь убрать. Потерпи. Он не стал одеваться. Всё равно бесполезно, да и не ко времени. Озадаченно перебрал свой арсенал, нашёл лекарство, о котором говорил Сяо Синчэнь, послушно залил водой. С трудом сосредоточился, прикрывая свои действия от даочжана, страдальчески сморщился. С этой стороной талантов у него было не очень, завеса вышла корявая и дырявая, и на неё уходило неоправданно много сил. В конечном итоге он чертыхнулся и решил, что нет ничего лучше и правильнее ранее утверждённого плана. Поэтому с прямотой топора он вытянул из раны на плече всю тёмную энергию с помощью Печати. Если ею можно наслать тьму, то логично, что можно и всю забрать. Это как кувшин — можно в него налить воды, а можно выплеснуть кому-нибудь в морду. А если эта вода ещё и кипящая, то кувшин становится опасным оружием. После этого рана стала выглядеть лучше, а Печать Сюэ Ян тут же надёжно упрятал, чтобы не бесить своего злобно-святого изверга больше, чем он уже полыхал. Остальные раны он обрабатывал быстро и аккуратно, промывал, смазывал целебной мазью, аккуратно прикладывал талисманы от яда, прикрывал повязками. Начал с ног, перешёл на торс, не удержался и любовно погладил шрам от рога бешеного оборотня на его спине. Снова спина вся изранена. «Всё, как я люблю?» Еле прикасаясь, смазал порез на лице, время от времени повторяя это жалкое «потерпи». Последний, самый безопасный порез — на ладони. Чистая рана, замученная только. — Ты отвлекал змею на себя… кровью? — усталость и подавленность вскипела злостью, и Сюэ Ян зарычал, понимая, что ничего ему не сделает. Ни-че-го. Даже наорать не сможет. — Сволочь святая… И накрыл этого невыносимого идиота одеялом, обложив подушками. А что ему ещё сделаешь? — Отдышись. Кормить сейчас буду, — он осатанело оскалился и рявкнул. — Насильно, злобно и чудовищно! С ложки! «Не могу больше… Хотя нет, могу. Могу и буду. Хочу, могу и буду!» *** Даочжан почувствовал. Спиной, кожей, мыслями — всем своим существом. Почувствовал попытку скрыть боль и эту мерзкую гадость — тоже. И Шуанхуа тоже дернулся, но даочжан собрался с силами и велел ему лежать — все-таки их связь была слишком прочна, чтобы даже в таком бессилии не попросить Шуанхуа затихнуть. Черная вещь... то, что он использовал, чтобы поднять мертвую змею. Да, не так сильно она ощущалась, это скорее отголосок, все-таки перед ним был заклинатель. И это он тоже успешно скрывал. Подумать только! Синчэнь собирался учить этого человека обращаться с мечом и силой! Да, это не самый умелый заклинатель, да, он действовал странно, да — неправильно, но ведь умел же. Мертвецкую дрянь из плеча потянуло, как будто нитки на клубок наматывало, тонкие, одну за другой, но в свой клубок, темный. Итак, у его врага в руках темный артефакт, он тоже истратил много сил, тоже терпел боль. Поразительно, готов мириться с такой обузой, да что там — готов о себе забыть, лишь бы добить ненавистного даочжана, еще подергать за ниточки! Размышляя об этом, Сяо Синчэнь снова тихо засмеялся и лежал, улыбаясь, пока его лечили. Чужая боль и правда притупилась, стало легче дышать, но все равно где-то далеко, на краю сознания она еще зудела. Потерпи. То было — поверь, теперь — потерпи. Он верил, теперь — терпит. «Чего ты еще захочешь, безумное чудовище, от своего раздавленного врага?!» — Дай воды и не подходи. Я не хочу есть. Он правда не хотел есть. Да его просто стошнит, если он сейчас станет есть, тем более — из его рук! *** И вот чего он ржёт? Ненормальный. Хотя пусть лучше ржёт. И улыбка, даже такая, даже вот такая… всё равно прекрасная. Сюэ Ян с бессильной злостью смотрел на него, понимая, что всё это ровным счётом ничего не решало. «Я тебя в зубах до Гусу дотащу. Ничего, там есть, кому пересказать суть проблемы, пусть взъерошат свою библиотеку и скажут, в каком месте их долбаных земель искать… эээ… а что там нужно искать? Какого-то тигра? Так, хорошо, я разберусь. Три ингредиента есть, и не может быть, что я не раскопаю остальное». — Ну… — он всё же пошёл на попятную. — Если тебя после яда подташнивает, то поешь потом. Он поднёс воды, зло побарабанил пальцами по своему голому бедру, нашёл ему чистую повязку и сунул в руку. — Я выбрал из тех, что не пахнут полынью. Чтобы ты не бесился ещё и от этого. Пока я занят, будь добр, смени повязку, твоя мокрая. Вредно. Сюэ Ян сделал пару шагов, с подозрением обернулся, и коротким жестом приклеил на рукоять Шуанхуа простой следящий талисман, который помешает этому извергу схватить меч и вскрыть себе горло. По крайней мере, если он попытается, то провозится достаточно, чтобы он успел помешать. Так недолго и свихнуться. Сюэ Ян собрал всю грязную одежду, обувь, придирчиво выгрузил всё ценное, нагрёб в прогоревшем костре золы, и… и пошёл стирать. А вот так. Обиды обидами, разочарований может быть сколько угодно, а чистые штаны – штука необходимая. Обидно, что озеро — это не ручей и не река, само не постирает. Но с другой стороны, нет способа хоть на что-то отвлечься, и не тратить силы на маскировку боли — отошёл ведь, и нормально. Конечно, золой в облезшую кожу — не очень умно. Зато больно. Отвлекает. Он до изнеможения намучился, отстирывая змеиную кровь и липкую ядовитую слюну. Очистил сапоги. Всё повесил сушить, поставил сушить, вылез из ледяной воды и озадаченно стучал зубами. Сообразил, что змея что-то нарушила, когда крушила пещеру, и теперь озеро станет ещё холоднее — раньше горячая пещера хоть что-то подогревала. Всё это время приходилось следить за Сяо Синчэнем, чтобы он не делал глупостей. Сюэ Ян развёл заново костёр, раскопав наконец многострадального фазана. Заново перепаковал все добытые ингредиенты. Замотался в простыню, похмурился, оделся, придвинулся ближе к костру, пристроив сбоку к огню котелок с чаем. Он сел так, чтобы между ним и даочжаном был костёр. Попытался намазать правую руку лекарством, чертыхнулся сквозь зубы. Левую свело судорогой. Весь день плавал в холодной воде, теперь полночи в ней же возился. Руку выламывало от кончиков пальцев до самого плеча. — Я отойду чуть дальше по берегу, — завеса вообще дерьмо, дырявая. — Отдыхай. Шуанхуа возьму с собой, не обессудь, даочжан. Это не далеко, ты будешь его слышать. Он спасся бегством. Зажал в зубах ремень и растирал левую руку, чуть не теряя сознание от боли, не в силах понять, что хуже — дальше мучить облезлую правую, или оставить выламываться левую. Слёзы зло глотал, яростно грыз ремень, молча мял одну мышцу за другой, в надежде что вот-вот отпустит. Это нормально. Ничто хорошее не может длиться вечно. Зато Сяо Синчэнь его лечил раньше. Это было хорошо. Есть что вспомнить. *** Даочжан забрал повязку, глотнул воды и ждал, пока он уйдет. Чего ждал? Непонятно. Какая разница — уйдет или нет? Сяо Синчэнь не обольщался на этот счет. Зная его одержимость, зная теперь, как долго он способен изображать что-то, чтобы дождаться и добиться своей цели, даочжан не сомневался — придется решать эту проблему радикально, потому что просто расстаться, разойтись явно не выйдет. Он шуршал и шуршал, шуршал и шуршал — что за человек?! Даже молча он умеет все пространство вокруг огласить собой! И боль эта, боль опять сочится! Синчэнь с головой завернулся в одеяло, на слова никак не отреагировал. «Иди. Куда хочешь. Зачем ты мне это все говоришь? Сюэ Ян... Пришел снова и забрал, все забрал. Сян Хуа, все, что у нас было, такое хрупкое, такое прекрасное. Я так любил его тепло, губы его... Но ты пришел и все уничтожил. Я сам себе все придумал, не было ничего, я просто попался на твою игру. Зачем? Зачем тебе? Ты и меня забрал, гад, вот такого. Зачем тебе я? Калека, чокнутый калека, одержимый невыполнимой целью. Убей. Почему не убил? Что это за извращенное желание брать то, что не может быть нужно? Что ради этого еще ты можешь изобразить? Нежность, заботу, даже готовность пойти на смерть — все это... придумал только чтобы посмотреть, что будет? Получил. Теперь что придумаешь?» Когда слеп, в голове рисуются картинки. Представляешь — что еще остается? И теперь все, что было, каждый поцелуй, каждое прикосновение, все их ласки, вершина, бочка с теплой водой, последний берег реки — все представлялось заново. У всего было лицо Сюэ Яна. Сяо Синчэнь видел, как он улыбается своей безумной улыбкой и целует, как оставляет укусы на ключицах, как раздевает, ласкает, как смотрит, когда его враг в бесстыдной позе, открытый, умоляющий, ждущий — в его руках, в руках Сюэ Яна. Он сорвал повязку, лежал, скручивая ее в кулаках, вцепился зубами в одеяло — крик рвался и никак не мог освободиться. Даочжан видел, как он дает ему конфету, подносит к губам, и Сюэ Ян улыбается, облизывает его пальцы, а ему... да, все эти ощущения Сяо Синчэнь помнил, свое волнение, замирание сердца, безумную, огромную, безусловную нежность, и все оно живо и он видит — ему хорошо, он счастлив... с Сюэ Яном. Как это вынести? Как?! Сяо Синчэнь схватил подушку, прижал к лицу — так крепко, что не дышать. Кровавые слезы, наконец, выступили, они жгли, пропитывали кожу и тянули. Он кричал в подушку, кричал до боли в груди, скрюченный в этом душном одеяле, больной, разбитый. Теперь не будет ничего. Он сожалеет? Нет. Ничего не нужно. Он не сможет вернуть зрение — об этом можно даже не думать. Какой ритуал?! Древний текст знак за знаком всплывал в памяти, как по живому отпечатанный в сознании. Металл, огонь, вода, яд, маска, он даже знает, где это дерево у тигра, но нет главного. Вот так он сам прошел тот же путь, что этот древний заклинатель — собрав все, он потерял доверие. Доверие. Его нет. Был Сян Хуа, теперь нет, и никого нет. Сяо Синчэнь совершенно один во всей поднебесной. Тот совершенномудрый нашел в себе силы, стал водой и обошел препятствие, найденную мудрость отдал во благо людям. У даочжана Сяо Синчэня нет этих сил. Он трудно восстанавливал баланс, потеряв зрение, но рядом был Сун Лань. Он едва смог собрать себя заново, долго, очень долго, когда остался без него. Но третий раз он просто не сможет. Только обрел равновесие, настоящее, полное, живое — явился Сюэ Ян и выдрал это с кровью. И не вернешь. А нужно все назад, все до последнего вздоха! Сладкий мед, запах полыни, общая опасность, общая цель... доверие. Ничего. Нет. Подушка трещала под пальцами, кровь и крики пропитывали ткань, виски ломило и нечем дышать. Даочжан метался, как обезумевшее пойманное в сеть существо, пока не закричал, сдирая с себя одеяло, закричал в небо, безумно, зло. И обессиленный рухнул обратно, пытаясь отдышаться. Трясущимися пальцами он затягивал узел повязки, путаясь в сырых волосах. Бинт на руке промок от крови и растрепался, что там со спиной и плечами — он не понимал и знать не хотел. Вымотанный, он вдруг провалился в сон — совершенно темный, пустой. Даочжан лежал, с окровавленным лицом, обнимая ни на что не похожую подушку, скрюченный, как только что родившееся существо — среди хаоса и холода, а одеяло, влажное от испарины, скомканное валялось в ногах. *** Когда от боли хочется выть куда-то в усыпанную звёздами темноту над головой, посещают странные мысли. Но они посещают, как воры в ночи — приходят не с добром, ничего не объясняют, а замечаешь их только когда уже поздно. Сюэ Ян только судорожно и размеренно дышал, пытаясь успокоиться. Его не отпускало. Его и не должно было отпустить, этот ужас на всю ночь и первую половину дня. К этому невозможно привыкнуть, но он привык. Сейчас нужно было набраться обречённого терпения, рано или поздно это закончится, хорошо или плохо, но закончится. Когда ночную воспалённую тишину разорвал отчаянный вопль, Сюэ Ян впервые в жизни почувствовал, как обрывается сердце и падает куда-то в бездну. Так он никогда не бегал, не понимая вообще, как это происходит, почему в одной руке Шуанхуа обнажённо сияет светлым лезвием, в другой — насмешливый и тёмный Цзян Цзай. А спасать не от кого, на него никто не нападает… Вернее, нападает, но нет такого меча, чтобы отбиться от такой проблемы. Стоял над скорченным обнажённым телом с двумя мечами наголо и понимал, что у самого горло рвёт сдавленный злой крик. Ни звука не издал, протянул к нему руки, осторожно опускаясь на колени. Обе руки — сгустки рвущей боли, в груди как зияющая дыра, пылающая густой темнотой. Он увязал себя в жёсткий узел, снова скрыл Цзян Цзай, уронил рядом на землю Шуанхуа. Измученный Сяо Синчэнь спал. Спал с таким скорбным выражением на окровавленном лице, что хоть буди его. И сон больше похож на глубокий обморок. — И кто ещё тут упрямец, — прошептал он, медленно опускаясь на колени рядом со своей окровавленной жертвой. — Неужели настолько невыносимо? Сюэ Ян слушал его дыхание, прерывистое, как после долгого плача. Собственно, почему как. Он двумя руками удерживал себя в попытке не прижать его к себе сразу, вот таким — замученным, вычерпанным до полного изнеможения. Но всё нужно делать правильно. Подогреть воды, потому что холодная вода его разбудит. Снова стереть всю кровь… частично слизал. Не удержался, невозможно удержаться, это неловко, но совершенно не стыдно. Он бережно ухаживал за своим вымотанным извергом, прекратил миндальничать и снял с него окровавленную повязку, впервые глядя на тонкие сомкнутые веки, изящные ресницы. Сейчас ресницы слиплись острыми стрелочками, отмытые от крови и ещё мокрые. Он просушил и расчесал его волосы, уже после того как заново перевязал все раны, где сбились повязки. Аккуратно прикрыл глаза новой повязкой — да, с запахом полыни — завязал на затылке мягкий плоский узел. Сюэ Ян умудрился его покормить, разводил в горячей воде мелко нарубленное мясо фазана и ореховую начинку, кормил терпеливо, по капле вливая этот импровизированный суп между бледных бескровных губ. Всего несколько ложек, но скормил. Сам ел быстро, снова не чувствуя ни вкуса, ни запаха, как будто закинул в топку порцию дров — глотал непережёванные куски мяса, как змея. Он не стал одевать Сяо Синчэня. Закутал в простыню, обложил подушками, вложил ему в руки Шуанхуа в ножнах — так ему наверняка будет спокойнее, он должен чувствовать, что рядом есть хотя бы меч, на которой он может положиться. Пока возился, подсушил одеяло, в тёплое закутал. С тихим шорохом мир вокруг покрывался колкими иголочками предутреннего инея. Сюэ Ян не мог заснуть. Стоит закрыть глаза — и перед ними ярко раскрывается белое горло под режущей кромкой Шуанхуа. Сейчас это было так реально. Он забыл, что ему больно. Просто держал на руках свою измученную святую сволочь, сидел ссутулившись, смотрел в его расслабленное лицо, иногда прикасался губами к подсохшему порезу на скуле. За спину и за шею сзади покусывал утренний заморозок. — У меня никого нет, Сяо Синчэнь, — тихо шептал он. — У меня есть только ты. Я никогда тебя не предавал. Ты видел во мне чудовище — я был чудовищем. Твоя ненависть, такая искренняя, такая яркая, такая живая — вся моя жизнь. Я хочу, чтобы ты видел. Ты вернёшь себе глаза, боль моя. Ты ведь знаешь, от меня нельзя отделаться, меня можно только убить, да и это не поможет. Спи, гэгэ, спи… Я буду с тобой всегда, поверь мне. Всё как ты сказал — вода становится огнём, найдёшь если не ищешь… сам подумай, ведь всё к этому шло. Всё правильно. Всё как написано. Твой самый страшный враг, самый ненавидимый — но самый верный. Кто должен отнимать — тот вернёт. Я не умею любить, Сяо-гэ. Не умею. Так научи меня, если ты умеешь. Я никому не позволю тебя обидеть. Никому не отдам. Никогда не откажусь от тебя. Пощади, гэгэ, не уходи от меня. Он говорил медленно, с перерывами, постоянно пытался натянуть эту проклятую завесу, чтобы Сяо Синчэнь не чувствовал его боль — боялся, что разбудит. Всматривался покрасневшими глазами и не мог даже задремать. Поймал его первый вздох, жадно смотрел, как он просыпается. Придёт время, и это будет первый взгляд. — Сяо-гэ, — шепнул он. — Солнце уже встаёт. Счастье моё… горе моё... пожалуйста, поговори со мной.