Затмение

Лань Сичэнь встал перед ним, словно неприступная крепость. Сун Лань опустил меч и совершенно не понимал, почему он теряет время. В глазах отражалось безумие страха, и даже Цзэу-цзюню не под силу было сейчас помочь даочжану с этим справиться. Мысли с трудом пробивались сквозь грохот сердца и ярость. Одержимость? О чем вообще Верховный говорит? Ах, да... одержимость... Ничего он не почувствовал! Сюэ Ян всегда был одержим — ничего нового, так что Сун Лань только кивнул. Он слышал вопрос, но какая сейчас разница, как ему удалось схватить ублюдка? Куда важнее, что он на свободе и уходит! Со шпилькой у горла Сяо Синчэня! — Цзэу-цзюнь... — Сун Лань выдохнул, искренне стараясь успокоиться. Он давно не помнил себя в таком состоянии, наверное, в последний раз — когда Сяо Синчэнь ушел. Тогда именно несдержанность привела к ужасным последствиям, и теперь Сун Лань боялся снова совершить ошибку. — Я должен уходить. Я спущусь к подножию и отправлюсь оттуда, больше не буду гостем Облачных Глубин. Конечно, я понимаю ваше волнение, Сюэ Ян всегда все помнит и способен мстить за малое, даже за то, что существует только в его голове. Вам не стоит беспокоиться, Сюэ Ян не вернется в Облачные глубины, потому что будет мертв — я приложу для этого все усилия. У меня только одна просьба... Найти сейчас Сюэ Яна будет непросто, но наверняка у вас везде неподалеку есть люди, кто мог бы указать направление. Господин Верховный Заклинатель, — Сун Лань поклонился Мэн Яо, вежливо, но поспешно. — Есть ли на преступнике следящие чары? Или любые другие, которые я мог бы отследить? Быть может шпилька, которой он воспользовался? *** — Я не возьму на себя ответственность, задерживая вас. Лань Сичэнь уже взял на себя эту ответственность, пока путь вниз, пока даочжан Сун Лань всё же кинется в погоню — пройдёт время, спасительное для… для кого же? Для преступника Сюэ Яна, или для того, кто помогает даочжану Сяо Синчэню на его пути? — Какая шпилька? — Ваш подарок, первый господин Лань. Двойной Нефрит, — Мэн Яо удручённо вздохнул. — Нефрит, подаренный Нефритом. Моё сердце скорбит… Лань Сичэнь только удивлённо ахнул. Надо же… действительно, нефрит пришёл сам, откуда его вообще не ждали. Другого такого предмета было просто не найти во всей Поднебесной, и даочжан Сяо Синчэнь ничего не сделал, чтобы его получить, а что шпилька в результате достанется ему, можно было даже не сомневаться. — Вы можете воспользоваться следом боли, — Мэн Яо приятно улыбнулся. — Вы ведь успели считать особенность боли, которую испытывал одержимый? Этой болью сейчас страдает только он, с другой не спутать. Наконец, форма разреза — это талисман, вырезанный на его коже, и пока он не заживёт, его можно найти. По шпильке, увы, вы сможете найти только первого Нефрита клана Гусу, а он и так здесь. Это было странно, но кажется Верховный тоже тянул время. Лань Сичэнь мог только порадоваться тому, насколько тонко Мэн Яо его чувствует. — Ну а кошелёк, который он у меня украл… да, он украл у меня кошелёк, представляете, каков наглец?.. в него вплетено стандартное следящее от карманников, если вам это чем-то поможет… — Умный вор выбросит кошелёк, забрав себе золото, — отметил Лань Сичэнь. — Но я могу нарисовать вам схему этого следящего, — Мэн Яо загадочно блеснул глазами и огляделся в поисках письменных принадлежностей, которых тут, естественно, и не могло быть. — Первый господин Лань, пошлите кого-нибудь за бумагой и кистью. Но я бы искал по боли. И нашёл бы. В этом не было сомнений. Лань Сичэнь только сделал шаг в сторону, предоставляя даочжану Сун Ланю бежать к выходу или ждать, пока ему нарисуют схему следящего на кошельке. *** — Вот я и говорю, ты знаешь, что я чувствую, — даочжан кивнул, изо всех сил стараясь сдерживать эмоции. Вода помогала, очень, он даже выпустил руку Сюэ Яна — это тоже помогло, стало легче думать о том, как неправильно он себя ведет по отношению к Сюэ Яну, а тот ушел... И вот как это так? С ним — трудно говорить, отошел — и все равно трудно. Сяо Синчэнь вздохнул и тут же напрягся. — Никто мне не отказывал! — он обернулся, хмурясь, — Никто. И не заставлял. Наоборот. Первый Нефрит помог мне, отвел в библиотеку, отдал книгу точно такую же, как та, что мы читали. Но ничего, совсем ничего про нефрит для ритуала в ней нет, и сам Лань Сичэнь ничего не знает, но дал совет, очень в духе Ван Лаоши. А еще пропуск на Холм, поэтому я вернулся. Сяо Синчэнь снова зашелся, он прямо кожей чувствовал, как начинает волноваться и готов высказаться, наговорить, хотя не должен и нечего. И нельзя. Он выдохнул и молча спокойно сел в воду, погрузился по самые плечи, запрокинул голову, чувствуя, как вода обнимает, ласково трогает, колко целует синяки и ссадины, снова напоминая, кто и как их оставил. Сяо Синчэнь улыбнулся. Над водой осталось только лицо, солнце погладило веки, и он спрятался под этой гладью полностью, замер, расслабляясь и отдавая воде свое волнение и страхи. Это исцеляло, но оставаться так всегда нельзя. Синчэнь вынырнул, снимая ладонями воду с лица и волос. — Думал, пойдем вместе, ведь даже объяснять ничего не нужно, показал бы жетон и все. Попросил бы — и дали. Но тебя не было... Я чуть не рехнулся от страха. Скажи мне, Сюэ Ян, что еще я могу теперь решить? Они чуть не убили тебя, Мэн Яо нужна только Печать. Моя хитрость была ошибкой, я поступил глупо и неправильно, думая, что ограждаю тебя от опасности. Хуже того — я и сейчас так поступаю, а какой у меня выбор? Никто меня не заставляет, Сюэ Ян... — Сяо Синчэнь устало вздохнул и поднялся. Он пошел к берегу, ориентируясь на голос, и на ходу отжал волосы, протянул руку, чтобы Сюэ Ян помог ему выбраться. Почему нельзя так всегда? Просто жить и не думать больше об этом утраченном? Зачем ему вообще что-то утраченное, если вот, есть то, что он обрел? Какой смысл гоняться за прошлым, когда вдруг такое внезапное счастье? — Давай спать. Сон лечит, мы друг друга лечим... А утром отправимся дальше. На запад. *** — Тебя никогда никто не заставляет. Это же нужно так искренне и свято заблуждаться! Сяо Синчэнь. С твоей бешеной ненормальной совестью тебя и заставлять не надо, ты сам прыгнешь в пропасть, и пока будешь лететь, ещё и порадоваться успеешь, что правильно поступил. Я начинаю думать, что тебя давно пора лишить невинности… Сюэ Ян запнулся, растеряв весь воинственный пыл, потому что как раз невинности при его деятельном участии святая сволочь лишилась вот буквально только что, ещё укусы не зажили даже. — В смысле, заставить что-то сделать. Ты узнаешь, до какой степени сладко и упоительно отдать ответственность, выпустить её из рук. Мир как-нибудь потерпит, если ты хотя бы на время прекратишь чувствовать свою ответственность за всё происходящее. Вот я сейчас на тебя ворчу, а сам любуюсь и завидую воде, которая тебя обнимает. Сядь и обсыхай… Хромой, не хромой, больной, чумной… Сюэ Ян мог, конечно, спать и по-звериному, просто сжавшись в комок где-то под кустом. Но зачем, если с собой есть кусочек дома. Это очень сердитый кусочек, с печатью всей жертвенной скорби мира на прекрасном лице. Он наловчился ходить, подволакивая ногу. Он даже оделся, испытывая удовольствие от прикосновения чистой ткани к коже, но ограничился только нижними штанами и рубахой. Такой же комплект отнёс даочжану, вручил ему расчёску, нагло перецеловав все мокрые пряди длинных волос. Он даже напевал что-то простое, без слов, мурлыча себе под нос. Между делом нагрел воды. Еды не было, но оставался чай и травы, так почему не выпить перед сном горячего, и непременно с мятой, она успокаивает. Он тщательно собрал всё золото с земли, ссыпав в свой кошелёк. Уволок постель в заросли кустов, проверил, не видно ли со стороны, и остался доволен. — Ну вот… сейчас всё выглядит так, словно мы тут были и ушли. А мы не ушли, а только спрятались. Хитрость простая и примитивная, так зайцы делают. Сюэ Ян болтал о сотне пустяков, утащил даочжана на место для сна, ничего не забыл на берегу. Усадил его на одеяло, вручил чай и строго сообщил: — Послушай меня внимательно, гэгэ. Ты говоришь — «а какой у меня выбор». Будь последовательным даочжаном, раз у тебя нет выбора, то сейчас ты сделаешь мне приятное и посидишь неподвижно. Так нужно, — он коротко чиркнул ножом по пряди его волос, отрезая немного, добавил своих, быстро и чётко примотал к короткой палочке, собирая примитивную кисть. Не стал рисоваться, добывая кровь укусом — справился ножом, маленького пореза достаточно. — Не шевелись, гэгэ. Это не опасно, и это не тёмная магия. Это вообще ничего страшного. Ты мне веришь? Ты должен мне верить. Он аккуратно нарисовал кровью на его веке строгий и лаконичный рисунок, чем-то напоминающий глаз. Отложил кисточку, придержал Сяо Синчэня за подбородок, чтобы он не мотнул головой, прикрыл глаза и прижался к его лицу так, чтобы рисунок отпечатался на его веке. Скула мешала. Бровь, и та мешала. Но он очень постарался. — Вот так, — он удовлетворённо отстранился, не открывая глаз. Смотрел одним глазом, давая рисунку подсохнуть. Мягко зацеловал его лицо, укладывая даочжана в подушки. — И запомни, гэгэ. Что бы ты ни решил, как бы ты себя не повёл. Все твои решения, правильные или неправильные, все твои ошибки, настоящие или мнимые — я с тобой. Даже если завтра ты решишь залезть на сосну и оттуда орать непристойности — я полезу с тобой. Тебе не нужно винить себя, тебе не нужно от меня прятаться. Потому что прятаться, во-первых, бесполезно, я всё равно тебя найду, а во-вторых — это же я. Теперь давай спать. У тебя впереди вся жизнь, долгая, длинная, и трудная, потому что жить со мной сложно. А я никуда не денусь, смотри — вон там небо, — он взял даочжана за руку и его пальцем указал вверх, — вон там внизу — земля. А я тут, и я точно так же никуда не денусь. А если ты задумаешь себя грызть, скажи мне, и я покусаю тебя совершенно бесплатно и с огромным наслаждением. Спи, гэгэ. И снова прижал к себе, не давая ему отстраняться, не позволяя спать отдельно. Только вместе, в обнимку, окутанные алым светом силы. *** Как вообще это возможно? Украсть кошелек у Верховного? Этот монстр Сюэ Ян, конечно, вор, но он же не адепта грабил, а заклинателя уровня Цзинь Гуанъяо! Сун Лань несколько мгновений смотрел на Верховного так, словно перед ним возник Небожитель, то есть как на что-то невозможное. От вопросительного взгляда в сторону Лань Сичэня его удержали только почтительность и вежливость. Талисман самой раны и боль — уже много, но Сун Лань не мог позволить себе тратить время или ошибаться, если есть возможность воспользоваться чем-то еще. — Если не трудно, я буду благодарен за начертание заклятия, — попросил он. Да, помедлить сейчас, но вдруг именно это и окажется важным? Сун Лань сердцем был уже там, в пути, но рассудок говорил о том, что неразумно пренебрегать даже малым шансом. — Вы ведь говорили с Сяо Синчэнем? — спросил он тихо у Первого Нефрита, — Может быть есть что-то, что-то, что могло бы мне помочь? Во взгляде Сун Ланя смешались отчаяние и надежда. Любая ниточка, любая зацепка — все равно ведь они ждут кисть и тушь... — Мы не виделись с ним очень давно, — совсем тихо добавил даочжан, фактически, признаваясь в том, что он теперь не уверен, знает ли друга так же хорошо, как прежде, и не смог не отвести взгляд под проницательным взором Лань Сичэня. *** Пока Лань Сычжуй бегал за бумагой, пока верховный рисовал схему заклятья, и исключительно по доброте душевной повторил схему талисмана-раны, а потом поразмыслил и добавил некоторые соображения на тему поиска по уникальному отпечатку боли… словом, прошло время. — Вы успели поговорить, прежде чем всё это случилось? — Лань Сичэнь понятия не имел, что ему посоветовать. Слишком запутанная ситуация, и неожиданное умение даочжана Сяо Синчэня выражаться обтекаемо… всё это лишало его возможности делать верные выводы. — Если вы действительно собираетесь убить Сюэ Яна, то вам следует знать, что я обещал даочжану Сяо Синчэню удовлетворить его просьбу и независимо от результатов дознания передать ему Цзян Цзай. Скажите, даочжан, у вас вообще была возможность обсудить сложившуюся ситуацию с Сяо Синчэнем? Именно обсудить. Я так понимаю, что с Сюэ Яном вы вообще не разговаривали — мне передали, что у него был заткнут рот. Он пристально смотрел на человека, о котором говорили, что он выставил за порог даочжана Сяо Синчэня вскоре после того, как тот передал ему свои глаза. — Мои советы — не руководство к действию, даочжан. Вынужден признать, что я стараюсь видеть в людях в первую очередь хорошее. Поспешные решения разрушили больше жизней, чем прямая злоба. С даочжаном Сяо Синчэнем мы обсуждали его путешествие в поисках утраченного, в библиотеке Гусу хранится книга, написанная человеком, который когда-то шёл по этому пути и сделал ошибку. Она полна запоздалого раскаяния. Будьте осторожны, даочжан. Лань Сичэнь не сказал главного — чтобы он был осторожен именно в принятии решений, и так понятно, что охота на Сюэ Яна это не увеселительная прогулка. И не мог обвинять Сун Ланя в том, что он прогнал своего друга — в конце концов, это только слухи, а опираться на слухи это недостойно. — Сяо Синчэнь приходил за косточкой священного персика, что растёт на холме Тигра. Я не знаю, успел ли он её взять, — он помедлил и улыбнулся. — В любом случае, я желаю вам успехов. Главное — правильно определить цель, даочжан. Вот ваши зарисовки. И передайте Сяо Синчэню, когда увидите его, что Облачные Глубины это его дом, в который он всегда может вернуться. *** Сяо Синчэнь очень устал, и удивлялся, как у Сюэ Яна хватает сил на заботу, такую тщательную, такую нежную, такую искреннюю... — Ты и у зайцев брал уроки? — улыбнулся он нежно, — Переговорщик. Горячее питье с травами давало силы, как само присутствие Сюэ Яна. Даочжан успокоился, но его ночь не унималась. — Я верю, — с готовностью ответил Синчэнь, но дернулся все-таки. — Прости, щекотно. Что это? Он умел "смотреть" пальцами или распознавая звуки, но вот веки у даочжана всегда были закрыты повязкой, и потому эти прикосновения рисунка он не угадал, и уж тем более — когда они с Сюэ Яном соприкоснулись глазами. — Что ты делаешь? Ну правда, что? Поцелуев не бывает много. Синчэнь только успевал дотрагиваться, послушно укладываясь. Спать хотелось страшно, и это "верь мне" на самом деле было самым простым из всех слов Сюэ Яна. Он верил, хоть и боялся, что пока они спят, что-нибудь случится. — Вот еще! Я не полезу на сосну! — вяло возмутился он и фыркнул, представив такую картину, — Знаешь... как это там написано? "Соединяет небо и землю" — помнишь? — Он уже шептал почти бессвязно, засыпая, — Как ты. Ночь моя, которая соединяет небо и землю. И ты можешь меня кусать без повода между прочим, не забывай... Руки тяжелели, он обнимал своего Сюэ Яна, засыпал, отпустив на волю их общую силу. Уже почти во сне мелькнула странная мысль, что она хорошо заглушает боль, дает ей затихнуть, и в голове уже так не гудит, а значит им обоим легче уснуть и выспаться. И если даже Верховный заключил в эту рану какое-то заклятие, которое даочжан не может разгадать, если вдруг среди его людей найдется кто-то, кто способен отследить боль, то эта сила сейчас не даст. Хотя кто может знать боль Сюэ Яна кроме него? Никто. Никто... *** — И у зайцев, конечно. Он с наслаждением молол вздор, это успокаивало. — Не волнуйся, это просто маленькое исследование, я ведь должен не только у зайцев учиться. А то вообще деградирую, стану шкодить, обгрызать кору с деревьев и разорять крестьянские огороды. Сюэ Ян несколько раз вскидывался, настороженно прислушиваясь, но на большом расстоянии вокруг не было ни одной живой души. Достаточно крупной, чтобы об этом беспокоиться. Зайцы не считаются. Считается только даочжан, так он вот он, безмятежно спит, только измученный очень. Заездил он свою святую сволочь. Во сне он умудрился залезть рукой под одежду Сяо Синчэня, вторую запутал в его волосы. Так уютнее. Так можно дышать ему в шею и улыбаться во сне. На веке слабо мерцал начертанный кровью знак. Сюэ Ян чувствовал что-то огромное и горькое, одновременно счастливое и несчастное. Ему было больно. Боль разливалась под веком, где-то глубоко. У него не было одного глаза, и свежая кровь текла по лицу вниз, через скулу, через щёку, сбегала к подбородку и капала на землю. — Сяо Синчэнь, боль моя, светлый мой… — он чувствовал мокрое и горячее глазное яблоко на ладони, а потом перестал это чувствовать. — Открой… ну же, посмотри на меня. Я так люблю, что едва не убил тебя. Не умею любить меньше. Пожалуйста, Сяо-гэ, открой глаз, теперь ты можешь видеть. Посмотри на меня. Его не беспокоила эта боль, она была не настоящей — Сюэ Ян помнил о том, что он спит, что он видит сон, и что на самом деле даочжан тоже спит рядом — в ладонь стучало его сердце. Зато теперь было понятно, что он действительно может отдать Сяо Синчэню один глаз, и на это не потребуется год возни на какой-нибудь священной вершине. Они синхронизировались, и во многом тут помогла эта удивительная сила, которая сейчас так грела. А потом Сяо Синчэнь… почему-то не обрадовался. Он поворачивался и уходил, рядом с кем-то в тёмной одежде. Так уже было. Сюэ Ян резко открыл глаза и сел. Это он точно уже видел. Даочжаны уходили вместе, оставив его для суда и казни. Он ожесточённо потёр веко, стирая засохший кровавый рисунок. Он не проверял, но подозревал, что с этим знаком можно случайно подсмотреть сон того, кто несёт тот же знак. И как теперь понять, это ему самому приснился кошмар, что его светлый изверг ушёл с этим ничтожеством Сун Ланем, или это Сяо Синчэнь… хочет уйти? Нет, это чушь. Он не может хотеть уйти молча. Если бы хотел — он сказал бы. Сюэ Ян лёг на место и устроил Сяо Синчэня удобнее. Такой мягкий, податливый, уставший. Сюэ Ян положил его голову себе на плечо, чтобы можно было обнимать двумя руками. Подумал, подтянул руку даочжана ближе, чтобы он тоже его обнимал. Нет, ну что такое? Он сам себе напоминал помешанного, но ему нравилось это ощущение. На этот раз он едва ли не впервые не устроил ранний подрыв с места. Сюэ Ян снова уснул, и во сне чувствовал себя виноватым. Сейчас даочжан проснётся, а ему в голову не пришло раздобыть что-то поесть… и одежда в крови. Но это можно потом, пока есть чистое. — Не вставай ещё, — сквозь сон пробормотал он, пытаясь удержать Сяо Синчэня. — Не уходи от меня. Сейчас я встану и всё сделаю, никуда не беги. Гэгэ… хочешь, я тебе построю дом? *** Цзян Цзай? Зачем Сяо Синчэню это бешеное оружие? Разве только чтобы уничтожить, чтобы никто и никогда его больше не увидел... Сун Лань покачал головой. — Нет. Я долго искал его, и когда нашел, это уже было в Гусу, мы... Он задумался. Синчэнь так устремился обратно в Облачные Глубины, что они ничего и не обсуждали. Точнее — это он выдал целый поток слов, а Синчэнь почти молчал. — Цзэу-цзюнь... Сяо Синчэнь был потрясен. Я много говорил, действительно. Наверное, излишне, но я и так потерял неоправданно много времени, не только своего — его времени, нельзя было позволить себе молчать и ждать. Мой друг так торопился сюда, что мы не обсуждали, он только сказал, что не верит во все это и, видимо, решил убедиться сам. А с Сюэ Яном... о чем с ним можно разговаривать? Его речи — яд, он провоцирует каждым словом и, честно говоря, я опасался собственной слабости, что поддамся этому и просто убью его вместо того, чтобы отправить на суд. Поэтому и заткнул убийце рот. В голосе сквозило сожаление. Убей он Сюэ Яна сразу — и шпилька не коснулась бы горла Синчэня. Однако Первый Нефрит говорил об осторожности, а это всегда — неоднозначность. То, что кажется осторожным и разумным сейчас, может оказаться совсем другим потом, и понять, какой же выбор верен — самое сложное. — Спасибо вам, Цзэу-цзюнь. Я постараюсь быть осторожным и осмотрительным. Сяо Синчэнь не заслуживает всей той боли, его сердце несет слишком много ран, мне действительно страшно сделать еще больнее. Сун Лань говорил тихо, голос на последних словах уже дрожал. Запоздалое раскаяние — не оно ли наполняет сейчас и его сердце? Лань Сичэнь как будто видел его насквозь и знал, что с ним происходит. Даочжан взял рисунки с благодарным поклоном. — Если он не успел взять косточку, мы вернемся. Надеюсь, я смогу помочь ему, он так верит в этот ритуал... Спасибо, я очень надеюсь, мы навестим вас уже вместе. Он не стал больше медлить. Поклон — и Сун Лань отправился вниз, он торопился, и едва сказал "до свидания" адептам у ворот и перешагнул барьер, как поднялся на мече вверх, рассудив, что Сюэ Ян наверняка какое-то расстояние преодолел по воздуху, значит можно было позволить себе сократить путь. Но потом Сун Лань вынужден был спуститься на землю. Он пытался уловить хоть что-то — отголоски боли, заклятий, талисмана, оставленного лезвием... Сложно было рассчитывать, что повезет сразу — пока Сун Лань оставался в Облачных Глубинах, Сюэ Ян наверняка ушел далеко. Даочжан рискнул пролететь еще немного, рассчитав только расстояние, которое позволит ему не пропустить даже самые эфемерные следы, и потом пришлось останавливаться все чаще и чаще. Сун Лань весь превратился в слух, его ци смешивалась с потоками энергии мира — с голосами птиц и шелестом их крыльев, с дыханием зверей и людей, со звуками, с ветром. Сложнее всего было заставить собственный страх отступить, не мешать, потому что в своих поисках больше всего Сун Лань боялся почувствовать боль и смерть друга. Что если Сюэ Ян убил его?! Одна лишь мысль об этом наполняла сердце таким ужасом, что Сун Ланю приходилось успокаиваться, пытаться снова найти равновесие. Так он терял время и направление тоже. Он явно сбился и не сразу понял это — следящее на кошельке действительно не могло быть надежной приметой, его легко спутать с отголосками других подобных заклинаний, тем более что в Гусу было достаточно тех, кто умел наложить подобные чары. Именно это и произошло, и Сун Лань снова потерял драгоценное время, прежде чем понял, что идет по ложному пути. Лишь ближе к середине ночи, совершенно вымотанный, истративший почти всю ци, он наконец-то что-то почувствовал и долго прислушивался, медленно-медленно продвигаясь практически наощупь по едва заметному следу — и это была боль от странной раны, оставленной Верховным. Чем дальше продвигался Сун Лань, тем больше он убеждался, что не ошибся, и словно второе дыхание открылось в нем, золотое ядро по-прежнему питало энергией, даочжан не останавливался теперь ни на мгновение, буквально с каждым чи все сильнее и отчетливее ощущая след. А потом он вдруг почти исчез. Даочжан поднялся вверх, над Изумрудной долиной, снова спустился — но след боли как будто еще больше размылся. Быть может, Сюэ Ян дальше летел гораздо выше? Пришлось подняться опять, еще и еще, но так Сун Лань совсем перестал чувствовать что-либо и вернулся, со страхом и смятением снова ощутив потерянную нить, но она таяла, и вместе с ней — следящее заклинание. Это было слишком странно, Сун Лань попробовал понять, быть может усталость, почти иссякшая ци, надо бы отдохнуть, но тратить время — как? Когда с каждым мгновением казавшаяся такой четкой путеводная нить готова была выскользнуть из рук! Все-таки Сун Лань решил двигаться дальше — пешком, потому что у земли след читался лучше. Но здесь, в лесу, мешало буквально все: голоса ночных обитателей, дыхание спящих зверей, шелест листвы и особенно — журчание речки. И еще одна странность беспокоила Сун Ланя: след боли словно "завис", а вот заклятие, наложенное на кошелек, явно удалялось. А еще повсюду вокруг он чувствовал нечто, которое определить и вовсе не мог. Чисто интуитивно даочжан сравнил это с бурей, что пронеслась, ливнем и ураганом сметая все, что оказалось на пути, оставив звенящую свежесть. Как это могло быть? Во всем этом самым понятным и читаемым осталось следящее заклинание. Если двигаться вперед — чары по-прежнему улавливались, боль — все хуже и хуже, она буквально как вода в песок уходила, Сун Лань плутал по ночному лесу, словно зверь, загнанный в огромную, но все-таки клетку. Он решил идти вдоль берега, потому что следящее так все-таки звучало отчетливее. Что происходит? Неужели Сюэ Ян нашел какой-то способ так быстро исцелиться? Это логично, особенно если он не подумал о том, что на кошельке чары, но это как раз и пугало, потому что Сун Лань не мог себе представить иного источника силы, которой для подобного исцеления точно нужно немыслимое количество, кроме... Синчэня. Представилось, как это чудовище, будто паук, оплетает заклятием Сяо Синчэня, до последней капли забирая всю его ци и жизненные силы, и Сун Лань едва не закричал. Он ломился вдоль берега по единственному оставшемуся следу, и наступил момент, с которого эти чары будто "остановились". — Неужели ты все-таки устал, тварь? — прошептал Сун Лань. — Устал и затаился в каких-нибудь прибрежных зарослях? Ярость плеснула сил, даочжан прибавил шаг, теперь явно приближаясь. И вот уже почти... где-то здесь... на этом берегу или через реку? Все-таки надо перебираться, но здесь неглубоко, как раз завал из ветвей, камни... Как хорошо, что луна сегодня такая яркая! Вода искрилась под ногами, и даже в темноте даочжан мог идти. Стоп. Это здесь. Как? Он же даже не достиг берега... Стоя на скользких камнях, ухватившись за ветку поваленного дерева, Сун Лань посмотрел вниз. — Я убью тебя, Сюэ Ян... В плену камней, речного мусора и веточек бился маленький кораблик из осоки. Сун Лань выхватил из воды эту мерзкую насмешку, сдавил в руках нелепого человечка, хотелось орать, хотелось убить этого ублюдка прямо сейчас, задушить, раздавить, изрезать в куски! Затолкать в мерзкий рот этот кошелек! Затолкает, так и сделает, как только найдет. Не теряя времени на то, чтобы высохнуть и отдохнуть, Сун Лань только позволил себе напиться и умыть лицо, и упрямо пошел обратно, вверх по течению — туда, где уже наверняка растаяла его надежда. Значит, он найдет другую... Скоро рассвет, что-то увидит, узнает, перевернет каждый камень в этой долине и обшарит каждое дерево, спросит каждую белку и птицу — но найдет! *** Он наконец провалился в сон — темнота сомкнулась вязкими объятиями, а потом расцветилась искорками алого, но спокойными и нежными. Сяо Синчэнь спал, чувствуя биение сердца и дыхание своей ночи, а потом вдруг все стало другим. Он видел Сюэ Яна, тот улыбался, но улыбка изучала боль, которая жгла веко, все сильнее и сильнее, и вместе с ней пришло понимание, что происходит. Нет... Нет! Сюэ Ян стоял перед ним, кровь текла по прекрасному лицу, изуродованному, странному, неправильному. Он протягивал свой собственный глаз и так улыбался, будто нашел что-то невозможно прекрасное и немедленно хотел поделиться этим со своим даочжаном. Но это был кровавый глаз! — Не надо! Ты сошел с ума! — кричал Сяо Синчэнь во сне, но это был немой крик, Сюэ Ян его явно не слышал, он приближался, а Синчэнь отступал в ужасе. И никак не мог ничего сделать — ни оттолкнуть, ни просить, ни сбежать. Он не желал принимать это, слишком больно, слишком неправильно, бессмысленная жертва, которой он не заслуживает и не хочет! И Сюэ Ян отдавал свой подарок с такой безумной, одержимой любовью! Сяо Синчэнь прижал руки к лицу, так крепко, как будто собирался стереть себя вовсе, и не собирался слушаться и смотреть. — Я не буду! Не заставляй! — в отчаянии кричал он, снова беззвучно, и это злило и пугало до такой степени, что справиться оказалось невозможно. Синчэнь метался во сне бесконечно долго, теряя силы, душу затапливал страх, и в конце концов даочжан проснулся, хватая ртом воздух, как будто чуть не утонул и выбрался на поверхность в последний момент, легкие давило и жгло. — Ты... — просипел он, схватился за лицо стылыми пальцами, словно хотел выдрать этот глаз, которого... не было, — Сюэ Ян! — руки тряслись, когда Сяо Синчэнь схватился снова — уже за него. Вот он, рядом, живой и настоящий! Синчэнь сгреб Сюэ Яна в охапку, аж ткань рубашки затрещала, и встряхнул. Он тяжело дышал, намокшие волосы липли к щекам, а одежда пропиталась холодным потом. — Ты что сделал?! Отвечай! Что ты задумал?! Ты не знаешь, что это такое! Как это! Понятия не имеешь! Не смей, ты понял?! Убери немедленно! Покажи мне это заклинание! Ужас исказил лицо, глубокая складка залегла на лбу, изменив обычное спокойствие до неузнаваемости. Сяо Синчэня била крупная дрожь страха и гнева, а пальцы с такой силой сдавили плечи Сюэ Яна и несчастную рубашку, что еще немного — и захрустят суставы и кости. *** Всегда бы так будили — он к этому возрасту был бы седой и окончательно безумный. Но вот ведь, никому и в голову не приходило. Кроме Сяо Синчэня. А ему — можно. Ему вообще что угодно можно. Вот этого только нельзя — так убиваться. Сюэ Ян от такого напора проснулся в панике, и не сразу понял, что происходит, почему даочжан так кричит — тихо, сдавленным голосом, но горло так напрягалось, что было понятно — это крик. — Больно, гэгэ, — прошептал он, пытаясь вывернуться из крепких рук так, чтобы не навредить этим рукам, а потом перестал выворачиваться. Так и не встал — обнял, обрушил на себя, прижал со всей дури, перекатился на бок, и подмял Сяо Синчэня под себя, снова прошипел, что больно. Бедро полыхнуло по всем разрезам. Сюэ Ян держал крепко, не пытаясь пригвоздить к земле. Земля не заслужила, он прижимал Сяо Синчэня к себе, не позволяя отстраниться и удрать, грел горячим телом и размеренными движениями языка слизывал с его века нарисованный знак, пока не пропал даже намёк. — Я ещё ничего не сделал, Сяо-гэ. Просто проверил, возможно ли это чисто технически, без вмешательства твоей высокомудрой наставницы. Оказалось — возможно. И даже не запредельно сложно. Покажу, конечно покажу, и объясню. Неужели ты думал, что я попытаюсь запихнуть тебе в глазницу свой глаз, не объяснив, что пытаюсь сделать? Ну вообще-то так и собирался. Потому что чувствовал ведь, что даочжан примет эту идею в штыки. Но что с ним делать, если он всё принимает в штыки? За малым исключением. За малым, но таким восхитительно прекрасным исключением, от которого даже искривлённые ужасом губы всё равно выглядят соблазнительными, искусанными, такими живыми. — Вот чего я не учёл, что твоё подсознание до такой степени восприимчиво, что будет мучиться, даже когда я сотру этот знак со своего века. А ведь связь была нарушена, и тебе должно было сниться что-то другое… А хоть бы и твой бешеный дружок с детской вертушкой вместо мозга. Всё лучше, чем так переживать из-за сна. — Сяо Синчэнь, — он не переставал покрывать поцелуями напряжённое лицо, стараясь стереть эту гримасу ужаса. — Я ведь всё равно не успокоюсь. Не таким способом, так иным… я всё равно найду метод. Ну отказался ты от ритуала… я… Сюэ Ян медленно выдохнул, опуская голову, уткнувшись лицом в его плечо. Держался. Всё тело мучительно содрогнулось в честной попытке сдержаться, но эта попытка провалилась с треском, и Сюэ Ян заорал во всё горло. — Как ты мог?! Почему? Как ты мог так просто взять, и отказаться?! Из-за чего?! Кто-то в Облачных Глубинах скривился в мою сторону, и ты сразу вот так запросто перечеркнул всё?! И скажи мне, светлый даочжан Сяо Синчэнь, чем ты лучше меня?! Чем?! Я бы просто вырезал весь их клан возвышенных чистоплюев, а ты вырезал все приложенные усилия. Не мной! Тобой! Ладно, чёрт со мной, я иного и не заслужил, твари не ходят в белом. Нужно просто пойти и взять это долбанное, что оно там на этом долбанном холме! Ты же сам сказал — сами отдадут, никого не нужно убивать… И — отказался! И теперь я их пальцем тронуть не могу, потому что пообещал, и всё это зря?! И от моего глаза ты отказываешься, и данные тебе при рождении не возьмёшь, даже если на блюде принесут! Хорошо, значит, я буду искать другой способ! Я стану круче твоей наставницы, я богом стану, и верну тебе глаза, даже если для этого мне придётся снять с себя шкуру! Ты чего так разбушевался, а? Чем тебе мой глаз не подходит? Он красивый, прекрасно видит, я всё равно весь твой, с потрохами, какая разница, где этот долбаный глаз будет жить, в моей глазнице, или в твоей? Мне хватит и одного, стану ещё страшнее всем на ужас, а ты сможешь видеть все мои зверства, порицать меня и наставлять на путь истинный, чем тебе плохо-то?! Ну… Ну гэгэ, ну прошу тебя, подумай! Ты такой злой сейчас, разве я могу лишить себя счастья видеть, как ты свирепо прожигаешь во мне дырку взглядом? Пожалуйста, Сяо Синчэнь, я тебя умоляю, ну будь ты человеком! Просто человеком, а не сборником немыслимых достоинств и жертвенностей! Мне так нужно смотреть тебе в глаза, видеть твой взгляд, я же люблю тебя, ну как можно любить, не желая своему любимому лучшего? Я не умею! Я ведь всё равно не успокоюсь и буду искать способ. Не подходит один, другой, третий? Значит будет четвёртый, пятый, пятидесятый! Но прямо сейчас — ничего ужасного не происходит. Ну же, гэгэ, расслабься… Хочешь — укуси меня, прибей, только не бойся так, ты же мне сердце рвёшь на куски! *** Смысл тратить время, если нужно вернуться? Сун Лань встал на меч и сколько мог летел вдоль реки вверх по течению. Но ци не бесконечна, сил вообще оставалось все меньше, и он остаток пути шел пешком. Уже рассвело, по береговым камням, обкатанным весенними бурными потоками, идти нетрудно, и даочжан быстро достиг места, где принял решение идти за следящим. Он остановился, прислушиваясь, замедлил шаг, и в конце концов услышал. Сначала совершенно ясный отсвет той самой боли, настолько четкий, будто вдруг упала завеса. Сун Лань бросился бегом и остановился. Сяо Синчэнь, это его голос он слышал так ясно, что даже вода не заглушала — его друг кричал. Сун Лань поднялся в воздух и приземлился на противоположном берегу. — Не смей, ты понял?! Убери немедленно! Покажи мне это заклинание! Фусюэ покинул ножны, когда Сун Ланя от друга отделяли какие-то шаги. Сюэ Ян умрет, больше он ошибки не допустит! А голос Синчэня смолк, там, за кустами, где что-то случилось... Неужели опять — в последний момент?! В ужасе, что сейчас застанет только бешеного Сюэ Яна, смеющегося над трупом Сяо Синчэня, Сун Лань увидел в просвет среди веток, что Сяо Синчэнь внизу, а Сюэ Ян держит его и что-то говорит. Неосторожное движение, звук — и все, ведь этому ублюдку нужно только поднять голову и он сразу увидит стоящего почти напротив врага. Что тогда сделает Сюэ Ян? Сердце сдавило морозом, Сун Лань сделал осторожный шаг, совершенно неслышный, он старался не дышать и держал меч наготове. Быть может заклинание? Оно не успеет — Сюэ Ян быстрее, он слишком близко к Сяо Синчэню, но почему же тот совсем не сопротивляется? Что... Горло кто-то схватил и разорвал, вырвал дыхание вместе с голосом. Сердце упало вниз, в этом падении разлетаясь на тысячи осколков. Сюэ Ян целовал Сяо Синчэня. Держал и целовал лицо, так... так, словно делал это множество раз и не мог остановиться. И Синчэнь совсем не думал отталкивать врага, он говорил, но ничего не делал! Как же так... От крика Сюэ Яна Сун Лань вздрогнул. Волна ярости и боли вырвала его из оцепенения, он все так же смотрел, не понимая, что же видит и слышит — слова безумца просто падали в его сознание, и каждое из них становилось ударом невидимого клинка. И как много этих слов! Как же много... немыслимое количество, и невозможно больно! Почему Сяо Синчэнь их слушает?! Почему и он сам до сих пор не воспользовался шансом, пока Сюэ Ян охвачен этим потоком слов, и не вонзил Фусюэ ему в спину?!! А слова все не кончались. Сун Лань хотел уйти и не хотел, хотел заткнуть уши и закрыть глаза, но не мог, хотел кричать, убивать и перевернуть здесь всю землю, камни и деревья — все, что слышало эти слова... но стоял неподвижно, с онемевшим разумом и окровавленным, истерзанным сердцем. Не может быть... этого не должно быть, это неправильно ... Откуда это «я же люблю тебя»? Как Сюэ Ян может говорить «как можно любить, не желая своему любимому лучшего?» — это невозможно! Земля оставила его, небо над головой сыпалось тонкими черепками, мир замер... Сун Лань остался один в абсолютном ничто — и холод и ужас этой пустоты не мог сравниться даже с тьмой на хребте Лазурного Дракона. В этом кошмарном ледяном ничто как единственная надежда зазвучал голос Сяо Синчэня. Вот сейчас он скажет Сюэ Яну... все скажет... оттолкнет, заставит замолчать... Сун Лань шагнул вперед, так и сжимая в руке Фусюэ, но меч сейчас казался просто игрушкой — не так держит меч в руке тот, кто собирается убить. Еще один шаг, неслышный, такой же, как слезы, застывшие в глазах Сун Ланя — он даже заплакать не мог от боли, и просто вышел на этот голос, любимый, такой нужный и такой сейчас жестокий. Он скажет... он не может не сказать... Сун Лань сделал последний шаг, чтобы остановиться, не пытаясь больше ни скрываться, ни ждать, ни бросаться в смертельном для Сюэ Яна ударе вперед — ничего не пытаясь, потому что все, чтобы он ни сделал, теряло смысл... Сяо Синчэнь называл это чудовище его настоящим именем, тянулся к нему, к нему... к Сюэ Яну... *** — Больно, гэгэ. Синчэнь услышал это уже сквозь плотную пелену, что осталась от оглушающей вспышки боли Сюэ Яна, которую даочжан тут же почувствовал и едва не задохнулся от ее силы. Что он наделал?! Опять из-за своей несдержанности все испортил! Столько боли... рана Сюэ Яна как будто пульсировала на сердце Синчэня, и он сдавленно застонал, впитывая эту обжигающую отдачу от мучительного спазма. — Нет... это невозможно, — выдавил он в ответ, пытаясь хотя бы вдохнуть, но продолжить не получалось. А потом Сюэ Ян закричал. Он кричал и кричал, так близко, прямо в лицо, и это причиняло такую физическую боль, что Сяо Синчэнь просто замер в его руках, не в силах даже дернуться. Невыносимо от крика, разрывающего сознание, наполненное сейчас болью Сюэ Яна. Больно от каждого слова, потому что все, что Сяо Синчэнь слышал — все это он и переживал, этого и боялся, стыдился, но не мог преодолеть. Сюэ Ян метко, удар за ударом, бил по самому уязвимому, раздирая сердце в клочья, не давая вдохнуть. Даочжан выслушал все, как наказание, как заслуженный кошмар. Сюэ Ян просил подумать — Синчэнь не мог. Сюэ Ян хотел, чтобы он забыл о своих правилах — даочжан сейчас не помнил ничего, зачем и почему вообще все это случилось. Ему нужна была тишина. — По...пожалуйста... — еле слышным от боли и бессилия голосом взмолился он, — Пожалуйста... хватит... не надо... больно... — он застонал опять, как будто это могло помочь выплеснуть, избавиться, вернуть способность хотя бы черпать силу, чтобы стало легче, — Сюэ Ян... Синчэнь едва смог обнять, ослабевшими пальцами к затылку, в волосы, притянуть к себе, чтобы ближе, уткнуться в плечо — и вот теперь хотя бы выдохнуть. В голове стучала, пульсировала тьма. — Сюэ Ян... Не надо, — прошептал он, — Я виноват. Это подло... Я знаю, поверь мне, знаю, как подло, — Синчэнь потянулся, лицо исказилось от боли, но он смог прижаться губами к шее, почувствовать биение пульса, вдохнуть его запах, и теперь дрожащими пальцами гладил по виску, — Смотри, что ты сделал со мной. Знаю, что делаю больно, знаю, что это ранит, и делаю все равно. Я не могу, понимаешь? Ты не отпустишь меня туда одного, я не пущу тебя. Ничто на свете не стоит твоей жизни, ничего важнее нет, вот и все... Ох ночь моя... как больно... — он замер, судорожно облизав губы, и ... перестал дышать. — Ты чувствуешь? — в едва слышном голосе определенно читался страх, — Мы не одни. И даочжан тут же вцепился Сюэ Яну в затылок, чувствуя сердцем, кто здесь. Они слишком долго были вместе, слишком много пережили вдвоем, чтобы сейчас слепой Сяо Синчэнь сомневался, кто нашел его, такую лавину отчаяния Сун Ланя Синчэнь чувствовал лишь однажды — в Байсюэ. Он один? Даочжан попробовал услышать, есть ли рядом кто-то еще, но в своем состоянии не мог так сразу понять. Шуанхуа... Эта мысль как-то все-таки оформилась, Синчэнь освободил руку, коснулся земли, стараясь призвать меч, и все так же цепко держал Сюэ Яна другой, готовый на самом деле немедленно выпустить, если тот дернется, защищаясь. И при этом неосознанно прятал лицо, уткнувшись ему в плечо, — обнаженное, без повязки. *** — Пусть лучше больно, чем молча, — обессилено выдохнул он. — Молча — страшнее. Сяо-гэ, боль моя, прости… ну прости, я не хотел. Ну что ты… ты-то в чём виноват? Да виноватыми всех запишу, и сам впереди встану, но не тебя. Ты ведь… Он напрягся сразу, всем телом. Как озарение на голову свалилось — с чего бы Сяо Синчэнь вот так его держал, не давая поднять голову. С чего бы, действительно. — Ну охренеть теперь, — длинно выдохнул Сюэ Ян, лихорадочно пытаясь сообразить, что теперь-то делать. Судорожно вцепился в его рубашку, ткань на плечах даочжана с треском поползла по швам, и он тут же отпустил руки. Не зря Сяо Синчэнь так прятал лицо, отчаянно цеплялся за него. — Сейчас, потерпи, — он медленно прижался губами к его виску. — Потерпи. Эти два разных «потерпи» прозвучали с такой разной интонацией. Первое — успокаивающе и ласково, Сяо Синчэню. Второе — зло и отрывисто — Сун Ланю. А кто ещё может стоять над головой в потрясённом молчании, как памятник неизвестному даочжану? От кого ему в такой позе приходится так прятаться, отчаянно цепляясь и скрывая лицо? И первая мысль — пустить его рукава на повязку — это плохая мысль. Это… жестоко. Что там будет чувствовать Сун Лань — да плевать на него аж с вершины, как там её ту вершину… Но это жестоко по отношению к Сяо Синчэню. Как демонстрация. Раздеть донага и швырнуть на колени — не так жестоко, как оборвать ему рукава в присутствии этого идиота. — Спокойно, — прошептал он, поднимая руку. Пальцами скользнул по своему затылку, по судорожно скрюченным пальцам Сяо Синчэня, погладил. Сильнее завёл руку за спину, схватился за ворот своей нижней рубахи, потянул через голову, снимая. — Отпускай, отпускай. Ничего не будет, отпускай. Разумеется, он не мог положиться на Сун Ланя. С этого идиота станется сейчас от горя обоих к земле пригвоздить одним ударом, и от этого сердце замирало. Красиво, конечно, с этим никто спорить не станет, но не пошёл бы он куда-нибудь подальше с такими сюрпризами? — Что же это за талант такой, появляться не вовремя… — прошипел Сюэ Ян, придерживая Сяо Синчэня под затылок, чтобы ему удобнее было прятать лицо. Зубами оторвал от своей рубахи длинную полосу ткани, наплевав, что сейчас демонстрирует свою исцарапанную спину. Приложил к лицу даочжана эту полоску ткани, ещё тёплую от его тела. Оскалился от боли, поднимаясь, и поднимая с собой Сяо Синчэня. Пикантная поза — верхом на коленях у даочжана. Сосредоточенно завязал на его затылке мягкий плоский узел, и только после этого окинул подозрительным взглядом эпическую выставку вселенского горя в человеческом обличии. — Встать дашь, или так убивать будешь? — ответа не ждал, поднялся, поднимая с собой и Сяо Синчэня. И что с ним делать? А главное, откуда он тут вообще взялся? Не должен был. Сюэ Ян зло щурился, напряжённые пальцы дрогнули. Он мягким пластичным движением встал между ними, спрятав Сяо Синчэня себе за спину. Цзян Цзай появился в руке уже дрожащим от напряжения, Сюэ Ян был готов защищаться, но нападать не спешил. У него всё хорошо было с памятью — вряд ли даочжан дал бы ему убить своего мил дружочка, пусть он даже и напоминал сейчас слабоумного. Его бы пожалеть, но на это Сюэ Ян не был способен по умолчанию. — Дай угадаю, — вкрадчиво заговорил Сюэ Ян, тщательно подбирая слова, чтобы не причинить ненужной душевной боли Сяо Синчэню. — Ты никогда не нашёл бы меня, если бы тебе не подсказали, что именно искать во всём хитросплетении энергий. И подсказал тебе никто иной, как Цзинь Гуанъяо, господин Верховный Заклинатель. Хотел бы я знать, чем он руководствовался, когда пускал тебя по моему следу. Ведь знал наверняка, что ты захочешь меня убить. А раз так… «Как ты стал подстилкой Верховного?! Как? Ну ладно, ты идиот, но даже у идиотизма должна иметься хоть какая-то грань, ну хоть какая-нибудь! Ты же не сам по себе болтался по миру, ты с Сяо Синчэнем ходил, ну небеса, ну пожалуйста, пусть это будет не так, пусть это просто везение! Да никому не может так везти…» — А раз так, тебя прислали мне как взятку. Ну зашибись, поспали мы, Сяо Синчэнь. Ты понимаешь? Сун Лань. Отомри и ответь мне на вопрос. Цзинь Гуанъяо — что он тебе дал, по какому следу ты пришёл сюда? Убить себя я всё равно не дам, сразу забудь. И следи за словами, ляпнешь что-то, что его расстроит… и я тебе язык отрежу. Я умею. Сяо Синчэнь, подтверди. *** Сюэ Ян снова удивил, так, что сердце даочжана едва не лопнуло от нежности. Когда же он научится не сомневаться в нем совсем? Сун Лань стоял и молча наблюдал за тем, что происходит. Сюэ Ян не стал бросаться на него, не стал... он вообще как будто никого не замечал, кроме Сяо Синчэня, который только прижимался к нему, пока тот медленно и осторожно делал повязку. «Тянет время... наверное. Наверное? Откуда у меня эти сомнения?» — подумал Сун Лань, так и не отвечая на вопрос. — Спасибо, — прошептал Сяо Синчэнь, касаясь потеплевшими пальцами руки Сюэ Яна. Отсутствие повязки ощущалось как ужасная уязвимость — когда же все так стало, что он при Сун Лане боялся показаться беспомощным? Может быть всегда, просто они никогда об этом не думали? А теперь, когда глаза снова завязаны, вернулось и понимание, что с этим всем прямо сейчас придется что-то делать, и пульсирующая боль в голове от раны Сюэ Яна. А Сун Лань все смотрел, как Синчэнь оказывается за спиной врага, как Шуанхуа все-таки находит руку даочжана, и тонкие пальцы обхватывают рукоять. — Ты... — голос дрожал, так, как не должен был при нем, при этой твари, но Сун Лань ничего не мог поделать, он едва говорил, — Сяо Синчэнь, ты... «С мечом встанешь против меня...» — осталось невысказанным. Невозможно озвучить то, во что верить нельзя. Но он сполна заслужил этот ужас. Лазурный дракон был всего лишь началом, расплата за боль, которую он причинил Сяо Синчэню оказалась бездонной и заслуженной. — Ты боишься меня? — все-таки выдавил он, потрясенный. И посмотрел на Сюэ Яна, на его меч, как на что-то чужеродное, отравляющее мир, не должное быть с ними рядом в принципе. Но он был, стоял между ним и его другом, только что целовавший лицо Синчэня, закрывший ему глаза повязкой, словно прятал от него. Мир продолжал осколками падать вокруг. — Нет, — просто ответил Сяо Синчэнь и вышел из-за спины Сюэ Яна, встал рядом и коснулся его запястья. Это прикосновение отозвалось в сердце Сун Ланя кровавой болью. — Я искал не тебя, — яд ненависти пропитывал слова Сун Ланя, — и нашел бы рано или поздно. Замолчи. Он мог только тихо, почти шепотом, потому что еще немного — и сорвется. Не в ярость — в безумие. Ему казалось, что рассудок покидает с каждым вдохом, и Сун Лань боялся дышать, и слушать — тоже, и смотреть... но разве был у него выбор? — Пожалуйста, не надо, — Сяо Синчэнь погладил запястье Сюэ Яна большим пальцем и перехватил меч так, чтобы Сун Лань видел — он не готовится к немедленному удару. Столько боли в своем друге даочжан не помнил никогда, даже в Байсюэ... Быть может потому, что сейчас эту боль принес он сам. И слова Сюэ Яна делали Сун Ланю еще больнее, а мыслей в голове даочжана оставалось все меньше и все больше грохота от ощущения развороченной от его же неосторожности раны — он просто не мог сообразить, что делать. — Неужели ты думаешь, меня можно заставить? — Сун Лань видел ненавистное лицо сквозь пелену так и не сорвавшихся с ресниц слез, — Неужели ты думаешь, я здесь из-за ненависти к тебе? И тут он замолчал, вглянув на их руки, потому что снова увидел эти искрящиеся алым ниточки силы. — Сяо Синчэнь, — Сун Лань шагнул вперед, не поднимая меча, протянул руку, глядя сейчас только на друга как на последнюю надежду, и невыразимо горько жалел о том, что Синчэнь не может сейчас увидеть его. Но может услышать, значит, нужно говорить! Пусть при этом ублюдке, пусть не зная, что именно, но нужно. — Сяо Синчэнь... Я... я не знаю, что сказать. Я опоздал и не верю в это. Я хочу убить его и не могу, потому что ты стоишь рядом с ним. Я вижу... силу, опять ее вижу. Она не такая, как ци, и... Сун Лань хотел спросить и боялся, потому что чувствовал, что ответ его просто убьет. — Что он сделал с тобой, Сяо Синчэнь? Пожалуйста... — он все-таки заплакал. Слеза скатилась по щеке, почему-то холодная, чуть ли не ледяная, а следом еще одна. Никогда в жизни Сун Ланю не было так страшно. Он стоял с протянутой рукой, со слезами на лице перед ненавистным врагом, но стоял, потому что больше всего на свете любил того, кто сделал ему так больно. — Скажи мне... Сяо Синчэнь молчал. Сун Лань не понимал — почему, Синчэнь — знал. — Скажи! — вдруг крикнул Сун Лань, умоляя. Он так просил этого удара, что даочжан невольно отшатнулся. *** — Почему все хотят меня заткнуть? — Сюэ Ян только глаза закатил. Но если от Сяо Синчэня слышать «молчи» было уже привычно, то вообще-то эта привилегия не распространялась на всех даочжанов Поднебесной. — Стараюсь, — угрюмо ответил он на это ласковое «пожалуйста, не надо». — Исключительно ради тебя… держу себя в руках. Сюэ Ян прекрасно понимал, что его жалость тут даром не нужна, а значит не стоит и пытаться нацарапать крохи этого чувства где-то в глубине души. Понимал ли он Сун Ланя? Пожалуй, понимал. И это единственное, что он мог ему дать. На его месте сам покосился бы рассудком. Наверное. Но с другой-то стороны — он и не мог оказаться на месте Сун Ланя, потому что ни за что не прогнал бы Сяо Синчэня. Никогда. Как можно вышвырнуть, а потом ещё предъявлять что-то? Чего он вообще ожидал? Что даочжан сядет у порога и будет плакать, в надежде, что его впустят обратно? Серьёзно? — Заставить? — Сюэ Ян только фыркнул. — Обмануть. «Небеса, ну какого чёрта ты такой идиот, а?» Едва Сун Лань шагнул вперёд с протянутой рукой, Сюэ Ян снова нервно встал между ним и Сяо Синчэнем. Не совсем за спину задвинул, но плечом заслонил, припадая на раненую ногу. Выдержал эту истерику с требованиями, повернулся, обнимая за плечи отшатнувшегося Сяо Синчэня, утешающе погладил, поправил на нём рубаху, снова развернулся лицом к Сун Ланю. — Ты делаешь ему больно. Ударить тебя, чтобы ты взял себя в руки? Сун Лань, ты задаёшь ранящие вопросы. Что я с ним сделал — это я и сам тебе отвечу. «Я с ним занимался любовью. И это безжалостный факт. И это далеко не в последний раз, даже если ты сядешь рядом и будешь рыдать в голос». — Сяо-гэ, не волнуйся, я аккуратно подбираю слова, я ведь обещал. Он несколько раз судорожно вдохнул, неумело и криво поставил завесу, прикрывающую его боль от даочжана, но он очень постарался, ласково сжал его руку, мол, всё в порядке, сейчас так нужно. — Что же я сделал… я был с ним. Просто был рядом. Шёл вместе с ним, заботился как умел. Плакал вместе с ним, и вместе с ним смеялся. Убивал за него, умирал за него — не помню сколько раз. Я люблю его так страшно и сильно, что даже когда Сяо Синчэнь узнал кто я, было уже поздно его спасать. Он мне верит, и за одно только это я бы никогда не предал его. Но он меня ещё и любит, и я верю ему. Сун Лань. Будь мужиком, возьми себя в руки. Ему сложнее, чем тебе. Кстати, дай слово, что не сбежишь сейчас, и я оставлю вас наедине. Нам всем не мешало бы пожрать… вернее, мне пожрать, а вам двоим — поесть. Побрезгуешь моей едой — и я тебя прокляну. Сяо Синчэнь, — Сюэ Ян медленно поднёс его руку к губам, коротко поцеловал. — Оставить вас, или побыть с тобой? Как тебе лучше? *** Мир стал красным. Он горел, полыхал и заковывался в алый лед с каждым словом Сюэ Яна. Если бы ни Сяо Синчэнь, Фусюэ уже столкнулся бы с Цзян Цзаем, но Сун Лань смотрел на друга и не мог даже слова сказать. Синчэнь рядом с этим чудовищем оставался одновременно и таким же гордым, как раньше, и уязвимым, боль читалась на его лице, в складке меж бровей, в сомкнутых губах… и Сун Лань вспомнил, что точно такое выражение лица было у Сяо Синчэня, когда он велел ему уйти. Боль. Неужели снова? Неужели Сюэ Ян прав – он ранит? Сун Лань сделал шаг назад, и еще один, слушая все это – о любви. Любви? Сюэ Ян и любовь – это не про эту жизнь. Неужели светлый Сяо Синчэнь полюбил чудовище?! Он не отнял руки, улыбался этому поцелую и говорил с Сюэ Яном как с родным человеком… — Тебе больно, — с тихой строгостью сказал Сяо Синчэнь, как-то неуловимо и при этом неторопливо успев погладить костяшками щеку Сюэ Яна, — Твоя рана болит во мне, займись сначала ей, ладно? Я скоро приду помогу, но это больно. Мы поговорим… там, — он кивнул в сторону воды и пошел первым. Смерив Сюэ Яна взглядом, полным ненависти, Сун Лань ушел следом. Какое-то время они просто молчали, оба не знали, с чего начать. И лучше бы знали – потому что Сун Лань смотрел на друга, который в этих нижних одеждах держался так, будто на нем было новое идеальное ханьфу, а еще Сун Лань видел в разрезе ворота следы. Укусы и синяки – и последний дурак догадался бы, кто их оставил. Каждый взгляд на эти следы выворачивал сердце наизнанку – и Сун Лань не мог понять сейчас, почему. Слишком много мыслей, сознание просто не успевало подумать их все, но ведь эти отметины грязного чудовища не делали Синчэня другим, не оскверняли его, не пачкали… — Прости, я не сказал тебе тогда нарочно, — начал Сяо Синчэнь, — ты теперь ведь понимаешь, что я знал, кто он, когда ты пришел. Я солгал, так было нужно. Сун Лань смотрел на него и не видел сожаления, но и тени издевки тут тоже не было – его друг говорил простую правду и не стыдился ее. — Ты защищал его. И в Облачные Глубины отправился, чтобы защитить… я даже не понял, — тихо сказал он, снова прикипев взглядом к отметинам на шее и ключицах даочжана. Что-то новое, страшное, черное и накрепко завязанное на его любви к Синчэню зрело в сердце. — Да. И буду, — Сяо Синчэнь кивнул, а Сун Лань не стал задавать вопроса «Почему». И так все ясно. Свет и правда полюбил этот кошмар… И теперь не важно уже – как это случилось, важно лишь то, что теперь с этим делать, ведь Сяо Синчэнь заблуждается, искренне и жестоко, и глядя на него Сун Лань думал о том, как все это исправить, изменить и … не убить. — Он убийца. Одержимый и опасный… — Я знаю, — даочжан даже не рассердился. — Ты честный человек, Сун-лаоши, ты думаешь о справедливости, о добре, о том, что зло нельзя терпеть в Поднебесной, и ты прав. Посмотри на меня. Ты видишь убийцу. — Сяо Синчэнь… — Да. Я убивал крестьян, обычных людей. Они кормили демона такими же людьми, как они сами, но когда я убивал, то не думал об этом. Одна только мысль двигала мной – их новой жертвой стал человек, который мне дорог, и они хотели помешать мне его спасти. Я убил много. Меня тоже нужно судить. Сун Лань потрясенно молчал. — Верховный Заклинатель… его тоже нужно судить, ведь его помыслы далеки от добра. — Что ты говоришь, Сяо Синчэнь… — Я не убеждаю тебя, нет. Я тоже не верил, пока сам не увидел, но это не важно. Я верю в мудрость Лань Сичэня, это – не моя война. Все, что мне нужно – просто уйти. — Куда? А как же… — Сун Лань растерянно смотрел на друга, не понимая, что сказать, чтобы не допустить очередную ошибку, — Твой ритуал. Даочжан изменился в лице, стал строже: — Он не стоит такого риска, Сун-лаоши. Все ясно. Боится за него, боится, что его монстра схватят и казнят… — Подожди, — Сун Лань и сам сейчас не знал толком, для чего собирается уговаривать. Привести ли Сюэ Яна в ловушку любым способом или все-таки дать шанс Сяо Синчэню на ритуал, но просто говорил, как сейчас говорило разорванное на куски, но все еще живое сердце. — Подожди… Ты должен попробовать. Нельзя так просто отказываться! Синчэнь отступил на шаг, Сун Лань поймал его за руку. — Ты не понимаешь, Сун… — Я понимаю, — он не дал договорить. Потребуется терпение. Все терпение на свете, куда больше, чем на Хуашани, значит – он его найдет. Выдержать всю боль, глядя на них – значит, он и это будет терпеть. Он заслужил, он виноват и заслужил этот ад. Не выйдет – убьет Сюэ Яна и вернет Сяо Синчэню его глаза. Небо… как же хочется дотронуться до этих следов на худых ключицах! От этого желания темнеет в глазах и сердце застилает яростью. Его друг… что с ним стало? Почему он винит себя в чем-то? — Ты… позволишь мне остаться? Сейчас. — Хочешь понять? — Хочу. Не могу просить тебя, я знаю. Даочжан улыбнулся и легко сжал его пальцы. — Сун Лань… Ты можешь. Ты не прав в том, что нужно прощение – оно не нужно, я не обижен, не злюсь, не хочу никакого искупления, понимаешь? У меня только одна просьба. Когда захочешь уйти, не говори Цзинь Гуанъяо, что нашел нас. Сун Лань кивнул, забыв озвучить ответ. «Когда…» — Синчэнь ведь даже не сомневается, что он уйдет. Не выдержит. Не справится. Струсит, как тогда. Не сомневается и не винит его за это, не презирает. Как он мог, такой светлый, так обмануться этим монстром?! Сун Лань хотел спросить еще, но не знал слов. Как спросить о том моменте, когда Сяо Синчэнь узнал, кто перед ним. Как не распознал Сюэ Яна? Потом, потом спросит, поймет. Но страшно представить, как больно это было. — Его рана, — Сяо Синчэнь решил, что этого разговора достаточно. Еще немного, и он рискует вернуться к той же теме. Надо же… в вопросе ритуала враги оказались удивительно единодушны, продолжать это не стоило. — Мне нужно вернуться, — он пошел обратно, не приглашая Сун Ланя и не запрещая ему. *** А насколько всё проще было бы, если бы он догадался на самый крайний случай носить с собой хотя бы немного опия. Сюэ Ян помотал головой, понимая, что даже сдыхая от боли, ни за что не пошёл бы по туманному пути дурмана. Нужно же хоть чем-то в себе гордиться? Ну хоть чем-нибудь? — Сейчас что-нибудь придумаю, — он действительно собирался заняться раной, да и хрен бы с ней, но если рана у одного, а болит на двоих — это явный перебор. Беззубая праведная ненависть со стороны этого слюнтяя вызвала у Сюэ Яна только понимающую усмешку. Но добренькой ручной тварью он оставался лишь какой-то миг, и в ответ огрел Сун Ланя таким бешеным кровожадным взглядом, будто уже закусывал его печенью. Усмешка вылиняла в голодный зверский оскал, многообещающий и ёмкий, Цзян Цзай снова дрогнул в алчном стремлении к чужой крови, и Сюэ Ян не удержался — лизнул клинок напоказ, длинно и сладострастно. Это представление закончилось издевательским полупоклоном и жестом «иди туда, куда тебя ведут, сопляк восторженный». Эта беседа явно была надолго. И как же неудачно, что эти двое пошли к воде. А впрочем, тоже удачно — река нигде досками не заколочена, Сюэ Ян немного спустился вниз по течению, чтобы глазастый муж, исполненный достоинств, не сверлил в нём новые дырки крадеными глазами. Чтобы наловить рыбы — много ума не надо. И особых умений не надо. И уж конечно, варварские методы Сюэ Ян недолюбливал, просто сейчас был совершенно не в состоянии лезть в воду и спортивно ловить форелей руками. А недолюбливал не потому что такой ответственный, а всего лишь из-за отвратительного самоконтроля. Там где заклинатель средней руки выхватит из воды пару рыбин, не слишком напрягаясь, с него сходило семь потов на такое же заклинание, и сопровождалось это своеобразными спецэффектами. От бестолкового взрыва энергии вода беззвучно поднялась вверх и тяжело грохнула, оглушая всех подводных жителей, которые оказались в этом месте. Сюэ Ян отфыркнулся от внезапного душа, потряс головой и полез в воду собирать добычу. Разумеется, тут же намочил повязку, ну и чёрт с ней. Пока собирал, вода принесла ему большую часть беседы даочжанов. Вроде и не собирался подслушивать, но раз уж так получилось, не стал культурно затыкать уши. Небеса, наивные чокнутые даосы… кто же секретничает возле текущей воды? Это всё равно что с башни Кои орать во всё горло. Конечно, эти двое подолгу молчали. Сюэ Ян пожал плечами и ушёл разводить костёр и чистить рыбу. Основное он услышал, и теперь то улыбался блаженно, потому что Сяо Синчэнь всё-таки его даочжан, то хмурился, срываясь на свежеубиенной рыбине, потому что принесла же нелёгкая эту тварь. Часть рыбы с травами медленно кипела в котелке, часть жарилась, нанизанная на веточки. Сюэ Ян закатал штанину до самого паха, размотал мокрую повязку и кисло морщился, изучая развороченное бедро. Краем глаза следил за Сун Ланем, заранее обещая себе, что если он протянет руку, чтобы прикоснуться к Сяо Синчэню, то руку он ему отхватит по самую шею. Чтобы неповадно было. Почётная священная кастрюлька привычно старалась обеспечить чаем всю компанию, включая приблудного борца за справедливость. Мирная пасторальная картина. Сюэ Ян сосредоточенно перебирал талисманы, отыскивая такой, чтобы приглушил боль и по возможности полечил его. Нашёл несколько разных и сейчас сверял их на пригодность, какой лучше подойдёт. Прикладывал к бедру и так и эдак, со скрипом вытаскивая из головы знания. Вот как портить человеческие тела — это он знал в совершенстве, а как их чинить — это получалось хуже, и обидно, что собственное тело не исключение. Сяо Синчэнь возвращался, а что следом тащился этот тип — ну не всегда хорошая погода, когда-то и дождик пойдёт. Кстати, удивительно везло с погодой всю дорогу, если не считать пыльной бури и внезапного наводнения. Не дай небеса зарядят дожди, и он станет калекой при целых руках и ногах. Пока Сяо Синчэнь дошёл, Сюэ Ян успел подсушить рану, смазать целебной мазью, немного уменьшить боль, и как раз приложил рядом талисман, который показался ему более подходящим, чем остальные. — Поболтали? — любезно уточнил Сюэ Ян, недоверчиво щурясь на Сун Ланя. — Сяо-гэ, а я тут пригласил к столу немного рыбы. Хотя знаешь, мне нужно… Он уставился на рану, потом на талисман, потом снова на рану. Сквозь зубы выругался. Прослеживалось определённое сходство. Он подобрался, как зверь, напряжённо уставился на Сун Ланя. — Сейчас ты быстро и чётко ответишь на мой вопрос, оставив свои сопли и слёзы для лирических вечеров в тёплой компании сочувствующих. Иначе я встану и разделаю тебя на мелкие кусочки. Это — талисман? — он ткнул пальцем в рану, не обращая внимания на яростный вскрик боли от такого непочтительного тычка. — Ты нашёл нас по зову боли с энергетической поправкой на этот талисман? — Сюэ Ян тяжело потянул воздух сквозь зубы и рявкнул. — В глаза смотреть! Я не верю в такие таланты — вышел и тут же нашёл. Был бы таким талантливым, нашёл бы его, — он мотнул головой в сторону Сяо Синчэня, — куда раньше. Сун Лань мог бы и не кивать, по выражению лица всё и так стало понятно. И ведь даже никакое раскаяние в лице не дрогнуло, стоит весь такой раненый, упивается собственными страданиями! — Сяо Синчэнь, я тебя поздравляю… Ай, ну я горжусь нашим Верховным… я дебил, почему я не видел, что это — вырезанный на мне же талисман! Внутри ковырялся, разыскивая следящее, — Сюэ Ян тяжело и судорожно дышал, взгляд метнулся на одного, на другого, он выхватил из костра пылающую яростным жаром ветку и скомандовал. — Сун Лань, держи его, прикрой, чтобы не чувствовал ничего. Выполняй! И с силой прижал раскалённые угли к ране, разрушая это долбаное клеймо, стирая уже опознанную боль новой, по которой его нельзя будет так легко отыскать. Эта боль вгрызлась в него с такой силой, что он наверняка доставил Сун Ланю всё возможное удовольствие на текущий момент — Сюэ Ян выл от боли, но давил со всей дури, пока обширный и глубокий ожог не уничтожил любые возможности найти его, а значит найти и Сяо Синчэня. Он заторможено уложил ветку обратно в костёр. Запах палёного мяса бесил просто до крайности. Сюэ Ян трясущимися руками прикрыл ожог талисманом и покачивался на месте, как будто пытался себя утешить и успокоить. — Сун Лань, будь человеком, присмотри за едой, чтобы не сгорела. Сяо Синчэнь, давай ты не станешь спорить — тебе нужно есть, и потом, разве ты не хочешь сделать мне приятно… и поесть? Гэгэ… помоги мне. Мэн Яо… сука хитрая. А ты куда смотрел, стоял рядом, как бревно с глазами! Ненавижу ожоги… — он несколько раз резко вдохнул и выдохнул, бледно улыбнулся. — Слушайте, давайте уже поедим, что ли? *** — Сюэ Ян… — Сяо Синчэнь поморщился. Зачем так много грубых слов, когда в них нет никакой необходимости? Но с другой стороны, если запретить Сюэ Яну говорить, то у него быстрее иссякнет терпение, а это только ускорит приближение драки между ними. В том, что рано или поздно они подерутся, Синчэнь не сомневался. Пусть лучше Сун Лань устанет от них и уйдет… — С чем поздравляешь? – даочжан усмехнулся, — С тем, что я тоже не понял? Да уж, пожалуй, мне следовало бы сообразить. Он искренне огорчился, что так бесславно не заметил вырезанного заклинания. И глупо было оправдываться, что боль не дала, усталость, волнение или… да, страсть тоже была. Стоп. Что значит – держи? — Что… Что ты делаешь?! – Синчэнь успел крикнуть, потому что Сун Лань, конечно, не понял сразу, дал ему времени на целых три слова прежде чем схватить в кольцо объятий, прижать к себе. Боль окатила такая, что Сяо Синчэнь не смог сдержаться – закричал. А Сун Лань смотрел на Сюэ Яна и только когда Синчэнь дернулся, вспомнил не замеченные слова о ране, понял, что происходит и что означает это «прикрой». Идиот, неужели нельзя изъясняться понятнее?! Откуда ему знать, что у них такая связь?! Сун Лань настроился мгновенно – золотое ядро внутри ощущалось раскаленным, а ци лилась вся, что была, он мысленно сплетал заклинание, выпустить Сяо Синчэня не мог и только слегка шевелил пальцами, опутывая его нитями защиты. Небо, какая же то была боль, как же Синчэнь через себя ее пропускал! Сун Ланю не хватило завесы, и он стал забирать себе часть боли, как мог. Сяо Синчэнь перестал кричать, зато тут же дернулся и затих, понимая, что сделать с решением Сюэ Яна все равно ничего нельзя. Он замер в руках друга, прижался к нему спиной и ждал, ждал. Теперь он не чувствовал, только слышал – голос и запах, ужасный, неправильный, но… здоровый. Похоже, Сюэ Ян расправился с проблемой единственным самым быстрым способом. И еще теперь командовать вздумал?! Сун Лань не отпускал, так и держал, пока Сюэ Ян прикладывал своими кривыми руками талисман к ожогу. Дурак. Кто так делает?! Понятно, что прижечь – радикальное средство, но даже к нему можно нормально подготовиться. — Ты решил из него душу выжечь? – прошипел он, обнимая Синчэня уже не так сдавленно, а тепло, успокаивая. — В следующий раз соберешься подпалить себе шкуру, дай знать, я тебе помогу, чтобы не пришлось из-за твоей дурости крючиться. Синчэнь вздохнул и пошевелился, пришлось отпустить. — Что ты за человек? – устало спросил он Сюэ Яна, растеряв всю свою сердитость, и как будто совсем забыл о существовании здесь кого-то кроме них двоих. Даочжан поймал его за руку, опустился на колени и замер, не касаясь ожога, но близко-близко кончиками пальцев к нему, изучая результат вот так, на расстоянии. Кожа пылала, запах жег ноздри, но свежей крови и сукровицы он не чувствовал. Сун Лань смотрел на это, не в силах отвернуться. Чертова рыба точно подгорит. Ему потребовалось несколько мгновений, чтобы прийти в себя и обратиться к наблюдению за едой как к спасению, даже вдохнуть получилось. — Здесь растет арника, я принесу, — сипло сказал он, переворачивая рыбу. Предпочел бы яд, чтобы убить эту сволочь, но видимо именно с этого момента открывался путь его терпению, — И зверобой. Он молча ушел, не оборачиваясь. Все нужное росло неподалеку, но Сун Лань специально отошел чуть подальше, хотелось скрыться. Его трясло, он сорвал травы и тут же скомкал их в руке так, что потекли целебные капли. Он впился зубами в ладонь, заглушая крик, и до боли зажмурился, чтобы не зарыдать. Нет, Сюэ Ян не увидит его слез, больше – не увидит. Успокоившись, Сун Лань вымыл руки, собрал заново арнику и зверобой, добавил еще на всякий случай кровохлебку и со всем этим вернулся к костру. Готовить лекарство для заклятого врага? Это казалось слишком, но ничего не бывает слишком, когда Сяо Синчэнь падает на колени перед самым злобным созданием Поднебесной. — Спасибо, — любимый голос вывел из задумчивости, — Поешь с нами. Как раз вода еще закипит. *** Когда-нибудь, когда всё уляжется, нужно будет объяснить своей светлой сволочи, какую важную роль в эмоциональном равновесии и благополучии играют грязные ругательства. Да и Сун Лань наедине не стеснялся в выражениях, хотя его оскорбления больше напоминали заезженный мотивчик «ай-яй-яй, стыдно быть нехорошим человеком». Конечно, идиот идиотом, но в отличие от них двоих у Сун Ланя было всё в порядке с запасом энергии. Ну туповат, не сразу сообразил, что значит «прикрыть». Хитрожопый — его попросили подержать, а он вовсю кинулся обниматься, как будто ему кто-то разрешал. — Очередь займи. Будешь как раз за Верховным, если он тебе что-то оставит. Дурак, — беззлобно выдохнул Сюэ Ян. — Если Мэн Яо до него доберётся, думаешь, он выживет? Сяо-гэ, нетрудно сложить два и два… едва только там поймут, что ты со мной… Печать. Из тебя выбьют сведения, если она будет не при тебе, а ты побоишься оставить её где-то ещё, и все мы попадём в такую мясорубку… Сюэ Ян схватился за него, как утопающий, притянул к себе и тяжело задышал куда-то в шею, стараясь успокоиться. — Был бы я другим, разве ты любил бы меня так сильно? Я не совсем человек, ты же знаешь… — он шептал еле слышно, чтобы слышала только его святая сволочь. Сун Лань решил спастись бегством, ну хоть рыбу перевернул, и на том спасибо. Что сумел, то и сделал. Глядишь, ещё и пользу научится приносить, а не только с надменным видом мечом размахивать. Сюэ Ян этим воспользовался на всю катушку — прижался к Сяо Синчэню, скользил губами по шее, дышал им, пил его и даже попытался немного откусить. Так, слабо тронул зубами за мочку уха. — Сможешь меня подлатать? У нас есть время, чтобы поесть, но отсюда лучше уходить. Нет лучше способа открыть на меня охоту, чем найти выпотрошенный труп Сун Ланя. Облачные Глубины в полном составе видели, как он ринулся в погоню. Наверняка ещё добавил что-то пафосное, — Сюэ Ян поморщился и выдал голосом Сун Ланя, — «Я убью Сюэ Яна, клянусь небожителями, небожительницами, и ихними небожительскими канарейками, что это чудовище больше никому не причинит зла!»… — он тяжело вздохнул. — Что я его не убил — это так, приятный бонус и целиком твоя заслуга. Сказать тебе, как будет дальше? Спустя сутки, вряд ли сильно дольше, сюда нагрянут заклинатели, официально посланные Верховным. И очень постараются найти тут труп Сун Ланя. При необходимости — изготовят его сами из вполне живого Сун Ланя. Швырнув такой козырь перед башней Кои, можно требовать полномасштабной охоты от всех благородных орденов. И даже если они не найдут Печать, им будет достаточно живого меня, чтобы заставить сделать новую. Получше этой. Угадай, гэгэ, каким способом можно заставить меня сделать что угодно? Правильно… угрожать тебе. Верховный проницателен, и он не забыл, на кого я его променял. Уже и Сун Лань вернулся со свежим укусом на руке — Сюэ Ян даже не стал делать вид, что деликатно не замечает следы зубов. Только бровью дёрнул и вымученно выдавил, не отпуская своего даочжана: — Спасибо, что помог. Я не рискнул бы, если бы не мог доверить тебе прикрыть Сяо Синчэня. Протянул бы время, и это обернулось бы гибелью, — он нехотя поморщился, и любезное приглашение к столу от святой сволочи поддержал более доходчивым жестом — требовательно ткнул пальцем в сторону рыбы, так же ткнул пальцем в грудь Сун Ланя. «Жри, раз дают, и не выдрючивайся! Я что, зря долбался и ловил эту рыбу?» Расчёт тут был простой — Сяо Синчэнь должен поесть. И если для этого нужно заручиться поддержкой своего врага, чтобы он давил ему на совесть и уговаривал поесть, то Сюэ Ян был готов на временный альянс с кем угодно. — О чём договорились, учёные даочжаны? — Сюэ Ян тоскливо скривился. — Сяо-гэ, я понятия не имею, как разговаривать. Ты прости меня, но первое время с этим мы будем гавкать друг на друга, как слишком близко привязанные собаки. Я-то что, мне не привыкать, Сун Лань потерпит, не кисейная барышня, но я не хочу тебя расстраивать. Грустно, что и убивать его нельзя, и отпускать нельзя… убьют его, гэгэ. Он слишком удобный. В Облачных Глубинах, что характерно, тебя не тронут, — Сюэ Ян пристально смотрел на Сун Ланя, как на замысловатую посудину, которую нужно пристроить на кухне. — Потому что никто не поверит, что я специально туда полез, чтобы тебя выпотрошить. Лань Сичэнь не поверит, благослови небо его светлую голову и вселенское долготерпение, какой достойный человек… И вот что я подумал, братец Сун Лань, — он вкрадчиво улыбнулся, а в голосе появились отчётливые медовые нотки. — Нет ли у тебя жгучего и неистового желания сбегать на холм Тигра? *** Сяо Синчэнь тянул боль, пока можно было – все-таки рану нужно лечить не только так. — Пока не будем завязывать, не нужно мокнуть. Потом промою, — он поднялся, — Думаешь, Верховный и до этого дойдет? Хотя зачем я спрашиваю… Дойдет. Ну вот, теперь он опасается и за Сун Ланя. Замечательно, просто замечательно. Опять с ним двое, за кого сердце волнуется… Синчэнь вздрогнул, вспомнив, чем это закончилось в последний раз. Но Сун Лань – не слепой и сильный, хотя теперь как сказать. Ненависть ослепляет его, а страх ошибки – Сяо Синчэнь был уверен, что так оно и есть, — делает слабее. Даочжан вздохнул. Вот что с ними делать? Подерутся, лишь бы не убили друг друга, вот Сюэ Ян опять говорит и говорит злое. Самое ужасное, что он совершенно прав в своих рассуждениях. И значит ждать нельзя и оставлять друга – получается, тоже. Сун Лань ничего не ответил, сел и взялся за еду. Готовил гад хорошо… просто кошмарно хорошо. Такая нехитрая еда казалось бы… — Сяо Синчэнь, поешь, пожалуйста. Ты же почти растаял, — ох и каких громадных усилий ему стоило произнести это без укола в сторону Сюэ Яна! Он прямо-таки нейтрально это сказал, с исключительным сожалением в мир, а не к конкретному уроду, который замучил его друга до прозрачного состояния. Сун Лань незаметно добавил Сяо Синчэню еще немного супа, чтобы тот сразу не заметил, как делал давно, когда светлый даочжан изматывал себя медитациями, слишком усердно учился. Сун Лань незаметно менял фрукты – себе забирал поменьше, или подкладывал рис… ни разу не попался. — Вот и помолчи, раз не умеешь подбирать, — все-таки огрызнулся Сун Лань и покосился на Сяо Синчэня, наблюдая, ест тот или нет. Даочжан вздохнул и чуть улыбнулся, он чувствовал взгляды и послушно ел. Если эти двое хоть в такой мелочи сойдутся – уже маленькая победа. Палочки застыли у рта, когда Сюэ Ян внес свое предложение. Сяо Синчэнь замер, как будто ждал сейчас вспышки, удара – какой угодно реакции, но Сун Лань не вскочил, не закричал и не схватился за Фусюэ, пропустив все едкие замечания и последнее тоже. — Зачем же бегать? – наконец услышал Сяо Синчэнь совершенно спокойный голос, ну да, с иронией, но все же спокойный, — Я слетаю. Ты знаешь, так быстрее. Как-нибудь попробуй вспомнить, когда нога заживет и силы позволят. Синчэнь только молча продолжил есть. Пусть он и слышал теперь голоса немного по-другому, но интонации Сун Ланя по-прежнему помнил — эта колкая сдержанность давалась ему с огромным трудом, и за это даочжан был благодарен. Он допил бульон, отставил совершенно пустую миску и занялся травами. Что-то перетер в кашицу, что-то заварил. — Ночь моя, — тихо попросил, — Сядь, а лучше ложись куда-нибудь удобно, потому что тебе придется полежать неподвижно. Он вдруг улыбнулся коварно, но видеть эту улыбку мог только Сюэ Ян, и добавил беззвучно: — И молча. Сможешь? Когда же закончится уже это бесконечное лечение? Раны как будто липли к Сюэ Яну, и стоило зажить одной, как тут же появлялась другая. Сяо Синчэнь так поторопился, что обжег пальцы, не дождавшись, пока остынет кровохлебка. Сун Лань выхватил у него посуду и отнес горячее к холодной воде, вернулся уже с готовым, протянул даочжану. — Я полечу, действительно. Нельзя терять время. — Ты знаешь, что нужно? – Сяо Синчэнь поднялся, явно взволнованный, оставляя ненадолго рану Сюэ Яна. — Знаю, — Сун Лань кивнул и оторопел, когда Сяо Синчэнь обнял его. Не обнять в ответ – невозможно. Как и не стиснуть зубы, когда взгляд поймал багровый синяк на плече, что скрывался под рубашкой, которая сейчас чуть-чуть сползла. — Будь осторожен, Сун-лаоши. И… Сун Лань подумал, что его сердце Сяо Синчэнь наверное чувствует сейчас, так сильно оно билось. — Я помню твою просьбу. Он забрал меч и пошел прочь с поляны. «Ночь моя… Он зовет его своей ночью…». Выполнить просьбу Синчэня будет очень непросто. *** Крепкий рыбный бульон с ароматными травами. Сюэ Ян любил такую еду. Особенно кормить этой едой. Особенно некоторых даочжанов. Наблюдал, как Сун Лань ест, ювелирно подливая Сяо Синчэню, но при этом ест сам, пусть и без жадности. Сюэ Ян терпеливо гонял по рту несчастный кусок рыбы, пытаясь заставить себя проглотить его. Рано или поздно этот кусок устанет и сам провалится в горло, но сейчас жестокий злой спазм не давал глотать. Мгм… Сяо Синчэнь почти растаял. Зато ты жив-здоров, и даже вполне упитан. Отсутствие укора не помогло. Он и так себя винил, и сейчас пытался научиться у своего врага полезному приёму: как заставить Сяо Синчэня есть. И вот непонятно, в чём принципиальное отличие?! Он что, плохую еду ему доставал? Вроде нормальную еду. Мало? Да эту попробуй впихнуть, в него же силой не запихаешь. — Ты меня ещё пчёлами припугни, советчик херов, — машинально огрызнулся Сюэ Ян, с горем пополам умучив этот несчастный кусок. Он ещё какое-то время уныло поковырялся палочками в миске и оставил попытки заставить себя пожрать. Натурально кусок вставал поперёк горла, до такой степени его бесил Сун Лань со своими глазами загнанного праведника, которого предали, обидели. Не дождались, понимаете ли! — Вот и слетай… — прошипел Сюэ Ян себе под нос, прилагая воистину титанические усилия, чтобы не сунуть этого засранца носом в костёр. Определённо, стоит уделить внимание Цзян Цзаю. Контролю. Следующего падения с меча можно не пережить. В конце концов, он не совсем конченый дебил, сумел сопоставить — тогда над морем что-то случилось именно из-за того, что они были на его мече, а не на Шуанхуа. Свои недостатки Сюэ Ян знал и старался учитывать, но это не значит, что какой-то хлыщ имеет право ему потыкать. Нет, он вполне держал себя в руках. Что угодно можно списать на последствия ожога. И злобно колотящееся в горле сердце, и сбитое дыхание. — Я лучше удобно посижу, — тяжело вздохнул Сюэ Ян, отставляя в сторону миску с так и не тронутой едой. — Я посижу неподвижно… и молча. Ну ты помнишь. Неожиданно коварная улыбка так украшала даочжана, что на душе стало немного легче. Лишь немного. Взвинченный, он стал в разы внимательнее и подозрительнее. Только плотно стискивал зубы, пытаясь выполнить просьбу Сяо Синчэня и посидеть молча. А это было не просто сложно, это усложнялось с каждой минутой. Он не смог даже посмотреть на Сун Ланя, который, как оказалось, знал что нужно принести с этого всеми проклятого холма. Смотрел в костёр, и неизвестно, что полыхало страшнее, раскалённые угли или его глаза. Хорошо. Откуда он знает, что нужно принести из Облачных Глубин? Почему Сун Лань знает, а он — не знает?! Объятия его добили. Сюэ Ян не пошевелился, только снова уставился в костёр, уговаривая себя не устраивать безобразную сцену прямо сейчас. На висках вздулись вены… на шее тоже. Ему становилось то жарко, то холодно, даже спина взмокла. В глазах мелко тряслась багровая дымка, пытаясь перейти в чёрное марево. Просьбу. Значит, есть ещё какая-то просьба. — Стой, — хрипло позвал Сюэ Ян. — Сун Лань, погоди. Сяо-гэ, ты ему жетон отдай. Не придётся делать крюк. Не будет конфликтов — мало ли что там где. Ну не мог же он так отдать жетон, что он не видел? Где он его в нижнем белье прятал бы? — И аккуратней там, — буркнул он себе под нос, снова уставившись в костёр. «Между прочим, мог бы и спасибо сказать за еду. Говнюк ты, хоть и даочжан». Когда Сун Лань наконец осчастливил его отсутствием, Сюэ Ян ссутулился и натянул на плечи одеяло. Дышал тяжело, стараясь успокоиться, в висках нагло колотилась злая кровь. Никогда не верил в вещие сны, никогда. Но сейчас так ясно вспомнилось — Сяо Синчэнь уходит. Уходит от него. С Сун Ланем. «Не верю». — Ты рад, что он с тобой? — вяло спросил он, цепляясь скрюченными пальцами за несчастную землю, медленно выдирая траву с корнями. — Ты устал меня лечить. Прости… Он тебе дорог? «Самый дорогой человек в мире. Самый дорогой. В мире. Дорогой человек. Зачем я спрашиваю, если знаю ответ? Но ведь ты меня любишь, я же знаю. Как так получается?» — Я скормил ему следящее. Хорошее. Незаметное. Если с ним что-то случится, я смогу отыскать его и вытащить. Для тебя, — Сюэ Ян с отвращением скривился, кусая губы. — Сяо Синчэнь. Вы обнимались раньше? Он снова кусал губы, с трудом удерживаясь от крика. Несправедливого. Омерзительного. Почему он решил, что между ними ничего не было? Ну вообще-то хотя бы потому, что неопытность Сяо Синчэня просто орала во всё горло, вот хотя бы поэтому. — У него было странное лицо, когда ты его обнял. «Когда ты обнял не меня. Да что ж такое… Он воспользуется случаем и грохнет меня. Чтобы забрать тебя. Разве можно просто так вот взять, и забрать? А если можно, почему я так не сделал? Ну если можно, почему мне это не пришло в голову? Кто тут зло, в конце-то концов?!» — Мне хочется орать и выть… и убить его, когда он так на тебя смотрит, — в голосе слышалось отчётливое рычание, Сюэ Ян с трудом сдерживался. *** — А, да! — Сяо Синчэнь поспешно достал жетон Лань Сичэня и протянул его другу, — Как ты правильно вспомнил, Сюэ Ян... У меня, наверное, совсем мысли перепутались, — даочжан смутился, что так глупо забыл о важном. Сун Лань забрал у него жетон, кивнул, снова не подумав, что Синчэнь не видит, и не глядя на врага, ушел. Синчэнь взял все нужные миски, тряпочки и сел на колени перед Сюэ Яном. Тот, кажется, сердился, очень. Определенно — злился, это ощущалось и без слов, но чему тут удивляться? Ненавистный Сун Лань, которого нельзя убить, даже подраться пока не выходит, даже спровоцировать ... Его Сюэ Ян так старался, что Сяо Синчэнь не мог не улыбнуться. — Спасибо тебе... Я знаю, это очень трудно. Даочжан коснулся бедра, зная, что будет больно и стараясь облегчить страдания, а кончиками пальцев наносил заживляющую травяную кашицу на ожог. — Я не устал, что ты, — пробормотал он сосредоточенно, стараясь не пропустить, не оставить где-то место без лекарства, — Вот так, пусть пока посохнет, потом снимем и промоем. Он поднялся, чтобы сполоснуть руки и заодно подумать, как ответить на вопросы, чтобы не сердить Сюэ Яна еще сильнее. Или не отвечать вовсе. Миска попалась под ногу, еда разлетелась в стороны. — Ты не ел, — Заключил Сяо Синчэнь, поднимая посудину, — Вся еда осталась. И вот тут почему-то рассердился уже даочжан. Почему забивать себе голову странными вопросами он может? Запихнуть раскаленные угли в рану — может? Скакать раненым и ловить такую кучу рыбы — может? А поесть, значит, — нет?! — Да, дорог, ты же знаешь, — предельно спокойно сообщил Сяо Синчэнь совершенно понятную истину. Почему он спрашивает? Зачем? Разве что-то могло измениться? И Сун Лань вдруг стал ему чужим? Нет. Хотя... они определенно теперь дальше друг от друга. Один простил и изменился, другой не простит сам себя и не верит, что Сяо Синчэнь действительно другой. Это отдаляло. Наверное это... Даочжан задумался — что чувствовал бы он, если бы Сун Лань полюбил того, кто уничтожил все, что ему дорого? Лучше даже не представлять, как Сун Ланю сейчас больно! — И рад, и нет. Он искал, чтобы попросить прощения, но теперь ему плохо, очень плохо, я даже представить боюсь, насколько. Это больно, тяжело, не всякий справится, но он справится. Если я не буду в это верить, как поверит он сам?! С ним ничего не случится, а если случится, за ним пойду я. Сюэ Ян! Что за вопросы?! «Обнимались ли... странное лицо? Да Сун Лань просто поверить не может, что это все с ним происходит! Разве можно быть с ним жестоким сейчас?!» — Конечно, обнимались, мы же полжизни вместе, — ответил Сяо Синчэнь и снова опустился на колени перед Сюэ Яном, рассеянно сунул тряпицу в отвар, слишком рано, ожог еще наверняка не высох, надо подождать. «Орать и выть? И убить?! За один только взгляд?! Да что это такое?!» Даочжан вдруг замер, сообразив, наконец. О, небо... о... Это что... — Сюэ Ян... — прошептал он совершенно растерянно и потрясенно, — Ты... ты что?! Он стоял на коленях, с прямой спиной и опущенными руками, с которых капала вода. «Ты что, сомневаешься? Эта ревность — это что?!» — Посмотри на меня, — потребовал Сяо Синчэнь и снял повязку с глаз, — посмотри! — пальцы коснулись подбородка Сюэ Яна, приподняли, словно тот мог не смотреть, а надо было, — Я не знаю, как он смотрит. Я не знаю, почему. Зато я знаю, как тебе непросто, и еще я знаю, что люблю тебя. Разве этого недостаточно? Хочешь, чтобы я прогнал его?! Позволил тебе его убить? Чего ты хочешь?!! *** Он дышал. Старался дышать ровнее. По крайней мере, всё на пользу, он должен быть счастлив, пусть хоть демоны из ада приходят, главное чтобы они помогли. — Я не смог. Нет, я знаю, что должен поесть. Поем, конечно, я дисциплинированный. Ну хоть в чём-то. Не обязательно иметь аппетит, чтобы засунуть в рот еду. Может пока Сун Ланя нет, ему удастся что-то проглотить без ощущения туго затянутого на горле металлического ошейника. Он чувствовал себя больным. Что-то яростно вскрикивало где-то внутри головы, когда Сяо Синчэнь раз за разом повторял, что да, Сун Лань ему дорог, и они действительно обнимались, и они полжизни вместе — да, да, это так просто не перечеркнёшь, это понятно, это, наверное, нормально. У нормальных людей так и бывает. Сюэ Ян — он не знает, как это бывает у нормальных… — Никуда ты не пойдёшь без меня, — буркнул он, стараясь не срываться на яростный вопль. — Это моё следящее, настроенное на меня. Куда ты пойдёшь, если ты его не чувствуешь? «Да, Сун Ланю плохо. Конечно, ему плохо. Ещё бы! Ему и должно быть плохо! Кому-то тоже должно быть плохо, почему только мне должно быть плохо?! Нет. Нет-нет-нет, не нужно! Ну пожалуйста…» Чудовище снова во всём виновато. Сюэ Ян сорвано задышал, когда даочжан сначала растерянно замер, а потом снял повязку. — Я не знаю, — застонал он, потянул Сяо Синчэня к себе — снова прижаться губами к его векам, пока это можно только одному чудовищу. — Я никогда не любил до тебя, я не знаю что это. Нет, ты что, ты что… я в тебе не сомневаюсь. Я знаю, что ты не позволишь убить его, ты же меня сразу предупредил. Прогнать — ну… — только что чуть не плакал и немедленно осатанел, зарычал сдавленным горлом. — Ну уж нет. Ты не сделаешь этого. И я не сделаю. «Потому что мы не такие как он! Потому что ты не поступишь с ним так, как он поступил с тобой! Потому что я могу убить, но не выгнать! Потому что этот дебил с восторгом поползёт упиваться своим горем, и это обернётся полным провалом для меня, для тебя. Потому что я не дам Мэн Яо такой козырь в руки». — Я же обещал. Ты помнишь? Я сам предлагал — найти его и притащить к тебе на верёвке, чтобы ты его прощал до посинения, аж пока не напрощаешься досыта. Прости… Ну прости, я идиот. Не умею быть умнее. Я постараюсь что-то с собой сделать. Не волнуйся, даже если ты гадюку подберёшь, назовёшь её своим другом, я ей молоко пойду покупать. Нет, ты не думай, что я не понимаю — половина жизни, я не заставляю тебя вычёркивать… Сяо Синчэнь, я справлюсь. Я сильный… Я просто боюсь быть без тебя. Остаться без тебя. Ну да, он меня ненавидит — это нормально, так должно быть. Сюэ Ян заткнулся и в изнеможении закрыл глаза. Сложно. Очень сложно. — Я люблю тебя. Я тебе верю больше, чем себе. Гэгэ, вместе мы справимся. Пожалуйста… не сомневайся во мне. *** Он слишком часто сердился в последнее время, нельзя быть таким несдержанным. Даочжан опять остыл, успокоился, и снова стало стыдно. Он медленно выдохнул, сосредотачиваясь на прикосновениях губ Сюэ Яна к векам, дотронулся до его шеи, осторожно, как будто нельзя, когда только что чуть не поругались. От его слов кололо в сердце, а вокруг золотого ядра скручивалось то волнительное ощущение, как будто открываешь тайну, которая только на двоих, и это так много – целый мир внутри тебя. — Я тоже никогда не любил, и мне страшно, что ты исчезнешь. Очень боюсь, никогда так не боялся, — Сяо Синчэнь вздохнул и снова ладонями приподнял его лицо, нашел губами губы, — Что тебя кто-нибудь отберет. Он аккуратно прихватил верхнюю губу, лизнул нижнюю, целуя очень медленно, не глубоко, кончиком языка касаясь только губ и облизывая нежно-нежно. — Отберет… я тогда дышать не смогу, понимаешь? Сюэ Ян, — он придвинулся ближе, еще сильнее запрокидывая ему голову, обнимая обеими ладонями. Гладил шею, затылок, и все так же целовал, как будто бы нерешительно, но на самом деле то была уверенная нежность. Это оказалось так волнительно – вот эти поцелуи, когда язык скользит и дразнит, когда чуть отстранишься, если Сюэ Ян попробует поймать, и можно прихватить губами то сверху, то снизу, а потом коснуться подбородка или лизнуть самый уголок рта. Сердце заводилось, стало горячо, и Сяо Синчэнь чувствовал, как желание начинает разгораться в нем вот так легко, от слов и поцелуев. — Он уйдет, — тихо сказал даочжан и отстранился, сердце колотилось, — Я думаю, он уйдет. Нужно только потерпеть, ты же такой терпеливый … как ночь, Сюэ Ян. Надо было уже промывать этот кошмарный ожог, он снова болел, и Синчэню казалось, что это его сердце обожгло. *** Ну и что это такое? Они тут сидят вдвоём, и обоим стыдно до ужаса. Сюэ Ян не знал, куда себя деть. — Если кто-то попробует меня отобрать, он об этом крупно пожалеет. Они же не понимают, что некому будет убедить меня не убивать. А значит, я их просто перережу всех и вернусь к тебе. По-моему, прекрасный план. Шептать всё это в череду нежных поцелуев — особый сорт счастья. Уже не слишком важно, что там болит, важно только, что Сяо Синчэнь с ним. Главное, чтобы он не переставал вот так к нему прикасаться, брать лицо в ладони. Чудовище угомонилось и прекратило ломиться сквозь рёбра куда-то наружу, не мешало с упоением ловить ласковые губы и кончик языка. — Моё терпение… Цзян Цзай, вот кто терпеливый, но я постараюсь взять с него пример, — Сюэ Ян твёрдо решил, что этот ожог он залечит с такой скоростью, которой ещё не видела эта земля. Он до нервной дрожи ненавидел быть слабым. Нельзя, чтобы его святая сволочь отвлекалась от по-настоящему важных вещей на какой-то там ожог. — Ну, я бы на его месте не ушёл. Но я никогда не был на его месте, и не буду. Нет, Сун Лань по-прежнему идиот, и бесит даже само его имя, и понимание, что он вернётся, а вот как закручено получилось… — Никогда не думал, что докачусь до такого… Меня бесит, что он вернётся, и в то же время меня до смерти пугает мысль, что Сун Лань может не вернуться. Или вернётся не с тем, что надо. Или вернётся не один. Считай меня эгоистом, но я ему даже свои конфеты отдам, лишь бы он принёс это… ты можешь наконец сказать, что нужно было взять на Холме Тигра?! Он отдал бы конфеты… если бы они оставались. Они ещё были, но Сюэ Ян их не ел, они просто пропали, и скорее всего остались где-то в песке на берегу моря. На радость выжившим крабам. Не до конфет тогда было. — Сяо Синчэнь, что за просьба? Какую твою просьбу Сун Лань помнит? Пожалей моё любопытство, гэгэ, я терпеливый, но любознательный, — он не мог угомониться, и мешал даочжану обрабатывать ожог. Лез под руку, поймал за прядь волос и мягко потянул, наматывая на палец, вкрадчиво скользнул ладонью по его ноге от колена вверх. Понимал, что толком ничего не сделает, но хоть немножко ласки можно? *** — Цзян Цзай терпеливый?! — Сяо Синчэнь рассмеялся, — Ему не сравниться со мной. Я все терплю и терплю, знаешь, как давно я хочу тебя помыть? — он в шутку подергал Сюэ Яна за волосы и покраснел, — Не в том смысле, что ты жутко грязный, просто... мне хочется. Ужасно хотелось засунуть Сюэ Яна в воду и как следует, не спеша, долго мыть, скользить ладонями по его телу... Даочжан понял, что покраснел сильнее и совсем смутился. — Но тебе нельзя в воду. Поэтому я потерплю еще. Вот как сейчас, я все время натыкаюсь на твои пальцы, дай мне закончить, — он улыбался и методично промывал рану. Теперь, когда Сун Лань ушел, стало легче. Нет этого душного ощущения, что Сюэ Ян еле-еле сдерживается, что Сун Лань готов ему сердце выдрать. Нужно просто быть вдвоем и никто больше не нужен, только вот с А-Цин они могли бы сладить, конечно, но сестры нет... кажется, очень давно ее нет, хотя времени прошло не так много. — Помнишь, у тигра должно быть дерево вместо дракона, у которого — металл? Я тебе говорил, что знаю даже, что это за дерево, но да, не стал всего рассказывать, ты уж прости. Ты ведь бросился бы туда сломя голову. В общем, на Холме Тигра растет очень древнее персиковое дерево. В книге сказано «семя дерева победило землю», все верно, ведь семечко прорастает. Я вспомнил про Гусу, потому что как раз там находится «Тигр», которого можно противопоставить нашему западному Лазурному Дракону Хуашани, и потому что персик соответствует тигру, я просто не знаю больше таких храмов. В общем, нужна косточка этого дерева, вот. Но это не важно, потому что у нас все равно нет нефрита, и мы не знаем, где его «не искать». Сяо Синчэнь улыбнулся, его огорчал даже не провал всего их путешествия, а то, что Сюэ Ян расстроится. Он накрыл ладонью его руку на своем бедре и легко погладил пальцами запястье. — Я попросил его не сообщать Цзинь Гуанъяо о том, что он нас нашел. Убеждать Сун Ланя, что Верховному нельзя верить — слишком сложно, я подумал, что можно просто попросить. Кстати ты знаешь, что тигру и персику в философии «у-син» соответствует и справедливость? А еще — горе и тоска. Помнишь, как сказано в надписи на нашей кастрюльке? «Он потерял справедливость и нашел гуманность». Так что это не просто мои предчувствия, ночь моя. Я не ждал от Гусу справедливости, я боялся горя. А какое у меня может быть горе кроме как потерять тебя? *** — Ну с тобой вообще я никого не стану сравнивать, понимаешь ли… Хотя Цзян Цзай очень терпеливый меч. Он ни разу не дёрнулся всё время, пока мне приходилось его скрывать, и это несмотря на весь свой характер. Сюэ Ян всё-таки убрал пальцы от раны, и очень дисциплинированно сунул их под рубашку Сяо Синчэня, чтобы гладить вдоль пояса штанов. Просто потому что даочжан принялся краснеть. — Хочу в горячую воду. С тобой. Много мыла с запахом травы, много чистой горячей воды. Сяо-гэ, я же тогда в гостинице чуть не умер с тобой в одной ванне. Чуть не обкусал края этой бочки, чтобы удержаться и не напасть на тебя прямо в воде. Пришлось тебя мылить… и сделал себе только хуже. Чуть не помешался окончательно. Он так и не дал Сяо Синчэню встать — усадил рядом и слушал про этот холм Тигра. Оказывается, косточка персика, вот так просто. — Ты прав. Я ломанулся бы туда, ничего и никого не слушая. Другой вопрос, что я непременно добыл бы эту косточку. Ну опять же, сколько там охраны… и сколько выжило бы. Сюэ Ян рассмеялся, не отказав себе в удовольствии представить, как кучка непуганых адептов в белом пытается не пустить его к дереву… ну вообще-то ещё совсем недавно он не просто забрал бы семя, но и сжёг бы это дерево просто потому что мог. Или сперва развесил бы по нему защитничков, потом выпустил бы им кишки, а потом бы сжёг. Возможно. Если бы не решил, что без огня это выглядит куда веселее — священное дерево, увитое кишками его добродетельных защитников. — Ты на меня как-то странно влияешь, некоторые вещи начинают казаться мне неправильными. Глядишь, стану святее того деда с горы. В общем, ещё немного, и я начну радоваться, что Сун Лань жив-здоров и вместо меня пошёл к тому дереву. А уж как в Облачных Глубинах должны этому радоваться… не человек, а настоящий праздник… И вроде съязвил, но не злобно. Это действительно было смешно. Сюэ Ян ржал в голос, беззастенчиво потянулся, повернулся и улёгся головой на колени Сяо Синчэня. Потягивался не зря — дотянулся до своих вещей, подцепил нужный мешочек и сейчас задумчиво крутил его в пальцах. Ослабил завязки, пошарил внутри, звякнул серебряными подвесками. Взял Сяо Синчэня за руку и вложил в его ладонь нефритовую шпильку. — Судьба, гэгэ. Не сопротивляйся судьбе. Вот и нефрит. Не узнаёшь? — он гладил его пальцы, подцепил снова подвески, задумчиво рассматривал изящную и такую опасную вещицу. — Я держал эту шпильку у твоего горла, когда воровал тебя из Облачных Глубин. А когда выдирал её из причёски Мэн Яо, и думать не думал, что она нефритовая и она может оказаться тем самым нефритом. Это просто острый предмет, который был мне нужен, чтобы вырваться. Нет другой такой вещи, которую бы так дотошно не искали. *** Сяо Синчэнь конечно же мигом вспомнил ту бочку. Когда Сюэ Ян еще был Сян-гэ, но теперь даочжан удивлялся, как же он его тогда не узнал? Ведь вот он в точности такой же... нет. Все правильно. Тогда он не мог бы представить себе, ведь Сюэ Ян виделся ему совсем другим, а он вот такой. И вспомнилась тут же вся та неловкость, первые странные и волнующие ощущения... — Перестань, — Синчэнь снова вспыхнул, — это...почему я вечно краснею?! Он снова смеялся вместе с Сюэ Яном, гладил его шею, ключицы, переносицу, перебирал пряди. — Что это? Палец укололо. Нефрит? Не может быть... он и правда пришел к ним в руки сам, они и не искали! — Ты хочешь сказать, что если Сун Лань и правда принесет эту косточку, то... Бедное сердце даочжана во всю ухмылялось. Да-да, именно так, у тебя будет все, нужно только дождаться Сун Ланя и идти в центр, откуда все начиналось. — Сюэ Ян... — растерянно прошептал Сяо Синчэнь, из последних сил стараясь не пускать в сердце надежду. Но она уже сама вцепилась, засела, не отпускала, проникла в мысли... такая настырная надежда, цепкая, как его Сюэ Ян. И такое же настойчивое ожидание, что Сун Лань вернется. Неправильное, потому что ждал теперь снова для себя? Нет, для них. Даочжан окончательно запутался в мыслях и чувствах, не замечая, как снова больно тянет прядь волос, как сам тянется вниз, за поцелуем, и получает его, склонившись так, что спину заломило. Как спасение эта уверенность, что он не один. Даочжан приподнял Сюэ Яна к себе, поддерживая ладонью затылок. — Если не получится, обещай... обещай, что просто останешься. Что не будешь искать другой способ, как во сне или еще... Я ведь обещаю тебе попытаться. И если получится, обещаю смотреть на тебя всю жизнь. *** — Я бы рад перестать, но если я перестану, то как же я буду тебя смущать? Мне нравится, как ты краснеешь. У тебя румянцем даже шею заливает, хотя сейчас это не очень понятно из-за синяков. А ещё когда ты краснеешь, у тебя даже губы становятся ярче. Сюэ Ян научился ценить эти минуты, когда ничего не валится на голову, когда никто не стоит над душой, когда из кустов не выскакивают демоны, ниоткуда не распахиваются зубастые пасти, не лязгает чужое оружие, и никто не принимается рыдать в глубине души, глядя на него, такого осквернителя светлых даочжанов. Он вообще решил, что теперь будет жить впрок, на всю катушку, и пусть всё горит синим пламенем. В конце-то концов, сколько можно выцарапывать когтями своё право на жизнь, выдирать зубами? А сейчас он был готов выкатить огромное спасибо Верховному за то, что он решил принарядиться для визита в Гусу, и воткнуть себе в башку эту шпильку. Изящная вещица, но даже если бы она была вытесана топором и руками жопорукого мастера — это вообще неважно. Важно, что это нефрит, который не искали. — Я хочу сказать, что Сун Лань обязательно её принесёт. «Иначе я ему башку откручу, и скажу, что так и было». — Я останусь в любом случае. Даже если у тебя вдруг сделается дюжина глаз. Будешь самым внимательным в мире даочжаном. Сяо Синчэнь, всё получится. Увидишь. Неожиданно уютно и доверчиво можно лечь затылком на ладонь. Никогда бы не подумал, что это так приятно. Ловить ртом ласковые губы. В который раз радоваться тому, что с ним даочжан не прячет лицо за этой повязкой, а это значит, что он действительно ему верит. — Неудобно получилось со сном. Я собирался дать тебе отдохнуть, а вместо этого только вымучил ещё больше. Не если, гэгэ. Когда получится — а оно обязательно получится, не посмеет не получиться, я ж ему отрежу что там отрезается у раздатчиков везения — ты будешь на меня смотреть. Тысячу лет, не меньше. Я тебе что угодно пообещаю, Сяо-гэ, только останься со мной. Любым. Даже если я творю что попало, весь неправильный, злой и вообще огрызок. Он помолчал, увлечённо трогая губами пальцы Сяо Синчэня, сжимающие шпильку, при этом не прикасался к самой шпильке, как будто это увлекательная игра, требующая сосредоточения. — Гэгэ… спорим, Сун Лань принесёт только косточку и свою драгоценную персону? Я планирую всё-таки поесть, а потом пойти и начать промышлять разбоем и грабежами, раз уж рынка рядом нет и не предвидится. Уверен, что тут есть чью нору ограбить на запас зерна, но даже без этого тут есть что съесть. Или кого. Тебя например, — он шутливо сжал зубы на пальце даочжана и порычал. Отпустил зубы, но изо рта палец не выпустил, и продолжил рассуждать, нещадно шепелявя, — и я собирался привести в порядок одежду. И довести тебя до изнеможения хотя бы пару раз, чтобы ты уснул совершенно без сил, и уже без всяких каверз с моей стороны. Пытать завтра буду. Как тебе мой восхитительный план? *** — Тысячу, две тысячи, три тысячи… — соглашался Сяо Синчэнь, каждое слово сопровождая новым поцелуем, — Огрызок. Когда-нибудь, когда нас никто не будет трогать, я сделаю так, что ты перестанешь хромать, болеть и раниться. Он тоже помолчал, соображая, что сказать про Сун Ланя и говорить ли вообще. — Я могу попросить его принести еды, — тихо заметил он, и еще тише ахнул, когда губы коснулись пальцев, — Оставь шпильку у себя, хорошо? Вместе со всем остальным. Поешь, а потом мы будем спать. Одежда, грабежи, геройства и злодейства мы же можем немножко отложить? А потом пытки, — он улыбнулся, — как тебе такой план? У нас еще есть время. Времени не было. Даочжану казалось, что его нет никогда, всегда мало, кошмарно мало, что в любой момент может что-то случиться, разрушительное и фатальное. Слишком часто с ним это происходило, наверное. Вот как-то Сюэ Ян умеет улыбаться и шутить даже в самой невеселой ситуации, нужно у него научиться. — Садись и поешь, — он приподнял Сюэ Яна за плечи и усадил, устраиваясь у него за спиной и обнимая. Так и сидел, целуя то в шею, то в затылок, то в висок. Наверное, мешал есть, зато Сюэ Ян не мог сбежать на добычу еды. Сяо Синчэнь тоже умел быть настырным и упрямым, просто по-другому, и сейчас он совершенно не собирался разрешать все эти заботливые прыгания. Удостоверившись, что рана подсохла, он наложил сухую повязку, не слишком плотную. — Все. Спим. Ты лежишь на спине, я лежу рядом, — он тут же продемонстрировал правильное лежание, обнимая Сюэ Яна за одно плечо, колено положил ему на здоровую ногу, потом ладонь скользнула на шею, он притянул к себе свою израненную ночь, и поцеловал долго-долго и ласково. Засыпал Сяо Синчэнь, поглаживая кончиками пальцев ключицы и шею, наматывая тонкую прядь на палец… «Пару раз до изнеможения» – это мечта, но сил не было совсем. Даочжан не осознавал, но все события дня, особенно это желание быть тактичным и деликатным с обоими и постоянный страх, что кто-то из них не выдержит и сорвется, — сильно его измотали. *** Как оказалось, есть один прекрасный способ влиять на Сюэ Яна, который раньше никому в голову не приходил. И неудивительно — попробуй тварь поцеловать, целовалку обкусает. А вот даочжан рискнул, и теперь мог из него верёвки вить. В этом маленьком уютном мире объятий всё казалось возможным, практически любой безумный план вполне мог воплотиться в жизнь. В ответ на достаточно забавное предположение перевести Сун Ланя в категорию кормильца Сюэ Ян только весело пофыркал, смешливо ловил губами пальцы Сяо Синчэня. Ага. Его попросить принести еды, да, конечно. Потом же этого типа с золотого постамента хрен снимешь! Ну уж нет. Нет уж. Это ж повод для вселенской гордости — явился спаситель, не дал помереть от голода? Да мне интересно, придёт ли твоему мил дружочку в его возвышенную башку простой факт, что здесь с продуктами не очень. Хотя от пары конфет я бы не отказался. — Сяо Синчэнь, мы с тобой можем что угодно. Даже отложить злодейства. В конце концов, разве мы не хозяева своим преступным наклонностям? У нас с тобой, гэгэ, есть всё время мира. Уверен, что при необходимости я смогу и времени украсть где-то на стороне. Он послушно сел, так же послушно ел, постоянно повторяя, что он не может себе позволить роскошь ослабеть из-за каких-то посторонних мыслей. Подумаешь, явился не пропылился этот засранец и кривится тут, что Сяо Синчэнь его, видите ли, не дождался. Да ещё в той форме, которую он счёл бы приемлемой. Может ему ноги переломать? Пусть попробует жить беспомощным, пока научится снова ходить, глядишь, и научится видеть немножко дальше своего меча. С ласковыми поцелуями вприкуску Сюэ Ян был готов съесть что угодно и в любых количествах. Отдался на перевязку, и хотя стоило бы пойти и притопить выжившую одежду, это тоже пришлось оставить на ближайшее будущее. Зато Сяо Синчэнь так здорово улёгся рядом — по-прежнему без повязки на глазах, и как же это хорошо… Словом, Сюэ Ян сам не заметил, как уснул. Конечно, нормально поспать ему не дали. Сун Лань настырно вторгался в интимную область снов и раз за разом отнимал у него Сяо Синчэня. Сколько за эту ночь он видел, как Сяо Синчэнь уходит — устал считать. Сюэ Ян просыпался, поднимал голову, прислушивался, жадно прижимал к себе даочжана, снова засыпал, чтобы по кругу видеть снова и снова, как он уходит. Наконец под утро проснулся со стучащим в горле сердцем, потому что теперь увидел безутешно рыдающего Сяо Синчэня, который не успел увидеть своего долбанного приятеля. По какой причине — неизвестно, то ли он действительно не выдержал и ушёл, то ли потерялся, то ли сбежал, то ли сдох наконец, но сам факт… А Сун Лань возвращался. Сюэ Ян это чувствовал, и изо всех сил пытался сообразить, один он или всё-таки решил всё по-своему и тащит за собой свору Верховного. Наверное, стоит поработать над следящим как-то тщательнее, чтобы и это можно было улавливать без дополнительного напряжения. Отчаянно зевая, как сотни лет продрыхший дракон, Сюэ Ян поднялся, зябко поёжился, и будить Сяо Синчэня начал только когда уже и костёр снова горел, и можно было чай выпить. Ну вообще-то он успел и с одеждой разобраться, ювелирно не намочив повязку на бедре, и на вчерашнюю рыбью голову наловить раков. Раки, вооружённые пучками душистой травы, чинно сидели вокруг костра на плоских камнях, и краснели до готовности. — Гэгэ, проснись. Ты успеешь умыться, немножко перекусить… — Сюэ Ян плюхнулся рядом. За утро успел понять, как двигаться, чтобы как можно меньше тревожить ожог. — Проснись. А то начну пытать прямо сонного. Он не удержался. Будил поцелуями, нежничал напропалую, сам над собой потешаясь, и в конце концов добился своего. Нет, надо было будить его раньше, осталось бы время совратить ещё раз. А сейчас, когда сюда со свистом несётся третий лишний, остаётся только одеваться и выглядеть приличными. Исключительно чтобы пощадить собственные нервы, на возможный шок Сун Ланя ему плевать было. — Сяо Синчэнь, — он подхватил повязку, накинул себе на руку, как слишком широкий браслет, прижал даочжана спиной к своей груди и прикусил за шею как раз под мочкой уха. — Ты ведь помнишь, что я злой и вообще чудовище? А что я неправильный? А что я люблю тебя? А что ты мне веришь, ты помнишь? И я ещё практичный и предусмотрительный. Он без предупреждения приложил ладонь к его лицу, прикрывая глаза. Прижал к себе крепче, второй рукой закрыл глаза себе и выдохнул: — Видишь? Он вернулся. И опустил руку, позволяя Сяо Синчэню видеть его глазами. Обнял за талию, так и держал, продолжая прикрывать ему лицо. Сун Лань, конечно же, красиво вернулся. Целеустремлённый такой, на мече. По плавной дуге очень грамотно опустился на землю, а Сюэ Ян спокойно смотрел на него. За двоих. Он должен был предоставить Сяо Синчэню возможность видеть этого проклятого самого дорогого человека, просто потому что не мог доверять Сун Ланю. Что, если он струсит? Что, если он сдохнет? Что если он сорвётся и сбежит? Десятки всевозможных «что если»? Среди всей этой изумрудной зелени, среди всего этого… а что он мог ещё сделать? Как ещё перечеркнуть злую возможность, что его собственный светлый даочжан действительно будет плакать из-за того, что его угробец-приятель снова облажался? Тут себе не очень-то веришь, с какого перепуга ему верить Сун Ланю? И это спасибо, что он действительно явился один, без своры прихехешников Верховного. — Смотри, Сяо-гэ. Смотри. Ты можешь себе это позволить. Я могу себе это позволить. Считай, что это пытка, и она началась. Ты должен его видеть, иначе я не прощу себе, что мог, и не дал, — Сюэ Ян смотрел поверх его плеча, не отводя взгляда от Сун Ланя легко прикоснулся губами к плечу и улыбнулся. — Даочжан Сун Лань… а ты как раз к завтраку! *** Сяо Синчэнь на этот раз спал почти без снов. Он так устал и так хотел покоя, что достаточно было, видимо, уже того, что Сюэ Ян дышит рядом. На беспокойство во сне, не следит ли кто, не падает ли небо, не уходит ли земля, не разверзается ли огненная пасть под ними, — сил не было. Только к утру приснилось, как Сюэ Ян его целует и даже во сне даочжан счел это страшно несправедливым. Всю ночь — тьма, и времени на Сюэ Яна совсем не осталось! Как же так?! Поэтому он не шевелился, будто сон испугается, улыбался, потом стал отвечать, потом обвил руками шею Сюэ Яна и притянул к себе, пробормотал что-то ласковое и проснулся. — Что? — не понял Синчэнь спросонок, — Злой? Неправильный? Ну да... то есть нет... то есть почему ты спрашиваешь? — даочжан почувствовал, что пора волноваться, но опоздал. На голову обрушился мир, со всем его светом, красками, листьями, водой и... Сун Ланем. Это оказалось слишком неожиданно. Сяо Синчэнь никак не думал, что это повторится, да еще вот так, в такой момент. Зачем?! Что делать? Сколько света... и ведь это — лишь на мгновения! Сколько сил... и ведь их и так немного! Мысли путались, чувства — еще сильнее. Это ярость вцепилась в руку Сюэ Яна, до крови впиваясь ногтями, такая сильная, что даже его боль только еще больше затмила рассудок. Это волнение не давало даже попытки вырваться, потому что Сяо Синчэнь видел, как Сун Лань сошел с меча, как посмотрел на него, как улыбка так быстро, почти мгновенно исчезла с лица друга, которое он не видел, кажется, целую вечность, и ... зачем сейчас?! Почему?! Зачем видеть в глазах Сун Ланя это?! Боль, растерянность, гнев и еще что-то, еще такое, что Сяо Синчэнь не помнил и не видел никогда в нем. — Что ты делаешь?! — услышал Синчэнь его голос и едва успел сообразить, отцепился от руки Сюэ Яна, выставил вперед ладонь, пытаясь остановить Сун Ланя. Тот замер, и оба они смотрели сейчас на окровавленные пальцы Синчэня. Это сработало, наконец, — разум очнулся. — Хватит! — крикнул Сяо Синчэнь, вцепляясь в запястье Сюэ Яна, яростным рывком высвободился и рухнул на колени. Тьма накрыла привычным куполом, поглотила в один миг, отделяя от мира прежде, чем Сяо Синчэнь почувствовал ладонями землю. — Что ты с ним сделал, тварь?!! — заорал Сун Лань уже совсем близко, так близко, что Синчэнь только успел опустить голову. Растрепавшиеся волосы скрыли лицо, даочжан тяжело дышал, всхлипывал и судорожно пытался нашарить в темноте повязку, не поднимая головы. — Сяо Синчэнь! — Сун Лань хотел его подхватить, но то ли не дали, то ли это сам Синчэнь дернулся, испугавшись подняться.