Затмение

Знал ли он, что Сяо Синчэнь будет так яростно сопротивляться? Подозревал. Некоторых чокнутых даосов нужно за шиворот тащить куда-то в правильную сторону, убеждать. Уговаривать, упрашивать, пинать, гнать вперёд плетью, иначе они так и не поймут, что жизнь слишком коротка. Нужно просто успеть, нужно всё успевать, пока случай или чужая трусость не отняли у тебя возможность. Или собственная нерешительность. Лучше сделать и пожалеть, чем не сделать и потом полжизни раскаиваться, годами терзаться, казня себя за то, что сам струсил, сам виноват, сам не решился просто поднажать и схватить возможность. Зато! Зато он сделал то, что Сяо Синчэнь хотел! А он хотел, он очень хотел, но боялся себе и ему признаться! Сюэ Ян зашипел от неожиданной боли, но не отпустил, и глаза не отвёл — смотрел на Сун Ланя, впитывая его глазами, смотрел, не отводя взгляд, даже когда его перекосило. — Ничего особенного, смотрю вот, — выдохнул Сюэ Ян, всё ещё пытаясь удержать Сяо Синчэня. Только теперь он видел ещё и его же окровавленные пальцы, напряжённо выставленную вперёд руку. И когда даочжан снова вцепился в его запястье и яростно рванулся, разрывая этот момент, Сюэ Ян сам едва не ослеп, такой яркой вспышкой полыхнуло в глазах. — Что я сделал?! — он уклонился от направленного в голову удара, толкнул Сун Ланя в грудь раскрытой ладонью и торопливо грохнулся на колени, сдирая повязку с руки и накинув на глаза растерянного даочжана. — Ничего ужасного не сделал! Дал ему посмотреть на тебя, ничего больше! Если ты снова струсишь и сбежишь, я должен знать, что он тебя видел! Во рту мокро и горячо. Сюэ Ян рефлекторно облизнулся, мельком глянул на свою располосованную руку и ласково накрыл ладонями пальцы Сяо Синчэня, цепляющиеся за землю. — Ну что ты, гэгэ, такой резкий. Ну пойми, нельзя было упускать шанс. Ты ведь так хотел его увидеть, ты же через такое прошёл, чтобы его увидеть… Сяо-гэ, пожалуйста, боль моя, не драматизируй. Да если бы я знал, что ты так терзаться будешь… Сун Лань, если ты меня сейчас убьёшь, поверь, никто не обрадуется. Особенно я. Сяо Синчэнь, ну вспомни, я же говорил — даже гадюку… ну небесами клянусь, только для тебя всё, самый же дорогой человек, полжизни вместе… С подбородка капала кровь. Дурак. Не рассчитал, что сопротивление даочжана так сильно его ранит в самом прямом смысле слова. Поправил повязку на его глазах, проверил узел. — Ты бы отказался, ну ты не решился бы, а потом корил бы себя. В конце концов, я грозился, что буду тебя пытать! Это и есть твоя законная пытка! Я держу слово! Сдавленное рычание Сун Ланя непрозрачно намекало, что слова стоило подбирать тщательнее. Сюэ Ян поднял голову. Так и стоял на коленях. Вот только перед этим мозгляком он на коленях ещё не стоял! — Порадуй меня, братец, скажи, что ты принёс с Холма Тигра косточку персика… *** Ткань коснулась лица, и Сяо Синчэнь судорожно сжал концы повязки, торопливо затянул вместе с прядью, больно. — Тебе нужно?! — просипел Сун Лань, с ненавистью в этом «тебе», и замолчал. Струсит, значит, сбежит. Душа полыхнула алым пламенем. Он давно признался самому себе в том, что да, трусость, да, малодушие, но не Сюэ Яну ему об этом рассказывать! Эта сволочь думает только о себе, о каких-то своих извращённых, наизнанку вывернутых целях! Знать он «должен» сука... А Сюэ Ян все не затыкался, говорил и говорил, и не мог Сун Лань пропустить эти слова, они упали в сердце, и нельзя было уже их оттуда выбросить. Про «самый дорогой» и «через такое прошел»... что? Он стоял на коленях, осознавая все это. Неужели ритуал... чтобы только увидеть его? Сяо Синчэнь поверить не мог, что все это на самом деле происходит. В голове снова гудела боль, его, Сюэ Яна боль! Он ведь только с ней справился! Только выспались! А он взял и все просто выбросил, ради чего?! Чтобы что-то себе знать на случай, если Сун Лань уйдет? Зачем? Он ведь хочет, чтобы Сун Лань ушел! Невозможный. Невозможный человек с этой своей логикой! «Гадюку?» «Не драматизируй?!» А сам далек от этого? Превратил все в спектакль, как всегда — не спросил, просто взял и сделал! Даочжана трясло. От нелепости мотивов Сюэ Яна, от боли, от такого короткого, но яркого воспоминания о красках и свете, которые опять — только на мгновения, чтобы снова отобрать. Почему, почему он это Сюэ Яну позволяет? Почему Сюэ Яну не приходит в голову, как это больно?! Даочжан дернулся, отшатнулся, почувствовав прикосновение к повязке, сам поправил снова, хоть и не нужно было. И замер. Что? Пытки? Ах... значит, приходит в голову. Законная пытка. — Замолчи! — крикнул ему Сяо Синчэнь, и резко поднялся. Его качнуло, затошнило, но он стоял. — Замолчи, — уже тише, даже спокойно, но... совершенно бесцветно. Сун Лань не выдержал первым. Он ринулся вперед, повалил Сюэ Яна, замахнулся. — Урод. Ты. Урод. Пытки? Сяо Синчэнь стоял, обжигаясь очередной порцией боли — уже и от раны на бедре Сюэ Яна. В голове стоял сплошной звон, даочжан зажал уши и отступил назад. — Хватит, — почти неслышно. Повязка намокала алыми отметинами. — Хватит... — еще шаг назад, и еще. — Хватит. Перестаньте. Не надо... Тьма шипела красным, словно раскаленный меч входил прямо в череп. Два меча через глазницы, насквозь в затылок. *** — Да! — отчаянный вопль вырвался из горла. — Да, мне! Мне нужно! Да где же? Где он снова ошибся?! Почему они такие сложные?! Почему всё полетело снова куда-то в пропасть? Он же предупредил, неужели так неочевидно? — Сяо Синчэнь! Он ускользал. Как же так? Почему? Сюэ Ян рванулся за ним и грохнулся на землю под весом Сун Ланя, совершенно не думая подставил под удар руку — удар кулака пришёлся по той самой повязке, по оберегу. Не смертельно, больно, ерунда. Не мне. Не мне больно. — Сяо Синчэнь!! — он вцепился в Сун Ланя, как демон в добычу, за грудки потянул к себе ближе и тут же с силой оттолкнул. — Быстрее, помоги мне. Не мне, чёрт, ему помоги! Спрячь. Не дай ему чувствовать боль. Потом, не при нём, да слезь с меня, извращенец! Да что же снова не так? Он не понимал, и от этого испытывал какой-то запредельный ужас. Урод? Действительно, Сун Лань прав, и он урод? Отчаянное желание спастись бегством он злобно растерзал ещё на подлёте. Он не сбегает. Не от этого. Ни за что. Сун Лань всё-таки внял голосу разума, он не знал. Едва его замечал. Не смог встать, ползком добрался до Сяо Синчэня и вцепился в его ногу. — Сейчас я встану. Сейчас я всё исправлю. Сяо-гэ, отомри, умоляю. Не надо! Вернулись все страхи, которые, казалось, растворились тогда в потрясающем моменте взаимной страсти, и этого оказалось слишком много. Он не выдержал, молча глотал слёзы и не отпускал. Поднялся сначала на колени, потом встал, очень осторожно тронул его отрешённое лицо, окровавленную повязку. — Сяо Синчэнь… пожалуйста, — Сун Ланя словно и не существовало. — Сделай мне приятно… присядь. Пойдём… Пойдём, гэгэ… Он вцепился в руку Сун Ланя, указывая на одеяло — туда веди, усаживай. Жестом показал — не отпускай, не давай ему чувствовать боль. Налил воды и поднёс чашку к губам Сяо Синчэня, попытался его напоить. Воровато отодвинул в сторону Шуанхуа, убрал все ножи. Да, рядом валяется Цзян Цзай, но он не возьмёт, а свой меч Сун Лань ему не даст… или такой тупой, что даст? Нельзя уходить. Сюэ Ян растерянно застыл. Даочжану нужно умыться. Это его кровь сейчас, нельзя, чтобы так. Успокоить, умыть, сменить повязку. — Ты злишься? — прошептал он. — Не застывай снова… лучше злись. *** Сун Лань ударил, со всей ненавистью, которая в нем кипела, вложился в удар, и... ничего. Ничего не вышло, его только швырнуло куда-то в яркий жар, но Сюэ Ян так вцепился, что вся сила буквально прошла через Сун Ланя. Он отпрянул, упав навзничь, и тут же поднялся, смотрел на Синчэня, слышал Сюэ Яна и понял сразу, что надо делать. Изверг проклятый. Что за связь такая между вами, что бедный Сяо Синчэнь всю твою боль чувствует, видит через тебя... терпит этот кошмар! Заклинание сорвалось и метнулось синей молнией к даочжану, окутало дымкой, впиталось в кожу. — Синчэнь... — Сун Лань подскочил, пока Сюэ Ян валялся в ногах, вставал, цепляясь за Сяо Синчэня, нес бессвязный бред и рыдал, — Тихо, пойдем, пойдем... — шептал Сун Лань, щедро вливая в защитное заклинание ци, медленно отвел к одеялам, усадил и остался рядом стоять на коленях, — Сяо Синчэнь... попей... пожалуйста, просто не думай, оставь, тихо, мой А-Чэнь, Сяо-ди... Сун Лань обнимал его плечи, шептал, ласково уговаривал, сплетая второе заклятие, нужно освободить сперва от всего, оставить ничто, полное спокойствие всех энергий и чувств, чтобы Сяо Синчэнь мог заново наполниться уже своим собственным равновесием. Ци утекала, питала, Сун Лань старался не думать о том, как сейчас пульсирует, готовое разбиться в пыль, золотое ядро, он просто замер, ничего не видел и не слышал вокруг — только дыхание друга. Сяо Синчэнь молчал. Боль отпускала, мягкий и надежный купол коконом укрыл его. Два голоса. Прикосновения двоих. Страх двоих. Все это было, все для него, но он не мог ни уцепиться, ни оттолкнуть, ни принять, ни отвергнуть. Поток ци, той, что тянулась откуда-то из прошлого. Слезы — они звали остаться в настоящем. Он не понимал, что идет, сидит. Пил воду, и она просто текла в него, слышал имена, которыми его давно не называли, и голос, который теперь наполнял его жизнь каждое ее мгновение. Даочжан молчал. Один вытягивал из него все неправильное, оставляя чистую пустоту, второй наполнял одним своим дыханием, близостью — до тех пор, пока Сяо Синчэнь не вздохнул, глубоко и долго. Боли не было, только слабость, ядро успокоилось, разум очистился. Он знал, что может просто взять той силы, что связывала его с Сюэ Яном, но не мог — та короткая, но сжигающая связь, что случилась, когда он смотрел глазами Сюэ Яна, та бешеная боль и растерянность, тот хрупкий баланс души — они вытянули все, он совсем не мог сейчас ничего сделать. И еще Синчэнь откуда-то знал, что если попробует, ци Сун Ланя столкнется с не своей природой, они с Сюэ Яном будут ненавидеть друг друга еще и в его внутренней темноте, — это слишком даже для него. — Отойдите, — произнес Сяо Синчэнь ровно и пусто, — Сун Лань...— он едва заметно повел плечом и почувствовал, как медленно и осторожно уходит и отстраняется поток защищающей силы, оставаясь только вокруг. — Сюэ Ян, — Сяо Синчэнь коснулся повязки совершенно ледяными пальцами и опустил голову — показать, чтобы не трогал. *** Неожиданные и непривычные ласковые формы имени — каждое медленно вонзалось в сердце, невидимый клинок проворачивался, расширяя рану, не давая ей закрыться. А-Чэнь? Сяо-ди? Что же всё-таки между ними было? Неважно… неважно, что было. Это было раньше, это прошло, нет, сейчас в жизни Сяо Синчэня есть только он. Даочжан сам так сказал, и неважно, что дурак, и неважно, что снова тварь и урод. Он ведь знает? Знает. И любит Сюэ Яна, даже вот такого. Он ничего не мог сделать. В этом вопросе Сун Лань полезнее. Снова. А он умеет только ломать и портить. Опять. Не умея понять и почувствовать, опасный и нестабильный, он сейчас ничем даже не мог помочь — если сейчас с ненавязчивой грацией летящего в башку камня шарахнуть по Сяо Синчэню, будет только хуже. Хотя бы на это хватило мозга. Сейчас — неважно. Сейчас действительно неважно, что Сун Лань обнимает его за плечи, главное что он спасает, делает хорошо, делает правильно. Сюэ Ян не мог себе позволить даже губы кусать, боялся доставить новую порцию боли в душу замученного Сяо Синчэня. Им же и замученного. Отойти он не смог. Сун Лань — да, сразу отодвинулся, Сюэ Ян только молча и яростно потряс головой. Сидел на месте, как приклеенный. Не трогал, и это самое большее, что он мог сейчас сделать. Через «не могу», через отчаянный страх, что с каждой минутой Сяо Синчэнь становится только дальше. Если сейчас оставить его, то вернувшись схватишь только воздух. Совсем недавно можно было сгрести в охапку, трясти его, орать, вытащить из этого оцепенения силой. Сейчас как будто надломилось что-то. И очередное безмолвное «спасибо» в сторону Сун Ланя он смог передать только истерически-ломаным поклоном. Мазнул дрожащими пальцами по лицу, дико посмотрел на кровь, пошарил диким взглядом вокруг и размашисто написал на собственной руке: «Ты принёс?»… Совершенно плевать, что Сун Лань подумает. Показал ему вопрос, дождался неохотного кивка, сдобрённого злым взглядом, снова размазал кровь по лицу, опасливо посмотрел на неподвижного Сяо Синчэня. Он тонко чувствовал запахи. Всегда. Он слишком тонко чувствовал всё. Нужно быть идиотом, чтобы упускать это из внимания. Повезло же даочжану с одним помешанным идиотом… Как утопленнику. Сюэ Ян подавился очередным глотком воздуха и беззвучно подался назад. Даже дышать перестал, чтобы не раскашляться. Жестом показал Сун Ланю, чтобы остался рядом с даочжаном и следил за ним. Указал ему на Шуанхуа, предостерегающе тряхнул головой — не давай ему в руки! — и отполз ещё дальше. Медленно поднялся на ноги, бесшумно отошёл подальше по берегу речки, лёг на берегу и опустил лицо в воду. Сдавленно откашливался и отплёвывался от крови, смывал кровь до тех пор, пока не уничтожил этот запах. Только вкус остался. Всё это время не сводил взгляда с Сяо Синчэня, готовый бежать обратно, что бы ни случилось. Он возвращался настороженно, как будто его сейчас прогонят, словно бродячую собаку. Горло отчаянно сдавливало диким желанием кого-нибудь оставить виноватым, но тут даже Сун Лань не подходил. Оставалось признать виноватым себя. Ну а кого ещё? По крайней мере, от него уже не пахло кровью. Сюэ Ян кружил вокруг, как голодный волк, опасаясь приблизиться и спугнуть добычу. Нужно научиться закрываться от него. Прятаться. Но как? Как быть рядом, и прятаться? Разве не он всегда требовал от Сяо Синчэня не скрывать от него ничего? Сам лишил его брони, и теперь умудрился высказать, что он драматизирует. Идиот. Он так и не понял, почему всё приняло такой оборот. Просто ощущал, что где-то облажался. Чего-то не учёл. Так берёшь в руки что-то хрупкое, понятия не имея, как это держать, чтобы не сломать, и руки дрожат, буквально трясутся мелкой дрожью. Наконец он сдался и едва не бегом кинулся к Сяо Синчэню, сел рядом практически вплотную, и уставился бешеным жрущим взглядом, отыскивая хоть что-то в его лице. Что-то, что сообщит, что опасность миновала. *** Сун Лань был рядом, по-прежнему укрывая от боли, но не вторгался своей ци в поле Сяо Синчэня. На вопрос Сюэ Яна он только кивнул. Удивительно, как это чудовище в такой момент продолжает думать о ритуале?! Сун Ланю не нужно было ничего говорить – он не сдвинулся с места, пока Сюэ Ян ползал умываться, только сел немного ближе к мечу. Он спокойно, со знанием дела наблюдал за своим заклинанием, готовый в любой момент его восстановить, если вдруг что. Это не значит, что Сун Лань не волновался – очень, но с эмоциями нужно быть предельно осторожным и хладнокровным, когда такие вещи происходят, иначе можно ненароком навредить. Сяо Синчэнь сначала не шевелился. Несмотря на всю свою отрешенность, он чувствовал присутствие Сюэ Яна, и когда он ушел, даочжан лег, перевернулся на живот и накрылся одеялом, отгораживаясь от всего мира. Он знал, что Сун Лань держит заклятие – деликатное, но очень надежное, и был сейчас благодарен ему за это. Говорить не хотелось, да и не мог Синчэнь говорить, вообще ничего не хотелось. Только лежать и ни о чем не думать, ничего не слышать, дышать. Сун Лань указал взглядом на друга и покачал головой, мол, не смей трогать, поднялся и сделал несколько шагов в сторону, молча приглашая отойти. Завеса от этого не рухнет – подобными заклятиями Сун Лань владел в совершенстве, но зато не потревожат голосами. — Надо уходить, — тихо сказал он, — Собирайся, я помогу, если надо. Он критически посмотрел на ногу Сюэ Яна. Только ради Синчэня, только так, иначе он никогда не заставил бы себя в принципе делать что-то вместе с этой тварью. Очевидно, что связь между даочжаном и Сюэ Яном сильна настолько, что просто убить скотину будет глупо. Вот, резко разорвали связь – и что вышло? Синчэнь лежит теперь в полной апатии. Нет, что бы там ни сделал Сюэ Ян, как бы он этого ни добился, — уже не важно. Убить его – убить Синчэня. Никакие разговоры, даже если Сун Лань прямо сейчас найдет и предоставит железные доказательства того, что Сюэ Яну верить нельзя, что он мучает Синчэня, медленно убивает – и тот ни на чи не приблизится к пониманию этой истины. Так что придется действовать по-другому. — Я возьму его к себе, на Фусюэ, ты заберешь вещи, — на объяснения, почему не даст Синчэню лететь в таком состоянии с Сюэ Яном, Сун Лань тратить слова даже не собирался. Ну не настолько же Сюэ Ян идиот, чтобы не понимать, что на своем мече он даочжана просто не удержит! — Синчэнь сказал, куда нужно дальше? На Север? Где вы не были еще? Надо убираться. Он решил было, что и хватит на этом объяснений, но после паузы, окинув Сюэ Яна ледяным взглядом, добавил: — Нет, я никому не сказал, где вы. Рассказывать, что на Холме Тигра он встретил того самого адепта Лань Сычжуя в компании друга Лань Цзинъи, Сун Лань не стал. Если нужно будет – потом расскажет Синчэню, к тому же, Сычжуй просил передать ему самые наилучшие пожелания и удачи. *** Только сел! Нет, душевной чуткости с этой стороны в свой адрес он и не ждал. Ничего, встал, не помер. И не такое случалось. Молча отошёл с Сун Ланем, вопросительно поднял бровь. Его как-то не заботило, что он себе надумал, стоял полуголый и безоружный, надеясь только на остатки мозгов в дремучей даосской голове. Сюэ Ян встал так, чтобы хоть краем глаза, но видеть Сяо Синчэня. Нельзя спускать с него глаз, этот может что угодно с собой сделать. Едва Сун Лань заявил, что нужно уходить, взгляд стал более настороженным. Нормально так… он ещё и на хвосте кого-то притащил, получается? — Справлюсь сам, — отрезал Сюэ Ян, с трудом разжав судорожно стиснутые зубы. Поспешно проглотил кровь, чтобы снова не текла по подбородку, сделал шаг назад. — Твоя забота — он. Сделай, чтобы он меня не чувствовал так… так… вот так. Смотрели друг на друга, как в зеркало. Одинаковая ненависть плескалась в глазах, и даже в ряде моментов причина этой ненависти была одна и та же. Объяснения ему действительно не понадобились — на Цзян Цзай он Сяо Синчэня уже не взял бы. По большому счёту, он сомневался, что и сам доберётся, но это не играло роли. Если на пятки наступают шавки Верховного, не до сантиментов. — На Севере мы были. Дальше — на Запад, но я не знаю куда именно. Я иду за ним вслепую. Я и о косточке узнал, только когда ты за ней отправился. «А ты знал… откуда? Наверное оттуда же, откуда и он. Учителя хорошие были. Кому-то везёт, кому-то — нет». Сюэ Ян устал… как собака. Вот ведь странно, спал всю ночь, а сейчас… Он только сумрачно кивнул. Не сказал — ну молодец, что не сказал, что уж там. Как будто это проблема, проследить за ним. Кто знает, какие интересные выводы умудрится сделать Верховный, в любом случае даочжана отсюда нужно быстро убрать. — Постой, — глухо позвал он, открыл было рот, чтобы сказать, что не долетит. Просто не долетит. Прикусил язык и хмуро проговорил. — Если увидишь, что меня рядом нет… не дёргайся. И не радуйся. Это всего лишь значит, что я скоро вас найду. Следи за ним. Глаз с него не спускай. Я боюсь за него. Резко отвернулся — бедро яростно пронзило болью. Если Сун Лань не идиот, то Сяо Синчэнь этого не почувствовал. Можно позволить себе роскошь яростно укусить себя за губу. Можно вот, например, пнуть котелок с чаем, но этого он не сделал. Сун Ланю ткнул пальцем — вот чай, вот еда. На случай, если не понял, уронил устало: — Поешь. Всю ночь гнал, синяки под глазами. Ешь. Не отравлено. Он собирался быстро. Насколько вообще мог в таком состоянии. Молча сплёвывал кровь в сторону, аккуратно перепаковывая вещи, проверяя, что ничего не забыл. Подумал над шпилькой, взял кусочек мягкого дерева, осторожно нанизал на острие, чтобы не проколола мешочек. Она может и не проколет, кто знает, как даосы изготавливают эти полезные штуки, но лучше перестраховаться. Одежду выловил из реки, сушить пришлось талисманами, наскоро. И то чудо, что не подпалил. — Одежда, — выдохнул, укладывая рядом с Сяо Синчэнем чистую. Аккуратно свёрнутая чистая повязка легла сверху. Сам одевался мрачно, отвернувшись, кривил губы, пытаясь разобраться с одеждой таким образом, чтобы потом не мучиться, что что-то давит. Повязка на бедре мешала. Всё мешало, к чёртовой матери. Он подумал, достал карту и молча сунул её Сун Ланю. Собрал все нужные ингредиенты в один мешочек, впихнув яд в двойной, на всякий случай. Отдал ему же, строго хмурился, смотрел в глаза. — На временное хранение. Потеряешь — убью. Я должен знать, что если убьюсь, то ему не придётся заново всё собирать. — Догоню — отдашь обратно. Ты поел? *** Сун Лань молча сел и взялся за еду. Глупо отказываться, когда силы нужны, буквально, каждая капля — и та важна. Он хмуро смотрел на то, как Сюэ Ян собирается, тщательно, со всем вниманием, которое только возможно в его состоянии. Надо же... какой он все-таки беспредельно упрямый! И слабый сейчас. Убить можно было бы — и концы в воду, тут и река... Он поднялся, сходил прополоскал посуду и отдал Сюэ Яну, пусть уберет, вон ведь как проверяет каждую вещь. Сун Лань заметил, как тот тщательно прятал шпильку, что сказал про север. Были значит на западе, на востоке и на севере, и снова — на запад. Вывод элементарен — Сяо Синчэнь собирался куда-то в конкретное место, о котором знал, и раз не на юге — значит и там уже были, а возвращается на запад... что еще можно искать, возвращаясь со всех сторон? Середину. Очень осторожно, чтобы не разрушить завесу, Сун Лань потревожил Синчэня, тихо-тихо спросил: — А-Чэнь, оденешься? Ты устал, я знаю, но нам нужно уходить. Даочжан только слабо пошевелился. — Всем троим нужно, — добавил Сун Лань, — Всем. Я помогу. Нет. Сил у Сяо Синчэня не было, все уходило в ядро, в душу, в сердце. Сун Лань вздохнул, собрал одежду и спрятал к себе. Он молча взял и карту, и мешочек — самый важный, тут и думать нечего, кивнул, ответив таким же прямым взглядом, глаза в глаза ненавистной твари. — Слушай меня, — голос оставался спокойным, Сун Лань просто запретил себе тратиться на ненависть сейчас, — Спрячься. В кусты, под крутой берег, куда угодно. Я думаю, прямо сейчас да и в ближайшие часы никто сюда не свалится. Сиди тихо и жди. Я отнесу Сяо Синчэня, достаточно близко, чтобы ты не успел решить, будто я его украл. Я бы забрал, но он без тебя не может, совсем. Оставлю его с талисманами и заклинаниями, помогу заснуть, укрою щитом, — Сун Лань смотрел на Сюэ Яна и не верил, что действительно все это говорит, — А потом вернусь за тобой. Здесь от вас слишком сильный след энергии... этой... — он сделал глубокий неслышный вдох и так же выдохнул, восстанавливая собственное равновесие, — Поэтому нужно отсюда уйти, тут вибрирует все, никаких поисков не нужно. Я вернусь, ясно? Уж постарайся не сойти с остатков ума от ненависти, я не знаю... придумай несколько десятков новых способов меня убить — и не заметишь, как время пролетит. Он вернулся к Сяо Синчэню, поднял его на руки, завернутого в одеяло, забрал за спину Шуанхуа и встал на Фусюэ. Обернулся. — Не смей лететь. Упадешь — я тебя из Преисподней достану, понял? Чтобы выдрать твое черное сердце. Просто. Жди. *** Он окоченел. Замёрз. Смертельно замёрз, и не было в мире тепла. Ничего не оставалось. Сун Лань это понимал, говорил что-то, вроде какие-то правильные вещи. Так ведь звучат правильные вещи, да? Они ведь именно так звучат? Сюэ Ян смотрел застывшими сухими глазами, как происходит нечто ужасное. Он только головой помотал. Нет, он не останется. Ни за что не останется здесь один. Он не будет ждать. Пойдёт следом, если нужно — поползёт. Горло напряжённо вибрировало, он едва не сорвался на крик. В голову мучительно резкими ударами каждое слово вбивалось, наотмашь, страшно, безжалостно. Он не верил. Кому верить? Сун Ланю? Ха! — Стой, — прошептал он, когда Сун Лань уже встал на меч. Сорвался с места, кинулся — хотя бы дотронуться, хотя бы увидеть ещё раз. Буквально выкрутил себе руки, чтобы не рвануть Сяо Синчэня к себе. — Не оставляй его одного где попало. Вот, — быстро запихал Сун Ланю за пазуху кошелёк с деньгами, свёрток с запеченными раками, заботливо упакованный в мешочек. — Если он проснётся голодным… Возьми хорошие комнаты в гостинице. Заплати лекарю. Цзян Цзай яростно распорол воздух, едва Сюэ Яну показалось, что Сун Лань сейчас откажется и швырнёт ему деньги в лицо. Хорошо, что у него руки заняты. — Уноси его. Я буду… — он слепо оглянулся, махнул рукой в сторону запада. — С той стороны. Я тебя почувствую. «Если ты вернёшься. Если ты действительно вернёшься. Я не верю. Не верю, что это делаю. Я не могу им рисковать». — Забери, — он прицепил Цзян Цзай к Шуанхуа. — Если он очнётся один… если… я не хочу, чтобы он боялся. Он должен знать, что я рядом. Цзян Цзай его успокоит, я знаю. Оставь ему Цзян Цзай. Сюэ Ян обхватил себя руками, как будто собирался умереть от холода. Оскалился, с губ капала кровь. — Уходи. Быстро. Уноси… Он не хотел смотреть вслед. Он не мог заставить себя отвернуться. Он совсем недолго бежал за ними, сил не осталось. Только оставшись один в звенящей тишине, пульсирующей от стука крови в висках, Сюэ Ян понял, что сделал. Собственными руками. Какое-то время он бессильно валялся в траве, скорчившись от боли. Дополз до деревьев и там застыл, глядя в небо. Если Сун Лань не вернётся до вечера… ничего. Он отдышится и пойдёт за ними. А сейчас, раз никто не слышит… В небо понёсся отчаянный вой. *** Вот что он головой мотает? Не хватало только сейчас споров! Сун Лань приготовился сделать что-нибудь радикальное. Ударить, как следует... нет, от удара этот заслонится, ясно же, что повязку Синчэня он не просто так носит — именно она не дала двинуть ему тогда. Значит, заклинание, вязкое и мягкое, зато надежное. «Что?» — немой вопрос во взгляде. Прижимая к себе Синчэня, Сун Лань все-таки терпел и слушал. Чуть не сказал раздражённо «без советов обойдусь», но промолчал и кивнул. Быстрее улетит — быстрее этот спектакль закончится. Сун Лань едва не дернулся — Сяо Синчэнь в его руках, и они с даочжаном совершенно безоружны перед этим безумцем, что он еще придумал?! Но Сун Лань и представить не мог подобного. Меч?! Больной... вот правда, ненормальный. Ну хорошо, меч. Судьба как будто испытывала, все небожители, самые способные на странные шутки, сейчас собрались над Сун Ланем и наверняка играют на то, чем все это закончится. Как удержаться от искушения и не уничтожить еще и Цзян Цзай?! Ответ на этот вопрос сейчас был в руках Сун Ланя, и его нужно было отнести в безопасное место. В последний момент внутри что-то дрогнуло, он посмотрел на Сюэ Яна как-то по-другому, но воспоминание о Байсюэ, о ненормальной улыбке Сюэ Яна мгновенно вымело из мыслей даже намек на какие-то человеческие чувства по отношению к этому существу. Сун Лань поднялся в воздух и устремился на запад. Он знал, где следует остановиться, и держал путь именно туда, к дому живущей уединенно семьи врачевателей, которую давно знал. Да, это дальше, чем Сюэ Ян, возможно, мог выдержать, но ему придется потерпеть. В конце концов, если его найдут и убьют... на это на самом деле шансов было не так уж много, Сун Лань понимал, что сперва будет разведка, которая наверняка почувствует следы этой бешеной вспышки разных сил, только потом оповестят, оставят, наверное, человека... Ничего, Сюэ Ян потерпит. Фусюэ принес их прямо к порогу, хозяину не пришлось долго объяснять — добрые люди не спрашивают о деньгах, благородный человек никогда не поможет из корысти. Даочжана разместили в отдельном домике, Сун Лань наложил на него с десяток заклинаний — от спокойствия до голосов ночи, чтобы Сяо Синчэнь мог спать, хозяин обещал присмотреть и ухаживать. Сун Лань только засомневался, когда оставлял оба меча у кровати. Почему Сюэ Ян так боялся, что Сяо Синчэнь схватится за Шуанхуа? Неужели... — Сюэ Ян... — Сяо Синчэнь проснулся, не дав додумать. — Синчэнь... — Ты тут, а где... Сун Лань взял его за руку, поднес к губам, коснулся, добавляя спокойной силы. — Не нужно заклятий, — голос даочжана был совсем тихим и очень напряженным, не смотря на слабость, — Где он? — Он остался там, — Сяо Синчэнь успел вздрогнуть, хотя Сун Лань старался говорить быстрее, — Мы так договорились, не волнуйся. Он очень слаб и просто не долетел бы. Мы решили, что я отнесу сначала тебя, потом вернусь за ним. Он нарочно говорил «мы», хотя все его сознание отторгало это слово, а сердце бунтовало и разрывалось на части. — Договорились? Вы? — Да. Я принес тебя к семье Чу Гуанси, в округе никого нет, здесь безопасно. Пожалуйста, отдыхай, а я должен вернуться и забрать Сюэ Яна. Сяо Синчэнь приподнялся, он явно не верил в то, что так вообще может быть, а Сун Лань все не выпускал его руку из своей. — А-Чэнь, я не обманываю. Пожалуйста, верь мне, я обязательно вернусь. С ним. В этот момент ему казалось, что он вонзает в свое сердце меч, останавливает дыхание, режет собственную плоть самыми ужасными из когда-либо придуманных заклинаний, но холодные пальцы Сяо Синчэня согревались. Он взял его руку в обе ладони и снова поцеловал — и А-Чэнь не вырвался, не скривил губы... ради этого стоило потерпеть все муки мира. Сяо Синчэнь вытерпел куда больше. — Я верю, — даочжан легко сжал пальцы друга и мягко высвободил руку, — не теряй времени. Сун Лань поднялся, коснулся губами его лба и все-таки заставил себя быть честным до конца: — Он просил оставить тебе Цзян Цзай, сказал, так тебе будет спокойнее. Меч рядом с Шуанхуа. И еще еду передал, велел тебе поесть. Поешь, хорошо? Я вернусь. Он оставил на столе и раков, и кошелек — на всякий случай, мало ли что, вдруг им придется задержаться, если он ошибся и это место найдут раньше, чем он вернется. Опять в небо, в ветер. Сун Лань летел, стиснув зубы, заставляя себя не думать, утешаясь тем, что все делает правильно, все — для Синчэня, только для него. Разыскать Сюэ Яна оказалось не так трудно, но все-таки на всякий случай Сун Лань сначала проверил, что вокруг, нет ли опасности, и только тогда пошел к своему врагу. — Ты готов? *** Он не вернётся. Но Сюэ Ян всё равно ждал. Чтобы не свалиться в бездну отчаяния, он придумывал себе множество дел. Нет, не новые способы убийства Сун Ланя — все эти способы были придуманы уже давно. Придуманы, облизаны, взлелеяны. Вышвырнуты за ненадобностью. — Я всё равно не могу тебя убить. Он не простит. Не простит… Глаза болели смотреть в небо. Не было смысла смотреть, он не вернётся. Не было смысла смотреть — Сюэ Ян и так знал, где он. Там, к западу отсюда, и всё ещё удаляется. Дальше отсюда, ещё дальше. Туда, где безопасно. Из мира нищего бродяги — в мир уважаемых даочжанов. Сюэ Ян исползал всё вокруг, давая рукам работу. Собирал ягоды. Времени была бездна, времени была просто прорва. Можно выбирать самые спелые и самые целые. Он положил в рот несколько, проверить. Хорошие ягоды. Сладкие. Потратил ещё время на отчаянную истерику, захлёбываясь слезами. Конфету. Одну всего конфету из его пальцев. Можно без конфеты. Пожалуйста. Разве он многого просит? Он плёл из травы простенькие корзинки, выстилал листьями, наполнял ягодами. Сходил к реке, умылся. Умылся… бродил по воде, пока не заколотило от холода, вылез на берег и трясся в ознобе, растирая левую руку. Замученно постанывая, перебирал все известные травы на берегу, но не нашёл ничего, что могло облегчить боль. Вообще-то ничего не могло спасти от этого — узкой полосой догнал дождь. Сюэ Ян смирился. Это нужно просто переждать. Дождь ушёл куда-то на юг. Это хорошо, что не на запад. Нельзя на запад. И хорошо, что не задержался, так, принёс сырости. В зарослях осоки одурело вякала лягушка. Он почувствовал Сун Ланя поздно. Думал, что раньше почует. Поднял руку, обозначая, где он сидит, но встать не смог. Упрямо хмурился, глядя как он подходит. Недоверчиво покачал головой. — Я готов. Ты не готов. Подвинул к нему ягоды. Левую руку зажал между коленями. Не было у него сейчас левой руки, это сейчас не рука. — Съешь. Тебе нужны силы, — смотрел слишком блестящими глазами, полубезумными, неверящими. — Как он? Сяо Синчэнь… пожалуйста… он в порядке? Сюэ Ян поморщился от боли, подвинул ягоды ещё. — Ешь. Сладкие. И слушай. Сейчас ты возьмёшь мой пояс и свяжешь мне руки. Мне будет удобно, если впереди, но лучше поверят, если за спиной. Ты уносил Сяо Синчэня — тебе мало что грозило. Не рискнули бы. Сейчас… если кто-то увидит, что ты путешествуешь со мной… — он криво улыбнулся. Улыбка блеснула кромкой острых зубов. — Безопаснее, если увидят приличное зрелище — поймал и герой. Но не сдавай меня Верховному, Сун Лань. Он ведь меня не убьёт… Он неловко снял пояс, действуя только правой рукой, протянул ему. Замер, недоверчиво нахмурился, придвинулся ближе, ткнул пальцем и отдёрнул руку. — Нормально. Ты вернулся? Я думал, что у меня бред начался… *** Сун Лань подошел, пару раз оглянувшись по сторонам — нет, все в порядке, никого не было, значит нужно торопиться. Ягоды? Псих. Даочжан взял их и закинул в рот сразу небольшую горсть, прожевал, наблюдая за Сюэ Яном. То, что он видел, — ужасно. — Все хорошо, он в безопасности, в кровати, с ним добрые люди. Проснулся, — Сун Лань отправил в рот еще ягод, сладкий сок и правда придавал сил, — Ждет тебя. От этих слов в сердце воткнулась очередная игла, длинная и жестокая, с зазубренными краями-мыслями. Сун Лань только глаза прикрыл на мгновение. Надо терпеть. — Не переживай, если еще не отдал, значит пока не собираюсь, — холодно сказал он, забирая пояс. Сюэ Ян выглядел безобразно, — Так. Помолчи. Во избежание лишней потери времени Сун Лань сначала связал ему руки, и после молча достал пару талисманов. Один в рукав, второй — сунул в район живота, синие знаки расцветили воздух, наполняя талисманы магическим смыслом. Если уж тащить эту тварь на себе, так пусть пока лечится, Сяо Синчэню нельзя лишний раз волноваться. Сун Лань достал небольшую пилюлю, завернутую в бумагу, и без разговоров сунул в рот Сюэ Яну, затолкал пальцем и придержал, чтобы не смел выплевывать. Дорогое лекарство с соответствующей эффективностью, а тратится вот так... Нет, не правильно, не для этого ублюдка, для Синчэня, иначе не заставишь его спать, если он будет переживать. — Не глотай сразу, ешь как конфету, — велел он, прекрасно зная, что пилюля очень горькая. Но запивать ее нельзя, нужно именно долго рассасывать. Сун Лань без особых церемоний, просто как удобно, подхватил Сюэ Яна, и они вместе взлетели. Погода снова стала портиться, в этих предгорьях то одно, то другое, ненадолго даже дождик заморосил. К порогу семьи Чу они прибыли мокрые, продрогшие и усталые. — Даочжан не спал, — сообщила госпожа Чу, не дожидаясь вопросов, — но отдыхал и поел. Муж с ним, пойдемте. Она обеспокоенно посмотрела на Сюэ Яна и подошла, чтобы поддержать. Сун Лань развязал ему руки. — Молодому господину нужно лечь, пойдемте, еще постели готовы, вода, еда. Даочжан сказал, вы будете слабы. Пойдем, пойдем. И нужно переодеться в сухое. Сяо Синчэнь не спал, не мог спать. Хозяин Чу не стал особенно настаивать, принес чай, лекарства. Даочжан поел. Сюэ Ян дисциплинированно ел, значит — и он должен, тем более, им приготовленное. Сначала думать не хотелось, но чем легче становилось организму, тем беспощаднее ломились в голову мысли. Неужели и правда договорились? Синчэнь не сомневался, что Сюэ Ян может, но вот Сун Лань... Словно только сейчас вспомнив, даочжан коснулся руки, там, где теперь как будто стали ощущаться теплые губы Сун Ланя. Нет, он тоже сильный, тоже сможет задавить свою ненависть, если нужно. Этого хватило на какое-то время, потом сомнения вернулись. Почему Цзян Цзай? Сюэ Ян мог отдать, да, но... а если меч — это трофей? Паника тут же нашла слабое место, и Сяо Синчэнь зажал голову руками, силясь выдавить из нее чудовищную мысль. Нет. Сун Лань не поступит так, не обманет... Где же они?! Где?! Пытаясь убить время, раз уж все равно спать невозможно, Синчэнь добросовестно принимал все лекарства, умылся, переоделся и сменил повязку. Сел. Посидел. Походил. Попросил принести в комнату несколько веточек полыни, что господин Чу решительно одобрил, похвалил — потому что «эта трава, конечно, коварная, даочжан, но очень полезная». Синчэнь снова сел, положил на колени Цзян Цзай, коснулся пальцами изломанных, жестких, но удивительно изящных и четких краев рукояти. Так и сидел, пока ждал, и вскочил, как только почувствовал, что Сюэ Ян близко. Он стоял, сжимая в руках спящий Цзян Цзай, когда Сун Лань и Сюэ Ян вошли в дом. *** Ждёт… ждёт… тогда нужно торопиться. Сюэ Ян даже подался вперёд, ужасно хотелось попросить повторить ещё раз, и ещё раз вот это «ждёт тебя». Новое ощущение, что тебя где-то ждёт любимый человек, это то, ради чего стоит жить. Его святая сволочь проснулась, и не спит где-то там. И ждёт. Нельзя заставлять его волноваться. — А что, разве похоже что я хоть где-то переживаю за себя? — Сюэ Ян даже удивился. Неужели похоже? Небеса, как ему объяснить, да и есть ли смысл объяснять? Сун Лань живёт в мире, где ему всё ясно и понятно… тем больнее падать на землю. И здесь возникает суровый вопрос — а может ли он сейчас позволить ему падать вот этой ледяной мордой в жестокую реальность? Сун Лань убьётся об Мэн Яо, а Сяо Синчэнь может ничего ему и не скажет, и может даже и не подумает, но Сюэ Ян будет знать, что мог не дать ему убиться… Впрочем, если Мэн Яо нашинкует этого типа в мелкую стружку, то пусть хоть небо на землю падает, а он лишь порадуется! Но смотреть, как из-за этого страдает Сяо Синчэнь… Что ж так сложно всё?! Надо было его тогда просто убить вместе со всеми. Но тогда даочжану некому было бы отдавать свои глаза, и он бы не упал в руки одному босяку, ошалевшему от такого счастья… Он послушно и бездумно приоткрыл рот, снимая языком лекарство с пальцев, запоздало понял, что сделал и стушевался, опустив голову. В шоке смотрел куда-то в землю, не поднимая глаза. Нет, это было смешно. Сун Лань несколько дней будет мучиться тошнотой, оттирать пальцы, изведёт несколько кусков мыла. Сюэ Ян… не, ну мыть рот он не будет. Сейчас вот лекарство само справится — в рот будто сунули целый океан полыни. Он тихо угукнул, что понял, как конфету, значит как конфету. «У тебя даже конфеты неправильные». Зато талисманы хорошие — выкручивающая руку боль начала медленно успокаиваться. Сюэ Ян не дёргался, даже несмотря на то, что ему было и неудобно и страшно одновременно. Не стоит давать Сун Ланю повод психануть и сбросить его вниз. Это, разумеется, был бы импульсивный и очень глупый поступок, ну а кто сказал, что он не способен на дурь? Выгнал ведь Сяо Синчэня, так то друга, и как оказалось, любимого, а врага и не задумываясь отправит в последний полёт. Даже вот лекарства не пожалеет. Главное, что выучил Сюэ Ян в своей жизни — если тебя спасают, будь хорошим пациентом и не мешай человеку тебя спасать. Это и без того случается до обидного редко, так не лишай себя удовольствия быть спасённым. Пока они добрались, он замёрз до окоченения, всё тело затекло, зато горькая пилюля давно растаяла, проглотилась, и даже пошла на пользу. Сюэ Ян едва не шарахнулся от женщины, с какого-то перепуга назвавшей его молодым господином, а потом понял — это не ему, это просто потому что Сун Лань. Мало найдётся безумцев, не переходящих в любезное состояние, если перед тобой зрячий с мечом. Это вот слепому, несмотря на меч, скажут «убирайся» или гнилья за его же гроши подсунут… И он сам сейчас, хромой и бледный от холода, без меча вообще не повод вести себя повежливее. — Ну что вы, любезная хозяюшка, — Сюэ Ян расцвёл приятной улыбкой. — Это сейчас я выгляжу огрызком, но завтра вы просто ахнете. Эта улыбка ему дорого стоила. Синеватые губы свело от холода, и сейчас к лицу как будто приложили ежа. Или пчёлы толпой наведались. Стоило переступить порог, как кожу начало покалывать не сильными, но чувствительными укусами. Но всё это было неважно. Сюэ Ян даже не остановился — как шёл, так и продолжал идти, глядя только на Сяо Синчэня. Выпрямлялся с каждым шагом, даже хромать перестал. С Цзян Цзаем в руке даочжан казался ещё прекраснее. В белом, как он любит… ему в голову не пришло, что Сяо Синчэнь просто надел то, что он тогда положил. Нет, сейчас всё было для него, всё. И белая одежда, и чистая повязка, и даже съеденные раки, и тёмный Цзян Цзай в руке мрачным росчерком. Сюэ Ян остановился, только когда между ними нельзя было бы всунуть и веточку полыни. — Сяо-гэ, боль моя… — выдохнул он, до отчаянной рези в глазах смотрел, не мог насмотреться. Не прикасался — боялся дотронуться, нельзя же его вот так при всех хватать… — Прости меня. Прости меня снова. Прости. Я тебе ягод собрал, но… «Но их все сожрал Сун Лань! А что не сожрал, то растоптал! Я не видел, но могу представить». — … мы так спешили, что я забыл их в лесу. Он так и стоял, только медленно накрыл ладонью его пальцы, сжатые на рукояти Цзян Цзая. Интимно, почти пошло. Очень пошло… — Сун Лань уставший! — тут же свалил всё на него, но обернулся без тени улыбки и без ненависти. Серьёзно смотрел немигающим взором, с холодной цепкостью убийцы, привыкшего трезво вычислять свои шансы перед боем. — Я тебе обязан. Спасибо. *** Сяо Синчэнь улыбнулся, все страшные мысли сразу растворились в темноте, будто их и не было. — Я... не знаю, как мы далеко, и ждал, думал, где же вы, — очень сложно сейчас было справиться с сердцем, которое не то что не сердилось больше, а толкало броситься на шею, обнимать, целовать и не отлипать никогда. Но серьезный даочжан не мог себе позволить пренебречь самым главным — Сюэ Яну нужен отдых. Раны, горячая еда, нормальная постель, все остальное потом. — Не проси прощения. Просто... не делай так больше, ладно? Это больно. Больно во всех смыслах, да. Видеть его глазами — прекрасно, но цена слишком высока. Сяо Синчэнь не готов был потом сопротивляться разочарованию, принимать, что Сюэ Ян тратит силы на это, чувствовать его боль, бороться с желанием ударить. «Законная пытка» — оказалось, в этом могут быть исключения, даже для Сюэ Яна. — Я знаю, что каждая из этих ягод была самой вкусной на свете, — даочжан улыбнулся, и в этот момент сердце выиграло очко. Он обнял Сюэ Яна, потому что нельзя, никак невозможно было не дать ему почувствовать биение сердца, не услышать в ответ его. С каждым взглядом на них, Сун Ланю все труднее было сопротивляться сомнениям, что он все сделал правильно, не пускать в сердце сожаление. На слова Сюэ Яна он ответил таким же серьезным взглядом, едва задушив слова «избавь меня от своей благодарности. Не для тебя я это делал», промолчал. Сяо Синчэню явно стало легче, это — самое главное, и потому теперь Сун Лань наконец-то позволил себе выдохнуть. Усталость обрушилась на плечи, в глазах щипало. Он отвернулся от объятий, смог отвернуться, и так кстати рядом оказалась чета Чу. Можно было поблагодарить за заботу, что-то сказать, отвлечься. Сун Лань обнаружил, что им уже приготовили все, о чем только могут мечтать уставшие путники. Ширмы разделили большую комнату, в углу ждала горячая вода и все, что нужно, чтобы смыть грязь и усталость, очаг, кипяток для чая, горячая еда и все, чтобы обработать и перевязать раны. — Если молодому господину нужна помощь, — госпожа Чу посмотрела на Сюэ Яна, — позовите, я или муж придем. — Спасибо, — Сун Лань поклонился сразу за всех, — Мы постараемся не злоупотреблять вашим гостеприимством. Самое главное... — Да-да, если кто-то явится, дочка прибежит и постучит. Может быть, что-то еще? Молодой господин говорил о ягодах, я нечаянно подслушала, — она улыбнулась Сюэ Яну, — даочжан Сяо Синчэнь любит полынь и конфеты, а вы, молодой господин? Сун Лань глянул на стол, где в пиале лежало несколько конфет, посмотрел на Синчэня, который в жизни их не ел, на Сюэ Яна и отвернулся. Он выбрал себе кровать в углу, поставил Фусюэ рядом, а все вещи, которые дал ему Сюэ Ян, одну за другой выложил на стол, косточка в маленьком шелковом мешочке присоединилась к ним последней. *** — Я тоже не знал, куда вы рванули, — Сюэ Ян буквально купался в его улыбке, как будто присосался к источнику вечной жизни, и теперь не мог отлипнуть. — А это хорошо и правильно. Если бы меня спросили, куда вы делись, я бы смог честно сказать, что не знаю. Ещё и повеселился бы по этому поводу. Так что вот он молодец и всё правильно сделал. Хвалить Сун Ланя стоило потише, чтобы он сам не слышал, что Сюэ Ян и сделал. Хвалил его шёпотом, на ухо даочжану. А что такого? Ну да, Сун Лань говнюк, но если его даочжан ценит этого говнюка, то блин, он готов хвалить его даже за то, что покушал. — Я не буду. Гэгэ, я теперь у тебя сто раз спрошу, прежде чем что-то делать… ну разве что самый крайний случай, но… я чуть сердце не выплюнул, когда увидел, как тебе плохо. А ягоды… наверное. Сун Лань, тебе хоть вкусно было? Не мог не укусить. Тварь есть тварь. Зато Сяо Синчэнь его обнял, и Сюэ Ян наконец смог прижать его к себе. Бубнил, что он мокрый, что теперь даочжан тоже промокнет, а отпустить не мог. С горем пополам разжал руки, потому что как оказалось, никто никуда не ушёл, а могли бы потихоньку выйти, как деликатные люди! — Если даочжан Сяо Синчэнь любит полынь, то этому молодому господину в принципе уже всего хватает. Помилосердствуйте, чего ещё может желать уставший путник, да здесь рай земной! Любезные хозяева наконец-то удалились. Сюэ Ян с трудом проглотил свои сентенции по поводу гостеприимства, основанного на благородстве души, а не на банальной меркантильности. Но во имя всего разумного… насколько проще было в гостинице, где можно не церемонясь выставить за дверь кого угодно. А тут он поневоле становился вежливым, как престарелая тётушка. — Заставь его первым помыться и лечь в кровать, — зашептал он на ухо Сяо Синчэню. — Он сегодня на мече такие расстояния намотал, что держится только на чистой ненависти. Меня он не послушается, а тебе не станет возражать. Едва хозяева вышли за дверь, Сюэ Ян начал раздеваться, стаскивая мокрую одежду. Приличия приличиями, но не Сун Ланя же ему стесняться? А что такого? Он видел его в неприглядном состоянии на пыточном столе, чего манерничать? — Гэгэ… я скучал по тебе, — он не мог отлипнуть от Сяо Синчэня, всё время лез дышать куда-то в шею даочжана. Да, со стороны могло показаться, что он порывается его то ли загрызть, то ли проклясть, но что ему делать со своим лицом? Особенно когда знает, что за ним могут наблюдать. — Дашь мне конфету? *** — Не помню, — ответил Сун Лань, не оборачиваясь, — Я съел, чтоб ты отстал, и мы уже улетели. Скулы свело, когда он услышал это «скучал по тебе», Сун Лань все-таки обернулся и увидел, как Синчэнь сделал шаг к столу, еще, а эта тварь все вилась вокруг него, как липкая злобная субстанция, из которых обычно были сотканы демоны. — Сун Лань, отдохни, — тепло сказал Сяо Синчэнь, разворачивая конфету, — мне гораздо лучше, правда. Сюэ Ян, у господина Чу хорошие лекарства, я смогу обработать твой ожог, он быстро заживет. Даочжан протянул ему конфету, улыбался, пока Сюэ Ян ее забирал. Сердце снова билось чаще, забывалось все плохое, а новая порция беспокойства еще в нем не поселилась, и сейчас было так хорошо и тихо, что хотелось остановить мгновение. И обнять. И целовать. Вот только они не одни. Сун Лань не выдержал, отвернулся, ушел за ширму, к воде, по пути чуть не сбив стул. Он дернул пояс ханьфу, задушил бы им Сюэ Яна, но ведь... по щекам потекли злые слёзы. Да, но ведь видно, что происходит с Сяо Синчэнем, и это ломало, резало, причиняло немыслимую боль, с которой невозможно было хоть что-то сделать. Сун Лань умывался, не рыдал, но слезы все текли и текли, вместе с водой, он мылся, слушая эту воду, стараясь быть тихим, но сосредоточенным на каждом самом мелком действии, лишь бы не слышать ни звука из-за ширмы, ни слова, ни единого прикосновения. Небо... он ведь наверняка целует его... Синчэнь, такой чистый, целует этого... Сун Лань представил и чуть не завыл. Он сегодня лишь губами руки коснулся — и то как душу обнажил, а Синчэнь... Синчэнь наверное любит так сильно, так чисто и ясно, без остатка, на пределе сердца — как все, что делает, с полной верой. Как же Сюэ Яну это удалось? Неужели его одержимость — и все? Сун Лань видел, и не мог не признать, что Сюэ Ян одержим, и по-настоящему боится за него, готов на все для него... И при этом мучает и делает больно, а Синчэнь не просто позволяет — он не может без этого. Как такое возможно? Сун Лань устал, и физически, и морально. Он в изнеможении рухнул на кровать, накрылся с головой и зажмурился, выдохнул. Они и правда не могут убить друг друга... получается, связаны так крепко, что страшно представить. Есть Сяо Синчэнь, и разорвать эту чудовищную связь враги могут, только если один из них от него откажется. Сун Лань не мог и понимал, что это значит — ему теперь жить, смирившись с тем, что резня в Байсюэ останется неотомщенной. *** «Ну ты съел, чтобы я отстал, а я тебя кормил, чтобы ты не грохнулся с меча, потеряв силы. Мы квиты. И мне приятно осознавать, что мой враг вынужденно ел мою еду…» Сюэ Ян быстро выкинул это из головы. Смысл жизни сейчас был перед ним, а Сун Лань мог хоть стены грызть, если ему будет так угодно. Сюэ Ян жадными глазами смотрел, как Сяо Синчэнь разворачивает конфету, как двигаются его пальцы, снимая фантик, как он улыбается, протягивая ему это лакомство. Момент, которым он бредил. Он обхватил губами его пальцы, позаботившись о том, чтобы при этом стоять спиной к тому углу, где сходил с ума от ревности Сун Лань. Эта ревность слишком ярко читалась на его лице. Да, подразнить его было бы приятно, но не сейчас. Сюэ Ян вообще о нём забыл, едва только дотронулся языком до пальцев Сяо Синчэня. Он медленно облизывал его пальцы, а если и касался конфеты, это была чистая случайность. Не в конфете дело, главная конфета вечера сейчас наконец-то улыбается. Правда, всё равно пришлось оторваться от упоительного процесса, чтобы раздеться окончательно, и всё-таки стоило умыться… и не только умыться. Сюэ Яну казалось, что он собрал на себя всю грязь Поднебесной. — О… меня уже начали лечить, — он отдал даочжану талисманы, ласково гладил его руки, не мог успокоиться и перестать трогать. — Но я был бы дурак совсем, если бы отказался от твоего лечения. Гэгэ, я сейчас… Он мылся быстро, и по привычке экономил чистую воду. Выполоскал волосы, отжимая их дрожащими от жадности пальцами, критически осмотрел свою одежду. Приходилось признать, что он обносился. И даочжан обносился! По большому счёту, они оба были буквально в паре шагов от лохмотьев. Но это всё сущая ерунда… Сюэ Ян оставил после себя почти идеальный порядок — прямо сейчас это был его дом, и хотел бы он посмотреть в глаза самоубийце, который попытается утверждать обратное. Спать отдельно от Сяо Синчэня он не собирался. Ни за что. Никогда. — Сяо-гэ, — зашептал он, осторожно скользнув губами вдоль его повязки, по высоким скулам, по аккуратном носу. Очень осторожно прихватил повязку зубами, не зацепив кожу, потянул. — Можно? Сюэ Ян даже дышал умоляюще. Ему нужно было получить как можно больше подтверждений, что он всё ещё его ночь, личная ночь даочжана, и если даже тварь и урод, то это его собственная тварь и его личный урод. Сейчас всё было в порядке. Да, за ширмой затаился Сун Лань. Ничего, переживёт. У них была крыша над головой, вокруг стояли надёжные стены, у них была кровать… — Когда у нас с тобой последний раз была кровать? В деревне демонов, кажется. Сяо Синчэнь, даочжан… как ты себя чувствуешь? Может ну его, этот ожог, и ляжем спать? *** Когда Сюэ Ян так делал, становилось горячо, по всему телу бежали мурашки, а Сяо Синчэнь краснел и хотел, чтобы это не заканчивалось. Или нет, заканчивалось поцелуями, объятиями и всем остальным. От этих мыслей еще горячее, даочжан вздохнул и покачал головой, улыбаясь и отгоняя неловкие и жаркие воспоминания. Синчэнь оставил талисманы на столе, стоял и слушал, как Сюэ Ян торопится мыться, стоял, пока он не вернулся, обнял, погладил спину, плечи, прижался теснее... и еле-еле собрался с мыслями, чтобы сказать: — Будет можно, когда закончим с раной. Сяо Синчэнь решил быть строгим, суровым и непреклонным, пока получается, а чтобы Сюэ Ян слушался, нужно было пообещать что-нибудь. Он улыбнулся и кивнул на кровать, свою. — Ложись. Это очень хорошие лекарства, у нас таких не было еще дольше, чем кровати, — никогда. Они помогут тебе и... «... и все будет можно. Когда поправишься. Все-все... знал бы ты, как я хочу...» Сяо Синчэнь сел рядом, с порошком и повязкой. — Сначала будет щипать, а потом станет прохладно, и легче. Не бойся. Конечно, его Сюэ Ян ничего не боится, но просто хотелось что-то такое сказать. Даочжан начал с тихого заклинания, чтобы рана не так болела, аккуратно насыпал на нее целебный порошок, почти незаметными прикосновениями распределил по израненной коже, ждал, пока начнет впитываться, и легонько подул. — Ну вот. Повязку затягивать слишком сильно не стал, наклонился и оставил несколько легких поцелуев вдоль края ткани. — Лежи, — велел он и сходил сполоснуть руки, заодно послушав, спит ли там Сун Лань за ширмой. Непонятно, но тихо, может и спит. Сяо Синчэнь вернулся, велел подвинуться к стенке и лег рядом. Если Сюэ Ян решит ночью вскочить побродить, тревожа рану, он обязательно заметит. — Теперь можно, — тихо-тихо сказал он, уже касаясь губами любимых губ. Пусть сам снимет повязку, это так... правильно. А Синчэнь уже целовал, нежно и трепетно, улыбался, потому что знал, как Сюэ Яну сложно не ответить со всей его бешеной голодной страстью — ничуть не легче, чем ему самому сдерживать затопившую сердце нежность. — Ночь моя. Спи... Ну да, спи. Очень вряд ли Сюэ Ян бросится спать, это же Сюэ Ян, а пообещать больше было совсем нечего... Только вот еще один поцелуй, и еще один, уже в шею, маленький легкий укус... — Кошмар. Спать ведь нужно, ночь моя... — прошептал Синчэнь, уговаривая скорее самого себя, проигрывая собственным желаниям и даже неловкости от того, что они в этой комнате не одни. *** Почему у него даже попытка быть строгим выглядит как непристойное обещание? Сюэ Ян уже смирился с тем, что он свихнулся. Да этому помешательству он и не пытался сопротивляться. Скорее убил бы лекаря, который попытался бы его вылечить. Он послушно лёг, бросив сухое полотенце в изголовье, чтобы не намочить постель ещё не просохшей шевелюрой, и блаженно впитывал эту заботу. Сяо Синчэнь умел так аккуратно прикасаться даже к самой израненной коже, как будто видел всё. А ещё он умел с совершенно невинной улыбкой наклоняться в опасной близости от паха. Сюэ Ян дышать боялся, пока он так наклонялся, и улыбался как ненормальный, когда Сяо Синчэнь выпрямился. И не просто выпрямился, а вообще встал и пошёл мыть руки! Сволочь святая! Удивительная коварная сволочь! Он уговаривал себя не хватать его сразу, очень уговаривал. Руки дрожали, но всё равно умудрился аккуратно снять с него повязку, взять за подбородок, и выцеловывать на сомкнутых веках жадные признания. Отпустил, принимая снова нежный поцелуй, и укус. Судорожно выдохнул: — Сяо-гэ… ещё… вот сейчас ещё, и спать конечно… конечно… ещё… Потянул к себе ближе, вкрадчиво раздевая, и то не до конца. В распахнутой одежде даочжан выглядел ещё невиннее, чем полностью одетым. Сюэ Ян жадно лизнул его шею, обозначил укус за подбородок, и приложил указательный палец к его губам. — Шшшшш… Осталось всего ничего — прижать к себе со всей дури, перевернуться, подмять под себя и целовать эти невинные губы с жадной страстью. На этот раз — нет, никаких постепенных ласк. Он почти сразу накрыл его член ладонью, закрывал рот поцелуем, не давая шуметь, и нагло ласкал рукой, обхватывая пальцами ствол и поглаживая кончиком пальца головку. — Я сделаю вот так, — выдохнул он на ухо Сяо Синчэню и взял в рот его пальцы, плотно сжал губы и жадно вылизывал, размеренно двигая головой. Отпустил и шепнул в губы, — Скажи «да». Скажи «да»… Сдавайся. Согласись. *** Спать, спать, обязательно спать, только вот Сюэ Ян его раздевал, а Сяо Синчэнь помогал движением плеча, руки... так спать совсем не получится. Он представил себе, что комната хоть и большая, но маленькая, и это «Сяо-гэ... еще» слышно, и очень понятно, как именно оно слышно. Кошмар. Сам шумит, а «шшш», значит, ему? И ведь не возмутишься даже! Сяо Синчэнь не смог совсем тихо — Сюэ Ян так его перевернул, что даочжан ахнул, а потом... — Сюэ Ян... Стало сразу жарко и страшно. Он же совсем не сможет молчать, разбудят Сун Ланя, как стыдно, как ... как же хорошо, когда Сюэ Ян так ласкает, нагло и нежно, так что все тело пронизывает сладким теплом. Синчэнь чуть двинул бедрами навстречу, тут же замер, обнаружив, что так трудно сдерживать стон, — как же кстати, что Сюэ Ян помог поцелуем. Он толкнулся языком в его нахальный рот, отвоевывая себе право поучаствовать в этом кошмаре на двоих, в запретном, неправильном. И вот опять пальцы чувствуют язык, голова кружится, темная-темная ночь Сяо Синчэня стремительно превращалась в бездну, горячие мысли лезли в голову, он представлял себе, что будет дальше, хотел этого так сильно, что готов был согласиться на что угодно. Но понимание, что ширма слишком тонкая, что сдерживать звуки у него никак не получится, и даже заметить, если Сун Лань проснется — с этим что делать?! Это сводило с ума. Что будет, если он их увидит? От стыда сгореть... Сюэ Ян так требует — конечно, ведь его точно ничто не смутит! Коварный... наглый... хитрый... его личный злодей. Сам капкан поставил, сам же в него и попался? Как хотел. — Да, сердце даочжана в самый ответственный момент подталкивало в пропасть. Такое ощущение, что оно стало личным учеником Сюэ Яна и где-то внутри даочжана втихую вынашивало полынные планы, чтобы потом подбросить их, когда Синчэнь и не ждет. А если отгородиться? У них сейчас столько силы на двоих, что можно Великую Стену построить и тогда — хоть кричи. Сяо Синчэнь уже сделал над собой усилие, чтобы подумать про заклинание, почти зачерпнул энергии, но то ли волна мурашек как раз схлынула, то ли Сюэ Ян так решительно ждал ответа, но одна здравая мысль все-таки одиноко пискнула в голове: это оставит очередной след, и придется опять бежать! На этом самоконтроль Сяо Синчэня окончательно рухнул. — Сдаюсь, — выдохнул он, сердце ударило прямо в горло, вынуждая прямо сейчас начинать битву со страхом. И Сяо Синчэнь вдруг обнаружил, что от этого страха хочется только больше, как будто если уж бояться, то пусть будет повод посерьезнее, чем одно «ах» и один громкий вздох. — Пожалуйста, — попросил он, признавая поражение, которое сам же себе и устроил. *** А уже потом можно будет спать. Когда весь день умирал, просто необходимо пожить, хоть немного. А его жизнь — вот она, плавится в его руках, обжигает румянцем, жадно отвечает на поцелуи. Сяо Синчэнь ни разу не мотнул головой, пытаясь предотвратить грехопадение, а ещё это любимое тело явно не умеет лгать. Как он подавался навстречу, как он восхитительно пытался вести себя тише… Сюэ Ян дождался капитуляции, жалея только об одном — он ещё не настолько восстановился, чтобы снова взять даочжана так, чтобы всё вокруг снова вибрировало куда попало. Интересно, что вообще Сун Лань имел в виду? И на кой он сейчас вспомнился? Ах да, он же здесь, за тонкой ширмой. Да чёрт с ним. Едва получив согласие, Сюэ Ян скользнул ниже, успел оставить несколько жадных укусов на нервно дрогнувшем горле даочжана, широко лизнул поджавшийся плоский живот, горячо выдохнул и втянул его член в рот. Это потом он покажет, как можно это сделать одновременно, но не сейчас. Сейчас Сяо Синчэнь принадлежал ему полностью, бесстыдно раскинувшийся на чистой постели, смущённый и испуганный тем, что творит неприличности. А он сейчас может сделать эту неприличность непристойно приятной. Он специально повторил все движения языком, только что ласкавшим тонкие пальцы. Во рту ещё оставался лёгкий намёк на вкус конфеты, но этот вкус оказался лучше, приятнее, от него в голове расползался блаженный туман. Но даже сейчас он не мог отказать себе в удовольствии научить даочжана новому. Сюэ Ян жадно и подло облизывал его, плотно сжимал губами, сосал, пропускал глубоко в горло, часто сглатывая. Он выглаживал ладонями его ноги, сгибая их в коленях и устанавливая так, чтобы отказаться от желания толкаться навстречу было просто невозможно. Его Сяо Синчэнь всё ещё был слишком невинным, не зная всех ловушек собственной чувственности. Нежная кожа на внутренней стороне бёдер, под коленями, тонкие щиколотки можно обхватить пальцами, и снова возвращаться жадной лаской вверх, чтобы подхватить крепкие ягодицы и выглаживать тёплую тончайшую кожу в самых интимных местах. Сюэ Ян оказался захвачен полностью, растворялся в его удовольствии сильнее, чем в собственном, только дышал судорожно и брал глубже. Его Сяо Синчэнь, его даочжан, только его святая сволочь, только его, больше ничей, никогда. Если сейчас даочжан не удержится и всё-таки начнёт стонать, это как двойная награда, хотя ему хватит и одной. Но две награды лучше, чем одна. *** Синчэнь напрягся, по животу рассыпались поцелуи, и уже понимая, что будет дальше, он глубоко вдохнул и замер. Это помогало не произнести ни звука, но это же делало все ощущения еще более острыми, потому что всем своим существом Сяо Синчэнь окунался в ласки, в обжигающую нежность и настойчивость Сюэ Яна. Он считал каждое движение, что только что запомнили его пальцы, а теперь они повторялись, нарочно, с коварным расчетом, и от этого хотелось кричать. Сюэ Ян как будто решил попробовать сразу все, что могло смутить еще больше, напугать еще сильнее, и на новом вдохе Синчэню пришлось выгнуться, лишь бы справиться с собой и не застонать, но у этой попытки была и другая сторона — он подался навстречу движениям Сюэ Яна, так распутно, что снова вспыхнул и до боли прикусил губу. Коварный. Коварный... Безжалостный совсем его Сюэ Ян. Бывает ли пытка слаще и страшнее, чем эта? Когда так хорошо, что хочется показать это, поделиться, чтобы он услышал, как горячо, как прекрасно с ним, под его руками, в его ласках и — нельзя. Почему твои пальцы везде? Почему руки твои... ох откуда ты все это умеешь? Беспощадная, беспощадная ночь моя… Все это нельзя произнести, это мучает, терзает, и Сяо Синчэнь только и мог, что кусать губы в кровь, сжимать простыни и край кровати — и все равно не помогало. С каждым движением Сюэ Яна он падал все глубже в бездну, с ума сходил, когда Сюэ Ян сглатывал, сжимая сильнее, отправляя в океан ощущений и самые непристойные фантазии, которые только могли возникнуть в сознании слепого, что никогда ничего подобного не представлял ни про кого вообще, а Сюэ Яна вот такого, другого, знал только по прикосновениям. Сяо Синчэнь даже не заметил, как снова толкнулся навстречу, и еще раз, потому что ритм, в котором сейчас существовал даочжан — от сердца до плоти — Сюэ Ян тоже чувствовал, будто сам им был. И снова обожгло страхом, когда Синчэнь понял, что делает. Он замер и не выдержал все-таки — тихий стон сорвался с губ и прервался тут же. Он не сможет, точно разбудит, и тогда... Казалось, что тогда Сун Лань узнает все, совсем все, увидит даже мысли Синчэня и все то распутное и бесстыдное, что он себе представляет. Этот стон чуть не убил. Лежать и слушать каждый вздох Сяо Синчэня невыносимо. Сун Лань укрылся одеялом, но сам факт, что за ширмой они вдвоем, что Сюэ Ян, конечно же, не подумал даже лечь на свою кровать, а Синчэнь — отправить его туда, что он целует это чудовище — это оказалось куда хуже, чем все, что происходило до. Думал, хуже не бывает? Вот. Это — твое возмездие, и даже не за то, что ты прогнал единственного человека в жизни, а за то, что ты его потом посмел найти и полюбить, по-другому, совсем по-другому. Сдавленный стон из-за ширмы — как приговор, свидетельство, что Сяо Синчэню настолько хорошо, что он из последних сил сдерживается и вот только сейчас сорвался. Сун Лань лежал неподвижно, даже не пытаясь не слушать. Он знал нужное заклинание, что спасло бы его, но от звуков укрыться можно, а от знания — нельзя, от мыслей — нельзя, и от мечты — тоже нельзя. Вот где скрывался самый ад — лежать и понимать, что он сам этого хочет. Такого Сяо Синчэня, с такими вздохами и такой чувственной страстью. С каждым ударом сердца в горло на душе схватывался еще один черный рубец, еще один маленький шаг к тому, чтобы признать свое поражение, ошибку, уступить жажде мести и ненависти, отказаться от Сяо Синчэня одним ударом меча. *** Он всё же застонал. Так тихо, но в этом стоне была такая бездна страсти, что Сюэ Ян несдержанно насадился горлом до упора, беззвучно зарычал. Как даочжан цеплялся за простыни, как он толкался навстречу, пытаясь сохранять неподвижность, но тщетно, тщетно! Это опьяняло, это хотелось растянуть до бесконечности, чтобы он рыдал, умолял позволить кончить, чтобы окончательно потерял самоконтроль. Сейчас, когда Сяо Синчэнь точно знал, каково наслаждение на вкус, он уже не откажется получить его, не откажется искать новые способы получения удовольствия. Сладкое ощущение обладания кружило голову, Сюэ Ян не чувствовал боли, слабость растворилась где-то в горячей пульсации где-то глубоко внутри. Он не умел это контролировать, просто чувствовал, что сливается с даочжаном в каком-то совершенном союзе, и возможно всё. Только говорить одновременно не получится, рот занят. От этой мысли Сюэ Ян улыбался, с наслаждением облизывал от яичек до головки и снова сжимал жаркие губы плотнее. Сегодня он ничего больше не собирался делать. Его собственное возбуждение оказалось до такой степени велико, что достаточно будет всего лишь прикоснуться к себе, чтобы кончить. И вряд ли он будет тихим. Сун Лань… наверняка не спит. Сюэ Ян был готов поклясться, что там за ширмой если не дрочит втихую, то истекает ненавистью, как смертельно раненый. Но что он ожидал? Что они благородно примут воздержание из-за того, что рядом с лицом палача постоянно ходит призрак из прошлого? Самый дорогой человек? Кто ему мешал раньше… Он ожесточённо и судорожно выдохнул. Третьему не место в этой постели, и выкинуть Сун Ланя из головы оказалось проще простого. Если бы Сюэ Яну сказали, что отныне и впредь он сможет заниматься любовью с Сяо Синчэнем только под наблюдением осуждающего Сун Ланя, он ни секунды не потратил бы на размышления. Свою выстраданную святую сволочь он будет любить всегда, везде, при малейшей возможности. Сюэ Ян любовно обводил языком изящную головку, выглаживал уздечку, и снова срывался на алчные рывки навстречу, обнимал его бёдра. Замирал, насадившись до упора, и не дышал, пока не начинало ломить в груди, чтобы снова перейти к вкрадчивым и наглым ласкам. Он не хотел подгонять Сяо Синчэня, вымученное удовольствие — это всего половина удовольствия. А сам терпеть уже не хотел, поэтому просто сжал член в кулаке, и это тут же сломало весь ритм расслабленных ласк. Сюэ Яна тряхнуло так заметно, что из горла вырвался задушенный стон со сладким хищным подвывом. Он не мог остановиться, не собирался сдерживаться, поймал Сяо Синчэня за руку, буквально заставив цепляться не за простыни, а за себя. *** За этот даже не стон — обрывок стона Сяо Синчэнь получил еще один круг пыток, томных и ярких, горячих и пугающих, таких волнующих, что сердце уже сбивалось с бешеного ритма. Кровать и простыни совсем перестали справляться, они не гасили это напряжение совершенно, и Сяо Синчэнь судорожно искал хоть что-то, во что можно вцепиться — и почувствовать это, чтобы стало легче хоть на мгновение. Он захлебнулся глубоким вдохом, всхлипнул, когда нашел, наконец, руки Сюэ Яна на своих бедрах. Но оказалось, что тело способно на все сразу, то мысли — только на что-то одно, от новой порции ласк умелого языка Синчэня бросило в жар, пальцы впились в тонкую кожу, костяшки захрустели под таким давлением, скрипнула и затрещала под ногтями черная кожа перчатки... наверное, Сюэ Яну больно — точно больно, потому что это тут же хлынуло в самого даочжана, а тело подбросило снова, навстречу наслаждению, и вот с этим он уже совсем ничего поделать не мог. Синчэнь прогнулся, отпустил пострадавшие от такой силы руки Сюэ Яна и приподнялся на локте. Все, невозможно, нет никаких сил, с этим голодом нужно что-то делать, забрать то, что его мучитель и давал, и не отдавал одновременно. Стыд, что он совсем не может себя контролировать, только подтолкнул Сяо Синчэня, и в тот момент, когда Сюэ Ян вздрогнул, он запустил пальцы в его еще влажные волосы, удерживая, и толкнулся в жаркий рот. Так нельзя, так нельзя. «Так можно, мне с ним можно все!» И оказалось, что вот оно — единственно правильное решение, чтобы молчать — забрать самому. Синчэнь запрокинул голову, чувствуя, как растекается по губе вязкая капля крови, ощущая ее запах. Стонов больше не было, он просто толкнулся снова, и еще раз, и еще, замирая на краю, пока наконец не упал в пропасть темного, огненного наслаждения, абсолютно немого, неслышного, но оглушительного. Он вздрагивал, выплескиваясь, ярко чувствуя при каждом спазме и язык, и губы Сюэ Яна, и острые краешки зубов. Вот теперь наконец, дыхание отпустило, так внезапно, что заболело в груди, и это вытащило Сяо Синчэня из глубины удовольствия, которым просто необходимо было немедленно поделиться. «Думаешь, ты один такой щедрый, ночь моя?» Сяо Синчэнь облизнулся, размазывая кончиком языка кровь по губам. Она тут же новыми каплями выступила на оставленных зубами ранках, но это его совершенно не волновало. Ухватив Сюэ Яна за руку, там, где она была обмотана его повязкой, даочжан резко поднялся, отталкивая его, чтобы он остался на коленях, придвинулся ближе, зажал его рот ладонью и приказал: — Молчи. Совсем. Капля крови поползла по подбородку, когда Сяо Синчэнь наклонился, коснулся губами головки, приоткрыл рот и кончиком языка коснулся первый раз, снимая вязкую каплю. Губы приоткрылись, забирая, сначала совсем немного, потом глубже. Даочжан совершенно не представлял, что нужно сейчас со всем этим делать, как правильно, он просто делал, что хотел, обвел языком вокруг, скользнул пальцами по члену, легко и горячо. Обхватил плотнее, как это делал Сюэ Ян, и замер, чувствуя, как под его языком и губами пылает кожа, вздрагивает плоть, насколько на самом деле немного нужно, чтобы все закончилось. Поэтому... решил не торопиться. Даже если осталось мгновение или два — это уже больше, чем «сейчас». Вспомнилось, как он целовал Сюэ Яна — почти невесомо, едва касаясь языком, прихватывая губами, и вот так же едва-едва он теперь ласкал его член, с упоением ощущая, как нарастает напряжение, как вот-вот он вздрогнет, дернется, отдаст все свое наслаждение. Наверное, не справится с приказом? Надо выучить заклинание... От этой мысли снова на мгновение вернуло к реальности, в которой их несдержанность... о нет... Вот именно в таком состоянии — если Сун Лань их увидит... Сяо Синчэнь представил себя со стороны, и снова стало жарко. Кровь текла по члену Сюэ Яна, медленно и вязко, щекотала, коснулась пальцев даочжана и, кажется, это алое прикосновение стало фатальным... или то, что Сяо Синчэнь сглотнул прекрасный вкус своего темного мучителя... или то, что он вздохнул... или, может быть то, что снова облизал головку как самое вкусное на свете лакомство... как это пошло, небо... нельзя же так... ну а как, если это и правда так вкусно? Нет, наверное, Сюэ Ян не выдержал, когда Сяо Синчэнь улыбнулся, забрал на всю длину, желая понять, как это будет, и свободная теперь ладонь оказалась на бедре Сюэ Яна, легко подтолкнув его навстречу, а язык снова заскользил снизу вверх, собирая медный вкус крови и сладко-терпкий — его. *** Он сорвался, он всё-таки сорвался! Когда Сяо Синчэнь перестал контролировать свои руки, наступили мгновения чистого экстаза. Сюэ Ян только жмурился жадно от каждого толчка, отдал на растерзание свои руки, боль едва заметил — она не возмущала, это неотъемлемая часть наслаждения. Слабый царапающий звук — по коже перчатки прошлись ногти Сяо Синчэня. А у него сильные пальцы и острые ногти, на руке до сих пор остались глубокие царапины, оставленные утром. Сюэ Ян сходил с ума от страстного желания получить больше, ещё, прямо сейчас. Особенно когда даочжан всё-таки сцапал его за волосы, удерживал за голову и сильными рывками натягивал на себя. От него тянуло жадным жаром, голодным возбуждением, уже балансирующим на грани. Стоило только представить, сколько ещё впереди восхитительных открытий для его светлого и чистого даочжана, по хребту продирало жадной судорогой. У него ещё не было такого. Нет, у Сюэ Яна с Сяо Синчэнем именно это уже было, а вот у даочжана с Сюэ Яном ещё не было, у его светлого святого это было только с Сян Хуа. Это знание подстёгивало, кружило голову. От жадности перехватывало дыхание, и сердце колотилось где-то в горле. Первую же судорогу Сюэ Ян встретил восторженным стоном, плотнее сжал губы, по языку пряным шёлком скользнули первые капли. Получать наслаждение вот так открыто, с душой нараспашку, это умел только Сяо Синчэнь, и умел это только с ним! Содрогающееся от удовольствия тело можно жадно выглаживать ладонями, ласкать пальцами… Сюэ Ян высасывал последние капли, прекрасно понимая, что это особая смесь мучения и наслаждения, полностью опустошающая. Кажется, он снова перестарался, потому что когда отпустил и разогнулся, остолбенел от порочной прелести окровавленных губ и потрясающего выражения лица Сяо Синчэня. Приоткрыл рот, увидев, как он облизывает губы — сказать ничего не успел, только подчинился, жадно лизнул его ладонь. Сюэ Ян стоял на коленях посреди кровати и лишь немного откинулся назад, дикими глазами впившись в медленно приближающиеся к его члену окровавленные губы. От аккуратных прикосновений к головке он задушено зашипел, на шее вздулись вены в попытке не взвыть. Только что смелый и страстный, Сяо Синчэнь неожиданно стал робким, а от вида его искусанных губ, сжимающихся вокруг члена, Сюэ Ян сходил с ума. Хотя, казалось бы, куда дальше. Он безмолвно кричал на одной ноте, в горле тяжело саднило, только рваными вдохами ловил воздух, бесновался под этой изысканной лаской, дрожал всем телом и не разрешал себе закрывать глаза. Нет, он не упустит этот шанс. Сюэ Ян скользнул пальцами по скуле Сяо Синчэня, ласкал его лицо, не спрятанное за повязкой, размазал кровь по губам, судорожно выдохнул: — Я люблю тебя… небеса сожгу, так люблю тебя… Он запустил пальцы в его волосы, наматывая гладкие пряди как кольца, сжал затылок даочжана. Не отрывал взгляда от любимого лица, хапнул ртом ещё воздуха и рывком насадил на член, толкнулся глубоко в горло, свихиваясь от прикосновения окровавленных губ к основанию члена, подался назад и снова всадил до упора в жаркий рот, скользнув по языку. Всего несколько таких толчков хватило, чтобы выплеснуться. Сюэ Ян всхлипнул, содрогаясь всем телом, намотал его волосы на кулак, медленно потянул, поднимая к себе, стараясь не причинять лишней боли. Надавил пальцами на подбородок, вынуждая Сяо Синчэня приоткрыть рот, и скользнул в него языком. Вылизывал пошло, низменно наслаждаясь порочностью этого процесса, пьянящим вкусом жадной страсти. Неторопливо отпустил его волосы, и взял лицо в ладони. Только что алчный и безумный, Сюэ Ян целовал его с такой трепетной нежностью, что сердце ныло. Это его даочжан, его драгоценный и самый дорогой человек в мире. Его собственный чокнутый даос, самый лучший на свете. Стоять на коленях и целовать эти искусанные припухшие губы — награда за всё. Сюэ Ян счастливо выдохнул, прижимая Сяо Синчэня к себе, гладил по спине, перебирал волосы, слизал кровавый след с подбородка, прижимался губами к векам и просто дышал с ним одним воздухом. Сам не заметил, как уложил его и лёг рядом, натянув сверху одеяло. *** Как он это сказал... За эти слова можно было в пропасть, в океан с облаков, на самую высокую гору вслепую, в потоп, в огненную лаву и монстру в пасть — снова и снова. Сяо Синчэнь знал, что это правда, что Сюэ Ян любит его именно так, и это не просто слова, это настоящее счастье. Вкус, желание, взгляд... даочжан не видел, но кожей ощущал этот взгляд. Он принимал каждое движение как награду, было немного больно, но совсем немного, непривычно, но прекрасно, особенно когда горячие капли наполнили рот, Сяо Синчэнь не уронил ни одной, застонал, нарушив собственный приказ, уронил руки на бедра Сюэ Яна, чудом не задев повязку, стиснул пальцы, чувствуя, как под кожей расползается горячая истома, и только когда Сюэ Ян отгорел самым ярким пламенем, поднялся, следуя его руке. Он вздрогнул от прикосновения жадных губ, от того, как Сюэ Ян забирал собственный вкус, поддавался бездумно, жадно, полностью, и когда страсть сменилась нежностью, только тихо вздохнул, прижимаясь и растворяясь в их общем ласковом тепле. — Ночь моя... самая прекрасная тьма... горький, как полынь, — шептал Сяо Синчэнь в поцелуи, лег рядом, гладил его лицо, снова целовал, не в силах оторваться ни на мгновение, совершенно позабыв о том, что говорит все это вслух, что все слышно, — Я так люблю тебя... Сюэ Ян. Сюэ Ян... Сюэ Ян... люблю... Кровь. Ладони в кровь от ногтей, губы — в кровь, сердце... Сун Лань лежал и слушал, как там за ширмой угасает их страсть, как Сяо Синчэнь снова и снова повторяет это ненавистное имя, так повторяет, словно тысячу раз скажет — и каждый раз будет по-другому. Сун Лань слышал в этом имени любовь, грусть, радость, счастье, слезы, усталость, вдохновение, нежность, свет, тьму, желание жить, готовность умереть — весь мир был в этом имени, когда Сяо Синчэнь произносил его, вся ненависть мира была в нем, когда Сун Лань его слышал. Он сел, когда все затихло, долго сидел, сколько — не знал, потом поднялся, забрал одежду и меч и вышел на улицу, неслышно прикрыв дверь. Дождь моросил, даже не шумел по крыше, только шептал что-то, касаясь травы, как будто тоже хотел сдержать свои стоны, но теперь все набирал силу, шелестел громче. Сун Лань стоял, глядя в черное-черное небо, и пытался представить, как это — жить в таком небе всегда, когда оно вокруг, непроглядное и бесконечное. Тьма на хребте Лазурного Дракона теперь казалась лишь страшным сном по сравнению с той чернотой, в которую Сун Лань окунулся сегодня ночью. Как можно быть счастливым, когда вокруг — только тьма? Только если свет внутри. Сун Лань вытер слезы вместе с влагой осевшего на лице дождя, и вернулся в дом, так же неслышно закрыв дверь. *** Ради того, чтобы раз за разом слышать своё имя, произнесённое этим голосом, Сюэ Ян был готов на что угодно. Он прижимал к себе даочжана, не собираясь выпускать ни на миг. — Помнишь, что это? — совсем тихо прошептал он, прижимая к своим губам его пальцы. — Это моя улыбка. Для тебя… Она всегда есть, гэгэ. Всегда. Если нет тут, то ты всегда найдёшь её здесь, — ладонь Сяо Синчэня он устроил у себя на груди, так и держал, пока сон не накрыл обоих. Эти сложные качели вымотали обоих — от счастья в бездну отчаяния, и снова на вершину. Как гонки на драконе, который пытается скинуть наглых седоков, то взмывая к небесам, то падая на дно самого глубокого ущелья. Сюэ Ян искренне считал, что он ещё легко отделался, а вот Сяо Синчэню тяжело. В конечном итоге, пора уже начинаться полосе везения, даочжан заслуживает быть счастливым. Ведь всё складывается, всё наконец-то складывается, как надо! Он спал настоящим целительным сном, сейчас каждая минута шла за час цепочки недосыпов, возмещая тяжёлые растраты последних дней. Сюэ Ян слабо соображал, что столько не спать и постоянно на пределе сил куда-то рваться, плюясь кровью, нельзя бесконечно. Так можно закончиться в самый неожиданный момент. А всё равно не помогло. Его разбудил даже не звук — не было звуков. Что-то сдвинулось в пространстве, сместились потоки энергии, что ли. Сюэ Ян открыл глаза и прислушался. В гробовой тишине медленно перемещалось его следящее. Сун Лань встал и шёл к двери. Сюэ Ян поднял голову, увидел только тень, но это была тень, сжимавшая меч. Он хмуро выждал, пока Сун Лань закроет дверь, так же беззвучно приподнялся, ловко, как кот, слез с кровати, не потревожив Сяо Синчэня. Улыбнулся над ним, с обожанием потянул носом его запах, и тут же мрачно зыркнул в сторону двери. Натянул что попало, обулся, и с Цзян Цзаем в руке неслышно скользнул к двери. Прижался спиной к стене и внимательно слушал окружающий мир, где почему-то не было никого постороннего. Какого чёрта Сун Лань с мечом выбрался наружу и теперь стоит там как столб посреди рыночной площади? Первая мысль была: за ними пришли, они не скрылись, и Сюэ Ян был готов убивать направо и налево. Но никто не пришёл… так в чём же дело? Если Сун Лань заподозрил что-то, то не стоял бы на месте, но следящее не двигалось. Он… он что, собирается сбежать?! Сюэ Ян оскалился, пальцы судорожно сжались вокруг рукояти меча. Он не дышал, не шевелился. Если Сун Лань сейчас встанет на меч и попытается смыться, его придётся вернуть силой. Если потребуется — избить, связать. Однако спустя некоторое время Сун Лань вернулся, от него пахло дождём и безнадёжностью. Он вошёл, неслышно прикрыл дверь, и Сюэ Ян медленно выдохнул, отлепившись от стены. Цзян Цзай в руке тонко намекал, что драться с ним не стоит. — Поспал бы ты, даочжан Сун Лань. Утром поговорим. Нам с тобой стоит поговорить, чтобы я не гонялся за тобой по ночам. Разумеется, я не думал, что ты попытаешься сбежать среди ночи, — думал, конечно, именно это и думал, но лгал непринуждённо и уверенно. — Решил, что за нами пришли. Оттуда… Сделай одолжение, поспи. Не пугай его. *** — Я так люблю, когда ты улыбаешься для меня, — пробормотал даочжан и сам улыбнулся в плечо Сюэ Яну, засыпая. Его ночь улыбалась ему, он спал, и темнота никогда не была такой уютной. Он проснулся, когда оказалось слишком поздно. Сюэ Яна рядом не было, Сяо Синчэнь схватил пустоту, смял одеяло и замер, боясь дышать. Что-то его разбудило, не пустота, не то, что Сюэ Ян ушел так коварно незаметно! Даже у стены лежа, умудрился встать, обмануть чуткого даочжана! А он разоспался. Как так можно было? И теперь поздно — Цзян Цзай тихо-тихо, как вздох, пел где-то недалеко, но не рядом. Чувство меча и разбудило Сяо Синчэня. Он поднялся, неслышно, потому что боялся одним неосторожным движением или звуком выдать себя, а что если Цзян Цзай сейчас у горла Сун Ланя? А Фусюэ — у сердца Сюэ Яна? Что они делают, вот что?! Или за ними пришли, и оба решили защищаться и не тревожить его?! Нет, тогда он точно услышал бы. Стало страшно. И сделать шаг страшно, но ждать — еще страшнее. Даочжан ступил по холодному полу вперед, еще шаг, в полной тишине, от этого ужас схватил сердце. Когда Цзян Цзай не спит в такой тишине — что это значит?! Сяо Синчэнь услышал Сюэ Яна и выдохнул, пальцы сжались в кулаки. Если Сюэ Ян разговаривает, то это еще не значит, что перед ним — не труп. Небо... что же случилось? — О чем нам с тобой разговаривать? — Сун Лань посмотрел холодно, уголки губ чуть изогнулись в усмешке. — Сюэ Ян. Сун Лань, — послышалось из темноты комнаты. Синчэнь узнал и второй голос, и только теперь сердце перестало пропускать удары. Зато казалось, что его слышно даже на улице. — Сделай одолжение, вернись, — в тон Сюэ Яну ответил Сун Лань и ушел вперед. — Прости, А-Чэнь... Я вышел, Сюэ Ян решил, что я сбегаю. Он бдительный, — мягко и ласково объяснил он, — Прости, не волнуйся. Сяо Синчэнь кивнул в темноту, слушая, как Сун Лань уходит за ширму, как скрипнула его кровать, и с тихим шелестом ханьфу лег на спинку стула, а Фусюэ коснулся рукоятью изголовья, вставая рядом. Синчэнь стоял босиком и ждал. — Цзян Цзай, — тихо сказал он, не двигаясь, — Сюэ Ян, вернись ко мне. *** Что это за спонтанные соревнования по незаметности? Разумеется, они разбудили Сяо Синчэня! Сюэ Ян только досадливо скривился. Нет, нужно отдать Сун Ланю должное — такой весь непримиримый, прямо фу-ты ну-ты. А что он такого сделал? Вот вроде воспитывались одинаково, а насколько Сяо Синчэнь мудрее… и душевнее… и красивее, но это не заслуга воспитания, и всё же. — Сам ты бдительный, — обиженно заявил ему вслед Сюэ Ян, немного перестаравшись с показной обидой. Ну хоть обстановку разрядил. Наверное. — Гэгэ, всё хорошо, — Сюэ Ян улыбался, когда это говорил. У него руки чесались пришпилить этого засранца Сун Ланя к койке, но не сейчас. Да и вообще… Нет, ну что за человек?! Нет, ну так-то — была бы честь предложена. А впрочем, что ему мешает привязать Сун Ланя к дереву и заставить слушать? А ответы можно из него выбить. Кажется, не очень удачная идея. Он несколько раз набирал воздуха, чтобы ответить как-то… ехидно. Под языком скопилась целая коллекция колючек, предназначенных для этой сунланьской шкуры. — Мы здесь, — Сюэ Ян буквально подбежал к Сяо Синчэню, предъявил не окровавленный Цзян Цзай, убрал его в ножны, торопливо скинул сапоги и подхватил Сяо Синчэня на руки. — Кто стоит босиком на холодном полу?! Шутки шутками, а два идиота умудрились не только разбудить, но и напугать. Сюэ Ян крепко прижал к себе свою драгоценную добычу, понимая, что держать его приятно, и вроде даочжан лёгкий, но вот свои силы он точно переоценил. Поэтому быстро опустил Сяо Синчэня на кровать, скользнул руками по его ногам вниз и сжал ледяные ступни. — Я так и знал… Он быстро растирал его ноги, а чтобы левая не замёрзла, пока он занимается правой, вообще прижал её стопой к своему животу. — Что я буду делать, если ты заболеешь? — у него не очень получалось мягко увещевать, вообще по-даочжански не умел разговаривать, и даже не стремился. Вместо этого наклонился и начал горячо дышать на ледяные пальцы, чуть ли не сунув их в рот. А что такого? Это его даочжан, весь его, и совершенно чистый везде. Сюэ Ян взялся за его вторую ногу, растирал, грел дыханием пальцы, тихо засмеялся и несильно укусил за мизинец. Отпустил, закутал в одеяло и только после этого тихим змеем вполз в этот одеяльный кокон. — У тебя сердце стучит испуганно. Я чувствую твой страх, Сяо-гэ. Не нужно. Я ведь обещал тебе, — он взял Сяо Синчэня за руку, обласкал губами все пальцы, а потом на указательный палец намотал прядь своих волос. — Держи. Вот пока не разрешишь, не встану. *** — Вы сбежали, — констатировал Сяо Синчэнь, легко коснувшись пальцами Цзян Цзая. — Мне не холодно, не… Ну да, будет ли Сюэ Ян слушать, если у него забота пропадает? Конечно, не будет. Даочжан улыбнулся и пошевелил пальцами. — Ну ты что… как с ребенком, — смущенно пробормотал он, совершенно не сопротивляясь, и воспользовался моментом, чтобы холодными пальцами погладить ему живот. — Ай… — Сяо Синчэнь не выдержал и рассмеялся, все еще нервно, как будто осознание, что все в порядке, никто никого не убил и даже не пытался, приходило не сразу, а вместе с согревающим дыханием Сюэ Яна, — Ты правда думаешь, это усыпляет? Даочжан вздохнул, с удовольствием позволяя окунуть себя в эту заботу, наслаждаясь ею, и волнение постепенно уходило, вместе с мыслями о том, что Сун Лань там за ширмой наверняка сердится и переживает. — Конечно, чувствуешь страх… Я боюсь, что ты опять растревожишь рану и дольше не поправишься. Это расстраивает меня, Сюэ Ян. И очень мешает спать, — он говорил нарочно строго, и улыбался при этом ему в шею, пока снова не уснул. «Переживает» — не то слово, которое сейчас могло бы описать состояние Сун Ланя. Поговорить с этим гадом, и правда, не мешало бы… высказаться, проораться. Иначе они рано или поздно столкнутся, и этим только навредят Сяо Синчэню. С другой стороны – о чем им разговаривать? Обсуждать, что происходит между Синчэнем и Сюэ Яном? Вот уж точно нет, до этого Сун Лань опускаться не собирался. Планы на ритуал? Без Сяо Синчэня он не считал возможным об этом говорить, главное, чтобы этот план вообще был, чтобы Синчэнь от него не отказывался. О том, идут ли за ними люди Верховного? Придут – тогда и действовать надо, что тут обсуждать. Сун Лань все-таки уснул на какое-то время, очнулся в беспокойстве, сообразил, что уже рассвело, но еще никто не встал, и решил не досыпать и не мучиться. Он развел огонь, стараясь не шуметь, принес воды и поставил кипятиться, подошел к столу. Синчэнь, понятное дело, ширму не ставил, а Сюэ Ян наверняка нарочно не озаботился! И вот теперь, занимаясь бытовыми делами, Сун Лань никак не мог избежать взгляда на пустующую кровать ублюдка и на спящих вместе двоих. Вместе. Как одно. Сяо Синчэнь ровно дышал, устроившись в одеяле в объятиях Сюэ Яна, а тот вцепился в даочжана будто паук, только что заполучивший добычу. Сун Лань отвернулся, коротко взглянул снова, ему надо было, ведь избегать означало бояться. Нетронутая еда так и осталась на столе, Сун Лань решил, что будет невежливо выбросить так заботливо приготовленное госпожой Чу. Они с Сюэ Яном доедят вчерашнее, он все согреет, а для Синчэня попросит свежий завтрак. Ароматные травы отправились к чаю в кипяток, и Сун Лань взялся греть рис и курицу. Если Сюэ Ян собирается оживать и перестать быть обузой, ему придется поесть, снова отдать на лечение ногу, а потом пусть хоть весь день дрыхнет. *** — Мы не сбежали, а провели тактическое обследование местности, — поправил его Сюэ Ян, но при этом наслаждался тем, что его снова мягко журят. Как без этого жить? Только не отстранённое ледяное молчание, когда даочжан замыкается в себе, что угодно лучше, чем этот ужас. На этот раз он добросовестно спал, и лежал до тех пор, пока ему не разрешили вставать. Ну как умел, так и спал — стоило Сун Ланю встать, Сюэ Ян с подозрением открыл один глаз, уяснил себе, что на этот раз всё обходится без трагических побегов без шапки в ночь холодную, и снова задремал. Так и спал, урывками, следил за всем вокруг и всё равно спал, навёрстывая. За возможность спать на хорошей кровати с чистым бельём и с Сяо Синчэнем в объятиях, он был готов убивать с утра до поздней ночи. — Милейшие люди, — вымученно прокомментировал он длинную беседу с четой Чу. Заботливая женщина, всё время норовящая выяснить, что нравится гостям, вызывала у него мучительное желание заплатить ей побольше за возможность выставить за дверь. А ведь он ничего не сделал! Просто поддался соблазну ответить на вежливые вопросы так же вежливо. И в результате эти два буйно помешанных доктора уселись над ним, как две гарпии и принялись трогать, а он не смог отыскать в себе окаянства послать их к чёрту, и Сяо Синчэнь бы не одобрил. А что он сделал? Просто сказал, что руку на погоду выкручивает. Слово за слово, эта ужасная женщина вытянула из него обстоятельства травмы — он очень старался не упоминать имена и территории — потом задала пару вопросов, а потом притащила этого своего мужа, и они вцепились в руку вдвоём! — Потрясающе, — переговаривались они, а этот господин Чу прощупывал и безошибочно находил каждый заживший перелом. — Только на кости плеча пять переломов, а предплечье вообще по осколкам собирали? А сколько же, молодой господин, вы жили с неправильно сросшейся рукой? — Да я не помню! Помню, что три зимы были адом. Когда они, наконец, отвязались, Сюэ Ян уже и не рад был, что спросил. Валялся, облепленный какими-то травками, травяными кашками, нашлёпками, мокрыми тряпками, шелестящими талисманами, аж светился весь от приложенных усилий, и молча взывал о помощи. — Так молодой господин быстро поправится, — страшная женщина улыбалась едва ли не душевнее Верховного. Никогда не думал, что такое возможно. — В таком прекрасном доме, — он же вежливый человек, он не может не похвалить дом, если он ему так нравится! — Госпожа Чу, как измученный бездорожьем путник, я за возможность жить в таком прекрасном доме могу хозяев поубивать. И скорчил злодейскую рожу. Супруги Чу посмеялись — вот что значит лекари, шутки простонародья понимают с полузвука. Сун Лань вот только напрягся. Хотя, казалось бы, куда ему дальше напрягаться. Нет, Сун Лань, конечно, молодец. Очень держал себя в руках, не прятался по углам. Смотрел оскорбительно, как император на вошь, но Сюэ Ян сильный, взглядом не убить. Так-то вот. Чего Сун Лань не учитывал, и не мог учитывать, так вот этого, что сразу срисовали супруги Чу. Они продолжали называть его «молодым господином», но сразу поняли, что он с самого дна. Их невозможно было не уважать за это — объясняли всё простыми словами, чтобы понял даже неграмотный пастух, выключили функцию «обижаться на неудачные выражения», что выдавало в них людей не только грамотных, но и… немножко даочжанистых. Что-то в них было такое. В Сяо Синчэне этого больше, потому что он жил бродягой и поневоле опустился почти на самое дно. И в этом состояло главное отличие. Сун Лань держал себя в руках, если учитывать равного врага. Равный ни за что не срисовал бы все эти его гримасы, надёжно прикрытые вежливой холодностью. Босяк из Куйчжоу, всегда подозрительный и настороженный, видел всю его кровоточащую мякоть под слишком тонкой маской благополучия. Видел, и не мог не облизываться от желания впиться в неё зубами. Раненого — добей! Закон городского дна. Но это жуткое лечение помогало, и помогло так потрясающе, что Сюэ Ян глазам своим не верил. Выбравшись через сутки из кровати, он на пробу попрыгал, поприседал, недоверчиво потыкал в остатки ожога пальцем и тут же засыпал супругов Чу такими жаркими похвалами, что на него только руками замахали. Он выпросил у Сяо Синчэня разрешение сходить в городок, благо это недалеко, пообещал, что не полезет в неприятности, что будет осторожен, что вообще что угодно, и если даже немного задержится, то вернётся не позже, чем сядет солнце. Городок оказался маленький, почти деревня, но он удачно стоял на пересечении дорог. Здесь было несколько больших и крепких постоялых дворов, торговые лавки радовали глаз, Сюэ Ян потратил почти все деньги, и свёл несколько поверхностных, но полезных знакомств, быстро выхватил все местные слухи и сплетни, порадовался, что тут его не ищут. Занялся кое-какими делами на пользу миссии, и эти дела привели его в состояние не очень симпатичное, хотя он определённо получил удовольствие и вернулся весёлым и довольным. Солнце ещё не село. Сюэ Ян крикнул Сяо Синчэню, что вернулся и что всё в порядке, увидел, что его даочжан улыбается, значит Сун Лань не успел ничего испортить. — Я сейчас, умоюсь только! Сюэ Ян не стал входить в дом. Уборки потом слишком много. Мылся в дальнем углу сада, где протекал ручей, оттирал кровь с рук, с лица. Даже волосы кровью пропитались, отяжелели. Хорошо, что догадался снять часть одежды перед этим, не пришлось всё стирать. Руки гудели, но это была приятная усталость. Он отмылся дочиста, идеально. Даже намёка на запах крови не осталось. А вот что Сун Лань за ним наблюдал, он благополучно не заметил. *** Больше всего хотелось сразу сказать «нет». Нет – и все, никаких разговоров. Но, во-первых, это нет сразу поставило бы под сомнение все усилия супругов Чу, а Сяо Синчэнь никак не мог допустить, чтобы к мастерству лекарей возникло хоть какое-то недоверие. Они и правда делали все и даже больше, Сяо Синчэнь редко встречал настолько талантливых врачевателей и был очень благодарен Сун Ланю за то, что он принес их именно сюда. Даочжан посмеивался про себя, а на виду только улыбался, чувствуя, как Сюэ Ян реагирует на эту заботу. Неужели он и правда не замечает, что сам иногда так похож на госпожу Чу? Надо будет ему рассказать потом. В общем, придумать сколько-нибудь объективную причину для отказа кроме собственного «я за тебя боюсь» Сяо Синчэнь не смог, а страх счел унизительным прежде всего для Сюэ Яна. Боялся даочжан еще из-за того, что кто-то по неосторожности может рассердить его и тогда последствия окажутся фатальными. Но нужно доверять, обязательно нужно, иначе как же дальше? Плохо стало, когда Сюэ Ян ушел. Что делать в чужом доме, пока ждешь? От безделья это ожидание превращалось в пытку, но еще хуже оказалось делить его с Сун Ланем. Они оба никак не решались заговорить, не могли понять, о чем. Сяо Синчэнь явно не горел желанием обсуждать дальнейшие планы, тем более без Сюэ Яна, общаться про взаимоотношения этих двоих – еще кошмарнее перспектива. А еще Сяо Синчэнь стеснялся. Последствия их невоздержанной страсти обозначились в первое же утро. Искусанные губы, ранки на которых постоянно лопались, царапины на руках Сюэ Яна, да и сами воспоминания – совершенно очевидно, что Сун Лань все слышал. И Сяо Синчэню впервые по-настоящему неловко стало в обществе друга. Он не стыдился своей любви, он переживал, что это все для Сун Ланя, но еще он прекрасно понимал, что его друг рано или поздно перестанет смущаться, все вернется к нормальному общению, а оказалось, что Сяо Синчэнь еще не очень к этому готов. Поэтому он предпочел… спасаться бегством, тем более, что госпожа Чу и ее дочка очень вовремя в очередной раз проявили свое гостеприимство и предложили еще своих домашних конфет. Домашних? В итоге весь день Сяо Синчэнь провел в хозяйской кухне, пользуясь терпением девы Чу, которая обучала его кулинарным премудростям. Вот только ягодный сок несколькими каплями окрасил белые рукава, а на волосы попала пыль рисовой муки, но с другой стороны – будет еще один повод спрятаться от безделья. Даочжан в конце концов не заметил, как пролетело время до вечера, и к возвращению Сюэ Яна сам только-только успел прийти в комнату и заметно нервничал в ожидании, когда Сюэ Ян наконец умоется. А вдруг ему не понравятся конфеты? Они страдали далекой от идеала формой, хоть дева Чу и утверждала, что получились очень симпатичные, но Сяо Синчэнь все равно переживал. Когда Синчэнь ушел, Сун Лань тоже не стал сидеть сложа руки. Господин Чу охотно делился знаниями и так же охотно перенимал мудрость, которой когда-то учился заклинатель, так что Сун Лань тоже смог отплатить хозяину чем-то помимо денег за его бесценное гостеприимство. Он попрощался сразу, как только Чу Гуанси сообщил о возвращении молодого господина, и терпеливо ждал, когда Сюэ Ян закончит наконец оттирать последствия посещения ближайшего городка. — Чья кровь? – тихо поинтересовался Сун Лань, делая шаг к двери дома. Сначала пусть ответит. — Где тебя носило?