Затмение

Сун Лань видел, как напряжен его друг, и потому даже не пробовал предложить Сюэ Яну заткнуться. Если его болтовня успокаивает Синчэня – пусть трындит про змей, хомяков, хоть про всех обитателей Поднебесной. Дом они нашли довольно быстро, и когда Сун Лань вошел первым и обернулся к даочжану, то горло перехватило, а сердце упало куда-то в пропасть. Сяо Синчэнь стоял у порога бледный, как полотно, из которого сшито его новое ханьфу, он слушал, и Сун Лань даже представить боялся, что сейчас переживает его друг. Из-за него. — Пришли, да, — Сяо Синчэнь нервно кивнул и не выпустил руку Сюэ Яна, замер, едва переступил порог. Запахи, звуки – все это хлынуло, накрыло воспоминаниями, как бывает, когда возвращаешься домой, пусть даже этот дом никогда не был по-настоящему родным. Сяо Синчэнь помнил, сколько шагов от двери до кровати, сколько – до очага. Сколько шагов и сколько – ползком наощупь, потому что именно в этом доме он учился жить в своей темноте. Даочжан все-таки отпустил Сюэ Яна и, чуть вытянув руку вперед, прошел туда, где был стол. Надо же… так и стоит, и даже грубый стул удалось нащупать. Даочжан провел пальцами по столешнице, на них осталась пыль, и пахла она точно так же, и ощущалась на коже. Похоже, с его ухода здесь никто не жил. Сяо Синчэнь медленно повернулся, будто «осматривал» маленькое помещение. Там в углу полки, на них – единственная плошка, потому что он перебил всю нехитрую посуду, пока научился доставать ее оттуда. Рядом – очаг и место, где он упорно пытался аккуратно складывать хворост, чтобы ни одна веточка не валялась на полу, ощупывал там все вокруг, сосредоточенный на этих веточках, как на чем-то невероятно важном. Сколько синяков оставили на нем эти углы, сколько раз он бился о косяки и мебель. Сколько раз падал, спотыкаясь. — Давай мы тут немножко уберем? – Сун Лань, наконец, заставил себя что-то сказать. — Тебе ведь, наверное, стол понадобится? Ты присядь пока… — он смахнул со стула пыль, прямо рукавом, краем же вытер тщательнее, — Что еще, А-Чэнь? Не торопись, правда. Тут он был согласен с Сюэ Яном, хоть конечно найти их могли, но значит если найдут, то придется увести, отвлечь, чтобы дать Синчэню время. — Нужен огонь и вода, — ответил Сяо Синчэнь, — там ручей. Он кивнул в сторону маленького окошка и пошел к полкам, откуда и правда взял пыльную неказистую плошку. — Мне надо подумать. Сюэ Ян, достанешь предметы? Даочжан сел за стол, сжимая пальцами плошку. — Совершенномудрый взял пять элементов, — так? – спрашивал он вроде как Сюэ Яна, а вроде и самого себя, как будто вдруг мог забыть то, что прекрасно помнил. — Огонь, который создал металл, воду, которая его открыла, землю, которая его наполнила, и дерево, которое победило землю. Металл – это наша кастрюлька и маска, а дерево – семечка. Давай разведем огонь для начала, а я найду землю. Сюэ Ян говорил, что если он идет в верном направлении, то сомневается. Нужно верить Сюэ Яну. Откуда конкретно ему нужно взять землю? Важно ли это вообще? Даочжан встал и вышел за дверь. Вздрогнул, вспомнив, как первый раз полз к ручью, чтобы набрать воды, как расплескал все на обратном пути, а потом опять и опять, и в конце концов донес свою первую воду до очага. Его руки помнили эту землю буквально — везде вокруг, везде. Сяо Синчэнь не стал ходить далеко, просто присел на корточки и наковырял пальцами земли прямо из-под ног. Сун Лань очнулся, увидев испачканные руки Синчэня, схватил котелок и ушел к ручью. Видеть все это оказалось тяжелее, чем он думал. Осознать, что Сюэ Ян действительно, по-настоящему верит в этот ритуал, что он едва ли не самый убежденный здесь, одержимый, уверенный в успехе Синчэня куда больше, чем сам даочжан. Сун Лань отмыл котелок и набрал доверху, торопился – сам не очень понимал почему, как будто эту чужую уверенность нельзя было отпустить, да что там чужую – она ведь у врага, самого ненавистного, но вот ее-то они сейчас на троих и делили. Сун Лань вдруг болезненно остро ощутил, что ему нужно этой веры едва ли не больше, чем Синчэню, и взять ее просто неоткуда, а она нужна. Без нее он тут точно лишний, ненужный, без нее лучше сразу уйти, а Сун Лань никак не мог уйти. — Вода, А-Чэнь… — он аккуратно поставил ее на стол, разглядывая все предметы, понимая, что ничего не знает об этом ритуале и что ему на самом деле и не положено знать, но не прогоняют ведь… только бы не выгнал… *** Здесь он жил первое время, слабый, слепой… раздавленный? Вот тут? Что же, можно сказать, что Сяо Синчэню повезло. Какое-то время у него была крыша над головой. Сюэ Ян лишь мельком оглядел обстановку. Дом как дом. Могло быть хуже. Другое дело, что Сяо Синчэнь сейчас страдал… он тогда страдал. Он страдал, потому что выбрал сам не страдать так, как ему приготовил Сюэ Ян. Изменил всё, отдал свои глаза своему самому дорогому человеку… на тот момент самому дорогому. «Я не этого хотел. Я совсем не этого хотел. Прости меня, даочжан». Он невольно пропитался этим, но не мог себе позволить даже губы кусать — Сяо Синчэнь почувствовал бы. По крайней мере, не он один тут стоял в растерянности — Сун Лань осознавал свою вину. В полной мере. И это наполняло сердце злой радостью. Даже если чушь. Даже если Сяо Синчэнь всё это время бежал за химерой, за досужей выдумкой ополоумевшего даоса. Даже если следующий шаг — это залезть на самую высокую сосну и оттуда орать непристойности. Сюэ Ян с радостью примет участие в любой чуши, лишь бы вместе с ним. Это самое главное, это самое важное. Вместе — что угодно. Буквально что угодно — собирать ягоды, убивать людей. Какая разница? Сюэ Ян ожесточённо тряхнул головой, избавляясь от желания укусить себя, чтобы стало легче. — Сейчас, гэгэ, всё будет. Он полез за вещами, и скоро на чистом столе были аккуратно разложены все необходимые ингредиенты, а в очаге пылал огонь. Сюэ Ян повытаскивал растыканные по вещам веточки полыни, увязал вместе и этим маленьким веником смахнул пыль со всех поверхностей, избавился от паутины, повыгонял пауков. Нагревшиеся камни очага тоже обмахнул, и в воздухе разлился свежий горьковатый аромат. Сюэ Ян ещё не обустраивался надолго, иначе подоставал бы одеяла, но определённо планировал воспользоваться этим домом. Взял немного воды из принесённого Сун Ланем котелка, смочил тряпочку, обернутую вокруг стебля орхидеи — цветок пока полежит на столе. Он не стал слишком нянчиться с Сяо Синчэнем, предоставив ему самостоятельно набирать землю, только со смешком вытер его пальцы от земли. — Он взял пять элементов, которые не искал. И ты не искал ничего. Больше скажу, ты как полоумный сопротивлялся своим поискам, каждый раз логично делая шаг назад. Всё хорошо, Сяо-гэ, спокойно размышляй. Даочжан Сун Лань, давай сделаю чай? Мелкая бытовая мелочь. Привычные действия. Это тоже ритуал. Вся жизнь состоит из ритуалов, это помогает снизить беспокойство, наполняет мир вокруг привычными вещами, звуками, запахами. И если в этом мире темно, то звуки и запахи становятся в разы важнее. — Что тебе ещё принести? Отгрызть верхушку сосны? — Сюэ Ян улыбался. Он должен улыбаться, иначе они превратятся в три трагические фигуры, застывшие в нерешительности. Чёрт возьми, на что-то же даочжану нужно опираться в его темноте? Почему бы не на его улыбку? *** Сяо Синчэнь стоял над всеми этими предметами, понимая, что не знает, что делать дальше. — Хорошо, — он кивнул всем и никому и взялся за ритуальный сосуд, внимательно ощупал, будто на нем еще что-то новое должно появиться, и снял крышку. — Я не знаю, что делать, — признался он, — попробую просто по тексту. У нас есть пять элементов У-син. Сюэ Ян, помнишь, ты сварил в ней суп? – даочжан улыбнулся, — Мне кажется, кастрюлька не открылась бы от воды, если б ты перед этим не нагрел ее, без огня нельзя. «Металл стал маской и сосудом, огонь создал их», — Сяо Синчэнь под пристальным взглядом Сун Ланя взял оба предмета и подошел к очагу, — Сюэ Ян… помоги, пожалуйста, нужно их просто отдать огню на время. Сун Лань, совершенно не понимая, что происходит, стоял и смотрел, как пламя гладит металл и облачный узор на древней маске почти сразу становится отчетливым, будто его вчера отлили. Сяо Синчэнь вернулся с предметами к столу и налил в ритуальный сосуд воды, отчего внутри как будто сдвинулись лепестки, открывая еще одну надпись. — «Совершенномудрый искал свет, но остался во тьме. Там, где сердце хотело радости, душа — испугалась. Там, где сердце хотело горевать, душа пребывала в тоске. Совершенномудрый прошел свой путь заново и принял то, что ему дают». Синчэнь цитировал надпись на сосуде, по очереди касаясь всех его элементов, как будто проверял себя. — «То, что он искал на западе — нашел на востоке. То, что он искал на севере — нашел на юге. Вместо огня он получил воду. Вместо металла получил дерево». Даочжан вынул косточку из мешочка и положил «с востока» от кастрюльки, маска оставалась «с запада». — «Он потерял справедливость и нашел гуманность. Он не обрел мудрость, но узнал ритуал. Совершив ритуал, он познал доверие. Так он нашел все искомое для ритуала. Он взял все и соединил. Металл стал маской и сосудом — огонь создал их, вода открыла ритуальный сосуд, земля наполнила его», — с этими словами Сяо Синчэнь высыпал землю из плошки в сосуд. Сердце замерло, но внешне даочжан оставался спокойным. Он осторожно погрузил косточку в почву. — «А семя дерева победило землю, ибо таков круг взаимопорождения». Ну вот, все пять элементов соединились в одном, Сяо Синчэнь представлял себе это как некую первую часть. Дальше – маска. Он взял ее в руки, закрывая отверстия для глаз. — Сюэ Ян, я должен ее надеть. Поможешь мне с повязкой? На маске было что-то вроде петель, за которые когда-то наверняка ее и крепили лентами или чем-то еще. Придется заменить повязку на этот древний артефакт и только Сюэ Ян мог это сделать – никто другой никогда не прикасался к повязке Сяо Синчэня. — «Маска скрывает сущность, ибо совершенномудрый не имеет постоянного сердца, его сердце принадлежит людям». Сун Лань смотрел на происходящее, затаив дыхание, и только мелкий стук его собственных пальцев о столешницу заставил его опустить взгляд. Он поспешно убрал руки, скрывая их в длинных рукавах – казалось преступлением нарушать сейчас сосредоточенность Сяо Синчэня своими страхами. Когда Сун Лань снова посмотрел на друга, тот уже был в маске. — «Ему требовалось лекарство, но вместо лекарства он взял яд», — произнес Сяо Синчэнь и замолчал. Яд был, но он не знал, что с ним делать. Как не знал тогда, так и не узнал до сих пор, и ничего не придумал… – «Ему потребовалась сила, но вместо той, что у него была, он использовал иную». Сун Лань понимал, что что-то не так, но он ведь впервые все это слышал. Что за сила? Что за яд? Он уставился на Сюэ Яна, как будто тот мог знать все ответы. «Только не говори, что ему надо выпить яд». Сяо Синчэнь как будто перестал волноваться. Он молчал, думая о словах в книге, о том, что не нужно ничего искать. Дальше – нефрит и кровь. И доверие *** Нет, всё было нормально. Искать, при этом не разыскивая… И делать хрен знает что, потому что на самом деле не знаешь, что делать. Проводить ритуал без точного знания — чистое безумие! Так может быть именно в этом и суть? Хитрожопые даосы, ни слова в простоте. — Клянусь, это был лучший суп в мире, — брякнул Сюэ Ян, продолжая скалиться весёлой улыбкой. Он взялся быть руками Сяо Синчэня, глазами Сяо Синчэня. Вот прямо сейчас приоткрывалось главное — можно быть его глазами, не устраивая болезненную передачу зрения, не плюясь потом кровью, не мучая его, а всего лишь помогая. Он нагрел маску, полюбовался узорами, проверил, чтобы не была горячей, и аккуратно снял повязку с Сяо Синчэня, закрепил её как завязки для маски, надел на даочжана. Да, душа испугалась, и душа пребывала в тоске. Разве не правильно они всё делают? Ровно по написанному. Сюэ Ян сам боялся. Но ему было поздно бояться — Сун Лань успел раньше, и кому-то же нужно сохранять присутствие духа? Хоть какого-нибудь духа, хоть какое попало присутствие. Он снял печати с горлянки, в которую набирал яд, на всякий случай проверил, заглядывая в горлышко — там вязко плескалась густая жидкость. По большому счёту, этим количеством яда можно перетравить все Облачные Глубины, и останется ещё на Башню Кои, чтобы сверху донизу набить трупами. Он хмуро открыл очередной мешочек, отдельно повытаскивал весь свой лекарственный арсенал, все талисманы, лихорадочно и быстро отбирал те, что помогут справиться с ядом, если даочжан не угадал и отравится. Отпускать его в смерть он не собирался. — Гэгэ, — мягко позвал он Сяо Синчэня, всучив Сун Ланю все эти талисманы, и сложил дрогнувшие руки в умоляющем жесте. «Не испорти ничего, следи за ним. Следи!» Хорошо, что Сун Лань здесь. Если что-то пойдёт не так, он поможет. Чёрт возьми, чему-то же его учили, и хорошо учили, и у него тоже с собой есть и хорошие лекарства, и с заклинаниями у него лучше! — Пробуй всё, Сяо-гэ. Вперёд, даочжан, мы в тебя верим. Я в тебя верю, я помогу. «Разозлись. Борись». Сюэ Ян боялся. Он не мог не бояться, это не получалось. Яд… что можно сделать с ядом? Можно выпить самому, можно дать другому выпить, можно намазать им веки, можно полить им эту посаженную косточку — логики в этом мало, но даосы такого накрутили, что логики тут можно было не искать. «Только не останавливайся, Сяо Синчэнь. Тебе поздно бояться. Я за тебя побоюсь, раз кто-то должен». *** — Спасибо, ночь моя, — даочжан улыбнулся, принимая горлянку. Как заботливо и тщательно Сюэ Ян хранил этот яд, все хранил, несмотря ни на какие опасности, как он все сберег, принимая всегда только верные решения. Сяо Синчэнь не знал, что делать с этим ядом, но он совершенно точно знал, что делать с доверием. Зачем искать один верный путь, пытаясь точно следовать написанному? Пусть неизвестно, что с этим шагом, но понятно – что со следующим. Даочжан вернул яд на стол. — «Нефрит он взял, чтобы собрать кровь того, кто воплощает доверие, ведь нефрит соединяет небо и землю». Сюэ Ян, у нас теперь есть тот самый нефрит. Он взял шпильку, аккуратно, но так, будто бы точно знал, что с ней делать. Ох, небеса, если бы он хоть что-то знал! Сяо Синчэнь выдохнул. — «А ритуал и доверие неразделимы — так кровь соединила все первоэлементы». Даочжан взял Сюэ Яна за руку, ласково сжал пальцы. — Помнишь, совершенномудрый не смог завершить ритуал, потому что в пути нашел все, но потерял доверие? Рядом с ним не оказалось никого, кто смог бы соединить все элементы, никого, кому он так доверял бы. У меня есть ты. Он хотел спросить, можно ли. Попросить каплю крови, попросить о доверии, но передумал. Не нужно спрашивать о таких вещах, Сюэ Ян его – весь без остатка, он и правда отдаст за него жизнь. Даочжан поднял руку над сосудом и раскрыл его ладонь. Сун Лань смотрел на них и видел, как рушится его мир. Доверие… Доверие – вот что было самым важным в этом ритуале, и Сяо Синчэнь не задумываясь ни на миг вверял свою судьбу в руки злейшего врага, того, кто появился и все отнял, опять, как всегда. Сун Лань сделал шаг назад, и еще один. В голове бушевала тьма, она топила мысли, отравляла сердце. Он проиграл и больше не заслуживает доверия, он не заслуживает света… Сжав кулаки, будто сам себя пытался сейчас сковать цепью, Сун Лань смотрел, как нефритовая шпилька оставляет на ладони его врага алый след, как льется кровь в древний сосуд, наполненный простой водой и землей из-под ног… подумать только, какая нелепость – неужели в это можно верить?! Вкус меди на языке, Сун Лань даже не заметил, как стиснул зубы, прикусил губу – настолько сильно он сейчас боялся не сорваться, не отпустить себя и не разрушить все снова. А по руке Сяо Синчэня струилась эта странная красноватая энергия, она обволакивала их пальцы, текла выше, охватывая две фигуры. — Не надо… — прошептал Сун Лань, содрогаясь и понимая, что если не остановить, то они затопят этой силой все вокруг, и тогда им никак не скрыться. Вместе с потоками этой энергии утекало их время. — «Ему потребовалась сила, но вместо той, что у него была, он использовал иную». Сяо Синчэнь не думал, конечно, о том, что это опасно. Он вообще отгородился от мира, настроившись на ритуал и с каждым мгновением надежда все больше места отвоевывала в его сердце у сомнения, но страх тоже становился сильнее. Даочжан не мог видеть, что ничего не происходит с наполненным сосудом, но он совершенно точно не чувствовал, чтобы что-то происходило с ним. Ничего. Совсем. Сила текла, не меняя движения ритуала. — Сюэ Ян… — неслышно позвал он. «Спаси меня. Я не знаю, что делать». *** Всё шло по плану. Всё шло по порядку. Сюэ Ян даже не нашёл в себе сил на злорадство, когда за доверием Сяо Синчэнь потянулся к нему. А к кому ещё? Он ни на миг не усомнился в том, что Сяо Синчэнь ему доверяет, это огромная уверенность в абсолютной взаимности не давала ему удариться в панику на ровном месте. Он протянул руку. Небеса, какая мелочь, всего-то пара капель крови. Если бы он составлял ритуал, оооо, он оторвался бы на полную. Крови потребовались бы реки, одного человека точно не хватило бы. А как иначе? За важные вещи нужно платить важную цену, иначе всё кажется слишком простым, и всякий дурак сочтёт, что это так, рукой махнул да и сделал. Сюэ Ян выжидательно заглядывал в прорези маски, как будто вот сейчас, сейчас дрогнут ресницы, и он увидит. Он, наконец, увидит. Сколько времени прошло, уже пора, он ведь сказал, что они непременно увидятся. Ничего не происходило. Вообще ничего. Сун Лань шептал несуразное. Сяо Синчэнь вообще не издал ни звука, но это было так… — Ну что ты, гэгэ, — уверенности в голосе Сюэ Яна хватило бы на целый монастырь даосского разочарования. — Всё идёт по плану. Вспомни, как было с кастрюлькой. Это хитрый даосский план того деда, всё сделано специально. Не ищи — и найдёшь. Не надейся — и получишь. Просто что-то поменяй и повтори, Сяо-гэ, всё получится. Он же всё переставил, огонь вместо воды, юг вместо севера, зло вместо добра… Слово упало случайно. Всё происходило случайно в этом путешествии, Сюэ Ян прижал даочжана к себе рывком, как будто собирался сломать его пополам, рассмеялся в голос. — Сун Лань! — смеялся, но страшными дикими глазами смотрел на него, чтобы не вздумал уходить, не смел снова трусить, нельзя, не сейчас. — Ты прав! Небеса, как же я рад, что ты здесь… Сяо Синчэнь, ты же слышал? Ты слышал? «Не надо»… Всё правильно, не надо! Не надо эту силу, надо другую! Вместо добра. Он хватался за соломинку. Он был готов поверить во что угодно, принести любые жертвы, вырезать половину Поднебесной. — Ну смотри же, даочжан. Нефрит я взял у самого беспринципного и злобного мудака в этом мире, и взял его, даже не зная, что он нужен тебе, что он нужен моему свету, что он нужен единственному, самому моему драгоценному тебе… А ты, гэгэ? Что ты взял у последней твари, у чудовища, у бессердечного и злобного? Это сила, о которой ты даже не подумал, которой не желал, которую боишься, которую ненавидишь и презираешь. Попробуй. Просто попробуй. Что ты теряешь? Что мы теряем? Если не получится — значит не то место, просто не то место. Если не получится — значит просто не та земля, не та кровь или мало крови, возьми ещё, мы будем повторять до тех пор, пока не получится… «Или пока не удостоверимся, что даос был сумасшедшим». — Сун Лань, ну скажи же ему! У него сердце бешено стучало где-то в горле, он уже кусал губы, чтобы не наорать на Сяо Синчэня. А стоило наорать. Это всегда помогало. *** — Зло вместо добра... — повторил Сяо Синчэнь, уже понимая, к чему все идет. Он понимал и раньше, не хотел себе в этом признаваться, но именно это и было его первой мыслью, когда он прочел о «другой» силе. Печать, темный артефакт — то, что совершенно ему противоположно, что чуждо самой его природе, что он никогда не взял бы даже в руки, если б не пришлось это черное зло спрятать. Сюэ Ян смеялся, Сун Лань снова повторил это тихое, совершенно обреченное «не надо» и между ними стоял Сяо Синчэнь. Даже в этом — противоположность. Сюэ Ян как всегда совершенно интуитивно, но прав, здесь все перевернуто, и даже два человека, которые сейчас были с даочжаном в этом ритуале — и те абсолютно разные. Как земля и небо, как инь и ян, как дао и дэ, единое и неразделимое в противоположном — именно тот принцип, о котором говорил Ван-лаоши. Их с Сюэ Яном сила была иной природы, она сама по себе соединяла два разных мира, а в ритуале нужно было именно противоположное. Свет и тьма... Все движения Сяо Синчэня словно замедлились, как будто сама мысль, к которой он пришел, уже запустила что-то, заставила начаться. Он достал спрятанную печать, она буквально сама оказалась в его руке, и Сяо Синчэнь даже не осознавая всего, одно за другим снимал защитные заклинания, пока черный артефакт не оказался в его ладони. Свет и тьма — они давно жили в самом Сяо Синчэне, и таким логичным и правильным казалось сейчас выпустить тьму, дать ей разлиться вокруг. — Сюэ Ян... — прошептал он, рука дрожала, настолько тяжелым и чужеродным ощущался этот кошмарный предмет, — я... я не могу... — Сяо Синчэнь! — Сун Лань не верил в то, что видит. Темный артефакт в ладони самого светлого человека в мире, что происходит? Вот это был план Сюэ Яна? Заставить Синчэня ступить на темный путь? — Сюэ Ян, — прошипел Сун Лань и пальцы легли на рукоять Фусюэ, — Ты не заставишь его сделать это. Забери и отойди. — Я не могу... — повторил Сяо Синчэнь таким голосом, словно просил о помощи. Да, ему определенно нужна была помощь, и у кого еще он мог ее попросить? Тем более о такой — только у человека, которому доверяет больше, чем себе. Печать обжигала теплом и холодом одновременно, она просыпалась, будто чуяла сгусток неимоверной энергии, которая уже выплеснулась здесь, она будто тянулась к нему, чтобы смешаться, влиться. И Сяо Синчэнь понял, что хочет ей это позволить. Ее тьма словно по венам вливалась под кожу, стало страшно — от того, что он может ее разбудить, и оттого, что может с этим просто не справиться. Значит надо отдать, Сюэ Ян — он может. Неимоверным усилием Сяо Синчэнь заставил себя вложить Печать в окровавленную руку Сюэ Яна, чуть ли не вбил в ладонь, но свою не убрал. Нет. Если уж шли — надо дойти, до конца, как обещали друг другу. Потребуется — отдать жизнь или душу, и Сяо Синчэнь накрыл ладонью печать в руке Сюэ Яна в тот самый момент, когда Сун Лань перестал ждать. Что-то случилось. Сун Лань не понял, он просто застыл, будто ударился в стену — не успел, опять не успел. Перед ним стояли эти двое, светлый Синчэнь и черное чудовище, их руки сжимали Печать, на которой шипела, испарялась красным кровь Сюэ Яна. И вокруг них черные вихри темной энергии скручивались, переплетаясь с алыми потоками их силы в странный и страшный узор. Выброс оказался настолько мощным, что Сун Лань едва устоял на ногах, опираясь на меч. Пол под ним дрожал, откуда-то взявшийся ветерок, тонкий, легкий, вкрадчивый, нежно-теплый и от того жуткий, развевал одежды и волосы, а Сяо Синчэнь и Сюэ Ян, крепко сплетая пальцы вокруг жуткого артефакта, по-прежнему стояли в центре этой тихой бури. И будто не обращая на все это внимание, из земли в ритуальном сосуде показался росток. Хрупкий, залитый кровью, он побеждал землю и тянулся куда-то к свету, несмотря на черно-алые всполохи силы вокруг. *** Можно считать это венцом своей злобной карьеры — у подножия Баошань устроить примерно вот это. Мысль едва мелькнула и куда-то усвистела. Сюэ Ян протянул руку раньше, чем Сяо Синчэнь признался, что не может. — Всё правильно. Ты и не должен. Это моя работа, свет мой. Не бывает чистого света, если нет тьмы. Голый свет — это смерть и пустота, а в тебе столько жизни. Её не пришлось даже будить. Кровь вообще самое надёжное средство, и Сюэ Ян только резко потянул воздух сквозь зубы, когда эта тварь впилась в ладонь и принялась жадно жрать подношение, расплёскивая густые красные капли. Мир качнулся и разлетелся в разные стороны. Сун Лань чего-то требовал, но неужели он не видит, неужели не чувствует? Неужели он так и остался слепым, несмотря на прекрасные глаза, отданные ему в порыве исключительной жертвенной любви?! Печать. Объект желания стольких людей. Сюэ Ян не смог бы объяснить, почему не отдал её. Он ведь не дорожил ею до такой степени, чтобы ценой своей жизни не отдавать. А сейчас всё становилось таким ясным и светлым. Просто он ждал, пока придёт Сяо Синчэнь, и даст ему этот шанс. — Таков мой Путь, — он счастливо вдыхал разлитый в воздухе красно-чёрный узор, и чувствовал, как шипит кровь, как трясётся земля, а воздух мечется вокруг, стараясь протиснуться сквозь эти завихрения удивительного сочетания сил. Исключительного зла и такого же исключительного счастья, потрясающего в своей мощи. — Сяо Синчэнь, — Сюэ Ян захлебнулся восторгом. — Он растёт. Небеса свидетели мне, он растёт. Началось! Недоверчивость, природная недоверчивость человека, который натворил столько дичи, что впору рубить его на кусочки… даже она сейчас сдохла в муках. Сюэ Ян верил в чудеса, верил во что угодно. Печать отдавала всё, что могла сконцентрировать за всё время своего существования. Сюэ Ян почувствовал, как она тянет из него, но не успевает. Просто потому что таков Путь. Просто потому что с ним Сяо Синчэнь. Просто потому что этот персик со священного дерева — он растёт, просто на глазах растёт, разворачивая хрупкие листочки. Печать вычёрпывалась так качественно, что начала крошиться в ладони, опадать тонкими хлопьями, разрушаться. Медленно истаивали чёрные всполохи в пространстве, светлели, и насыщенный алый тоже становился светлее. Что дальше? Сюэ Ян с той же бешеной надеждой смотрел в прорези маски, стерёг ресницы своей святой сволочи, и когда показалось, что они дрогнули, горло сжало жадным спазмом. — Гэгэ… — хриплый шёпот с трудом протискивался сквозь горло. Сюэ Ян чувствовал себя возмутительно живым и жадным. *** Он уже ничего не слышал, кроме голоса Сюэ Яна, кроме бешеного стука сердца, кроме теплого ветра вокруг них, пронизывающего, словно он хотел пропитать собой. Сяо Синчэнь почти физически ощущал эти разные, совершенно противоположные потоки силы, и невозможно было объяснить, почему же темная энергия не отталкивает его, почему он ее чувствует ровно так же, как другую. Да, началось. Вот теперь Сяо Синчэнь совершенно ясно это понял. Что-то изменилось, что-то новое появлялось. Сюэ Ян сказал «оно растет», да, как будто новая жизнь, и чем сильнее становилось это ощущение, тем меньше бушевало вокруг, тем дальше становился голос Сюэ Яна, а где-то в глубине нарастала боль. Как будто для того, чтобы появиться, это новое пробивалось через немыслимые преграды, но побеждало, и побеждало через боль. Все затихло внезапно, она рухнула на него лавиной, обожгла, оглушила, поднялась от самого золотого ядра так, словно раздирала по пути все мышцы и вены, само дыхание рвало в клочья, разрушало на своем пути все. Даочжану казалось, что от золотого ядра, куда ушли обе силы, они соткали нечто новое, прямо из его плоти, духа, света и тьмы, и теперь оно хлынуло в сознание кошмарной, чудовищной болью. Сяо Синчэнь закричал. От этого крика не спасало ничто — ни возникший между ними и Сун Ланем непреодолимый барьер, который просто не подпускал внутрь происходящего ничто вообще, ни утраченный на несколько мгновений слух — Сун Лань действительно ничего не слышал, пока смотрел на то, как в безумном вихре спокойно разворачиваются листочки. И теперь с криком Синчэня все разлетелось на осколки, даже этот пробившийся из земли персик — и тот задрожал. А Сяо Синчэнь прижимал к лицу руки и падал, падал — Сун Ланю казалось, что он падает бесконечно долго, срывая с лица маску так, будто бы сейчас вырвет ее вместе с кожей и плотью. Он кричал, маска полетела на пол, окровавленная рука в отчаянии хлопнула по столу, пытаясь то ли найти опору, то ли что-то нащупать. Другая ладонь словно вплавилась в лицо, и кровь текла из-под ресниц. — Яд! — выдохнул Сяо Синчэнь. Что может заглушить смертельную боль кроме того, что убивает все? Боль физическую, абсолютно чистую — как огонь. Лекарство — вот что это значило, и Сяо Синчэнь ничего кроме этой мысли сейчас просто не осознавал. Он не знал и не думал, как горлянка оказалась в его руке, просто схватил ее, чуть не раздавив пальцами, плеснул на ладонь сколько вылилось, и судорожно прижал руки к лицу. Опалило так едко, что прожгло саму темноту. Боль отступала, Сяо Синчэнь стоял на коленях, тяжело дышал, в голове били гигантские колокола, кровь шумела в ушах, с ладоней и лица испарялась алая едкая горечь, а тело будто бы разорвали на кусочки. Но он все-таки дышал. И все так же не отнимал ладони от лица. И даже ресницы боялись пошевелиться. Все. Он совершенно отчетливо понимал, что — все. Ритуал закончился, обе силы потухли, боль ушла, даже дыхание Сюэ Яна и Сун Ланя он уже мог слышать сквозь все свои перепутанные эмоции, главной из которых был страх. Это все. Все. Отними уже руки от лица... Но даочжан только сильнее склонился, локти уперлись в колени, и он замер, захлебываясь собственными вдохами. *** Всё должно было случиться как-то… волшебно? Он действительно в это верил? Сюэ Ян уже ничего не знал — их обоих несло бурным потоком, оставалось только держаться друг за друга. Воздух сгустился, стал тяжёлым, как перед грозой. А потом Сяо Синчэнь закричал… Он падал, а Сюэ Ян не мог его поймать, хватал руками воздух. Он не успевал, он опаздывал, и с трудом пошевелил губами, когда даочжан сорвал с себя маску, плеснул себе в ладонь яда и прижал руку к глазам. «Безумный! Что же он делает? Что происходит, почему?» Сюэ Ян стряхнул с руки чёрный песок, оставшийся от печати, небрежно обтёр руку об бедро, рухнул на колени рядом с Сяо Синчэнем и не знал, за что схватиться. Кровь… Яд… Такого ужаса он никогда не испытывал, и в отчаянии заорал во всё горло: — Сун Лань! Скорее! Яд! Этот яд сожрёт Сяо Синчэню лицо! Сюэ Ян в панике оттирал сочащийся яд, смешанный с кровью, голыми руками, разодрал одежду на себе, рванул нижнюю рубаху и прижал лоскут к лицу даочжана, тут же перевернул, едва ткань пропиталась. Он не заметил, что рыдает в голос от ужаса, не зная, что делать, как помочь. «Что он сделал? Что он наделал? Чего они добились? Вырастили… персик?! Пусть все персики мира горят синим пламенем!» — Сяо Синчэнь… Сяо-гэ… что? Что с тобой? Пожалуйста, умоляю, гэгэ! Он лез ему практически в лицо, пытаясь заставить убрать руку. Даочжан уже должен кататься от боли по полу и выть, почему он успокоился? Почему он молчит? Сюэ Ян по одному отвоёвывал его пальцы, в рот не потянул только потому что помнил про яд, стирал с лица остатки. Ласково промокнул веки… под которыми дрогнуло так живо. От ужаса к яростной надежде. Эти качели его убивали. Сюэ Ян отбросил испачканный лоскут, содрал с себя остатки рубашки, полил водой, умывал Сяо Синчэня осторожно, бережно. Особенно дрожащие ресницы. Отмыл его руки, не уступая случайности ни единого мгновения. Истерически оттирал пятна яда даже с пола, склоняясь всё ниже и ниже, пока не ткнулся лбом в его колени. — Попробуй… — он поднял голову. — Сяо-гэ, попробуй… открой. Не бойся, я сам за тебя побоюсь, ты можешь быть храбрым. Открой глаза… открой. Сяо Синчэнь… нам давно пора увидеться. Пожалуйста. Просто попробуй. Здесь… здесь почти полумрак. Тебе не будет больно. И огонь едва горит. А я едва дышу. Пощади, даочжан, я ведь сейчас умру просто… *** Сяо Синчэнь оказался совершенно неспособным справиться вот с таким вот страхом, и потому он сидел, не в силах не то что руки от лица оторвать, он даже не мог успокоить Сюэ Яна, только думал «не бойся, ночь моя...». Дыхание, мысли, сердце — успокаивалось все, кроме страха, а Сюэ Ян оказался сильнее и храбрее. Именно его прикосновения, голос, его забота, которая лечила лучше любого лекарства, капля за каплей привели, наконец, Сяо Синчэня в равновесие. — Не бойся... — прошептал он, — Я... Вот это «я ведь сейчас умру» выдернуло, наконец, из помешательства. Сюэ Ян, его Сюэ Ян плачет, помогает, просит, умоляет, разве не этого они хотели — посмотреть друг другу в глаза? Сун Лань дернулся к столу, схватил котелок с остатками воды, сунул Сюэ Яну под руки, он хотел помочь, очень хотел, но сейчас, когда только что готов был убить Сюэ Яна, теперь вообще забыл, что это — его враг, не думал о его слезах, смотрел только на Сяо Синчэня и понимал, что все будет в порядке. Не знал — как, но понимал. И он не смог к нему даже прикоснуться, хотя мгновение назад хотел поддержать, чтобы Сюэ Яну удобнее было умывать Синчэня. Так и застыл рядом на коленях, с ладонями у плеч, и так же молча убрал их и поднялся. Он не видел, как Сяо Синчэнь открыл глаза — только услышал его вздох, совершенно другой, как будто даочжан заново родился. И отступил, понимая, что происходит. Он ждал неудачи, ждал, что ничего не выйдет, даже готов был помочь со второй попыткой, ведь не зря же он взял две этих косточки и одну оставил на всякий случай — вдруг понадобится. Но только сейчас Сун Лань понял, что за эту косточку цеплялся как за шанс, не для Синчэня, для самого себя — шанс поверить в чудо. Чудо произошло, а Сун Лань в него по-прежнему не хотел верить. Свет облил лицо, как вода. Яркий, вязкий, тягучий — Сяо Синчэнь никогда его таким не помнил. Больно и горячо, он моргнул, и еще раз, и еще, но свет не исчезал, и тогда Сяо Синчэнь понял, почему он такой — от слез. Настоящих, не алых, не кровавых, а самых обычных слез, которые текли по щекам и подбородку, и сквозь пелену Сяо Синчэнь видел бесконечный свет, льющийся ото всюду. Он моргнул — и тяжелая слеза сорвалась вниз, так что даочжан поспешил ее поймать в ладонь, как будто бы она последняя и нельзя потерять. И улыбнулся удивленно, как чуду. А потом посмотрел на голос — любимый, наполненный болью и надеждой. — Сюэ Ян... Даочжан поднял руку, коснулся лица, которое сейчас виделось каким-то сплошным светлым пятном, и он смотрел на него руками, как раньше, моргал, пока слезы не перестали застилать все сплошной пеленой. — Сюэ Ян, — Синчэнь вдруг одернул руку и торопливо, нервно вытер слезы, размазав их по щекам, чтобы пока они не потекли снова. И улыбнуться. — Это ты... О... — слов просто не было, никаких. Перед ним был Сюэ Ян, настоящий, живой, и Сяо Синчэнь снова коснулся его лица, губ, как будто не верил, что это все правда и не кажется, не снится, и что эту улыбку, которая только для него, он теперь может видеть по-настоящему. Сун Лань отвернулся и тихо вышел вон, пока никто не видит. Там, за дверью, он обессиленно привалился к стене и стоял пока мог, пока не сполз на землю и не остался сидеть, молча и неподвижно. *** Не бойся? Не бойся?! Как же? Как же не бояться? Сюэ Ян не мог унять нервную дрожь, не мог перестать лить слёзы. Он в жизни столько не плакал, даже ребёнком. Когда Сяо Синчэнь открыл глаза и улыбнулся, снова зарыдал в голос, не в силах справиться с собой. От всего, даже от того, что его даочжан плакал — нормальными слезами, которые быстро стали совершенно прозрачными и… солёными. Как положено слезам. — Это я, — прошептал он, всхлипывая. — Это я. Вот и свиделись, Сяо Синчэнь. Мой чокнутый даос, самый ненормальный во всей Поднебесной. Он опустил свою дрожащую улыбку в его ладонь, как будто передавал что-то, принадлежащее только ему. Что-то, что можно спрятать и унести. Целовал его ладонь, прижимался губами к пальцам, и не мог оторвать взгляда от его глаз. — Ты помнишь, гэгэ? Ты помнишь, что я тебе обещал? Сюэ Ян потянулся к его лицу, собрал губами его слёзы — вкуснее крови, дороже крови, каждая слезинка — его собственная. Никому не отдать, никому не простить. — Плачь сколько хочешь, боль моя, жизнь моя… Теперь ты можешь себе позволить что угодно, все слёзы мира. И ты не захочешь плакать, когда наплачешься за все дни, когда не мог. Помнишь, ты был с Сян Хуа… и этот дурак спросил у тебя, кто такой Сюэ Ян. А ты рассказал. Он не мог успокоиться, подставлял лицо под его руки, смотрел и смотрел. Спохватился, вскочил, схватил орхидею со стола и снова рухнул рядом, вложил цветок ему в руки вместе с веточкой полыни. — Смотри… орхидея тебя дождалась. Помнишь, гэгэ? И тогда я пообещал тебе, что когда ты сможешь видеть, я положу голову Сюэ Яна к твоим ногам. Вот она, гэгэ, — он снова согнулся, цепляясь за его колени, практически распластался перед ним. Рыдания стихли постепенно, он просто с облегчением глотал слёзы. — Делай с этой головой всё, что хочешь. И всем, что к этой голове приделано, всё твоё, Сяо Синчэнь. Хоть суп свари… кастрюлька у тебя есть. Сюэ Ян засмеялся, поднимая голову, взял его лицо в ладони. Медленно и счастливо прижался губами к одному глазу, к другому… под губами трепетали веки, дрожали мокрые ресницы, снова слипшиеся острыми потемневшими иголочками. Снова смотрел и не мог насмотреться. — У тебя самые прекрасные глаза в этом чёртовом мире, гэгэ. Смотри, — он распахнул изодранную одежду, показывая укус на ключице. — Это твой. Смотри, как красиво. Смотри, Сяо-гэ, смотри на меня. Смотри вокруг. Спасибо тебе, что ты такой смелый и ненормальный, боль моя, жизнь моя, наконец-то… *** — Орхидея, — Сяо Синчэнь взял ее в руки, дотронулся до тонко изломанных лепестков, провел кончиками пальцев по соцветиям полыни, — они такие красивые. Слезы все еще текли. От красоты, света, от любви и невозможного счастья. Синчэнь смотрел на цветы, на собственные руки, которые гладили волосы Сюэ Яна, на то, какой ослепительно-белый цветок орхидеи рядом с этими черными волосами. — Мой Сюэ Ян... — он ошалело смотрел на его улыбку, все прикасался к губам. Нет, это правда она, правда, — даочжан закрыл глаза под его поцелуями, снова попадая в темноту, и сжал плечи Сюэ Яна, на короткое мгновение испугавшись. А потом увидел следы. Первый раз его обнаженная кожа, отметины, он же теперь сможет видеть его всего. Всегда. Только он — вот такого. Даочжан поцеловал этот след, отстранился, посмотрел на него, словно тот мог исчезнуть, но ничего не исчезало, все было тут, с ним и в его руках, и Сяо Синчэнь наконец посмотрел вокруг. Сколько всего, а за стенами — целый мир. — Сюэ Ян... — он обнял, опять сначала задержал взгляд на его лице на несколько мгновений, и поцеловал, — Спасибо. Спасибо... Сун Лань так и сидел, не думая, сколько прошло времени. Из дома доносились голоса, их даже взволнованными нельзя было назвать — так много в них всего. Счастья, радости, удивления, слез... Все — не ему, не за что. Все правильно, справедливо, ему — только вопрос, почему он выгнал Сяо Синчэня? Почему? Слезы уже не текли, Сун Лань сидел с безучастным лицом, даже не видел, как сгущались сумерки — его темнота уже настала гораздо раньше. Вокруг все вибрировало отголосками силы, выплеснутой в ритуал. Надо же, ведь у них получилось. Хрупкая конструкция из надежды и веры не просто выдержала, она сработала. Можно было не бежать от мысли, что он ждал неудачи, что все рухнет, а Сюэ Ян не выдержит такого поражения, как будет раздавлен Сяо Синчэнь, что в таком кошмаре простит даже смерть Сюэ Яна... От этого не убежать, это знание сейчас растекалось черным пятном по сердцу, как будто вся энергия от Печати впиталась в него. Сун Лань вздрогнул, вспомнив, как не смог пробиться к ним. Почему? Эти темные всполохи словно оттолкнули, как будто им не нужно было лишнее, будто эта сила обладала сознанием... Сун Лань нахмурился в попытке уловить что-то эфемерное, он никогда не видел, чтобы темная сила выбирала себе цель. Там, в Байсюэ Печать дотягивалась до всего, что было на пути ее черных когтей, не трогала только своего хозяина. Неужели Сюэ Ян настолько мог управлять ей, что сейчас специально выбрал Синчэня? Нет, Сун Лань совершенно точно слышал и видел — Сюэ Яна будто осенило, что Печать вообще нужна, какой уж тут контроль? От раздумий отвлекли звуки. Ветка хрустнула, за деревьями в почти темных сумерках мелькнул силуэт. Сун Лань затих, потом поднялся и прислушался. Кто-то очень осторожно шел в сторону дома. Даочжан подумал о мече, но обнаружил, что он не в ножнах — Сун Лань так и не убрал Фусюэ и сейчас неслышно призвал его с земли в ладонь. Человек остановился за деревом, показалось и скрылось плечо, Сун Лань шагнул вперед, дав понять, что видит его, и тогда незваный гость вышел. Они были знакомы. — Даочжан Сун Лань? — тихое удивление слышалось в голосе, но ясно было, что человек ожидал кого-то чужого. — Лу Цзи, — Сун Лань вежливо, но коротко поклонился, не до церемоний, но и беспокойство выдавать не следует, даочжан пошел навстречу, чтобы удалиться от дома. — Рад видеть. Вряд ли Сун Лань сейчас мог похвастаться хотя бы остатками самообладания, чтобы заклинатель с Баошань ничего не заметил, Лу Цзи и заметил, так что лучше отойти. — Что здесь произошло? — спросил заклинатель, осматриваясь и глядя в сторону дома. — Прошу меня простить, выплеск силы оказался довольно серьезным, я не ожидал и не сдержал его. Пробовал новое заклинание. Но теперь все в порядке. Проблема сразу заставила Сун Ланя взять себя в руки, тут нельзя было раскисать и просто плюнуть на все. Лу Цзи приподнял бровь, оно и понятно, «довольно серьезным» — слишком мягкое определение, и Сун Лань, конечно, это понимал. — Мне жаль, если я заставил вас волноваться. Я все поправлю. — Я могу помочь. — Не нужно, — Сун Лань улыбнулся, — ни одно живое существо не пострадало, правда, — Лу Цзи был известен своей заботой о каждой твари земной, если эта тварь не была человеком и преступником. Заклинатель внимательно посмотрел на него и все-таки спросил: — Это связано с твоими поисками? — Да, — Сун Лань даже удивился, как убедительно прозвучал его голос. В этом «да» была вся печаль от безуспешности поисков, желание во что бы то ни стало найти и готовность принять неудачу достойно. И в одиночестве. Не надо тут помогать, не надо. Лу Цзы кивнул, пожелал удачи и удалился, а Сун Лань, едва дождавшись, пока он скроется, вернулся к дому. Нечего и думать, тут через час будет толпа заклинателей с горы, а то и еще кто похуже, Лу Цзы отправили просто проверить. Сун Лань чуть было не постучал в дверь, но замер. Что он скажет? «Можно войти?» или наоборот вломится без стука? Дверь вон приоткрыта. Или «Уходим»? Больше всего хотелось сказать «Я ухожу», не объяснять ничего, просто уйти и все. Или вообще ничего не говорить, молча исчезнуть из его жизни. Сун Лань тихо постучал. — Сяо Синчэнь. Даочжан заставил себя отлипнуть от Сюэ Яна и обернулся к двери. Как он мог просто забыть о Сун Лане?!! Тот не вошел, ждет разрешения? Но Синчэнь не успел ответить, из-за приоткрытой двери послышалось: — Уходите. Сейчас. *** Можно сколько угодно смотреть на три вещи: как течёт кровь, как горят дома, и как улыбается Сяо Синчэнь… Сейчас Сюэ Ян легко мог отказаться от первых двух в пользу третьей. Как он улыбается, как он смотрит — он смотрит! — он наконец-то смотрит, и глаза шалые, и сам не верит, так что же говорить об одном совершенно спятившем убийце? Что он мог предложить Сяо Синчэню? Да всё, мир огромен, он настолько огромен, что при желании можно только в пределах одного дома и леса вокруг радостно таращиться если не годами, то месяцами уж точно! — У нас с тобой будет столько возможностей благодарить друг друга разными словами и способами… Сяо Синчэнь, мне-то за что спасибо? За то, что прицепился к тебе как репей? Ну, тогда я самый счастливый репей в Поднебесной. Он с удовольствием сидел бы так до тех пор, пока не прорастёт корнями в землю, лишь бы у него не отбирали этот момент. А про Сун Ланя, признаться, он забыл. Забыл настолько надёжно, что изумлённо обернулся к дверям. Когда он вообще успел выйти? Почему он снаружи? А сколько прошло времени? И с какого перепуга он не заходит? — Уходить? — Сюэ Ян на миг прикрыл глаза, коротко чертыхнулся. Ну что за проклятье, снова куда-то мчаться сломя голову! Он поднимался на ноги не так резво, как только что вскакивал за орхидеей. Но всё равно когда выпрямился, в руке уже светил весёлой наготой Цзян Цзай. Он высунулся за дверь, понял, что тут был кто-то чужой, снова чертыхнулся и без лишних слов затащил Сун Ланя внутрь. — Ты цел? Кто был? Ну, Сун Лань был вполне цел. Что с одной стороны хорошо, с другой — жалко, конечно, а с третьей — ну ведь он молодец. Вместо сантиментов он безжалостно подтолкнул его в спину, чтобы перестал топорщиться и подошёл к Сяо Синчэню. Не связывать же его, в самом деле? — Сяо-гэ, убеди его, что нельзя оставаться одному. По крайней мере до тех пор, пока Верховный не уймёт свой зуд. Как бы ещё до него донести, что Печати больше нет, может успокоится… не поверит же. Рассуждал, но при этом быстро собирался. Праздник праздником, но это не значит, что можно на радостях остаться без котелка, а даосская хитрая кастрюлька отныне и впредь получала звание любимой кастрюльки. Опять же, остатки яда — если и не пригодятся, то можно продать какому-нибудь… куда-нибудь. А может доведётся вручить кому-нибудь умному, пусть исследует и думает. Вот Лань Сичэнь пусть радуется, чем не артефакт. В крайнем случае мышей потравит в амбаре, или что у них там. Так что остатки яда он так же придирчиво запечатал снова и припрятал. — Сун Лань, ты уходишь с нами. Гэгэ, скажи ему! И потом, ты всё равно сейчас на меч не встанешь, у тебя только-только зрение… тебе ещё привыкать. Равновесие ци и всё такое, а если голова закружится и брякнешься с меча, как я тогда? Побежали? Ну в самом деле, даочжан Сун Лань, тебе ещё со мной драться, давайте уберёмся отсюда, где-нибудь поужинаем… *** Сун Лань совершенно не ожидал такой настойчивости от Сюэ Яна. Даже не врежешь — не за что вроде. — Цел. Он боялся смотреть на Сяо Синчэня, но тот подошел сам, и... посмотрел. Прямо в глаза. Сун Лань застыл, слушая болтовню и суету Сюэ Яна, и неотрывно смотрел на Сяо Синчэня, потрясенный. — Лу Цзы, — выдавил он наконец, и Сяо Синчэнь вздохнул, — Уходите. Сун Лань как будто не слышал ни одного слова. — Тут скоро будет вся Баошань. Я ему сказал, что пробовал новые заклинания, но это же Лу Цзы, и к тому же... — он развел руками, — это слишком сильно, не спрячешь, тут все дрожит. Зачем он объясняет? Только время тратит, ясно же, что даже гора вздрогнула от этого ритуала и бешеной смеси энергий. — Мы уходим вместе, — сказал Сяо Синчэнь. И смотрел. — Нет, — Сун Лань шагнул назад, развернулся и вышел, но Сяо Синчэнь схватил его за руку, остановил. — Сун Лань, не надо. Один не поверил, никто не поверит, тем более Верховный. Перестань, пойдем. Сун Лань отнял руку, отрицательно замотал головой. Зачем удерживает, зачем? Он еле терпел, чтоб не выдать себя, так плотно сжал губы, сглотнул подступивший к горлу ком. — Сун Лань! — Синчэнь оказался совсем близко, протянул руки, обхватил ладонями лицо и заглянул в глаза, пытаясь понять, что происходит. Все же хорошо! Все получилось, надо просто уйти и в безопасности подумать, что делать дальше. Как он может думать вообще остаться?! Как?! — Сун... Он вырвался, отступил, выставил руку, не позволяя подойти. Что случилось? Синчэнь растерянно смотрел на него, на Сюэ Яна, будто тот что-то мог объяснить, снова на Сун Ланя. Что-то не так. В лице? Во взгляде? Да что же... Что-то непонятное, не таким он помнил своего друга. И вроде все нормально, но что-то не так. — Прекрати, — голос Синчэня изменился, ушло тепло. — Не надо! Хочешь, чтобы я ушел? — именно так он и сказал, «чтобы ушел». Жестоко, но что еще придумать? — Опять? Сун Лань, опять?! — он почти крикнул, — Повтори тогда. Повтори — и я уйду. И больше не будем... — голос дрогнул и сорвался, когда Синчэнь увидел, как слеза ползет по щеке Сун Ланя, одинокая, злая. — Уходим. Быстро. Сюэ Ян, летите вместе, — чужим голосом сказал Сун Лань и легко поднялся на меч. Он не видел, как Сяо Синчэнь взял Сюэ Яна за руку, как обнял, вставая на Шуанхуа, не слышал, как сказал «держи меня» и как посмотрел на своего кошмарного любимого при этом. Сун Лань просто взлетел, зная, что они рядом. А потом понял, что кто-то летит за ними. Он обернулся, над верхушками деревьев — силуэты людей. Их преследовали, сильные, те, кто не тратил сил, в отличие от тех троих, кого они догоняли. Сун Лань посмотрел на Синчэня и Сюэ Яна, приблизился. — Сюэ Ян! — крикнул он, показывая назад. Их догонят, точно. Пытаться удержаться — немыслимо и невозможно. Сун Лань махнул, вниз и вперед, с настойчивой яростью уговаривая спуститься и уходить. Он из них троих самый сильный сейчас, ему и оставаться. Небо! Да пусть уже оставят и бегут!!! Может он убьет кого-то. Может — всех. Даже лучше. *** Да что происходит с этим идиотом?! Ну понятно, что внезапная дикая влюблённость в Сяо Синчэня и не такое с людьми делает, видно невооружённым глазом, что он припадочно вожделеет своего друга, с которым осмеливался только стихи дуэтом читать. Это ему, разумеется, не обломится — пусть идёт трахать хомяков в полях. Но куда делось хвалёное даочжанское самообладание? Да он должен тут плясать от радости, что его грандиозный проёб исправлен. Он что же, не рад? Он что, дурак?! Нет, это как раз-то не вопрос, что Сун Лань идиот, это было понятно с самого начала. Но чтобы вот настолько? Что за внезапное намерение красочно самоубиться? — Сяо Синчэнь, что думаешь? — негромко проговорил Сюэ Ян, стоя рядом с ним на мече. — Тебе не кажется, что тут что-то совсем не так? Соберись, гэгэ. Мне ОЧЕНЬ нужно, чтобы ты мне сейчас поверил и помог. Обещаю никого не убить насмерть. Что за идиотское стечение обстоятельств? Почему всё происходит именно так? Погоня организовалась нешуточная… — Вот сейчас Печать бы, — мстительно ухмыльнулся Сюэ Ян. — Знал бы раньше — сделал бы две. Три. Полмешка, про запас. Как хомяк-чернокнижник. Он махнул Сун Ланю рукой, показывая, что понял. Цепко схватил Сяо Синчэня за руку, щурился злобно. — Снижайся. Снижайся, гэгэ, делай как он сказал. Когда он упадёт — лови его, чтобы не убился. Запомни, Синчэнь — никогда не делай так, как от тебя требует безумец. Иначе сам станешь безумцем, это заразно. Сейчас безумец — он. Едва только Шуанхуа коснулся земли, Сюэ Ян обернулся, быстро поцеловал его и отрывисто рявкнул: — Не вздумай ввязываться — лови его и оставайтесь на земле. Он не будет против, обещаю. Цзян Цзай ринулся вверх. Пожалуй, на этом Сюэ Ян и закончил бы с приключениями — от такого крутого подъёма он должен был тут же сорваться с меча и брякнуться вниз. Но он удержался, выхватил котелок и прицельно швырнул Сун Ланю в затылок, очень постаравшись не угодить в шею. А то на землю упадёт труп. Сун Лань, беспорядочно махнув руками, летел вниз. Сюэ Ян ему даже позавидовал — когда теряешь сознание, падать просто одно удовольствие. Откуда он это знает? Он точно так падал, и должен был погибнуть. Сяо Синчэнь поймает своего придурковатого друга, и не даст ему убиться. Сюэ Ян не мог позволить этим святошам с Баошань заподозрить Сун Ланя в пособничестве преступнику и убийце. И тем более не мог позволить этому идиоту убивать своих. Цзян Цзай описал насмешливую дугу, Сюэ Ян снова едва не сверзился вниз, но рассмеялся, швырнув в преследователей мешочек с трупным ядом, который тут же лопнул под действием заклинания, и запорошил им глаза, забился в глотки, в ноздри. Они не попадали, но лихорадочно кружили в воздухе вслепую, медленно снижались. — Бери его, — Сюэ Ян неловко приземлился, едва не запахав носом. — Фусюэ вот. Держи его и быстро отсюда. Следи, чтобы не очнулся… но лучше его связать понадёжнее, гэгэ, чую что братец Сун Лань решил умереть, потому что дурак совсем. *** Сяо Синчэнь не думал, у него от ветра так слезились глаза, что он с трудом видел даже Сун Ланя, не говоря уж о том, чтобы смотреть, что происходит за спиной. Но если Сюэ Ян говорит, что обещает никого не убить, то все явно приближается к кошмару. — Думаю, что не надо тебе лезть никуда. Но ты ведь уже все решил. Ладно, решать проблему с погоней в воздухе все равно безумие, так что приземляться в любом случае — единственный вариант. Как только Шуанхуа остановился, Сяо Синчэнь смахнул слезы и поймал резкий поцелуй. Ничего хорошего, когда вот так целует, как будто «я сейчас постараюсь не погибнуть и сразу назад». Он не хотел смотреть новыми глазами на такие вещи, от которых сердце падало. Как Сюэ Ян летит вверх так резко, что хочется зажмуриться, потому что невозможно забыть, как он тогда упал. Как Сун Лань падает с высоты и страшно не поймать... Поймал, уложил головой на колени, пока ждал Сюэ Яна, смотрел вверх, тихо-тихо вливая ци в друга. Невозможно с ними, то готовы порвать друг друга на кусочки, то начинают помогать и даже заботиться. Приземление Сюэ Яна вышло эффектным. Нет, этим точно надо будет заняться, нельзя оставлять риск там, где с ним можно справиться. Даочжан забрал Фусюэ — вот же, Сюэ Ян не забыл даже об этом! — и поднял Сун Ланя. — Ты прав, — согласился Синчэнь и немедленно связал друга заклинанием, в последний раз испытанном на Сюэ Яне. Потом разберется, но столько шансов на внезапное везение они не могут себе позволить. Даочжан старался не думать о том, как текут слезы на высоте от ветра, и о том, что сейчас Сюэ Яну придется лететь без него. — Ты впереди, я за тобой, — и, перехватив Сун Ланя, он поднялся в воздух, чтобы не терять то драгоценное время, что выиграл им Сюэ Ян. *** Они улетели не так далеко, как должны бы в этой ситуации. Уже скоро Сюэ Ян высмотрел деревушку, напряжённо оглянулся назад и хмыкнул. Умудрённые опытом заклинатели с Баошань, или откуда они там, благополучно приземлились, и теперь у них имелась другая забота. Несложная для заклинателей их уровня, но отнимавшая время. Однако какие упорные… Сюэ Ян очень постарался запутать следы — для преследователей была изготовлена иллюзия, и они видели, как страшный преступник Сюэ Ян смывается куда-то на запад, прихватив с собой пленных. На запад улетел травяной человечек, пропитанный его кровью, вместо меча это чудо использовало листок ивы. — Это очень полезный фокус… Но как обычно, несовершенный. Когда он погибает, хозяину становится больно. Но ты ведь меня утешишь, Сяо-гэ? Закончив с этой грубой подделкой, Сюэ Ян вытер слёзы Сяо Синчэня — собирал губами, собирал пальцами. Ветер, конечно же, ветер. Но прежде чем обнять своего даочжана, Сюэ Ян достал верёвку и прямо поверх заклинания надёжно связал Сун Ланя. — Твои заклинания прекрасны, гэгэ, но лучше перестраховаться. Он расстелил одеяло, добыл подушку и уложил оглушённого Сун Ланя на бок со всеми удобствами. Пусть лежит не как пленник, а как пациент. В конце концов, от того, что он перестал быть самым дорогим на свете для его даочжана, в цене он точно не падал. Иначе Сяо Синчэнь не переживал бы так сильно. — Сейчас согрею воды, — Сюэ Ян потрогал его затылок. — Кожа рассечена и шишка огромная… ах да, у нас теперь нет котелка. Он растерянно почесал нос, глядя то на валяющегося без сознания даочжана, то на Сяо Синчэня. Развёл руками. — Гэгэ, я не знаю. Правда. В другое время я бы посмеялся, глядя как даочжан Сун Лань убивает заклинателей с Баошань. Сейчас это кажется мне… неправильным. Последнее слово он выговорил с заметным изумлением. Теперь предстояло выбрать, как поступить, что делать дальше. Это не так просто, как кажется. Сюэ Ян был создан для сиюминутных решений, плохих ли, хороших ли… — Могу сходить и купить повозку. Гэгэ, теперь тебя вряд ли кто-то узнает, и нет нужды прятать лицо. А этого героя можно укрыть одеялом и объявить больным — даже не очень соврём. На земле нас не будут искать, после такого-то красочного бегства по воздуху. Что с ним такое, Сяо-гэ? *** — Конечно, утешу, ночь моя, — Сяо Синчэнь улыбнулся, провожая взглядом иллюзию и удивился, какое многоцветное, оказывается, небо, даже когда темное. Он поймал руку Сюэ Яна, посмотрел на пальцы, на вены, выступающие так красиво... Нет, определённо, сейчас, вот так вот зависающий взглядом буквально на всем, он не годился для того, чтобы помогать Сюэ Яну думать, тогда значит нельзя ни спорить, ни возражать. — Ничего, я могу лечить пока без воды, — заверил он и вздохнул, — Было бы неправильно позволить ему драться с людьми, которые практически один с ним клан. Он бы не простил потом себе, поэтому спасибо тебе, — даочжан обнял, успев посмотреть на плечо, сосредоточить взгляд на шее, тихонько поцеловал краешек уха, — Хорошо, только будь осторожен, ладно? Было бы неплохо потом сменить одежду на что-то темное. Даочжан в белом, слеп он или нет, все равно примета, но сейчас думать о новом ханьфу просто глупо. Он посмотрел на Сун Ланя и покачал головой: — Не знаю, не могу понять. Как будто все нормально, но... что-то не то. Я не могу объяснить. Может быть просто давно его не видел, вот мне и кажется, — Сяо Синчэнь улыбнулся устало. — Иди и возвращайся поскорее, нам повозка не помешает, мы не можем сейчас постоянно летать, да и заметнее — в небе. Хорошо, что уже темно, в темноте... безопаснее, — даочжан не сдержал улыбки от такого сравнения. Он сел рядом с Сун Ланем, осторожно дотронулся до запястья, не перетянуты ли где веревки или заклятие, послушал дыхание. Сюэ Ян прав — его друг решил рисковать, и совершенно нарочно, не потому что вынужден, а это плохо, неправильно. Такое делают лишь когда нарушено равновесие души, даочжан знал это не понаслышке. Но почему? Неужели Сун Ланю так плохо? *** О чём он вообще думает? Сначала всю ночь яростно трахать даочжана, чтобы он потом вот такой до хрипоты затраханный долго стоял на мече, всего лишь с маленькими перерывами на отдых, а потом ещё устроить вот этот ритуал, да ядом в лицо, не дать толком прийти в себя, и опять на меч — прыг! — и два идиота всё время заставляют нервничать. Да это вообще чудо, что он пластом не лежит! Но как оторваться от того, кто так жадно смотрит новообретёнными глазами, и не вокруг, не на мир, не на вот этот дуб, а на него… один дуб стоит другого, откровенно говоря. Сюэ Ян застонал сквозь зубы, когда получил щекотный поцелуй по краю уха — мурашки толпой ринулись куда-то в затылок, вниз вдоль хребта, внизу живота разлилось жадное тепло. — Я буду осторожен, гэгэ… — Сюэ Ян деловито пересчитал остаток денег, прикинул что-то в уме, полез в мешочек и достал припрятанное про запас золото Верховного. В конце концов, не варить же его. Вари, не вари, толку с него… — Смотри… вот тут слева я положил все лекарства, здесь же пачка талисманов, — начал было объяснять Сюэ Ян, на минуту завис, глядя в глаза Сяо Синчэня, и расплылся в совершенно идиотской счастливой улыбке. — Я хочу украсть тебя и утащить куда-нибудь, где можно будет наконец-то не бежать сломя голову. Хочу, чтобы ты смотрел всё и везде, и на меня. Много. Он не отказал себе в удовольствии ещё задержаться — пара мгновений на поцелуй, жадный, такой восхитительный, под трепет его ресниц. И только после этого умчался улаживать дела, на ходу бинтуя руку. Не стоит светить отсутствующим мизинцем, не стоит светить особыми приметами. Деревушка оказалась маленькая, но крепкая. Сюэ Ян держал себя в руках. Даже ничего не украл. Он яростно торговался — кто не торгуется, вызывает подозрения! — но купил повозку, запряжённую низкорослой терпеливой лошадкой, купил не новый, но хороший котелок, на всякий случай набрал всего, до чего дотянулся беспокойный ум, по пути набрал воды в несколько новых бутылей. Торговаться устал, было бы быстрее и дешевле просто отнять, но тут уж… Он возвращался, поздравляя себя с тем, что снова успел дотемна. Конечно, здесь под деревьями было уже темновато, но терпимо. Хорошо, что следящее исправно работало, не пришлось разыскивать в сумерках эту своеобразную стоянку. — Гэгэ, я вернулся, — Сюэ Ян спрыгнул с повозки и привязал лошадку к дереву. — Как ты? У вас тут вообще всё нормально? *** Когда-нибудь будет спокойно, обязательно будет. Они смогут целовать друг друга и никуда не торопиться, не думать об опасности, быть вдвоем, смотреть друг на друга. Сяо Синчэнь нисколько не сомневался, что Сюэ Ян сможет лежать, пока он его разглядывает — долго-долго... ну, болтать, конечно, будет, но разве это помешает смотреть? Теперь у даочжана появилась возможность ждать и не вздрагивать от каждого шороха. Это не значит, что Синчэнь перестал волноваться, но он отвлекался на всякие мелочи. Трава, цветок, листья шевелятся от ветра... О чем он думает?! Даочжан поморгал и посмотрел на Сун Ланя, вот им надо заниматься. Он осторожно пощупал затылок чуткими пальцами, синеватый поток ци осветил кожу и черные волосы Сун Ланя, и Сяо Синчэнь терпеливо и бережно лечил этой энергией, вливая ее понемногу, капля за каплей. Сун Лань, конечно, очнулся, вздохнул, попробовал пошевелиться и не смог. Тогда он открыл глаза. — Прости, Сун-лаоши, — тихо сказал Сяо Синчэнь. — У тебя это заклинание с первого раза получилось, помнишь? Сяо Синчэнь улыбнулся. Тогда они тренировались, и совсем юный адепт связал учителя, да так крепко, что пришлось звать другого — никто из воспитанников и сам Синчэнь развязать не смогли. — Сними путы, А-Чэнь. — Прости, — и освободил его только от веревок Сюэ Яна, — Не могу. Ты уйдешь, а там опасно. — Мы никогда не боялись опасности. — Я боюсь не опасности, а твоих мыслей, Сун-лаоши. Ты... — Что? — Сун Лань посмотрел прямо, с вызовом, и чуть не обжегся о встречный взгляд, полный искреннего беспокойства. — Я не знаю. Что с тобой? Сун Лань, все будет хорошо, мы просто должны найти безопасное место, все успокоится и... мы успокоимся. Он слишком хорошо знал своего друга, чтобы не понимать — он плачет. Внутри. То, на что Синчэнь всегда хотел равняться, уметь не подать виду, не показать эмоции, сдержаться. Но он отлично знал, что Сун Лань вовсе не бесчувственный, наоборот, просто у него сердце плачет, а не слезы текут. — Сун Лань... — Развяжи меня. — Нет. Ты что-нибудь сделаешь, если не с собой, то что-то, о чем пожалеешь, я не могу. Сун Лань, — даочжан просил, он не понимал и хотел понять, помочь, хоть что-то сделать для него. Ну что это, ревность? Наверное, но Сяо Синчэнь буквально сердцем чувствовал, не в этом дело. — Пожалуйста, что с тобой? Я... « ... не узнаю тебя». Так нельзя! Не узнаёт. Да, не узнаёт, но сколько времени прошло? Разве он сам не изменился? И сидит теперь требует от человека чего-то, сам не знает — чего. — Прости. Он помог поудобнее лечь, подложил подушку так, чтоб не давила на затылок, потом все-таки наклонился, стоя перед ним на коленях, как будто хотел увидеть что-то невидимое. Он и хотел. Взял его лицо в ладони, аккуратно, бережно, посмотрел в глаза. Если б даочжан не знал, что это — его глаза, то не поверил бы. Нет, в них не было ничего особенного, да и мог ли он помнить свои собственные глаза? Но что-то сквозило... — Не надо. — Сун Лань повернул голову, освобождаясь, отворачиваясь, чтобы разорвать прикосновение, и Сяо Синчэнь растерянно убрал руки. — Прости. Я... я так привык все трогать, что вот... — оправдание получилось неловким, Сун Лань не смотрел на него больше, отвернулся, и Синчэнь видел, как он сглотнул, будто слезы, — Я больше не буду, прости. Он отстранился и стоял на коленях, не понимая, сесть ли, встать, а может отойти... — Дело не в этом, — Сун Лань тоже не мог подобрать слов. Что тут скажешь? Сяо Синчэнь никогда в жизни так к нему не прикасался, обрадоваться бы, но внутри все кипело солью от боли. — У тебя такие красивые глаза, — вдруг сказал он и повернулся. — Такие... ясные, чистые. Как твоя душа. «Как звездная пыль. Как рассвет. Еще кристальнее и чище, чем были» — подумал он. Сяо Синчэнь смотрел на него молча, и по выражению его лица Сун Лань ничего не мог понять. Смятение, удивление, непонимание... что? Сюэ Ян возник из темноты, и Сун Лань замолчал. — Мы? Мы хорошо. Сяо Синчэнь вскочил, улыбаясь, обнял порывисто и как будто тут же осекся и поцеловал в щеку, близко к уголку губ, но не стал больше, внезапно смутившись. — Никто нас не окружил, не нашел... прости, я не развел огонь... вот Сун Лань проснулся, — сбивчиво сказал он все сразу и удивленно посмотрел на лошадку. Ну лошадка, а что? Повозка же не едет сама по себе, что там рассматривать?! *** Он так устал быть отдельно… кто бы знал, каких нервов стоило оставить Сяо Синчэня тут и куда-то пойти… Так что сейчас, когда его встретили такие объятия и радостный, хоть и целомудренный, поцелуй — вот именно теперь можно жить дальше. — Правильно сделал, что не зажигал огонь… неправильно сделал, что развязал его. Гэгэ, даочжан Сун Лань знает все твои заклинания от и до. Не сердись, даочжан, я свяжу тебя обратно, пока у тебя не пройдёт припадок. Он быстро наломал хвороста, так же быстро развёл огонь и поставил греть воду. Как знал — купил готовой еды, ничего особенного, но рис был ещё тёплым, и суп не остыл. Осталось только обеспечить чаем всю компанию. — Здесь нас не искали, и думаю, что пока не будут. Сяо-гэ, скажи – красавица? — он мотнул головой в сторону лошадки, которая меланхолично щипала траву и таращилась на огонь. — Она очень хитрая, смотри, как щурится. Мелкая пройда. Сюэ Ян взялся за верёвки, но пока занимался только тем, что бесцеремонно трогал Сун Ланя. Просто проверял, одинаково ли он везде тёплый. — Ноги холодные. Ты замёрз? Тебя не тошнит? Ну прости, я не думал, что придётся двинуть тебе по башке, но сам подумай, как я тебя пущу убивать заклинателей с Баошань? Это вообще-то моя работа и моя привилегия. Чем ты думал? — он наклонился чуть ниже, заглядывая ему в глаза, где отражались языки пламени. — Сун Лань, ты вообще подумал? Хоть чем-нибудь? У меня есть просьба, даочжан. Сделай одолжение, прими помощь. Не от меня — от него. А то у меня странное ощущение, что я разговариваю с кем-то похожим на меня самого. А это обидно, видишь ли, я такой один. Пожалуйста, прошу тебя, сделай шаг навстречу. Не ко мне — к нему. И самый разумный шаг сейчас — перестать топорщиться. Он на время оставил Сун Ланя переваривать сказанное. Улыбался Сяо Синчэню, пока доставал чай, пока подогревал суп и разливал по мискам. Улыбался, когда подкидывал в костёр небольшие поленца, тоже прихваченные по дороге… откровенно говоря, вот их-то он как раз и украл, рассудив, что некогда будет прыгать вокруг и искать дрова. — Слёзы уже не текут? — Сюэ Ян ласково тронул Сяо Синчэня за плечо, скользнул пальцами по скуле, где уже совсем не осталось следа от того тонкого пореза. А он так любил его целовать… — Гэгэ, твоё ханьфу в крови и, признаться, яд сожрал его почти полностью. Переоденешься? Не стоит разгуливать в окровавленной одежде, это выглядит подозрительно. Он выложил на колени Сяо Синчэня стопку одежды. Вообще, покупал для себя, но ему тоже подойдёт, хоть он и ниже ростом, но не на много. Зато в этом он точно перестанет быть похожим на даочжана в белом… что жаль. — Я тебе обещаю, гэгэ, ты снова наденешь белое. Ты мне веришь? *** — Очень! — немедленно согласился Сяо Синчэнь и подошел к лошадке, дотронулся до гривы кончиками пальцев. Лошадка дернула ушами и Синчэнь тут же убрал руку и тихо рассмеялся. Он нарочно отошел, не только чтобы посмотреть. Сюэ Ян окружал Сун Ланя своей заботой, своеобразной, настойчивой, даже настырной, и Синчэнь подумал, что может так Сун Лань оживёт? Но предпочел не стоять в поле действия. А Сун Лань чуть ли не скрипел зубами. Сволочь, вот рассуждает об убийстве людей как будто это сходить за рисом! Но он ведь и правда собирался убить, если потребуется, а точно так и случилось бы. Стал бы убийцей своих же... им было бы проще убить его в ответ. — Сделай одолжение, Сюэ Ян, не лезь, — сказал Сун Лань и продолжил лежать спокойно. На удивление, Сюэ Ян отстал, наверняка ненадолго, вот уж язык без костей! — А у нее есть имя? — Сяо Синчэнь обычно говорил куда тише, но тут даже суета Сюэ Яна не помешала его услышать. — Давай назовем ее Мифэн? Свежаназванная Пчела заинтересованно повела ушами. Мифэн? Сун Лань даже повернулся, уставился на даочжана, и взгляды встретились. Небо... никаких шансов с самого начала! Никакие это не заклинания, не привязанность на магии, Сун Лань и сам это давно понял, но «пчела» добила. Такой хитрый и в то же время простой обман! Эти двое понимали друг друга слишком хорошо, на что он рассчитывал? Сяо Синчэнь понял и смущенно отвел взгляд. Да, обманул. И правильно сделал. И сейчас связал. И позволял Сюэ Яну дергать друга, лишь бы только отвлечь, пусть раздражением, пусть злостью — но это хотя бы понятные эмоции! А не то, что он видит и не может объяснить! Даочжан сел на колени у костра и завис, глядя на огонь, только ласковое прикосновение отвлекло от мыслей и созерцания. — Не текут, — успокоил он мягко и провел ладонью по ткани сложенной одежды, — Ты всегда думаешь о таких важных вещах... — с нежностью сказал Синчэнь и отошел за дерево, к которому была привязана Мифэн, чтобы быстро переодеться. Нечего смущать Сун Ланя, провоцировать. Сяо Синчэнь вернулся к костру, где Сюэ Ян опять умудрился устроить дом из ничего, взял миску и присел к Сун Ланю. — Надо есть, — сказал он и хотел было приподнять даочжана, чтобы устроить его голову у себя на колене, но вспомнил, что Сун Лань просил его не трогать, и снова застыл. Они смотрели друг на друга, Синчэнь прекрасно видел, что другу хочется, чтобы его просто не трогали, но они же заклинатели, знают, что не есть нельзя, силы нужны. — Прости, но я это сделаю. Сун Лань вздохнул и отвернулся, не мог он долго смотреть в эти ясные глаза. Лжец, который обманывал и при этом оставался чист, знал, что его Сюэ Ян — жестокий убийца и при этом все равно оставался чист. Хоть во все черное одень, во тьму заверни — все равно лицо сияет этим мягким светом доброты. — Сюэ Ян, помоги мне, — попросил Синчэнь, рассудив, что Сун Лань все равно от действий врага злится, но раздражать его еще и своими прикосновениями — нет. — Надо, чтобы он поел. Сяо Синчэню очень не нравились эти веревки, но он слишком хорошо знал, на что способна ярость его друга. Кошмар. У одного ярость, у другого ярость, а ему как быть?! Что сделать, чтобы Сун Лань успокоился? *** — Лезут на дерево, а я поддерживаю беседу в меру своих обширных возможностей. Он что, действительно думал, что сможет этим уязвить? Наивное даочжанство просто фонтанирует. Сюэ Ян обернулся и фыркнул смехом. — Самое подходящее имя для такой хитрой морды! Посмотри на неё! Ты знаешь, гэгэ, я прямо чувствую, что эта лошадь… Он прикусил язык, наблюдая за неожиданным обменом взглядами. Правильно увязал всё сказанное и разнежено улыбнулся неожиданно светлой мечтательной улыбкой. — Значит, ты всё-таки сказал ему тогда о Мифэн Сянхуа. Даочжан Сун Лань, ну в самом деле, ну прости. У меня не было выхода, ты бы меня убил. Он сам быстро ел, успевая прихватывать комочки риса, вылавливал из супа разваренные овощи, насыщенный бульон пил через край, не утруждая себя этикетом. Сяо Синчэнь в тёмном выглядел странно, и Сюэ Ян тревожно нахмурился. Таращился на него, пытаясь понять, почему так реагирует, потом дошло. — Последний раз я видел тебя в такой одежде… когда… гэгэ, как же мне было страшно… Он с готовностью взялся за миску, как будто нет ничего особенного в том, чтобы кормить своего врага, вытер руки чистой тряпкой, взялся за ложку. — Знаешь, даочжан Сун Лань, это был очень страшный момент. Тебе бы понравился, ты бы сидел в первом ряду и громче всех зрителей хлопал бы в ладоши. Сяо Синчэнь как раз узнал, кто я такой. И узнал это в самый страшный для меня момент. Мне пришлось достать Цзян Цзай, потому что огромная ядовитая змея уже вонзила в него свои клыки, и я сломал об неё обычный меч. Представь этот ужас — подводная пещера, в которой слишком жарко, где-то рядом прячется огонь, и здоровенная демоническая змея никак не разжимает челюсти. Это было на севере, Аршань. Сяо Синчэнь, я правильно название запомнил? Он устроил Сун Ланя полулёжа, подмостив ему под спину все подушки, которые нашлись. Забалтывал, как ребёнка, практически насильно просовывая ложку между плотно сжатыми зубами. — Змея была огромной. Всего в один укус могла бы проглотить человека… мы понятия не имели, что она настолько велика. Перед смертью она обвалила единственный выход из пещеры, и похоронила в раскалённом подземелье меня и застывшего в ужасе смертельно раненого Сяо Синчэня. Сун-лаоши, пожалуйста, проглоти ещё ложку, иначе я сделаю из коры воронку, вставлю её тебе в горло, и залью две миски супа прямо тебе в желудок. Неужели ты не хочешь послушать, что было дальше? — он ловко сунул ему в рот ложку. И вот вроде издевался, но сейчас снова переживал тот момент. — Мы выбрались наружу только благодаря Печати — дохлая змея нас вывезла, а перед этим я собрал её яд для ритуала. Но в пещеру с даочжаном вошёл Сян Хуа… а вышел — Сюэ Ян. Ты можешь радоваться, и пожалуйста, будь добрее к нему. Он ведь действительно пытался меня убить в тот день. Я до сих пор не очень понимаю, почему остался жив, хотя, признаться, чертовски этому рад. А потом, Сун-лаоши, вода в озере вскипела… и мне пришлось хватать Сяо Синчэня в охапку и бежать оттуда. На мече. Вот тогда на нём была моя одежда. Потому что его белая одежда была вся в крови, ядовитой змеиной слюне… Даочжан Сун Лань, если я освобожу тебе руки, ты попьёшь чай, или попытаешься обварить меня кипятком? *** «Вот только избавь от объяснений! И так все ясно!» — подумал Сун Лань. — Помолчи, а? — Он вздохнул, развязывать его явно никто не собирался, Сун Лань чувствовал себя ужасно глупо, но что можно сделать? Только терпеть и ждать. А Сяо Синчэнь вознамерился еще и заставить его поесть! Сун Лань решил не спорить, пусть кормит, но тот единственный жест, когда он отвернулся от прикосновения, запал в сердце друга слишком крепко. «Он больше не дотронется никогда...» — обреченно подумал Сун Лань. А Сюэ Ян как будто питался его эмоциями, все, буквально все превращая в энергию для болтовни. Сначала Сун Лань сжал зубы, потом решил, что лучше побыстрее поест и тогда от него отстанут, но история оказалась длинной, и Сун Лань даже подумал, что Сюэ Ян нарочно привирает, чтобы успеть запихать в него всю еду. Но один взгляд на Сяо Синчэня — и стало ясно, что Сюэ Ян, может, очень даже краток, и он попробовал представить себе тот ад. Даже в этом Сюэ Ян стал к Синчэню ближе — раньше во всех опасностях плечом к плечу стояли два даочжана, Сун Лань сам отказался от этого, и Сюэ Ян прав... он просто был с Синчэнем рядом. Сяо Синчэнь смотрел на это странное, одновременно грустное и забавное представление, и слушал. Сюэ Ян рассказывал так, будто это приключение из легенд, про героев, для детей на ночь. И от этого мороз пробирал до костей, потому что страшно тогда было неописуемо, Синчэнь вряд ли мог представить себе, что у ужаса бывает так много сторон. От страха за жизнь Сян Хуа до кошмарного открытия кто же перед ним, от непонимания, что делать, до подчинения обстоятельствам, от одной силы к другой, темной, что в итоге и вынесла их оттуда. Как вообще Сюэ Ян в тот момент успел еще и про яд не забыть? Насколько ему было страшно, что Синчэнь попросту прогонит его, не убьет, а именно прогонит, возненавидит снова, еще сильнее? Даочжан посмотрел на Сун Ланя и понял, что даже в тот момент, когда Сюэ Ян лишил его друга всего, по-настоящему не ненавидел. Почему? Он думал тогда о том, как спасать, как помочь, но ненависть, месть... — разве? И ведь если подумать, то до Байсюэ и Сун Лань сжигающей ненависти к Сюэ Яну не испытывал, они оба просто искренне хотели его найти и доставить на суд, чтобы он больше не творил зло. Все изменилось в Байсюэ для обоих, но только по-разному. В сердце Сяо Синчэня просто не было места для ненависти, наверное, а Сун Лань остался с ней один на один. И сейчас, связанный, он дышит с ненавистью в сердце... — Развяжи, — попросил Сяо Синчэнь, когда Сун Лань не успел еще ответить. Их взгляды снова встретились, и Синчэнь опять почувствовал это странное и непонятное, но может быть... «не ищи и найдешь»? Может нужно просто смотреть и видеть то, что есть — родное, близкое? Тогда непонятное само станет ясным? Сун Лань смотрел в ясные глаза Сяо Синчэня и не знал, как им солгать. — Не обварю, — ответил он, не сводя взгляда с Синчэня. Несколько мгновений они просто молчали, и Сун Лань сдался. Только что он хотел запретить Сюэ Яну называть его «Сун-лаоши», ударить, как только появится возможность, чтобы получить такую же жестокую отдачу от защищавшей его повязки, а теперь он просто промолчал. Как будто внутри что-то затаилось, съеживаясь под взглядом ясных глаз. Сун Лань знал, что оно будет давить и, в конце концов, вырвется, но сейчас можно было просто дать себе отдохнуть. — Сюэ Ян, ты хорошо щупал? В лекарствах есть снадобье чэньшуй, брось в мой чай. Синчэнь едва заметно покачал головой. Сун Лань не мог встать и уйти, но мог отгородиться от всех вот так, закрывшись в сон. Он знал, что это за снадобье, очень маленькая доза может помочь уснуть, большая — погрузить в сон такой крепкий, что ничего не услышишь и никто не разбудит, а можно легко сделать так, что человек не проснется совсем. Не яд, но сон почти без границ прямо к смерти. Даочжан содрогнулся. Когда-то он жалел, что у него нет такого для себя. «Брось в мой чай» — сказал Сун Лань человеку, которого ненавидит и от которого ждет смерти... что же с ним происходит?.. Сяо Синчэнь осторожно придвинулся ближе. *** И ведь все хотят заставить его молчать. Что за люди… И ведь этот ещё не из худших, а туда же лезет. Сложно кормить человека, который не собирается есть просто из упрямства. Но гораздо проще кормить человека, которому не боишься сделать больно, плохо или унизительно. Вот когда Сяо Синчэнь отказывался есть, он откровенно пасовал перед его спокойной уверенностью. А может и зря! Надо было пичкать его, как гусёнка пичкают орехами, не задавая культурных вопросов, а просто запихивая в горло нужный рацион. Он честно попытался представить себе этот процесс, и не смог. Единственное, что хотелось насильно сунуть в рот даочжана Сяо Синчэня, это член. Что тоже рискованно было до поры до времени, мог легко оставить без. — Хорошо, — послушно отозвался Сюэ Ян и проворчал. — Только связал. Красиво, надёжно… Заклинание сам снимай, от меня в этом вопросе вообще нет проку. С лицом заинтересованного идиота он слушал про снадобье, заметил, как Сяо Синчэнь покачал головой, показательно оскорбился. — Что значит «хорошо ли я щупал»? Нет, вообще стоило бы, конечно, но я тебя не обыскивал и твоих вещей не брал. Может и зря. Хорошее снадобье? Он предоставил Сяо Синчэню снимать заклятье, освобождая руки Сун Ланя, возился с его лекарствами, очень педантично показал ему и уточнил, правильно ли берёт, не ошибся ли. Посетовал, что не имеет такого образования. Словом, трещал сорокой радостной, и щедрой рукой намешал в чай снадобья вот прямо как следует. — Но сначала дай мне осмотреть твой затылок, — забота из Сюэ Яна так и пёрла. А что? Он умудрился накормить того, кто от злости едва ложку не сгрыз. А это уже немало. — Ох… хорошая шишка… — Сюэ Ян устроился за спиной Сун Ланя, рассматривал обречённо подставленный затылок, вручил чашку с целебным чаем и через плечо с интересом наблюдал, как он делает первый глоток. Снадобья в чае было прямо прилично, без жадности. Сюэ Ян вкрадчиво улыбнулся, коротким и точным вкручивающим движением пальцев вгоняя глубоко в затылок Сун Ланя по очереди несколько игл. Подхватил из слабеющих пальцев полупустую чашку, понюхал её содержимое, отставил в сторону, и свободной рукой погладил Сун Ланя по голове. — Ты бы со мной ещё в маджонг сел играть, Сун-лаоши… Честное слово, как дети. Чэньшуй? Пустырник, настойка пиона и немного женьшеня, гэгэ. А с иглами в затылке он проспит столько, сколько нужно для качественного отдыха. Ты проверял на себе, вспомни, как ты быстро поправился. Только давай его в повозку уложим, он на земле замёрзнет. Чэньшуй ему… разве что на лоб наклеить, чтоб смешно было. Сюэ Ян оставил свою жертву валяться в подушках, поднялся и ласково обнял Сяо Синчэня. Уткнулся лицом в его шею, дышал им с жадностью, с надрывом, с бешеной радостью наконец-то полностью счастливого человека. — А тебе, гэгэ, тоже нужно отдыхать. Кстати, я всё видел — ты смотрел на меня, смотрел на него, и не поел. Какую историю рассказать тебе, пока я буду кормить тебя с ложки? Хочешь, расскажу про насмерть перепуганного убийцу, который боялся, что светлый даочжан умрёт прямо у него на руках? *** — Правильно, — Сун Лань кивнул и больше не смотрел, как Сюэ Ян намешивает чэньшуй. Сяо Синчэнь расплел свое заклинание так аккуратно, словно боялся задеть даже кончиками пальцев, и Сун Лань снова отругал себя за то, что тогда дёрнулся. Его прикосновения — от них страшно, трудно дышать, и зачем мучить себя? Но их хочешь, тем более таких редких, и сам отказался, сам отверг, дурак. Никто и никогда не будет прикасаться к нему так, как Сяо Синчэнь к Сюэ Яну, даже так, как А-Чэнь дотронулся до его лица. Сун Лань сел, подставляя голову под осмотр. Да, вот так вот, врагу — затылок, да все равно уже, совсем все равно. Чэньшуй в таком количестве сработает быстро, но Сун Лань даже пожалел, что не сразу, потому что пытка болтовней раздражала, хоть половину слов он уже воспринимал просто как фон. Иглы. Вот гад все-таки. Но пусть будут иглы... Хотелось дернуться от этого поглаживания по голове, потому что вот такого унижения еще не хватало, но Сун Лань уже не смог, веки отяжелели и он упал, беспомощный, прямо в руки своего врага, в темноту.