Затмение

— Не нужно историй про страх, пожалуйста, — Сяо Синчэнь обнял в ответ и погладил Сюэ Яна по спине, провел по волосам. «Наверное, у него в основном такие истории», — подумал даочжан, значит нужно других, много-много, про радость, и они обязательно будут. — Я все съем, если ты покормишь меня с ложки, — Сяо Синчэнь улыбнулся, представив себе это. Сюэ Ян сможет завернуть его в свою заботу от пяток до макушки, будет улыбаться, и даочжан просто хотел смотреть на его улыбку, на его лицо, когда Сюэ Ян будет без умолку что-то говорить. — Только давай уложим Сун Ланя сначала. Он с беспокойством смотрел на друга, когда они удобнее устраивали его в повозке. Поправил подушки и одеяло, проследил, не открыты ли ноги, осторожно убрал прядь с лица, чтобы не щекотала щеки, поправил одежду, чтобы ворот ханьфу не натирал шею. Подумал еще, что Сун Лань не чувствует и значит не успеет расстроиться, что он его снова трогает. Сяо Синчэнь задумчиво покачал головой и вернулся к костру. — Я готов, — он слабо улыбнулся и сел с таким видом, будто готов был не есть, а смотреть и слушать что-то очень интересное. — Только если горячо, сначала подуй, — предупредил он. «Хочу просто на это смотреть». И покраснел от такого наивно-детского желания, но в темноте и отсветах костра этого, наверное, не было видно. *** — Могу рассказать про похоть, — миролюбиво предложил Сюэ Ян, целуя своё сокровище. — Это не менее интересно. Определённо, это будет про похоть. Он добросовестно устраивал на ночь Сун Ланя. Удлинил привязь Мифэн, чтобы она могла и травки пощипать, и… — Я не очень знаю, как и что нужно лошади, — признался он. — Как бы логически им нужно есть и пить… и спать. Надеюсь, что мы разберёмся с этим, у меня никогда не было домашней… Пчелы! Прежде чем устроиться и заняться ужином своего даочжана, Сюэ Ян покопался в вещах, нарыл несколько сухих веточек полыни, подпалил, чтобы дымили, воткнул в край повозки. — Комары. Мы с тобой и отмахнёмся, я сам их загрызу, если попробуют попить твоей крови, а он не отмахнётся. Не будем рисковать, а то проснёмся, а там переспевшая репа вместо лица. С другой стороны, комары это не пчёлы, но вряд ли нашей Пчеле придёт в голову обгладывать лицо Сун-лаоши. Так-то кому и кобыла невеста… Мифэн, а ты кобылка или конь? Сяо Синчэнь, ты представляешь, мне и в голову не пришло проверить. А я даже и не знаю, важно это или нет. Но если это конь, то это прямо страшный боевой Пчёл. Молоть вздор и посмеиваться, расстилая ещё одеяло, уже для них с Сяо Синчэнем. Покатываться со смеху от собственных идиотских выводов. Самому, забываясь, съедать ложку супа, а потом кормить своего чокнутого даоса и, конечно же, дуть в ложку, прежде чем поднести к его губам. — Я обещал про похоть… о, Сяо-гэ, попробуй. Это вот, а я даже не знаю, что это в супе плавает, но вкусно. Так вот. Однажды довелось ночевать в одной комнате с одним светлым даочжаном. Он лёг на кровати, а я на матрасе на полу. В окно светила луна, и я видел, что вроде даочжан уже спит. Ты не сачкуй, ты ешь, — он снова поднёс к его губам ложку. — А совсем рядом со мной на полу валялась сброшенная повязка, пыльная. Но от неё одуряющее пахло его кожей и его волосами. Измученный, я взял эту повязку, поднёс к лицу и вдохнул этот запах. Я просто не мог ничего с собой поделать, и начал ласкать себя, глядя на спящего даочжана и вдыхая его запах. А даочжану что-то приснилось и он застонал во сне, и вдруг сел! От неожиданности я излился себе в кулак… с той ночи я решил, что никогда больше не буду спать отдельно от тебя. Никогда. Никогда, гэгэ. Только с тобой. *** Он опять тихо смеялся, над всеми этими рассуждениями про Мифэн, даже про Сун Ланя, обглоданного комарами, и улыбался, наблюдая за тем, как меняется лицо Сюэ Яна с каждым мгновением и каждым словом. — Я ем, — серьезно отвечал даочжан, — просто я не тороплюсь. Торопишься ты за двоих, а я — нет, — и аккуратно забирал еду. Он даже в ложку смотрел, прежде чем съесть, потому что еды не видел целую вечность и искренне заинтересовался, что же там в супе плавает. Правда, история про похоть сильно отвлекала. — Прекрасно. Ты ласкал себя и смотрел на ничего не подозревающего меня, — взгляд Сяо Синчэня одновременно выражал и укор, и иронию, и строгость, и смущение, словно даочжан именно сейчас открыл для себя неожиданную сторону Сюэ Яна. Это и правда смущало, потому что представлялось, но Синчэнь, вместо того, чтобы закрыть тему, поступил ровно наоборот. Он доел все до последней ложки и даже чай на донышке не оставил, внимательно посмотрел на Сюэ Яна и очень серьезно спросил: — И как же ты сдерживался до... до Хуашани? Это было ... трудно? В глазах — интерес, немного хитрый, хотя ясно же, что никакой хитрости не надо, чтобы Сюэ Ян рассказал, как он хотел и как держался, и Сяо Синчэнь не заметил, что чуть прикусил губу. — О чем ты думал, когда смотрел на меня? — тихо спросил даочжан. Сердце снова ставило капканы, в которые с удовольствием собиралось попасть. *** Знал бы раньше, что нужно кормить с ложки — да блин, из ложки? Из зубов, лично каждый кусочек мяса вкладывал бы ему в рот! Надо попробовать… Это очень глупо, и очень романтично. — Я тебе сейчас покажу нечто совершенно прекрасное, ты должен это видеть, — Сюэ Ян начал бережно перебирать своё имущество, поглядывал на Сяо Синчэня и застыл от такого строгого и пристального допроса. — Ты лучше спроси, как я сдерживался от города И до той бочки с водой, это было куда страшнее и глупее. Ох… до Хуайшани? Гэгэ, — он облизал его жадным взглядом, всего. Вот такого, освещённого только костром. Как он прикусывает губу, как он смотрит. — Когда мы вернёмся на Хуашань — ты же хочешь вернуться и посмотреть? — ты увидишь, там с самого подножия и до самой высокой точки такая борозда. Не очень глубокая, примерно вот такая, — он отмерил указательными пальцами расстояние, примерно соответствующее длине члена, и даже не очень себе польстил. — Это я членом пропахал, пока за тобой полз. У меня ведь всегда перед глазами была твоя задница, обтянутая белым шёлком, ты впереди полз. Он не выдержал и бессовестно заржал, запрокидывая голову, поймал Сяо Синчэня за руки, ткнулся в них лицом, нахохотав полную пригоршню. — Если совсем без шуток, конечно на хребте мне было не до шаловливых мыслей. Я боялся, что не успею тебя поймать, или что сам сорвусь, а ты останешься там один. А когда ты ночью выходил из домика, чтобы подумать, я крался за тобой, потому что решил, что ты бросишься в пропасть. Вот, смотри, я нашёл. Далеко спрятал… Он протянул на ладони конфету, медленно перекатывал её, любовался. — Смотри. Это просто великолепное, прекрасное и очень для меня дорогое. Мне эту конфету своими руками сделал мой самый дорогой на свете человек, самый любимый и драгоценный. Посмотри. Она ведь просто сияет! *** — Ты!!! — Сяо Синчэнь вспыхнул, у него кажется даже глаза округлились, но он не выдержал и рассмеялся, — Ну что ты за человек, ну?! Наверное, он никогда не привыкнет к этим шуткам, но это разве не правильно? Даочжан посмотрел на конфету, удивляясь и тому, как Сюэ Ян к ней относится, и тому, что вот он видит ту самую свою конфету... — Диди... — выдохнул он и сообразил, что сказал, опять покраснел, смутившись, — Ночь моя, я сделаю для тебя целую гору конфет, они будут еще лучше и все для тебя. Будут сиять для тебя. Когда сердце разрывается от любви — вот счастье. Видеть Сюэ Яна таким, искренним, немного сумасшедшим, таким, какой он бывает только с ним, и даже Сун Ланя называет Сун-лаоши и заботится о нем, потому что для него важен весь мир Сяо Синчэня. — Я люблю тебя. Даочжан снова обнял, стоя на коленях, не в силах оторваться, слушая его дыхание и сердце. Как не мечтать, что у них будет наконец свой дом, не как у улитки, которая все носит с собой, а место, где они будут спокойно жить и ждать друг друга? — Ты все мне дал. Подарил. Сюэ Ян... Слов просто не находилось, чтобы выразить все. Сюэ Ян показал ему эту конфету и мог больше просто ничего не говорить, что он может дать ему в ответ? — Вернемся. Посмотрим, как солнце садится там в облака. А потом вернемся домой, у нас будет дом? Он говорил, целуя скулы, щеки, губы через каждое слово, и отстранялся, чтобы посмотреть, прикасался пальцами к губам, трогал шею и ключицы. И понимал, что его любовь несравнимо сильнее, чем была ненависть, если она вообще по-настоящему была? Теперь казалось, что нет. *** — Я!!! Смеяться вдвоём над любой ерундой. Разве это не счастье? Неизвестно, как это бывает у нормальных людей, но Сюэ Ян примерно так представлял себе счастье. Вот так — конфета, смеяться вместе, и непременно чтобы его обнимали, и обязательно, чтобы Сяо Синчэнь. И очень приятно почему-то это ласковое «диди», от этого хочется делать глупости. — Я люблю тебя, Сяо Синчэнь. Никогда не любил, не знал, что могу. А может я неправильно люблю, или дурак совсем, но ведь люблю же. Хочешь — сердце красивыми кусочками? Я любил тебя всё это время, просто не знал, что я чувствую. Что я могу дать, что я могу подарить? У меня ничего нет, кроме тебя. Поэтому я богач… Он жадно обнимал, жадно запускал пальцы в его волосы на затылке, сжимал в кулаке, тянул, заставляя откинуть голову назад. Ласково укусил за подбородок, заглянул в глаза смешливо. — Дом? Где захочешь, гэгэ. Какой захочешь. Чтобы у тебя было всё своё, вообще всё… Сяо Синчэнь, — он заговорщицки улыбнулся, как будто собирался рассказать какой-то секрет. — Неужели после такой душераздирающей подробности ты не захочешь удостовериться, не стёр ли я под корень то, чем оставил ту памятную борозду? Конечно, ты трогал, но никогда не лишне убедиться. Удостовериться, так сказать. Посмотреть собственными глазами. Ну разве не два дурака? Стоят на коленях в лесу возле костра, обмениваются поцелуями, смотрят сияющими глазами. Светлячки гасли от зависти. — У нас будет дом. Кровать. В доме, гэгэ, обязательно будет печка. Чтобы тепло. А когда дождь — можно смотреть в окно и радоваться, что не мокнешь. Или, если захочется, мокнуть сколько влезет, потому что потом можно зайти в дом. А ещё, гэгэ, обязательно будет здоровенная бочка для горячей воды, чтобы там мокнуть вместе. И… и я даже не очень представляю, что нужно, чтобы было в доме, но мы же сообразим, верно? Он жадно целовал его, так же прерываясь на слова, или наоборот — просто говорил всё это, прерываясь на жадные поцелуи россыпью, куда попало. — И что же ты смотришь так на эту конфету? Сяо Синчэнь… может нужно положить её на место? — Сюэ Ян открыл рот, нагло поманил языком. *** Как он так умеет? Рассказывать про всякое сокровенное и интимное, что заставляет краснеть, так же легко, как про дом и совершенно обычные вещи? Наверное, так бывает в настоящей семье, когда двое родные настолько, что нет ничего странного. — Не стер, — уверенно сообщил даочжан, — Я чувствовал. Полностью. Он пробрался пальцами под ханьфу и провел по выступающим ключицам Сюэ Яна. — Но... это нечестно. Ты меня всего видел, а я тебя нет, — последнее он шепнул на ухо, отчаянно краснея и отстранился снова. Конфета? Синчэнь подхватил ее кончиками пальцев, задержал взгляд на неказистом лакомстве и... быстро отправил себе в рот. Удивленно посмотрел на Сюэ Яна, словно сам поразился такой своей наглости, приблизился и отдал конфету на язык губами, не забыв погладить острые зубы кончиком языка. Наконец-то он мог видеть это! Острые краешки клыков, когда Сюэ Ян улыбается. — Итак. Справедливость нужно восстановить, — строго сказал Сяо Синчэнь и отошел только чтобы посмотреть в вещах. — Закрой глаза, ночь моя. Повязка тонко пахла полынью. Даочжан устроился за спиной Сюэ Яна и укрыл его глаза полоской ткани, завязал на узел, а потом отодвинул волосы и начал с того самого уязвимого места на затылке. Сначала посмотрел, коснулся губами, лизнул нежно и чуть прикусил кожу. Сердце немедленно стукнулось сильнее, дыхание перехватило, даочжан обнял своего самого прекрасного и развязал пояс его ханьфу. Теперь можно было спустить ткань с плеч, поцеловать пока позволяла нижняя рубашка. — Этого мало, ты же знаешь? — он аккуратно избавил Сюэ Яна от остатков рубашки, постарался ни в коем случае не сдвинуть повязку. Поцелуи. От затылка вниз, по плечам, за ухом и по изгибу шеи. Неторопливо, дразняще, нежно. — Тебе сладко? Мне кажется, я должен еще учиться, — Сяо Синчэнь улыбнулся, удивляясь, что действительно все это говорит. *** Очаровательная звенящая пошлость момента. Сюэ Ян только улыбался, наслаждаясь моментом — его даочжан научился противостоять непристойностям, не скатываясь в удручающее ханжество. Тем интереснее! Сюэ Ян хотел было что-то сказать, но только обалдело округлил глаза, когда Сяо Синчэнь ловко сунул конфету себе в рот. И ведь не жалко было конфеты, серьёзно! Просто вот не ожидал. Он снова не успел ничего сказать, когда его светлый даочжан умудрился вернуть ему конфету самым восхитительным образом из всех возможных. — Я самое честное чудовище во всей Поднебесной, — сдавленно прошептал он, торопливо целуя его губы. — В конце концов, я так хотел, чтобы ты на меня смотрел. Каждый час, каждый день. Всегда. Он с готовностью прикрыл глаза, заботливо подбросив в костёр ещё дров. Его Сяо Синчэнь хочет видеть? Пусть ему всё будет видно, всё что он захочет. Вот чего он не ждал, так это повязки на глазах. Нет, даочжан говорил как-то… или не говорил, а он сам себе это придумал? — Гэгэ… сладко… мне так сладко, — у него голос моментально сел. Сюэ Ян так и остался на коленях, увлечённо ловил эту ласку, завёл руки за спину, пытаясь хотя бы так схватить его, прижать к себе сильнее. — Ты поразительно быстро учишься. Не представляю, не могу даже представить, на какие удивительные… конфеты ты способен. Я хочу от тебя конфет, Сяо-гэ, самых сладких, самых пряных, самых сияющих… Он послушно позволял себя раздевать, ошарашенно поворачивал голову в попытке предугадать, что дальше предпримет его Сяо Синчэнь. Такая простая смесь — поцелуй, быстрое ласковое прикосновение языка, укус… Сюэ Ян моментально сдался, с готовностью включаясь в это чарующее действо, с трудом удерживал себя на месте. — А если я сейчас повернусь и на тебя нападу, гэгэ… — он жадно облизал губы, перекатил по языку стремительно тающую конфету. — Справедливость ведь не будет восстановлена? У меня сегодня в груди горит жажда справедливости, помоги мне её восстановить… Кому, как не моему даочжану… пожалуйста… *** — Нет, — в голосе Сяо Синчэня сквозила улыбка, — ты не нападешь, ведь я попрошу тебя этого не делать. Он снова легко коснулся губами его плеча, продолжая раздевать, уложил на спину. Даочжан освобождал Сюэ Яна от одежды, как будто разворачивал сказочный подарок, которых ему в жизни никто не дарил. Он смотрел, смотрел и смотрел, обнажая и лаская, и совершенно сходил с ума от того, каким прекрасным был его Сюэ Ян и как он трепетно и жарко реагировал на каждое действие. — Справедливо... — даочжан наклонился над ним и поцеловал ключицу, провел языком по впадинке над ней. — Правильно... — поцелуи ложились один к другому, пока губы не накрыли сосок, язык дразняще коснулся и обвел вокруг, и несколько мгновений даочжан смотрел на то, что происходит, а потом так же поцеловал второй, и немножко прикусил, тут же подул. — Будет... дать, — он уже целовал живот, вдыхая запах кожи, вырисовывая кончиком языка причудливые линии, и наслаждался тем, как Сюэ Ян вздрагивает от прикосновений, как напрягаются мышцы. — ... мне время... — Даочжан наконец не выдержал и накрыл ладонью его член, через ткань чувствуя горячее возбуждение, — ... учиться. Как он сам не сходил с ума от этой медленной пытки? Голова кружилась от всей этой красоты, его красоты, для него. Сяо Синчэнь целовал и дразнил дыханием, медленно освободил Сюэ Яна от последней одежды, максимально касаясь бедер, пока снимал с него штаны. И поднялся, стоя на коленях и потрясенно глядя на невозможно прекрасного Сюэ Яна. — Как ты красив, ночь моя... — восхищенно прошептал он. Сяо Синчэнь не спешил возвращаться, пользуясь тем, что Сюэ Ян не видел, заставляя его ждать пусть не долго, но ждать. Сам он снял ханьфу, удивившись, что по-прежнему слышит, как оно тихо падает, беззвучно, но все равно слышно. Он снова склонился, длинные волосы коснулись бедер, а Сяо Синчэнь сначала оставил укус на тонкой коже на косточке, поцелуй, и только потом коснулся языком головки, взял в рот и ласково обвел языком. Это оказалось не так, как в тот раз, в темноте. Даже если глаза закрыть — все равно не так... удивительно. Подумав, Сяо Синчэнь подложил под голову Сюэ Яна подушку, теперь можно будет лучше видеть его лицо. Ладони легли на бедра, с ласковым усилием не давая двинуться, и Сяо Синчэнь продолжил ласкать, все смелее, и когда поднимал взгляд к лицу Сюэ Яна, внутри как будто расцветал огненный цветок, а сдержать собственный стон было невозможно тяжело. *** — Но мне так хочется на тебя напасть… Наверное, он так на всю жизнь и обречён остаться голодным. Сколько бы ни давал ему Сяо Синчэнь, ему было мало. С другой стороны, он успел так мало, настолько мало, что впору выть на луну. А этот святой изверг просто издевался, устроив спонтанную проповедь самым грешным образом. Сюэ Ян схватился за повязку, чтобы снять её, вымученно разжал пальцы и дотронулся до руки Сяо Синчэня, чтобы уже по ней добраться до плеча, до шеи, до лица. Это сложно. Не видеть — сложно. Мучительно. Он вздрагивал и прерывисто дышал, когда любимые губы скользили по коже. Соски… да кто бы мог подумать, что от этого Сюэ Ян будет сдавленно стонать и до радужных кругов перед глазами жмуриться под повязкой? Он бы уже сдирал с себя одежду, уже точно почистил бы даочжана от лишних тряпок, наплевав на их сохранность. Чуть ли не ломал пальцы, стараясь удержать себя от этого рывка. Связанным было бы легче. — У тебя есть всё время этого чёртового мира, гэгэ, — прошептал он, слепо поворачивая голову туда, где слышал его голос. — Просто мне… Он мучительно поскрёб одеяло ногтями, выгибаясь только от предвкушения ласки. Сяо Синчэнь как будто специально всё делал чертовски медленно. Да, это было понятно, он хочет смотреть. И что же он видит? Что он видит, почему так восхищённо шепчет? В себе он не видел ничего особенного, но ведь говорят же, что красота в глазах смотрящего… а если эти глаза так долго ничего не видели? Сюэ Ян дышал короткими рывками, как будто пытался покусать воздух. Он подался бёдрами вверх, и жадно улыбнулся, когда ласковым нажимом Сяо Синчэнь просто запретил ему это. По крайней мере, он не запрещал ему двигаться вообще, и можно было хотя бы попытаться трогать его, где доставал. Хотя бы лицо, хоть прядь волос, хоть что угодно. — Чёртова справедливость, — выстонал он в голос, жадно облизал губы. — Сяо Синчэнь… ты как-то безжалостно правильный… небеса, какой ты правильный. Как я люблю вот это правило, если бы знал… хочу больше справедливости. *** — Ты обязательно сможешь напасть, обещаю. Ты мне веришь? Он взял глубже, сглотнул, едва не вздрогнув от того, как напрягается плоть и как ярко реагирует Сюэ Ян, провел языком наверх и повторил все сначала. — Потерпи. Самому бы тут вытерпеть! Даочжан снова отстранился, аккуратно убрал и руки Сюэ Яна, снова оставив его в неведении, что же будет дальше. Он дал себе еще всего несколько мгновений на то, чтобы посмотреть, и снял рубашку, откинул волосы и скрутил их в жгут, чтобы не мешались. Масло оказалось близко, Сяо Синчэнь провел ладонями по бедрам Сюэ Яна, снаружи внутрь, осторожно развел ему ноги и согнул, устраиваясь между ними. Так красиво и так распутно, и представилось, что он же вот так сам лежал перед Сюэ Яном, открытый и весь как на ладони... — Я буду самым справедливым, — тихо пообещал Сяо Синчэнь, выливая на пальцы всего лишь несколько капель масла, — И я очень хотел бы быть самым правильным. Для тебя. Левая рука снова огладила бедро, даочжан наклонился, возвращаясь к прерванному процессу, обхватил член пальцами, вернул в рот и стал двигаться, ритмично и неспешно, чередуя разные ласки, теперь уже смелее. Рука скользнула ниже, меж ягодиц, и на миг Сяо Синчэнь замер, испугавшись собственной смелости и такой распущенности. Но он помнил, как ему было хорошо, и хотел видеть Сюэ Яна в сладком удовольствии, смотреть, насколько сможет его дать. Он провел кончиками пальцев сначала несмело, робко изучая, нашел и задержал движение, потом обвел по кругу колечко мышц. Было страшно сделать что-то не то, но Сяо Синчэнь был очень нежным и очень осторожным. Губы сомкнулись плотнее, язык чувствовал каждую вену, ласкал, облизывал, и помня, что с ним делал Сюэ Ян, даочжан старался попробовать по-разному, улавливая реакции, повторяя то, что вызывало стоны или попытку двинуться навстречу. Палец скользнул внутрь, легко от масла и нежно, Сяо Синчэнь от этого и сам на миг замер, поднял взгляд на Сюэ Яна, и улыбнулся, снова обхватил губами головку, кончиком языка пощекотал уздечку и обвел вокруг. А если ему не понравится... если скажет перестать... Сяо Синчэнь не останавливался, погрузив палец чуть глубже, он осторожно ласкал, смущаясь, но в то же время это и не давало остановиться. Сюэ Ян не видит, как краснеют его щеки, не видит, как на самом деле его даочжану нравится изучать любимое и такое прекрасное тело, смотреть, замечать самые тонкие и трепетные реакции, знать, как трудно Сюэ Яну сдерживаться. У него ведь теперь только чистые ощущения в темноте и ... просьба пока не нападать. *** — Я верю, Сяо Синчэнь… Только тебе и верю. Больше чем себе. Больше никому, только ты, гэгэ… Голос стремительно садился куда-то в горячечный шёпот. Сюэ Ян часто сглатывал, изнывая от стремительно раскручивающейся спирали безумного желания. Просто повторять, всё очень просто, пусть этот горячий рот ещё раз заберёт его на всю длину, и повторить с полсотни раз. Он ведь нетребовательный, он очень простой, совсем не сложный, а даже упрощённый, и вообще примитивный… ну пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста!!! Валяться тут вслепую с раздвинутыми ногами и напряжённо вслушиваться в дыхание Сяо Синчэня, мучительно кусая губы… да, ему было хорошо. Просто он к такому «хорошо» не привык. У него все инстинкты орали, что это опасно, что слишком безголово, что он тут голый, он ничего не видит, даже поза беззащитная. А потом инстинкты захлёбывались в интимной ласке и принимались наперебой стонать, разбивая всё в пух и прах. Он изгрыз себе губы, пытаясь не командовать им. Сердце бешено долбило изнутри, гоняло кипящую кровь. Сюэ Ян зашипел, пытаясь удержать за хвост жадное «смелее, быстрее» — только хуже сделал, из горла вырвалось какое-то клокотание, голос рухнул в преисподнюю и оттуда воззвал: — Ещё… умоляю, ещё. Ты у меня уже самый… самый… самый… Медленные вкрадчивые ласки, ласковое дыхание на коже. Он на свою дурную голову представил, как это выглядит, и застонал сквозь зубы. — Я хочу видеть, как ты это делаешь… Ты мне потом покажешь? Ты мне столько всего покажешь, гэгэ… Он подался навстречу ласке, нетерпеливо и жадно, судорожно выдохнул. Снова облизал губы, сдавленно подвывая, страстно и страшно зашептал: — Сяо Синчэнь, Сяо Синчэнь, Сяо Синчэнь… Он на разные лады повторял и повторял это имя, как будто ласкал его губами и языком, и сгустившаяся вокруг костра темнота шелестела ночным лесом, подхватывая и повторяя это имя. *** Это было больше, чем он ожидал, больше, чем Сяо Синчэнь вообще мог себе представить. Сюэ Яну хорошо, ему нравится, он хочет еще... Это только подстегивало, заставляло желать еще больше. Даочжан стал смелее, добавил немного масла, потом еще один палец, и в конце концов, ласкающий рот совпал в ритме с пальцами, совпал со стонами Сюэ Яна, с биением сердца Синчэня. Он почувствовал бугорок внутри, понял, что это та самая точка, он все-все открывал для себя заново, и сделал так, чтобы чуть-чуть задевать, отправляя Сюэ Яна в сладкий омут пока еще слишком тихого удовольствия. Сяо Синчэнь сейчас прекрасно понимал, что делает, сам испытывал это в ласковых и настойчивых руках Сюэ Яна, в густой томительной темноте, и совершенно осознанно хотел искупать в ней теперь и его. Горячий рот, на всю длину до горла, чтобы сглотнуть, застонать, даже этим стоном лаская, и снова и снова, снять предел возбуждения движением языка снизу вверх и вокруг, замереть на мгновение, чтобы оставить Сюэ Яна только с ритмом пальцев внутри, задевающих настойчиво мучительно точку возбуждения, и снова откатывать желание назад. Вместе с жаждой видеть красоту Сяо Синчэнь распробовал вкус пытки, сладкой, как конфета, за которую потом хотел наградить Сюэ Яна всем, что он только захочет. — Покажу, — снова обещал даочжан, когда пальцы покинули замершее на грани предела тело, провел ладонью по животу, потом внутри по бедру Сюэ Яна, словно снимая горячую дрожь, но на самом деле распаляя только сильнее новым ожиданием. Сяо Синчэнь освободился от штанов так, что даже не коснулся Сюэ Яна нигде, взял масло и щедро плеснул на ладонь. — Все покажу, диди, все... только не сейчас, — и обхватил рукой подрагивающий член Сюэ Яна, слегка сдавив и в конце движения скользнул ладонью по головке, оставляя на горячей нежной коже масло. Сам Синчэнь уже дрожал от желания, по члену стекала прозрачная капля. Он не понял, как, совершенно безотчетно, но выгнулся, отираяясь животом о живот, членом о член, размазывая стекающие капли друг о друга, и открывая Сюэ Яну, что его даочжан уже совсем обнажен. Он попутно прихватил губами сосок и уже совершенно не жалея, до боли укусил ключицу, тут же медленно вылизав след. — Шшш... нельзя смотреть, — тихо-тихо прошептал Сяо Синчэнь в губы, встал на колени, нависая над Сюэ Яном, сжал его бедра. И снова пришлось выгнуться, чтобы его член коснулся в первый раз, задел и скользнул меж разведенных ягодиц Сяо Синчэня. Даочжан уже не сдержал тихий стон, вздрогнув от желания. Невозможно... Он не стал себя никак готовить, хотелось быть для Сюэ Яна узким, очень, тесным, и масла хватит. Сяо Синчэнь только немного помог себе рукой, и впустил, стал постепенно медленно расслабляться, опускаясь на член, забирая в себя глубже. По телу разливалось томное ощущение наполненности, и даочжан застонал. Он только на миг закрыл глаза и поднялся, пальцы скользили по животу Сюэ Яна, Сяо Синчэнь смотрел, не мог насмотреться на его лицо, губы, плечи... как он горит под ним, всего лишь от первого движения, и следующим Синчэнь опустился полностью, сел и взял Сюэ Яна за руку. — Иди сюда, — он притянул к себе, медленно опускаясь, и коснулся губами его виска, — Теперь можно смотреть, если хочешь. *** А всё-таки Сяо Синчэнь умный. Какой же он умный, вот откуда он знал, что опасно будет оставлять ему глаза открытыми, когда принимаешься за такие ласки? А вот! Если не отобьёт мозги, то нужно будет спросить, как он догадался. Сюэ Ян был готов поклясться, что повязка на его глазах сейчас задымится. От ласковых пальцев внутри расходилась горячечная дрожь, сладкая судорога ритмично проносилась по телу, заставляя скулить и двигаться навстречу, насаживаться на пальцы, пытаться толкнуться в горячий рот, чтобы сильнее надавить на ласковый язык. — Ннннн… — обессилено заныл он, когда Сяо Синчэнь подло убрал пальцы, куда-то дел свои восхитительные губы. Это не мешало восторгаться. Дикий восторг топил тело так же надёжно, как и возбуждение. То есть, сначала он научился как усыпить его бдительность и скрутить заклинанием, а вот сейчас пытает со знанием дела. Если бы точно не знал, уже зашёлся бы в припадочной ревности и потребовал объяснить, откуда у святой сволочи такие познания в интимных вопросах. Но ведь сам научил, и ведь нравится всё. Кроме того, что даочжан его перестал ласкать!!! Нельзя же так! Ну просто нельзя, неправильно, несправедливо, немилосердно! Ласка вернулась, когда он вычёрпывал последние крохи терпения как раз перед тем, как ринуться к нему, пусть вслепую, скрутить и прижать к себе. — Сяо-гэ, — жарко зашептал он, захлёбываясь этим предвкушением. — Пожалуйста, иди ко мне… ты ведь меня сейчас скатаешь в шарик, как конфету, и я так и останусь. Он беспорядочно ласкал стройное тело лёгкими прикосновениями, которые тут же перешли в бурный каскад сразу после укуса за ключицу. На шипение даочжана он отреагировал чутко — застыл, нервно подрагивая всем телом. Приоткрыл рот, тяжело дыша. Да, быть под обнажённым Сяо Синчэнем, не имея понятия, что он делает, и всё ещё нельзя смотреть… Сюэ Ян готовился к одному, а получил нечто совсем другое. Когда понял, что даочжан насаживается на его член, вообще перестал дышать. Что? Как? Что??? Ему стало жарко, просто как в кипяток окунуло. Сяо Синчэнь растягивал себя сам, пока ласкал его ртом? Оооо, он хотел это видеть! И тут же понял, что не растягивал. Пересохшие губы царапнули воздух, хриплый стон терзал горло. Едва получив разрешение, он содрал с глаз повязку, чтобы болталась на шее, и впился бешеным взглядом в нереально прекрасное лицо Сяо Синчэня. — Осторожнее с предположениями, гэгэ. Что это за «если хочешь»? Я себе веки отрежу, чтобы никогда не прекращать на тебя смотреть, никогда, ни за что! — зверство ляпнул, но улыбался с таким диким восторгом, жадно рассыпал поцелуи по его шее, мстительно укусил за ключицу в том же месте и с рычанием вылизывал след укуса, что зверство скрадывалось. Такой страстный, жаркий и тесный. Сюэ Ян легко его приподнял, тут же рывком насаживая на член. Закатил глаза, бессовестно демонстрируя, как ему хорошо. — Тебе нравится то, что ты видишь, гэгэ? Мой коварный… ни в чём себе не отказывай. Я вот не собираюсь… *** Сяо Синчэнь замер, увидев, как Сюэ Ян сдирает повязку, посмотрел в его глаза, где кипела такая страсть и желание, что обжигало обоих. Он расправил длинные волосы Сюэ Яна, освобождая их из повязки, чтобы тут же впиться пальцами в затылок, прижать к себе, забирая все эти поцелуи и укус, застонал, приподнимаясь, и вскрикнул от резкого толчка. — Да... Нравится, — он смотрел на эту шею, ухватил за волосы и запрокинул ему голову, укусив под подбородком, и начал двигаться сам, не дожидаясь новых порывов. Сяо Синчэнь насаживался на член раз за разом, не разрешая себе не смотреть, прогнулся и вздрогнул. — Сюэ Ян... — голос сел, слова резко кончились, даочжан хватался за плечи, оставляя следы от пальцев, от ногтей, сжимал в себе обжигающую плоть, чтобы Сюэ Яну пришлось толкаться сильнее, и снова, снова. Этого мало, слишком мало. — Подожди, — велел он, надавил ладонями на плечи, останавливая Сюэ Яна, запрещая двигаться, и отклонился назад, — Смотри. И Сяо Синчэнь оперся руками о его ноги, так можно было двигаться плавно, можно было сжимать его и отпускать, в мерном ритме подниматься лишь наполовину, чтобы снова опускаться до упора. И не сводить взгляда с Сюэ Яна. Сяо Синчэнь будто спрашивал, насколько хватит его терпения, тихо стонал и улыбался, греясь в его жадном взгляде, обжигаясь. И с каждым движением все больше хотел, чтобы Сюэ Ян взял его, грубо и бешено, как зверь, чтобы потерял терпение, сам, и не просить. *** Нравится. Ему нравится. Небо, спасибо, ему нравится! Сюэ Ян хрипло рванул воздуха, запрокидывая голову, отдавая ему возможность делать что угодно со своей шеей — пусть хоть горло перегрызёт. Ему можно. Ему всё можно, и как же это заводит! Когда же, когда Сяо Синчэнь поймёт, что ему действительно всё можно?! Опять подожди. Опять замри. Да что это за чудовище им овладело? Сюэ Ян влюблено скалился, пожирая его глазами, с трудом одерживал себя на месте, постанывая сквозь зубы. Послушно опустил глаза после этого «смотри», и как зачарованный уставился на собственный член, который раз за разом погружался в его тело. Взгляд заметался, то в глаза, то снова падал вниз по телу, чтобы снова прилипнуть к самому интимному. Сюэ Ян медленно и заторможено взял Сяо Синчэня за член, неторопливо выгладил его пальцами, приподнял его мошонку. Трогал так недоверчиво, как будто всё ещё не видел. В глазах опасно поблескивало отражение костра, Сюэ Ян моргнул, надавил пальцем, и Сяо Синчэнь насадился до упора на член и на палец. Он задышал чаще, облизал губы, медленно потянул руку, вынимая палец. Трогал тонкую кожу между широко раскинутыми ногами, медленно взялся за его бёдра и начал помогать. Не только даочжан тут учился коварству. Для начала — подниматься выше, опускаться резче. А потом быстрее. А потом ещё быстрее. — Держись за меня, — выдохнул Сюэ Ян, и сорвался. Опрокинул Сяо Синчэня на себя, перекатился, подмял, подхватил под колени, и начал бешено вбиваться в это любимое тело. С размаху. Куда там зверям. *** Даочжан понял, что совсем не подумал, куда станет смотреть Сюэ Ян, а сообразив, вспыхнул снова, краска залила от ушей до шеи, но это только сильнее возбуждало. Распутное, порочное, запретное — все это даже не успело толком стать таким для Сяо Синчэня, ведь он раньше о подобном даже не задумывался, и только с Сюэ Яном стремительно рухнул в пропасть чувственных открытий. Смущение и страх его не останавливали, а наоборот, и сейчас даочжан только сильнее выгнулся, чтобы Сюэ Ян видел все. Он тихо ахнул от прикосновения и всхлипнул, посмотрел удивленно и немного испуганно, когда кроме члена почувствовал в себе еще и палец. Сяо Синчэнь прикусил губу, опускаясь, ресницы задрожали, он едва не закрыл глаза, окунаясь в это ощущение. Так хорошо, просто не верится, что может быть так прекрасно, если б Сяо Синчэнь не знал, что может. — Сюэ... Ян... — шептал он, то запрокидывая голову, то снова приближаясь, чтобы поцеловать или прихватить зубами где-нибудь, где захочется именно сейчас, в один короткий и неповторимый момент, и Сяо Синчэнь двигался все быстрее, отдаваясь рукам и ритму Сюэ Яна. Звезды над головой дрожали в черном небе, а потом вдруг все перевернулось, и с громким «ах» даочжан оказался на спине. Он держался. Так, будто впервые в жизни оказался в объятиях и боялся, что это закончится, так, словно хотел вплавиться всем телом в Сюэ Яна. Он обхватил его ногами, обвил руками шею, запутывался пальцами в волосах. И кричал. Не сдерживаясь, на каждом толчке, еще сильнее задирая ноги, чтобы быть максимально открытым для него, чтобы принимать еще глубже, чем это вообще возможно. Голос срывался, опять утром будет сипеть, ногти оставляли на спине Сюэ Яна царапины, а от его бешеных, несдержанных, диких движений было даже больно. Но невозможно хорошо. Сяо Синчэнь выкрикивал имя, а потом уже и от имени остались только бессвязные стоны, звезды наверху бешено танцевали, не успевая за ним и его прекрасным, личным и самым страстным чудовищем. Вся Поднебесная не успевала, весь мир. Желание, кипящий в венах огонь, тонкая боль и нежность пронизывали все тело, скручивались в тугой узел, который вот-вот вот должен был развязаться волшебным удовольствием, но даочжан даже не думал ждать, не замирал, не задерживал дыхание — он просто отдавался со всем горящим в сердце желанием и любовью. *** А можно ещё и так. И как же много всего можно, просто Сяо Синчэнь ещё этого не знает. Сюэ Ян с упоением помешанного полностью отдался моменту. Он если и замирал, то исключительно ради бешеных припадочных поцелуев — вдруг можно не успеть? Отнимут, всё закончится, отнимут! Или попытаются отнять, и конечно же безуспешно, потому что поплатятся своими жизнями за попытку, за одну только мысль, за единственное движение в эту сторону. — Люблю, — судорожно шептал Сюэ Ян, жадно скалился, склоняясь над своей святой сволочью, скрывая от него весь мир, небо и землю, нет никаких звёзд, когда растрёпанные длинные волосы пологом скрывают всё, остаётся только его лицо в этом диком полумраке. — Как же я люблю, — выстанывал он, запрокидывая голову назад. К мокрой от пота коже липли волосы, свежие царапины на спине пощипывало. Сюэ Ян не мог остановиться, и не хотел останавливаться. Прижимался губами к вибрирующему горлу Сяо Синчэня, снимая этот крик вот так, почти напрямую. Жадно кусал, стараясь хотя бы не ранить кожу. — Я хочу, чтобы ты меня видел, — хрипло выдохнул Сюэ Ян. — Просто смотри на меня. Не закрывай глаза. Пошлейшие шлепки от каждого толчка, стоны и крики, прерывистые признания. Всё сплеталось в сплошной поток наслаждения. Ещё несколько жадных рывков, Сюэ Ян поднялся на выпрямленных руках, его лизнул свет от костра. Он собирался получить своё удовольствие открыто и демонстративно, Сяо Синчэнь должен это видеть. И как сейчас исказилось лицо в напряжённой гримасе, как чётко выделились вены на руках, все мышцы напряглись. — Ты лучшее, что со мной было в жизни. Лучшее. Самое. Самое лучшее. Сюэ Ян скалился в восторженной дикой улыбке, когда первая судорога удовольствия швырнула его вперёд, и дыхание перехватило сразу и жёстко. *** От этих слов становилось жарко. Каждый раз, когда Сюэ Ян говорил, что любит, Сяо Синчэнь физически ощущал счастье, как оно разливается по крови, окутывает золотое ядро, все тело, подчиняет мысли. Это оно делало прекрасными стынущие укусы, оно любило боль и удовольствие и хотело отвечать тем же. Счастливое сердце металось в груди, переполненное. — Я смотрю, — и даочжан действительно не смел закрыть глаза, смотрел и смотрел, жадно и восторженно, нежно и страстно, как будто это только на один раз и потом может не повториться. Глаза слезились от этой красоты, наверное они привыкнут? Или нет? Разве можно привыкнуть? Сяо Синчэнь замер, потрясенный этим зрелищем, все удовольствие самого прекрасного человека в мире — все для него, и собственное нахлынуло так неожиданно, что он вскрикнул. Судороги наслаждения внутри, обжигающий всплеск — этого оказалось достаточно, Синчэню даже не пришлось к себе прикасаться. Он просто прижался всем телом, крепче обнимая ногами и руками, укусил соленое от испарины плечо, но тут же спохватился, что так его лица не видно, а это неправильно, Сюэ Ян тоже должен смотреть. На последних отголосках его удовольствия Сяо Синчэнь содрогнулся сам в первом спазме, сжался и застонал, задрожал всем телом. Горячие капли потекли по животу, а он совсем не мог оторваться и не хотел, тяжело дышал, слушал как колотятся оба сердца, снова прижался губами к плечу, целовал шею и всхлипывал. Слезы снова текли по щекам. Стало страшно на миг, когда даочжан представил, что этого могло не случиться, совсем, и он вцепился руками в Сюэ Яна так крепко, что заломило запястья. *** Наверное, запаниковал бы. С чего бы Сяо Синчэню плакать? Но не в этом конкретном случае. Сюэ Ян буйно скалился, толкаясь в него со всей дури, рычал, стонал, слизывал его слёзы, снова содрогнулся новым всплеском удовольствия, когда он сжался и забился в руках. Он поднялся на колени вместе с вцепившимся в него даочжаном. Держал крепко, не давая отстраниться, повернулся и упал на спину, чертыхнулся сквозь зубы, когда член выскользнул из расслабленного тела. Сюэ Ян ласково уложил Сяо Синчэня на себя, накинул на него край одеяла и рассыпал по его лицу ещё несколько поцелуев, случайно поймал губами прядь волос и медленно вытягивал изо рта, улыбался, ловил кончиком языка его слёзы. Наверное, приятно вот так разрыдаться, когда из глаз не кровь льётся. А ему приятно сейчас кутать даочжана с прицелом именно вот так провести ночь, чтобы он спал сверху. Приятно гладить его по спине, по шее сзади, легко массировать затылок, перебирая волосы. Сюэ Ян подмял под себя ещё одну подушку, полез пальцами в мешочек со своими вещами, достал свёрнутые вместе повязки с разными пятнами крови. Все были белыми, только одна чёрно-красная. — Ты знаешь… я ведь о каждой повязке могу рассказать, в какой день ты её снял. Я не мог с ними расстаться. Наверное, это одержимость, гэгэ. Видел бы ты, какую рожу скорчил Сун Лань, когда обыскивал меня и нашёл эти повязки, — Сюэ Ян тихо засмеялся. — У него было такое лицо, как будто я при нём заживо съел котёнка. Жутко, наверное, смотрится. Но вот это — самая дорогая. Он поднял руку, до сих пор по запястью обхваченную посеревшей полоской ткани. — Она была на тебе, потом на мне. Она совсем особенная, и кровь на ней особенная. И это спасло мне жизнь. Я суеверный? Раньше думал, что нет. А сейчас… наверное суеверный. Тебе удобно? Я не жёсткий? Хочешь пить? Тебе не холодно? Он прикусил язык и тихо засмеялся, снова ласково сцеловывая с лица Сяо Синчэня слёзы. — Ты можешь плакать столько, сколько ты захочешь, гэгэ. Я не боюсь твоих слёз. Люблю каждую каплю. *** Сяо Синчэнь вжался в Сюэ Яна так крепко, не хотел отпускать даже когда оказался на нем, расслабился только когда одеяло накрыло обоих. Он все старался смотреть, но взгляд так близко никак не мог сфокусироваться, лицо Сюэ Яна расплывалось, и от слез тоже, и даочжан всхлипнул и немного отстранился. Он шмыгнул носом, улыбнулся и ненадолго прикрыл глаза, так было хорошо от того, как ласково Сюэ Ян гладит его и какое горячее у него дыхание. Даочжан смотрел на повязки, которые все до одной — в этом он даже не сомневался — его любимый носил с собой. Каждую. Это поражало и в очередной раз становилось ясно, насколько ценно для Сюэ Яна каждое мгновение вместе, как важно каждое воспоминание. Сяо Синчэнь взял его за обмотанное повязкой запястье и поцеловал ладонь, пальцы. А Сун Лань поймет, обязательно когда-нибудь поймет, а если нет — то это ничего не изменит. Пусть хоть весь мир их не понимает. — Мне хорошо, — Сяо Синчэнь улыбнулся и поцеловал в губы, — Очень. Так и лежал бы всегда. Пить хотелось, но для этого Сюэ Ян же встанет и пойдет за водой, нет, лучше потерпеть. Даочжан обнял его и устроил голову на плече. — Я счастлив, ночь моя. Такого счастья Сяо Синчэнь не испытывал никогда в жизни. Были моменты, но другие, он делил их с другом, с миром, но никогда не испытывал настолько яркого желания раствориться в этом счастье вместе с кем-то, никогда не думал, что этого могло просто не быть, если бы он сошел с пути, принял одно неверное решение. — Так счастлив, — он приподнялся и снова посмотрел в глаза Сюэ Яна, — что мне не хватает слов. Больше всего хотелось уйти далеко-далеко и просто жить с любимым человеком вместе, ни о чем не думать, но эту мечту отравляло только одно — Верховный будет искать. Сяо Синчэнь оставил долгий поцелуй на шее Сюэ Яна, вдохнул его запах... Убьет. Каждого, любого, кто захочет отнять у него, у них это счастье. *** — Так и лежи всегда. Не будем вставать, ну их всех нафиг. Он смеялся тихо, напропалую нежничая. Его даочжану нужно было отдыхать, он перенервничал, устал, а вместо того, чтобы накормить и заставить спать, он снова поступил как чудовище. Ну нормальный человек, вообще? — Я вдвойне счастлив, потому что я сперва счастлив один раз, а потом понимаю, что ты это видишь, и у меня как бы два счастья получается. У него тоже не хватало слов, но когда Сюэ Яна останавливали такие мелочи? Он пофыркал, потешаясь над собой. Хорошо было лежать вот так возле костра, под самым лучшим в мире одеялом. Из Сяо Синчэня получалось вообще одеяло мечты. Он ревниво прижал к себе даочжана, проурчал что-то чертовски довольное и счастливое, беспорядочно целуя пригревшееся в объятиях счастье. Впервые за долгое время ему не снились кошмары. Сюэ Ян вообще не заметил, как уснул, а на малейшее движение Сяо Синчэня реагировал успокаивающим бессвязным шёпотом, в котором на разные лады повторялось «люблю тебя, люблю, люблю». Для этого ему даже просыпаться не было нужды. Конечно, они в конце концов несколько раз поменяли позу, но руки Сюэ Ян всё равно не размыкал, пока не проснулся. Рассвет уже где-то разнежено облизывал верхушки деревьев, а здесь внизу было темно, и костёр погас. Сюэ Ян бессовестно валялся, любуясь своим даочжаном. Выбрался из-под одеяла и оделся, поёживаясь от утренней прохлады. Сунул нос в повозку, проверил спящего Сун Ланя — так же бессовестно сунул руку под одеяло, потрогал его руки и ноги. Не холодные, это хорошо, значит кровь правильно циркулирует. Какие-то мелочи, которые сильно успокаивали тревожность раньше, сейчас стали ещё одним источником радости. Умыться, связать волосы в небрежный хвост, заново развести костёр, согреть воды для чая, приготовить еды, поесть самому, накормить ещё сонного Сяо Синчэня, аккуратно накормить спящего Сун Ланя. Напоить лошадь. Собрать всё имущество, запастись водой. Он подумал и широкой полосой белой ткани обмотал руку, спрятал перчатку. Так казалось, что рука целая, только мало ли в Поднебесной людей с перевязанными руками? Натянул над спящим Сун Ланем кусок полотна, усадил рядом Сяо Синчэня и за узду вывел Мифэн на дорогу. Погладил тёплую морду, почесал за ушами и только после этого уселся в повозку сам. Несильно хлопнул поводьями по спине и засмеялся. — Гэгэ, ты когда-нибудь думал, что мы с тобой будем лететь на пчеле? Ну это такой медленный полёт, зато целеустремлённый. Они ехали весь день. Медленнее, чем на мече, но быстрее чем пешком. Несколько коротких остановок исключительно ради благополучия Мифэн. К вечеру остановились на окраине города, и Сюэ Ян настоял, что Сун Ланя будить рано. Не просто рано, а слишком рано. Он исправно глотал всё, что попадало в рот, пропали глубокие тени усталости под глазами. Ему явно пошёл на пользу длинный сон. На постоялый двор не тратились, дремали в повозке, как и многие другие путешественники, решившие с утра пораньше попасть на рынок. Конечно, тут не пошумишь, не покричишь, но Сюэ Ян всё равно умудрился продемонстрировать своему даочжану искусство тихих вкрадчивых ласк, вынуждавших кончать молча, а потом сидел у костра, неторопливо и задумчиво вылизывая руку, покрытую вязкими белыми потёками, и беззастенчиво строил Сяо Синчэню бесовские глаза. Только наутро он наклонился над Сун Ланем, вздохнул, посмотрел на Сяо Синчэня, взялся за иглы и начал медленно выкручивать их, вынимая из проколов. *** Сяо Синчэнь тоже хотел помогать собираться. Он решительно этим занялся, только сначала высовывал нос из-под одеяла и сонно щурился, потом ел, тут он уже достаточно проснулся, чтобы понимать, что отлынивать не дадут, потом стало можно помогать. Но даочжан даже не понял, что зависает на каждой вещи. Сначала он разглядывал кастрюльку с растущим в ней персиком и не мог решить, что прекраснее — древние узоры или молодое растение, и думал о том, что нужно будет высадить деревце в землю, отмыть сосуд и посмотреть наконец на письмена, что помогли ему найти самое главное, что он не искал. Потом он долго вертел в руках простой мешочек, потом — подушку, последнюю Сюэ Ян уже забрал у него, отправляя к другим подушкам, и Сяо Синчэнь обнаружил, что все собрано, а он совсем не помог. «Сун Лань полезнее, чем я» — подумал даочжан и тут же покраснел, устыдившись своей мысли. Но Сун-лаоши и правда был полезен. Синчэнь смотрел, как Сюэ Ян о нем заботится, и любовался, но только грустно было понимать, что все это станет невозможным, как только друг проснется. Они не смогут втроем, проблема даже не в том, что не захотят — не смогут, и даочжан не до конца понимал, почему. Можно было остановиться на мысли, что не смогут из-за ревности, Байсюэ... но в сердце все время тихо билось беспокойство, что дело тут не только в этом. — Знаешь, диди, мы с тобой даже лежим... целеустремлённо, — ответил он и улыбнулся. Пока ехали, Сяо Синчэнь разглядывал буквально все и удивлялся, что даже придорожная трава такая красивая. А Сюэ Ян и ночь среди других путешественников делал горячей, и Сяо Синчэнь, глядя на то, как он потом облизывает руки, смущался и думал, что это очень ценная ночь, потому что потом, когда они останутся вдвоем, молчать больше не нужно будет. Даочжан волновался, когда пришло время Сун Ланю проснуться. Он замер, наблюдая за тем, как Сюэ Ян убирает иглы, и вздрогнул, когда Сун Лань открыл глаза и дернулся в руках Сюэ Яна. Это было похоже на плавание в киселе. Или в густом супе, который готовили на севере — вязкое острое нечто. Не двигаешься, ни о чем не думаешь, как в мутной полупрозрачной похлёбке, но колючие вспышки то и дело мелькают где-то в подсознании. А потом одна стала болью, за ней другая, и наконец мысли вернулись — этот гад вытащил последнюю иглу, и Сун Лань дернул плечом и головой. Вскочить и двинуть не вышло — тело приходило в себя медленнее, чем мысли, и он только зашипел. — Руки убери. В конце концов Сун Лань сел, угрюмо глядя на собственные руки на коленях. Сидел так, понимая, что спал долго и на самом деле отдохнул, а еще он не чувствовал голода — значит Сюэ Ян впихивал в него еду своей больной заботой. Противно. Но при этом — все равно. — Здравствуй, А-Чэнь, — наконец, сказал он мягко и спокойно, — Мы далеко уехали? Можно мне карту? — он только сейчас поднял голову и посмотрел на Синчэня, — пожалуйста. Сяо Синчэнь попросил у Сюэ Яна карту, подошел, с застенчивой улыбкой коснулся руки Сун Ланя. — Здравствуй. Взгляд друга словно прикипел к этому прикосновению, и даочжан убрал руку, чуть было не сказав «извини». *** Он действовал медленно и обстоятельно. Нельзя вытаскивать иглы резко, нельзя их выдирать рывком, нужно медленными выкручивающими движениями вынимать. Ну это если не хочешь навредить, разумеется. И вроде Сюэ Ян был бы рад вытащить из этой дремучей даочжанской башки мозги, да размазать их тонким слоем по стенке, но не мог себе позволить. Перед последней иглой он помедлил, горячим взглядом облизал Сяо Синчэня, который тревожно следил за процессом. Его святая сволочь только начала жить нормальной жизнью, поэтому и зависал даочжан над самыми обычными вещами. Сюэ Ян его понимал… Выкрутил последнюю иглу, получил свой законный ненавидящий взгляд и злое шипение, демонстративно убрал руки, показывая, что безоружен, выпрямился и сделал шаг назад. Долго смотрел на Сун Ланя, а когда он попросил карту, до Сюэ Яна дошло. Он поднял брови, покачал головой и без споров сразу отдал карту, ткнул пальцем в ту точку, где они находились сейчас. Сун Лань не мог не шарахаться от его рук. Так должно было быть — ведь даочжан практически в такой же позе валялся под ним, когда Сюэ Ян выдирал его глаза из глазниц. Он всё чувствовал, он всё помнил. Даже если Сун Лань сделает над собой усилие и попытается себя изнасиловать, чтобы простить, тело всё равно будет помнить. Он налил воды в чашку, отдал Сяо Синчэню и взглядом показал на Сун Ланя, мол, напои его. Жажда должна быть после такого длинного сна, и хотя он кормил и поил свою жертву, всё равно сохнет горло, сохнет рот. Вот что с ним делать? Сюэ Ян уже начал бы метаться, как дикий зверь в клетке, если бы не понимал, как это привлекает внимание и бесит того, кто и так не в себе. Хорошо, а если сейчас наступить себе на горло, качественно на нём потоптаться, опуститься на колени и попросить прощения и милосердия? Сюэ Ян задумчиво кусал губы, пытаясь предугадать, как это будет воспринято. Придирчиво изучил землю под ногами, на пробу дёрнулся, имитируя первый порыв — исключительно для себя, понять и прочувствовать, что и как будет. Критически нахмурился. Это было бы красивым и драматическим жестом, достаточно изящной манипуляцией на даочжанских понятиях о добре и зле. Но здесь было одно огромное «но». Даже два. Во-первых, Сун Лань от начала и до конца видел его комедию перед Мэн Яо, а там как раз было вот это с падением на колени и крокодильими слезами. И чем это закончилось, он тоже помнил. Не поверит. Более того — что-то щёлкнет в его повреждённой голове, возьмёт да и зарубит на свежеобретённых глазах изумлённой публики. Сюэ Ян не доверял самообладанию Сун Ланя, увы, увы. — Сяо Синчэнь, не отдёргивай руку, когда он так смотрит. Даочжан Сун Лань, поправь меня, если я ошибаюсь — ты не против его прикосновений, и когда он испуганно отдёргивает руку, ты страдаешь, — он снова поднял руки. — Я не лезу. Правда, не лезу. Даочжан Сун Лань, как ты себя чувствуешь? *** Синчэнь подошел, сжимая пальцами чашку, но подал ее спокойно. А рука Сун Ланя дрогнула и он посмотрел на эту чашку с досадой, словно ей должно быть стыдно. Сяо Синчэнь поднес чашку ближе, с присущим ему терпением, и только когда заметил, как Сун Лань чуть подался вперед, коснулся краем губ и потихоньку позволил себе сделать несколько глотков. Он и сам осторожно заглянул в карту, удивившись, как далеко они уже уехали от Баошани. — Спасибо, — Сун Лань чуть улыбнулся, а Сяо Синчэнь воспринял это как настоящий добрый знак, ответил искренней улыбкой и кивнул, будто надо было закрепить этот важный момент. Но замечание Сюэ Яна заставило покраснеть. Сун Лань тут же уткнулся в карту. Это помогало не свирепеть от бестактных слов Сюэ Яна и желания придушить его немедленно, а еще от понимания, что это самое желание все-таки поутихло по сравнению с тем временем, когда он тащил мерзавца в Гусу или когда впервые услышал звук поцелуя и горячий шепот. Зачем Сюэ Ян это делает? Не его собачье дело думать о том, страдает он или нет и уж тем более — это озвучивать! — Далеко забрались, — наконец, произнёс Сун Лань, отдавая карту. Опять пришлось посмотреть в эти чистые глаза... Сяо Синчэнь как всегда все понимает. — Куда ты пойдешь? — спросил он тихо, снова подавая воду, и на этот раз Сун Лань взял чашку сам, силы быстро возвращались. — Домой. В Байсюэ, — спокойно и уверенно ответил он. Ресницы Сяо Синчэня дрогнули, он не смог справиться со вздохом, но кивнул и пристально посмотрел на друга. Совсем один идет в Байсюэ... Совсем некому будет ему там помочь с этим справиться... Но даочжан понимал, что уговаривать неправильно и нечестно, они все знают, что не смогут втроем. И что же делать? Синчэнь смотрел в темные глаза, пытаясь разглядеть в них хоть что-то, что успокоит. И Сун Лань улыбнулся. — А-Чэнь, — он оставил чашку на повозке, встал и взял Сяо Синчэня за руки, вгляделся в лицо, — Мне нужно увидеть, вдруг я смогу что-то придумать... Не знаю пока. Но я просто боялся, думал сначала ты, потом все остальное. Думал, может мы вместе туда придем, так не очень страшно, но... — Он замолчал, привыкая к тому, что только что сознался в своих страхах и разочаровании. Скупо, сухо, но как умел, — В общем, вернуться надо. — Хорошо, только если будет нужно, ты приходи, мы пойдем... Ладонь Сун Ланя мягко накрыла губы Синчэня, не давая договорить. — Нет. Мне не нужно знать, — Сун Лань опустил руку и глянул на Сюэ Яна, — он прав, если не знаешь, то и не выдашь, даже случайно, даже под заклятием. Он нисколько не сомневался, что не расскажет под пытками, но вот магия могла сработать очень коварно, и тут действительно, лучше не знать. Понятно, что Верховный захочет спросить. — Если спросят. Когда спросят, я скажу, что Печать уничтожена, — сейчас Сун Лань говорил уже совсем как о необходимости, в голосе не осталось ненужных эмоций, — Это легко проверить, на Баошань хороший заклинатель почувствует отголоски этого артефакта, любой там скажет, что выброс силы был неимоверно силен. С тем, что Сюэ Ян меня утащил без сознания тоже особо врать не придется. И скажу, что очнулся— вас нет, по каким причинам — не знаю. Это шаткая история, но будем надеяться, что мне поверят, скрываться я не буду, может это даст повод думать, что не лгу. Или есть идеи лучше? — он посмотрел на Сюэ Яна. Этот виртуоз обмана запросто может накрутить что-то более изощренное. *** Какие мы нежные! Вот потому что ты такой пентюх, тебе и не хватило яиц вовремя признаться самому себе, что любишь его, и ему сказать. А когда совсем поздно и наворотил делов… Сюэ Ян только медленно выдохнул, стараясь не заводиться. Он оставил этих двоих буквально наедине, отошёл к лошадке и обнял её за шею. — Нет, ты это видела, Мифэн? — он только ткнулся лбом куда-то ей между ушей. Лошадь неодобрительно покосилась на Сун Ланя и пощёлкала зубами. Такая солидарность моментально привела Сюэ Яна в изумительно радужное расположение духа. Всё-таки хорошо, когда в такой щекотливой ситуации кто-то будет на твоей стороне. Он старательно не лез, пока эти двое держались за руки, краснели, опускали очи долу, Сун Лань совсем обнаглел, полез трогать губы Сяо Синчэня. Сюэ Ян хранил невозмутимое спокойствие, не позволяя себе даже оскалиться. Только зубы судорожно стиснул и убрал руки за спину. Кулаки сжимал с такой силой, что ногти впились в ладони. — Не верь Верховному, — сухо отозвался он. — Как ты понимаешь, именно он помог мне сбежать. Оба раза. Не говори, что Сяо Синчэнь со мной по доброй воле, а лучше вообще о нём не говори… — Сюэ Ян наклонил голову к плечу, задумчиво прикусил губу. — Если Верховный поверит, что Печать уничтожена, он захочет чтобы я сделал другую. Не знаю, даочжан Сун Лань, что ты знаешь о злодеях, тварях, чудовищах и — как ты сказал тогда? — ах да, уродах… боюсь, что твои знания несколько однобоки и не могу тебя в этом винить. Просто если Верховный получит в свои руки это преимущество, можешь поверить — я ему не только Печать сделаю. Я вообще что угодно сделаю. Вырежу половину Поднебесной и сами небеса сожгу. У меня нет идей лучше, даочжан Сун Лань. Он пытливо смотрел на него, время от времени наклоняя голову, как собака. Он хотел сказать больше. Он хотел спросить больше. А как же Байсюэ? Вот так просто возьмёшь и отпустишь, да? Оно понятно, ради Сяо Синчэня. И всё же, как ты мог его выгнать, как? Почему не побежал следом? Почему не попросил никого, чтобы догнали и задержали? Там было кого попросить, там было, кому тебя ударить по голове и привести в чувство. Почему, если ещё долго Сяо Синчэнь жил почти рядом с тобой в этом сраном сарае у подножия Баошань, беспомощный, слепой… Что с тобой произошло, даочжан Сун Лань, что случилось?! Почему ты, почему именно ты повёл себя с ним как самое страшное чудовище? Хуже, хуже любого из страшных чудовищ. — Если ты будешь неподалёку, я тебя почувствую. Если ты будешь в беде… надеюсь, что я и это почувствую. Надеюсь. Не дай себя убить, даочжан. И спасибо тебе. Мы будем искать тебя в Байсюэ, если что. Он ласково погладил Сяо Синчэня по плечу и снова отошёл в сторону, не мешая им прощаться. Следил, не мог не следить, украдкой зыркал, но только шёпотом жаловался Мифэн, что он слишком терпелив. Да. Слишком терпелив и скромен. Как для чудовища — просто феноменально терпелив и скромен. И великодушен. *** «Как ты понимаешь!» Конечно, он понимал, даже слишком хорошо. От этого в голове звенело, как будто множество колокольчиков пытались выстроить свои песенки в одну. Интересно, как эту новость воспринял Сяо Синчэнь? Наверняка, поверил не сразу, а потом просто принял, как данность... Для Сун Ланя факт коварства Верховного подтверждал, что они с Синчэнем были правы насчет кланов и того, как это должно быть устроено, шли правильным путем, вот только ... Сун Лань посмотрел на Сюэ Яна. Он сказал бы «вот только явился мерзавец и все отнял», но это больше не спасало. Не помогало. «Вот только...» где-то он сам свернул не туда. — Значит, не дай ему никакого преимущества, — ответил Сун Лань. Сяо Синчэнь смотрел на него, и в глазах ясно читалось, что он не видит выхода, что как ни посмотри — все не лучшим образом. И даже то, что Печати больше нет, — не гарантия, что Мэн Яо отвяжется. — Надеюсь, что не почувствуешь, — Сун Лань совершенно не хотел, чтобы его боль была слышна кому-то еще, тем более Сюэ Яну. Очевидно, здесь какое-то заклятие, пусть пока повисит, потом он избавится от него, в конце концов Сюэ Ян с ним в этих знаниях не сравнится. И никаких «если что», лучше умереть, чем снова «если что». Сун Лань замер — Сяо Синчэнь обнял его, крепко, потом отстранился и посмотрел в глаза. С тех пор, как Синчэнь вернул зрение, Сун Ланю все казалось, что он пытается что-то разглядеть в нем и не может. — Береги себя, — Сяо Синчэнь улыбнулся и моргнул, чтобы не заплакать. Получилось, и Сун Лань улыбнулся ему: — Знаешь... у тебя глаза такие ясные, А-Чэнь... — тихо сказал он, — в них и раньше был свет, но теперь... Удивительно, ты прикоснулся к тьме, а стал только светлее. Он еле заставил себя сделать шаг назад, чувствуя, что еще немного, и просто не справится. Фусюэ лег за спину, Сун Лань улыбнулся другу, кивнул Сюэ Яну, на мгновение задержав на нем взгляд, и ушел по дороге, не оборачиваясь и не замедляя шаг. Сяо Синчэнь смотрел вслед, пока Сун Лань не скрылся за поворотом дороги, потом взял чашку, завис, глядя мимо нее под ноги, как будто забыл, что собирался с ней делать. *** Надейся-надейся. А что ж тебе ещё остаётся, только надеяться. Только фигушки, было бы так просто отделаться от примитива, Сюэ Ян его не использовал бы. — Приложу все возможные усилия, — он постарался поберечь нервы Сяо Синчэня, поэтому многозначительные рожи не корчил, намёки упрятал поглубже. А мог бы и сказать, что вообще-то некоторые слишком праведные могли бы поучиться целеустремлённости у некоторых неправедных! Да, он приложит все возможные усилия, чтобы не давать преимуществ Мэн Яо… и чтобы всё-таки почувствовать важное раньше, чем станет поздно. В конце концов, только дрова не учатся на своих же ошибках. Сюэ Ян не хотел больше никогда в жизни думать, что слишком поздно и ничего нельзя исправить. Сун Ланя хотелось остановить. Заставить остаться, просто чтобы Сяо Синчэнь за него не волновался. Может его убить? Зато даочжан всегда точно будет знать, где находится его сердечный друг, в каком конкретно месте и в каком конкретно состоянии. Стабильность! Вместо этого Сюэ Ян только наобещал ему взглядом всё возможное и невозможное. В этом-то он мог ему верить — Сяо Синчэня он в обиду не даст. И не бросит никогда. И сам не обидит. И заботиться будет. И любить со всей бешеной страстью, на которую только способно дикое сердце. И смотреть ему вслед было сложно, особенно через плечо переполненного печалью Сяо Синчэня. Сюэ Ян осторожно его обнял, подставил ладонь под чашку и легко сжал поверх его пальцев. — Гэгэ, — прошептал он на ухо своему грустному святому. — Ну хочешь, давай пойдём с ним? Если ты хочешь, ты только скажи. Он не хотел идти за Сун Ланем. Это был неоправданный риск, это было глупое решение, это мучило бы всех троих… но если Сяо Синчэнь захочет, он это устроит. В конце концов, это не сложнее огромной змеи. — Ты можешь плакать, Сяо-гэ, если хочешь. Всё, что захочешь. Сколько захочешь. Не выпускал из рук, не заглядывал ему в лицо, оставляя в условном одиночестве, но всё-таки в тёплых объятиях. — Боль моя, что мне сделать? *** Сун-лаоши никогда не плакал. Сяо Синчэнь точно никогда не видел, как он плачет, только когда кровь стекала по его щекам в Байсюэ, но не слезы. Сколько Сяо Синчэнь знал его, Сун Лань всегда сдерживал печаль, или может быть, у него не было таких поводов? Так много ночей Синчэнь пытался вспомнить, слышал ли он слезы в голосе друга, когда тот велел уйти? И не мог вспомнить. Он всегда старался стать хоть немного похожим, сдержанным, суровым, но его тихое спокойствие не шло ни в какое сравнение с суровой выдержкой Сун-лаоши. Сяо Синчэнь сглотнул подступившие к горлу слезы, моргнул. — Нет. Нельзя с ним. И не нужно. Это его путь. Странное чувство, что сейчас их дороги разошлись в разные стороны, но хотят они по-прежнему одного, схожего... Просто Сун Лань еще не знает, что же ему нужно, не разглядел пока. — Не ищи и найдешь, Сун-лаоши, — прошептал Сяо Синчэнь, глядя в чашку, на то, как ласково касается его Сюэ Ян. Нужно было сказать ему... но он не сказал, а теперь уже позно. Не ищи — и найдешь... Даочжан повернулся в объятиях, все еще не поднимая глаз, как будто от этого все-таки заплачет, уткнулся лицом в плечо Сюэ Яна. — Ничего, ничего, просто будь. Он стоял, успокаиваясь, так и не проронив ни слезинки, пока не заглянул в лицо Сюэ Яна, и улыбнулся: — Пойдем домой. Дойдут туда, откуда начинали. Посадят свой персик. Найдут место для Мифэн... — Пойдем. *** Ну что такое… ну в самом деле, что такое? Почему люди такие сложные? Они плясать должны от счастья, что всё удачно получилось. Что вот, ритуал оказался не бредом сивого даоса, что получилось исправить навороченное в прошлом, что всё закончилось благополучно, что Печать исчезла, что он с Сун Ланем всё-таки не убили друг друга, несмотря на огромное яростное и совершенно взаимное желание это сделать. — Ну гэгэ, ты что же… — он с облегчением обнял своё счастье, погладил по затылку, по спине. — Он справится. Он же тоже чокнутый даос, как ты, и разбираться с путём — это ваша специальность. Ты разобрался, и он разберётся. Иногда я думаю, что я не зря не убил его тогда. Это для чего-то было нужно. Это тоже путь? Ну вот. Сюэ Ян спокойно стоял на месте, не дёргаясь. Если Сяо Синчэню нужно время, вот теперь у него этого времени точно целая прорва. — Чувствуешь? — он заглянул в любимые глаза, блаженно пощурился. — Прислушайся. Слышишь? Ну, Сяо-гэ, напрягись. Принюхайся. Гэгэ, сделай мне приятное, — он засиял зловещей клыкастой улыбкой и вообще закрыл глаза, запрокинул голову, не отпуская даочжана из рук. — Ты чувствуешь? Нам некуда спешить. Представляешь? Можно вообще всё-всё вокруг смотреть. Путешествие на юг получилось на самом деле неожиданно беспечным. Сюэ Ян хохотал вповалку, когда на одной из стоянок на Сяо Синчэня из ближайших кустов вышел хомяк. И ещё сильнее хохотал, когда хомяк кинулся от него наутёк — взбрело в голову, что даочжан непременно должен рассмотреть хомяка во всех подробностях. Разумеется, не поймал, испуганные хомяки шустрее некоторых специально обученных убийц. Они останавливались на маленьких постоялых дворах, в лесах, в чистом поле. Попали под дождь с грозой. Сушились в каком-то заброшенном сарае. Сюэ Ян трясся от холода и счастливо грелся об Сяо Синчэня, а потом обоим было жарко. Они побывали в городе И, оттуда двинулись дальше на юг. А в следующем городе Сюэ Ян очень постарался снять ту же комнату, в которой выхаживал своего раненого тогда ещё врага, но уже тогда отчаянно любимого врага. Впереди было много всего. Очень много. И можно было не торопиться прожить эту жизнь слишком быстро.

%%%%%%%%%%%%%%%%%%%%%%%

От авторов: На этом месте мы думали, что это уже всё. А оказалось, что это лишь первая часть, которая вполне хеппи-энд для двоих. Дальше мы отдали историю даочжану Сун Ланю, и действительно думали, что счастливый Сюэ Ян со своим счастливым Сяо Синчэнем будут счастливо жить на юге… но нет. Куда без них-то? )))

А пока у нас впереди Байсюэ… и много стекла.