Затмение

Лань Сычжуй организовал завтрак, подавал Сяо Синчэню, следил, все ли съедает Цзинъи, сам все как следует ел. Про то, что нужны силы, даочжан Сун Лань сказал так серьезно, и Сычжуй намеревался набираться этих самых сил со всей ответственностью. И раны Цзинъи обработал так же, и вопросов не задавал, хотя на языке их вертелось с десяток. Может, Сяо Синчэнь поспрашивает? Но даочжан задумчиво молчал и как будто слушал что-то вдалеке. Синчэнь и правда прислушивался, потому что если что-то произойдет, то боль Сюэ Яна он почувствует сразу. Синчэнь доверял обоим, понимал, что они не станут драться. Добровольно. Но это Байсюэ, а у Сун Ланя расколота душа, и он не всегда может себя контролировать. Только что вышел из запретной комнаты — уверенный и знающий, что делать, но все может поменяться, и Сяо Синчэнь нервничал. Настолько, что палочки тихо постукивали о край чашки, настолько, что он даже не чувствовал вкуса— Байсюэ действовал и на него, успокоиться оказалось непросто. А Лань Сычжуй почти не нервничал, насколько это было возможно. Он почему-то насчет Сун Ланя и Сюэ Яна не волновался, ведь Сюэ Ян и правда обещал не причинить им вреда, и до сих пор держал слово. И еще Сюэ Ян все понял про Цзинъи... и значит должен понимать, что если сделает плохо даочжану, плохо будет и Цзинъи. Эта логика мерно звучала в сознании и помогала спокойно заниматься нужными делами. *** Сун Лань внимательно наблюдал и слушал. «Темный объект» внутри себя он воспринял спокойно — это понятно, а раз понятно, то нечего паниковать, Шуанхуа не ошибается, он только подтвержал то, что Сун Лань чувствовал. А вот реакция Цзян Цзая озадачила, но даочжан согласно кивнул, что ж, значит — он ошибся, и сад не подходит. — Возможно дело в том, что я чувствую Байсюэ одинаково повсюду... — рассуждал он. — И даже новые знания этому не мешают, хотя честно говоря как раз самое время все переоценить, — Сун Лань усмехнулся. — Такие сногшибательные новости про свой дом не каждый день узнаешь. Хорошо понимать, что хоть что-то неизменно. Сун Лань посмотрел наверх, на почти прозрачную крону гинкго, погладил кору. Даже хорошо, что этот свидетель всей истории храма, молчаливый страж не увидит, как его адепт будет пользоваться тьмой, чтобы убить собственного наставника. Сун Лань сжал губы, скулы дернулись. Как принять это? «Знать, что она твоя», что он имеет право на силу, с которой был призван бороться, по крайней мере, он так всегда думал... Сун Лань вздрогнул. Лента? Он потрясенно слушал Сюэ Яна. И Цзинъи вот так просто отдал ее? Так, что и похоже не было, что это настолько важно? Будто не сложное решение принял, а ... как вдохнул... Как... как Сяо Синчэнь когда-то отдал ему свои глаза. «Разве я этого заслуживаю?» Вот на это — какое он имеет право на этот просто отданный ему свет? Еще меньше, наверное, чем на тьму. Но Цзинъи отдал, и не принять — совершить чудовищную ошибку, равную тому, как он поступил с Сяо Синчэнем. Убить доверие. Сун Лань снова посмотрел наверх, снова не думая о том, как смотрит на него его враг, задрал голову, вглядываясь в ветки, чтобы слезы не сорвались, проморгался и выдохнул. — Ясно. Пойдем к треножнику. Фусюэ чувствует... как бы это объяснить... — он говорил уже по пути из сада. — Не как Шуанхуа, который предупреждает, но выбор за Сяо Синчэнем. И не как Цзян Цзай, который видит цель, и выбор — за тобой. Фусюэ — меч, который нападает в защите, и выбор тоже за мной. Знаешь, как говорил Сунь Цзы? Сюэ Ян вряд ли знал, но сравнение, которое вспомнилось Сун Ланю, и правда было самым лаконичным и понятным, поэтому он продолжал: — «Непобедимость заключена в себе самом, возможность победы — в противнике». «Возможность победы — есть наступление» — это вот про тебя и Цзян Цзай. Вы не ждете, нападаете, вскрываете слабости и используете. «Непобедимость — есть оборона» — это Фусюэ и я, когда враг нападает, мы видим слабость и используем. Грань очень тонкая, но она есть. Когда Чэнь Бо впервые коснулся меня своей силой, Фусюэ смог разбить эту связь, но она сначала появилась. И завтра будет так же. Если я сразу попробую использовать то, что у меня есть, я буду ограничен лишь тем, что имею, а Чэнь Бо возьмет от храма. Если я сначала отдам, он не почует, что что-то обороняет, только то — что он берет, что он добавляет мою силу к своей и храма. И сила храма останется незащищенной... Сун Лань поймал себя на том, что уже просто рассуждает вслух, и посмотрел на Сюэ Яна, не уверенный, что он понимает и сказал максимально просто, его же словами: — Это стратегия тоже... достаточно подлая, верно? Сун Лань никогда в жизни не смотрел на подобные вещи с такой точки зрения, но Сюэ Ян высказал крайне интересную мысль. Чэнь Бо отвоевывает по частям и преуспевает, потому что един, не отдает ни части. Если выйти к нему, никак не изменив тактику, будет то же самое, но если понимать, что это — лишь видимость, то это может сработать. Надо просто знать, что делаешь, как и говорит Сюэ Ян, а не полагаться исключительно на силу и собственное стремление победить. Вот и получается, что только сравнив себя с Сюэ Яном, Цзян Цзай — с Фусюэ, просто даже допустив такую мысль для себя, а не упрямо противопоставляя, он что-то про себя же и понял. Сюэ Ян наверняка никогда не думал об этом так, да и Сунь Цзы явно не читал, но в совершенстве владел одним из базовых принципов войны: «превратить обходной путь в прямой», потому что война — путь обмана. Они пришли к треножнику, и Сун Лань распахнул ханьфу, открывая врагу метку. — Вот. Помнишь, я тебе не сказал тогда? В общем, я ее буквально чувствую внутри. Не как некую силу, а как предмет. Может он и вот такусенький, — даочжан изобразил пальцами. — Но ощущается как камень, который соседствует с сердцем. Дышать иногда не дает. Но днем легче, а ночью плохо. Как будто... Он вдруг понял и впился взглядом в Сюэ Яна, будто ему надо было, чтобы тот подтвердил, в верном ли направлении идет его мысль. — Ночью у меня это могут забрать. А днем же ... просто некому. «Днем она только моя... А ночью ее хочет Чэнь Бо. Будто выращивает ее во мне, чтобы забрать, пропитать меня силой, вытащить и тогда я просто буду не нужен». Вот это действительно подлая тактика! Сначала выбрал преемником, который должен будет стать частью цепи лжи, не спросил ни разу. Теперь — как носителя для нужной ему тьмы. Сун Лань стоял перед треножником и чувствовал, как внутри поднимается волна гнева, грозящая перерасти в ярость. Вот уж что-что, а играть роль «инструмента» он больше не хотел. И так всю жизнь, как выяснилось, существовал в иллюзии. Но меч не выбирает, только тот, кто держит оружие в руках. Чэнь Бо был этим оружием, подчиняясь цепи событий и чужих решений, и собирался сделать им своего ученика. *** — Сун Лань, попробуй вспомнить, когда ты на днях выбегал за ворота меня убивать, тебе за воротами было хуже, чем внутри? Когда ты снова вернулся на территорию Байсюэ — тебе ведь стало легче и спокойнее? Если да, то… ну, тогда это просто лишний раз подтверждает диагноз, выданный нашим другом Шуанхуа. И я не сказал бы, что это меня радует. Сюэ Ян выжидательно смотрел на даочжана, как будто удары сердца считал или что там врачи делают, осматривая пациента. На известие о ленте он отреагировал как-то очень по-человечески. Он не удержался и нарисовал несколько сложных фигур острием Цзян Цзая в воздухе практически рядом с Сун Ланем, трогал лезвие, прислушивался к общему фону и едва ли не лизнул воздух рядом с даочжаном. Озадачено закусил губу, наблюдая за этой попыткой сдержать слёзы, улыбнулся своим мыслям. Интересно получается. Вот так вроде и не ждёшь представления, как сказал Сяо Синчэнь, так представление само на тебя выпрыгивает. Спонтанная лекция о высказываниях Сунь Цзы привела Сюэ Яна в восторженное оцепенение. Этим в своё время его немало шокировал Сяо Синчэнь, а сейчас он едва ли не с открытым ртом слушал вот эти сравнения. И особенно приятно оказалось, что у этого Сунь Цзы нашлось что сказать и про Цзян Цзай. Чрезвычайно мило с его стороны, пусть в те времена Цзян Цзай ещё мирно дремал где-то в горных породах частичками металла. А когда это вообще было, к слову? — Всё правильно он сказал, уважаю. Если бы мы с Цзян Цзаем сидели и ждали у моря погоды, то… — Сюэ Ян замялся, понимая, что многим ныне покойным было бы весьма неплохо от такой расстановки событий. — В общем, да. Мудрец прав. Он с энтузиазмом подхватил переход на нормальный человеческий язык со слишком умного и даочжанского. — Подло? Конечно подло, даочжан. Подлость, как и всё другое, штука относительная. Лисица идёт на коварство и подлые уловки, и куры очень против, петух так и вовсе негодует, но лисице нужно есть, и лисята ждут. Это я не про себя если что, а исключительно про относительность подлости. Сюэ Ян только руками всплеснул, подался вперёд, рассматривая метку. Ему не очень нравилось, что Сун Лань сейчас может смотреть ему в лицо, но приходилось признать, что даочжан видел его таким, что продемонстрировать ещё одну грань или скрывать её — это уже не играет никакой решающей роли. Вот с таким лицом Сюэ Ян обычно работал над какими-то новыми дерзкими финтами – заклятье, проклятье… новая форма Печати? Вот правда Печать он так и не стал воссоздавать. — Какие подозрительно чистые царапины, — Сюэ Ян едва не ткнулся носом ему в грудь, изучая белесые края царапин. — Свежие совсем. Сун Лань, а помнишь, как Печать реагирует на кровь? Ты там был, ты должен был видеть, как она давится кровью, пытаясь вобрать как можно больше, и даже кажется, что кровь вокруг неё кипит. Ты вцепился ногтями себе в грудь. Я думаю, что от боли — физической ли, душевной ли. Разорванные мелкие сосуды, повреждённая поверхность кожи. Кровь должна была вытечь наружу, и может даже сначала так было, но потом эта жадная сучка попыталась оттянуть всё на себя. Постарайся не давать ей крови бесконтрольно. Он быстро и кратко объяснил Сун Ланю, что и как конкретно чувствуется возле треножника — всё это он уже рассказывал Сяо Синчэню, и у него не было повода считать Сун Ланя дурнее. Эти двое воспитывались примерно по одному шаблону, читали одни и те же книги. — Цзян Цзай очень долго соседствовал с Печатью и сам по себе, и посредством владельца, иногда он сам ведёт себя как Печать, но исключительно как некое производное, сохранив лишь общие черты, но не изменив своей природе. На этом месте он стонет от жадности, пытаясь собрать силу, разлитую тут Чэнь Бо. Но она уже впиталась, её невозможно намотать на клинок, — Сюэ Ян зло потряс головой, досадуя на собственное косноязычие. Здесь оставалось только надеяться на мозги Сун Ланя, что он продерётся сквозь его манеру говорить и вытащит нужное. — Но ты — ты можешь её впитать. Для этого тебе нужно переоценить её и воспринять не как вторженца, который пытается тебя сожрать, а как свою добычу. Для этого я сейчас буду у тебя её забирать. Сюэ Ян рассуждал, одновременно покрывая свои руки цепочкой символов. Рисовал, конечно, кровью, вместо кисточки использовал кончик пряди своих волос. Когда закончил, невозмутимо облизал остатки крови с волос и отбросил прядь за спину. Серьёзно посмотрел на Сун Ланя, поднял указательный палец: — Не забывай кто ты. Не забывай, что ты здесь хозяин. Это не значит, что меня можно убивать — уж пожалуйста, постарайся этого не делать, я полезнее живой. Помнишь? Твоя собственность, твоя добыча, и всё это — холодным рассудком сволочного даоса. Должен отметить, что это идеальное сочетание, у тебя должно получаться лучше, чем у меня. После этого аванса Сюэ Ян моментально изменил выражение лица на жадно-алчное, глаза сверкнули злой бездной, а пальцы скрючились как когти. Он подцепил спрятанную в груди Сун Ланя тёмную силу и плавно потянул на себя и вниз, как будто пытался вылить на землю и расплескать по Байсюэ. — Отнимай, — прошипел он. — Как отнимают погремушку у ребёнка — нужно забрать, не ломая младенцу руку, не раздавив погремушку. Сейчас Сун Лань мог повести себя как угодно безрассудно — Сюэ Ян на всякий случай подготовился даже к удару мечом. Пара-тройка ошибок — ничего страшного, пока не ошибётся, не поймёт как это работает. *** Цзинъи даже степенно помыл руки перед тем как сесть за стол, и тут же чуть не уснул носом в тарелке. И это было странно, ведь прошло не так много времени, и вроде он не должен был до такой степени устать. Но за душевным подъёмом стрясся неизменный спад, и доедал Цзинъи, досаливая еду слезами. — Простите, — он покаянно посмотрел на нервничающего даочжана. — Сам не знаю что такое. Он отпил чай, неожиданно для себя клацнув зубами по краю чашки, зябко поёжился, хотя было не холодно. Цзинъи не осознавал, сколько сил потратил, нахохлился как воробей, и всё мостился уснуть прямо тут. Но так тоже нельзя. — Сейчас пойду кормить кролей и карпов, их нужно успокоить, — это всегда помогало. Начать заботиться о тех, кто слабее, взять ответственность за подопечных. — А-Юань, я забыл о них утром. Ты не кормил? Он прислушался, встал, неуверенно сделал несколько шагов к двери. Но ведь Сун Лань сказал, что всё будет в порядке, правда? Что он только поговорит. Цзинъи доверял ему полностью… но не доверял сейчас Байсюэ. *** — Не помню, — Сун Лань только головой покачал, — Я как-то не думал об этом, если б тогда уже все знал, то слушал бы себя, а так, — он развел руками. Все-таки Сюэ Ян редкостный болтун! Трещит и трещит... Честное слово, Сун Лань уже начал уставать. — Большое спасибо, — он сдержался, но сарказм все-таки просочился в голос, зато получилось не шагнуть назад и даже не скривиться от отвращения, когда Сюэ Ян чуть ли не носом в грудь ему ткнулся. — Давай поменьше о моей боли, а то будешь мне должен байку про свою, и мне придется слушать, чтобы не нарушать баланс. Вот про кровь и про ощущения Цзян Цзая вокруг треножника — это куда полезнее, и Сун Лань запомнил все до последнего слова. — Вот «стонет от жадности» — это прямо про тебя. Давай попробуем. Переоценить. Воспринять как добычу... Сун Лань не представлял себе этого. Теория — прекрасно, но сегодняшний день как ни один другой продемонстрировал ему, что теории — ничто без реальности. Он ухмыльнулся на «сволочного даоса», посмотрел на все эти символы на руках Сюэ Яна и выдохнул. До того, как Сюэ Ян что-то сделал, Сун Лань даже не очень остро чувствовал в себе эту силу, но стоило ее потянуть, потащить, как внутри все моментально взбунтовалось, ярость и злость на Чэнь Бо и всю систему патриархов, которую Сун Лань в себе держал, тут же оформилась в нечто ощутимое. Из него тащили это, а еще боль, а еще нечто мерзкое, и Сун Лань даже не очень разбирался, просто зачерпнул силу, сплел пальцами простое заклятие — да и зачем сложнее? Барьеры-то обходить не нужно, то есть привычные барьеры. Даочжан черпнул энергии и ударил, в последний момент осознав, что это — не то, это — чистая ци, и успел отвести, так что Сюэ Яна почти не задело, а за его спиной брызнули каменные крошки плитки и земля. Но этого хватило, чтоб скрюченные пальцы упустили нить, а Сун Лань согнулся пополам от острой боли и досады. Хорошо еще остановился, и хотя бы — хотя бы! — не потянулся за мечом. Сомнительный плюс, но без него он чувствовал себя совсем идиотом, настолько «не то» сделал. Когда чему-то учишься с детства, умение становится инстинктом, а защищаться Сун Лань умел. И как от себя ожидать, что избавишься от этого за день?! От злости он заорал и сжал кулаки, но тут же замолчал и выставил вперед руку, тяжело дыша: — Молчи! — рявкнул он, — Сам знаю! Давай еще раз! Вот только не надо трындеть, уж пожалуйста! Сун Лань выпрямился и выдохнул. Хозяин, у которого отбирают. Переоценить и представить своей... ** — Чему ты удивляешься? — Сычжуй мягко погладил друга по спине, — С рассвета работал, не ел, волновался... Я кормил, не переживай. И кроликов, и карпов. Вот с лентой может и было бы легче, но ленты на Цзинъи не было. Неправильно это все-таки... — Цзинъи, может, ты все-таки наденешь ленту? — осторожно спросил Сычжуй и поднялся вслед за другом. И в этот момент вскочил даочжан. Синчэнь ринулся наружу, на ходу вынимая Шуанхуа. Все-таки что-то случилось! Сун Ланя и Сюэ Яна он увидел посреди двора, и сами позы и искрящая вокруг энергия сомнений не оставляли, но только странно, что оба не нападали снова. Синчэнь остановился и выставил руку, предупреждая адептов, которые наверняка тоже сорвались и уже рядом. Если б эти двое дрались, то уж точно ждать бы не стали, и Сяо Синчэнь сделал еще только несколько шагов вперед, крепко сжимая меч и стараясь даже не дышать. *** — Э, рассказами о моей боли только пытать, это ж на неделю, не меньше! Было бы всё так просто… Вот только рассказывать Сун Ланю, что всё забрать у него вот так, голыми руками, просто невозможно. Хорошо, не голыми. Но всё же — хоть весь обрисуйся символами, хоть постись полгода, а этого мало. Можно попробовать сделать из Сун Ланя марионетку, и получится на диво полезная тварь, с такой-то начинкой. Можно вытянуть из него солидную часть тёмной силы, чтобы зарядить талисманы. Наконец, можно просто пытать этим тянущим ощущением, как будто кто-то крючьями зацепил что-то рядом с сердцем и тянет, вымучивая и причиняя боль. По большей части это иллюзия, но очень качественная. Обман. Элемент пытки. Важно, что если Сун Лань поймёт сам принцип работы тёмной силы, Чэнь Бо получит весьма неприятный сюрприз. Тряпочка внезапно встанет и уйдёт, прихватив с собой весь запас тёмной силы, который старый пердун пытался собрать в кучку, а потом просто вышвырнуть обёртку. Так уж вышло, что эта обёртка тут была всем дорога. Сяо Синчэню — потому что это его друг. Самому Сюэ Яну — потому что это его враг, ну и по совместительству дорогой друг его любимого даочжана. Лань Цзинъи любил этого засранца всем пылом молодой души, а Лань Сычжуй просто очень воспитанный, ему небесами предписано любить хороших и не любить плохих. Злой Сун Лань был откровенно хорош собой. Бесновался, ярился… действовал привычно, как будто защищается от речного гуля средней увёртливости. Немножко оскорбительно, совершенно бесполезно, зато сразу наглядно показывает, как не надо делать и насколько в этом деле важно самообладание. Не убил — и на том спасибо. Орал знатно, конечно. Сюэ Ян почувствовал себя польщённым и только успокаивающе махнул рукой, понятливо кивнул и снова согнул пальцы когтями. Он следил за своей жертвой с заботливым вниманием, как кошка, которой весьма важно не убить мышь раньше времени. Мышь должна жить ровно столько, чтобы котята успели научиться охотиться. Логично же? Плохой пример, но другого у Сюэ Яна не было. Он нагло тянул за тёмные струны, демонстрировал лицом, что отнимет, заберёт, поглумится, будет хохотать и снова победит, поставит ногу ему на развороченную грудь, ещё и провернёт сапог. Всё украдёт, всё унесёт… почему так тяжело даётся это чрезмерное злодейство? Ещё одна атака захлебнулась, даже не начавшись, Сюэ Ян краем глаза увидел появившихся зрителей и послал в сторону Сяо Синчэня счастливую улыбку. А вот Сун Ланю достался окрик: — Давай ещё раз! Сильнее и резче, не в защиту. Ты в своём праве и ты атакуешь! Цзинъи едва успел ответить Сычжую, что пока не может, как с места сорвался Сяо Синчэнь, и не осталось ничего больше, только выбежать за ним. Бежал бы не останавливаясь, пока не остановился бы между Сун Ланем и Сюэ Яном, сам не понял, как удалось застыть на месте. Цзинъи остановился совершенно без сил, колени подогнулись, и он просто сел на землю там, где стоял. Коротким движением уложил на колени гуцинь — носил с собой в мешочке, чтобы привыкать к его наличию рядом. Вот и пригодился. Он покачивался на месте, как будто собирался заплакать, уткнувшись лицом в ладони, но вместо этого напряжённые пальцы прицелились в струны, готовые упасть моментальным атакующим аккордом, если ему показалось и это не тренировка, а самая настоящая смертельная драка. *** Второй раз оказался короче, чем первый. Сун Лань не видел и не чувствовал, что появился кто-то еще — настолько остро ощутил свою ошибку, которую повторил снова, потянувшись к ядру, и это отдалось резкой болью. Но Сюэ Ян, что еще хуже, похоже заметил это еще раньше и прекратил. Хорошо, что даочжан не видел его улыбку, он просто зажмурился от злости до рези в глазах и открыл их на окрик Сюэ Яна. Вот гад, какой же сильный! Обидно, какой-то босяк, пусть и талантливый до жути, уделывает его без меча! Третий раз даочжан даже не передохнул, просто не было времени — мерзавец ломанулся в атаку снова, улыбался и зло смотрел, и на этот раз Сун Лань впился взглядом в улыбку, задержал дыхание, безотчётно, просто чувствуя, что как дыхание работает его привычная энергия ци, и вот тогда ощутил плотность тьмы. Она действительно отличалась от его силы. Если ци исходила как чистый и светлый поток, то эта, буквально, чувствовалась, почти так же, как что-то тяжелое, как мешающий сгусток в груди. От осознания этого факта стало противно, и Сун Лань снова упустил момент, привычно потянулся к золотому ядру, будто испугался, что ци исчезнет. Но так нельзя, это сейчас — новая ошибка, и понимая это, Сун Лань просто с силой ярости заставил ци замолчать. Он отшатнулся, едва не упал, но устоял и ухмыльнулся Сюэ Яну. Да, мерзко, да, — во рту привкус соли и тошнота подкатывает к горлу, но он понял, в чем суть. В чем разница. Как черт возьми Сюэ Ян сочетает в себе темную силу и энергию ци? Как это делал Чэнь Бо при жизни?! — Еще раз! — хрипло выплюнул Сун Лань, снова выпрямляясь. Он смотрел Сюэ Яну в глаза, снова ощутил, как тот потянул, буквально дергал за ниточки, но подождал, пока скрюченные пальцы и злая улыбка не вцепятся покрепче. Чем сильнее держит — тем труднее будет соскочить, разве нет? И когда эта доля мгновения кончилась, Сун Лань вдохнул, но не для того, чтобы поймать оплетающую ядро и щедро наполнявшую его энергию ци, нет, а чтобы почувствовать осязаемость темных нитей. Вот они, словно подцепленные пальцами Сюэ Яна, рука, которая тащит на себя, они — не его, нельзя так нагло хватать чужое! И вот его собственная рука, он потянулся навстречу, отчетливо отличая прикосновение к тонким темным эманациям, к части себя, которую просто вытаскивали, как будто так и надо. Они настолько ярко чувствовались, что первым порывом было просто схватить, скрутить в жгут и рвануть, но Сун Лань только улыбнулся в ответ, так же зло, и неожиданно хладнокровно и неторопливо поддел «петлю» и снял. Одну. Теперь — еще одну. Сюэ Ян оказывается так близко, что можно дотронуться до его улыбки и содрать с лица, и Сун Лань холодно смотрел, отбирая еще одну струну. Это выматывало своей ненормальностью, но куда больше — тем, что Сун Лань почуял добычу, как будто сеть расставил, сиди и жди, но на это «жди» терпения не хватило, совсем немного осталось, но он дернул, сдирая нить, и мог поклясться, что увидел, как ее клочок остался Сюэ Яну. Это моментально отдало колючей иглой под сердце, будто его новая сила наказала за нетерпение и хлестнула в саму душу. — Аа... мммм...— промычал даочжан что-то дикое, почти звериное, и развернулся спиной к врагу, чтобы не видеть. Потому что тот наверняка довольно ухмыляется, что у его «ученика» получилось, пусть не до конца, но получилось, и скалится, гад... но ведь получилось же! Сун Лань выдохнул, и тут его взгляд встретился со взглядом Сяо Синчэня, а в следующий момент даочжан увидел Цзинъи. Цзинъи, которого здесь быть не должно, которому было обещано, и данное обещание Сун Лань намеревался сдержать и рассказать, как только проверит. Но мальчишка сидел здесь! Не там, где велено, не отдыхал, не набирался сил, а здесь сидел, измученный сильнее, чем было! Сяо Синчэнь шагнул поближе к адептам, Шуанхуа в руке вибрировал, но и без этого Синчэнь видел, что происходит. Мутная дымка в потемневших почти как ночь глазах Сун Ланя... бледное лицо и в гневе сведенные брови... Небеса... неужели опять придется приводить его в чувство?! Но Сун Лань не дернулся, просто посмотрел на Цзинъи и холодно хрипло высказался, почти прорычал: — Я что сказал? Что. Я. Тебе. Сказал? Каждое слово падало холоднее и спокойнее предыдущего, Сяо Синчэнь понял, что меч не понадобится, но стало только тяжелее это видеть. — Ждать, — уронил Сун Лань и резко кивнул Сычжую. — Убери его отсюда. Сейчас же. Он отвернулся, снова возвращаясь к Сюэ Яну: — Еще раз. Мы не доделали. Еще раз, я все понял. *** Сун Лань учился быстро, им можно было бы гордиться… если бы он не делал типичные ошибки неофита, было бы вообще идеально. Сюэ Ян был страстным человеком, и если брался за что-то, отдавался задаче полностью. Он гонял даочжана по каждому витку тьмы, который умудрялся для него создать буквально из ничего, и видел, как приближается критическая черта, за которой обязательно должно последовать либо падение в пропасть, либо взлёт к новой вершине. И его задача сейчас — не дать этому беспокойному даочжану рухнуть. В отличие от всех светлых вместе взятых, Сюэ Ян не считал тьму мерзкой. В ней было своеобразное очарование. Опять же, даже тёмной ночью можно либо приятно прогуливаться, либо барахтаться в незамеченном болоте, либо резать чьи-то глотки. И это будет одна и та же ночь. И всё бы хорошо, но кое-что Сун Лань забыл. Сюэ Ян не успел порадоваться его успехам, как вдруг критическая черта рухнула буквально под ноги. Сун Лань отошёл к молодым адептам и принялся рычать. И на кого рычать? Он только выждал, пока юноши уберутся из поля зрения, насмешливо поклонился даочжану и снова встал наизготовку. — Отлично, давай. Сюэ Ян снова вцепился незримыми когтями в его тьму, но на этот раз не просто тянул. Он повторил всё то же самое, с той же силой, позволил Сун Ланю отнять у него всё, одобрительно кивнул, когда ему удалось отстоять всю свою тьму до капли, а потом с чувством и раскрытой ладонью звезданул даочжана по лицу, да так, что остался отпечаток пятерни. — Я тебе что сказал? — вторая тяжёлая пощёчина обожгла лицо, и Сюэ Ян пошёл в атаку, копируя всё, что успел подсмотреть у Чэнь Бо ещё в тот момент, когда дед был ещё жив. — Я тебе сказал — не забывай кто ты! Я не говорил «стань тварью неблагодарной», я сказал — будь хозяином. Сволочным светлым даосом, а не тёмной тварью. Что ж ты творишь, идиот? Ты должен тьму подчинить себе, а ты сейчас подчиняешься ей и радуешься, как школяр! Сам обозлился до крайности, наносил короткие удары — это была не настоящая тьма, но у Сун Ланя должно было случиться мощное узнавание этих атак. И только когда в глазах Сун Ланя проглянул нормальный рассудок, не отравленный темнотой, Сюэ Ян унял злость, отпрыгнул в сторону, как бродячий кот, снова встал наизготовку, согнув пальцы. — Лучше. Сун Лань, я ценю тебя, как врага. Ты умный, способный… Давай ещё раз, просто помни, что ты — хозяин этой тьмы и не подчиняешься ей. Пожалуйста, соберись. Он снова рванул. Что-то это совсем не весело. Ни капли не весело. Сюэ Ян действительно сожалел о том, что сейчас происходит. Цзинъи… не ожидал. Он только втягивал голову в плечи от каждого ледяного слова, летящего в лицо, молча кивал. Бежал он отсюда просто с неприличной поспешностью, едва успев убрать гуцинь. Бежал, не чувствуя ног, не понимая, что даже не плачет. Он даже не был в этой части Байсюэ, продирался через какие-то кусты, и остановился лишь потому что наткнулся на стену. Вжался в неё лицом и судорожно дышал, желая только одного — чтобы стена расступилась и поглотила его. Сычжуй едва догнал, остановился рядом. Понятия не имел, что делать в таких случаях. Осторожно погладил по плечу. — Он прав, — голос Цзинъи дрожал, как натянутая до предела струна. — Он сказал… там ждать, и что объяснит… а я припёрся. Всё хорошо. У даочжана тренировка, это… важно. Это очень, очень важно! Сычжуй, ты понимаешь, до какой степени это важно?! — Я понимаю, — Сычжуй позволил трясти себя за плечи, поймал Цзинъи руками и сильно прижал к себе, гладил по спине, делал вид, что не понимает, с какого перепуга у него сейчас мокрая шея, мокрая ткань ханьфу на плече. — Я буду возле кролей, — Цзинъи вытер лицо, высвободился из его рук. — Иди, хорошо? А-Юань, иди. Он почистил у кролей, нарезал им веточек — завтра затмение, им будет совсем беспокойно, они начнут всё нервно грызть, пусть лучше это будут веточки. Вымыл поилку, налил свежей воды. Для карпов сплёл кормушку из веточек ивы, сунул туда ком травы, смешанной с грязью и всякими жуками-червяками, притопил у берега. Так рыбы будут заняты попыткой растеребить траву и добыть лакомство, и не будут беспокоиться. Где самому взять такой волшебный ком травы, какие ветки погрызть? Цзинъи вернулся к кролям и очень тихо играл им «Очищение сердца», пытаясь подружиться с новым гуцинем. Вот только на него самого мелодия не действовала. Он играл, механически двигая пальцами, зациклившись на одной музыкальной фразе, потому что иначе он снова побежит куда-то, и на этот раз стена его не остановит. *** Сун Лань тряхнул головой, но тут прилетело снова. Щеки пылали, сердце орало что-то ненормальное, трепыхалось в наполненной злостью груди. — Сволочным светлым даосом? — просипел даочжан. — Ты меня с кем-то путаешь. В него летело и летело, он отбивался, с каждым ударом чувствуя эту энергию лучше и лучше. Искусство обмана — этим его враг владел в совершенстве, и обман его был таким честным и злым, что Сун Лань невольно восхищался. Он никогда не встречал таких, Сюэ Ян был единственным в своем роде, и только поэтому привыкший с детства учиться даочжан не остановился сейчас, не окатил высокомерным бешенством. Он собирался взять у своего врага то, что он так щедро отдавал. Умение, которого у Сун Ланя не было, и если не научиться, то завтра все закончится совсем. И все будет напрасно. — Потом расскажешь, какой я. Это было слишком. Словно Сюэ Ян голыми руками раздвинул ему ребра и нагло влез в самую душу, расколотую, искалеченную, но все еще принадлежащую ему. Эта тьма вросла в нее, как лекарство, как бинт, который накладывают на рану. Все правильно, пустота и целое, пустота в границах, и в этой границе тьма и есть самая прочная, самая живая и уж точно — только его. Ну да, когда нет нормального лекарства, пользуются тем, что есть, не отказываться же? Иначе умрешь. В этой силе — его спасение сейчас и завтра, и Сун Лань захватил ее щедро, сколько мог, не упуская ни капли. Хладнокровно и осознанно, так, как взял бы меч. Он видел перед собой врага, который бил по больному, жестоко и со всей своей искренностью. Вот так же жестоко завтра будет бить Чэнь Бо, но он лишь мертвец, по сути — скорее такой же сгусток темной энергии, как тот, за который сейчас тащит Сюэ Ян, и который Сун Лань удерживает своей волей. У Чэнь Бо нет воли, а у него и Сюэ Яна — есть. Сун Лань медленно концентрировался, расчетливо, в противовес той алчной искренности, с которой давил Сюэ Ян, и тьма густо текла по жилам, он дышал ею, но сейчас отлично понимал, что как воздухом можно наполнить легкие, отпустить и вдохнуть опять, так и эту силу можно снова сконцентрировать, собрать, замкнуть, и при этом не отпустить ни капли. Он смотрел на Сюэ Яна и собирал силу в себе, напряженно, но с полной ясностью, через работу, но абсолютно по собственной воле. Как оружие, которое можно использовать и убрать в ножны до следующего раза, как умение, которое можно отточить и оставить до новой практики— тоже самосовершенствование. Холод, что в начале атаки лился по венам и наполнял мышцы, собирался и отходил в глубину, Сун Лань чувствовал, как теплеют пальцы, ладони, плечи... пока это не замкнулось снова там, откуда начиналось. Он уже не отшатнулся, он сознательно отступил назад от Сюэ Яна, к которому снова подошел почти вплотную и понял, что ни на мгновение не забыл о том, кто перед ним, не захотел ударить в ответ, только хотел сохранить свое, что и сделал. И теперь просто стоял, успокаивая дыхание. — Так лучше, верно? Он и сам знал, что да. И что не идеально — тоже понимал. Что это слишком дорого дается — руки тряслись, Сун Лань потер запястье — под ладонью мягкими витками лежала лента. Щеки так и пылали от пощёчин, а теперь еще — и от стыда. Он посмотрел вперед. На ступенях перед жилыми покоями сидел Сяо Синчэнь с Шуанхуа на коленях, Ланей не было, от их присутствия осталось ощущение бездны, в которую он шагнул и неминуемо там бы и остался, если бы... не Сюэ Ян. — Доволен? Я пойду. Если не надоело, продолжим через час. Сун Лань опустил взгляд в землю, наткнулся на выбоину, оставленную первой попыткой, и снова посмотрел Сюэ Яну в глаза. — Спасибо. — Это было трудно, но честно. Более того, «спасибо» на самом деле мало, — Если завтра увидишь, что не справляюсь... нужен запасной план. «Убей. Дай сделать дело и убей». Но на запястье — лента, а в сознании — брошенные слова, и он не может умереть, никак не может, у него просто нет права на запасной план. Один шанс — один план, все честно. — Просто действуй по обстоятельствам, ладно? Из всех нас ты это лучше всех умеешь. Он счел низким напоминать о том, что Сюэ Ян обещал в Гусу, до сих пор этот человек держал слово, каким бы странным это ни казалось. Сун Лань хотел спросить Сычжуя, где Цзинъи, но только молча прошел мимо комнаты и пошел вниз. Мальчишка сидел у кроликов, даочжан подошел к нему, горло пересохло, давило, как будто в нем застряла тысяча иголок, и надо их проглотить, иначе и слова не скажешь. — Цзинъи... — он присел рядом, поднял руку, хотел дотронуться до волос или до плеча, но не решился без разрешения, — Прости. Сяо Синчэнь поднялся, когда Сун Лань ушел под свод жилого крыла. Он обнял свою ночь, крепко сжал в объятиях, отдавая тепло, целовал в висок, ласково касался запекшейся от крови пряди волос, просто был с ним. — Пойдем. Ты устал. *** — Я? Путаю? Ха! Со стороны-то виднее, Сун Лань! У него получалось лучше. Знал бы, что ему нужно по физиономии пару раз врезать для успеха — ходить бы даочжану битым с первого дня. Эх, столько времени пустили куда-то карпу под хвост. — Расскажу, — парировал Сюэ Ян, откровенно скалился. — Тебя за язык никто не тянул, терпеть тебе мои рассказы о том, каков ты есть. Теперь не отвертишься. Чем лучше Сун Лань понимал, что делает и как именно делает, тем более упорядоченными становились его действия, аккуратной и скупой защита, точной и расчётливой атака. Совсем другое дело, совсем другой человек. То ли на пользу идёт новое звание, то ли ответственность проснулась… то ли совесть наконец прогрызла себе дорогу из плотно запертой кладовки, и укусила даочжана за нужное место. Они оба безошибочно уловили момент, когда для текущего положения вещей достаточно. Стояли друг напротив друга, дышали и смотрели. — Лучше. В разы лучше. Я действительно доволен, — Сюэ Ян скосил глаза на его запястье, правильно оценил краску стыда на лице. — Иди. Буду ждать тебя через час. Сун Лань… Что ему сказать? «Будь осторожнее, не повторяй свои ошибки»? Да как-то и без того передоз его советов, может случиться отравление и совершенно противоположная реакция. — Иди, — он даже направление показал, куда удрал мальчишка. — Не стоит благодарности, даочжан. Просто останься победителем. А запасных планов — о, ты по адресу. К завтрашнему дню у меня их будет около десятка. Я в тебя верю, Сун Лань. Иди. Он проводил взглядом этого психа, покачал головой. Вообще да, когда все в курсе, почему в Байсюэ так адски хочется всё время орать, становится понятно и всё происходящее. Сюэ Ян тут же шагнул навстречу Сяо Синчэню, раскинув руки, жадно прижался всем телом, спрятал лицо у него на шее и принялся ворчать: — Что за человек вредный, хуже занозы в заднице, не даочжан, а какой-то ужас. Зато смотри как быстро схватывает. Гэгэ, я на тебя орал иногда… часто орал. Прости меня за это, Сяо Синчэнь, прости, боль моя. Я посмотрел со стороны — ужас. Хотя лучше бы он просто наорал. Он хоть не пристукнет мальчишку? Гэгэ, скажи мне, что я не перегнул. Синчэнь? А дашь мне конфету? А чай? А поцелуй? *** Цзинъи сбился сразу, как только услышал шаги Сун Ланя. Гуцинь оскорбленно затих — он нервно отдёрнул пальцы от струн и убрал инструмент. Глаза не поднять. Не дышать. Услышав своё имя, Цзинъи снова сжался, втянул голову в плечи, как будто старался занимать как можно меньше места. Он снова начал ломать пальцы в попытке удержать хотя бы подобие самообладания, но это «прости» доломало его. Цзинъи яростно помотал головой, комкал ткань одежды, несколько раз прерывисто вдохнул. — Я не должен был, — он начал подчёркнуто спокойно и медленно, но всё равно сорвался и зачастил. — Я не хотел мешать. Мы услышали крик. Я же не знал, что происходит. Все побежали, и я побежал… Прости, пожалуйста, прости… Это важная тренировка, а я всё испортил, да? Теперь завтра из-за меня ты… ты… Цзинъи содрогнулся всем телом, стукнул кулаком по колену и встал. Резко развернулся, постоял над Сун Ланем, сжимая кулаки, дышал тяжело, с хрипом. — Хоть ори, хоть убей, я не позволю им тебя забрать. Если я всё испортил, я всё исправлю. Он тяжело выдохнул и сел на корточки, осторожно положил руки на колени Сун Ланя, едва прикасаясь ладонями, попытался поднять голову, чтобы всё-таки посмотреть ему в глаза и… не смог. Испугался, что увидит то же ледяное бешенство, и просто уронил голову ему на колени. *** Сяо Синчэнь улыбался. Если Сюэ Ян ворчит, значит все неплохо. — ТАК ты на меня ни разу не кричал, не переживай, — заверил он, доставая из рукава припасенную конфету и отдал сладкое любимым губам. — А-конфета. Невозможно было не дать все сразу, так что Синчэнь нежно коснулся губами губ: — А-поцелуй... Пойдем, дам а-чай. Сун Лань что-нибудь сказал про комнату? Кроме затмения? Я не стал Цзинъи спрашивать, он весь расстроенный и уставший. *** Это сбивало с толку. Он так обидел, а Цзинъи еще и говорит, что виноват? Что за мальчишка! Покричал бы хоть на него что ли... А он — головой в коленки. Сун Лань робко коснулся волос, погладил пальцами. — Ничего ты не испортил, — тихо сказал, ласково. Ноги и спина начали ныть, даочжан неловко сел, придерживая Цзинъи за плечо, оперся спиной на стенку крольчатника и притянул мальчишку к себе, усадил, устроил его голову у себя на плече и обнял одной рукой, прижимая. От него шло тепло, Сун Лань ткнулся в волосы, вдохнул уже знакомый запах травы, воды, лекарств и чего-то неуловимо сладкого, стало спокойнее. Цзинъи избегал смотреть, и Сун Лань тоже. Он откинул рукав, устроил обвязанное лентой запястье под ладонью мальчишки, обхватил пальцами его руку. — Я не хотел, чтобы ты меня таким видел. Думал, проверю сначала, возможно ли это вообще, потом расскажу. Оказалось — возможно. Во мне эта сила, темная, и выбор не то чтобы есть. Или я буду ее использовать, или в лучшем случае умру. А я не хочу умирать. «Я хочу остаться здесь, и чтобы ты остался. Все поменять. Просто жить...» Вот только разве Цзинъи теперь захочет? Светлый мальчик из Гусу в кошмарном темном монастыре с калекой, который просто опасен... — Так странно... — Сун Лань невесело улыбнулся, сидел и даже не замечал, как легко поглаживает его запястье, — В душе трещина, я калека... Ни светлый, ни темный, или теперь, может, скорее темный, черт его знает... Наставник пустого храма, который весь на лжи стоит... Друга предал, врага принял... Ничего хорошего. А умирать все равно не хочу. Сун Лань прижал его к себе крепче, помолчал, посмотрел на ленту под рукой Цзинъи. Вот такому как он — ленту отдать? Совсем плохо в мире со справедливостью, оказывается. — Твоя лента... Я... Может, Сюэ Ян сегодня научил его чему-то еще. Или просто голова вставала на место после всех событий, но у Сун Ланя язык не повернулся попросить ее забрать, хоть он — последний человек, которому можно отдать такую важную вещь. И правильно, если Цзинъи ее заберет, лишняя защита ему нужнее... — ... я не знал, что это настолько важно. — Все, что смог сказать. *** — Про комнату наш юный патриарх молчит, как гордый пленник в пыточной. Сюэ Ян скромно умолчал, что видел таких пленников немало, и сам бывал на их месте, и кстати под пристальным взглядом Сун Ланя — тоже. А всё-таки жить очень интересно, и лучше жить, чем не жить. Особенно когда Сяо Синчэнь так ласково улыбается, целует его губы, кормит конфетой. — Как я устал, — Сюэ Ян лицемерно заломил брови в жалобную гримасу, только глаза хитро блестели. — Мне срочно нужен целебный компресс. Компресс он себе обеспечил не сходя с места — снова прижал Сяо Синчэня, бессовестную морду спрятал у него на шее, чувствительно прикусил и вообще на руки подхватил. Уволок в кухню и там сел на скамью, усадив даочжана себе на колени. — Ооооо дааааа, — застонал он. — Я прямо чувствую, как становится легче. В общем, гэгэ, у нас на завтра богатые планы. Сун Ланю придётся убивать своего наставника. Я хотел было ему объяснить, что его наставник благополучно мёртв моими стараниями, но доубивать до конца всё равно придётся ему, так зачем я буду вдаваться в подробности? Сюэ Ян обнимал его за талию, сокрушаясь только по одному поводу — чаю даочжан так не нальёт, конечно, чаю очень хотелось, но не отпускать его хотелось куда больше, так что пошёл этот чай к чёрту. — Завтра во время затмения дед попытается как следует намочить нашу тряпку, потом выжать и выбросить Сун Ланя за ненадобностью. А если и нет — невелика радость плясать марионеткой под дудку покойника. Поэтому мы договорились, я ему помогаю справляться с тьмой таким образом, чтобы он сам не потемнел. У него получается, только думает он слишком много, не в ту сторону и не тем местом. Но это поправимо. Запасных планов нужно побольше, ты тоже готовься, гэгэ. Я практически уверен, что под конец затмения нам придётся драться уже не с Чэнь Бо, а с Сун Ланем. Знаешь чего у меня нету? Сети божественного плетения. А очень пригодилась бы. Накинул, стянул, и жди, пока в мозгах у даочжана просветлеет. Хотя может и не удержит, Фусюэ сеть накромсает… Под конец этого рассуждения Сюэ Ян только издал задушенный стон человека, которому пришлось слишком много думать, и он от этого устал больше, чем рассчитывал. *** Не испортил. Неужели правда, и он ничего не испортил своим неуместным появлением? Цзинъи выдохнул так мучительно, что только теперь понял, до какой степени напряжённо держался. — Таким — это каким? — Цзинъи искренне не понимал, каким это таким нужно быть, чтобы скрываться от него. Он отдыхал вот именно сейчас, когда Сун Лань его почти обнял, когда дышал куда-то в макушку, когда держал за руку. Отступала усталость, откуда-то появлялось сумасшедшее количество сил. — Это не навсегда, ты не калека, — спокойно ответил Цзинъи, пересчитывая витки ленты на его запястье. — Это как болезнь, и от неё выздоравливают. В душе трещина, так что? Я слышал про мальчика, у которого вообще часть души сожрали. И не было человека добрее и светлее, чем он. А что он творил после смерти — не его вина, мёртвые невиновны, особенно если ими управляют другие… другие люди, другие силы. Наставник Чэнь Бо тоже невиновен в том, что происходит сейчас. Но это не значит, что можно позволять ему убить себя. Он не очень понял, к чему эти слова про ленту, поэтому всё-таки повернул голову, всматриваясь в лицо Сун Ланя. Даже рот приоткрыл от старания разобраться в столь внезапных словах. Слишком близко, да? Очень близко. — Это моя лента, — мягко проговорил он. — Я знаю, насколько это важно, и этого достаточно, чтобы я предложил её тебе. Это как с подаренным тобой гуцинем — если ты не можешь принять дар, не хочешь, считаешь неприемлемым или неприличным, то просто откажись. Но я буду счастлив, если ты оставишь её у себя. Цзинъи придвинулся ближе, хотя казалось бы, куда ближе-то. Он внимательно смотрел в глаза Сун Ланя, требовательно и придирчиво, как будто собирался их срисовывать. Искал это ледяное бешенство, такое пугающее, и даже находил его следы, но уже не боялся. — Оставь… Не снимай её. После затмения решишь, хорошо? *** — Компресс? — Сяо Синчэнь в ответ приподнял бровь и наклонил голову, разглядывая хитрости Сюэ Яна, — Мм... Подозреваю, что ты рекомендуешь себе горячий компресс, но без исследований твоего состояния никак нельзя сказать наверняка. Не позволить Сюэ Яну подобное поведение никак не получилось бы по той простой причине, что Сяо Синчэнь уже позволил его себе. И вот он уже сидит на коленях Сюэ Яна и слушает, очень внимательный из него получился компресс. — Я подготовлюсь, — тихо сказал он, — Но я все-таки надеюсь, с Сун Ланем драться не придется. Сеть... есть заслоны лучше, сетью можно выиграть время, пока ставишь барьеры надёжнее. Синчэнь заглушил его стон поцелуем, нежно провел языком по губам, скользнул внутрь, и совсем не хотел, но просто так получилось, так всегда получается, если сидишь у Сюэ Яна на коленях, что немного подвинешься, притрешься плотнее, ближе, сдавишь немного бедрами и становится горячее. — Нельзя в кухне так себя вести, — строго сообщил Сяо Синчэнь, возвращаясь в поцелуй и забираясь пальцами Сюэ Яну в волосы, — Ты хотел «а-чай», сде...лать...? *** — Таким — это заклинателем с темной силой, тьмой в качестве оружия вместо света, как у достойных людей, — Сун Лань не отпускал, он даже сердце его, кажется, слышал, и бедро грело, и вообще само присутствие Цзинъи, его слова, и особенно это «ты». Сун Лань сначала удивлялся, хмурился, когда Цзинъи начал так сбиваться, потом с улыбкой качал головой, потом стал привыкать, а потом уже «вы, даочжан» стало для него заметнее, чем «ты». — Я не позволю ему... — Сун Лань сбился, потому что мальчишка повернулся к нему и смотрел, и это слишком близко, слишком, — ... убить меня. Даочжан все-таки вспомнил, что хотел сказать, но взгляда не оторвать от этих мягких приоткрытых губ, от родинки... Он видел каждое произнесенное слово, настолько близко, что еще немного — и они коснутся друг друга, можно будет почувствовать эти губы, и Сун Лань попробовал сосредоточиться на глазах, но и тут ждал подвох и во внимательном взгляде, и в том, как подрагивали ресницы. — Да. Он моргнул. Слишком близко, и Сун Лань потянулся рукой, осторожно дотронулся до лица Цзинъи, костяшками провел по скуле. Это должно было помочь, наверное, не сделать глупости, но стоило дотронуться, и даочжан понял, что это прикосновение ничем не сдержаннее поцелуя, такое же личное, робкое, такое же недопустимое, такой же повод, какой он запретил давать и себе, и Цзинъи. Но юноша слишком близко, и дыхание его касается подбородка и шеи, и сердце колотится где-то в саднящем пересохшем горле. Сун Лань сглотнул. — Не сниму, да. Как скажешь... Большой палец коснулся самого уголка губ, и он все-таки заставил себя прекратить и посмотрел на ленту на запястье, будто она могла спасти. *** — Расскажешь мне, что готовишь? Чтобы я в ненужный момент не подвернулся под твою тяжёлую карающую длань, — Сюэ Ян только голодно ныл в поцелуй. Почему когда нельзя только сильнее хочется? Он и так-то постоянно ходил слегка дураком. Потому что быть рядом с Сяо Синчэнем и не хотеть Сяо Синчэня — нужно быть либо святым, либо блаженным, либо полным идиотом. Либо блаженным святым идиотом. — Почему на кухне нельзя? С каких пор? — он с недоумением огляделся и снова застонал. — Хочу домой… Там можно везде. Везде и всюду, по много раз, гэгэ. А мы успеем же… Жестокий внутренний механизм, отмечающий время, тут же подсказал, что не успеют. Просто потому что Сун Лань придёт через час, и часть этого часа уже прошла. Сюэ Ян из чистого упрямства целовался ещё настырнее, порычал в поцелуй, с чувством укусил даочжана за губу. — Я чувствую себя как в те дни, когда я ещё был Сян Хуа, и мог только смотреть на тебя, почти не позволяя себе прикасаться. Мучение какое-то. Гэгэ, я хочу быть несерьёзным, безответственным, ужасным. Когда вернёмся домой, привяжу тебя к кровати. Тиран я или не тиран?! Он ссадил даочжана на скамью, встал, со стоном поправил член и поставил греть воду для чая. — Мне будет проще, чем тебе, — Сяо Синчэнь несколько раз вдохнул и выдохнул, успокаиваясь. У них все время, какое только есть, но завтра нужно все сделать правильно. — Только быть внимательнее, ты же знаешь — Шуанхуа. Он будет рваться к Сун Ланю, мне нужно будет не отвлекаться на этот зов, чтобы не совершать ошибок. Ужасно хотелось подойти и обнять, но внимание друг к другу всегда заканчивается одинаково, нельзя сейчас. — Привязать к кровати? — Синчэнь улыбнулся, — Хорошо, запишем тебе в долг. Тиран. *** — Но ведь эта тёмная сила — это ведь временно, — Цзинъи уже почти шептал, но так убеждённо, и смотрел горячо и отчаянно. — Это ведь навязали, это не твой выбор. Ты не просил этой силы, не искал её. Это ведь очевидно. Я ведь вижу — остальные тоже видят и знают. Он перестал дышать, когда Сун Лань прикоснулся к его лицу. Такие горячие пальцы, даже не верится, что даочжана ночами настолько сильно колотит от пронизывающего смертного холода. — Я смотрю на очень достойного человека, — Цзинъи еле шевельнул губами, чувствуя подушечку большого пальца у самого рта. — И вижу свет. Короткое счастье, такое яркое, до боли горячее. В груди становится остро, как будто сердце сейчас вырвется раскалённой птицей и взлетит. Сун Лань сказал, что оставит ленту, не будет снимать. И так беззащитно прозвучало это «как скажешь»… — Спасибо, — выдохнул он и улыбнулся так радостно, как будто ему пообещали нечто невероятное и давно вымечтанное. Поймал его руку, как будто попытался не дать убрать пальцы от своего лица, но застеснялся, и просто теперь держал за руку. — Если я ничего не испортил, то… всё получилось? Ооо… Сложно? Это же нужны силы. Кстати, а запрет пренебрегать трапезой распространяется на старшего наставника Байсюэ? Цзинъи спохватился и сильнее сжал пальцы. А что в пальцах была рука Сун Ланя — что же делать, так получилось само. Завтра затмение. Но до завтра нужно ещё дожить, и ночью опять придут призраки. — Ты ведь не пойдёшь ночью? Нужно ведь спать? Я задаю слишком много вопросов? Можно мне? — Цзинъи порывисто обнял его, тут же испуганно отпустил, покраснел до корней волос и тут же оправдался. — Оно само. *** — Не искал, — Сун Лань не мог не улыбаться, когда Цзинъи так смотрит на него. Все стало совсем ясно, и то, что Цзинъи так в него верит, согревало даочжана каким-то новым теплом. Он сжал пальцы Цзинъи, посмотрел в глаза, едва сдерживаясь, чтобы не поцеловать эти пальцы. — Знаешь, как сказал мудрец? «Не ищи — и найдешь». Дело не в том, искал ли я, а в том, что нашел. Цзинъи опять воодушевился, опять засыпал вопросами, обнял, но Сун Лань не дал отстраниться, прижал его к себе, зажмурился, услышав удары сердца, и только тогда отпустил. Оно само, само... Ведь и этого он тоже не искал? Даочжан поднялся и подал юноше руку. — Я не пойду ночью, буду спать, только мне будет нужна твоя помощь. Пойдем. Я обещал Сюэ Яну, что вернусь. А после поем, хорошо? У тебя тоже есть дело — твой гуцинь. Цзинъи пытался не кричать от счастья опьяневшей ласточкой. Каждая улыбка Сун Ланя ложилась куда-то на сердце, укутывала теплом. Он очень старался держать себя в руках, но это совершенно не получалось. Трагическое лицо его выматывало, Цзинъи не хотел трагедии, не хотел драмы… и оно тоже случалось само. — Не ищи — и найдёшь? А это для всех работает? Просто я-то… а впрочем, — он озадачено поднял брови, задумался и даже попытался посчитать на пальцах. Ведь он же не искал этой любви, когда она упала ему на голову! И вообще, что он был тогда в Облачных Глубинах и именно в этой их части — это всего лишь совпадение. Он не искал, не ожидал, оно тоже случилось само — подхватило, как щепку бурным потоком, и понесло куда-то. — Вообще да, я тоже не искал. Но раз нашёл, терять не намерен. Сун Лань вернулся. Сюэ Ян гонял его и гонял, вымотал едва ли не до предела, семь потов сошло. Пришлось потом отмываться и поменять насквозь промокшую одежду. Зато когда закончили, они стояли друг напротив друга, глотая воздух до хрипа, руки дрожали и ошущение у Сун Ланя было такое, будто ему пытались вскрыть грудину раз двадцать, не меньше. Но это была правильная усталость, от которой чувствуешь себя сильнее. — Все. Время для запасных планов и отдыха, я собираюсь проспать до утра. Когда к закату все вернулись под защиту барьеров, успев поесть и даже немного передохнуть, Сун Лань снова выпил снотворное, на этот раз лишь половинку, чтобы не разоспаться и чтобы Ланям не пришлось его распихивать сонного. Он так устал, что не мог себе даже запретить думать, а при виде Цзинъи думал он вовсе не о том, о чем можно было бы. Дошло до того, что Сун Лань коснулся плеча Цзинъи при Сычжуе, даже не заметил, не сразу спохватился, настолько нужно было до него дотронуться. Сейчас боль опять начнет забирать свое, он был готов, но как только первый барьер встал в защиту, Сун Лань напрягся. Ничего не происходило, ничего. Как это? Он прижал руку к груди, прислушиваясь к ощущениям, и через несколько мгновений позвал: — Сюэ Ян? Высунулся за дверь и позвал снова: — Сюэ Ян!!! Он даже не стал смотреть на улицу за галерею, вернулся на кровать, скинул ханьфу. — Цзинъи, свяжи меня. Ему не нравилось, что он чувствует, точнее, что все по-другому, не как в те ночи, и это выводило из равновесия. Сила в нем жила, но не болело больше и не было страха, к которому он готовился, а было желание что-нибудь сделать, хоть продолжить тренировку — все равно. — Связывай крепче, — велел даочжан и вцепился взглядом в Сюэ Яна, стоило тому только появиться на пороге. — Слушай, тут неожиданный эффект, похоже, от наших тренировок. Ты ведь у нас мастер по неожиданным эффектам? В общем не больно и не страшно, дышу, как днем. Ну холодно немного, но не так чтобы очень. Понимаешь? Если Чэнь Бо почует, думаю, это нам подпортит план. Короче, или мне надо вернуть хотя бы видимость себя, как Чэнь Бо привык меня чувствовать, либо тебе — отвлечь его. Либо и то, и другое. Пока я не усну. Ты же мастер иллюзий? Сообразишь что-нибудь? Вариант «снесу барьеры» не подходит, даже не думай. *** — Я тебя не просто привяжу к кровати, — Сюэ Ян угрожающе оскалился. — Истязать буду. Истязать, мучить, терзать и всячески угнетать. Ах да, и тиранить тоже. Но на текущий момент пришлось ограничиться только угрозами, чаем и ещё примерно полусотней поцелуев. Потому что следом вернулся Сун Лань, Сюэ Ян посерьёзнел, оценил его состояние как многообещающее и принялся гонять с таким воодушевлением, что сам чуть не рехнулся. Зато Сун Лань научился играть в поддавки, сумел перетянуть и переиграть своего добровольного учителя, чем вызвал у Сюэ Яна бешеный восторг, особенно во время имитации атаки Чэнь Бо. Сюэ Ян злодейски пытался вкачать в Сун Ланя поток тьмы, и когда Сун Лань сцапал этот поток и рывком потянул на себя, коварно развалив всю иллюзию, он смог только в ладоши похлопать и попытаться сипло откашляться. — Горжусь тобой, даочжан, — Сюэ Ян махнул рукой, отпуская его есть, мыться и спать. Самому жутко хотелось сесть куда-то в пыль и там немножко смеяться, немножко злиться, немножко выпить. Интересно, есть ли в Байсюэ вино? Когда всё закончится, нужно будет стребовать с Сун Ланя оплату какими-нибудь монастырскими изысками виноделия. Не может быть, чтобы святоши не баловались иногда чем-нибудь недозволенным. — Никогда ещё день в Байсюэ не был таким насыщенным в плане добрых дел. Отмытый, уставший и полный предвкушения полностью заслуженной награды, Сюэ Ян как раз успел почти раздеть Сяо Синчэня, сам полуголый стоял и жадно выглаживал стройное тело своего драгоценного даочжана руками и губами… вот только в кровать рухнуть не успел. Сун Лань его звал. Сюэ Ян сердито помотал головой, зарычал, сильнее прижимая к себе Сяо Синчэня, но на второй зов только душераздирающе застонал: — Надо идти. Гэгэ, можно я убью его за это? Он злился. И беспокоился, конечно, за этого идиота, но злился больше. Единственная уступка всеобщей стыдливости — он штаны проверил на наличие, и на плечи накинул ханьфу. Прежде чем появиться на пороге комнаты, Сюэ Ян с силой потёр лицо ладонями, чтобы так явно не демонстрировать, от какого именно занятия его оторвали и что он думает по этому поводу. Лишь после этого вошёл, соорудив вопросительную морду. А посмотреть было на что. Лань Сычжуй явно не жаловал сегодня даочжана Сун Ланя. Во всяком случае, смотрел он так, как будто собирался как минимум задавить его цитированием правил клана Гусу. Негодование, неодобрение, и Сюэ Ян был готов поклясться, что где-то рядом с молодым Сычжуем бродит хорошая свежая злость. Причина всех этих ярких эмоций светилась странной смесью счастья и волнения, как раз увязывая пальцы Сун Ланя в антимагическую конфигурацию, чтобы тот не смог снять барьеры. — О… интересный эффект. Даочжан Сун Лань, ложись на спину. Лань Цзинъи — руки отдельно вяжи. Левую сюда, правую сюда. Сюэ Ян внимательно слушал, кивал, высунулся в коридор и позвал очень спокойно: — Сяо Синчэнь, зайди, пожалуйста. Мне нужна твоя помощь, гэгэ, — он повернулся к Сун Ланю и уточнил. — Хорошо, что предупредил. Я его отвлеку, и тебя сейчас подправим. Нет, сносить барьеры я не буду. Раз уж я в курсе методов уважаемого Чэнь Бо, то на эту удочку не попадусь. Кроме того, есть один замечательный способ… да, и это очень неожиданный эффект. Зато совершенно точно сработает. Сюэ Ян дождался, пока Сун Лань окажется надёжно зафиксирован на кровати, повернулся к Сяо Синчэню и прошептал ему на ухо: — Обездвижь его совсем. Как меня тогда, помнишь? А то он сейчас путы порвёт и вскочит. Заклятье пало на Сун Ланя, а Сюэ Ян как раз скинул с плеч ханьфу и всем присутствующим объяснил: — Нет причин для беспокойства. Просто почтенному Чэнь Бо лучше сейчас увидеть то, что его не насторожит. Я это говорю для того, чтобы вы не кинулись меня убивать. С этими словами Сюэ Ян наклонился над Сун Ланем, внимательно рассматривая его лицо, опёрся на кровать коленом, потом рукой… покачал головой, откинул одеяло, обнажив лежащего даочжана по пояс, и улёгся на него лицом к лицу, прижался грудью, прижал руки к рукам. Сюэ Ян размеренно вдыхал каждый его выдох, так расчётливо, как будто намеревался высосать из него жизнь. Спустя всего пару минут он встал, укрыл Сун Ланя до горла и повернулся к Сяо Синчэню. — Похож? — Сюэ Ян прислушался к своему голосу, наклонил голову, поднял ханьфу Сун Ланя и повторил уже его голосом. — А сейчас? Просто сейчас он выглядел как Сун Лань, и метка на груди змеилась хищной темнотой — он её чувствовал несколько преувеличенно, ровно настолько, чтобы начать изнемогать почти так же, как Сун Лань обычно по ночам. Разве что выражение лица было не его. Выражение лица выдавало, что это всё-таки Сюэ Ян. Но он быстро взял себя в руки и подстроил мимику под оригинал. — Лань Цзинъи, оцени, похож? — он повернулся демонстрируя разворот плеч, придирчиво закрепил поясом расходящиеся полы ханьфу, чтобы демонстрировать метку. — Причёска… да хрен с ней, можно волосы растрепать, пусть старик порадуется, что у него всё замечательно получается. Сяо Синчэнь, можно наверное снимать заклятье неподвижности, но при условии, что даочжан Сун Лань не станет кричать и грозиться меня убить, а то это будет странно выглядеть, если я выйду на галерею, и я же буду отсюда орать. *** Сам попросил — сам терпи. Сюэ Ян рассыпался в комментариях, реагировал лицом и вообще вел себя как важнюк. Или говнюк. Сун Лань спасался тем, что смотрел на Цзинъи, пока тот его связывал, глянул на Сычжуя, но столкнулся с таким взглядом, что решил больше не смотреть, и принял болтовню Сюэ Яна со всем возможным и невозможным спокойствием. Даочжан не слышал, что сказал Сяо Синчэню его личный мерзавец, но за мгновение до понял по едва заметному движению пальцев. — А-Чэнь, в этом... — поздно. Тело замерло, и Сун Лань только настороженно закончил: — ... нет необходимости. Потому что раз Сюэ Ян так вежливо предупреждает, значит убивать определенно будет за что. Придуманное превзошло все ожидания Сун Ланя. Как он умудрился сохранить при этом каменное лицо — он и сам не понял, наверное, уж очень не хотел демонстрировать все эмоции, чтоб не кормить ими мерзавца. — Если ты хотел возбудить во мне отторжение и омерзение, то тебе удалось, — сообщил он, когда Сюэ Ян улегся. А потом словно в зеркале стало появляться его собственное отражение. Сюэ Ян трогал его ладони, дышал так близко и так нагло, что Сун Лань на пару мгновений просто задержал дыхание — нечего потому что. Но самое мерзкое было в том, что только Сюэ Ян мог что-то придумать, потому Сун Лань и попросил! Гада ползучего... Так что пришлось и дышать, да, чуть ли не в ехидное лицо. И вот с него встает его копия, только с этим бешеным оскалом и взглядом полоумного. Даже метку скопировал... — Не похож. Мордой лица, — глухо сказал Сун Лань. Когда Сюэ Ян его злил, активный лексикон даочжана обогащался вот такими вот словами и выражениями, будто он не образованный достойный человек, а бродяга какой-то с большой дороги. Самому неприятно. И когда Сюэ Ян еще и к Цзинъи обратился... — Не лезь к нему в таком виде. Ни в каком не лезь. — С тихой яростью выдохнул Сун Лань, — Похож, проваливай, фокусник. Условия он тут еще будет ставить! Сун Лань посмотрел в потолок, выдохнул, вдохнул... веки тяжелели. — А-Чэнь... Он почувствовал, что заклятье отпустило, не стал больше ничего говорить, дожидаясь, пока Сюэ Ян уйдет. Как ни крути, какой бы ни был способ, а ничего не сделать было бы глупо и опасно. Сяо Синчэнь наблюдал за всей этой сценой молча, спокойно, пытаясь ухватиться за мысль, что это Байсюэ, да еще и ночь, и только поэтому ему так не нравится, как Сюэ Ян сливается с Сун Ланем, как его ладоней касается, дыхание смешивает... Захотелось уйти немедленно, как только они тут закончат все дела с призраками и душой Сун Ланя. Вернуться домой, связать Сюэ Яна, а вовсе не наоборот, выписать ему все долги и заставить его... Синчэнь моргнул, сбрасывая оцепенение, снял заклятие и вышел за порог. Юные адепты справятся дальше без них, хорошо уже, что Сун Лань не пытается прямо сейчас начать выбивать из своей копии душу. — Цзиньи... — позвал Сун Лань, — Наверное, мне не будет так холодно. «Плевать, будет или нет. Просто ложись рядом, обними...» Он сглотнул, не давая этим мыслям вылиться в слова. — Укрой, пожалуйста, одним одеялом. И не сиди долго с музыкой, ладно? Нужно отдыхать. *** Идея-то рабочая. Лучшая из возможных. Для начала хотя бы потому, что Сюэ Ян всегда очень доверял необъяснимому чутью, которое появляется у жертвы при приближении охотника. И пусть в этой охоте он не был охотником, а всего-то наблюдал со стороны, иногда помогая жертве вытащить задницу из капкана, расставленного ушлым дедом, но хватки-то не утратил. И где благодарность? Где аплодисменты находчивости? Где, наконец, чёртова логика – сам же только что заливался соловьём о том, какой у него враг замечательно действующий по обстоятельствам, и тут же сам и обругал. — Даосы чокнутые, бездна непостижимого, — Сюэ Ян вдохновенно разрушал свою аккуратную причёску, путал пряди, время от времени облизывая пальцы. Смотрелось пошло и неаккуратно, издевательски, язвительно и крайне вызывающе, но результатом стала идеальная имитация растрёпанных волос человека, который уже добрый час боролся с непреодолимым желанием выйти и отдаться на волю одного дохлого пердуна с запасом тьмы в загашнике. Даже кожа на висках отливала испариной, пряди волос слиплись. Испарина, слюна, какая разница, кто полезет проверять и анализировать? Дед? — Лезут на дерево, — ледяным тоном парировал Сюэ Ян, резко обернулся и огрел злым взглядом всех присутствующих, от болящего в койке, до… вот, пожалуй, на Сяо Синчэне его взгляд споткнулся и вместо злобы стал терпеливым и прибитым. — Я с такой рожей, пожалуй, ни к кому полезть не смогу. И не сказать, что я в восторге от этой метаморфозы, гэгэ. Я тебя даже обнять сейчас не могу, потому что вот это, — он сердито ткнул пальцем себе в лицо, — не подпущу к тебе на расстояние объятий. Он прошёлся по комнате, пытаясь подделать походку, время от времени начинал монотонно цитировать какие-то обрывки из философских трактатов, причём немилосердно и хаотически перемешивал их в дикую ахинею совершенно без смысла. Не они были целью, а время на овладение чужим голосом вплоть до малейших обертонов. Наконец Сюэ Ян успокоился, и даже злой Сун Лань тут стал помощью. — Не лезь к нему в таком виде. Ни в каком не лезь. Похож, проваливай, фокусник, — скопировал его слова, скопировал полностью эту тихую ярость. Повторил несколько раз, добавляя по щепотке досады, отчаяния, страдания. Перед Сычжуем остановился, мучительно схватившись за грудь, согнулся, тяжело дыша. Мгновение постоял, оценивая ответную реакцию, хмыкнул и подмигнул. — Если услышишь, что я кричу… ээээ… в общем, кричу просто нечеловеческим голосом, — он вдохновенно оперся плечом на стену. — Допустим, я буду молить небеса о пощаде. Тогда сразу выбегай с воинственным видом и с гуцинем наперевес, и играй — что ты там играл, чтобы успокоить всех кругом? Я может, конечно, и фокусник, но уж больно умный нам попался противник. Не поверит Чэнь Бо, что вы такие хорошие отпустили Сун Ланя одного. Особенно после того, как коллективно его утаскивали оттуда накануне. В моё отсутствие дед поверит легко — мою репутацию он знает. Лань Цзинъи… ну, предположим, что он не заметит. Вообще вот это было плохо. Сюэ Ян страшно не любил трещины в плане, допущенные из-за чьих-то слишком нежных лепесточков, но устраивать здесь травлю чужим романтическим чувствам — это он до такого маразма ещё не скатился. Поэтому прошёл мимо всех, остановился за спиной Сяо Синчэня, тяжело выдохнул ему в затылок. — Не смотри на меня, пока я такой, хорошо? На галерею он вышел один. Безоружный — Цзян Цзай бы его выдал, под чужой личиной, ощутимо страдающий и трясущийся от пронизывающего холода. Левую руку пришлось замотать тряпкой, спрятать мизинец. Шёл медленно, полусогнувшись, хватался скрюченными пальцами за стены, как будто пытался себя удержать, смотрел на Чэнь Бо исподлобья, а старый прохвост даже руку протянул. По крайней мере это тоже было полезно — спутанные волосы хоть и давали рассмотреть, что это именно Сун Лань сейчас пытается не снять барьер, да и метка на груди едва ли не шипела чёрным дымком, зато и самому Сюэ Яну можно было со всем вниманием уставиться на руку призрака. Уж больно отчётливые и плотные потоки тьмы там змеились. Какой же мощи артефакт хранился в Байсюэ, чтобы даже остаточная сила дала вот такой сокрушительный эффект? Полно, да можно ли вообще подпускать Сун Ланя к такому мраку, если он и со своим кусочком едва справляется? Цзинъи опешил, когда увидел что происходит. Наверное, нельзя было сильнее ненавидеть, чем в тот момент, когда Сюэ Ян нагло и бессовестно лёг на Сун Ланя. Почти сразу стало понятно зачем это. Почти сразу стало понятно, что похоже, очень похоже, особенно когда выражение лица поменялось. Когда заговорил — вообще стало страшно и почему-то очень противно. А когда даочжан Сяо Синчэнь замкнуто посмотрел и едва не отвернулся, Цзинъи почувствовал раскаяние. Наверное, это было не честно. Просто не честно. Он тут же пересел на край кровати, сам укрыл Сун Ланя, придирчиво стирая лёгкими прикосновениями ладони все невидимые следы чужих прикосновений с груди, с живота, с рук и с лица. Шёпотом обещал, что совершенно точно будет отдыхать, и уж конечно никаких задержек с музыкой, и играть вообще не будет, а позанимается беззвучно, есть такие техники, иначе адепты Облачных Глубин мешали бы друг другу, перебивая своей мелодией старания другого адепта. Он говорил очень тихо и размеренно, слова плавно покачивались, убаюкивая и расслабляя. А когда Сун Лань уснул, Цзинъи сначала убедился, что он точно спит, а потом вышел из комнаты. — Даочжан Сяо Синчэнь, — осторожно позвал он. — Я хотел бы извиниться… перед вами, и перед… Он замялся. Как назвать Сюэ Яна? Цзинъи покосился в сторону галереи, откуда послышалось невнятное протестующее бормотание, и поёжился — так сильно был похож голос. — Господин Ян прилагает столько усилий… а я до сих пор не извинился перед ним за то нападение, и за заклятье закрытого рта. Несправедливо… и он прав — почтенный Чэнь Бо ожидает увидеть и меня тоже. Если я не выйду — он насторожится, и план будет разрушен. — Учитель, пожалуйста, — Сюэ Ян прижался к стене спиной, дрожащими напряжёнными пальцами вычерчивал в воздухе первые линии защиты от тьмы и обессилено ронял руки. И не потому что так обессилел, а потому что, зараза такая, понятия не имел, как рисовать дальше! Своих-то способов спастись у него было хоть отбавляй, но наблюдать, как по незримой защите хаотически ползают язычки мрака в попытке протиснуться, найти слабое место и впиявиться ему прямо в грудь — тут даже его злое самообладание принималось искать куда попятиться. И свои способы нихрена не помогали, только рассекретили бы его. Вот интересно, пора звать на помощь, или ещё не пора. Сюэ Ян вообще был уверен в полнейшем безумии своего плана. Поверить в такой абсурд никто не мог, следовательно, план сработает. Вот чего он не ожидал, так это что дед примется снимать защитный барьер. Его руками. А главное, каков прохвост, а? И ведь почти удалось — Сюэ Ян распознал первые жесты пальцами, увидел, как защита дрогнула и яростно вцепился зубами в правую руку. Рот наполнился кровью, зато сведённая чужой судорогой рука понятно и правильно заколотилась от боли. — Небеса… — вот тут бы челюсти как-нибудь разжать, чтобы уже и заорать, но пальцы пытались всё что-то вычертить. Так-то дед просчитался — чтобы снять эти барьеры Сюэ Яну пришлось бы возиться двумя руками, ещё и помучиться. Кто накладывал — его любимый Сяо Синчэнь и его дорогой вражина недобитый Сун Лань. Два самых лучших даочжана в долбанной поднебесной, один белый, другой чёрный, классные даосы. Но один недоучка по эту сторону барьера, да один дохлый даос по ту сторону – один раз они вдвоём Байсюэ насмерть положили, та ещё парочка. Сюэ Ян взвыл раненым волком, с размаху долбанувшись спиной и затылком об стену, лишь бы не соваться к барьеру, не рассекретить свою левую руку, не сбросить личину, не, не, не… Долбанный Байсюэ. Да где вы там все застряли?! *** Лань Сычжуй наблюдал превращение с видом человека, который прямо сейчас очень хорошо понял, кто им достался в союзники, лучше даже, чем в Гусу, когда Сюэ Ян держал шпильку у его горла. — «Покой», — ответил он, внимательно всматриваясь в новое лицо Сюэ Яна. Сяо Синчэнь не знал, как на это реагировать. Конечно, в такой ситуации нужно действовать по обстоятельствам, и хорошо еще, что они вынуждали только к таким приемам, безобидным в общем-то, но в сердце все равно что-то свербило и скребло, и на слова Лань Цзинъи даочжан отреагировал рассеянно, прислушиваясь к тому, что происходило неподалеку. Сюэ Ян серьезно думает, что он сможет просто «не смотреть»? — Нет нужды извиняться, мы все здесь не совсем привычно поступаем, но это не значит, что непра... Если б они хотели устроить репетицию затмения, вряд ли получилось бы лучше. Сохранять самообладание и контроль, когда рядом больно любимому человеку, — это сложно. Сюэ Ян мог обратиться в кого угодно, но боль Сяо Синчэнь чувствовал именно его и ничью другую. И теперь нельзя просто взять и прекратить, нужно еще не забыть о том, что для призраков это никакой не Сюэ Ян, даже имя нельзя обронить, не говоря уж о том, чтобы использовать их с Сюэ Яном силу. Сяо Синчэнь бросился в галерею, быстро оценил обстановку, крикнул Лань Сычжуя и сквозь наполнившую голову боль попробовал хотя бы на несколько мгновений сосредоточиться. Звуки гуциня неожиданно помогли, Синчэнь смог сформулировать заклинание и наложить поверх существующих еще один барьер. — Спокойно. Я здесь. Он откинул спутанные пряди, приложил два пальца к шее Сун Ланя, то есть Сюэ Яна, на всякий случай напомнил себе, что нельзя перепутать, как бы ни велико было желание сейчас использовать самую доступную и естественную силу, когда касалось союза с Сюэ Яном, и решительно выплеснул энергию своей ци. Сильнее, чем надо, мощнее, от чего Сюэ Яна чуть не подбросило, но тут уж или так, или опоздать. — Терпи, — левую руку он завел Сюэ Яну за спину, заломил даже, чтобы дать ему почувствовать острее то, что нельзя показывать. — Лань Цзинъи, в баню его, помоги. Опять же, для скорости. Хватит уже, Чэнь Бо вполне мог убедиться, что перед ним его ослабевший ученик, которого логично его мешающие планам наставника друзья тащат в баню греться и приходить в себя. Спектакль окончен, пока у Сюэ Яна не появились возражения. Даочжан захлопнул за ними дверь, и только тогда занялся сомкнутыми на руке челюстями — просто и эффективно залепил Сюэ Яну ладонью по лицу Сун Ланя, добавил порцию ци и отцепил, наконец, руку. Хорошо даже, что и зубы тоже превратились... видимо у Сун Ланя они такими цепкими не были, а Сяо Синчэнь знал все об острых хватких клыках своей ночи. Он прижал к себе, понемногу теперь вливая энергию, успокаивая боль, которая сейчас оставалась ноющей пульсацией в его голове, гладил плечи и спину. *** Зато когда прямо все пришли, то пришли так эффективно и настолько вместе, что у Сюэ Яна едва не вырвался нервный смешок. Зато он сам так эффектно вгрызся себе в руку, что мог не бояться, что случайно ляпнет что-то неподобающее даочжану Сун Ланю. Сяо Синчэнь воспользовался его собственным коронным приёмом — ошпарить волной силы так, чтобы до печёнки прогрело, а может даже слегка обуглило, и… и Сюэ Ян едва не потерял лицо в самом прямом смысле слова. Он только мычал как полоумный, когда эти двое весьма споро уволокли его в баню, и Лань Цзинъи тут же отлип, и дальше уже не пошёл. Наверное, отправился Сычжуя забирать, нечего ему наедине с призраками там куковать, помузицировал деду на утешение, и хватит с него. По крайней мере гуцинь стих, и этим чрезвычайно порадовал сердце. Сюэ Ян получил довольно увесистую пощёчину, от изумления разжал зубы и обиженно заморгал, прижимаясь к своему даочжану, всё ещё нервно дёргаясь. — Уф, — наконец выдал он, расслабляясь — Силён дед. Реально силён. Гэгэ, а ты вообще силён, у меня от твоего удара в глазах закружились маленькие звёзды. Он торопливо старался содрать с себя чужую внешность. Сама мысль о том, что Сяо Синчэнь сейчас обнимает человека с лицом Сун Ланя, причиняла ему почти физическую боль. Это невозможно было терпеть, это не помещалось в голове, от этого всё тело напрягалось, а лицо сводило злым уродливым оскалом. — Сяо Синчэнь, ты вообще сейчас кого обнимаешь? — пошутил, но всё равно получилось напряжённо. — Я хочу быстрее содрать с себя это. Не хочу быть им, хочу быть собой, хочу быть с тобой. Для Сюэ Яна эти минуты близости оказались сейчас самыми ценными. Он закрыл глаза и только время от времени бурчал что-то, жаловался, что чешется лицо — чужой облик стекал с него медленно, оставляя отчаянный зуд. Лишь только когда он убедился, что снова выглядит как положено, он рискнул посмотреть в глаза Сяо Синчэню, до этого упрямо прятался. — Покойничек-то наш торопился, гэгэ. Аж из шкуры выпрыгивал, так торопился. Завтра будет трудно. Дед сильнее, чем кажется, и подлее, чем ему было бы положено по статусу. Нужно придумать, как усложнить ему задачу, — Сюэ Ян задумчиво рассматривал укус на руке, осторожно пошевелил пальцами, поморщился. — А я могу считать, что меня покусал даочжан Сун Лань? Цзинъи вернулся в комнату вместе с Сычжуем. Руки нервно дрожали. И ведь знал, что всё это обман, иллюзия, но когда увидел, как Сун Лань мучительно кусает себя за руку, а пальцы конвульсивно дёргаются в попытке сплести заклятье… еле сдержался, чтобы не закричать. Дисциплина тоже лечит, она помогает. Цзинъи добросовестно посвятил ещё пару часов гуциню, под неодобрительным взглядом Сычжуя посидел рядом с Сун Ланем, поправил ему одеяло, и только после этого лёг на матрасе на полу. — Когда всё закончится, я настаиваю, чтобы ты вернулся в Облачные Глубины, — сердито высказался Сычжуй и погасил свет. Цзинъи молчал. И только когда Сычжуй почти перестал ждать, решив, что друг заснул, с матраса донеслось тихое «нет».