Затмение

Сычжуй не очень понимал, почему господин Чжи Чуань так замирает, но улыбнулся в ответ. — Я думаю, что вы можете, — с тихой убеждённостью проговорил он. — Ничто не случается просто так. Он вежливо поздоровался с Сюэ Яном, доброжелательно улыбался Сяо Синчэню, и гадал, хватит ли у него самообладания так же спокойно встретить Сун Ланя и Цзинъи. Наверное, хватило. Во всяком случае, он надеялся на это. Потому что в кухню вошёл вопиюще непристойный Лань Цзинъи. Без ленты. Со свежими засосами на шее. С бессмысленно счастливыми глазами и припухшими губами. Его хотелось немедленно спрятать куда-нибудь, и желательно в холодный источник. На Сун Ланя Сычжуй старался не смотреть. Он видел, что вот — вошёл. — Цзинъи, — шёпотом позвал он и потянул друга сесть на своё место. — Садись. Тебе нужно поесть. Он ещё помедлил, разливая чай, прочитал себе мысленно очень строгое внушение и изобразил свою лучшую вежливую улыбку, отважно повернулся к Сун Ланю, избегая смотреть ему в глаза… на лоб. Вот нормально. Можно смотреть ему в лоб, почти пристойно. — Как вы… «Спали? А то не видно, КАК они спали!» Сычжуй улыбнулся ещё шире и приветливо сменил тему. — Омлет с зелёным луком, — и принялся готовить для этих двоих. Обернулся к Чжи Чуаню — так было легче улыбаться нормально. — Зелёный лук вырос тут, в Байсюэ. Мне кажется это символичным. Никто не возражает, если обед буду готовить я? Цзинъи садился на скамью медленнее, чем обычно. Обычно он радостно плюхался, а сейчас чинно сел, так же чинно взял чашку. Сюэ Ян не менее чинно ел омлет и нежно улыбался даочжану Сяо Синчэню, и почему-то сразу стало понятно, что он — знает. Знает, или догадался, или унюхал. Цзинъи присмотрелся, заметил, что у него дрогнули ноздри и понял — унюхал! От него что, пахнет как-то непристойно? — А-Юань, я тебе помогу. Хоть воды принесу. — Ты пойдёшь заниматься травой для кролей, — распорядился Сычжуй строго. — Проверишь всё. Ещё не хватало, чтобы этот идиот поднимал сегодня тяжёлое. И вообще, нужно увести его и осмотреть. — Приятного аппетита, — на стол опустился пышущий жаром свежий омлет, Сычжуй со стуком разложил палочки и снова улыбнулся. — Господин Чжи Чуань. Ещё чай? *** Вот интересно, почему именно Сюэ Ян должен был появиться первым? Все, испытали доброту этого утра — и достаточно? Чжи Чуань сам себя отругал за несдержанность в суждениях, недостойную приличного человека, и вежливо ответил: — Доброе утро. «Спасибо, я не отдохнул, но вас это вряд ли интересует. Меня ваш отдых не волнует — я и не спрашиваю». — Благодарю, вполне отдохнул. Чжи Чуань снова взял чашку и не спеша пил, стараясь не особенно разглядывать Сяо Синчэня, и только когда даочжану выдали омлет и он стал есть, Чжи Чуань позволил себе деликатно, ненавязчиво наблюдать за ним. Некоторые даже не манеры, а штрихи оказались поразительно идентичны! А что-то совсем не походило на Инь Цзяня. Взгляд, например. Сяо Синчэнь тоже смотрел на все внимательно, но Инь Цзянь — цепко. Сун Лань не замечал, как облизывает губы, забирая послевкусие поцелуя прежде, чем войти в кухню. Сяо Синчэнь и Чжи Чуань поздоровались хором, и Сун Лань заметил во взгляде друга какую-то особенно внимательную теплоту. Спрашивать Сюэ Яна и Сяо Синчэня про то, как они спали, совершенно бессмысленно, разумеется. — Доброе утро, — поздоровался Сун Лань, глядя на Лань Сычжуя, который его так старательно игнорировал. Воспитательно не замечал. Или чтобы не полыхнуть гневным взглядом и прямо при всех не отчитать безответственного наставника Байсюэ? Даочжан хмыкнул. — Чжи Чуань, надеюсь, ты хорошо отдохнул? — спросил он, усаживаясь рядом с Цзинъи, и на этом счел церемонии исчерпанными. Когда он вообще стал так относиться к важным мелочам? Ведь еще только вернувшись в Байсюэ, он соблюдал этот ритуал с колоколом, и вообще много всего, а теперь... Сун Лань посмотрел на Цзинъи, на следы на шее, на родинки и решил, что просто теперь у него другие важные мелочи. — Очень символично, — Сяо Синчэнь мягким тоном подтвердил теорию лука. Сун Лань моргнул и кивнул: так и есть, символично. Да что тут символичного? Он даже на Сюэ Яна глянул и бровь приподнял: ты тоже так считаешь? — Никто не возражает, — ответил Сун Лань за всех. Интересно, Сычжуй долго будет делать вид, что его тут нет? — Раз ты взялся дежурить на кухне, тебе и работать здесь до заката. По традиции. — Спасибо, отдохнул, — тем временем ответил Чжи Чуань, но сказать ничего больше не успел, потому что Сун Лань его совершенно бесцеремонно перебил: — Нет, Лань Цзинъи пойдет со мной в запретную комнату, потому что мне нужна его помощь. А потом он займётся травой для кроликов. — Спокойно возразил даочжан и сам налил Цзинъи чай, а потом и Чжи Чуаню, — Лань Сычжуй, ты сам завтракал? — он кивнул на недоеденный омлет, — Не пренебрегай трапезой. Сядь. Сун Лань взял палочки и принялся есть, время от времени поглядывая на Цзинъи. Сяо Синчэнь давно не видел своего друга таким... счастливым? Когда Сун Лань вошел, ему на миг даже показалось, что дымка во взгляде исчезла, но лишь показалось — только когда Сун Лань смотрел на Цзинъи, его глаза становились чуть светлее, а потом он и вовсе стал строже, как будто чем дольше находился со всеми, тем больше невеселых мыслей к нему возвращалось. — Я немного погулял утром, — Чжи Чуань принял от юноши еще чай и улыбнулся Сун Ланю, — Многое в Байсюэ остается неизменным. «Все изменилось, ты хочешь сказать? Даже не представляешь, насколько.» — подумал Сун Лань, но улыбнулся в ответ и сказал, что работы много, но это вдохновляет. — Я был бы рад помочь, — в голосе Чжи Чуаня не было ничего, кроме искренности, так почему же Сун Лань ловил себя на мыслях совсем не дружелюбных? Сяо Синчэнь наблюдал, ему было неуютно от того, как Сун Лань явно холодеет от присутствия Чжи Чуаня, хоть и пытается этого не показать, очень пытается. От того, что он все время смотрел на этих двоих, Синчэнь не мог не видеть, что Чжи Чуань хоть и очень осторожно, но все-таки за ним наблюдает, а это верный путь к тому, чтобы Сюэ Ян решил это пресечь как-нибудь очень радикально... — Господин Чжи Чуань, — Сяо Синчэнь поймал ровно ту необходимую паузу между фразами, чтобы его слова не выглядели как невежливое вторжение в разговор, но со всем этим надо было что-то делать. — Я прошу прощения, если покажусь излишне прямолинейным... уверяю, у меня нет цели вас укорить или обидеть... Чжи Чуань с интересом воззрился на него, с таким видом, будто даочжаны в белых одеждах подобного произносить не должны и вообще странно, что этот даочжан разговаривает. Да он смотрел на него, будто изучал! Так что не смотря на то, что Чжи Чуань спохватился и поспешил смягчить взгляд, Синчэнь только убедился в верности своего подхода и продолжил: — Мне кажется, вы смотрите на меня так, будто мы уже встречались, но вам неловко от того, что вы не можете вспомнить. Возможно, я могу это развеять. Наверняка вы видели меня, когда я был слеп, и потому не узнаете во мне того человека, а я, конечно, не могу узнать вас. — Сяо Синчэнь открыто и тепло посмотрел на гостя, чуть улыбнулся и продолжил аккуратно есть свой омлет. Чжи Чуань замер. Просто немыслимо! Он, очевидно, совершенно неприлично рассматривал даочжана! Как можно настолько не следить за собой?! И ведь что разглядывать, ясно же, что при первой же возможности надо послать какую-то весточку Инь Цзяню, а лучше самому побыстрее вернуться в Хэй. Но как удачно Сяо Синчэнь протянул ему спасительную соломинку... — Вы были... — удивление даже изображать не пришлось. — Да, я был слеп, — спокойно повторил Сяо Синчэнь и посмотрел на Чжи Чуаня своими ясными глазами. — Он отдал мне свои глаза, — добавил Сун Лань. — И какое-то время не мог видеть, но Сюэ Ян вернул мне зрение. Вот тут Чжи Чуань уже с некоторым сомнением посмотрел на Сюэ Яна. Этот? Вернул? Впрочем, вопрос он задал совершенно вежливо с достаточной степенью восхищения: — Как вам это удалось? — Ритуал возвращения утраченного, — Сун Лань вежливых пауз не выдерживал. Если Чжи Чуань может чинить души, разве он не знает о таких редких практиках? Судя по выражению лица Вэньчжуна... нет, по его выражению лица совершенно ничего нельзя было прочесть! *** Сун Лань тоже спросил вот это «надеюсь ты отдохнул» и Сюэ Ян сделал над собой воистину героическое усилие, чтобы не заржать в омлет. Сдержанный и осторожный Цзинъи и так добавил ему несколько весёлых минут — хотелось не сходя с места поздравить Сун Ланя и отпустить несколько задорных шуточек, но опять же… не на деревенской свадьбе, лучше не нарываться. Зато Сяо Синчэнь внезапно сам завёл разговор о взглядах гостя и Сюэ Ян тут же превратился в само внимание, даже многозначительно протянул «оооо!», когда даочжан предположил, что это было короткое знакомство в слепой период. Осталось только понять, в какой момент времени — до него или после. Потому что Сюэ Ян его в упор не помнил. — Сун-лаоши, давай я? — он не мог удержаться. Сюэ Ян как раз наблюдал, как Сычжуй хоть и топорщится, но смирно садится доедать омлет, благонравно отламывает кусочки и кладёт в рот. Как Цзинъи так же благонравно и послушно кивает, и тут же влюблено смотрит… и конечно понимал его, ведь «мы вдвоём в запретную комнату» — звучит как приглашение продолжить всё, что начато ночью. И успешно начато, или он ничего не смыслит в любовной сытости. — Кстати, должен сказать. Сун Лань, ты… я не знаю. Обниматься не полезу, а то ещё пристукнешь, но сейчас моё уважение к тебе взлетело до небес, — Сюэ Ян перевёл взгляд на Чжи Чуаня и лирично улыбнулся. — Если коротко — Сун Лань тоже был слеп. Я вырвал ему глаза своими руками. Правда чего я не ожидал, что этот восхитительный даочжан всё переделает по-своему. Он отдал свои глаза даочжану Сун Ланю и странствовал слепым заклинателем… пока не подобрал на обочине раненого проходимца, — Сюэ Ян потыкал пальцем себе в грудь. — У меня не было шансов, я бы звезду с неба достал для него. Кстати, гэгэ, ты несправедлив. Не я вернул тебе зрение, это получилось исключительно соединёнными усилиями. Без тебя я не справился бы. Ну или справился бы таким способом, что ты мне с полным правом проломил бы башку. Но это дело десятое. Он смеющимися глазами смотрел на молодых адептов, правильно оценил взгляд Цзинъи и задался вопросом, когда этот мальчик успел узнать эту историю. — Видите ли, господин Чжи Чуань, — Сюэ Ян переплёл пальцы в замок. — Когда надеешься и веришь, любая мелочь может оказаться той тропинкой, которая приведёт к цели. Вот сказал посланный вами убийца, что вы умеете чинить души — и это уже заслуживает самого пристального внимания. Я не могу игнорировать такой жирный намёк от небес. Потому что в поисках утраченного мы с даочжаном цеплялись и за более скудные намёки, и оказались правы. Сун-лаоши, я ничего не упустил? Кстати, пока ты там будешь в запретной комнате что-то искать, дай мне задание. Могу стены поштукатурить во дворе, там где… ну ты помнишь. Он счёл себя всё правильно сделавшим, поднялся, снял с огня кашу для карпов, помешал её длинной деревянной ложкой и оставил открытой, чтобы остывала. Шёпотом позвал Цзинъи, показал, что сварил кашу для его рыб. Цзинъи быстро покивал, таким же шёпотом сказал «спасибо» и снова уставился на гостя. В волнении едва не сломал палочки — гладкое дерево похрустывало в пальцах. Он ведь поможет? Он ведь должен помочь? Они же вместе здесь воспитывались! Если бы ему была нужна помощь Сычжуя, Цзинъи был уверен, что он точно примчался бы на помощь, где бы ни находился, сколько бы лет ни прошло. Или вот, нужна помощь Сун Ланю — и даочжан Сяо Синчэнь даже не стал ждать, пока его попросят о помощи, и сам примчался и заставил её принять, и оказался прав. В сердце Цзинъи неожиданно расплескалась огромная нежность почти ко всем присутствующим, за то что они оказались рядом, за их помощь. Он взволнованно смотрел на Сун Ланя, смотрел на всех и каждого, увидел, что на кончиках пальцев нервно вспыхивает серебро, рассыпаясь по столу, и испуганно убрал руки под стол. — Ну да, — тут же нашёлся Сюэ Ян. — Кроме всего остального, у нас тут есть немного… вернее, много. У нас есть много особенной энергии. Не очень понимаю, как это объяснить, но работает это просто изумительно. Вот по столу сейчас метался образец. *** Сун Лань только хмыкнул. Уважение у него взлетело! — Это для меня бесценно, — горячо ответил он и даже руку к сердцу приложил, очень искренне, если б не смотрел при этом с беззлобной усмешкой. Он махнул рукой, мол, рассказывай, и только подтверждающе кивал время от времени. Ну да, вырвал, и да, проходимец — очень верное слово. — Нет, не упустил. Штукатурь, но только подконтрольно, а то наштукатуришь. Хотя... подметаешь ты виртуозно! Он внимательно посмотрел на Вэньчжуна и потому заметил, как тот приподнял брови, когда с пальцев Цзинъи сорвалось серебро. Такая характерная реакция — Сун Лань ее помнил. Обычно невозмутимый Чжи Чуань, его так непросто всегда было удивить... и тут эти брови. Он ведь явно никогда не видел ничего похожего на это серебро. «Ну что ты разволновался?» — подумал даочжан и спокойно накрыл пальцы Цзинъи рукой, ласково погладил костяшки. — Чжи Чуань... — начал он, но тот прервал его пристальным взглядом. — Мне кажется, я должен прояснить ситуацию, потому что... Я не хочу вводить вас в заблуждение еще больше, — Вэньчжун был сдержан. Он не любил разочаровывать людей в их надеждах, но еще меньше хотел подпитывать надежды напрасные. Сяо Синчэнь сжал края белых рукавов и неотрывно смотрел на гостя, на Цзинъи, который так явно ждал чего-то хорошего, но фраза Чжи Чуаня совсем не обнадеживала. — То, что Ло И вам сказал, боюсь это не то, что может быть понято буквально. Он не солгал и не хотел солгать, — Чжи Чуань говорил ровно и смотрел при этом на Сун Ланя. — Я лечил его сына. Мальчик был так болен, что все давно махнули на него рукой и уже готовились хоронить. Несчастная жена Ло И пребывала в таком горе, что кричала и плакала, как одержимая, и не хотела отпускать мужа с ребенком к какому-то непонятному даосу, чтобы не терять ни одного мгновения, пока ее сын дышит. Ло И буквально отнял мальчика и привез ко мне. Ребенок поправился. И тогда Ло И все говорил, что я спас не только его сына, но вылечил душу его любимой жены. Вот и все, — Чжи Чуань в сдержанном жесте развел руками, будто чувствовал потребность извиниться за впечатлительного человека, — Боюсь, Сун Цзычэнь, это лишь метафора. Сяо Синчэнь медленно разжал пальцы и, кажется, даже не дышал. — Сун Лань, — в который раз поправил Сун Лань, доливая немного чая себе и Цзинъи, — Ясно. Ну а собственно, чего он ожидал? Он ведь с самого начала не верил в эту затею. Только зря потеряли целые сутки! Тьма внутри шевельнулась, как довольный зверь, царапнула, и Сун Лань едва сдержался, чтобы не ударить себя ладонью по груди и вообще сохранить невозмутимое выражение лица. Ладно, здесь Сюэ Ян, Цзян Цзай, Синчэнь и главное — А-И... И можно больше не надеяться, что кто-то внезапно умеет собирать души, а просто избавиться от этой штуки в груди и все. *** В ответ на насмешку даочжана Сюэ Ян только великодушно поднял руку, мол, обниматься не будем. Мало ли, кто знает, может и доведётся когда-то обнимать. С другой стороны — почему не обнять Сун Ланя, раз уж он дважды под ним лежал. Причём первый раз даже стонал. Не от страсти, понятное дело, а от боли и бессильной ярости, но разве в этом конкретном случае есть какая-то принципиальная разница? — Меня проконтролирует самый строгий и неподкупный мужчина в Байсюэ. Уж он мне спуску не даст, Сун-лаоши, я тебе это точно говорю. Лань Сычжуй, сделай одолжение, контролируй. Мальчишка кинул на него строгий взгляд, и хотя явно понял, что это насмешка, любезно улыбнулся и парировал: — Господин Ян, вас за язык никто не тянул. Сюэ Ян ошарашено уставился на Сяо Синчэня, как будто спрашивал «Нет, ты это видел?». Надо же, какой мстительный. А ещё Лань. Цзинъи благодарно перевёл дыхание, когда Сун Лань взял его за руку. Действительно, что-то в нём бушевало, пыталось вырваться наружу и кружить по Байсюэ с неизвестными целями. Но вряд ли это было опасно. Опасно было другое. Гость решил объясниться. Все этого так ждали, а он говорил и говорил… Цзинъи пытался удержать панически дрожащее сердце в груди и не отрываясь смотрел на Чжи Чуаня, как будто он прямо сейчас его резал на куски, и с этим невозможно ничего поделать. Сюэ Ян слушал, прижал к себе Сяо Синчэня, не обратив внимания, что даочжану пришлось проехаться по длинной скамье своей прекрасной задницей, сдвинулся ближе к Сун Ланю и снова притянул Сяо Синчэня ближе. Неизвестно почему. Непонятно зачем. Ему просто было нужно ткнуться плечом в плечо Сун Ланя, раз к его другому плечу прилип Цзинъи. Сычжуй положил руку на плечо Цзинъи, сжал пальцы. Они впятером смотрели на Чжи Чуаня. — Так значит всё же метафора, — протянул Сюэ Ян, но на Чжи Чуаня смотрел глазами практичного человека, который умеет использовать в хозяйстве что угодно. И кого угодно. — Подождите, — Цзинъи кашлянул. — Мальчик был настолько болен, что все считали его покойником. Но вы всё равно вылечили его? А вы точно знали, что с ним было, или разбирались по ходу дела? — Послушайте меня, — Сычжуй поднялся с места, опираясь ладонями на стол, смотрел в упор, прямо в глаза. — Пожалуйста, господин Чжи Чуань, ответьте мне на вопрос. Вы сейчас однозначно отказываетесь нам помогать? — Стоп, — Сюэ Ян несильно толкнул плечом Сун Ланя, всё так же крепко прижимая к себе Сяо Синчэня. — Гэгэ, не припомнишь, сколько раз за всё время пути ты пытался сдаться, потому что какие-то вещи оказывались лишь метафорой, или слишком запутанными, или откровенно идиотскими? Сун Лань. Ты вообще понимаешь, что по-хорошему не должен был и победить вот на днях вот в этом дворе? Ну это если делать всё по науке, по вашим даосским заскокам и правильно? Чжи Чуань, — а вот так, да, без всякого вежливого «господин». — Нам нужен человек, умеющий лечить безнадёжных мальчиков. У меня есть план. Он идиотский, но другого у нас пока нет. Вы с нами? *** Чжи Чуань застыл перед этим памятником надежде и разочарованию, и уже чуть было не поймал себя на чувстве вины, но к счастью, его собеседники не позволили ему этого допустить. — Разбирался по ходу дела, — ответил Вэньчжун, — то был очень редкий случай, да и я не врач. Он замолчал и коротко посмотрел на Лань Сычжуя. Его воспитанность внезапно испарилась, но можно простить юноше такую горячность — все-таки не каждый день молодые адепты сталкиваются с вопросами исцеления душ. Интересно... ведь наверняка это все не на пустом месте возникло? Чем-то Сун Лань заслужил то, как эти четверо сейчас все вокруг него собрались, как смотрят и ждут ответа? Вот только Цзычэнь словно бы никак не привыкнет к этому? Сун Лань хотел двинуть Сюэ Яну плечом да покрепче, но взгляд Цзинъи на Вэньчжуна, то, как вдруг задал свой вопрос Сычжуй, очередной поток болтовни Сюэ Яна и даже какое-то особенное молчание Синчэня — все это почему-то не позволило так дернуться, огрызнуться, и даже тьма внутри затихла. Даочжан только ненавязчиво повел плечом, чтобы Сюэ Ян вообще соображал, к кому прижимается, снова погладил пальцы Цзинъи и тихо попросил: — Сычжуй... — он взглядом попробовал сказать ему, что волноваться не нужно, а лучше сесть и не переживать. — Никто не сдается, — сказал Сун Лань. — Никто не сдается, — с тихой уверенностью повторил Сяо Синчэнь, которому готовность Сюэ Яна к безумному плану и спокойствие друга немедленно вернули надежду. — Ты уж извини, — Сун Лань покосился на Сюэ Яна, — но нет, не понимаю. Должен был. С ума что ли сошел? Какие у меня могли быть варианты? — он коротким жестом объединил сидящих рядом с ним, имея в виду, что с такой компанией у Чэнь Бо точно шансов не было. — Я ж не один там на треножнике стоял. Чжи Чуань смотрел на них и думал, что вряд ли они рассчитывают, что он оставит их вопрос без ответа. — С идиотскими планами я давно завязал, — он немного снисходительно посмотрел на Сюэ Яна, — предпочитаю запланированные импровизации. — Как с этим ребенком, — наконец, подал голос Сяо Синчэнь. — Точно. Поэтому надо подумать, что можно сделать. Как вы вернули зрение? Что за ритуал и что для этого потребовалось? Не уверен, что расколотая душа — это нечто утраченное в прямом смысле, но аллегорически... — ... это утраченная гармония, — Сяо Синчэнь вспомнил, как по-другому начал чувствовать мир, когда перестал видеть. Внутренние силы «перестроились», компенсируя возникшую пустоту и приведя его к новой гармонии. Именно это он и озвучил сейчас. — Да, тьма внутри меня восполнила или наполнила «трещину». Даже переполнила, я бы сказал, — рука Сун Ланя так и лежала поверх ладони Цзинъи, — Что лишний раз подтверждает, что надо ее выдрать и останется заполнить новую пустоту. — Чем? — Чжи Чуань посмотрел на Цзинъи, всплеск серебра все не давал ему покоя. — Этим? — Сун Лань взял Цзинъи за руку, положил на стол ладонью вверх и накрыл своей, чуть приподнял — тонкая серебряная сфера соткалась между пальцами, словно перетекая из руки в руку, и даочжан даже сам удивился и в который раз подумал о силе своего А-И, потому что в этой демонстрации явно именно он «солировал». — У них такая есть, — не дав Вэньчжуну времени на раздумья, сообщил Сун Лань,— эта сила дополнила тьму, когда А-Чэнь вернул зрение. — Только мы это не сразу поняли, — добавил Сяо Синчэнь. — Запланированная импровизация. — А какой был план? — Чжи Чуань деликатно перестал рассматривать руки, которые только что светились тут серебром. Он как будто заглянул куда-то, куда не следовало, подсмотрел, и почувствовал себя неловко. Сяо Синчэнь вздохнул, он совсем не думал, что снова придется рассказывать эту историю, но рассказал — от ритуального сосуда до самого ритуала через поиски составляющих. Очень кратко, словно рецепт прочитал. *** Цзинъи не позволял себе расстроиться или огорчиться. Ему нельзя. А впрочем, он за последние дни с такой силой падал то в ужас, то в искрящуюся надежду, то в отчаяние, то в неистовые выплески любви, что вот именно сейчас неожиданно для себя понял одну важную вещь. Они справятся. Просто справятся. Как угодно, чем угодно, и он просто не позволит неудаче разлучить его с Цзыченем. Только не сейчас. Он только-только начал! Пальцы согрелись короткой лаской, и Цзинъи погладил в ответ. Если этот человек разбирался по ходу дела, то и они разберутся. Сычжуй коротко выдохнул и сел на место. На его вопрос Чжи Чуань не ответил. Не ответил, лишь коротко глянул и снова перевёл взгляд на Сун Ланя. Это было неприемлемо, ведь так же нельзя! Разве это вообще возможно? Но если Сюэ Ян назвал его самым строгим, то этот эпитет ему, пожалуй, подходит. Лань Сычжуй размеренно и очень тихо выдохнул: — Прошу меня простить. И сидел с прямой спиной и безмятежным выражением лица, пока шли объяснения. Даже бровью не повёл, когда между ладонями Цзинъи и Сун Ланя полыхнула ровным светом серебряная сфера, только уголки губ дрогнули в намёке на улыбку. Сфера — да, впечатляет. Действительно впечатляет. Милая и лаконичная демонстрация. «А видели бы вы, господин, серебряную метель, от которой ци потом мечется по всему телу, обдавая лихорадочным жаром…» — Идиотский план, запланированная импровизация — это одно и то же. Только вы выражаетесь культурно, а меня воспитывала улица, — Сюэ Ян не очень понял, с чего Сун Лань взялся ёрзать по нему плечом. Нормально же сидели! А потом понял, но как водится, понял неправильно, поэтому ободряюще подтолкнул и подтвердил в свою очередь: — Сдаваться? Ха. По крайней мере теперь между ним и Сун Ланем можно было просунуть лист бумаги. А может и два. Потому что на время демонстрации этого серебра все как-то еле уловимо сдвинулись. Ему сейчас было не то чтобы лестно слышать, что Сун Лань там на треножнике был не один, но где-то в груди умиротворённо заворчало чудовище, привыкшее к собственной правоте. Он не мешал присутствующим даочжанам общаться на культурном языке, раз некоторые новоприбывшие до такой степени нежны. Только лицом продемонстрировал — да, у нас тоже есть. Подумал и не стал демонстрировать. Разве что Сяо Синчэнь захочет. И вообще их прекрасная алая сила красивее, и сильнее, и мощнее, и во всех отношениях лучше, потому что она принадлежит им. Зато когда Сяо Синчэнь начал заново пересказывать историю, Сюэ Ян повернулся к нему, оперся локтем на стол и положил щёку на ладонь. Слушал и любовался, смотрел преданно, как вздрагивают его ресницы, как шевелятся губы. — Когда ты это рассказываешь, это на удивление разумно звучит, — тихо отметил Сюэ Ян с тёплой гордостью за своего даочжана, потом перевёл взгляд на Чжи Чуаня и добавил. — Некоторые составные части можно посмотреть и тут, если это наведёт вас на какую-нибудь полезную мысль. Он пожал плечами и сделал безразличное лицо, тщательно скрывая ехидную улыбку. — А что? Я же безумное чудовище. Важные вещи я предпочитаю носить с собой. У меня даже нарубленные в Аршани трофеи, и те с собой. И так, по мелочи. В общем, если вкратце — даочжан, я попробую взять с тебя пример — мой меч в состоянии удерживать тьму. А я… а что я. Я могу с ней погрызться. В прямом смысле слова. Поэтому можно вскрыть грудную клетку, изъять лишнее, я прослежу, чтобы не осталось ничего тёмного. На мой взгляд тут есть несколько важных задач, и я их назову по порядку важности и порядку действий. Сюэ Ян начал загибать пальцы. — Первая: не дать тьме подсунуть нам подлянку, — он помялся, пытаясь перевести это на человеческий язык, возвёл мученические глаза к небу и с запинками выговорил. — Не позволить тьме вмешаться в процесс и натравить пленённого ею даочжана на людей, занятых его спасением… что ж так сложно-то. Вторая: не дать Сун Ланю умереть, — он увидел, как судорожно задрожали пальцы Цзинъи и тихо выдохнул. — Лань Цзинъи, ну прости… Третья… ну третья — если душа надкушена, простите, расколота, то на место тьмы лучше бы вот это… то что тут было. В любом случае полезнее. Он живо повернулся к Сун Ланю и с любопытством уточнил: — Сун-лаоши, это не любопытство, это важно. Вы проверяли, этот свет лечит раны? *** — Не извиняйся, — Сун Лань строго посмотрел на Сычжуя, не хватало еще, чтобы он перед Вэньчжуном извинялся! За что? За то, что волнуется? Хотя он и сам, наверное, в прежнем Байсюэ будучи адептом, сделал бы так же. Просто в прежнем Байсюэ его волновало только то, что он слишком медленно растет и учится, чтобы уйти и помогать людям, как взрослый и достойный Чжи Чуань. Сун Лань моргнул от тычка и чуть было не двинул локтем в ответ, но ведь и не размахнешься! Надо будет двинуть потом. — Нет, это не одно и то же, — сдержанно возразил Чжи Чуань, и даочжан неожиданно почувствовал, что желание двинуть перемещается в сторону Вэньчжуна причем без всякого пособничества внутренней тьмы. Особенно когда Чжи Чуань опять почти незаметно приподнял бровь и посмотрел на Сюэ Яна. Интересно, — подумал Сун Лань, — он вдали от Байсюэ несколько подрастерял осторожность и дальновидность или это просто самоуверенность такая? Которую он раньше, восхищенный Чжи Чуанем, просто не замечал? Вот это «нет, не одно и то же» — это что? И Сун Лань на всякий случай не стал пихать Сюэ Яна и решил потерпеть его прилипчивость, потому что еще немного, и Чжи Чуаню будет или нечем спорить или нечем вот так смотреть, он просто еще не знает мастерства одного болтливого и внезапно терпеливого мерзавца по части выдирания глаз и языков. — Нарубленные трофеи? А та печать, с помощью которой вы соединили две силы? — в голосе Чжи Чуаня звучала едва заметная, но все же заметная Сун Ланю заинтересованность, которая заставила его напрячься. — Она исчезла, — спокойно пояснил Сяо Синчэнь, отвлекаясь от нежного взгляда Сюэ Яна. — Исчезла? — Уничтожила сама себя, — пояснил Сун Лань, внимательно вглядываясь в лицо Чжи Чуаня, который отвел взгляд и явно нарочно заинтересовался тем, как Сюэ Ян загибает пальцы. Самому даочжану первая задача как раз виделась самой сложной, ощущение, что тьма только и ждет, как подсунуть эту самую подлянку, не отпускало. С другой стороны, она тоже еще не знает всей подлости Сюэ Яна... — Проверяли. Лечит. Цзинъи вылечил мое плечо очень быстро. Только это, — он показал пальцем на грудь, — это... оно же не дырка, не порез, не болит и не чувствуется. Если б Сяо Синчэнь мне не сказал, я бы и не заметил, что с моей душой что-то не так. Чжи Чуань, ты говорил, что знаешь о таком эффекте артефакта — раскалывать души. — Знаю. — И как Чэнь Бо это исправлял? — У него не было задачи исправлять, лечить, он хотел эту душу успокоить и пользовался только артефактом. Сяо Синчэнь вопросительно посмотрел на него, даже не желая представлять, что именно сделал патриарх Байсюэ, но и не пришлось, гость закончил: — Он сделал из человека марионетку и потом убил как нечисть. Душа попросту стала не нужна. *** Цзинъи только беспомощно посмотрел на Сычжуя, осторожно взял его за руку и тихо расстроился, когда он мягко, но решительно высвободился. Высвободился, утешительно похлопал Цзинъи плечу и снова принял ту же чинную позу. Лань Сычжуй может и был юным адептом, но в Облачных Глубинах они не птичкам нежные песенки играли. Он должен быть собранным. Он должен и будет сильным, наблюдательным и разумным, как и предписывается правилами Гусу. Нужно повторить все правила. Хорошо, что они есть с собой. Это успокаивает и помогает взглянуть на мир непредвзято. И в первую очередь — личные эмоции, если им неразумно отдаваться, делают людей слабыми. По этому поводу есть целый раздел в одном учебнике, и сегодня его тоже обязательно нужно повторить! А так же стоит помнить о том, что человек не несёт ответственности за возникновение чужих ожиданий по его поводу. Лань Сычжуй взял себя в руки… Сюэ Ян мило улыбался, демонстрируя прекрасные зубы с выдающимися острыми клычками. Милая улыбка произвольно приобретала многозначительный оттенок оскала, который вот-вот может стать угрожающим. Этот человек спорит с ним об употреблении слов! Кажется, даже у Мэн Яо не возникало таких самонадеянных порывов. — Чувствуется, — поправил Сюэ Ян, когда Сун Лань перечислил, что не болит и не чувствуется. — Ты ведь сам говорил, что… аааа, прости, дошло. Ты о душе, а я о тьме. Он хмыкнул, встал попить воды, но обратно не сел. Вместо этого начал прохаживаться по кухне, пособирал грязную посуду со стола, показал Сычжую язык, когда тот попытался призвать его к порядку и не посягать на обязанности ответственного за кухню. — Печать — о, да, она себя уничтожила. Рассыпалась у меня в руке, а руку я об штаны вытер. Вот штаны могу предъявить, хотя с тех пор я их столько раз стирал, что на них не осталось и следа. Сюэ Ян прогуливался, следил на Чжи Чуанем, иногда даже описывал круги вокруг стола, проходил за его спиной. Когда тот рассказал, какими методами Чэнь Бо справлялся с проблемой, Цзинъи прикрыл глаза, как будто ему показали нечто ужасное. Сычжуй опустил глаза и рассматривал стол. Сюэ Ян весело рассмеялся в голос, с нескрываемым удовольствием глядя на Чжи Чуаня. — Серьёзно? Ну я не удивлён, после того что я видел. Ай да дед! Мы бы точно не поладили. Может я сам так бы сделал, кстати. Раньше. Чжи Чуань, а ты расстроился? — Сюэ Ян вкрадчиво ухмыльнулся. — Печати нет, надо же. А если бы Печать была? Если бы мог взять её в руки, то что? Вот не вяжется у меня что-то. Ты мог владеть этой дрянью с полным правом. Но ты сбежал и отказался. Почему? Пришёл в ужас, не захотел марать руки? А сейчас передумал и решил обзавестись полезной приблудой? Ну разубедите меня кто-нибудь, я сужу по себе. И ещё по одному человеку, который из шкуры выпрыгнет, чтобы заполучить Печать… а шкура у него знатная. Но сейчас не о нём. Так что? Мне следовало убить тебя, как угрозу Байсюэ, ещё в землях Хэй? — Господин Ян, не вынуждайте, — ровно попросил Сычжуй, и Сюэ Ян непонимающе уставился на него, потом зло улыбнулся и над столом качнулся демонстративно змеящийся дымными язычками тьмы Цзян Цзай. — Снова заклеишь мне рот своим заклинанием? А смысл, Лань Сычжуй? Я даже молча могу сделать нечто страшное. Если я слишком много говорю — просто вежливо попроси меня помолчать, я сяду и захлопнусь. Но мне нужно чтобы наш гость уяснил себе простую истину — никакую нежить с последующим уничтожением из Сун Ланя я делать не дам. И не только я. Сун Лань, да ты и сам не промах, справишься. Какого хрена?! *** Стоило Сюэ Яну встать, как Сяо Синчэнь снова разволновался, так что даже опять сжал пальцами белые рукава. Он почему-то не удивился радикальным методам патриарха Чэнь Бо, напротив, ему казалось, что они еще не все услышали, но абсолютное спокойствие друга и то, как Сюэ Ян смотрел на Чжи Чуаня — это заставляло волноваться и в любой момент ждать резкого и может быть даже непоправимого. Сначала попытался Сычжуй. Потом и сам Сяо Синчэнь тихо и подчеркнуло спокойно сказал: — Сюэ Ян. Гость молчал, но даже при его выдержке было видно, что Чжи Чуань старается не реагировать. — Сюэ Ян, — Сун Лань на самом деле в чем-то был с ним согласен, но не видел смысла произносить так много слов. От того, как Чэнь Бо поступил с жертвой артефакта, по спине тронуло мерзким холодком, но и только. — Спасибо, я и правда сам справлюсь. «Я же не один», — подумал он и посмотрел на Чжи Чуаня. — Мы зря вынудили тебя сюда лететь. Впрочем, теперь ты убедился, что Чэнь Бо нет, ты волен уйти и тебе больше не нужно скрываться. И не будем вместе тратить время. — Он посмотрел на пустой стол. Действительно, хватит тратить время на трапезы и разговоры. Чжи Чуань с трудом сдерживался, чтобы не встать и не выдать этому типу какое-нибудь из своих простых и действенных заклятий. Он не понимал, это и невозможно понять, почему все терпят этот поток сознания. Человек — убийца, вырезал Байсюэ, Сун Лань с ним делит трапезу, дом, даже суждения! Внутри все вибрировало, и Чжи Чуань даже посмотрел на собственные руки, не уверенный в том, что они не дрожат. Не дрожали. На стол упал лепесток с заколки, Вэньчжун забрал его и спрятал в рукаве. Может ли он понять Сун Ланя? Нет. Может ли он его осуждать? Как? Сам он разве святой? Чжи Чуань посмотрел на Сяо Синчэня. Светлый и строгий. Судя по тому, что Вэньчжун о нем узнал, он самый необычный человек, который встретился ему на пути. И уж конечно, они никогда не были знакомы раньше... Чжи Чуань попробовал представить его незрячим. Тонул ли он в отчаянии? Было ли ему страшно? Наверняка. Как он нашел в себе силы? Как Сюэ Ян нашел в себе вообще желание помочь? Неужели даочжану Чжи Чуаню не будет достаточно просто желания поставить, наконец, точку? — Я бы хотел остаться и помочь тебе. Сун Лань встретил его взгляд почти бесстрастно. — Ты можешь остаться, но я не знаю, чем ты мне поможешь. Чжи Чуань впервые за весь разговор перестал смотреть на кого-то открыто и прямо, даже плечи чуть опустил, словно размышлял о чем-то. — Ладно. — Сун Лань собрался встать, — Сюэ Ян, давай, действительно, не будем больше тратить время. Мы с Цзинъи поищем в запретной комнате... — Ты ничего там не найдешь, — прервал его Чжи Чуань. Что ж, Сун Лань счел его бесполезным, в общем, не без причины, и сейчас как будто даже перестал замечать. — Тем не менее, я поищу, — скулы дернулись. — Патриархи не оставляли записей, они учили на практиках, и от опасностей артефактов не помогают ритуалы с четкими предписаниями. — Значит мне остается только пожалеть, что ты не успел этим самым практикам научиться? — в голосе Сун Ланя отчетливо послышались нотки звенящего раздражения. — «... или успел и не собираешься этими знаниями делиться?» — ты хочешь сказать? Признайся, тебе же все равно — так ведь даже легче, что я не хочу или не умею? Они смотрели друг на друга, в упор и настолько холодно, будто им было что делить. Никого во всей Поднебесной не осталось, кто мог бы вспомнить, как адепт Сун Лань восхищался будущим патриархом Чжи Чуанем, кроме самого Сун Ланя, кто знал, что Чжи Чуань этого молодого даочжана считал лучшим из всех — никого, кроме самого Чжи Чуаня. Когда-то они оба не сомневались в честности друг друга, сейчас между ними не было ни капли доверия, а того неясного понимания оказалось явно недостаточно. — Тебе нечем делиться, и я рад этому. Что ты вовремя ушел от Чэнь Бо и от всей этой истории. Чжи Чуань усмехнулся, потому что никакой «радости», конечно, в словах Сун Ланя не было. — Звучит как «сбежал». — Так и есть. Сяо Синчэнь встал и отошел к Сюэ Яну, он совсем не знал, что с этим делать, но что-то надо было, и он протянул руку к Цзян Цзаю... зачем? Если Сюэ Ян решил, его не остановишь, а если останавливать — хватит и слова. Синчэнь передумал и просто положил ладонь на спину Сюэ Яна. В этот момент Чжи Чуань поднял руку, в почти расслабленном жесте, будто собирался поправить волосы или смахнуть ресницу с щеки. Но один из темных всполохов Цзян Цзая потянулся, распадаясь на такие тонкие нити, что они, казалось, растают. Только вместо этого они коснулись пальцев Чжи Чуаня, нехотя, осторожно, как незнакомца, но Вэньчжун едва заметно шевельнул рукой, и кончики темных нитей впитались в подушечки, а гость сейчас как будто марионеткой собирался играть — он шевелил пальцами, и тьма следовала этому движению, но не шла дальше в руку. Чжи Чуань мягко сжал кулак, и Сун Лань увидел, что это не темная сила «отцепилась», это Вэньчжун ее выпустил. — Чэнь Бо дал мне время, — не вглядываясь в реакцию Сун Ланя, начал Чжи Чуань. — Щедро, до затмения. Я просил, он не соглашался, но я просил все равно. Наставник решил, что это послужит мне уроком, что я не смогу найти выход, не смогу понять, как вернуть целостность расколотой душе и тогда поступлю так, как знали он и его предшественники: создать нечисть и убить. Быть может, Чэнь Бо считал, что это милосердно или справедливо, или хотел так думать. Чжи Чуань говорил как человек, которому уже все равно. И хорошо, что никто не слышит, как стучит его сердце, и не знает, как тошнотворно ему произносить каждое слово. Не все равно, но должно быть, разве нет? — Он оставил меня с тем человеком. Я... Ты знаешь, Сун Лань, как это — быть убежденным, что есть что-то правильное, есть знание, учение. Нас не просто учили, что совершенномудрый существует в гармонии, что полнота есть равновесие — мы это видели каждый день здесь, в Байсюэ, и стремились к этому. Если есть сила, расколовшая душу, должна быть и сила, что ее уравновесит, значит способ есть, просто шестерым до меня он не был известен. Но я не знал, с чего начать, у меня не было знаний, подсказок— ничего, кроме расколотой души, и поэтому я решил, что нужно изучить эту тьму, и я пойму, что делать, как направить ци — свою ли или найти ее в этом человеке, чтобы уравновесить. — Как долго? — тихо спросил Сун Лань, глядя при этом на Сяо Синчэня, который сейчас слушал, но слышал не рассказ, а эмоции человека, который очевидно, потерпел неудачу, раз Чэнь Бо сделал то, что сделал. — Почти три месяца. Сяо Синчэнь медленно закрыл глаза, а Чжи Чуань продолжал: — Через несколько недель я совершенно перестал думать о том как мучается этот несчастный каждый раз, как я вторгаюсь в его душу. Мне нужно было понять — сильнее, чем спасти этого конкретного человека. И я понял одну важную вещь — тьма не только разрушает и становится оружием, она может созидать, и она заполнила эту пустоту, так правильно, так ... словно живое растение... — ... пустившее корни, — закончил Сун Лань. Губы пересохли, а пальцы стали холодными. — Да. Она действительно наполняет пустоту. Тонко, вплетаясь, становясь целым с тем, куда проникает. «Выдрать не получится» — сам себе признался Сун Лань в том, что и так чувствовал, и перед глазами снова возникла картина того, как тончайшие нити трогают пальцы Чжи Чуаня. — Ты распутал. — Я понял, как это сделать, да. Но я так и не нашел то, чем заполнить эту пустоту. Ци не работает. А чем больше освобождаешь душу от тьмы, тем больше она разрушается. Это... даже не марионетка. Если забрать тьму совсем и ничем не возместить, человек остается мыслящим и его сердце бьется. Сун Лань неотрывно смотрел на Чжи Чуаня. И спрашивать не надо — понимая, что он делает, Вэньчжун не прекращал в надежде найти решение и успеть, и остановило его только то, что время вышло. Представить страшно, что чувствует человек и что он думает, когда его душу рвут на части медленно, очень медленно... Сун Лань заметил, как Сяо Синчэнь побледнел и застыл за спиной Чжи Чуаня, как сам Вэньчжун смотрит только на него, как будто вокруг никого нет, не сквозь него, не мимо, не в стол... он смотрел прямо в глаза Сун Ланя, видел эту дымку и знал, что тогда был прав. Это будет невыносимо больно. Невыносимо страшно. И при этом он будет полностью осознавать все, что происходит. Тьма одобрительно заскребла под ребра. Не надо... Зачем... оставь как есть... Сун Ланя хватило, чтобы спокойно опустить руки на колени и дотянуться кончиками пальцев до ленты на запястье. Если он будет бояться — можно даже не пробовать. — Цзинъи, покорми карпов и приходи в алтарный зал, — даочжан поднялся. — Лань Сычжуй, спасибо за завтрак. Чжи Чуань, А-Чэнь... вам нужно будет что-то, прежде чем мы проговорим, как действовать? — Мне нужно хотя бы увидеть, что это и где. — Увидишь, почувствуешь, — Сун Лань кивнул. Будет нужно, чтобы они с Синчэнем попробовали ощутить эту силу внутри него прежде, чем Цзян Цзай разрежет его грудь. Даочжан поймал взгляд Сюэ Яна и едва заметно кивнул, что надо поговорить, — Ты хотел, вроде, того чудного вина? — Сун Лань улыбнулся, — пойдем что ли выберем для жертвы охранителям Байсюэ? *** Вывести из себя, и потом зубоскалить — это всегда действует. Это всегда работает. Может не сразу, и не на всех одинаково, но действует. Хотя сейчас это, кажется, почему-то подействовало только на своих. Так-то и Сычжуй уже почти призвал к порядку. Почти. А уж на Сяо Синчэня он всегда реагировал беспрекословно. Сюэ Ян даже напряжённые плечи расслабил. На Сун Ланя покосился — Цзян Цзай опустился ниже над столом. Вот что за люди, а? Что за даочжаны? Они что, не понимают, что этот не уймётся, и будет сюда лезть разными способами, как будто ему мёдом помазали? Потому что вбил себе в башку какую-то блажь! Но раз это помогло — Сюэ Ян придержал рот на замке. Только переводил взгляд то на Сун Ланя, то на Чжи Чуаня. От их короткой пикировки даже мысленно взмолился, чтобы кто-то из Ланей всё-таки потерял терпение и заклеил ему рот, потому что самому держать рот на замке — тяжело. Он молчал с таким заметным усилием, что жилы на шее вздулись. И даже не оставил этого наглеца без пальцев, а ведь мог, и Цзян Цзай дёрнулся навстречу — а не хапай чужие мечи и их собственную тьму! Осталось только зло вдыхать и медленно выдыхать. Сюэ Ян медленно потянул меч к себе, повернулся и ткнулся лицом в шею Сяо Синчэня. Дышал им медленно и жадно, приходил в себя. Нет, он удержался, он молодец, и точно заслужил похвалу от своего даочжана. Он не очень понимал, что за страшная проблема стряслась у этого типа, но в конце концов постиг. Неудача! У него стряслась неудача, вот что его так плющит! Кто угодно скиснет и сбежит. Так-то если рассуждать, он ведь тоже сбежал в своё время. Правда, вот у него-то как раз всё получалось, что надо. Потому что что? Потому что нужно ставить выполнимые цели! Вот поладить с Верховным — невыполнимая цель. Поэтому и не получилось. Он молча кивнул, когда заговорили про корни. Это да, это так ощущается, как будто в тебя прорастает грибница. Вот интересно, почему в него самого не вросла? Сюэ Ян подумал и решил, что просто он — целый. Полный. В нём не было пустоты, тьма тупо потыркалась, и что ей оставалось? А вот когда из ран Сяо Синчэня выдираешь — это другое, там тьма ещё не в курсе, что место занято, и лезет на чужую территорию, и её можно изгнать. Что он с успехом и делал, кстати. Какой полезный вышел разговор! Сюэ Ян подбадривающее обнял Сяо Синчэня за талию, прижал к себе, взял его руку. «Я здесь, гэгэ, я тут всегда, с тобой». Появилось неосознанное желание оградить, защитить — обоих мягко обняло лёгкой алой пеленой. Цзинъи слушал, отчаянно стараясь не бояться. Не получалось! Он не мог не бояться за Сун Ланя. Чжи Чуань рассказывал какие-то страшные вещи, и невозможно было не думать о том, что в груди Сун Ланя сейчас хищно змеится вот эта всюду проникающая тьма. Но… но разве он не знал об этом? Знал. И принимал вместе со всем, что было. И со тьмой тоже. — А? — он едва не прослушал, когда Сун Лань позвал его по имени, настолько углубился в свои мысли, и тут же преданно улыбнулся ему, тепло и открыто. — Я быстро! И подумал, что наверное не так быстро, как обычно, но он действительно постарается быстро. Пока тут шли серьёзные разговоры, и каша остыла. Цзинъи не стал откладывать, только на пороге обернулся. Его Сун Цзычэнь справится. А он будет помогать. Неизвестно как, неизвестно чем. Он побежал кормить кролей, всё равно на обратном пути нужно набрать для карпов червей и травы в придачу к каше. Ну как побежал. Осторожно пошёл, задаваясь вопросами далёкими от романтики. Может быть можно чем-то намазать, чтобы так не саднило? В животе дрогнуло сладкой тянущей судорогой, Цзинъи в изнеможении привалился плечом к стене. Стоило припомнить, и колени сами подгибались, становилось жарко. Как одурманенный, он с трудом отдышался. Стыдно было до ужаса. Всё так серьёзно, всё даже страшно, тьму придётся вырезать, а он не может не думать о жаркой ночи! Он быстро справился, несмотря ни на что, и в алтарный зал пришёл раньше. И хорошо, что пришёл раньше! Увидел, что краски так и не убрал, и пусть они аккуратно стоят здесь. Всё равно им тут уже не место! Цзинъи уносил краски по несколько горшочков, находился туда-сюда, и наконец угомонился, застыв перед росписью, символизирующей Сун Ланя. Как будто и не он рисовал. Оно само. Сычжуй дёрнулся было за Цзинъи, но удержал себя на месте. На благодарность Сун Ланя только поклонился с улыбкой, и повернулся к очагу, неторопливо разминая пальцы. Всё будет по плану, и план он составит сам. Сычжуй вымыл посуду и протирал стол. Прежде чем развивать бурную деятельность, нужно освободить кухню от людей. Кстати о людях. — Господин Чжи Чуань, — напомнил он. — Матрас. Я могу забрать его сам, или пойдёмте. Входить без разрешения в чужую комнату — нарушать правила. Сюэ Ян жадно облизнулся, едва только Сун Лань упомянул вино, и хотя намёк понял, официальный повод приглашения оказался не менее волнующим. — Сун-лаоши, я как раз хотел нескромно попросить у тебя отложить хотя бы пару кувшинов… вино просто восхитительное, это праздничный напиток для особых случаев. Ох, для очень особых, — он болтал о вине и шёл вместе с Сун Ланем, беззаботный, как утренний жаворонок, вроде и не он сейчас злобно скалился над столом. — Ну я не пошутил, если там есть в избытке — оставишь? Первый раз видел, чтобы Сяо Синчэнь пил, и не откажусь взглянуть ещё. Можно сказать, что я этому вину обязан за приумножение нескромных радостей бытия. Поведёшься с даосами, научишься говорить возвышенно. Сюэ Ян прекратил зубоскалить и серьёзно повернулся к Сун Ланю, едва они остались наедине. — Сразу предупреждаю, извиняться не буду. Этот твой земляк меня напрягает, хотя и должен признать, что со тьмой он обращается грамотно. Не лучше чем я, а умнее чем я. Что скажешь, Сун-лаоши? Не за вином же ты меня повёл… представляю, какой сейчас у твоего земляка шок — убийцу Байсюэ позвали выбирать вино в дар охранителям Байсюэ. Хорошо что там есть Сычжуй и ведро холодной воды для нервных. *** Сяо Синчэнь прижался всем телом, укутался в тепло, стало легче. Его ночь всегда чувствует, когда нужно просто обнять. Даочжан теперь слушал и думал, совсем спокойно и рассудительно – что и как они будут делать. Окончательно он успокоился, уверился, что все будет хорошо, когда Сюэ Ян и Сун Лань ушли вместе. Он сел напротив Чжи Чуаня, понимая, что по-иному теперь смотрит на этого человека. — Вы будете аккуратно распутывать тьму, а я … — Сяо Синчэнь просто рассуждал, озвучить сейчас что-то казалось важным, потому что доверие – вот что самое главное, и Чжи Чуань должен знать, что в нем не видят врага, хоть по Сун Ланю и Сюэ Яну этого не скажешь, — Мне нужно будет очень осторожно направлять силу. Он представил себе, как Лань Цзинъи делится с любимым своим серебром. Они с Сун Ланем еще не научились, это слишком подвержено эмоциям, но с другой стороны – только что продемонстрировали безупречную сферу. Что будет, если Цзинъи сорвется? От волнения за Сун Ланя, если что-то пойдет не так? — Вас что-то тревожит, даочжан Сяо Синчэнь? – Чжи Чуань снова наблюдал за ним, таким серьезно-сосредоточенным. — Да. Это должна быть ювелирная работа. Я смогу поддерживать Сун Ланя, если ему будет больно и плохо… — Когда. — Мягко уточнил Вэньчжун. Сяо Синчэнь пронзительно посмотрел на него, но это оказалась лишь мимолетная вспышка, взгляд снова стал спокойно-ясным. — Да, когда. Но равновесная тьме сила – не у меня. — Вы беспокоитесь, что если будет избыток, то ничего не сможете сделать? Или что ваша сила не сможет уравновесить тьму? Мне кажется, у нас есть важное обстоятельство, я чувствую, что оно может пригодиться. — Какое? — Синчэнь с надеждой посмотрел на гостя. — У Сун Ланя ваши глаза, — спокойно сказал Чжи Чуань, — Да, Лань Сычжуй. Пойдем. Сейчас определенно нужно было заняться чем-то очень обыкновенным и необходимым. «У Сун Ланя мои глаза…» — Сяо Синчэнь остался наедине с этой простой и важной мыслью. Он не знал, как, но да… это просто необходимо использовать. Сун Лань первым делом достал два кувшина «Зимы в Байсюэ» и выдал Сюэ Яну. — На. Пригодится. Какой извиняться, ты в себе? «Напрягает», — даочжан хмыкнул. — Меня он просто бесит! И я никак понять не могу, вроде и не с чего… Он окинул Сюэ Яна улыбчивым взглядом и подумал: «это ж не ты, ты вот бесишь совершенно понятно». Но сосредоточенность вернулась почти сразу. — Я скажу, что он не думает забирать артефакт, он действительно искренне хочет его уничтожить. Вот только на мой взгляд это – очень неправильно и глупо, ты согласен? Вот что я думаю. Я сейчас заберу из запретной комнаты коробку, в которой эта штука жила, и отдам тебе, ты отлично умеешь прятать все важное. Когда ты вынешь из меня эту штуку, мы запрем ее. Втроем. Заклятием, которое и открыть сможем только втроем — ты, Синчэнь и я. Что скажешь? — Сун Лань пристально смотрел на Сюэ Яна и правда не понимал, почему он так уверен в нем? Уверен, что он согласится и не заберет артефакт себе? Когда это с ним произошло? Доверие к Сюэ Яну... это же просто в голове не укладывается! — И у меня просьба, — он помолчал, посмотрел куда-то в стену и снова на Сюэ Яна, — Со мной может быть все что угодно... Не дай Цзинъи броситься в опасность. Пожалуйста. *** Лань Сычжуй невольно стал свидетелем разговора между Сяо Синчэнем и Чжи Чуанем, и так же невольно озаботился. Глаза… действительно, если у даочжана Сун Ланя глаза его друга, то каким-то образом же это можно применить на пользу? Последнее время он чувствовал себя до ужаса бесполезным, правда при этом подвергал это ощущение нещадной критике. Он шёл следом за гостем, сохраняя это защитное безмятежное выражение лица, которое приличествует адепту Облачных Глубин, но не мог не думать о бездне отчаяния, в которую этот человек соскальзывал, пытаясь повернуть вспять ужасное действие тьмы… И разочарование в наставнике! Сычжуй на миг попытался представить, что бы он ощутил, если бы узнал, что Лань Сичэнь… или Лань Чжань… да или вот Лань Цижэнь… попытался, и даже смог на свою дурную голову. Это просто крушение всего. Небеса, падающие на голову. Концентрированный хаос вместо уверенности. Как любовь. Только намного хуже. В любви пострадавший хотя бы иногда бывает незамутнённо счастлив. — Господин Чжи Чуань, — он внимательно оглядел комнату при свете дня, счёл её аскетичной до крайности, но это ведь нормально для нежилого помещения. — Вам могут понадобиться какие-то бытовые мелочи, если чего-то недостаёт — скажите. Матрас я забираю… Сычжуй собрал постельное бельё. Пусть на нём и спали всего лишь одну ночь, сыростью от матраса оно всё равно натянулось. Стопку с бельём и одеяла он выложил в коридор, вернулся, уцепился за матрас и потащил с кровати. — Сейчас приду и вымою тут всё. Всё-таки пыльно… Комнатами мы не успели заняться, простите. *** Сюэ Ян трепетно принял в руки кувшины с вином, но советовать напоить Цзинъи не стал. Ну просто он ещё юн, нечего баловать, и потом — там и без вина мальчик с ума сходит. — Я бы уничтожил на его месте. Но я не на его месте, а на своём. А на своём я хорошо знаю, что внезапно может понадобиться что угодно. Так что ты прав. Я вообще уже перестал спорить с судьбой… если мы это уничтожим, а завтра потребуется кому-нибудь утраченное возвращать или что-то ещё важное делать? И что? Сидеть с лицом праздничного даоса и утешаться: «зато я праведный, да. Зато я тьму уничтожил». Ну тьфу же, согласись. Он задумался над предложением достаточно серьёзно и крайне для себя непривычно. Чаще решения вылетали из него моментально, но здесь стоило взвесить всё. — Втроём. Мысль интересная. Собрать нас троих и заставить открыть — задача сложная, хотя и реальная. Сун Лань. Я с такой штукой достаточно долго жил, и для безопасности просто зашил себе в ногу. А знаешь почему? Потому что я в себе более уверен, чем в заклятьях. Но это когда было. Сейчас честно скажу: мне не нравится, что даже запертую заклятьем коробку можно при желании взять и утащить. И уже там у себя сидеть и думать, как её открыть. Откроет её Верховный или нет, а утащенная коробка — это сразу утащенные из Байсюэ возможности. Если коробку ты спрячешь в секретную комнату, то дай мне потом несколько дней на попытки взломать эту комнату. Если получится, значит тайны Байсюэ не в безопасности. Если не получится — ну… значит всё хорошо. До тех пор, пока у Верховного или у кого-то ещё не найдётся кто-то более крутой. Внимательный взгляд Сун Ланя он не понял. Расценил, как призыв к серьёзности, и на этот призыв ответил как умел. Хоть и по-прежнему многословно, но не кривлялся и не ёрничал. — Твою просьбу я выполню — приложу все усилия. Сычжуй со своей стороны тоже посмотрит, даже если его не просить — он очень суровый и беспокоится о друге, — Сюэ Ян кисло улыбнулся и отвёл глаза. — Хотел бы я посмотреть на того идиота, который попробует меня удержать, если нужно будет вытаскивать из беды Сяо Синчэня. Сун-лаоши, ты же понимаешь, что он будет сопротивляться. Один раз он мне уже врезал, и это когда я просто мирно сидел и никого не трогал. И тут чудовище мешает спасать тебя! Но — да, я прослежу за ним. В крайнем случае сознание ему потеряю как-нибудь аккуратно. Но вообще знаешь, я уверен, что всё получится. Не знаю как и не знаю почему. Как и в тот раз. За вино спасибо. Если найдёшь, как его делали, поделись методом. *** Чжи Чуаню хотелось сделать глубокий вдох, ему казалось, что будет больно вдохнуть — настолько тяжелым стал этот разговор. Должно ведь было отпустить... считал, что давно отпустило, но вот ведь как... Только не вдохнёшь. Лань Сычжуй шел за ним, и остановиться просто подышать было бы неправильно — не нужно, чтобы юноша был свидетелем его раздавленного состояния. Поэтому он шел, ровно держал спину и зачем-то выронил в ладонь этот лепесток и нес его так же осторожно, как стук собственного сердца. Отпусти — сорвется. Он терпеливо ждал, пока Лань Сычжуй собирает постель, ни слова не сказал, даже кивнул коротко, благодаря за заботу. В Байсюэ все всегда всё делали сами, здесь не принято было выполнять за кого-то такую личную работу, и только сейчас Чжи Чуаню пришло в голову, что каждый из них как будто готовился к одиночеству, к уходу, к невозвращению в эти стены. Каждому оставляли право уйти, и каждый должен был быть готов. От порядка начинается все. Эта комната стала ему чужой, он не хотел и не собирался сюда возвращаться, но сам не заметил, что именно ее и выбрал, когда Сун Лань предложил. И теперь Чжи Чуань хотел здесь хоть что-то сделать самостоятельно и для себя, для своего порядка. — Не нужно, — сказал он так, что вряд ли умный юноша не понял бы, что возражать не надо, — Я сам. Он закрыл дверь, вынул из волос заколку и сел на кровать. В раскрытой ладони лежал лепесток, Вэньчжун не мог прикрепить его на место, но надежно спрятал в маленьком аккуратном букете и отложил цветочное украшение. Он сидел какое-то время, пока не рискнул, наконец, сделать этот ужасный глубокий вдох, от которого опустились плечи, согнулась спина. Чжи Чуань встал и пошел за водой и мыл эту комнату тщательнее, чем она в том нуждалась, пока ни одной пылинки не осталось нигде, и ни одной мысли о прошлом — в голове. *** — Никто из нас не праведный. Никто. Разве что Сяо Синчэнь... — Сун Лань едва заметно улыбнулся. — Конечно. Попробуешь — никаких проблем, не думаю, что в этой комнате было что-то более опасное, чем печать. Сможешь открыть ее — сможешь заходить, когда хочешь. А если Верховный явится... знаешь, я предлагаю подумать об этом потом, а сначала вытащим уже из меня эту тьму. Я не хочу больше медлить. Он и правда не хотел, слишком хрупкая эта уверенность, ненадежная, а тьма скребется, как будто знает, что ей собираются бросить вызов. Где бы набраться такой непоколебимой уверенности, как у Сюэ Яна? — Я понимаю, да. Только ты и сможешь его удержать, а Синчэнь поможет. Спасибо. Он снова благодарил этого мерзавца, зло, убийцу, виновного в том, что происходит, но — честного убийцу. Надо же... оказывается, они могут понять друг друга и это даже не кажется таким сложным, не вызывает омерзения к самому себе... Сун Лань вышел и широким шагом ушел в алтарный зал, где Цзинъи уже ждал его. — Пойдем, — даочжан взял его за руку, открыл дверь, которая почти беззвучно сама за ними закрылась, и они вместе спустились вниз. Искать тут, в общем-то, было нечего, задерживаться — вроде и незачем, вот стоит на темной полке гладкая коробка. Сун Лань развернулся и прислонился к тяжелому столу, молча смотрел на Цзинъи, слова не шли. Ему казалось, что любое слово станет похоже на прощание, как будто он готов к тому, что не будет никакого «потом», а так нельзя. Пусть в нем нет железной уверенности в успехе, но показывать это А-И он не имеет права. — Я люблю тебя, — наконец тихо сказал Сун Лань. Вот в этом у него не было никаких сомнений, — Всегда помни об этом. — Ну что? — спросил Сяо Синчэнь, когда Сун Лань ушел, даже не заметив его тихого присутствия, — Что он сказал? *** Лань Сычжуй действительно понял. Было бы сложно не понять. Просто в этом вопросе люди делятся на три типа: первым нужно побыть в одиночестве, вторым необходим живой человек рядом, а третьи в душевном смятении идут бесчинствовать и причинять боль всем вокруг. Чжи Чуань скорее всего относился к первым. Сычжуй посчитал, что даже проявлять понимание вслух в его возрасте и положении может выглядеть как насмешка, поэтому из комнаты Чжи Чуаня испарился быстро и молча, выволок матрас. В коридоре постоял, собираясь с мыслями, и уволок всё. Оставшееся время Сычжуй использовал с максимальной пользой, ведь работа не давала ему беспокоиться. Он тщательно повыметал солнечную сторону двора и разложил там все матрасы, какие нашёл, развесил одеяла. Всё это время он вполголоса перечислял правила Гусу и по порядку, и вразнобой. Приготовил обед и закутал в одеяло по примеру Цзинъи, лишний раз до блеска отмыл кухню, поотмывал все пустующие комнаты и оставил всё открытым настежь, чтобы проветрить. Трудовые подвиги не помогали. Ему было сложно, трудно, не хватало привычной в Облачных Глубинах возможности обратиться со своими тревогами к старшему наставнику. Предоставленный в Байсюэ буквально сам себе, Сычжуй непрерывно находился во взвинченном нервном настроении, не имея способов помочь себе. Пожалуй, кроме гуциня. Играть «Очищение сердца» самому себе — это высшая степень одиночества. Но следует быть благодарным за имеющиеся возможности. Лань Сычжуй тихо играл, стараясь никому не мешать, но больше всего ему хотелось, чтобы сейчас открылись ворота, вошёл бы Лань Сичэнь, улыбнулся ему и сказал, что помощь пришла. *** Тут Сун Лань снова был прав — проблемы стоит решать по мере их появления, просто Сюэ Ян не мог упускать из внимания простой факт: он слишком близко к Мэн Яо сейчас. Оставалось надеяться, что о тёмной стороне Байсюэ остальная Поднебесная не в курсе. И здесь тоже всё было очень плохо, вот Чжи Чуань в курсе, и в курсе были три десятка наёмников, посланных сюда, и в курсе остался тот выживший — надо было его всё-таки прирезать исключительно по соображениям безопасности. Лани… а что Лани? Цзинъи будет молчать ради Сун Ланя, а Сычжуй будет молчать ради Цзинъи. И вот так, в праздничном молчании, они — вполне возможно! — дотянут и до зрелости. — Ты знаешь, что я на твоей стороне, — Сюэ Ян махнул рукой, как будто это обсуждалось сотни раз, и больше не о чем было говорить. Он смотрел вслед Сун Ланю, буквально дюжинами выстраивая в голове возможные варианты развития событий, тут же принимался искать выход, находил, успокаивался и поднимал следующую дюжину лютых вариантов. Сяо Синчэня он притянул к себе за талию, погладил кончиками пальцев встревоженное лицо. — У нашего Сун-лаоши потрясающая идея — запечатать тьму так, чтобы снять печати могли одновременно три человека. Он, ты и я. Потому что уничтожать артефакты — много ума не нужно. И в этом вопросе я тоже с ним согласен, гэгэ. Никогда не знаешь, на какое важное дело потребуется уничтожить пару-тройку тёмных печатей. Но доверять это кому попало тоже нельзя. А что у тебя? Что этот байсюэшный беглец тебе сказал? — Сюэ Ян очень мягко поцеловал своего даочжана в щёку. Целомудренность этого поцелуя волновала кровь так же сильно, как самая разнузданная ласка. — Он, ты и я... — Сяо Синчэнь задумчиво покачал головой. Несмотря на их собственную историю, он совсем не был уверен, что артефакт нужно оставить, по крайней мере если это хоть на миг поставит под угрозу жизнь Сун Ланя, бороться за печать точно нельзя. — Чжи Чуань сказал мне одну очень важную вещь. У Сун Ланя мои глаза, и я думаю... наверное это даст больше шансов, ведь глаза — это зеркало души, помнишь? — Сяо Синчэнь улыбнулся и обнял свою ночь, нежно целуя в шею. *** Цзинъи обернулся на шаги, сердце горячо стукнуло изнутри. Он шёл за Сун Ланем без сомнений, без вопросов, счастливый от одного только факта, что он ведёт его за руку. Остановился, растерянно глядя на него, такого серьёзного. Почему? Почему он не может просто попросить тьму «пожалуйста, уходи», и чтобы она послушалась? Он молча ждал, и чем дольше тянулась эта пауза, тем страшнее ему становилось. Нет, он понимал, конечно, что задуманное — опасно. Он прекрасно понимал, что никто не обещает, что всё будет хорошо. Рискованно. И очень хочется попросить просто оставить как есть, ну живут же люди без ноги, допустим, а у него будет даочжан с куском темноты в груди, можно научиться с этим жить, можно привыкнуть, поискать способы… вот только в памяти всё звучал голос Сюэ Яна — «Сун Лань умрёт», и от этого хотелось то безутешно рыдать, заламывая руки, то наоборот, сцепить зубы и драться. Со всеми, со всем миром. Сун Лань наконец разомкнул губы, сказал… Цзинъи тут же шагнул к нему, вплотную. — Сун Цзычэнь… Цзычэнь… Я не забуду. Ты ведь знаешь, как я тебя люблю. Ты — мой самый дорогой. Что ты меня любишь — это драгоценный дар. Всегда, Цзычэнь. Всегда, — он искал ещё слова, и не мог их найти, опустил глаза и приложил к его груди ладони, сложенные вместе, ковшиком, как будто спрятал метку, и теперь тьма не может их подслушать. Хотя она, конечно же, могла. — Всегда, и ты об этом помни, Цзычэнь. Страшно. Очень страшно. Но разве есть время лелеять свои страхи? Разве он останавливался, чтобы рассказать всему миру, как ему страшно, когда нужно было вытаскивать Сун Ланя за стену? Нет. И сейчас не остановится. Цзинъи бессильно опустил руки, собирая всю свою решимость в тонкую струну. Он будет как гуцинь. Хорошо настроенный гуцинь. Только не сейчас. Потому что сейчас он только прижался к своему даочжану и тихо спросил: — Когда? Мне нужно знать — когда и что мне делать. Я… ты знаешь. Я очень точно выполняю поручения… Как тогда. Ты сказал — молчи, будь рядом и уходи за стену. Я ведь выполнил всё в точности, как ты сказал. Я всегда тебя поддержу. Всегда, Цзычэнь. *** — Я знаю, — Сун Лань накрыл его ладони своими, тонкое серебро потекло по рукам нежным теплом, согревая и под кожей, и к самому сердцу, рядом с которым надсадно скреблась беспокойная тьма. — Утром. Надо выспаться. Даочжан ободряюще улыбнулся, взял его руки в свои, не останавливая течение силы. Сейчас нужно было видеть, что она у них есть, общая, что она не рвется больше и не плещется через край, что может быть тихой — завтра это будет важно. Сун Лань поцеловал кончики пальцев Цзинъи. — Нужно просто быть рядом и просто доверять тем, кто с нами. А-И, это очень важно. Синчэнь, Сюэ Ян, Сычжуй — они не оставят меня и нас, и Чжи Чуань тоже хочет из меня эту тьму вытащить, без доверия никак. И без твоей храбрости, у тебя ее много, я знаю, — он нежно улыбался пока говорил и когда губы коснулись губ, а потом — любимой родинки. — Надень завтра белое. Коробку Сун Лань нес, стараясь не обращать внимания на то, как сразу оживилась тьма. Он отдал ее Сюэ Яну, потом позвал Чжи Чуаня, который вместе с Синчэнем долго прощупывали его внутренние силы, что-то тихо обсуждали. К утру, проговорив все несколько раз, каждый знал, что будет делать, по крайней мере какого плана держаться, а там... подготовленная импровизация. Сун Лань, почти раздетый, лежал и ждал, пока его привяжут. Он старался не думать о том, что это опасно, гнал страх, который цеплялся за душу, напоминая о том, что просто нельзя допускать, чтобы А-И было плохо. Внутри становилось все холоднее. — Что чувствуешь — все говори, — Чжи Чуань смотрел на темные побеги метки под кожей Сун Ланя. Тот кивнул: — Она знает. Уже сейчас знает. — Молчит? — Да. Немного холодно, но ничего необычного. Просто я знаю, что она готова. — Так и должно быть. Сосредоточься на ци, не на тьме, не на серебре — на своей ци, она изначально часть тебя. Сун Лань выдохнул. Он никому ничего не говорил, все и так рядом, с ним, вообще не надо говорить, но даочжан все же на мгновение задержал взгляд на каждом. Странно так ясно понимать, что совсем недавно он был в Байсюэ совсем один, разговаривал с призраками и даже не собирался думать о том, что у него может кто-то появиться. Кто-то по-настоящему близкий, кому можно просто доверять. Синчэнь и Сюэ Ян примчались, даже не раздумывая, А-И ... его лента обнимала запястье, и Сун Лань чувствовал ее каждым ударом сердца. Даже Сычжуй искренне с ним , хоть ему и есть за что ругать безответственного патриарха Байсюэ. — Фусюэ? — Рядом, — отозвался Сяо Синчэнь, и Сун Лань посмотрел на Сюэ Яна: — Ну начинаем тогда. Уж прости за даосские штучки, но — на восьмом вдохе. Он закрыл глаза, первый вдох был глубоким, каждый последующий — все спокойнее и медленнее, ци окутывала ядро. Нежные, но уверенные пальцы Сяо Синчэня коснулись плеча. Тьма молчала. — Лань Цзинъи, — Сяо Синчэнь подсказал, что пора, как они вчера друг с другом проговаривали, с каких точек начинать. Чжи Чуань не смотрел ни на кого, сосредоточенный только на том, чтобы вовремя поймать вибрацию тьмы. Восьмой вдох. Сун Лань не ждал боли, не ждал всполоха тьмы, не ждал ничего — он погрузился в ци, она и среагировала первой, не выставляя щит против боли, не сопротивляясь, а оставляя даочжану сосредоточенность на одном — слышать голос Сяо Синчэня. — Открой глаза, — услышал Сун Лань и подчинился.