Затмение

Они всё делали правильно. Исследовали каждый коридор, и каждый выплёвывал их обратно. Сюэ Ян в принципе даже не паниковал — ну бывает, навертели тут предки клана Не. Наверное было что прятать, раз так надёжно заморочили головы. Интересно, зачем это им было? Что они прятали так настойчиво? Какие интересные люди эти мясники. Он ещё хотел сказать Сун Ланю, что мясники не те, кем кажутся, вот так разделываешь туши, а потом — хвать! — и ты уже глава клана. Ловко! Но не успел. Он просто остановился, а потом даже вякнуть не успел, как стена его всосала, как порцию лапши. Сюп — и нету! Он пытался дозваться до Сун Ланя, не очень понимая, как дышать внутри камня, и тут понял, что стена его выпускает. Выпускает в похожий коридор, размываются каменные края, и всё. Вот коридор, а где его спутник? — Сун Лань! — Сюэ Ян метнулся в сторону, потом спохватился и вернулся на место, подумал, порылся в вещах, налепил на стену лист бумаги с надписью «эта стена жрёт людей и выплёвывает с той стороны, осторожно». Ясно как белый день — а какой сейчас, кстати, день? — что в этих коридорах они не были. Потому что тут не было ни одной бумажки. А он так старательно их везде лепил. — Сун Лань! Эй, дагэ, ты где? — Сюэ Ян долго выбирал в какую сторону идти, потом встал на Цзян Цзай и попытался подняться, чтобы посмотреть на этот лабиринт сверху, там он точно увидит Сун Ланя. Но меч заартачился, принялся тянуть из него слишком многое, и пришлось остаться внизу злым и разочарованным. — Это плохо, — постановил Сюэ Ян и очень осторожно, крадучись, принялся исследовать коридоры рядом. Теперь он ещё гуще лепил свои заметки, нахваливал себя за догадливость и запасливость, и потратил на это не меньше часа. А может больше. В этих коридорах время смазывалось, и он не мог определить, сколько времени прошло. Но захотелось пить, он глотнул воды и вдруг замер. — Запасливый, да? — он зло пнул стену и отпрыгнул в сторону, чтобы она не вздумала его кусать. — Заносчивый самоуверенный удод… Сун Лань! Дагэ, ты где?! Вода. Еда. Лекарства. Одеяла. Всё у него. Сун Лань где-то там в темноте вообще один с пустыми руками, из всех запасов у него есть только Фусюэ и три мешка гордыни! А ею сыт не будешь. Сюэ Ян был уверен, что он-то выберется, но как вернуться без Сун Ланя! Как смотреть в глаза Сяо Синчэню? — Сун Лань, меня твой Цзинъи живьём сожрёт, если я без тебя вернусь, слышишь?! — он снова замер и хлопнул себя ладонью по лбу. Следящее! Сун Лань так и ходит меченым, просто пока он торчал рядом, привык и притерпелся к постоянному ощущению, и вот именно сейчас это следящее должно помочь! — Так, дагэ, — Сюэ Ян попытался сосредоточиться, прикрыл глаза и принялся его искать. — Сун Лань, где же ты, давай, пошевелись, походи хоть пару шагов туда-сюда, я тебя разыщу… настигну и добуду. Привяжу к себе верёвкой и хрен ты у меня даже по нужде отойдёшь. Будешь на привязи, аж пока не выберемся из этой запутанной жопы. *** Чжи Чуань проснулся рано и поспешил на кухню. Правила просты — какое дело нашел, тем и занимаешься, и сегодня ему хотелось найти дело именно на кухне. Накануне он видел, как Инь Цзянь провожает туда даочжана и Лань Цзинъи, нетрудно было догадаться, что тревожность в этой компании лилась через край, но Вэньчжун решил, что своим присутствием может только усугубить, а Цзянь и так прекрасно справится. Поэтому он предпочел загрузить Лань Сычжуя всякой работой, и побольше, и просил помощи во всех тяжелых делах, и даже нарочно выбирал то, что сподручнее делать вдвоем, так что только вечером отпустил юношу отдыхать — то есть заниматься своими уроками. Он хотел, чтобы у юного адепта просто не было времени на волнения, а с утра решил порадовать его чем-нибудь вкусным, пока третий, самый важный день не сцапал в свои лапы переживаний всех по очереди, а значит — и Сычжуя, который неизбежно будет присматривать за своим неугомонным другом. А переживания будут — в этом Вэньчжун не сомневался. Сяо Синчэнь спал плохо, просыпался, слушал ночь, себя, еле-еле заставил себя дремать до утра и ждать колокола, но все-таки не дождался, умылся холодной водой и вышел. — Я думал, я раньше всех, — он слегка улыбнулся. Чжи Чуань стоял у печки, а вкусный сладковатый запах уже разнесся если не по всему Байсюэ, то по двору — точно. — Я подумал, что юные Лани вчера так устали, что подло решил лишить их дежурства по кухне и нарочно встал с рассветом, — Чжи Чуань ловко перевернул оладьи и обернулся к Сяо Синчэню, приветливо кивнул. Тот выглядел неважно, но все-таки не так... тревожно? Не так тревожно, как опасался Чжи Чуань. — Оладьи с медом, фруктами и ягодами. Как думаешь, им понравится? Сяо Синчэнь одернул себя, что слишком пристально смотрит на Чжи Чуаня. Лани. Лань Сычжуй, он хотел сказать, так ведь? Потому что вчера Вэньчжун весь день был точно не рядом с Цзинъи... — Чаю? — чуть ли над ухом услышал даочжан теплый голос Чжи Вэньчжуна, и ему моментально стало стыдно. Он так задумался, что ничего не замечал! Что за мысли? Почему он это думает? Нет, Сюэ Ян сказал, и не просто же так... но... ну нет. Нельзя просто взять и думать всякое... — Спасибо, — Сяо Синчэнь улыбнулся и попробовал отогнать неправильные мысли. *** Сун Лань твердо вознамерился ждать. Ну как твердо. Когда он понял, что шуршит не Сюэ Ян и вообще не факт, что ему не показалось, он со всей очевидностью осознал, что надо успокоиться и подумать. Подумать — это сколько угодно! Это Сун Лань умел прекрасно! Думать-думать и оттуда падать в самоедство — еще лучше. Вот в том-то и была засада. Он уселся поудобнее, закрыл глаза, попробовал представить, сколько Сюэ Яну надо времени, чтобы сообразить, что он потерял патриарха и начать крошить камни. Мало. Меньше, чем ему. Плохо то, что упертый как осел мерзавец может увлечься и себе навредить. Нечаянно. А если уже? И вот что дальше? Пока он тут сидит и ждет, время уходит! Сун Лань открыл глаза. — Гад ты! Мог бы как-то дать знать что ли! Тебе сложно иллюзию изобразить? В Ланьлине устроил представление, а тут — нет? Не, я конечно, понимаю, тут кисель, и нет такого благодарного зрителя, как Сяо Синчэнь, тут всего лишь я, но тебе сложно камешек послать? Я не прошу человечков плести, меня и камешек най... дет. — Сун Лань замолк. Дело даже не в том, что он говорил с пустотой, дело в том, что мысль поймалась. Сюэ Ян же накормил его следящим! Почему ему это раньше в голову не пришло?! — Так. Ну ладно. И что мне сделать, чтобы ты меня нашел? Сволочь, найдемся — я тебя заставлю сам десяток твоих же следящих сожрать... Но мысль интересная. С подвывертом — все, как мерзавец любит, хоть и говорит вечно, что это даосы чокнутые. Не искать его, тем более в другую сторону следящее не работает, — пусть он ищет. А как сделать так, чтобы оставаться на месте и при этом двигаться? Даочжан встал, потер колено и сделал круг по гроту. Остановился. Прислушался. Ладно. Еще круг. Он ходил, ходил, чувствуя себя полным идиотом, но ходил. — Бред какой-то! Как я тебя найду, если не искать?! Не ищи и найдешь, не ищи и найдешь... Никто не сомневается в мудрости Лао-Цзы, тем более, что в вашем случае она уже сработала совершенно конкретно, но проблема в том, что это все равно способ тебя искать, Ян-ди, а искать не надо... если так дальше пойдет, то я найду то, что не ищу. Бася, например. А мне не нужна сейчас Бася. Мне ты нужен, гад ты мерзкий! Ладно, хорошо... допустим. И даочжан решительно вынул Фусюэ, чиркнул лезвием по пальцу — самую малость, только чтобы пошла кровь. Не было у него потому что запасов бумажек. Он поставил кровавый крест рядом с первым попавшимся коридором и решительно шагнул в него. Искать Бася. Бася, тело Не Минцзюэ, гроб... что угодно! Сун Лань шел вперед, сосредоточенно думая только о цели, никаких Сюэ Янов, хватит. Выше крыши. Они явились сюда не за этим, они шли искать то, что вернет им Не Минцзюэ, и Сун Лань намеревался заниматься делом, пока некоторые потерянные прохлаждаются. К тому моменту, как он вышел в пещеру, откуда вошел, кровь уже запеклась. Сун Лань снова порезал палец, нарисовал еще один крест и шагнул в соседний коридор. Пить хотелось адски, просто невыносимо. Это злило и заставляло снова думать о Сюэ Яне, у которого осталась вода. Вот так он оказывается быстро привык надеяться на Сюэ Яна! На его запасливость... тьфу! Навязчивая мысль о Сюэ Яне свела на нет поход по второму коридору, Сун Лань снова поставил крест и вошел в третий. Он устал, он шел медленнее, осматривал уже стены, слушал... ну неужели так глубоко под землей нигде не капает? Не подтекает? Ну хоть самую малость, ну?! Когда Сун Лань услышал «кап», то решил, что ему мерещится. Все, прилетели — сходит с ума от жажды и усталости, и кто? Патриарх Байсюэ! А ведь еще и дня не прошло без воды, наверное? Позор, просто позор, Цзинъи узнает, что любит вот такого вот? Сун Лань вдруг споткнулся и вывалился из коридора в свободное пространство. Талисман осветил грот, стены... стена блестела. Она... она как будто плакала... что это? Сун Лань зажмурился, открыл глаза, каменная поверхность никуда не исчезла, она и правда будто сочилась слезами, даочжан облизал пересохшие губы и протянул руку. *** Следящее работало. Хреново, но работало, и Сюэ Ян в который раз порадовался самой главной насмешке всех времён — самые простые и примитивные вещи всегда работают хорошо. Заклинания, талисманы, всё это чудесно, но ещё никто не переплюнул по эффективности падающий на голову камень. Он камень, ему плевать на тонкие материи, он не предупреждает, он вообще не испытывает зла и намерений. Он падает, разбивает башку, и самодовольно валяется в крови и выплеснутых мозгах, как раз между остывающими знаниями про талисманы и заклинания, про хитрые техники, про рецепты изысканных блюд. Шмяк! — И нету. Чем проще техника, тем выше вероятность, что в сложных условиях, когда всё вокруг мешает, она будет работать. Или наоборот, справится только самая сложная. Или нужно просто разбежаться и долбануться башкой об стену, перепугав все камни, не привыкшие к такой плотной волне абсурда. Сюэ Ян даже подобрал камень поострее, и размеренно долбил об все стены, рассудив, что крик криком, а такой стук слышно дальше, слышно даже с той стороны стены, наверняка. Но если слышно, то почему Сун Лань не отвечает?! — Нет! Не туда! Куда ты пошёл??? — Сюэ Ян аж подпрыгнул на месте, когда Сун Лань начал удаляться от него. Он ломился следом за ним, чтобы не увеличивать расстояние, но стены мешали, под пальцами крошился камень. — Я умею выслеживать добычу, загнать, убить и сожрать. Я умею… да я много чего умею, но какого хрена я сейчас такой бесполезный?! Братец, не бегай далеко, — он сполз на пол, когда Сун Лань вернулся и был где-то почти рядом. Сидел на полу, привалившись к стене и размеренно бился об эту стену затылком, приговаривая: — Соси обратно, дура каменная! Он искал уже даже не Сун Ланя, а дорогу обратно, и долго тупо смотрел, как прямо перед ним затягивается шершавым камнем коридор, из которого он только что вышел. Обстоятельно обстукал свежую стенку, которая честно таращилась на него всеми выступами и заверяла, что она тут стоит сотни лет. — Вот так, да?! — Сюэ Ян обозлился. Спустя ещё пару часов, когда стало понятно, что меч стены не берёт и взорвать их тоже не получается, на огонь им плевать, Сюэ Ян снова потянул к губам бутыль с водой, но так и не отпил. Потому что у него вода есть, а у Сун Ланя её нет. — Дагэ, хочешь пить? — спросил он так тихо, как будто Сун Лань стоял рядом, и протянул руку в неожиданно расступившийся камень. Тихим змеем выполз и начал осматриваться в новом коридоре. Обнаружил кровавый след на стене и понял, что внутри всё холодеет. С горем пополам унял панику, когда дошло, что крест мог начертить только сам Сун Лань, ни одна тварь не станет рисовать кровью жертвы… — А хотя, одна есть. Но эта тварь я, а я этого не делал. Он приблизил лицо к стене, потрогал кровь языком, слизнул подсохший след. Это точно кровь Сун Ланя, он совсем недавно слизывал такую же с его ладони! И следящее ярче манило, и вкус крови подтягивал за собой. Сюэ Ян не искал Сун Ланя, он гнался за добычей, не имеющей имени и лица, мозги тут не участвовали, только инстинкт и злость… а когда он всё-таки выскочил в какой-то грот то увидел человеческую фигуру лишь в самый последний момент. Не смотрел толком — запах, вкус, следящее, дикая смесь страха и злости, глаза тут были последними. — Осторожно! — сипло рявкнул Сюэ Ян, нападая на Сун Ланя как на жертву, оттащил от стены и не отпускал из рук, обнимая со всей дури. — Осторожно, дагэ… тут стены жрут людей. Злая радость и дикое облегчение, это просто убойная смесь. Целый, живой и относительно здоровый! Сюэ Ян хрипло засмеялся прямо в Сун Ланя, снова сжимая руки. *** Сун Лань хотел коснуться и медлил, смотрел на камень. Трещинки, как тонкие морщины, но они казалось складываются в рисунок, рисунок превращается в... лицо. Цзинъи смотрел на Сун Ланя и плакал. — А-И... — даочжан видел, как дрожат его пальцы. Он тут под землей занимается непонятно чем, пока его А-И деятельно ждет! Зачем он ушел? Ведь не было никакой необходимости бросать и уходить! Он хотел вытереть слезы, но одернул руку, потому что слезы стали кровью, а Цзинъи улыбнулся этой единственной на всем белом свете улыбкой, так улыбался Сюэ Ян! Лицо менялось и стало им, а слезы превратились в кровавые дорожки. Расцарапанный, разбитый, раненый мерзавец улыбался, и Сун Лань понял, что не отдаст его этой кошмарной гробнице. Он шагнул вперед, собираясь схватить и забрать, но что-то вдруг схватило его. Осторожно? Какая может быть осторожность, когда там Сюэ Ян весь в крови! — Ян-ди! — крикнул он и двинул локтем назад, пытаясь оторваться от помехи, — Я сейчас! Сейчас! Я иду! Да отвали ты! — он дернулся сильнее. — Нет!!! Скала напротив стремительно линяла, Сюэ Ян исчез, как будто и не было, и Сун Лань остервенело зарычал, выплёскивая ярость в того, кто не дал ему удержать Сюэ Яна. Он двинул еще раз, одновременно осознавая, что это самое говорит «дагэ» совершенно определенным голосом! Но удар уже случился, а Сун Лань вывернулся и обрушился на Сюэ Яна, прижимая его к полу. Уставился на мгновение в живое лицо и заорал: — Ты! Гад! Сука! Где ты был?! Отвечай! Я тебя не искал! Ты хоть знаешь, как это?! Я чуть не свихнулся! *** По ещё не до конца зажившим рёбрам получать от взбешённого Сун Ланя это так себе развлечение, но куда бы он там ни собирался, Сюэ Ян не собирался его отпускать. Тем более в стену! Он звал его, срывая голос, как будто Сун Лань всё ещё был где-то там, даже когда получил ещё, даже когда с размаху грохнулся на землю и почти услышал хруст собственных костей. И злобный крик в лицо оказался самым классным, что он вообще хоть раз слышал от Сун Ланя. — Ты чем слушаешь?! — заорал он в ответ, так и не отпуская, держал крепко, как голодный клещ, руками, ногами, вцепился бы зубами, если бы это не мешало орать. — Я был в стене! Сун Лань, я же тебе стучал с той стороны, ты не слышал?! И что я вижу, едва вернувшись?! Как мой собственный патриарх собирается повторить тот же фокус и тянет руку куда-то в западню! Я тебя, дагэ, не отдам какой-то хрени подозрительной, понял? — Сюэ Ян сцапал его за волосы на затылке и дёрнул со всей дури, рычал в злое перекошенное лицо Сун Ланя, понимая, что даже сама поза какая-то подозрительная и почти неловкая, но ему было плевать. — Сун-дагэ, место мрази в твоей жизни плотно занято мной, поверь, никакую другую мразь я на это место не пущу, и хитрожопым создателям этой каменной ловушки ничего не светит, место зла занято мной! Когда дерутся две тьмы, побеждает та, что злее и подлее, а это я, и я тебя никуда не отдам, ни в стену, ни в пропасть, поэтому ты не имеешь права никуда деваться, ты меня понял??? Быстро говори, что понял, заноза паскудная!!! Привяжу на верёвку, за шею, за ногу, буду таскать на привязи! Он выдохся, и уже не трепал Сун Ланя, как бешеная собака подсунутую тряпку, а ощупывал, проверял, не поранился ли он ещё больше, даже потрогал сухие губы и пробормотал: — Я принёс тебе попить… и поесть. И ты возьмёшь и сунешь себе в рукав половину всех припасов, ясно? Сун Лань… ты знаешь, братец, пожалуй что я страшно в тебя влип. Я от ужаса, что ты потерялся, чуть не сдох. Ты же мне… — Сюэ Ян повозился под ним, насколько это вообще получалось, и кашлянул. — Рёбра доломал… дагэ, полегче. *** — В какой еще стене?!!! Ты что, сбежал от меня в стену?! Ай черрррт гад!!! Сссс ... — он зашипел, аж в шее заболело от такого рывка, и немножко даже слушал, — свинья ты! В стену! Да пусти! — он дернулся и теперь яростно дышал, снова вперившись злым взглядом в лицо Сюэ Яна и рявкнул: — Понял!!! И он правда понял. Что Сюэ Ян — это навсегда. Все. Насовсем. Пока один из них не умрет. И конец тому, кто посмеет убить Сун Ланя вместо Сюэ Яна и Сюэ Яна вместо Сун Ланя. — Ооо можешь не сомневаться! Кошмарнее тебя никого в моей жизни нет! Доволен?! — это он уже спрашивал, когда пальцы Сюэ Яна касались его губ, и очень, очень, неимоверно сложно оказалось его за эти пальцы не цапнуть! — Влип он! Влип! Сун Лань висел над ним на одной руке, а второй ухватил за подбородок, вертел его лицо, потому что надо было убедиться, что стенка наврала, что нет на нем этих борозд кровавых ужасных. А что он сам Сюэ Яна отлупил, так это же он, не чужой кто-нибудь. — Влип! Гад ты. А я не влип?! Почему твое дурацкое следящее так долго вело?! Плохое следящее? Надо работать над этим! Сделай лучше! Я съем. И ты съешь, ясно?! — он снова схватил его за щеки пальцами, — Скажи, что съешь! Еще раз потеряешься — я не переживу! Отпускало медленно, но отпускало. Осознание, что вот он, мерзавец, тут, живой и никто его не покалечил, вползало в разум медленно. Сун Лань приподнял его, обнимая, задержал дыхание и снова вдохнул только когда услышал отчетливый стук сердца Сюэ Яна. — Гад ты все-таки, — пробурчал он ему висок. — Я так хотел тебя побить! Мечтал просто. А теперь вот почему-то никакого удовольствия! Больно? Он отстранился и сурово посмотрел, осторожно стал ощупывать, но выяснилось, что Сюэ Ян вцепился в него руками и ногами, так что Сун Лань подхватил его под бедро и стал отцеплять аккуратно, как будто мог и ноги ему поломать попутно. — Что ты как паук, Ян-ди? Отцепляйся давай. Аккуратно. Признавайся быстро, где болит. А то я начну проверять тычками. *** — Сун Лань, ты дурак совсем, хоть и патриарх! С хрена бы я от тебя сбегал, да ещё в стену?! Да, доволен! Я доволен как хомяк на куче зерна, ты что, не видишь? — Сюэ Ян сморгнул злые слёзы, не мешая ему разглядывать свою физиономию и вертеть её, как Сун Ланю угодно. — Моё следящее идеально! Да съем я, съем! Дагэ, эти удоды сделали стены бродячими, они закрывают ходы и открываются в других местах, понимаешь? Ты понимаешь?! Ты мне веришь? Ты должен мне верить, тут больше некому, Сун Лань! Никогда бы не подумал, что объятия могут быть такими горячими и одновременно невинными, переполненными чувствами. Сюэ Ян практически вжимался лицом в его шею, чувствовал, как он бухтит в висок, обжигая дыханием и царапая сухими злыми губами, и не хотел отпускать. И не отпускал, нагло дышал, запоминая запах, запоминая всё вообще, как Сун Лань дышит, как не дышит, пульсацию его силы. — Больно. Ты сильный, как демон. Локтем сунул так, что у меня теперь осколки ребра в лёгком сидят и мешают дышать. Шучу! Не в осколки, ты меня хорошо перевязал… — Сюэ Ян осторожно разжимал хватку, короткими рывками, мышцы протестовали, как будто тело ещё не удостоверилось, что Сун Лань никуда не денется. — Осторожно… дагэ, ты какой-то очень неистовый и страстный. Он сумел расцепить ноги и со стоном вытянул их, почему-то остро осознавая, что это снова неловко и пошло выглядит. — Не надо тычками, — попросил Сюэ Ян, с горем пополам расцепив руки, попытался сесть и всё-таки всучил Сун Ланю бутыль с водой. — Не мог пить, как подумал, что ты без капли воды тут шастаешь, так горло сжалось, и всё. Ты меня какой рукой так здорово сунул, той что была сломана? Порез показывай. Что резал? Я там всю твою кровь со стен слизал, пока пытался догнать. Эх… дай я тебя обниму, что ли! *** — Я верю, — спокойно и четко ответил Сун Лань. А как? Ор до Сюэ Яна иногда хуже доходит. И потом, орать Сун Лань уже устал. — Не кричи. И дернулся, услышав про осколки, замер тут же, представив, как из-за любого его движения они могут поползти куда не надо. — Черт! Шутки свои заткни! Я уже собрался заново дышать учиться, придурок, — он наконец выпутался из Сюэ Яна и ухмыльнулся. — Тебе повезло, что ты не знаешь, какой я бываю страстный и неистовый. Какой ты пошлый все-таки, фу! Как А-... Синчэнь тебя терпит только? Он взял бутылку, жадно глотнул воды и облизал губы. — Я сейчас заплачу, не пил он. Что, правда не пил? — даочжан посмотрел с сомнением, но на самом деле сомневаться не приходилось, это же себя уморит, если что решил, — Дурак. На, — и протянул руку, сначала больную. — Ей сунул, но она ничего. Порез вот. Он показал вторую руку, на которой носил ленту, подушечка пальца вся была изрезана мелкими линиями, все-таки Фусюэ — отличный острый меч. Сун Лань поморщился. — Зачем слизывал? Кто тебя учил все тащить в рот и пробовать? Все, хватит, давай я тебе повязку перевяжу и надо осмотреться. Давай-давай, развязывай пояс, — он сам принялся освобождать Сюэ Яна от ханьфу, но тот хотел обниматься, и Сун Лань его обнял. Замолчал. Даже дышать ворчливо перестал. — Все? Тебе хорошо наконец? Помнишь, я тебе говорил, что ты похохочешь? Так вот мы когда по мосту шли, я подумал, что на той стороне тебя обниму. А потом мы упали вниз в обнимку. Осторожнее потому что надо быть с желаниями, А-Ян. *** — Я бы спросил, что в тебе нашёл Лань Цзинъи, но это будет тупой вопрос, потому что я и так знаю, что он в тебе нашёл. И я сейчас даже не про твои выдающиеся стати, хотя они весьма и весьма, — Сюэ Ян угрелся в объятиях и угукнул, соглашаясь, что вот теперь ему, пожалуй, точно хорошо, несмотря даже на тот факт, что он стараниями Сун Ланя тут с развязанным поясом уже обнимается. — Не надо из-за меня переставать называть Сяо Синчэня ласковым А-Чэнь. Но его терпению можно оды складывать, и декламировать откуда-нибудь с высоты, чтобы слышали все. Вот честное слово, не встречал человека до такой степени восхитительного во всех отношениях. Кто угодно меня бы уже размазал тонким слоем, и правильно бы сделал. Я очень пошлый, бесстыдник, босяк и пакостник. Такой, какой есть. Дагэ, ты вот глупо задал вопрос. Не «кто меня учил тащить всё в рот и пробовать», а просто – «кто меня учил». С наслаждением отвечаю: никто. Я недоучка. Он бездумно прижался губами к щеке Сун Ланя, и начал стаскивать с себя ханьфу, взвешивая, что ему приятнее слышать — Ян-ди, или А-Ян. И то и другое звучало как-то потрясающе мягко, как будто Сун Лань выделил ему небольшой, но очень уютный уголок где-то в своей душе, и этот уголок неожиданно оказался очень дорог Сюэ Яну. — Я кровожадный, — задумчиво сообщил ему Сюэ Ян, немного невпопад, хотя это была очень банальная и очевидная мысль, и всё же немножко посмеялся, но на ехидный хохот это не было похоже. Он разделся до повязки, поднял руки. — Справа, два нижних ребра. Ты инстинктивно сунул мне под печень локтем. Надеюсь, что обойдётся кровоподтёком, повязка чуть-чуть ослабла, затяни сильнее, и может намазать чем. Твой палец… тоже нужно полечить. Порезы тонкие, как у наших Ланей после гуциня, только глубже. Ты не умалчивай, колено как? Осмотреться — это здраво, осматриваться Сюэ Ян начал сразу, едва перестал обниматься со своим дагэ. Судя по всему, из лабиринта они куда-то выбрались, но куда — это ещё предстояло исследовать. — Этот мост… на той стороне… может я слишком сильно бился головой об стены, дагэ, но сейчас я себя на самом деле чувствую, как перебравшийся через пропасть. Я рад, что мы с тобой уже на одной стороне. *** — Какой же ты болтун все-таки, — Сун Лань легонько похлопал его по спине. — Мне страшно представить, что было бы с Поднебесной, если б ты был «доучка». Даочжан ждал, пока Сюэ Ян разденется, пока осторожно ощупал его спину и плечи, так, на всякий случай, чтобы понять, нет ли там лишних жидкостей внутри. Он осмотрел пострадавший бок, потребовал лекарства и даже сам их нашел, потому что уже запомнил, где Сюэ Ян их держит, выбрал мазь и аккуратно втер в больное место. — Подожди чуть-чуть, пусть впитается в кожу, а не в бинты. Он поднял свет, чтобы было виднее, где они все-таки оказались, добавил еще. — Смотри-ка... тут ровно, не просто камень. И вон там ступени и вроде бы опять изображения. Эти ребята из клана Не в таком месте умудрились что-то построить? Это ж зачем-то им надо было? Впрочем, выяснить все это можно и потом. Раз тут что-то облагорожено, значит отсюда должен быть выход, а пока ребра важнее. Даочжан заново замотал Сюэ Яна, как следует затянул и закрепил, попросил и его повязку на руке проверить, послушно намазал порезы на пальце. *** — Ага, — он довольно пожмурился, польщено улыбнулся. — Мне и Сяо Синчэнь всю дорогу говорил «помолчи». Он послушно впитывал мазь, размотал повязку на руке Сун Ланя, с интересом прощупал, попросил его сжать пальцы в кулак, разжать, согнуть руку в локте, разогнуть, погладил выразительный, но уже хорошо прихватившийся шрам. Он лечил Сун Ланя с такой же увлечённостью, с которой обычно принимал лечение сам, но решил перестраховаться и снова наложил ему повязку поверх придирчиво наложенных лекарств. А потом, даже не собираясь слушать возражения, присел на корточки и принялся докапываться до разбитого колена. На этот раз хотя бы хватило ловкости не заголять патриарха вовсе уж беспредельно, и его коленом Сюэ Ян вообще остался доволен. Он быстро и аккуратно разделил на две части припасы, воду, лекарства, даже одеяла, и вручил Сун Ланю мешочки с тем, чтобы он дальше сам рассовывал по себе так, как ему удобно будет пользоваться. — Дагэ, у меня всё ещё не прошло жадное желание взять верёвку и привязать тебя. Повторять снова этот забег по подземелью нет времени. Сюэ Ян вообще не шутил, и держался рядом с Сун Ланем, даже когда просто завязывал свой пояс. — А что если это не ребята Не, а их предки? Не знаю, мне странно. Жил да был мясник, хренак, и вдруг у него клан сам по себе образовался, бычьей головой пришибло, подорвался и побежал гробницу строить и саблю ковать. Какой-нибудь древний клан, а потом как-то так получилось… — он со здоровым любопытством рассматривал изображения, вдруг что-то подскажут, но от стен держался на почтительном расстоянии, стараясь не приближаться вплотную. Подумал, выудил из запасов сладкий пирожок докторского авторства, второй пирожок вручил Сун Ланю и задумчиво жевал, рассматривая всё. — Смотри, снова тао-тэ… а там ещё что-то. *** — Тебе бесполезно говорить, — добродушно отозвался Сун Лань. — Ты все равно не помолчишь. Хотя... если только Синчэнь попросит, действительно. Он сгибал-разгибал как велено, удивляясь, что так быстро все лечится. — Хм... вот лекарства у доктора, конечно... Знаешь что, они без магической природы, ты заметил? И они работают. А вот шрамы останутся, от самого моста наши силы как будто сироп, если б не лекарства — хрен бы на нас так заживало. Стоило сказать, и Сун Лань насторожился, наклонил голову, прислушался, потянулся, но пока не стал ничего говорить. — Слушай, ну ты серьезно? Одеяло? Не буду я таскать с собой одеяло! — возмутился Сун Лань. Он же не улитка в конце концов! Но потом хмуро забрал мешочек. — Ладно. Но ты съешь следящее. Что надо, чтобы его на меня настроить? Ты обещал! Хочешь, я съем еще горсть твоих? Честно. Без протестов. Он добавил еще света и окончательно убедился, что прав — именно в этом месте проблем с ци почему-то не возникало. — Действительно, как это так внезапно получилось? Знания, гробница... Могу сказать, что клан Не явно многому у кого-то научился, наверное, в Лунмэне. Слушай, ты чувствуешь? Тут совсем другое движение силы. Свободнее что ли. Сун Лань взял пирожок, жевал и в свете рассматривал пещеру. Опять те же древние орнаменты, теперь еще и фигуры чудовищ... Даочжан полностью был согласен с Сюэ Яном — от стен держаться подальше, и вообще ощущение свободы ци для него было поводом опасаться, что даочжан и озвучил: — Ян-ди... я вот думаю... если раньше гробница сдерживала чужую силу, а тут вдруг отпустила, то это не просто так. Свободной энергией можно что? Попробовать манипулировать. Можно попробовать забрать. Он говорил, и ему очень не нравилось то, что он говорил, уж больно это напоминало ... даочжан даже посмотрел на руку, не растекаются ли под лентой черные трещинки. Не растекались, но предчувствие какое-то все равно не отпускало. Сун Лань вынул Фусюэ, шагнул поближе к Сюэ Яну. — Ян-ди... Цзян Цзяй. Что он говорит? — а сам прикипел взглядом к своему мечу. На остром лезвии Фусюэ тонко-тонко дышала тень темной силы. Почему меч? Почему под лентой — ничего, а Фусюэ вдруг показал то, что всегда хранил молча? *** — В моей болтовне много пользы, дагэ. Для своих. Потому что я не сижу и не надумаю всякую хрень, я говорю сразу, честно и прямо, нагло, бесцеремонно. Зато не надо думать и опасаться, что я чего-то не того вообразил. Сюэ Ян уставился на Сун Ланя, даже рот приоткрыл в восторге. Потрясающе, таскать с собой одеяло! Такое восхитительное возмущение, хоть в лепёшку заворачивай и надкусывай. — Ты чего вскипятился? Я ж тебе не на голову это одеяло наматываю, оно тихо лежит в мешочке, аккуратно сложенное. Вдруг чего. Ты не прав, одеяло — это очень важно! Это такой кусочек тепла, заматываешься, и сразу хорошо! Следящее не надо настраивать, я тебе дам иголку, начертишь на чём-нибудь съедобном, я проглочу. Честно. И покажу как чертить, хоть сейчас. Это такая штука простая, она даже не засекается никем. Стоило Сун Ланю насторожиться, как он и сам подобрался, настороженно зыркнул по сторонам. Цзян Цзай в руке появился сам по себе, ехидно подрагивал, и Сюэ Ян только глаза закатил. — Мой меч — моё отражение. Насмешливый, злой и несерьёзный. Но ты прав, здесь что-то есть. Или кто-то. Поэтому хотя с ци всё хорошо, я пока поостерегусь тратить на всякое. Знаешь, дагэ, мне всё ещё не хватает. Нет-нет, да и поймаю себя на мысли, что была бы у меня в руке Печать, я бы чувствовал себя увереннее. Чуть язык себе не откусил, чтобы не начать тебя упрашивать взять с собой из Байсюэ. И главное, подлость какая, головой понимаю, что брать не стоит, но внутри всё так и ноет, подленько так. О, смотри… а вот эту зверюшку мы с Сяо Синчэнем видели. Сюэ Ян подошёл ближе к одному из орнаментов, при этом даже и не думая отходить от Сун Ланя, так что аккуратно и непреклонно взял его за рукав и держал при себе. И меч не убирал, и к стене вплотную не приближался, как будто каменная гадина могла извернуться и укусить его. — Ну да. Этого змея я убил в Аршани, под землёй. Он пытался съесть нас, и его же ядом потом Сяо Синчэнь себе в лицо плескал, помнишь? У меня с собой его куски некоторые, хочешь — достану, и можешь сравнить! А что аршаньский змей делает на стене в гробнице Не?! Сюэ Ян с интересом уставился на Цзян Цзай, потянулся было пальцем к мелкой тёмной росе на лезвии, но не дотронулся, только сделал пару шагов назад. Роса пропала. Снова придвинулся ближе к изображению и капли набухли. — Как ты думаешь, если я убил змея Цзян Цзаем… он мог каким-то образом вобрать в себя часть яда? Ну втянул же он тьму. С другой стороны, я же тебя не отравил, да и потом, прежде чем тебя резать, я его столько раз трогал, и резался им бывало, и не отравился. Хм. А это точно змей?! Сюэ Ян повёл рукой в воздухе и с интересом пошевелил пальцами, показал руку Сун Ланю. На кончиках пальцев едва заметно подрагивал воздух, как будто вокруг собиралась и свивалась в тугой кокон неведомая сила. Сюэ Ян вдруг почувствовал, что весь ощетинился от ощущения подкрадывающейся опасности. *** Сун Лань смотрел вокруг и очень внимательно слушал Сюэ Яна. Слов много — но это ничего, даже хорошо, потому что опять возникло это ощущение, что мысль-то верная вот она, уже есть, только поймать ее за хвост нужно. Даочжан наблюдал за действиями Сюэ Яна, смотрел на Фусюэ и повторил за ним — поднес меч ближе к змею, но Фусюэ не реагировал так явно, как Цзян Цзай. С другой стороны, он никакого ядовитого гада и не убивал. Что-то все равно не вяжется. — Вот этого змея? — это и правда удивительно, потому что где Цинхэ, а где Аршань, но... — Слушай. Я вот только сейчас понял... эти коридоры. Они такие ровные и словно щеткой огромной пройдены. Ох... Ян-ди... Вот это очень, очень похоже на то, что это не коридоры, это именно что ходы! И я что-то совсем не рад, к чему это все приводит. Вдруг тут этот змей? Не тот. А такой же? Он поднял меч и огляделся вокруг, будто этот змей прямо сейчас мог выпрыгнуть на них откуда угодно. — Но здесь-то все такое рукотворное и никаким змеем явно не хоженое... погоди пока, ничего не доставай, иди сюда. — Теперь уже Сун Лань взял Сюэ Яна за рукав и сделал пару шагов назад, оказавшись между двух статуй чудовищ, которые фланкировали широкие ступени. Фусюэ снова ожил. — Да уж. Не могу не согласиться — силы прямо не хватает. И причем хочется именно ее, тьмы... как будто ее тут что-то то ли будит, то ли ждет. Осторожно! — он успел заметить и дернул Сюэ Яна вниз, потому что прямо над ними со свистом пронеслось что-то, брызгая черными сполохами, и не будь Сун Лань Сун Ланем, если Фусюэ не потянулся к этой штуке! Даочжан ухватил меч крепче, мысленно велел ему успокоиться, а в это время то, что металось по гробнице вдруг замерло высоко прямо над ними. — Ян-ди... — Сун Лань смотрел на здоровенную саблю, — это ведь она? — и осторожно покосился на статую сбоку от себя. Та очень медленно, но совершенно точно поворачивалась. Сун Лань повернул голову в другую сторону, стараясь не терять из виду саблю, и над плечом Сюэ Яна увидел, что вторая статуя тоже медленно поворачивается к первой. А они с Сюэ Яном как раз застыли на той оси, которая получится, если взгляды чудовищ встретятся. — Ян-ди. Невовремя, но я хочу спросить... а как у тебя тогда появилась Бася? *** — Если такой же, это полбеды. Его можно убить, он реагирует на кровь, Цзян Цзай справится, а Фусюэ вообще справится. И ты учитывай, я тогда был вообще огрызок, меня перед этим чутка понадкусывали, а Сяо Синчэнь не видел. Если тут на нас выпрыгнет вот такой змей, тут ему жопа и придёт. А дальше… дальше всё неожиданно понеслось, Сюэ Ян пригнулся, и во многом лишь благодаря Сун Лань не остался без головы. Без головы? Он тут же передумал разделять Цзян Цзай на две половинки, потому что с этим противником уже имел дело. — Она, — Сюэ Ян тупо моргнул, помотал головой, как будто проверял, на месте ли она, сосредоточенно выдохнул и принял боевую стойку. Впрочем, она выглядела как банальный босяцкий подкат, казалась расхлябанной, и в этом таилась вся главная подлость. — Ну как-как, — он пожал плечами, и это «невовремя» его совершенно не парило. — Спёр. Вернее, мы её с Верховным спёрли. Понятно, что это не кошелёк, в рукав не сунешь и не унесёшь. Но вообще тут такая схема — берут вытесанный из камня гроб, накрывают крышкой, и медленно с почтением и церемониями везут в гробницу. Сам понимаешь, кто станет поминутно запрыгивать и смотреть, на месте ли покойник. Я ж не знал, что в гробу сабля. А подменить каменную глыбу на такую же, только пустую, навести иллюзию — ну ты в курсе. И пусть возят по кругу, аж пока не поплохеет. Но-но-но! — Сюэ Ян с готовностью парировал выпад Баси, едва она дёрнулась, и почти физически ощущал её гнев. — Мне поручили — я сделал, и вот веришь, даже не спрашивал — что, зачем да почему. Результат я уже видел в той комнате, помнится, ещё удивился, что Не Минцзюэ живой. Ну и саблю с интересом в руках вертел, и тогда она так не брыкалась! А потом Мэн Яо сказал, что вернёт всё как должно быть, я саблю там оставил и пошёл себе, мне оно было не за чем. Видимо, он что-то знал, потому что видишь, вот она, демоница, висит и страшные рожи корчит. *** — Знаешь, Ян-ди, ты меня поражаешь! — Сун Лань пригнулся, чтобы Сюэ Ян парировал атаку, и потянул его аккуратно за собой подальше от статуй. Даочжан и правда впечатлился рассказом. — Возьми меня в ученики, а? Я тоже хочу так уметь... черт! Теперь настала его очередь встретить Фусюэ удар одуревшей сабли, он покачнулся, но устоял, а Бася отпрыгнула назад и снова начала разгоняться. ⁃ Слушай, какая она сильная! Как мы ее скрутим-то? Бася нападала, раз за разом, причем интереснее ей был Сюэ Ян, а в Сун Лане она лишь «видела» препятствие к цели, раздражающее и проблемное. Угадать ее выпады оказалось крайне сложно, а от силы ударов чуть ли не запястье выворачивало. — Знаешь, Не Минцзюэ нам будет должен! — рявкнул Сун Лань, оттолкнулся от пола, взлетел и двинул по Бася раньше, чем она успела повернуть. Сабля чиркнула черными брызгами и полетела в сторону стены, и пока она туда летела, даочжан успел приземлиться рядом с Сюэ Яном. Бася почти остановилась, почти развернулась — почти, но самый кончик здоровенного клинка звякнул о камень, буквально чуть-чуть задел клык изображеного на стене змея, и тот ожил. — Ян-дииии, — тихо протянул Сун Лань, чувствуя, что сейчас проблем добавится, и попятился, а Бася даже внимания не обратила, ринулась на чужаков, снова размахнулась для удара. В этот момент головы чудовищ повернулись друг к другу, змей на стене оскалился, сомкнул челюсти, и от них по камню в разные стороны побежали трещины. Сабле было совершенно все равно, она кидалась чаще на Сюэ Яна, реже — на даочжана, который успевал влезть, чтобы дать своему Ян-ди развернуться или приготовиться. — Отходи! — настаивал Сун Лань, ожидая со стороны стены чего угодно. Та крошилась и в конце концов рухнула, подняв облако пыли. Даочжан засветил еще один талисман, и еще один, сейчас надеясь на то, что мечи среагируют вовремя, если они с Сюэ Яном не успеют заметить новый выпад Бася. — Какого... — Сун Лань оторопел, глядя на то место, где только что была каменная поверхность, а теперь из темноты навстречу ему и его мерзавцу шагнул человек. Запястье отозвалось моментально жгучей восторженной болью, Фусюэ — мутным свечением, и Сун Лань всем своим существом осознал, что перед ним призрак, подобный Чэнь Бо. От загривка по хребту продрало холодом, даочжан вздрогнул. Он готов был встретиться здесь с кем угодно, с чем угодно, но это... Безмолвный темный воин в одеждах клана Не остановился и протянул руку. Бася взбрыкнула, взметнулась к своду и встала там, словно сама рассматривала явление и не знала, что ей с ним делать — сначала прикончить смертных, а потом взяться за нечисть, или передумать. В оседающей пыли из-под ног призрака с тихим звоном по ступенькам скатился какой-то маленький предмет и замер на полу в шаге от Сюэ Яна и Сун Ланя. *** — Ну это ты мне мощно польстил, — Сюэ Ян и выглядел польщённым, и пока только пыхтел, примериваясь к атакам взбесившейся сабли. — И потом, ты уже начал у меня учиться, помнишь как тьму гоняли по двору? Он посмеялся, но смех прозвучал настороженно. Справляться с Басей… нужно быть Не Минцзюэ, чтобы ладить с этой бесноватой дурой! — Боюсь, что тут личная месть, и пока что я по самые уши должен клану Не, хотя моей вины тут сверчок наплакал, — он почти привык, как сабля ему постаралась показать, где зимуют раки, рыбы, фениксы и все возможные и невозможные твари. Сюэ Ян выругался, закосил в сторону внезапно ожившего каменного змея, при этом стараясь не сводить глаз с опасной Баси. — Малышка, — ласково проворковал Сюэ Ян, пытаясь договориться с саблей. — Я понимаю твою злость. Да, я не имел права тебя трогать, и уж конечно неправильно было убивать твоего хозяина тобой же, но помилуй, какой у меня был выбор? Я сам оружие, мне сказали — я сделал… Он страдальчески скривился и едва не принялся плеваться, настолько фальшиво это прозвучало. Виноватым Сюэ Ян себя и сейчас не чувствовал, и прекрасно понимал, что заставить его Мэн Яо не мог бы. Тогда — ничем не мог бы. Тогда в его жизни ещё не было его Сяо Синчэня. — Если тварь сейчас на нас всё-таки прыгнет, я скажу что ты долбаный предсказатель. И возвращаю любезность — Сун-лаоши, научи меня предсказывать будущее. А ты-то ещё кто? Тут и без того людно, вали обратно в стену! И так-то приходилось следить и за саблей, и за подозрительно подвижными каменными чудовищами, теперь вот внезапная перспектива схлестнуться снова со змеем, и это ещё явление. — Дагэ, я тебе клянусь, вот этого точно не я убивал, и какого хрена он припёрся, это я понятия не имею. О, хоть что-то знакомое, — Сюэ Ян стремительно нагнулся, схватил добычу, повертел в пальцах и хмыкнул. — Ага, она. Лови, дагэ! Он перебросил добычу Сун Ланю, и тот, конечно же, поймал — на то и даочжан, чтобы реагировать быстро и безошибочно, не руки-крюки! — Это заколка Не Минцзюэ. Она была у него на голове, когда я его убивал. Я её помню в мельчайших деталях, вот только знаешь что? Это как бы она, и одновременно не она. Эта прямо… ты чувствуешь? Возьмёшь в руки и понимаешь, что это не просто вещь. Но как она сюда попала, если голова осталась в Ланьлин? Ээээ… погоди, я из Ланьлин принёс с заколкой, её ещё Инь Цзянь снимал, чтобы волосы ему вымыть, я точно помню, тогда как? Сун Лань? Сун-дагэ, осторожно! Бася ринулась вниз, и призрак из стены — а это точно был призрак, до Сюэ Яна только дошло — рванулся к живым с какой-то неистовой алчностью. *** — Оооо ты нашел новые уши? — Сун Лань хмыкнул, слушая, как Сюэ Ян уговаривает Бася, просто красота же, лишь бы с кем поговорить! — Он общительный у нас! — сообщил даочжан сабле и снова дернулся, потому что призрак прямо таки не давал покоя, он тянулся, и Сун Лань чувствовал — к чему. Вены под лентой готовы были порваться, а Фусюэ совершенно недопустимо отвлекался на это вышедшее из стены нечто. — Очень знакомое, прям Чэнь Бо в новой реинкарнации чтоб его! — прорычал Сун Лань, не сразу сообразив, что про знакомое— это Ян-ди не про призрака. А когда понял, Сюэ Ян уже поднял предмет. Все случилось одновременно: призрак шагнул со ступеней, Бася, чувствуя, что нечисть отвлеклась и больше не подставляет руку, приглашая ее к себе, ринулась на Сюэ Яна с диким остервенением. Черный воин скрючил пальцы, и от этого Сун Ланю чуть не вскрыло руку — его тьма потянулась к этим пальцам ну точь-в-точь как в Байсюэ темные нити цеплялись за его собственные. А Сюэ Ян излагал историю очередного артефакта. Сун Лань видел — он точно не мог ошибиться, как дернулась Бася, задев дугу, по которой к нему летела заколка. — Да она это! На хрен ты мне ее отдал?! — Сун Лань бросился к сабле с заколкой в одной руке и с Фусюэ в другой. Меч не слушался, совсем. Что с этим делать — Сун Лань не понимал, он оттолкнулся от земли и перестал бороться — слишком много всего, его и так рвет на кусочки: защищать Сюэ Яна, уговаривать Фусюэ или что?!! — Забери его! — заорал Сун Лань и сунул свой меч в руку Ян-ди, в следующий миг просто выставил руки вперед, и Бася вдруг застыла. Зависла ее чернота, замер чертов призрак, протягивая к ней руки, а заколка впивалась в ладонь. И даочжан понял, о какой силе говорил Сюэ Ян. Призрак рванул к сабле, Сун Ланю просто не оставалось ничего другого, как свободной рукой перехватить Бася. Ох какая же эта зараза оказалась тяжелая!!! Но он и в самом деле мог ее держать. Весь ужас был только в том, что Бася все равно хотела убить Сюэ Яна. — Лови! — Сун Лань бросил ему измазанную в крови заколку, и как будто в этот момент прощался с последней здравой мыслью, — Она защищает!!! — Обе ладони даочжана сомкнулись на рукояти Бася. Призрак взмыл вверх, а даочжан проводил его злобным взглядом — нечего тащить его тьму! — Уже пробовал один такой, только ничего не вышло! — крикнул Сун Лань, поднимая саблю высоко над головой и обращая взгляд на того, кто должен уже в конце концов узнать — нельзя брать чужое. Ни оружие, ни глаза, ни голову, ни жизнь... — Сюэ Ян... *** — Ну мало ли, а вдруг бы помогло, — тут же оправдался Сюэ Ян и только брови поднял, не понимая, что такого в заколке, отдал и отдал, это же заколка, ну мудрёная сильно, чего… Чего?! Всё понеслось вскачь и как-то слишком быстро, не давая ему времени подумать, а со способностью связно мыслить у него и так бывали проблемы. — Дагэ, ты взял Басю, пошли домой! — глупо брякнул Сюэ Ян, машинально схватился за Фусюэ и только дикими глазами смотрел, как в него летит снова эта заколка, но ловить её уже нечем, и совершенно точно понятно, что нельзя не ловить, потому что иначе Сун Лань швырнул бы её куда-то в сторону! Цзян Цзай исчез. Его меч — союзник, сообщник, единомышленник. Идеальный. Сюэ Ян сцапал заколку, сунул её за пазуху. Цзян Цзай снова распорол воздух. Он повернулся к призраку и ухмыльнулся. Ну и как этот дохлый мужик собирается справляться с ними теперь? Два патриарха, вооружённые до зубов, это вам не шуточки, и даже Бася отдалась в руки Сун Ланя, поняла, умница, что пора выбираться отсюда. И подавился этой ухмылкой, не поверил собственным ушам, когда услышал полный ненависти голос. Голос Сун Ланя. Он цедил его имя как гнуснейшее ругательство. Не А-Ян… Не Ян-ди. — Сун-дагэ, ты что? — тихо спросил Сюэ Ян, не зная от кого защищаться, то ли от призрака, то ли от внезапно спятившего Сун Ланя. Он не успевал защищаться от них обоих, потому что напали они одновременно. Цзян Цзай выдержал удар Басей с честью, лезвия едва ли не искру выбили, Сюэ Ян ловко извернулся, как кошка, рассекая призрак Фусюэ, и замер на бесконечно долгое мгновение, потому что призрак не рассеялся, а просто обхватил его руку, распадаясь на тонкие чёрные жгуты, впитался в кожу, ворочался в его теле, как-то очень нехарактерно крутанул оба клинка. Он явно проверял пригодность своего нового тела для битвы, наслаждался прекрасным оружием, и будто выбирал, какой из клинков использовать против неожиданно ополоумевшего патриарха Байсюэ. Сюэ Ян вдруг понял, что Сун Лань одержим. Это же ясно, как белый день, не может так резко поменяться и возненавидеть, но вместо уже готовых слов губы только изогнулись в незнакомой улыбке, неправильной, не его. Не владеть собственным телом оказалось страшно. Сюэ Ян растерялся и очень некстати припомнил, чем угрожал Сун Ланю, валяясь связанным, пока Сяо Синчэнь ходил в Облачные Глубины. А угрожал он именно этим — что обеспечит даочжану страшную одержимость, заставит убивать всех направо и налево, но чтобы он всё осознавал, и ничего не мог с этим поделать! А теперь что?! Теперь всё это сбывалось, но не только у Сун Ланя! Тьма вскипала радостным потоком, окутывала оба клинка, впитывалась в кожу, закольцевалась, и по ощущениям Сюэ Яна, росла. Он даже не удивился, когда увидел как между каменными обломками пробираются тонкие чёрные жгуты, лезут к нему под одежду, липнут к коже, вьются вокруг Цзян Цзая, обнимают Фусюэ. Только треснутый каменный змей бешено смотрел со стены, распахнув пасть в немом крике. «Я сплю и вижу самый идиотский в моей жизни кошмар»… Было от чего прийти в отчаяние, потому что Сун Лань собирался его убить. Но это как раз нормально и правильно… или было правильным очень долго, до второго визита в Байсюэ. Но что ещё неправильнее — он явно собирался убить Сун Ланя. Его тело собиралось это сделать. Его мысли собирались это сделать. Хотя нет, не Сун Ланя. Это просто кто-то незнакомый, убить нужно того, кто в нём. Любой ценой! наконец-то, появился шанс его убить! Сюэ Ян испустил воинственный крик, кидаясь в атаку. «Не могу поверить, что моё горло способно на такой мерзкий звук… кошмар. Убить друг друга в гробнице Цинхэ Не… Это что, и всё? Это и есть конец?» *** Бася выбила искры, и Сун Лань с восторгом ощутил тяжесть клинка. Его клинка. Его Бася, его гробница, его владения, его... враг! Это новое старое чувство, почти забытое, предавшее его на долгое время — ненависть до того сильная, что от нее он задыхался. Когда полз по этому ненавистному хребту. Слепой! Сун Лань уже ударил снова и правда ослеп. Он не видел врага, где он?! — Где ты?! — зарычал Сун Лань, заметался, и его подбросило в воздух, завертело в бешеной пляске. Он спрашивал себя — Сун Ланя, даочжана, патриарха Байсюэ, ослепшего на своей земле, в своем доме от руки Сюэ Яна. Жуткое чувство вернуло ему разум, который вспыхнул страшной мыслью и полоснул по сердцу, по груди, по запястью. Свой разум, чужая — душа. Здесь и сейчас он кричал себе, где же его враг, потому что это не может быть Сюэ Ян! Сун Лань снова летел вниз, влекомый оружием и чужой душой, разбитой, искалеченной, злобной. Она ответила ему — вот твой враг. Здесь, в своих новых владениях он стоял напротив того, кто улыбался ему и хотел убить. Бася взметнулась вверх и со всей своей чудовищной силой обрушилась на мечи. Сун Лань бешено заорал, оскалился. — Предатель!!! — выплюнул он в лицо искрящего тенью Фусюэ. Его меч, верный, надёжный, предал его и теперь слушался его врага. — Убийца! — крикнул кто-то внутри даочжана, и оружие, напоенное жаждой мести, снова ринулось на врага. Его швырнуло в стену. Какая-то сила защищала мерзавца, Бася никак не могла пробиться, но липкая от крови ладонь держала ее крепко. Сун Лань посмотрел на руку, алая лента с серебряным облаком уже не сдерживала — кровь лилась, и черная пелена ненависти, застилавшая глаза, на миг спала, а то, что кипело внутри как будто спохватилось. Оно раздирало сердце, грызло ядро, пинало душу и заставило снова вскочить и ринуться на врага. Сюэ Ян. Не Сюэ Ян. Сун Лань закричал и взлетел к самому потолку огромного грота, зачерпнул силы — своей, только так он мог зацепиться за то, что чувствовал в себе — за самого себя. Но тот, кто противостоял ему, держал в руках его меч, хотел его смерти, и Сун Лань со всей яростью кипевшего внутри него духа швырнул заклятие. Мало сабли, мало, нужно объединить два в одном, тогда — победишь. *** Они кружили по этой пещере, по этой гробнице, захваченные жутким водоворотом. Стремление убивать мутило голову, ликующе хохотало, затягивало. Одержимость наслаивалась, ведь и этот призрак, он не сам напал, при жизни его захватило нечто… и продолжало жрать, не давая успокоиться. Чувство вины лёгкой пылью блуждало по этой душе, Сюэ Ян слишком хорошо знал это чувство, снова и снова бросаясь на своего врага, отбивая его атаки, и одновременно бешено радуясь его силе. «Я не могу… Я же не могу убить его… Сяо Синчэнь, моя святая сволочь, помоги же мне, гэгэ! Помоги мне, Сяо Синчэнь! Ты, только ты — моя настоящая одержимость, никто больше не может, не смеет, не имеет права!» Давно высохшая кровь на повязке, обвивающей запястье. С ним всегда небольшая, но такая дорогая частичка его даочжана. Повязка, которую он доверчиво снял, впервые позволив себе быть с ним с неприкрытым лицом. Повязка, которой сам Сюэ Ян без колебаний завязал себе глаза, чтобы Сяо Синчэнь не боялся довериться ему. Повязка, столько раз спасавшая ему жизнь. И не какому-то дохлому неудачнику сейчас обживаться в его теле, давным-давно одержимому одним светлым, безумным, отважным и совершенно чокнутым даосом, любимым до бешеных припадков, до яростной страсти. Сюэ Ян не мог даже зубы стиснуть, он пока не отвоевал свои зубы у наглого призрака, захваченного какой-то собственной целью. Но все его цели умерли вместе с ним, даже если сам он думал по-другому. Вернуть что-то себе — ох, это сложно. Но вернуть это Сяо Синчэню — это мы уже проходили. Сюэ Ян дрался отчаянно и яростно, внутри собственной головы споря с этим призраком, и видел как всё было… будто перед ним уже не Сун Лань, а Не Минцюэ, захваченный духом меча, бешеный, слишком сильный, охваченный яркими огненными всполохами. Одержимый. Сейчас похожее свечение змеилось вокруг Сун Ланя, и призрак видел даже не самого Минцзюэ, а дух меча под оболочкой своего… своего кого? Кем они были друг другу? Если не братьями, то близкими людьми, почти братьями, почти… «Как ты и я… нет, мы ближе. Мы ближе. Сун Лань, я тебя измордую, но вытащу!» Он поймал заклятье на повязку, частично погасил Цзян Цзай, но всё равно швырнуло спиной в каменную стену, Сюэ Ян только сплюнул кровью, ощерился окровавленными зубами. Одержимость запускала щупальца в его собственный рассудок, пыталась поглотить всё, растворить в себе. Сун Лань бесновался… точно так же, как Не Минцзюэ бесновался на столе, яростно отвергая всю тьму, которая пыталась подчинить его себе. Почему, почему?! Что не так?! — Место… — Сюэ Ян снова захлебнулся, в глазах бешено засверкало только ему присущее безумие, непослушные губы кривились, зубы пытались поймать язык, легендарный болтливый язык родом из Куйджоу. Он скалился, клацая зубами, как дикий зверь. — Место мрази занято! — выкрикнул Сюэ Ян, слизывая с Фусюэ сладкую патоку тьмы, Цзян Цзай отдавал её сам. — Все места заняты! Боль из-за бунтующего духа крошила и раздирала тело изнутри, снаружи бешено нападал Сун Лань… нет, не он… Не Минцзюэ! Нет, не он. Тот, кто захватил его. Сначала захватил Не Минцзюэ, а потом, воспользовавшись Басей, сейчас терзает и мучает его собственного патриарха! Самого дорогого человека его светлого даочжана, самого дорогого после него самого, и по-другому не будет никогда! Наполненный тьмой Сюэ Ян снова рванул в атаку, но теперь его целью был не Сун Лань, а Бася. — Дагэ, — прохрипел он, пытаясь дозваться. — Сун-лаоши!!! Эй, чокнутый даос! Сун Лань! Сун Цзычэнь! Прости, братец, но я тебя спасу даже если при этом придётся тебя немножко поубивать. Место мрази в твоей жизни — моё по праву победителя. Отстань, дохлятина! Он всё ещё дрался один. Один против троих. Против призрака, занявшего его тело и постоянно перехватывающего контроль. Против Баси, дрожащей от яростной ненависти. Против духа, захватившего Сун Ланя. — Сун-дагэ, мне позарез нужна твоя помощь! Смотри, я уже отвоевал свой язык! Сюэ Ян сплюнул кровь, он не успевал отразить все удары, самый кончик Баси прошёлся по лицу наискосок, сделав его ухмылку ещё подлее и пошлее. Битый камень завалил всю площадку, Сюэ Ян не стеснялся удирать от слишком яростных атак, Бася била в камень, в него летели каменные обломки, заклятья от Сун Ланя, тьма бесилась, стараясь пожрать опрометчивого призрака, сунувшегося в непредсказуемого босяка, призрак отбивался и крошил его изнутри в невнятное месиво страха и бешенства. — Сейчас я тебя вытащу, — угрожающе зашипел Сюэ Ян, наконец уловив рисунок, с которым Бася кидалась его убить, и насмешливо крикнул. — Эй, Сун Лань! Это прошло, слышишь? Всё прошло, Байсюэ восстанавливается, я не враг тебе! Дагэ, очнись! Дагэ, тебя ждёт Лань Цзинъи! *** Отлично! Просто прекрасно! Враг полетел, смятый ударом, и яростный дух внутри заставил Сун Ланя торжествующе зарычать. Добить. Дожать. То, что однажды ушло, просто так не вернёшь, не зря же он, древняя сила этой земли, так долго оборонял свои рубежи! Один раз выгнали того, кто ему противостоял — теперь все, больше не воротишь. Эти, чужие мысли жили в сознании даочжана. Он зажмурился, тряхнул головой и припал губами к истекающему кровью запястью — к серебряному облачку. Какие-то древние разборки, какая-то давняя вражда нечисти — какое ему дело до этого?! Почему он должен что-то этим тварям? Сун Лань опустился на землю и против воли Бася ткнул ее острием в камень. Она брыкалась, дух внутри него рвал ци в ошметки и требовал подчиниться, Сун Лань стоял, тяжело дыша, как в мутном тумане пытаясь разглядеть того, кто перед ним поднимался на ноги после удара. Он кричал, Сюэ Ян кричал что-то, а даочжан пытался сдержать рвущуюся ему навстречу саблю. Но это слишком много — оружие, одержимость и лицо Сюэ Яна перед ним, его и не его одновременно. Сун Лань закричал, собирая силы, стараясь сохранить в неприкосновенности все свое, до чего мог дотянуться. «Не... не... не...» — пульсировало в висках, — «не втаскивай нас в свою войну...». Бася дернулась, снова взмыла вверх, и даочжан неимоверным усилием направил ее так, чтобы Цзян Цзай принял скользящим. Чертова сабля вырвалась, чиркнула Сун Ланя краем лезвия по запястью, разрывая ленту. Цзян Цзай задел его по плечу, и Сун Лань отшатнулся назад. Вот теперь он узнал, что все, что было до того, — лишь часть страха, его, человеческого. А сейчас Сун Лань ощутил страх ожившего в нем чудовища. Рана от Цзян Цзая заставила его взвыть страшным ужасом. Оно заскребло, заорало и стало судорожно искать защиту от того, что растекалось с кровью по занятому им телу. О, эти слабые человеческие тела! Никакого прока. Слишком временно и ненадежно! Но слабнет оно — и снова надо сотню лет ждать своего шанса! — Урод... — прошипел Сун Лань, отступая от Сюэ Яна, — Мразь... Но дух, что метался в его теле и сознании, охваченный страхом, конечно, не слушал смертного. Он искал себе защиту, а Бася помогла избавить от лишней помехи — мокрая лента слабела. Сун Лань дернулся и прижал руку к губам. Нет-нет-нет... нельзя терять... нельзя снимать... Он не мог ответить себе, почему это так важно, но это важно, очень важно. Серебро тонуло в крови, шипело на губах, и даочжан зажмурился до боли, схватил зубами и отодрал от кожи. Дух ощерился, недовольный этим сопротивлением, ударил в ядро, схватил за сердце, требуя подчинения. Сун Лань схватил скрюченными пальцами ленту и сунул за пазуху, к сердцу, и в этот момент услышал: «Цзычэнь». Вот и ответ! Озарение настало моментально. Дух внутри радостно булькнул и заискрился по венам, охватил все потоки. Жалкие создания! Зачем подчинять, если можно просто воспользоваться теми страстями, что и так уже сидят в этой надколотой и залеченной душе? Лечи, не лечи, все равно ... калека! Окровавленный рот оскалился в злобной гримасе. Сун Лань взвыл и пошел на Сюэ Яна с поднятым оружием. — Все... ты. Все. Отнимаешь. Бася взвилась и столкнулась с клинками, истекая мутными нитями энергии, спутывая их с тягучими каплями силы мечей. Сун Лань давил всеми силами, которые у него только были. — Забираешь. Я не дам! Тебе. Забрать. Цзинъи. — Бася осталась в руке, а другой он тянулся к горлу Сюэ Яна, — Имя. Не дам. Ненавижу... Он смотрел, и образ расплывался. Слишком похож на Сюэ Яна, но не он, чужак, злобный и черный. Но это было не важно. Эта тварь называла его так, как никто не мог называть. И знала Цзинъи... значит, хотела до него добраться. *** Сун Лань заканчивался. Сюэ Ян вдруг понял, что вот прямо сейчас его самый непримиримый и самый вредный враг, слишком честный, чтобы ударить в спину или сбросить с меча, закончится. И на его месте останется глубокая кровоточащая рана, незаживающая, переполненная невысказанным и непрожитым. Умирать Сун Лань должен был тогда ещё, когда они были только врагами, и больше ничего между ними не было. Сейчас — слишком поздно для умирания, не время для смерти, не место. И лобная лента с запястья уже снята… Сюэ Ян сражался, сражался на всех фронтах, постепенно проигрывая, заканчивались силы, и вдруг закончилась даже воля. Сколько можно выгрызать себя и выживать? Сколько можно? Почему он опять один против всех? И тут Сун Лань сказал главное… Прорычал, прокричал то главное, которое стегнуло наотмашь, как кнутом. — Да. Я всё отнимаю. Таков мой Путь. Таким я вырос, таким я стал. Я отниму у тебя всё, и оставлю рыдать на развалинах твоих великолепных планов, — Сюэ Ян перешёл в атаку, удары сыпались на Сун Ланя со всех сторон, и хотя он успевал парировать их Басей, всё равно отступал, прямо в объятия каменного змея, уже почти обсыпавшегося с полуразрушенной стены. — Слышишь, тварь? Я отниму у тебя своего врага, он не твой, дохлая гадина, мне плевать на твои разборки, мне плевать на твою войну. Я ведь чувствую, как ты корчишься, и я знаю от чего, я ПОНЯЛ от чего. Да, я урод и мразь, но я самый прекрасный урод в Поднебесной, и самая крутая мразь! Я отнимаю… я же и раздаю. Ни с кем не советуюсь. Не спрашиваю разрешения! Да что ж он такой яростный, даже на последнем издыхании к Сун Ланю не пробиться. Сюэ Ян каждый раз натыкался на бешеную саблю, чувствовал, как она дрожит от ненависти, от боли, от страха и ярости, как она протестует. Как её боится неугомонный призрак внутри, хочет её, и одновременно боится её. Как корчится наглый захватчик внутри Сун Ланя. Железный заслон, созданный тремя клинками, не поддавался. — Держись, дагэ! — Сюэ Ян отчаянно выдохнул и рванулся напролом. Фусюэ бросил вверх, отвлекая внимание Сун Ланя. Меч со свистом рассекал воздух, летел куда-то к неразличимому в вышине потолку, чтобы там зависнуть на миг и понестись вниз. В этот момент Сюэ Ян всё-таки разделил Цзян Цзай на две части и пригвоздил Сун Ланя к стене, пробивая плечи. — Я убью тебя, древний ублюдок, — прошипел Сюэ Ян, ему прямо в лицо, отпустил Цзян Цзай и схватил Сун Ланя за руки, чтобы не дать ему повернуть Басю, дёрнуть саблю выше или ниже. Такой ширины клинок получить в живот, постаравшись только, чтобы со спины вышел сбоку от позвоночника, можно только специально. Нанизанный на Басю, Сюэ Ян наконец почувствовал, как умирает призрак внутри него. Теперь, когда он дрался против него не один, когда на его стороне поневоле дралась Бася и дух, захвативший Сун Ланя, теперь он его всё-таки победил. — Держись, дагэ, — рычал Сюэ Ян, а Фусюэ уже падал, падал вниз, и нужно было успеть. Он всегда умел делать быстро, не думая, поэтому с избытком, поэтому слишком много. Заколка, она защищает! Проверять нет времени. Сюэ Ян снова вцепился в волосы на затылке Сун Ланя, намотал на кулак, поймал в оковы старинной заколки Минцзюэ, защёлкнул крепления. Из бешеных глаз слишком близко смотрела древняя тварь, погубившая Не Минцзюэ, и теперь жадно пожирающая его врага, его занозу, его брата. — Ты не смеешь смотреть на меня его глазами, дрянь… Каменный змей бился в агонии, смотрел жадно, кричал без слов, шуршал трескающимися камнями. Фусюэ нёсся вниз быстрее молнии, но Сюэ Ян всё равно успел. — Не смеешь… — Сюэ Ян плеснул в ладонь яда аршаньского змея и с размаху впечатал руку в лицо Сун Ланя, закрывая ему глаза, сжигая засевшего в них духа, демона, небожителя — кто бы ни пытался отнять у него Сун Ланя, ему не поздоровится. Рука сгорала просто, яд радостно жрал кожу, пытался обглодать пальцы, но при этом сочился густой тьмой. Боли было слишком много, Сюэ Ян держал Сун Ланя, но всё-таки поймал Фусюэ, с силой прижал к его груди, плашмя. — Брось, Сун-дагэ, — хрипло просил Сюэ Ян. — Брось Басю… я подержу. Не упадёт… Возьми Фусюэ. Возьми… отзовись, дагэ, и будем срочно лечиться. Я всех убил, братец. Всех убил. Даже тебя и себя почти убил. Дагэ, Байсюэ ждёт. Он глотал слёзы, понимая, что ещё немного, и будет поздно спасать обоих, и как последнее средство окутал обоих алой силой, тем чистым и сокровенным, что было только между ним и Сяо Синчэнем. — Дагэ… Нельзя пренебрегать возможностью выжить и вернуться… Тебя ждёт Цзинъи. Меня ждёт Синчэнь. Сун-дагэ, возьми Фусюэ. Возьми быстрее! *** День тянулся и тянулся. Он очень рано начался и никак не хотел заканчиваться. За завтраком, очень вкусным, и правда... за завтраком Сяо Синчэнь еще мог улыбаться, он чувствовал, что должен подбодрить поддержать Цзинъи, показать, что ни на миг не сомневается в том, что все будет хорошо. В обед даочжан не мог есть, и даже изобразить, что ест, — не мог. Сидел и тихо смотрел на миску, медленно пил чай, и даже присутствие брата не могло его заставить есть. К вечеру Сяо Синчэнь лишился нормальных мыслей. Он пробовал медитировать, сидя на стене, но даже его способности сосредоточиться не хватало. Даочжан встал, спустился вниз и почти до заката просто ходил по Байсюэ, тихий и лёгкий, как тень. Ему казалось, что он ходит в бесконечном лабиринте, что он что-то ищет и не может найти. Он пытался побороть страх того, что не найдет и только повторял себе, что все это — волнение и трудности Сюэ Яна и Сун Ланя на пути к цели, что это — не смерть. Упал он внезапно. Ноги просто подкосились. Даочжан схватился за живот, затрясся в мелкой судороге, чувствуя боль, но самое непонятное — какую-то необходимую и потерянную цель, что-то, что непременно нужно схватить и не отдать. Это пугало до такой степени, что даочжан не знал, как подняться. Как во сне, когда нужно бежать, а ноги не бегут. И внутренности словно наматывает на клинок. — Сяо Синчэнь! — Чжи Чуань бежал с кухни через двор, подхватил. — Всё. Всё... всё...— шептал Синчэнь, пытаясь стоять ровно и не поддаваться рухнувшим на него ощущениям. — Надо в Цинхэ, — в конце концов сообщил он серым голосом. — Я лечу в Цинхэ. Где Лань Цзинъи? *** Это был какой-то последний всплеск сознания. После Сун Лань видел не своими глазами, чувствовал не своим сердцем. Чистая злоба, чистая жажда наконец победить. Враг говорил ему «дагэ», о, они всегда так говорят! Последнего тоже так называли, это не помешало его руками убить того, чей дух сейчас пытался оттеснить его к границе. Граница. Этого просто нельзя допустить — и все. Дух меча бесновался, замкнутый внутри тела. Сильное, хорошее тело, кровью изошло — но как хорошо держит! Вот только упрямое очень, как и то, что напротив. Дух захохотал, и с губ Сун Ланя сорвался сиплый каркающий смех, когда он снова, подгоняемый внутренним хозяином, принял удар двух мечей. Он отбивался яростно, он поднимался вверх, чтобы не приближаться к границе, сражался, вертелся, выбивал из каменных стен и пола брызги крошева, но враг всегда был вертлявее и ловчее. Сила и прямолинейность против ловкости и коварства — такие противоположности, как инь и ян. И еще приходилось уворачиваться от ядовитого жала, чтобы больше не подвергать и без того слабеющее тело опасности. Это мешало. Еще и какое-то мерзкое серебро все время путалось и сковывало, дух меча отплёвывался от него как от змеиного яда, только эта дрянь была непонятной. Она отвлекала, с ней нельзя было справиться, и его смертный постепенно отступал, перешагнул границу, почти прижался к стене — слишком близко. Дух выжал из заклинателя все силы, выкручивал всю ци, которая только была, и тут клинок, напоенный тенью, взвился в воздух. Сун Лань поднял саблю, собирался оттолкнуться, но враг снова позвал его «дагэ»! Затянутые дымкой глаза впились в ненавистное лицо, доля мгновения — о как он хотел когда-то, вот так, лицом к лицу. Победить Сюэ Яна. Никаких судов, никакой справедливости, только одна — друг против друга. Сун Лань улыбнулся, и тут ядовитая боль пронзила плечи. Стена обожгла спину. Оружие вошло во врага. Обезумевший дух внутри рвал вены, охваченный счастливым страхом. Он чувствовал, как умирает его враг, впитывал его смерть, дышал ею, нужно только повернуть саблю... Сун Лань крепко сжал рукоять, готовый развернуть клинок и навсегда уничтожить претендента на эти владения. Яд тек по острым лезвиям, но его было слишком мало, чтобы сожрать восторженное ликование победы. Дух меча пил смерть врага и ею становился сильнее. Черные нити змеились по Бася, в руки, по венам, в кровь, в сердце. Глаза Сун Ланя стали угольно-черными. — Разве не смею? — с ледяной нежностью спросил он. — Но я смотрю... Он мог все! Смотреть, говорить, дышать, жить. Добить. Огромный. Всесильный. Первозданный. Дух меча подцепил выпитую тьму, чтобы окончательно добить врага и покинуть уже ненужное тело. Теперь он выйдет на свет и найдет другое, более подходящее. Сменит тело — сменит клан. Как когда-то пришел к одному мяснику... Как там этот говорил? «Великолепные планы...». Боль пришла на вдохе. Человеческое тело мгновенно стало тюрьмой — крепкой, непобедимой. Дух взвыл всем своим исполинским накопленным древним ужасом. Он ринулся прочь, но держала стена, бросался и метался, но ядовитые клинки не пускали. Боль — чистая, как смерть, обхватила в самые крепкие путы, которые только могли удержать древнюю силу. Сун Лань кричал. Рот, изломанный в немом крике. Кровь, смешанная с ядом, струилась из глаз под ладонью Сюэ Яна. Внутри Сун Ланя клокотала смерть, ярилась и бесновалась, искала выход и не находила, только черная кровь текла по губам. И еще одна печать поставила последний заслон, дух меча заживо гнил в нем, стремительно смешивался с ядовитой смертью, отравлял его кровь, заливал его, как пустой сосуд. «Дагэ... дагэ...» — как далекое эхо. Из того, живого света. Алая дымка, горячая, родная. Сун Лань почувствовал, как тень ложится на грудь, как пульсирует под сердцем. Дагэ... Цзинъи и Синчэнь. Сун Лань поперхнулся черной кровью, потянулся к своему самому главному, самому чистому, что не поддавалось ни духу меча, ни яду аршаньского змея. Серебро смешалось с алым. Фусюэ жег грудь, забирая в себя истекавшую тьмой смерть духа меча. — Ян-ди... Хрипы выплевывались с кровью, сил не было, была только боль — его и своя— и темнота, и серебро. Все, как он хотел — если придется умирать, то умрет он в любви. Только нужно сначала, чтобы Ян-ди вернулся. — Пусти. Пусти... твоя рука... яд быстрый... А-Ян... Мысли путались и не ловились. Серебряно-алая сеть не давала утекать им и остаткам силы. Яд. Яд... Да, яд же. — Там, — палец едва заметно дернулся, — где лента. Цзянь дал. Сказал... работает... тебе... надо... А-Ян... сними меня... *** Цзинъи чувствовал каждую утекающую в прошлое минутку, каждое мгновение. Когда третьи сутки покатились к концу, им овладела тягостная тоска. Он честно держался, но в голове ярко горело острое осознание: там опасно. Так, в Цинхэ, очень опасно. И среди этой опасности — его Цзычэнь. Не один, но всё-таки… Он старался. Ради Сяо Синчэня. Ради Сычжуя, который постоянно за ним следил. Ради Чжи Чуаня и Инь Цзяня. Нельзя же заставить всех прыгать вокруг себя драгоценного лишь потому что ему тревожно! Зона ответственности — карпы, кролики. Цзинъи пытался учиться, но очень быстро стало понятно, что мысли его где-то в Цинхэ, он не понимал ни одного прочитанного слова. Его хватало только на физическую однообразную работу, и он одержимо косил траву, запасая корм для кролей, мыл, скрёб, что-то оттирал, перекладывал черепицу, таскал воду, что-то красил. Готовить не пытался и есть не хотел, раз за разом отправляя в рот пустые палочки, и боялся плакать, даже когда начало затягивать в ужас. Он тянулся к Сун Ланю через расстояние, и не мог достать, не получалось. Но мог держаться ближе к Сяо Синчэню, даже когда он хотел остаться один. — Я здесь, — Цзинъи слабо дышал, обморочно закатывая глаза, с трудом переставлял ноги. — Я с вами. Немедленно… — Ты не удержишься на мече в таком состоянии, — строго высказал ему Инь Цзянь, едва подоспев. — Я тебя не держу. Сказать точнее, я тебя просто не удержу. Но должен сначала привести тебя в порядок. Лань Цзинъи, что ты делаешь? — Я не знаю, — Цзинъи просто держал Сяо Синчэня за руки и смотрел, как медленно поднимается серебряная вуаль, обнимает их обоих, не даёт даочжану скатываться обратно в серость. Серебро звало, грело и утешало, каким-то образом беседовало с чем-то алым внутри Сяо Синчэня, и почему-то это казалось важным и правильным, как будто далеко в Цинхэ прямо сейчас это очень нужно. Цзинъи падал бесконечно долго, но никак не мог упасть, только судорожно хватался за Сяо Синчэня и смотрел пустыми обморочными глазами в небо, а вокруг них двоих бесилась серебряная метель, пронизанная алыми всполохами. *** — На каждого смеющего у меня найдётся оружие, способное убить все его наглые притязания! Сюэ Ян дышал судорожными рывками, яд расползался по телу, туманил голову, но по крайней мере в его теле уже был только он, и даже Бася перестала дрожать и яростно трястись. Смесь серебряной и алой силы вдруг полыхнула, как будто получила откуда-то извне поддержку, и Сун Лань отозвался так правильно, что Сюэ Ян обессилено уткнулся лицом в его шею. — Это я… Ян-ди — это я… Это я, дагэ… Сейчас всё будет. Сейчас… Он убрал руку с его лица — за ладонью потянулось липкой кровью, смешанной с ядом. Заторможено полез за пазуху Сун Ланю, нащупал окровавленную ланьскую ленту, полазил, нашёл небольшой сосуд, открыл, принюхался, попробовал на язык. — Цзянь дал? Ну что же… — Сюэ Ян вытряхнул несколько капель себе на язык, размазал по нёбу, прислушивался к себе. — Сейчас, дагэ. Сейчас. Это я, твой бестолковый младший братец. Сейчас… Только не брыкайся. Он воспользовался тем, что Сун Лань пока прибит к стене, торопливо смазывал противоядием его глаза, ожоги от яда на лице, накапал в рот, и лишь после этого убрал Цзян Цзай, подхватил сползающее тело и попытался уложить. Постарался, но просто уронил и упал рядом, смог только повернуться на бок. — Сейчас будем лечиться, — он уложил Фусюэ. Окровавленный Цзян Цзай рядом, и медленно осыпается безжизненной каменной крошкой бесполезное уже изображение аршаньского змея. Сюэ Ян торопился, пока алое и серебряное не иссякло, но оно откуда-то из-под земли тянулось тонкой нитью. Противоядия хватило даже чтобы обработать раны от Цзян Цзая, и тьма медленно улегалась, заползала на места, как будто устала, вымоталась, и пора спать. Сожжённые ядом веки Сун Ланя дрожали, а он старательно накладывал поверх противоядия эти прозрачные листочки, которые должны были всё вылечить и сделать как было, заталкивал в дырки на плечах, замирал, когда у самого перед глазами темнело и снова прикладывался к противоядию, стараясь слизать остатки через слишком узкое горлышко. Бася мешала. Это просто невозможно выразить словами, до какой степени мешает широкая сабля, пронзившая насквозь, но она же и не давала истечь кровью слишком быстро. Сюэ Ян боялся двигаться, шевелил только руками, время от времени роняя голову на каменный пол и пытаясь не отключиться. — Вот… — он слабо обматывал вокруг запястья Сун Ланя многострадальную лобную ленту Цзинъи, завязывал на узел. — Нельзя без неё. Дагэ, открой глаза, посмотри на меня. Очень надо, Сун Лань. Давай же… ну открой. Посмотри на меня. Вот ещё эликсира, помнишь, того отличного, которым мне Цзянь тьму с лица убирал. Ну не вертись, чудесная же вещь… И слегка фосфорицирующие капли мягкой прохладой растекались по векам Сун Ланя, забирались под них, лечили. Падали на губы. Сюэ Ян снова уговаривал. — Дагэ, я ведь всё проверил, всё рассчитал. Ну же, братец, давай… Тебе ещё из меня Басю вытаскивать, я один не справлюсь. Я тут без тебя не справлюсь, пожалуйста… А-Чэнь, пожалуйста… *** Сяо Синчэнь схватился за Цзинъи как утопающий, вцепился в его пальцы и не отпустил бы, даже если бы Байсюэ стал рушиться прямо сейчас. Он знал, чувствал, что рухнет мир, если он отпустит Лань Цзинъи. Даочжан стал опускаться на колени вслед за ним, но чьи-то сильные руки подхватили и удерживали его. Серебро и алый полыхали вокруг, Сяо Синчэнь просто отдался им, растворялся, готовый стать воздухом, если там далеко это поможет. — Лань Сычжуй! — крикнул Вэньчжун и остановился взглядом на Инь Цзяне. — Спокойно, — сказал он очень твердо, и говорил теперь, как сваи в площадь Байсюэ вколачивал. — Будет хуже. Ты ничего с этим не сделаешь. Поэтому берем и несем. Лань Сычжуй, ты тут, прекрасно. Бери Цзинъи и несем, кладем, только смотри, чтобы они держались друг за друга и не мешаем этому облаку. Цзянь, все что угодно, что восстанавливает силы, быстро. Мы не знаем, когда это кончится, но когда кончится, их придется собирать. Когда Цзинъи и даочжана отнесли к ближайшей ровной и не холодной, как камни храма, поверхности, Чжи Чуань вместе с Сычжуем проследил, чтобы эти двое были как можно ближе друг к другу. — А теперь играй. Что-то, что даст им силы держаться в равновесии и не свалиться в беспамятство. Только не тащи их из этого состояния. Давай, Сычжуй, ты сможешь. *** Оставалось только терпеть, терпеть, пока Сюэ Ян все сделает как надо. Как надо Сюэ Яну, конечно, но Сун Лань надеялся, что в этот раз их «надо» совпадет, брат не станет геройствовать и вытащит себя для своей святой сволочи. Вот так... прекрасно... нашел склянку, теперь выпей и живи... А-И был с ним, тут, он держал в своих ласковых руках его сердце, грел своим дыханием, помогал терпеть и не давал свалиться в крупную дрожь боли, которая била Сун Ланя изнутри. Но это была его боль, и еще боль Сюэ Яна, но не чужая. Просто выпей и живи... Ну да, конечно! Держи карман шире! Этот упрямый мерзавец начал с него! Если б не Цзинъи, если б не этот ало-серебряный кокон, который не давал пошевелиться своими мягкими путами, никакой Цзян Цзай не удержал бы Сун Ланя! И горькой эта целительная штука была настолько, что Сун Лань даже ругаться не мог. Он только протестующе заныл, захрипел, когда плечи пронзило освобождающей болью, и рухнул на камни. Ждал. Ждал. Опять ждал. Что ж за жизнь такая, вечно этого гада приходится ждать, вечно он все делает как ему вздумается! Сун Лань чувствовал, как ему больно, как Сюэ Ян удерживает себя на грани сознания, и это было еще хуже, чем каждое болезненное прикосновение к векам. Ну не мог он их разлепить! Ждал. Пытался нащупать в себе хоть немного внутренней силы, чтобы подстегнуть процесс лечения, заклинатель он в конце концов или нет?! Наверное, от этого он и вертелся, но черт, если скребешь собственное ядро, выскребая из него ци, как только она начинает теплиться, тело перестает быть послушным! Когда лента вернулась, стало полегче, даочжан нащупал руку Сюэ Яна и попытался уже не выпустить. Как же больно... «А-Чэнь»! «А-Чэнь» старается! — Неслух! — шепотом в конце концов сказал Сун Лань и с усилием и стоном продрал — в буквальном смысле слова продрал — глаза. Свет погас давно, не поддерживаемый ничьими силами, весь свет сейчас был серебристо-алый, а на веках собрались капельки свежей крови. — Я тебе что сказал... сначала... себе... а ты? замри. Весь. И язык тоже. Сун Лань облизал горькие губы, дал себе пару мгновений привыкнуть к кровоточащим глазам и приподнялся, опираясь на одну руку. Сюэ Ян выглядел ужасно. Он пугал. Пора бы привыкнуть, что он всех пугает, но так он Сун Ланя не пугал еще никогда. Времени не было совсем, ало-серебряный поток мог в любую минуту оборваться, да и ясно же, что он опустошает совсем не только их двоих. — А-Ян, все хорошо, — ласково просипел даочжан, незаметно сжимая и разжимая кулаки, чтобы понять, что он вообще может. Запекшаяся кровь отваливалась противными чешуйками, Сун Лань вытянул из рукава пару талисманов, стал осторожно разматывать на Сюэ Яне бинты — ребра потерпят, чуть удобнее переместил его. — Ты неслух, болтун и зараза. Ты все делаешь, как хочешь, невозможный мой гад. Бася — твоя добыча, но надо учиться делиться. Жадина. Тьма наша упертая... Он говорил что попало, вообще не разбирая, что он там трындит, говорил и посреди фразы ухватил саблю и одним верным и точным движением, как будто по струне — лишь бы не задеть ничего, вытащил Бася из тела. Как он дальше так быстро шевелился — Сун Лань не думал, он швырнул саблю, поднял Сюэ Яна, сунул его лицо в свое больное плечо — плевать, пусть кусает и грызет, потому что боль, Сун Лань это прекрасно знал, рвала сейчас Ян-ди на части. Быстро один талисман на остановку крови на спину, запечатать заклинанием, черпнув ало-серебряной силы, потому что своей нет, быстро отстраниться, второй талисман, запечатать. Листочки тут эти, тоже пригодятся — в рану их. Быстро бинты, перевязать, уложить. Все. — Всё... всё... всё... — Сун Лань припал губами к его виску, чувствуя холодную испарину боли, делился с ним сейчас всем, всю их общую сокровенную силу в него, и свою, как только удавалось зачерпнуть хоть немного, — Шшшш... все... вот. Смотри, что у меня есть. И Сун Лань вложил в губы Сюэ Яна маленькую конфету. *** Инь Цзянь едва не расцепил обоих. В его мире всё было очень просто: если процесс несётся куда-то вскачь, нужно его пресечь. Шустро течёт кровь — останови. Прекращается дыхание — восстанови. Больно — вылечи. Замерзающего следует греть, пылающего в лихорадке нужно охладить, нервного успокоить, апатичного расшевелить. Только Чжи Вэньчжун удержал от радикальных действий, и доктору пришлось только быть наготове и наблюдать. Он косился на друга настороженно, кусал губы, лишь кивнул, подхватывая судорожно сведённые тела. — Беру… несу, — Инь Цзянь только выдохнул, радуясь тому, что Чжи Чуань настолько сильный, и совершенно здоров, да и Сычжуй хоть и юный, но наверное волнение дало своё. Они справились бы и без него, и он быстро себе уяснил, что эти двое справляются, поэтому взял на себя функцию обеспечивающего открытые двери. — Сюда! — скомандовал он, со скрежетом сдвигая вместе две кровати и закидывая чистой простынёй, помогая уложить так, чтобы они не тратили силы на попытки устоять на ногах, обкладывал подушками, не давая повернуться и разорвать такую странную, но удивительно важную связь. — Даю. Не придётся. Обоих соберём. Сычжуй с нервным бледным лицом быстро начал извлекать из гуциня какие-то мелодичные звуки, Инь Цзянь ещё пару мгновений держал руки на шеях своих внезапных пациентов, нашёл процесс стабильным, хотя и угрожающим, и кивнул. — Чжи Вэньчжун, друг мой, больше некого гонять, — он быстро смешивал в чашку части разных настоев. — Мне нужна горячая вода, несколько тёплых одеял, маленькая жаровня с углями. Лань Сычжуй, соберитесь. Всё хорошо. Всё не было хорошо. Всё стабильно валилось в пропасть, Инь Цзянь мог только лететь вместе со всеми или бросить их падать, самому зацепившись за безопасный уступ. Он выбрал первый вариант. Сяо Синчэнь и Лань Цзинъи получили лучшее лечение из возможного в этой ситуации, и едва алое с серебром пошло на спад, оставляя их обессиленными, с землистыми лицами и мутными глазами, как Цзянь принялся действовать с безжалостностью диктатора. Обоих напоил горячим густым отваром, не особенно интересуясь желанием или нежеланием — силой разжимал челюсти и вливал в горло, быстро стирал нездоровый пот слабости, кутал в одеяла, сунул туда грелки. Так же молча напоил тем же средством Сычжуя, но ему добавил сильного успокоительного, а потом сел у изголовья, сосредоточился и приложил пальцы одной руки ко лбу Цзинъи, а пальцы второй — ко лбу брата. — Так им лучше? — в упор спросил у Сычжуя, и тот сразу сменил мелодию, принимая ощущения пациентов на себя. — Мягче… что-то вливается в тело, как в тёплую воду окунают. Да, лучше. — Прекрасно, — Инь Цзянь очень медленно и стабильно раздавал свою ци на двоих, облизал пересохшие губы и улыбнулся Чжи Чуаню. — Давайте выпьем чаю… Наверное, здесь. Я предпочитаю быть рядом на всякий случай. Особенно если эти неугомонные ринутся в Цинхэ. И я не отказался бы услышать объяснение происходящему. Если оно есть. *** Неслух? Сюэ Ян коротко всхлипнул, когда Сун Лань всё-таки взял его за руку. И где эти даосы берут такие слова забавные? Сейчас в гробнице, изодранные в клочья — и изнутри, и снаружи — ласковое «неслух» шёпотом… — А что я? — он даже дышал экономно, чтобы не тревожить саблю и замер, стараясь не дрожать. У Сун Ланя по лицу катились кровавые слёзы, и это не то, что сейчас порадовало бы. Нет, совсем не то. Он уже видел его окровавленное лицо, он видел кровавые слёзы Сяо Синчэня. Хватит, насмотрелся. Да, всё было хорошо. Он уже видел, что Сун Лань остался с глазами, что само по себе невозможно. Не после этого яда. Остальное можно вылечить. — Не надо, — еле слышно прошелестел Сюэ Ян, едва двигая одеревеневшими губами. Сердце бешено задёргалось, когда Бася сдвинулась. Он царапал каменный пол, ломая ногти, чтобы не шевельнуться, только из горла тянулся вой, переходящий в надсадный вопль. Сюэ Ян вцепился в него и только тёрся лицом об плечо, об шею, стараясь не давать волю зубам. Только стонал и вяло ругался, пока не оказался снова на полу. — Перестань вычёрпываться, — просипел он, цепляясь за Сун Ланя. — Если всё, то перестань, а то я не верю. Он послушно открыл рот, тронул кончиком языка и затрясся в сухих рыданиях, переходящих в нервный смех. — Знаешь что, дагэ? — проскулил он, пытаясь хотя бы не трястись, потому что больно, и сквозная рана это серьёзно, но остановиться не мог. — Знаешь, что я понял, А-Чэнь? Я понял, почему я не звал Сяо Синчэня А-Чэнем! Теперь буду, но я понял почему. Потому что вы оба — А-Чэни. Синчэнь, Цзычэнь… Позовёшь вот так — А-Чэнь! — и два даочжана обернутся. Хорошо как… оба обернутся, оба… Сюэ Ян спрятал эту конфету за щёку, чтобы она там медленно таяла, украшая собой жизнь. Он так и не отпустил Сун Ланя, только заторможено, с перерывами на отдых, вытянул из мешочка пару одеял и подушек, чтобы если умирать, то хотя бы в комфорте. Уже и погасло серебро с яркими алыми прожилками, Сюэ Ян пустил к стене еле заметно тлеть талисман, дающий немножко света. — Как они это сделали? Как? Вернусь в Байсюэ… то ли прибить, то ли ноги целовать… Сейчас отдышусь, и спрячу Басю в мешочек, чтобы не смылась. Второй гонки за саблей нам не пережить. *** — Сложно сказать, — Чжи Чуань выполнил абсолютно все, что просил Инь Цзянь с идеальной точностью, проследил, как Лань Сычжуй пьет отвар, ласково погладил юношу по плечу и оставил в покое. Дергать его сейчас, пытаться отослать спать — все в одинаковой степени бесполезно и ненужно. — Я читал о таком когда-то, но видел подобное только дважды, собственно, вот у них. У Сяо Синчэня и Сюэ Яна эта энергия видна как алое свечение, а у Сун Ланя и Лань Цзинъи — серебристое. Это и похоже, и не похоже на ци, это... это близость. Родство и любовь. Такая сила не может возникнуть у всех любящих, но дело не в этом. Чтобы ее восполнить, нужно быть рядом. Если двое рядом и используют эту энергию, она невероятно сильна, и чем... синхроннее пара, тем сильнее. Сейчас Сун Лань и Сюэ Ян далеко, им явно потребовалась помощь, что-то серьезное случилось, раз даже на таком расстоянии Лань Цзинъи и Сяо Синчэнь почувствовали и, что просто невероятно, — сумели передать. Надеюсь, это прекратилось, потому что Сун Лань и Сюэ Ян уже могут обходиться без этой энергетической связи. *** — Не командуй, я не разрешаю, — но Сун Лань все-таки перестал вливать энергию, осторожно стал гасить ее, стараясь не думать о том, что в Байсюэ Синчэню и А-И тяжело. Не думать не получалось, надо выбираться уже. — Понятливый какой, — он устало улыбнулся. — Не знаю как... но надеюсь, с ними все в порядке. Хрен они нас теперь, конечно, куда-то вдвоем отпустят, — даочжан отрывисто и хрипло засмеялся этой мысли и тому, что прозвучала она с явным сожалением. — Ты меня вымотал. Сун Лань помог ему вытащить одеяло, проворчал, что А-Ян как улитка, носит дом с собой, и не стал дожидаться — потянулся за Бася. — Убери ее, она меня нервирует. Оо... Ян-ди... у меня же теперь лицо будет страшное... пупырчатое. А ты не видишь, ресницы есть? А брови? Он вздохнул. — Ты заразный. Я теперь трындеть начал. Надеюсь, ты не влил мне ненароком эту свою способность? — Сун Лань говорил слабо и от усталости какими-то рывками. — А кто был этот хрен? Черт, я уже говорю как ты. Он тебе не сказал случайно перед смертью, как отсюда выбраться? *** — Признаться, я задаюсь вопросом, сколько этой энергии понадобилось, и сколько рассеялось в пути исключительно по причине большого расстояния. Я видел, сколько серебряной силы может выдать вот этот упрямый молодой человек, но тогда даочжан Сун Лань был тут, пусть и в плохом состоянии. Инь Цзянь говорил так спокойно, как будто нет ничего особенно в том, чтобы взять и раздать на двоих свою ци просто потому что у него есть, а этим плохо. Но это его брат… впрочем, выделять одного пациента в ущерб другому это непрофессионально. И плавное медленное вливание ци — это правильно, это полезно и щадяще. Как и похвалить себя за правильные действия. Осталось только дождаться, пока вернутся эти две противоположности, и попытаться втолковать всем четверым, что при таких данных им стоит пускаться в подобные опасные предприятия вчетвером. И желательно взять с собой доктора, способного вовремя починить измученное тело. Сычжуй успел испугаться. Казалось бы, и так в напряжении, но всё равно успел перепугаться, успел несколько раз пасть духом и снова взять себя в руки, и сейчас всё ещё испуганный сидел и играл… и при этом испытывал неправильное блаженство. Он покорно пил из рук Инь Цзяня, с признательностью поблагодарил. Он едва не потёрся щекой об ласковую руку Чжи Чуаня, благодарно смотрел на него, и даже мелодия приобрела особый оттенок тихого равновесия, который ему давно не удавался. Его успокоили и поддержали ещё до того, как он ударился в панику, и он чувствовал подозрительное счастье просто от того, что рядом вменяемые люди, способные принимать решения, тут же воплощать их в жизнь, и самое страшное не произошло. Он даже почувствовал тонкий запах чабреца от заткнутой в заколку травинки, и продолжал играть с полуприкрытыми глазами, запоминая это счастливое мгновение абсолютного равновесия.